СЛОМАННЫЕ ЦВЕТЫ (2005)
BROKEN FLOWERS

После того, как убежденного холостяка Дона Джонстона бросает очередная подружка, он получает по почте розовое анонимное письмо, в котором говорится, что, оказывается, у него есть сын, который очень хочет увидеть папу. Вместо того чтобы выкинуть это из головы и найти себе новую подругу, Дон решает разобраться, что к чему. Он отправляется колесить по стране в поисках бывших подружек, и, быть может, у него получится раскрыть тайну письма...

Утро для престарелого "Дон Жуана" Дона Джонстона (Билл Мюррей) начинается с того, что от него уходит очередная подружка Шерри (Жюли Дельпи), потеряв веру в то, что с этим человеком можно создать семью. Оставшись в одиночестве, разбирая почту, Дон обнаруживает розовый конверт. В письме неизвестная сообщает, что двадцать лет назад, расставшись с Доном, обнаружила, что беременна. Не обращаясь за помощью к Дону, вырастила сына, которому уже 19 лет. И мальчик, которому мама не сообщила, кто его отец, решил самостоятельно увидеть папу и ушел из дома. Дама писала, что ничего не хочет от Дона, просто предупреждает, что встреча отца с сыном вполне ... возможна. Показав письмо другу Уинстону (Джеффри Райт) - любителю детективов - Дон получил от того совет: вспомнить всех своих подружек, которые у него были 20 лет назад и посетить их, выяснив, какая из них родила ему сына…

КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 2005
Победитель: Большой приз жюри (Джим Джармуш).
Номинация: Золотая пальмовая ветвь (Джим Джармуш).
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2005
Номинация: Приз «Международный экран» (Джим Джармуш; США).
НЕЗАВИСИМЫЙ ДУХ, 2006
Номинация: Лучший актер второго плана (Джеффри Райт).
БОДИЛ, 2006
Номинация: Лучший американский фильм (Джим Джармуш).
РОБЕРТ, 2006
Номинация: Лучший американский фильм (Джим Джармуш).
ПРЕМИЯ ХЛОТРУДИС, 2006
Номинация: Лучший актер второго плана (Джеффри Райт).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 2006
Номинация: Лучший иностранный режиссер (Джим Джармуш).
ПРЕМИЯ БРИТАНСКОГО НЕЗАВИСИМОГО КИНО, 2005
Номинация: Лучший иностранный независимый фильм.
ЧЕШСКИЕ ЛЬВЫ, 2006
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Джим Джармуш; США).
ЖОРЖ, 2006
Победитель: Лучшее низкобюджетное кино / арт-хаус.
ВСЕГО 4 НАГРАДЫ И 11 НОМИНАЦИЙ.

Изначально проект Джима Джармуша назывался «Мертвые цветы» (Dead Flowers).
На сценарий у Джармуша ушло две с половиной недели.
Писатель Рид Мартин (Reed Martin) подал в суд на Джима Джармуша в марте 2006 года, утверждая, что режиссер украл у него сценарий фильма. Джармуш отрицал эти обвинения. 28 сентября 2007 года федеральный окружной суд отклонил иск Мартина. Статья «Украденные "Цветы"?» в «Boston Globe» - .
Роль Дона Джонстона Джим Джармуш написал специально для Билла Мюррея, поклонником которого он является. Предварительно он рассчитывал задействовать Билла в другом фильме, но изменил свои планы.
В начале фильма Дон смотрит картину Александра Корда «Частная жизнь Дона Жуана» (The Private Life of Don Juan, 1934).
Джармуш посвятил фильм французскому кинорежиссеру Жану Эсташу (Jean Eustache, 1963-1980).
В конце фильма мимо Дона проезжает автомобиль, из которого его внимательно рассматривает молодой парень. Парня играет сын Билла Мюррея - Гомер (Homer Murray, род. в 1982).
Саундтрек к фильму - эклектичная смесь музыки, в основе которой "эфиопский джаз" Мулату Астатке.
Мулату Астатке / Mulatu Astatke (род. 19 декабря 1943, Джимма, Эфиопия) - эфиопский джазовый виброфонист, композитор и аранжировщик. Музыкальные навыки получил в Лондоне, Нью-Йорке и Бостоне, где изначально пытался совместить джазовые мотивы с традиционной эфиопской музыкой. Мулату Астатке является основателем "эфиопского джаза". Был первым африканским студентом в бостонском музыкальном колледже Беркли. Подробнее в Википедии - .
Саундтрек: 1. There Is an End (Holly Golightly with The Greenhornes); 2. Yegelle Tezeta (Mulatu Astatke); 3. Ride Yu Donkey (The Tennors); 4. I Want You (Marvin Gaye); 5. Yekerme Sew (Mulatu Astatke); 6. Not if You Were the Last Dandy on Earth (The Brian Jonestown Massacre); 7. Tell Me Now So I Know (Holly Golightly; автор: Ray Davies); 8. Gubelye (Mulatu Astatke); 9. Dopesmoker (Sleep; сокращенный вариант); 10. Requiem in D minor, Op. 48 (Pie Jesu) (Oxford Camerata; композитор: Gabriel Faure); 11. Ethanopium (Dengue Fever; композитор: Mulatu Astatke); 12. Unnatural Habitat (The Greenhornes). Композиции, звучащие в фильме, которые не вошли в саундтрек: Dreams (The Allman Brothers Band); El Bang Bang (Jackie Mittoo); Playboy Cha-Cha (Mulatu Astatke); Mascaram Setaba (Mulatu Astatke); Aire (Pavan A 5 in C Minor) (композитор: William Lawes; исполн.: Fretwork); Fantasy (A 6 in F Major) (композитор: William Lawes; исполн.: Fretwork); Alone in the Crowd (Mulatu Astatke).
Кадры фильма; кадры со съемок - ; ; ; ; .
Производственный период: июнь 2004 - 21 февраля 2005. Начало съемок: 6 ноября 2004.
Место съемок: Уэйн, Мово, Ривердейл (Нью-Джерси); Йонкерс, Нью-Йорк, Уэстчестер, Уайт-Плейнс, Оссининг (Нью-Йорк).
Транспортные средства, показанные в картине - .
Бюджет: $10,000,000.
Премьера: 17 мая 2005 года (Каннский кинофестиваль).
Слоган: «Sometimes life brings some strange surprises» («Иногда жизнь преподносит странные сюрпризы»).
После окончания съемок Билл Мюррей объявил о том, что намерен сделать перерыв в своей кинокарьере. "Делая все эти фильмы в бесконечной очереди, я не имею времени больше ни на что. После окончания работы с Джимом я чувствовал себя выжатым, как лимон. Я хочу уделить немного времени себе, буду просто подстригать лужайки, играть на гитаре и пианино, читать книги".
Стр. фильма на сайте Metacritic (англ.) - .
Стр. фильма на сайте Rotten Tomatoes (англ.) - .
Картина входит в престижный список «Лучшие фильмы» сайта Rotten Tomatoes.
Рецензии (англ.): Роджера Эберта - ; Джеймса Берардинелли - ; Питера Трэверса - ; BBC - , ; New York Times - ; Washington Post - ; Guardian / Observer - , ; Empire - ; San Francisco Chronicle / Examiner - ; Village Voice - ; Urban Cinefile - ; PopMatters - ;
New York Magazine - ; Salon - ; DVD Times / Digital Fix - ; Orlando Sentinel - ; Cinepassion - ; Spirituality & Practice - ; Slate - ; Eye for Film - ; Variety - ; Д. Шварца - ; Total Film - ; Slant Magazine - ; MTV - ; eFilmCritic - ; AllMovie - ; Austin Chronicle - ; Sonic Cinema - ; Combustible Celluloid - ; A.V. Club - ; Filmcritic - ; Movie-Vault - ; Time Out - ; Exclaim! - ; Cole Smithey - ; DVDTown / Movie Metropolis - .
Джим Джармуш / Jim Jarmusch (род. 22 января 1953, Кайахога-Фоллз) - американский кинорежиссер и сценарист. Один из главных представителей американского независимого кинематографа. Неоднократный призер Каннского кинофестиваля (1984, 1989, 1993, 2005). Подробнее в Википедии - .
Сергей Дешин. «Джиму Джармушу исполнилось 57 лет» (2010) - .
Статьи о Джармуше на сайте журнала «Сеанс» - .
Билл Мюррей / Bill Murray (род. 21 сентября 1950, Уилметт) - американский актер, лауреат премий «Золотой глобус» и BAFTA. Наиболее известен по многолетнему сотрудничеству с режиссером Уэсом Андерсоном и фильмам «Охотники за привидениями» (1984), «День сурка» (1993), «Трудности перевода» (2003), «Сломанные цветы» (2005) и другим. Подробнее в Википедии - .
Джеффри Райт / Jeffrey Wright (7 декабря 1965, Вашингтон) - американский актер театра, кино и телевидения, продюсер. Подробнее в Википедии - .

От стареющего ловеласа Дона Джонстона (Билл Мюррей) уходит его очередная любовница Шерри (Жюли Дельпи). Утром того же дня он получает странное анонимное письмо, в нем давняя подруга сообщает, что 19 лет назад родила от него сына, который теперь отправился на поиски отца. Дон, наверное, не предпринял бы активных действий после получения письма, но сосед Уинстон (Джеффри Райт), помешанный на интернете и детективах, буквально навязывает свою помощь, предлагая составить список женщин, которые могли бы написать это письмо. После получения списка Уинстон проводит комплекс розыскных мероприятий и чуть позже выдает Дону подробную информацию о местожительстве всех женщин, а также планирует все детали предстоящих разъездов - бронирует гостиницы и заказывает прокат автомобилей. Перед отъездом Дона Уинстон советует обращать внимание на розовые предметы в домах давних подруг и на пишущие машинки, так как письмо было напечатано красными чернилами на розовой бумаге. В первую очередь Дон едет в гости к Лоре (Шэрон Стоун). Дома его встречает дочь Лоры - Лолита (Алексис Дзена) - весьма раскрепощенная особа, одетая в ярко-розовый мини-халат. Вскоре приезжает и сама Лора - дизайнер мебели (шкафов и комодов). Дон ужинает, узнает детали, спрашивает про печатающую машинку, ночует и летит дальше. Теперь он наведывается к Доре (Фрэнсис Конрой), которая вместе с мужем занимается недвижимостью. Детей у них нет, но ее визитка - розовая. Третье свидание - с Кармен (Джессика Лэнг), которая после «успешной» карьеры юриста стала «коммуникатором с животными» и доктором психологии животных. Она ходит в розовых брюках, и у нее есть дочь, которая живет в Швеции. Четвертая в списке - Пенни (Тильда Суинтон). Она живет на удаленном ранчо. У ее мотоцикла розовый бензобак. Когда Пенни видит Дона, начинает кричать на него, а вопрос о сыне вызывает истерику. Перед тем, как приходят двое ее друзей-рокеров, Дон успевает заметить выброшенную в траву розовую пишущую машинку, после чего один из них ударяет ему кулаком в лицо. Еще в списке есть Пепе, но она умерла несколько лет назад, поэтому Дон просто относит цветы на ее могилу. Возможно, все эти поездки не принесли бы определенных зацепок, но, возвращаясь домой, в аэропорту Дон замечает паренька, который сидит у стоянки такси. А тут еще он получает записку от Шерри на такой же розовой бумаге такими же красными чернилами. Дон уже начинает верить в розыгрыш Шерри, но недалеко от дома, у кафе, замечает того самого паренька и решает с ним поговорить. Дон покупает ему сэндвич и в ходе разговора заявляет, что знает, что молодой человек ищет своего отца - самого Дона. Парень принимает его за сумасшедшего и убегает прочь. Дон бросается за ним, но тот оказывается быстрее. В финальной сцене фильма Дон обнаруживает себя на перекрестке нескольких улиц и равнодушно смотрит вдаль. ()

