ДОНСКАЯ ПОВЕСТЬ (1964)
ДОНСКАЯ ПОВЕСТЬ

О судьбе донского казака, принявшего революцию, и его трагической любви к женщине, не разделившей его взглядов и, по существу, предавшей его...

В центре фильма, по мотивам ранних рассказов Михаила Шолохова, - судьба пулеметчика Якова Шибалка. Возлюбленная «красного» казака, мать его ребенка, оказывается шпионкой «белых». Об этом она признается любимому мужу при родах. И революционный долг оказывается превыше всего...

Годы гражданской войны на Дону. Гоняясь за бандой Кошевого (Георгий Сатини), приехал Яков Шибалок (Евгений Леонов) со своей сотней на мельницу и в амбаре обнаружил Дарью (Людмила Чурсина), над которой, якобы, надругались бандиты. По приказу командира Дарью оставили в отряде и прикрепили к Шибалку. Так родилась его горькая любовь. Однажды ночью на безоружный отряд напала банда, много казаков погибло в неравном бою, а вскоре Дарья, мучаясь при родах, призналась Якову что это она передавала сведения в банду. Приняв ребенка, Шибалок убивает Дарью...

МКФ В НЬЮ-ДЕЛИ, 1965
Победитель: Приз «Серебряный павлин» за лучшую мужскую роль (Евгений Леонов).
ВСЕСОЮЗНЫЙ КФ (КИЕВ), 1966
Победитель: Премия за лучшую женскую роль (Людмила Чурсина), Вторая премия за лучшую мужскую роль (Евгений Леонов).

В основе сценария Арнольда Витоля (1922-2000 https://ru.wikipedia.org/wiki/Витоль,_Арнольд_Янович) рассказы «Родинка» (1924 https://ru.wikipedia.org/wiki/Родинка_(рассказ)) и «Шибалково семя» (1924 https://ru.wikipedia.org/wiki/Шибалково_семя) Михаила Шолохова (1905-1984 https://ru.wikipedia.org/wiki/Шолохов,_Михаил_Александрович).
Читать рассказы «Родинка»: http://www.lib.ru/PROZA/SHOLOHOW/rodinka.txt; https://lib.misto.kiev.ua/PROZA/SHOLOHOW/rodinka.dhtml; https://www.litmir.me/bd/?b=26942; https://librebook.me/rodinka; https://all-the-books.ru/books/sholohov-mihail-rodinka/ и «Шибалково семя»: http://www.lib.ru/PROZA/SHOLOHOW/semya.txt; https://royallib.com/book/sholohov_mihail/shibalkovo_semya.html; https://lib.misto.kiev.ua/PROZA/SHOLOHOW/semya.dhtml; https://litlife.club/books/26944; https://librebook.me/shibalkovo_semia.
Режиссер Владимир Фетин (1925-1981 https://ru.wikipedia.org/wiki/Фетин,_Владимир_Александрович) шел на двойной риск, приглашая на главную мужскую роль комедийного актера Евгения Леонова (https://ru.wikipedia.org/wiki/Леонов,_Евгений_Павлович 1926-1994), которого уже снимал в своем «Полосатом рейсе» (1961 https://www.imdb.com/title/tt0056357/), а на главную женскую - молодую и неопытную Людмилу Чурсину (род. 1941 https://ru.wikipedia.org/wiki/Чурсина,_Людмила_Алексеевна). Но он не ошибся, «Донская повесть» имела огромный успех не только в СССР, но и далеко за его пределами. А главная героиня картины вышла замуж (1964 по 1981) за своего режиссера.