В "Сломанных цветах" Джим Джармуш совершил переход от черно-белого изображения к цвету. Теперь его любимый цвет - розовый. А для героя Билла Мюррея этот цвет становится символом надежды. Закоренелый холостяк Дон получает анонимное письмо на розовой бумаге - оказывается, у него есть взрослый сын. Но от кого - Дон не знает. Билл Мюррей блестяще исполнил роль стареющего ловеласа. Усталый, опустошенный, флегматичный - его герой отправляется в путешествие по своему прошлому в поисках возможного будущего. Билл Мюррей, актер: "Иногда во время игры у меня возникало почти мистическое ощущение. Словно что-то вспыхивало у меня в голове - Боже! Это уж со мной ... было! Конечно, все актеры говорят подобное, но я точно могу сказать - О да, я знаю, что это такое, я знаю это чувство". Герой Билла Мюррея путешествует от женщины к женщине, и для Джармуша это повод представить на экране галерею ярких женских образов. Шарон Стоун, Френсис Конрой, Джессика Лэнг, Тильда Суинтон - каждый визит Дона оборачивается неожиданностью. Режиссер говорит, что снял фильм о взаимонепонимании мужчин и женщин, а еще о попытках человека найти то, чего ему не хватает в жизни. Даже если он сам до конца не понимает, что именно ему нужно. А вот Джармуш точно знает, какое кино снимать. Как всегда в центре внимания - паузы между диалогами, детали и подробности. Как всегда идеально подобранная музыка, создающая необходимое настроение. И обязательно - открытый финал. ()

Драматическая комедия. Можно посчитать все-таки забавным тот факт, что практически «мейнстримовская» и, разумеется, самая кассовая лента американского независимого режиссера Джима Джармуша получила одну из основных наград Каннского кинофестиваля, а прежде там его обидно игнорировали, сделав небольшое исключение лишь в конце 80-х годов для «Таинственного поезда». Вроде бы и «Сломанные цветы» - типичное road movie по-джармушевски, то есть наполненное меланхоличным юмором и как будто буддистским отношением к проносящейся мимо окружающей реальности и собственной жизни героев, которые стараются не унывать, вопреки всем треволнениям и разочарованиям. Вот и Дон Джонстон (он, как минимум, четырежды поправляет тех, кому по ошибке слышится фамилия популярного голливудского ... актера Дона Джонсона), вдруг изрекая, впервые на своей памяти, вполне философскую истину: «настоящее - это все, что у нас есть», искренне удивляется, что случайно встреченный парень называет его в ответ буддистом. Дон, скорее, привык к навязчивому сравнению с Доном Жуаном - и даже смотрит по телевизору фильм о покорителе женских сердец, когда его самого покидает очередная возлюбленная по имени Шерри, так и не дождавшись официального предложения о браке. И в тот же момент любвеобильный американец, перешагнувший порог пятидесятилетия, получает удивительное послание в розовом конверте без обратного адреса и без подписи: оно сообщает, что к нему может явиться сын, который родился, оказывается, еще 19 лет назад. Но по настойчивому совету соседа-афроамериканца Уинстона, страстного любителя разгадок детективных тайн, Дон Джонстон лично отправляется на поиски гипотетической матери этого внебрачного отпрыска, записав на листке бумаги несколько кандидатур. Он успевает встретиться с четырьмя из них - Лорой, Дорой, Кармен и Пенни, в итоге так ничего не выяснив, что, в принципе, можно было предполагать с самого начала. Кто-то из писавших о новой работе Джима Джармуша, пусть и посвященной давно покойному французскому режиссеру Жану Эсташу, тонко подметил сходство с фильмами итальянца Микеланджело Антониони об одиночестве персонажей, которые принадлежат к довольно преуспевающему среднему классу общества, но сами не в состоянии найти собственную идентичность и понять хотя бы себя. Почти все из прежних любовниц Дона, как и он, вполне процветающий на ниве занятия компьютерным бизнесом (тем не менее, дома не имеет компьютер!), фактически состоялись в социальной сфере и делают вид, что и в личной жизни все нормально и удовлетворительно. Однако приход по почте одного лишь письма или же нежданный визит давнего поклонника с цветами в руках могут их вывести из кажущегося душевного равновесия, несмотря на отчаянные попытки сохранить полную невозмутимость на своем лице. Джармуш писал главную роль, держа в уме актера Билла Марри, которого успел снять как бы в качестве самого себя в одной из новелл предшествующей киноантологии «Кофе и сигареты», но вообще-то ориентировался в идеальном плане на «каменный имидж» знаменитого комика немого кинематографа Бастера Китона. И Марри пытался изо всех сил выветрить из впечатлений зрителей хоть какое-либо воспоминание о былой эксцентрической карьере, изображая чересчур усталого и даже занудного типа, который напрасно отправился на «поиски прошлого». Впрочем, есть в его игре досадное однообразие, как и в намерении сценариста-режиссера с помощью привычного сюжетного хода поведать о жизни благообразной Америки, неожиданно обнаружившей себя на обочине. Меткость и остроумность наблюдений Джима Джармуша, конечно, делают ему честь, хотя по сравнению с лучшими картинами этого мастера «Сломанные цветы» - словно изящная и красивая упаковка для свежесорванных полевых цветов. (Сергей Кудрявцев)

Миллионер по фамилии Джонстон (Билл Мюррей) сидит в трениках на диване и смотрит старого «Дон Жуана» с Дугласом Фербенксом. Сам он тоже Дон и в некотором роде Дон Жуан, и его последняя любовь (Жюли Дельпи, девочкой снимавшаяся в годаровском «Детективе») только что хлопнула дверью. Дон Джонстон не то чтобы удручен, просто больше не видит смысла подниматься с дивана, даже чтобы просто включить свет, и так сидит целый день без света. Потом по почте придет розовое письмо без подписи и обратного адреса, где с завитушками будет сказано, что у него есть сын двадцати лет. Сосед, многодетный фабричный рабочий, на досуге изучающий ... теорию детективной интриги (Джеффри Райт), чуть не насильно усадит Дона Джонстона в самолет и отправит его по адресам четырех женщин, которых тот любил 20 лет назад. Так, не меняя выражения лица, с мизантропическим розовым букетиком, который (теоретически) должен побудить автора письма выдать себя, под записанный соседом сборник какого-то сомнительного эфиопского лаунжа (звучащего как музыка к старинным телеприключениям сыщика Марло, сыгранная через подушку) Дон Джонстон будет стучаться в двери, глядеть в глаза бывшим возлюбленным и - как когда-то Дейл Купер - искать улики в расцветке штор, паттернах диванной обивки. Четыре девушки за год (даже если трое из них - Шарон Стоун, Джессика Лэнг и Тильда Суинтон) - это, согласитесь, довольно старомодные представления о донжуанстве, и очарование «Цветов» как раз состоит в приуменьшениях, нарочитой скромности величин, количеств и расстояний. Снова, как и «Трудностях перевода», где его звали Боб Харрис, Мюррей носит имя, которое в сочетании с его лицом действует совершенно убийственно; сложно придумать более жестокую шутку, чем бронебойное имя героя действия дать образцовому герою бездействия, которого в лучшем случае хватает на то, чтобы прямо сидеть на диване. Как Мюррей сидит на диване - это отдельная история и второе важное совпадение с «Трудностями». Джармуш, как и умница Коппола, - они оба (независимо друг от друга или нет) разглядели в этом унылом 50-летнем человеке баскетбольного роста подлинного современного супергероя, против своей воли зависшего между Улиссом и Уиллисом, обездвиженного собственной идиосинкразией, на свою беду, организованного изнутри так сложно, что ему никак не удается найти убедительный повод шевельнуть пальцем или сделать шаг. Поскольку «Цветы» - это вообще-то роуд-муви, главной задачей автора становится привести героя в движение, а тот после каждого толчка в спину, прошагав немного по инерции, находит диван и норовит присесть. Поскольку «Цветы» - это детектив, выход из экзистенциального ступора Джармуш с Мюрреем ищут тут, как ищут убийцу у Агаты Кристи: идеально соблюдая ритуал и процедуру, классифицируя, а порой и с удовольствием фальсифицируя улики. Все линии - дорожная, детективная, романтическая - вполне в джармушевской традиции венчаются буддистским коаном, невеселым, даже жестоким, наверное, но вполне умопостижимым: недовольным и любителям однозначных финалов достаточно будет досидеть до конца недлинных титров и прочесть фамилию актера, который появляется в кадре последним. Но на самом деле «Цветам» не нужен никакой финал - как не нужен финал черно-белым приключениям Марло или Сэма Спейда. Это, правда, было бы хорошо, если б каждый вечер, включив телевизор, там можно было видеть, как Дон Джонстон стучится со своим букетом в очередную дверь, делая вид, что он просто проходил мимо. (Роман Волобуев)

«И главное - цветы. Никогда не забывай про цветы», - такую рекомендацию дает Уинстон, афро-американец в буквальном смысле слова (упоминается, что он вместе с женой Моной и тремя детьми приехал из Эфиопии), своему приятелю Дону Джонстону, снабжая его информацией для предстоящей поездки к былым избранницам. Джонстон, много погулявший в молодости, а на днях - переживший разлуку с последней подругой, Шерри, принимает совет к сведению, хотя и не слишком разделяет энтузиазма соседа, успевающего трудиться на трех работах, но находящего время и на семью, и на хобби. Он с большим трудом верит в то, что удастся определить автора анонимного письма, пришедшего накануне, ... где сообщается, что у Дона, оказывается, есть девятнадцатилетний сын, который вознамерился увидеться с отцом. Завязка фильма, пожалуй, далека от оригинальности. Скажем, у нас историю стареющего (постаревшего?) ловеласа, решившего остепениться на склоне лет, поведали в картине «Одиножды один» /1974/ Геннадий Полока и сценарист Виктор Мережко, предоставив шанс для бенефиса Анатолию Папанову; в США сравнительно недавно, в 2002-м году, появилась лента «Плохой мальчик» (известна в основном под вторым, более грубым названием - «Кобель»), где неплохо сыграл Денис Лири. Джим Джармуш этого, судя по всему, не отрицает, лишь замечая, что подобные произведения на самом-то деле восходят к знаменитому средневековому мифу о Дон Жуане, служившему источником вдохновения для столь выдающихся и, кстати сказать, очень непохожих творцов, как Мольер, Моцарт, Гофман, Байрон, Пушкин, Мериме, Алексей Толстой и Джордж Бернард Шоу, и не обойденному вниманием кинематографистов. Джонстона, намекая на многочисленных покоренных женщин, именно так характеризует Уинстон, хотя случайным знакомым - слышится имя не легендарного персонажа, но актера Дона Джонсона, известного бурными романами и ролью элегантного полицейского в телесериале «Полиция Майами, отдел нравов». То есть режиссер-сценарист постарался подчеркнуть, что речь идет о сугубо американской трансформации расхожего типажа, отчетливее всего воплотившейся, пожалуй, в личности Дугласа Фэрбенкса. Именно «великий Дуг» на закате карьеры был приглашен англичанином Александром Кордой в, вероятно, лучшую киноверсию злоключений знаменитого сердцееда и авантюриста - и Дон, похоже, воспринимает события «Частной жизни Дон Жуана» /1934/, во время просмотра которой по телевизору Шерри как раз затеяла разговор о неизбежности разрыва, отнюдь не отвлеченно… По той же самой причине принципиальным является и приглашение Билла Мюррея, который, начиная с принесших славу «Фрикаделек» /1979/, мастерски варьировал имидж обаятельного весельчака и настойчивого дамского угодника, наверняка хоть отчасти, но - оставаясь на экране самим собой. После изумительного «Дня сурка» /1993/ популярный комик заметно меняет амплуа, представая все более и более (словно следуя за падением зрительской любви!) печальным, несчастным и разочарованным. Это было с иронией подмечено в одной из новелл предыдущего фильма Джармуша, «Кофе и сигареты» /2003/, где Мюррей выступил в роли как бы самого себя - преданного всеобщему забвению и работающего обычным официантом в закусочной. «Сломанные цветы», изначально задумывавшиеся под пятидесятипятилетнюю «звезду», представляются следующим (последним?) шагом, даруя возможность наслаждаться подлинно трагической игрой бывшего шута, лишь изредка вспоминающего о прежней маске, вставляя остроумную реплику. Отсылка к легенде, впрочем, вовсе не знаменует собой «потолок» авторской мысли. Таким способом Джим Джармуш всего лишь обозначил общекультурный контекст излагаемых событий, отдав дань постмодернистской традиции. Увиденная в нужном ракурсе, история кажется на удивление актуальной, даже злободневной и, главное, превосходно отвечает миросозерцанию независимого американского кинохудожника, легко вписываясь в галерею его прежних работ, по-разному, всякий раз на новом материале, с привлечением несходных стилистических приемов, рассказывавших, в сущности, об одном. Сломанные цветы - самая, возможно, бесхитростная метафора человеческой разобщенности, повсеместной отчужденности, свидетельствующая, что за красивым обычаем ныне не осталось ничего, кроме пустого жеста. Упреки Шерри, ставящей Дону в пример образцового семьянина Уинстона, были бы содержательными, если б не перечеркивались признанием в том, что на самом-то деле она сама не знает, чего хочет в жизни. У Лауры Дэниелс Миллер, которую Уинстон посещает первой, глупо погиб муж, а существование в пригороде с дочерью Лолитой (появление «нимфетки» неглиже сообщает язвительность отсылке к роману Владимира Набокова и экранизации Стэнли Кубрика) сводится к тому, что она гордо именует «своим бизнесом», - к услугам по уборке чуланов. Счастье Доры Андерсон, вроде бы довольной браком с преуспевающим риэлтером Роном, кажется еще более наигранным, мнимым. Кармен Марковски, начинавшая как юрист, в итоге нашла себя в качестве доктора психологии, специалиста по… общению с животными (по-английски еще выразительнее - animal communicator), в то время как с прибывшим Доном не в состоянии даже поддержать разговор. Ознакомление с невеселыми условиями прозябания Пенни, пребывающей в вечной депрессии в компании пары мужланов, едва не стоит Джонстону здоровья, а то и жизни. Наконец, пятой былой возлюбленной вообще уже нет на свете. Таким образом, некоммуникабельность не удалось преодолеть и поныне, причем развитие средств электронной коммуникации, на которых Джонстон предпочитает зарабатывать, не имея дома персонального компьютера, здесь не поможет. Однако в посвящении фильма не Микеланджело Антониони, а Жану Эсташу, французскому режиссеру, принадлежащему уже к следующему поколению, наличествует определенный умысел. Маэстро еще в середине 1960-х посчитал проблематику, столь тонко и волнующе раскрытую в знаменитой пенталогии, исчерпанной, предложив несколько вариантов возможной эволюции - и это очень метко обыграно Джармушем, нашедшим (как и Эсташ) такой вывод преждевременным. Вопреки предфинальному «счастливому совпадению», когда Дон ошибочно принимает за сына голодного странствующего парня, тайна злополучного, напечатанного на розовой бумаге письма без подписи и обратного адреса так и останется нераскрытой, заставляя усомниться в подлинности самого события, как когда-то - в убийстве, якобы запечатленном на пленку фотографом в Blow Up /1966/. Бессмысленно вглядываться и в лицо проехавшего мимо подростка, в котором только Билл Мюррей (а не его персонаж) может узнать собственного сына по имени Гомер. От эпохи массового молодежного движения протеста, воспетой Антониони в «Забриски Пойнт» /1970/, остался… «косяк» с марихуаной, тайком раскуриваемый вместе с Уинстоном Доном, убеждающим его дочурку, что в сигарете не табак, а лечебная трава cannabis sativa. Наконец, дикая, необузданная Африка, казавшаяся последней надеждой для тех, кто решил бежать от себя прежнего и всего цивилизованного мира («Профессия: репортер» /1975/), легко вписалась в процесс неотвратимой глобализации, - помимо образа соседского семейства косвенным доказательством тому служит замечательные джазовые композиции эфиопа Мулату Эстейтка, под которые Джонстон путешествует на автомобиле по дорогам родной Америки. Поездка современного Дон Жуана оказалась «ложным движением» - в том понимании, которое вкладывал в эту метафору, назвав так свой фильм, немец Вим Вендерс, еще один антониониевский последователь и косвенный учитель самого Джармуша. Джонстон не достиг поставленной цели, однако, номинально не став буддистом, сделал для себя открытие, что наличествует исключительно настоящее, поскольку прошлого уже нет, а будущее, каким бы оно ни было, еще не существует. Возможно, именно такое, не замутненное нажитыми предрассудками, не обремененное воспоминаниями и пустыми чаяниями - словом, неконцептуальное восприятие окружающей действительности, проповедуемое на протяжении всего творчества создателя «Сломанных цветов», и способно даровать спасение или, как минимум, краткое отдохновение? (Евгений Нефедов)

Хрупкое счастье от Джима Джармуша. Не будет здесь ни любовных спецэффектов, ни натуралистической фантастики. Все просто, приятно и - непонятно. Те, кто предпочитает вопросы ответам, могут уже записать «Сломанные цветы» в графу «рекомендовано к просмотру». Сторонники же б/у-шной киножвачки срочно ставят предупреждающий значок: «опасно для коры больших полушарий». Для воздержавшихся и сомневающихся продолжим. Точеный почерк создателя «Кофе и сигарет». Если ты, друг, берешься строить свой фильм на диалогах, так будь добр, проследи, чтобы они стоили твоего фильма - уж этого Джармушу напоминать не приходится. Мало того, он сам вам напомнит, если вы что забыли. Приглашение попить кофе уже воспринимается как ... цитата, хотя - кто знает, должно быть, это лишь совпадение, курьезная случайность. Из подобных значимых (а может, и нет?..) мелочей и склеиваются приключения нашего экс-героя-любовника в совершенно очаровательном и наивном исполнении Мюррея. Фильм бы показать любителям догадок вроде: «Она носит розовое - что бы это значило?..» - жаль ведь, не оценят иронии, ну да Бог с ними. По традиции - вне жанра, по призванию - в Стиле. Психологический пародийно-остросюжетный детектив с элементами мелодраматической трагикомедии - и вряд ли это можно считать исчерпывающим определением. Рецепт взрывобезопасности такой гремучей смеси оказался прост: умеренные порции и общий элемент: в данном случае, почти абсурдный: что-то обязательно должно быть розового цвета. Сначала конверт, а затем и одежда, клочок бумаги, элемент интерьера, ленточка - неважно. Почему именно розовый? - Не знаю. Может, мода… И мораль. Нет - конечно же, никакой морали. Никаких ответов, советов и консультаций по выбору жизненного пути. Только одна заметка. Красными чернилами. На розовой бумаге. Небьющегося счастья, а также термоустойчивой совести и водонепроницаемого спокойствия пока не придумали. Подпись: Джим Джармуш. (Ксения Антонова)

Два отличных парня - режиссер Джим Джармуш и актер-комик Билл Мюррей - гуляли по кромке хайвея, беседуя о женщинах. Женщины - невероятно благодатная тема, особенно когда о них толкуют такие отличные парни. Детали разговора Джармуша и Мюррея остались неизвестными. Зато вышел фильм «Сломанные цветы», по которому мы можем отчасти судить, до чего они там договорились. Седовласый Дон Джонстон (Билл Мюррей), одетый в черный спортивный костюм, сидит на диване и явно не собирается с него вставать. Перед ним ящик системы «телевизор», в ящике - черно-белое кино о доне Жуане. Дон напротив дона, оба черно-белые, с тоской в глазах. По бокам у ... них - по любовнице. Та, что сбоку от Джонстона - стоит с собранными чемоданами и заявляет о немедленном своем уходе. Дон отворачивается от ящика и вперяет в женщину взгляд. Во взгляде читается экзистенциальная фрустрация. Очевидно, что, несмотря на вялые попытки ее удержать, подруга от Дона все же уйдет. И она уходит. Покинутый не бросается в стенания, он бросается на диван. Лицом вниз - просто потому что так получилось упасть. Если не считать медленно ползущую вверх бровь, не вызывает у Дона эмоций и весть о том, что он является «счастливым обладателем» девятнадцатилетнего сына, который уже отправился на поиски родителя. Весть получена письмом на розовой бумаге. Автор письма - бывшая подруга Дона, кто же именно - неизвестно. Новость об отцовстве необыкновенно воодушевляет соседа Дона Винстона. Склонный к детективным историям, Винстон не без усилий, видимо, методом дедукции выясняет, что конверт розовый, на марке изображен дятел, а само письмо напечатано на пишущей машинке. У Винстона тут же рождается гениальная простотой идея отправить Дона на поиски матери его сына. Совершенно не важно, что предполагаемый отрок уже в пути. Винстон то ли жаждет реализации амбиций следопыта, то ли он просто одержим трогательными такими, немного детскими идеями, столь частыми среди любителей травы. - А что если он приедет в мое отсутствие? - спрашивает Дон. - Я его задержу! - убедительно парирует Винстон. Бросок вперед - захват. Итак, старина Дон энергичной рукой Винстона запущен в рейд по сломанным двадцать лет назад отношениям. Навязанная ему задача - искать улики. Подозрение по умолчанию вызывает все розовое, фотографии детей и, конечно, пишущие машинки. Все очень хитро спланировано: розовые цветы - вот что должно тут же деморализовать виновницу интриги. И цветы в руках Донни всегда свежи и целехоньки. В отличие от него самого. Мается Дон, мается. Ни жизнь его не получается, ни этот вот спонтанный экскурс. Всюду он оказывается каким-то еле втиснутым - что в кресло самолета, что в постель очередной бывшей. И вряд ли наш герой сожалеет про себя, глядя на постаревших подруг, что у них тогда не сложилось. Вряд ли - потому что режиссер Джармуш не моралист, в его кино никто никогда не заламывает в отчаянии руки. И Дон Джонстон в его фильме просто смотрит. На розовый халат одной подруги или пишущую машинку другой. Инвентаризация, галочки про себя. И везде этот розовый, розовый… А нам, зрителям, смешно. Хорош Билл Мюррей своей органической сомнамбуличностью. Хорош этот розовый, контрастирующий с давно уже не розовым Мюрреем. Но радостно нам еще по одной причине. Очаровательный и неописуемо стильный режиссер по прямому каналу выкачивает из жизни моменты, которые есть самый ее сок - терпкий, настоящий. Моменты, которые ищешь, а, найдя, смакуешь. Джармуш же выдает их пачками в монолитном законченном продукте под лучшим соусом, какой только может быть - смехом человека над самим собой. Исходная точка, с которой режиссер собирает свои миры, осталась неизменной. Это некая пассивная созерцательность героя, который почти Будда в количестве своих желаний. Не поймешь, правда, то ли этих желаний действительно мало, то ли у героя просто нет сил чего-либо желать. Но так или иначе движущая сила у Джармуша всегда приходит извне. Так, скажем, в фильме Down by Law (1986) герою Тома Уэйтса было вполне комфортно сидеть на тротуаре среди выброшенных разгневанной любовницей пластинок и начищать пижонские свои ботиночки, напевая. Или взять девушку из Венгрии (актриса Эстер Балинт), приехавшую погостить к кузену в Нью-Йорк в Stranger than Paradise (1984). Она с всклокоченной челкой днями напролет сидела в кузеновской комнатушке - глядела в телевизор и курила сигареты, а за окном гудел все тот же неизведанный Нью-Йорк-сити. Так и наш Дон - он явно не искал ничего больше своей гостиной, камерной музыки, ее наполняющей, и собственного одиночества. Не искал и не нашел, даже под ямайско-эфиопский музон Винстона. Непретенциозное, очень свежее кино. Кадр по-прежнему неспешен, но подан в новом цвете. Дон с тяжелой как после долгого сна головой выходит на балкон и слушает звуки улицы. Синие сумерки, закатное настроение героя. Внутренняя тишина, о которой можно говорить, но вот как ее показать? Джармуш же смог, за то и любим. Счастье, что связь гения-режиссера с абсолютом не прерывается. Есть повод ходить в кино и влюбляться в него заново. (Юлия Семенюк)