Людмила Чурсина: "Роль Дарьи в «Донской повести» стала настоящим подарком судьбы. Ведь в картину пробовалось столько роскошных актрис! Меня взяли с «испытательным сроком» на десять дней и с условием, чтобы я поправилась килограммов на восемь. С Леоновым на кинопробах мы не встречались, и я понятия не имела, кто будет моим партнером. Но когда ехала на съемки, постаралась выглядеть сomme il faut: мини-юбочка, каблуки, а на голове навертела наимоднейшую тогда «халу». Приехала в станицу, вышла на пристань и сразу же услышала, как ахнул Леонов: 'Да как же с такой жерделой сниматься?!' Но я ведь, забияка, не растерялась: 'А вы скамеечку подставьте..!' - ответила ему с лету".
"Радует и игра молодой актрисы Л. Чурсиной. Ее Дарья одурманивающе обаятельна и жестоко коварна, картинно красива и в то же время отталкивающе лжива". (А. Минчковский. «Литературная газета», 1964).
Часть картины снимали на «Ленфильме», а летом 1963 киноэкспедиция отправилась в станицу Раздорскую (https://ru.wikipedia.org/wiki/Раздорская), первую столицу донского казачества. В съемках приняли участие местные жители. Лошадей для съемок брали из соседних колхозов.
Людмила Чурсина: "Когда мы выезжали на съемки в степь, я любила побродить, понюхать, вслушаться в донские звуки. Иногда спала в винограднике. И вдруг... пришло понимание, что степь - это симфония звуков, ароматов, - вспоминала Людмила Чурсина. - А знаете, какое гудение, когда припадешь к земле? Она вся от зноя звенящая. Этот звон донской степи я запомнила на всю жизнь".
Кадры фильма: https://www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/1977/foto/i1/; https://www.kinomania.ru/film/119222/frames; https://kinoistoria.ru/blog/43454451905/Evgeniy-Leonov-i-Lyudmila-CHursina-v-filme---Donskaya-povest.
"Красивая, циничная Дарья, этакая Афродита Донских степей, и неказистый Шибалок. Чурсиной удается передать очень сложный и трудный душевный ход от опустошенности и цинизма к неожиданному для нее самой чувству... Но уже ничего нельзя изменить в ее судьбе. Такова беспощадная и справедливая логика классовой борьбы, ожесточившей донские степи". (М. Папава. «Советская культура», 1964).
Премьера: 9 октября 1964 (СССР).
Лидер проката СССР в 1964 году (7 место) - 31,800,000 купленных билетов.
По итогам ежегодного опроса зрителей, проводимого журналом «Советский экран» (1964), Людмила Чурсина заняла 2-е место среди лучших актрис года.
В списке «Самые кассовые советские фильмы» «Донская повесть» занимает 215-е место.
Англоязычное название - «Don Tale», в шведском прокате - «En Don-berattelse».
Обзор изданий фильма - https://vobzor.com/page.php?id=1961.
О картине на Allmovie - https://www.allmovie.com/movie/v169344.
«Донская повесть» в Шведской базе данных фильмов - http://www.svenskfilmdatabas.se/sv/Item/?type=film&itemid=74958.
О Владимире Фетине в Энциклопедии Кругосвет - https://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/FETIN_VLADIMIR_ALEKSANDROVICH.html.
«Людмиле Чурсиной - 78: Чего поклонники не знают о знаменитой актрисе» - https://kulturologia.ru/blogs/200719/43684/.
Людмила Чурсина: «Я чуть не превратилась в бомжа» - https://7days.ru/stars/privatelife/lyudmila-chursina-ya-chut-ne-prevratilas-v-bomzha/5.htm.