Билл Мюррей, исполнитель роли Дона в «Сломанных цветах»: Джармуш - суперклассный режиссер. Мы снимали каждый день в новой обстановке, но этот парень с иглами вместо волос был всегда в порядке - собран и готов к работе. У нас с ним одно увлечение - красивые женщины, и постоянно быть рядом с Шарон Стоун, Жюли Дельпи и другими красотками было счастьем. Красивые актрисы - одна из привилегий нашей профессии, вот Джим (Джармуш) подтвердит. А мне оставалось просто расслабиться и получать удовольствие. Мой герой Дон - он ведь вообще не действует, и у него почти нет слов, он просто реагирует на окружающее - ... и все. Я в каждом кадре всему радостно удивлялся, а так как глаза - зеркало души, то это изумление видно зрителю - вот и все. Но вообще заниматься этим делом в течение шести недель подряд с четырьмя разными актрисами - это очень напряжно. Тут, ей богу, захочешь вместо этого отработать недельки две на трапеции под куполом цирка - такое же ощущение. Премьера. Для тех, кто знает предыдущие ленты самого независимого из американских независимых, «Сломанные цветы» /Broken Flowers/ (2005) станут неожиданностью. Но это не более чем возврат к истокам - к тому комическому и одновременно грустному, предельно детализированному «воспеванию банальности», которое и принесло Джиму Джармушу первую славу. И приглашение великолепного шоумена Билла Мюррея на главную роль - это попадание в десятку: фирменно отстраненное, меланхолическое выражение лица Мюррея, характерное почти для всех его ролей, здесь идеально соответствует столь же объективистскому, хотя и лукавому режиссерскому стилю. Занятно теперь вспомнить, что Мюррей начинал с чисто коммерческого «мэйнстрима», с фильмов типа «Охотников за привидениями» /Ghost Busters/ (1984) или «Маленького магазинчика ужасов» /Little Shop of Horrors/ (1986). Теперь он все чаще, не меняя брюзгливого выражения лица, участвует в независимых (и потому не обещающих больших гонораров) проектах. В последние годы мы видели его у Софии Копполы в «Трудностях перевода» /Lost in Translation/ (2003), потом у Джармуша в прелестных зарисовках «Кофе и сигареты» /Coffee and Cigarettes/ (2003), и вот снова у Джармуша, в этой картине с обманчиво мелодраматическим названием. Он здесь в роли Дона Джонстона, стареющего бонвивана и Дон Жуана, который полысел, но не повзрослел. Однажды, когда от него ушла очередная любовница Шерри, он получил письмо в розовом конверте, где отправительница утверждает, что у нее от Джонстона девятнадцатилетний сын, и что ему позарез хочется увидеть непутевого папу. Кто она, в письме не говорится. И вот, не вставая с дивана, Дон лениво перебирает в памяти всех своих женщин - кто бы это мог быть? Казалось бы, существует телефонная связь - можно всех обзвонить. Но наш герой вместе с соседом Уинстоном, сыщиком-любителем, покидает свой диван и отправляется в путешествие по стране, чтобы навестить любовниц по очереди. Это единственная чисто кинематографическая натяжка в картине - без нее не было бы фильма. Подозреваемых четверо, что дает Мюррею случай сыграть в дуэте с такими актрисами, как Шарон Стоун, Джессика Ланг, Фрэнсис Конрой и Тилда Суинтон. А значит, зрителей ждут четыре упоительные новеллы о давних и уже отгоревших страстях. Но это прежде всего монофильм, бенефис Мюррея - он единственный не сходит с экрана ни на миг. Это его путешествие. В каком-то смысле перед нами подобие «дорожного фильма», старейшего и любимейшего голливудского жанра. А в пересказе получается типовая голливудская комедия. Но ее поставил Джим Джармуш, и это все равно независимое кино. Там не будет хэппи-энда, и сама интрига не получит внятного разрешения. Тот, кто заинтригован завязкой картины и нетерпеливо ждет ответа на животрепещущие вопросы, будет разочарован. Меланхолическое выражение лица Мюррея не изменится. И что путного он извлечет из своей одиссеи, мы не узнаем. Джармуш верен своему обычному скепсису: он мало верит в излечение людей и не относит себя к убежденным оптимистам. Совершенно неважно, от кого этот сын. Это путешествие, которое Дон Джонстон совершает к самому себе. Так наш Обломов из романа Гончарова побарахтался немного и опять улегся на свой диван - так привычнее и удобнее. В начальных титрах Джармуш посвящает свой фильм французскому режиссеру, актеру и писателю Жану Юсташу, который умер в 1981 году в возрасте 42 лет, не дожив до «своего времени». Он действительно опередил события, задолго до своих последователей Катрин Брийа, Филиппа Гарреля или Клер Дэни предложив в кино новый уровень откровенности и жестокой честности в показе человеческих отношений, в том числе и сексуальных. Его картина 1973 года «Мать и шлюха» /Maman et la putain, La/ (1973) осталась едва ли не единственной, получившей мировую известность, но в узких «артхаусных» кругах, и менее всего - в самой Франции. На фестивале в Канне, где состоялась премьера «Сломанных цветов», Джармуша спросили о мотивах такого посвящения. «Есть несколько причин, - ответил он. - Не то чтобы он повлиял на меня как на режиссера - наш фильм стилистически совсем другой. Просто его »Мать и шлюха« - одна из самых красивых картин о некоммуникабельности между женщиной и мужчиной, а это и моя тема. Когда я писал сценарий, его фотография висела над моим столом. Та, что была напечатана рядом с его некрологом в »Нью-Йорк таймс«. Я писал сценарий - а он как бы присутствовал при этом, и это было для меня важно. Дело в том, что Юсташ был всегда предельно честен по отношению к себе и к тому, что он хотел сказать своим кино. В нем было то, что я хотел бы видеть в себе, - способность делать фильм независимо от рынка или чьих-то ожиданий, стремясь выразить нечто в присущем тебе стиле. Именно это я всегда считал самым важным». Джармуша можно было бы, как Антониони, назвать певцом некоммуникабельности, но в иное время и в совсем ином стиле - уже обогащенном опытом постмодернизма и трэш-культуры. Он учился литературе в Колумбийском университете, затем учился кино в Парижской синематеке, и за каждым его фильмом стоят богатая эрудиция и фундаментальные знания. И еще он упрям. Он один из немногих американских «леваков», которые не сломались, не купились на соблазны коммерции и строго блюдут репутацию независимых. Его картины более знамениты и любимы в Европе, чем в Америке, и в этом смысле он тоже близок Юсташу, чьи картины более известны в Америке и совсем забыты в родной Франции. Свое новое путешествие Джармуш расцветил странными, забавными, гротескными или абсурдными бытовыми деталями, почему-то напоминающими об опыте ранней немой комедии, а также импровизациями эфиопского джазового музыканта Мулату Астатке - такими же меланхолическими, почти монотонными и не имеющими ни драматических кульминаций, ни умиротворяющего финала, как и сама эта картина. Вы уходите из кинотеатра слегка голодным, жалея, что все уже кончилось, - как после изысканного ужина, где так и не дали ни кофе, ни сигарет. (Валерий Кичин)

Билл Мюррей плавно переместился из «Трудностей перевода» /Lost in Translation/ (2003) в трудности перелета, ничуть не скосив свою пофигистскую генеральную линию. Если у Софии Коппола его доставали японцы, у Джармуша в «Сломанных цветах» /Broken Flowers/ (2005) его достает сосед-негр. Смотреть именно на это - одно сплошное удовольствие. Джармуш на редкость ехиден, изобретателен и убедителен в популярном объяснении, что каждый имеет право на счастье в одиночестве. Ну, не несчастье это для кого-то - лежать на диване, смотреть телевизор, дрыхнуть, сколько влезет, пить шампанское и ограничивать контакты с человечеством субботними обедами в многодетной соседской семье. Опять же, с другой стороны, каждый имеет ... право на счастье при пятерых детях и трех работах. Ну, не несчастье это для него - ни минуты покоя плюс несколько хобби, плюс чувство выполненного долга лишь при вмешательстве в чужую жизнь. А если оба способны жить по принципу «Ты меня уважаешь - я тебя уважаю» вместо принципа «Пусть у меня дом сгорит, лишь бы у тебя корова сдохла», это вообще счастье всего человечества. Так что парный конферанс компьютерного магната Мюррея и компьютерного фаната в исполнении Джеффри Райта, включая изумительную сцену с телефоном и мобильным телефоном, мог бы вполне составить весь сюжет «Сломанных цветов». Однако Джармуш, вновь увлекшись фрагментарностью жизни («Таинственный поезд» /Mystery Train/ (1989), «Ночь на Земле» /Night on Earth/ (1991), «Кофе и сигареты» /Coffee and Cigarettes/ (2003)), не ограничил сюжет счастливой повседневностью и зачем-то заехал в выяснение отношений, причем воспользовался для этого старой схемой нескольких новелл, связанных чьими-то воспоминаниями («Бальная записная книжка» /Un carnet de bal/ (1937), «Сказки Манхэттена» /Tales of Manhattan/ (1942), «Мужчина, который любил женщин» /Homme qui aimait les femmes, L'/ (1977)). Для большинства народу, особо мужского пола, новеллы, конечно же, станут праздником. Брошенный очередной профурсеткой Мюррей получает письмо без обратного адреса, что у него где-то гуляет 19-летний сын. Не без влияния соседа садится в самолет и едет по бабам, с которыми жил 20 лет назад. Праздник мужского пола - что нищих и состоятельных, замужних и незамужних, разведенных и вдовствующих, но все же честно брошенных баб изображают Шарон Стоун, Джессика Ланг, Фрэнсис Конрой и Тилда Суинтон. Плюс последняя профурсетка - красотка Жюли Дельпи. «И это все - ему?» - понятна гордость, испытанная народом за героического собрата. Каждая из новелл опять же изобретательна и ехидна. Народ сдерживает ухмылку, но не удерживается и ржет. И нельзя не заржать от нимфетки Лолиты (Алексис Дзена), кота Рамона и кролика на руках. Джармуш достаточно умный, чтобы его слушалась природа. Нельзя не признать класс режиссуры даже по внутри- и межкадровым виньеткам, от букетов розовых роз до рифмованных мотелей. И разговорчики на ура - чем-чем, а самоиронией Джармуш не обделен. «Папа, выброси сигарету. - Я держу свое слово, я не курю табак. - А это что? - Это так… травка». Однако все больше проскальзывающая к финалу назидательность плюс так и не решенный старый сюжет оставляют в итоге чувство глубокого неудовлетворения. «Неважно, кто писал письмо» - такая же пошлая отговорка, как «письмо писал сосед», «писала профурсетка», «писала та, которую не вспомнил». Нужно было либо не ездить вообще - вполне достаточно все это себе представить - либо уж что-то, полностью парадоксальное. Сюжет, как счастье, должен стать непредсказуемым. А так… «Мюррей хоть как-то, но вступил в контакт с жизнью. Для этого нужно признать себя хоть в чем-то, но придурком», - а на фига? На фига счастливому человеку признавать себя придурком, если он не из старосоветских фильмов про «активную жизненную позицию» типа «Летаргия» и «Вы мне писали»? На фига умный Джармуш изрекает такое неприличие, как «Прошлого не вернешь, до будущего надо дожить, значит, есть только настоящее»? Он больше показал, чем сказал, больше выдал, чем придумал. Даже странно, насколько общим пафосом «Сломанные цветы» смыкаются с безнадежной пошлостью «Полетов во сне и наяву» (1982), противореча им при этом всем своим восхитительным существом. (К. Тарханова)

Дон Джонсон - это известный американский телеактер, гарантировавший себе бессмертие замечательным фильмом «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо». А Дон Джонстон - это усталый тип лет пятидесяти в тренировочном костюме. Неформальная одежда для него - почти клубный пиджак. Ему некуда идти. Он развлекается дома, и развлечение это не из веселых: сидя на диване с прямой спиной, пялиться на экран телевизора. Ну, еще иногда ставить музыку - принесший ее сосед-негритос говорит: «Эфионская музыка для медитации». Стоит ли удивляться, что от Дона сбегает подружка? Между прочим, ей никак не больше тридцати, у нее, безусловно, вся жизнь впереди, и она вовсе не обязана медленно ... засыхать в компании стареющего донжуана. А Дон - он еще тот Дон, можете не сомневаться! В молодости из-под него только искры сверкали! Короче, девушка ушла, зато (в порядке странной компенсации) пришло письмо в розовом конверте. Отправитель - одна из бывших любовниц Дона, пожелавшая остаться неизвестной. О чем же она пишет? Да о том, что у нее от Дона остался 20-летний сын, и сейчас как раз мальчик отправился на поиски отца. Путем сложной дедукции с соседом-негритосом Дон очерчивает круг возможных отправительниц. Их четверо. К каждой из них для выяснения обстоятельств Дон отправится с букетом розовых роз, культового предмета советской попсы конца 80-х. Джармушу можно простить всю его занудность, когда он достигает таких глубин человеческой души, как в «Мертвеце». Или затевает такую занятную игру, как в «Псе-призраке». Фильм, о котором идет речь, совсем не таков. В нем совсем не много вещей, из-за которых стоит страдать перед экраном. В нем - фирменный джармушевский стиль: поразительные по своей жизненности диалоги, тонущие в океане буддистского безмолвия. Мир, словно окутанный ватой. Герой, словно застывший в ожидании новых времен. Перелом судьбы, за которым - безбрежность. Но лучшие фильмы Джармуша наполнены этим до предела - всем хватает, чтобы руки омыть в этом источнике вечной мудрости. «Сломанные цветы» - пустоваты. Полудетективный сюжет лишь портит дело: он и не развернут толком, и как эстетская условность не может восприниматься, потому что совершенно ни для чего не нужен. Без него все прекрасно обошлись бы - и сам Джармуш, и Билл Мюррей, для которого, в принципе, все это и было снято. Билл Мюррей мог бы полтора часа сидеть на диване, а вокруг него могли бы ходить какие-то люди и что-то такое говорить. И он бы даже иногда им что-то отвечал. И все было бы замечательно. И может, тогда у Джармуша получилась бы его фирменная философия. А так - вышел какой-то вялый римейк «Трудностей перевода», только вот Скарлетт Йоханссон почему-то забыли на съемки позвать. И зря. (Джон Сильвер)

Как можно разыскивать женщину, которая пишет письма на розовой бумаге красными чернилами? Дон Джонстон (Билл Мюррей) - престарелый донжуан. Одной из героинь "Покровских ворот" в удел достались одиночество и беллетристика, а Дону Джонстону (не Дону ДжонСону, дважды мужу Мелани Гриффит, а Дону ДжонсТону - с "т" посредине) в удел достались хороший бизнес, шикарный дом со здоровенным телевизором и сплошная маета. С чего он мается? Да жизнь как-то по-дурацки прошла. Сначала Джонстон донжуанствовал со страшной силой, и ему казалось, что все впереди. Но жизнь пролетела, как птичка обломинго над макушкой вечного лузера, и вдруг выяснилось, что Дону даже некому кружку воды ... подать. И самое страшное при этом заключается в том, что Дону совершенно не хочется пить. Нет, конечно, у него в доме болтается какая-то дамочка по имени Шерри (Жюли Дельпи), но Дону настолько на нее наплевать с высоты своего шикарного кожаного дивана, на котором он проводит большую часть времени, что Шерри собирает свой чемоданчик и отправляется восвояси, оставляя Дона наедине с милым его сердцу диваном и черно-белым фильмом о Доне Жуане, который Дон смотрит каждую неделю последние лет десять. При взгляде на Джонстона понимаешь, что это не самый счастливый человек на свете. Но и не самый несчастный. Он сам выбрал себе такую жизнь, и если она его чем-то не устраивает, то винить парню остается только самого себя. Но вдруг монотонное течение жизни Дона нарушает розовый конверт, пришедший непонятно откуда, в который вложен лист розовой бумаги, исписанный красными чернилами. В письме сообщается, что у Дона есть сын, рожденный двадцать лет назад, причем Джонстон о его рождении ничего не знал. И что этот сын может попытаться разыскать своего папашу. Ну и больше в письме никаких данных нет: что это за подружка и как фамилия сына - неизвестно. Дон показывает конверт своему соседу Уинстону (Джеффри Райт), увлекающемуся детективами, и тот проводит тщательное расследование. Результаты расследования ошеломили их обоих - НИЧЕГО! Никаких данных! Что это за женщина и какое значение она имела в жизни великого Жуана - неизвестно. И тогда Уинстон, одержимый манией расследования, заставляет Дона сделать список своих пассий двадцатилетней давности, составляет ему маршрут и отправляет Джонстона с визитами ко всем четырем дамам: Лауре (Шэрон Стоун), Доре (Фрэнсис Конрой), Кармен (Джессика Лэнж) и Пенни (Тильда Суинтон). Нет, это не романтическое путешествие и не стремление взглянуть в лицо юности. Дон должен найти улики: пишущую машинку с красной лентой, всякие розовые штучки, портреты сына и так далее. Только так он узнает, кто отправил ему это письмо. Хотя зачем Джонстон собирается это узнать - он и сам не понимает. Очень хорошее кино, причем типично джармушевское: спокойное, созерцательное, невычурное и очень естественное. Самое гениальное в нем то, что здесь полностью отсутствуют хоть какая-то показная романтика и все эти чертовы "семейные ценности", которыми в Голливуде уже давно пичкают почти каждое кино, причем пичкают не ложечкой для специй, а прямо-таки армейским половником величиной с голову какого-нибудь сержанта. Дон отправляется вовсе не за романтическими воспоминаниями. Он это делает от тоски - в конце концов, любому надоест сутками напролет валяться на кожаном диване. Да и расследование это - так, для проформы. И какая, в сущности, разница, кто из бывших пассий родила от него сына и что этот сын собой представляет. Джонстон прожил двадцать лет без него - и дальше проживет совершенно спокойно. Все четыре бывшие пассии Дона олицетворяют собой разные модели поведения. Кто-то ему радуется, кто-то жутко пугается, кто-то вежливо и холодно спроваживает, а кто-то посылает. Джонстон в процессе поездки все время спрашивает, кой черт его понес на эти галеры, но несет свой крест до конца - ему деваться некуда. Вы спросите, найдет ли он отправительницу письма и обретет ли он своего сына, чтобы они могли вдоволь порыдать друг у друга на грудях? Любители и ценители Джармуша этот вопрос задавать совершенно точно не будут - лично я еще до включения фильма четко знал ответ. Билл Мюррей сыграл мятущегося престарелого донжуана прекрасно: грустный клоун в состоянии неизбывной тоски, в глазах которого в момент первой встречи с очередной пассией на мгновение вдруг мелькает такая искорка, что понимаешь, почему вокруг него двадцать лет назад красотки складывались штабелями. Джим Джармуш, который почти всегда сам пишет сценарии своих фильмов, создавал эту роль специально для Билла Мюррея - тот снимался в предыдущей картине Джармуша "Кофе и сигареты". Сценарий, как рассказывал сам режиссер, был написан буквально за две с половиной недели. Но сценарий там не особенно важен, там важны выхваченные кадры, эпизоды, интонации. Неважно, что произносят губы бывших подружек Дона. Важно то, что говорят их глаза. А они говорят или: "Боже, это Донни", или же: "Что здесь делает этот чертов сукин сын?" В чем мораль? Да ни в чем! Джармуша не волнует никакая чертова мораль. То, что жизнь Дона скучна, - ни о чем не говорит. Он сам выбрал эту жизнь, он шел к ней - он ее получил. Надо или не надо было ему ехать встречаться с подружками - да без разницы! С кем-то - надо было, с кем-то - не надо. Но поди угадай, кто из твоих бывших подружек ляжет с тобой в постель, а кто скажет: "Fuck you, Johnston". Заранее это никогда не угадаешь - в этом заключается, пожалуй, единственная мораль данного фильма. Типичный Джармуш - в том смысле что типично классный Джармуш. Созерцательный, замечательно-неголливудский, не изменяющий себе и зрителям. Прекрасная роль Билла Мюррея - Билл после пятидесяти не просто не выпал из обоймы, а раскрылся в еще более интересном качестве (достаточно вспомнить "Трудности перевода" и "Водную жизнь"). Хорошие роли остальных персонажей, среди которых ярче всего смотрится сосед Дона - многодетный любитель-детектив Уинстон. А Шэрон Стоун действительно прекрасно выглядит в свои двести пятьдесят лет. Вообще жалко тетку. Все время возникает такое ощущение, что ее сильно недооценили как актрису. В том смысле что сильно недоснимали. Но это уже совсем другая история. Кстати, первоначально картина называлась "Мертвые цветы". Не знаю, зачем Джармуш поменял это название... P. S. В самом конце фильма мимо персонажа Мюррея проезжает автомобиль, в котором сидит некий паренек. Это сын Билла Мюррея - Гомер Мюррей. Оценки по пятибалльной системе. Зрелищность: 4; Актерская игра: 4+; Режиссерская работа: 5; Сценарий: 5. (Алекс Экслер)