ИНТЕРВЬЮ С ЛЮДМИЛОЙ ЧУРСИНОЙ
- Как вы попали в «Донскую повесть»? Ролей такого плана и такого масштаба у вас до этого не было, то был первый и чрезвычайно убедительный шаг. Как вы его сделали?
- В Щукинское училище приходили ассистенты по актерам, смотрели, приглашали. До этого уже была работа в фильме «Когда деревья были большими», где я играла «королеву» местного значения, затем со Светланой Дружининой в картине «На семи ветрах» мы были санитарками. Когда мне предложили сыграть Дарью, я даже не знала, что это за роль. Приехала на «Ленфильм», почитала сценарий и подумала, что этого быть не может, потому что не может быть никогда. Дородная, мощная, самобытная, прошедшая огонь, воду и медные трубы казачка! Познакомились с режиссером Фетиным, сняли кинопробу. Он пытался мне помочь быть поразвязнее, но это не сразу пришло. После пробы я уехала в Москву заканчивать училище, меня пригласили в Театр имени Вахтангова, о решении на «Ленфильме» я ничего не знала и только через несколько месяцев получила телеграмму: «Приезжайте станицу Раздорская для участия съемках фильма Донская повесть роль Дарьи». Значит, я еду играть главную роль?! Приехала в Ростов, на метеоре добралась до Раздорской, она безумно красивая, зажиточная была тогда. Оформила я себя как героиню - сделала «халу» на голове, каблук, короткая юбка, чтобы произвести впечатление. И когда меня встретили Леонов и Фетин, они немного оторопели, был выходной день, они рыбной ловлей занимались. Леонов поставил ведро и сказал обреченно: «Да как же я с этой дылдой сниматься буду?» Тут во мне тоже взыграло самолюбие, и я сказала: «Знаете, если нам предстоит вместе работать, закажите себе скамеечку». Владимир Александрович Фетин сразу же сказал, что меня не утвердили, а вызвали с испытательным сроком, кандидатур более чем достаточно, и дал мне десять дней: «Если за это время ты не обабишься, то придется расстаться». Надо было надеть костюм героини, чтобы никаких маникюров, духов, чтобы все было по-настоящему, чтобы «порепались» пятки, чернозем под ногтями и все запахи степи и Дона. Поселили меня у донской казачки, прямо на берегу, спала я под виноградниками, тут же помидоры, ароматы. Хозяйка была женщина мощная, мужчин в основном из погреба вытаскивала на просушку, работала и в поле, и на огороде, и крышу крыла, и белила - все сама. Прошло десять дней, я ездила на съемки в степь, на натуру, наблюдала, переоделась в костюм Дарьи: широкая юбка, маленькая казачья кофточка, и так в нем и прожила два с половиной месяца, босиком. У хозяйки я пыталась и говору учиться. Понимая, что надо будет петь, ходила на берег Дона, где после жаркого рабочего дня собирались женщины и, выпив чарку молодого хмельного донского вина, становились особенно голосистыми. У них я училась и женской мудрости, и женскому лукавству, вместе с ними и пела. И пила - приходилось и стопку выпить, чтобы окрепнуть в голосе. Прошло десять дней, начались репетиции, и я поняла, что меня не отошлют. Конечно, во время съемок было все непросто, опыта мне не хватало. Эта картина мне подарила не только встречу с удивительной шолоховской героиней, а и с таким уникальным артистом, целованным Богом, как Евгений Павлович Леонов. Он человек удивительного обаяния, он антигерой, такой «антимужчина», но он достойно это нес, умел в свой адрес пошутить. И Фетин, и Леонов, и Валечка Владимирова, и все партнеры понимали мою неопытность и относились с терпением. А я сама, когда у меня были свободные дни, репетировала, плакала, голосила. Когда закончились съемки, я вернулась в Москву и приступила к репетициям леди Анны в «Ричарде III» в постановке Рубена Симонова, в ней был занят и Михаил Астангов. Тем временем выяснилось, что в «Донской повести» не хватает нескольких сцен, не успели снять ту, в которой Дарья рожает ребенка и Яков ее расстреливает. Снимали в павильоне, куда привезли огромное количество земли, прошлогодней листвы, там были корни, кусты, в общем, устроили все. А я уже освоилась в роли. И когда мы снимали эту сцену, где Дарья собирается рожать, я до того обнаглела, что, когда у Леонова был текст, а я кряхтела «Яша...», одним глазом наблюдала, как осветители, гримеры, которые после команды «Мотор!» обычно своим делом занимаются, приникли к нам и слушали. Сняли мы всего два дубля. В тот момент, когда Евгений Павлович был крупным планом, я еще позволяла себе строить ему какие-то рожицы... За роль Дарьи я получила свою первую награду на Всесоюзном кинофестивале за лучшее исполнение женской роли, а Евгений Павлович Леонов, которого поначалу тоже не утверждали на роль, - Гран-при на фестивале в Индии. Надо отдать должное Владимиру Фетину, он был бескомпромиссным в творчестве, он мог годами сидеть без работы, но не менять своего мнения ни на йоту. Ему говорили: какой же герой из Леонова? Петр Глебов в «Тихом Доне» Сергея Герасимова - вот настоящий казак. Но Фетин не от ступал от Леонова. И думаю, он в этом плане выиграл. Мне после «Донской повести» стали предлагать роли дородных сельских женщин - доярок, свинарок, но суть не в этом, всякая профессия уважаема, тем более те, что нас кормят. Но если у Шолохова это действительно трагическая судьба, то пошли предложения, где все было невнятно, однобоко, пресно, и я отказывалась. А потом на «Ленфильме» Герберт Морицевич Раппапорт приступил к съемкам фильма «Два билета на дневной сеанс». Мы жили с ним (и, кстати, с Козинцевым) в одном доме - когда мы с Фетиным спустя некоторое время после «Донской повести» поженились, я переехала в Ленинград, н мы поселились в проходной комнате у Шаргородских - он дивный оператор, она монтажер. Позже нам дали в этом же доме комнатку в коммунальной квартире. Раппапорт предложил мне главную роль журналистки. Я почитала сценарий и сказала: давайте я попробую сыграть Инку-эстонку. «Люська, ты с ума сошла, ты же положительная женщина». Я попросила провести кинопробы, чего-то напридумывала. Училась эстонскому акценту и после «русской березки» взялась за деваху «с трех вокзалов». Герберт Морицевич посмотрел и сказал, что можем попробовать... Иногда и в жизни, и в кинематографе надо выжидать. А роль в «Донской повести», конечно, для меня самая памятная - когда все впервые. Впервые надо было на экране любить, ненавидеть, предавать, становиться матерью, умирать. Роль действительно удивительной судьбы. Поэтому, когда спрашивают про самую любимую роль, я называю «Донскую повесть».
- Когда вы были на донской земле во время съемок, вы оценили колорит этих рассказов?
- Это ощущается - Шолохов знал, как дышит степь, как она пахнет, какая симфония может быть услышана в степи, если припасть к земле, - это все я сама испытала. И этот Дон бесконечный, мощь, неторопливость. Тут невольно вспоминаешь Монтеня - истинное достоинство подобно реке: чем глубже река, тем меньше издает шума. В картине участвовали местные жители, они очень интересовались процессом, были гостеприимны, каждый двор варил свою уху - с курицей, без курицы, трехкратную, четырехкратную... Евгений Павлович был очень популярен после «Полосатого рейса», и мне перепадало с ним быть приглашенной в гости. Народ удивительно добротный и открытый, и в то же время знал себе цену. Женщины, как бы они ни упахивались в поле и со своими пьяненькими мужьями, когда надо, расправляли плечи и вели себя с достоинством.
- Ваша Дарья - не какая-нибудь забитая, подневольная, плачущая. Очень сильный, гордый, самостоятельный характер, она принимает решения. То есть это казацкий характер? Они не знали крепостного права, вольные.
- Связь с землей, с природой, с Доном - это сильно в них ощущалось. Наверное, это питало их характер, ощущение жизни. Вспомнила сцену, когда Дарья идет по степи пьяная и поет. Л герой ее поджидает и дает по физиономии. Я говорю Владимиру Александровичу Фетину: «Может, мне действительно немножко самогончику для куража?» - «Ты с ума сошла. Лучше накануне попробуй, запомни это состояние, а потом воспроизведи». Тем более в степи жара 32-33 градуса. И вот мы снимаем. На репетиции подставляю физиономию - и Леонов так меня чуть-чуть по щеке, ласково. Его отзывает Фетин н что-то говорит выразительно. Я, ничего не подозревая, спускаюсь с холма, пошатываюсь, пою, подхожу к нему, и вдруг он размахивается, а ладошка у него была такая большая, как оладушка, мясистая, и так мне по физиономии заехал, что я падаю. Такого у нас не было запланировано. Порвались бусы - я плюхаюсь на землю, растерялась, бусы собираю в пыли, куда-то их за пазуху засовываю и от обиды плачу. Просто расплакалась, что меня не предупредили и ударили так сильно. Осталась потом даже какая-то синева - гримировали. Второй дубль этой сцены мы не снимали. Еще в этой роли мне «убирали интеллект», которого вообще не присутствовало тогда в моей жизни. Сейчас немножечко он прорезался одной извилиной, а тогда специально гример придумывала - мне наклейку делали, уменьшали лоб, высветляли щеки. Фетин требовал, чтобы я поправилась. А это были студенческие годы, когда мы все пытались походить на Юлию Борисову, ели одни лимоны. Поправиться было несложно - вместо пяти я прибавила восемь-девять килограммов: в станичной столовой возьмешь шмат мяса - лучше, чем в ресторанах, натуральное, вкусное, я себя отпустила и ела сколько хотела. [...] Когда вы сказали, что исполнилось полвека «Донской повести», у меня содрогнулось что-то внутри. Однажды мне позвонили из Дома кино и пригласили на сорокалетие «Донской повести». Я согласилась, сверилась с расписанием и мимоходом спросила, кто еще будет. Пауза. А больше никого нет - все ушли. И туту меня перехватило дыхание. [...] (Беседу вела Татьяна Москвина. «Время Культуры. Петербург», 2014)