Под песню Холли Голайтли вынимается, сортируется и отправляется адресату письмо в розовом конверте. Адресат - Дон Джонстон (Билл Мюррей), меланхолично втыкающий в телевизор по которому показывают фильм "Личная жизнь Дон Жуана". В тот момент, когда в прихожую вбросили розовое письмо, от Дона Джонстона уходит подружка в розовом платье и розовых туфлях (Жюли Дельпи), потому что он Дон Жуан. Она не знает почему от него уходит, что-то лепечет про соседа Уинстона, у которого три работы и пятеро детей, но на вопрос, мол, ты этого хочешь, говорит, что не знает. В розовом конверте, от руки подписанным красными чернилами, оказывается розовый листик бумаги, ... на котором машинопечатный красный текст о том, что у него, Дона Джонстона, есть сын девятнадцати лет и он его разыскивает. Письмо анонимное. Сосед Уинстон, эфиоп, работающий на четырех работах, имеющий пятерых детей и увлекающийся детективами, советует Джонстону составить список подружек тех лет и навестить их, даря каждой "розовые розы с ветки соколовой" и следя при этом за их реакцией, а также советует при посещении теток зорко следить за тем, не предрасположены ли они к розовому, нет ли у них печатной машинки и рекомендует взять под любым предлогом образец почерка. Дону Джонстону эта затея не нравится, но суетливый негр все ему организовал для путешествия - выяснил кто где живет, составил график поездки, заказал билеты и машину напрокат (среднестатистический "Форд", в котором, как жаловался главгер, он чувствует себя маньяком-преследователем). Конечно же намечающаяся одиссея интригует зрителя. Интересно же что это за тетки, как встретят былого бойфрэнда. Первая - Шэрон Стоун. У нее дочь - нимфетка по имени Лолита. В розовом халате. Лолита доказывает своим поведением, что "как вы яхту назовете...". Это коррелирует и с именем главгера - когда он представляется, все женщины, млея, переспрашивают "Да ну? Дон Джонсон?". И он всегда поправляет, что он не майами вайс, не мальборо мэн, у него еще Т в фамилии. В общем, всех теток подробно описывать не буду: всех играют известные актрисы, у всех идиотские профессии - декоратор туалетов или животный коммуникатор (Джессика Ланж, явно олесбиянившаяся - у нее в секретутках беззастенчивая Хлоя Савиньи), или бывшая хиппушка, ставшая скучной обывательницей, или Суинтон, которую не узнать - грубая пункерша-байкерша. Факт тот, что ничего он такого не нашел, Дон Джонстон, а даже стал подозревать, что сосед Уинстон (а так звали пса у шарлатанки Ланж) сам, или сговорившись с Дельпи, решил растормошить Дон Жуана. Как бы то ни было, чуваку повсюду стал мерещится сын. В самом начале паренек в таких же как он очках, от которого громко млели школьницы в автобусе, потом паренек в таком же как у него спортивном костюме, которого он в итоге напугал, а под конец паренек в таком же, как у него спортивном костюме, только розовом, который Биллу Мюррею сын по жизни Гомер Мюррей. Всю свою одиссею, Дон Жуан явно "примерял" на себя отцовство, морщась от Лолиты (хотя ее мать была свободна, они даже перепихнулись по старой памяти) и под конец, похоже, насмотревшись жизненного уклада подружек, по этому самому отцовству затосковал, зациклился на поисках сына, но уже не из-за боязни тех перемен в жизни, которое это ему принесет, а ради них. А с детьми он общаться умеет, что видно из его посещений Уинстона. С детьми он разговаривает как со взрослыми, а детям, как известно это импонирует. Дети его любят. Дон Жуан перезагрузился. (А.Р., )

После того, как убежденного холостяка Дона Джонстона бросает очередная женщина, он получает по почте розовое анонимное письмо. В послании сообщается, что у Дона есть 19-летний сын, который очень хочет увидеть папу. Вместо того, чтобы выкинуть это из головы и найти себе новую пассию, Джонстон при посредничестве женатого соседа и по совместительству - детектива-любителя, решает навестить своих подружек двадцатилетней давности и выяснить, кто же все-таки из них мать его внезапно обретенного ребенка. Придумав для прикрытия банальную легенду «проходил мимо - решил зайти», Дон последовательно отмеряет «порочный круг», посещая каждую из пяти бывших любовниц, в том числе и ту, что покоится под ... могильной плитой. Не услышав ни от одной добровольного признания, он пространными намеками пытается спровоцировать каждую на откровение и одновременно высматривает в окружающей обстановке косвенные улики, разоблачающие виновницу всей этой катавасии, заставившую его на столь долгий срок оторвать насиженную задницу от любимого дивана. Так и не найдя ответа на главный вопрос, Джонстон приобретет в итоге обостренное чувство подозрительности и начнет неадекватно реагировать на все розовое, видя в любом проявлении этого цвета судьбоносные знаки. И если в скором времени на этой почве он не сойдет с ума, то это будет не самый плохой выход из того полуамебного состояния, в котором оказывается большинство людей разменявших шестой десяток. Билл Мюррей почти один в один сохраняет то выражение лица, с которым годом раньше преодолевал трудности перевода. Но какую бы маску этот актер не надевал на себя, на него всегда интересно смотреть. Ставка на актера, у которого вечная осень во взгляде, хоть как-то объясняет то, чем мог привлечь такое количество женщин этот бесхребетный Дон, флегматичный рохля, заспанный хомячок, этот новоявленный Обломофф. Но именно постоянное присутствие актера в кадре не дает фильму, что называется, провиснуть. Дон Джонстон обыгрывает имя не только нарицательного персонажа по имени Дон Жуан, но и почти один в один повторяет фамилию боевого шоу-мена Дона Джонсона, прославившегося в Америке благодаря сериалу «Полиция Майами». Это сходство дает остальным персонажам повод не раз переспросить у главного героя: «Как, вы сказали, вас зовут?» Впрочем, на сюжетной линии этот казус принципиально никак не отражается, переходит из в сцену в сцену как анекдот, чей приколизм до конца может быть понятен только янки. Broken Flowers - это грустно-комичное роуд-муви о поисках утраченного семени и о нарушении табу, предупреждавшего словами поэта: «не возвращайтесь к былым возлюбленным». Оно так и не даст однозначного ответа на сакраментальный вопрос: «А был ли мальчик?». Ничего другого, впрочем, и не следовало ожидать от режиссера, чей прообраз можно разглядеть в главном герое. Как и его персонаж, он все ж таки сподобился отправиться в путь и показать, что еще жив курилка. Приобретенная с возрастом мудрость оплодотворила все еще не утраченное «певцом банальности» чувство юмора, и на смену его неподражаемому молодежному стебу пришла меланхоличная ирония. Если не брать в расчет антологию застольных бесед под названием «Кофе и сигареты» (2003), сотканную из многочисленных миниатюрных скетчей, накопившихся у Джармуша за два десятка лет, да новеллу «Ночь в трейлере», снятую им для альманаха «На 10 минут старше: труба» (2003), то получится, что последним большим фильмом перед «Сломанными цветами» был «Пес-призрак», который вышел, кажется, целую вечность назад. Это значит, что Джармуш не снимал полнометражного кино целых 5 лет. Просто гигантский промежуток времени для режиссера, чей культовый статус все еще очевиден. Об этом лучше всего свидетельствует неусыпное внимание к Джармушу отборщиков Каннского фестиваля. Именно по той причине, что этот фильм был «на корню» зафрахтован в конкурс Канна, объясняется полугодовая отсрочка его премьеры. Законченный еще в 2004-м, он впервые явлен публике только в мае минувшего года и по традиции увез с Лазурного берега очередную регалию, на этот раз Гран-при - вторую по значимости премию. Хотя «Цветы» стали самым кассовым творением Джима (мировой прокат - $26,7 млн.), это совсем не значит, что он продался «системе». Спешу успокоить: Дж-Дж все тот же. 15-ти минут вполне достаточно, чтобы распознать его стиль и фирменную интонацию. Кстати, в России «Сломанные цветы» стали фаворитом ограниченного проката и едва ли не самым рентабельным фильмом года, заработавшим почти треть миллиона долларов всего-то пятью копиями! Так что, в отличие от прокатчиков, зрители Джармуша у нас знают. (Малоv, )

Первый зрелый фильм Джима Джармуша про перезрелого ловеласа Дона Джонстона (Билл Мюррей), который киснет в своей благоустроенной норе на задворках Шира на окраине мегаполиса. Режиссер сразу недвусмысленно сопоставляет Дона Джонстона с Доном Жуаном, причем не только используя игру слов. Фильм начинается с того, что любовница Дона, так и не ставшая его женой, покидает дом, с жалостью и презрением бросая Дону что-то вроде: "Дон Жжжжуан, вышедший в тираж". Дон уныло сидит перед телевизором и смотрит старый фильм про Дон Жуана (кажется, это "Приключения Дона Жуана" с Эрролом Флинном). А на пороге дома обнаруживается письмо от анонимного отправителя, напечатанное красными чернилами на ... розовой бумаге. В письме говорится, что Дона разыскивает 19-летний сын, о существовании коего наш немолодой оплодотворитель, разумеется, не знал. Собственно, Дон и не предпринял бы никаких действий, если б не показал письмо своему бодрому, относительно еще молодому другу Уинстону, любителю компьютерных квестов. Тот вынудил Дона составить списочег бывших пассий, разузнал, где-кто живет, обрисовал туристический маршрут и отправил Дона в дорогу… По задумке Уинстона, Дон должен подносить каждой женщине в подарок большой букет розовых цветов - в качестве тайного знака. Здесь возникает еще одна аллюзия (полагаю, не предусмотренная Джармушом). Еще один Дон Жуан, он же Дон Хуан, в "Путешествии в Икстлан" отправил Карлоса Кастанеду по бывшим бабам, чтобы тот "раздал долги", мешающие ему заниматься магией. Но точно так же в свое время Дон Хуан поступил и сам. Казалось бы, цели у наших донов разные, - у одного задача полностью расквитаться с прошлой жизнью, а у второго - привязаться к ней. Однако, конечная цель одна и та же: освободиться от гнетущего чувства вины. Поставить точку. Спокойный и довольно пасмурный фильм Джармуша о подкрадывающейся старости. Пасмурность задает в первую очередь Билл Мюррей, который идеально подходит на эту роль. Невесело знаете ли, смотреть на Билла, покрытого сединами и унынием. Я прекрасно помню его энергичные комические роли в "Охотниках за привидениями" и "А как же Боб"? Флегматичным Мюррей был всегда, но унылость пришла лишь с возрастом. Не все так грустно. Джармуш снимает трагикомедию, и тихонько посмеивается за кадром. Например, он смешно пародирует "Лолиту" Набокова. Вернее, экранизации оной. Первую из женщин, "попавших под подозрение", зовут Лаура (ее играет Шарон Стоун). У нее есть дочь-нимфетка, которую зовут Лолита. Ни Стенли Кубрик, ни Адриан Лайн в своих "Лолитах" за все часы экранного действия не нашли в себе сил раздеть Лолиту догола. А Джармуш раздевает Лолиту моментально: за первые пять минут визита Дона в дом Лауры. Ошеломленный Дон в конце концов оказывается в постели Лауры, как и полагается по сюжету "Лолиты", но поутру чуть ли не в страхе бежит прочь из порочного дома. Джим Джармуш снял еще одно road-movie, и road-movie качественное, сделанное со вкусом и знанием дела. Боюсь, однако, что еще лет десять, и под авторством Джима Джармуша мы увидим "Простую историю" Дэвида Линча… (Владимир Гордеев, )

«Сломанные цветы» - совершенно органичное продолжение «Кофе и сигарет», даже с кофе и сигаретами на заднем плане; считай, новелла, развернутая в полнометражном формате. От потусторонних психоделических притч («Мертвец», «Пес-призрак») Джармуш явственно возвращается к духу и букве своих ранних - «жизненных» - историй, только вместо хипповского эксперимента его кино наполняет довольно отрешенная умудренная ирония. Сюжет в «Сломанных цветах» не важен, да и никакой финальной ясности, должной подобный сюжет увенчать, режиссер не преподнесет: как не было понятно, кто написал престарелому донжуану Дону Джонстону письмо с уведомлением о зачатом и рожденном двадцать лет назад ребенке (то ли одна из бывших пассий, то ли ... нынешняя подруга в целях проверки чувств, то ли сосед-рабочий, азартно играющий в Шерлока Холмса), - так и не будет. Джармуш нанизывает на одну ниточку содержательно разные, хотя и жанрово схожие, ситуации и пристальнейшим образом их рассматривает - но не под флагом трагической психодрамы или переворачивающей все с головы на ноги и с боку на бок сатиры, а так, как Уинстон (соседский шерлок холмс) рассматривал на почтовой марке под микроскопом плотно нарисованного дятла, который занимает чуть ли не полконверта и четко виден даже на средних планах. Это, может, и невольная, но в высшей степени удачная метафора всего фильма: обычные вещи, внятные для любого зрителя (любовь, разлука, одиночество…) и видные любому невооруженному глазу, вдруг начинают исследоваться в мельчайших деталях, притом совершенно не в тех, которые всем привычны. Как дятел расплывается под линзой микроскопа, так же и эмоции джармушевских героев теряют общераспространенную форму, становятся неотмирными: символично избыточными, как телефонный диалог Уинстона и Дона, находящихся на расстоянии вытянутой руки друг от друга, или символично сновидческими, как обыкновенная домашняя кошка, читающая человеческие мысли, или символично предельными, как кулак неумытого сельского пролетария, на который напорется камера, обозначающая лицо главного героя, прежде чем провалиться в затемнение. Затемнения - еще один важный структурный элемент «Сломанных цветов», не обязательно связанный с насилием, уснащенным вместе с тем простой и ясной моралью: даже отдельные моменты маленьких историй, уютно расположившихся внутри большого флорилегия, отграничиваются друг от друга медитативными черными паузами. Крайние периоды - начало и конец путешествия - к тому же изящно зарифмованы: первая из четырех оставшихся в живых претенденток на роль матери (Шерон Стоун) на прощание целует герою Билла Мюррея руку, последняя (загримированная до почти полной неузнаваемости Тильда Суинтон) посылает его на хрен, вслед за чем в лицо постаревшего донжуана резко вписывается волосатый пролетарский кулак одного из сочувствующих нелегкой доле брошенной женщины. В этой внутренней соразмерности радикальных, хотя и совершенно не эпатажных, решений - весь Джармуш, по крайней мере весь нынешний Джармуш. Слово «весь», впрочем, тоже следует воспринимать с надлежащей - бестрепетной и необидчивой, то есть джармушевской, - иронией. (Vlad Dracula, )

Когда Илья Муромец слез с печи и отправился сокрушать врагов, а международный старик, наконец, закинул в море свой невод, главный герой фильма "Сломанные цветы" отправился на поиски вчерашнего дня. Но если у предыдущих героев решение было осознанным, то Дона просто слегка подтолкнули. По всей видимости, в его жизни без такого подталкивания ничего и не делалось. А многочисленные женщины, очарованные молчаливостью и безынициативностью Дона, которые некоторые из них, вероятно, принимали за любовь, покидали его потому, что он никак не мог решиться жениться на них. Наивные! Его так легко было подтолкнуть к этому, ведь, желая всего на свете и не умея начать ... осуществление желаний, он бы без малейшего сомнения пошел навстречу любой, поскольку, как нам это демонстрирует меланхоличный, с собачьим безмолвным взглядом Билл Мюррей, любовь и страсть в число испытываемых им чувств просто не входят. А вот более энергичному соседу, изнемогающему в тисках простой работы и слишком верной жены, удается стронуть Дона с места. И он отправляется с путешествие по местам былой славы. Увы, не боевой. Дон объезжает своих бывших любовниц, одна из которых, судя по анонимному письму, 19 лет назад родила ему сына. Программу объезда, которую составил сосед, Дон выполняет с безынициативной тщательностью - покольку не в силах даже прервать становящийся бессмысленным вояж. Дон проявляет инициативу лишь однажды - когда встреченный на улице подозрительный парень кажется ему еще более нерешительным, чем он сам - воистину, этот фильм есть гимн нерешительности! Но, как Дон и предполагал всю свою жизнь, инициатива наказуема, и, вероятно, пройдет еще пара десятков лет, прежде чем Дон совершит какой-нибудь самостоятельный поступок. Вот примерно так, мне кажется, мыслил Джармуш, создавая этот милый, легкий, чуть тягомотный фильм для воскресного просмотра. Он тщательно укладывал донные камешки и расчищал протоки. Но речки как-то все равно не случилось. Так, мелкий, хоть и прозрачный ручеек. И мы тут же, зевающие, в кресле-качалке с пледом на подагрических ногах. (Лариса Йоонас, )

Пожилой ловелас Дон Джонстон (Мюррей), сделавший деньги на торговле оргтехникой (приметой его неочевидного благосостояния можно считать пару дизайнерских спортивных костюмов), получает по почте надушенную анонимку. Какая-то давняя подруга, питающая страсть к розовому цвету, сообщает Дону волнующую новость: он уже двадцать лет как отец, и сын его - судя по описанию, тот еще увалень - отправился в дальний путь на поиски папы. Дон переживает это известие так же невозмутимо, как и прожил всю свою жизнь - сидя на кожаном диване в полумраке гостиной и слушая «Реквием». Зато его приятель-сосед, многодетный эфиоп Уинстон, не на шутку заводится и буквально выталкивает Дона на ... дорогу. И вот, вооруженный распечатанными из сети картами и диском разболтанного эфиопского джаза, пенсионер Джонстон волочится через штаты от двери вдовы гонщика (переодетая Мадонной Шэрон Стоун) к двери олдовой байкерши (наряженная Элисом Купером Тильда Суинтон). Назвать хронику этих романтических перемещений роудмуви можно с большой натяжкой. Любое кино с Биллом Мюрреем, а уж тем более кино Билла Мюррея («Сломанные цветы» - как раз тот случай, когда актер делает фильм наравне с режиссером) - это форменная обломовщина, а в сочетании с мелочным, въедливым сарказмом Джармуша и вовсе летаргическая полудрема на удобной кушетке. Приятно, что возникающие при этом сновидения не нуждаются в расшифровке: рассеянные поиски Мюрреем розовой печатной машинки (на самом деле - сына) мало отличаются от его вялых поисков гигантской леопардовой акулы (а на самом деле опять-таки сына) в «Водной жизни Стива Зиссу» Уэса Андерсона, предыдущей картине актера. Собственно, основные линии сюжета, а также такие очаровательные детали, как любовь тишайшего героя к спортивной одежде, самокруткам с коноплей и шампанскому Moеt, в обоих фильмах одинаковы. Но кино Джармуша, разумеется, уже совершенно безумно: идея снимать пародию на пародию остро попахивает шизофренией. Впрочем, это безумие вполне конструктивно: хоровод восхитительных в своем маскараде Стоун, Суинтон, Лэнг и Конрой вокруг человека-невидимки Мюррея кажется изящной и доходчивой иллюстрацией парадоксального буддийского утверждения о том, что форма, даже такая дорогая, как треники Fred Perry, есть пустота. (Василий Корецкий)

Рассказывая о фильме Джармуша "Сломаные цветы", к сожалению, никак невозможно не рассказать, хотя бы вкратце, в чем состоит фабула. Так вот: от Дона Джонстона (Билла Мюррея) уходит жена; Дон Джонстон получает не подписанное письмо, в котором одна из его бывших девушек признается, что у нее есть от него сын (скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: а прошло с тех пор двадцать, что ли, лет); Дон Джонстон путешествует по Америке в поисках той, что написала это письмо; Дон Джонстон ничего не находит; Дон Джонстон возвращается к себе в город; Дон Джонстон встречается с молодым человеком, про которого думает, что ... тот его сын; молодой человек убегает от Дона Джонстона; Дон Джонстон понимает, что прошлое не вернуть. Вот такой незамысловатый сюжет. Фильм "Сломанные цветы", как мне сказала Сладкая Н., много раз сравнивали с трудностями перевода. Для этого (сказала Сладкая Н.) есть целых две причины - во-первых, и там, и там играет Билл Мюррей; во-вторых, фильмы вышли друг за другом. Впрочем, есть и еще один похожий момент - в самом начале Билл Мюррей одиноко сидит в темной комнате с кислой физиономией, в "Трудностях перевода" он делал так же. Но ведь многие люди, в конце концов, сидят время от времени одни в плохо освещенных помещениях, и не с самым довольным в мире выражением лица. Бывает. Больше никакого сходства между фильмами нет, вообще. Дон Джонстон не похож на Боба Харриса, Билл Мюррей играет по-разному, в "Сломанных цветах" нет Скарлетт Йоханссон. Знаменитый русский фольклорист В.Я. Пропп в своем труде "Морфология сказки" выделял в любых сказочных историях повторяющиеся постоянные элементы - функции действующего лица. Как оказалось на примере всех сказок, рассматриваемых Проппом (он опирался, правда, в основном на сто русских сказок из сборника Афанасьева), все истории состоят из одной и той же последовательности элементов; ну, разумеется, некоторые элементы могут быть опущены или повторяться. Таким образом, структурно все сказки устроены одинаково. По крайней мере сто сказок из сборника Афанасьева, и еще можно найти огромную кучу примеров из других сказок всевозможных народов. Различие между сказками, следовательно, по большей части скрыто в деталях. Получается, что детали, обстановка, построенный мир в сказках - самое интересное. К этому мильону тысяч миллиардов сказок добавился и фильм-квест Джармуша: не знаю уж, сознательно или нет он снял сказку. Начальный мотив в сказке - недостача (у Проппа - функция а, одному из членов семьи чего либо не хватает, ему хочется иметь что либо). Дону Джонстону недостает сына, это очень хорошо видно из продуманных диалогов, которые он ведет со своим другом Уинстоном. В фильмах Джармуша бывают прекрасные друзья, ведущие прекрасные диалоги. Диалоги между Уинстоном и Доном в чем-то похожи на диалоги между Фореста Уайтекера и его друга в фильме "Пес-призрак: путь самурая". Там друзья говорят на разных языках и не понимают слов друг друга. Общение устроено примерно так: - Я принес тебе пальто. Это неплохое пальто, почти новое, мне кажется оно как раз тебе подойдет. Вроде бы ты говорил, что тебе нужно пальто. - Я не понимаю, что ты говоришь, но я вижу ты принес мне пальто. Это почти новое пальто, и, мне кажется, оно как раз подойдет мне. И мне как раз нужно пальто. Спасибо. В "Сломанных цветах" Уинстон очень много говорит, а Дон никогда с ним не соглашается. Потом, тем не менее, делает то, о чем говорил Уинстон. Общение выглядит примерно так: Уинстон: - Ну что, ты написал список? Дон, сидя с ручкой над списком: - Да я и не думал писать этот дурацкий список. - Ничего, если я сейчас зайду за ним? - (шум на крыльце). - Ты что, с мобильного? Уинстон, входя: - Давай список. - Я не писал никакого списка. - (протягивает лист бумаги). Еще один завязочный мотив - отлучка из дома одного из членов семьи (у Проппа - мотив е). Дальнейшие мотивы повторяются с большой регулярностью. Ссылка на проппов труд приведена выше, интересующийся читатель сам может найти подтверждение моим словам. Тут даже доказывать что-то смешно. Итак, по структуре данный фильм очень похож на сказку. Кроме того, сказку напоминают и некоторые особенные детали. Как в сказках самое интересное - детали, так и в этом фильме чисто сказочные детали выделить наиболее интересно. Первая деталь - это добрый даритель, который дает герою в путь вороного коня, булатный меч, волшебный прутик и т.д. Добрый даритель здесь - друг Дона Уинстон (в высшей степени приятный персонаж, я бы тоже дал Джеффри Райту приз за лучшую роль второго плана), а в путь Дону Джонстону он дает карты, расписания самолетов, адреса бывших женщин, контор 'rent a car' и т.д. - короче, типичный путеводный клубок. Тут надо сказать, что в "Сломанных цветах" присутствует, как принято писать в школьных сочинениях, образ дороги. Это вообще очень важная часть американского кино - дорога и езда по ней на машине. При этом в большинстве фильмов дороги идут по пустынной местности, по краям - то ли пустыня, то ли саванна, я не сильна в географии. Техас? Луизиана? Здесь дорога идет, скорее, по Новой Англии, кругом зеленые деревья, в зеркальце отражаются кусты... Вторая важная деталь - Дон Джонстон в своем пути посещает четырех живых женщин и одну мертвую; судя по нежеланию героя пускаться в путь, для него это явно испытания (функция Б - герой и вредитель вступают в непосредственную борьбу). При этом борьба эта усложняется от женщины к женщине (трехголовое, шестиголовое, девятиголовое чудище); с первой своей бывшей пассией Дон переспал, со второй отобедал, с третьей холодно поговорил, а у четвертой его побили. Дальше должна бы следовать победа героя, но нет, нет. Дон не знает, кто написал ему письмо. Любознательный зритель, конечно же, имеет на сей счет свое мнение, но я оставлю его при себе. Дон Джонстон не может смириться с тем, что потерпел поражение (или, по правде, структура сказки обладает такой могучей внутренней устойчивостью, что она (сказка) не может смириться с тем, что ее лишают кульминации), - и главный герой докапывается до некоего незнакомого юноши, которого принимает за своего сына. Тем самым он реализует отложенную функцию Л (ликвидация беды или недостачи). В последних кадрах фильма - следующая довольно тонкая шутка: мимо Дона Джонстона проезжает машина, из которой на него с подозрительным удивлением зырит один тип на месте пассажира - этого типа играет сын Билла Мюррея, исполнителя роли Дона Джонстона. Таким образом, Джармуш снял почти классическую сказку - неклассическость ее только в том, что сын куда-то сматывается, лишая сказку развязки; однако сказки, в которых отсутствует некоторый мотив, все равно вполне себе являются сказками - что видно на примере некоторых ирландских, например. Я, вообще, часто думал: здорово, когда в кадре много движущихся пейзажей из окна машины или, о! тем более, поезда. Пейзажи и вообще дорога в этом фильме, является, по моему мнению, некой протоплазмой, связывающей отличные, просто замечательные сцены. Причем довольно чужеродной протоплазмой, человек, у которого протоплазма была бы в таком же отношении с митохондриями и ядром, долго бы не протянул. Так и получается: отличная сцена - дорога, дорога - хорошая сцена - дорога - отличная сцена - самолет. Для меня фильм распался на сцены, как-то связанные, но не соединяющиеся в одно целое - как ни странно, именно яркость сцен (причем неодинаковая) и губит фильм, делая его неравномерным. Парада планет не получилось. (А. Ботев (и Сладкая N), )

«Сломанные цветы». Чудесное название для чудесного фильма. Тонкое, трогательное, невероятно глубокое. Не название, а настоящий образ, или даже символ. Сломанные цветы. Нечто хрупкое и прекрасное, которое в одночасье становится ничем. Сломанные цветы. Разбитые судьбы. Растоптанные надежды. Удивительный фильм. Простой, неторопливый, со своим особым юмором, из-под которого проглядывает едва заметный трагизм, фильм, несущий легкую грусть и тихую радость. Фильм, в котором мы вновь видим постаревшего и слегка усталого Билла Мюррея, как всегда красивую Шерон Стоун, весьма эксцентричную Тильду Свинтон и милую девушку без комплексов, которую зовут Лолита (Алексис Дзена), и она понятия не имеет, кто такой Набоков. Фильм Джима Джармуша. Герой ... Билла Мюррея Дон Джонстон, этакий Дон Жуан на пенсии, после разрыва с очередной дамой сердца получает анонимное послание о том, что у него есть сын 19 лет и что он ищет его. Друг уговаривает нашего героя отправиться ко всем тем женщинам, с которыми он встречался в тот период и выяснить, кто же является мамой предполагаемого сына, или все это розыгрыш. Собственно этим и будет заниматься главный герой большую часть экранного времени. Он посетит четверых своих экс-возлюбленных, кто-то пригласит его поужинать, кто-то прогонит прочь. Кто-то уже лежит на кладбище. Встречи будут разными, женщины будут совершенно непохожими друг на друга. Джармуш будто слегка приоткроет дверцы в жизнь этих людей, дает взглянуть на них одним глазком и тут же захлопнет опять. Они не выглядят такими уж счастливыми и все же у них у всех есть жизнь. Настоящая. У кого-то есть взрослая дочь, но муж погиб в аварии. У другой есть богатство и супруг, но нет детей. У третьей есть любимая весьма оригинальная работа. У четвертой - друзья, которые ради нее и ее спокойствия готовы побить любого. А что есть у него? Старость, одиночество и сломанные цветы… Теперь Дон Джонстон хочет, чтобы у него был сын. Теперь в каждом юноше подходящего возраста он видит его. Это стало просто необходимым, жизненно важным - чтобы у него был сын. Чтобы жизнь обрела какой-то смысл, чтобы одиночество не ощущалось так остро. Чтобы не сидеть вечерами на диване под заунывную музыку в обществе черного прямоугольника выключенного телевизора и пустого кресла. В фильмах Джармуша всегда много жизни, даже если он носит, к примеру, название «Мертвец», даже если нам показывают героев всего на несколько минут, как в «Кофе и сигареты». Он может показать обыкновенную жизнь самых обычных и совсем не примечательных на первый взгляд людей так, что зрителю будет интересно. Простые диалоги неожиданно приобретают смысл, едва ли не становясь философскими рассуждениями. Все это Джим, Джим Джармуш. (Macabre)

Фильмы Джима Джармуша отличаются неповторимым стилем, который хорошо узнаваем с первых минут. Медленная, спокойная, созерцательная манера повествования, немногословность героев, постоянные акценты на природу и окружающий мир - все это является неотъемлемой частью всех его фильмов. В работах Джармуша очень много символизма, скрытого смысла, который при первом просмотре можно не обнаружить. «Сломанные цветы» - размышление Джармуша на тему разбитых надежд уходящей молодости, которые словно сломанные цветы, никогда не смогут вновь распуститься. Главный герой, Дон Джонстон, постаревший ловелас, однажды находит письмо, благодаря которому встает на путь воспоминаний. «Сломанные цветы» в некотором роде даже роуд-муви, вместе с героем мы совершает путь назад, в ... прошлое, которое уже никогда не вернется. Фильм наполнен чудесной меланхолией, грустью по давно ушедшим дням, грустью по увядшей, словно сломанные цветы, любви. Вроде бы, главная причина для путешествия Дона - поиск его сына, о котором сообщило то самое розовое письмо. Однако, навещая бывших подруг, он углубляется в себя, пытаясь найти во всем происходящем какой-то смысл. Зачем я прожил эту жизнь? Почему нельзя начать все с начала? Напрямую в фильме герой не произносит подобных вопросов, но все это читается во взгляде Дона, замечательно сыгранного Биллом Мюрреем. Неудивительно, что Джим Джармуш писал роль именно по него, Билл очень хорошо передает состояние души героя. Дон Джонстон потерял свое прошлое, сломав окончательно все надежды, поэтому и будущее для него туманно и безысходно. Все что осталось у него - это настоящее. Поиск сына для Дона становится последней надеждой, последним цветком, способным воскресить его увядающую жизнь. В «Сломанных цветах» очень неоднозначный финал, который с одной стороны - остается недосказанным, а с другой стороны Дон словно ломает последний цветок, так и не найдя сына. Джармуш не ставит точку, он дает зрителю право на долгие размышления после просмотра, в результате которых каждый зритель решит судьбу героя по-своему. Обычное состояние души после фильмов Джармуша - меланхолия, легкая грусть, а у некоторых - ностальгия, которая заставляют вспомнить и свои «сломанные цветы». (T.B.25)