[...] В пожарищах гражданской войны очутился на руках у донского казака Якова Шибалка маленький ребенок, его сын. Пытаясь убедить сотрудников детского дома взять малое дитя, рассказал Яков свою трагическую историю, о том, как полюбил он женщину, подосланную бандой. Благодаря ее наводкам, много потерял красный отряд бойцов. Родила она от него ребенка и рассказала всю правду, рассчитывая, что привязался мужик к ней... Но вышло иначе. Мощнейшая драма. Если Вы не читали рассказов и не смотрели фильм, купите кассету обязательно. Не пожалеете. (Иванов М.)

[...] Он [Евгений Леонов] живо реагирует на живое, конкретное и не приемлет абстрактных понятий, вообще - жизни по понятиям. И, если доказывать от противного, весьма характерно, что единственный случай наигрыша в актерской кинобиографии Леонова, когда вместе с ним на экран прорвалось что-то ненатуральное, натужное, искусственное - это «Донская повесть», где его красноармеец, сатанински хмуря брови, убивал мать своего младенца из идейных соображений. [...] (Алексей Васильев, «Купе курящее». Читать полностью - https://seance.ru/articles/belorusski-vokzal-review/)

Ее убивали. Убивали многократно. В "Донской повести" - за то, что белая; в "Виринее" - за то, что красная; в "Угрюм-реке" - за то, что любовница; в "Олесе" - за то, что колдунья. Глядя воспаленно-невидящими глазами, мужчины наставляли на эти полные, высокие груди свои винтовки - жалкие подобия фаллоса! - чтобы уничтожить свой вечный соблазн и вечную муку. Ибо нельзя было не узнать ее, женщину Воды, неизвестную-отшельницу-солдатку-вдову, невесть откуда взявшуюся в крайней избе села, что за версту обходят добродетельные крестьянки и куда жадно, в сумерках, стучатся мужики. Русская Лилит, непостижимым образом вобравшая в свои черты неяркий, томительный Эрос родимой природы - покатые плечи, тонкий стан, русая коса, тяжелые веки, слабая, чарующая улыбка - в них жили и тайны леса, и туманы болот, и плавность равнинных рек. В ранних работах Чурсиной, особенно в прелестной Анфисе из "Угрюм-реки", была еще и особая женская горделивая смелость, языческая вольница прароссианства. "Христос воскрес, Прохор Петрович!" - и на виду у всех поцеловала, да как! Так, что уже неотвратима развязка, неминуем роковой выстрел в ночи. "Какой восторг, какая чувств истома" таилась в ее тихом, страстном голосе, что вел немыслимые речи с - мирных экранов. - Я выпью по ка-а-апельке эту ночь... Милая наша колдунья, ее саму убило время. Сквозь толщу грубых и бесполых лет еле-еле долетает до нас тот сладостный, тот жаркий шепот... - И у нее на левой груди родинка - как у меня? (Татьяна Москвина. «Сеанс», 1993)

...Донской казак (Евгений Леонов) полюбил черноглазую красавицу (Людмила Чурсина). Но не знал он, что она с теми, кто сражается против Красных... "Донская повесть" - экранизация ранних рассказов М. Шолохова "Шибалково семя" и "Родинка", как и многие произведения нобелевского лауреата, раскрывает драматическую тему ожесточенной и бескомпромиссной "классовой борьбы", истребившей миллионы россиян. Бесспорно, фильм Владимира Фетина (известен также по "Полосатому рейсу", "Виринее" и "Сладкой женщине") с нынешних позиций выглядит слишком прямолинейным. Но в свое время он пользовался немалой популярностью (около 32 миллионов зрителей только в первый год показа). А кроме того, в "Донской повести" снимался замечательный актер Евгений Леонов ("Белорусский вокзал", "Осенний марафон", "Убить дракона"). (Александр Федоров, «Кино-Театр.ру»)

Рассказ о Бабе неубиваемой. Пятьдесят лет фильму «Донская повесть». Что это за время года? Некая вечная весна, без снега и дождя, степные просторы, станицы, бродячий отряд красноармейцев. Однако командир вдруг щиплет кисть винограда... С кем воюют они? Врага не видно. Прибилась к отряду баба, отправили ее в обоз к пулеметчику Шибалку, и кочуют они вместе по донской земле. Время года - Гражданская война, так что и виноград весной извинителен: весь круговорот природы будто нарушен. Бабу, родившую ему дитя, Шибалок пристрелит в лесу - она покаялась ему в страшном грехе, шпионила в пользу атамана, доносила врагам о передвижениях отряда, погубила множество товарищей. Разве возможно не казнить гадину? Так-то оно так... Кажется, авторство написанных в середине 1920-х годов «Донских рассказов» никем не оспаривалось, в отличие от авторства «Тихого Дона»; между тем предположение о том, что это написал одни и тот же человек, отнюдь не будет робким. Сильный замах и точный удар этих кратких выплесков натурального логоса предвещают будущий замах и удар: разъяренная земля воюет сама с собой, и эпическое бесстрастие - единственно верная интонация в катастрофах такого масштаба. Вообще подлинная история метаморфоз автора (М. А. Шолохова) куда интереснее пошлых картинок, годных для второсортного голливудского кино - в которых спрятанный в подвалах станицы Вешенская гениальный белогвардеец под пытками выдает предприимчивому аферисту «Тихий Дон», страницу за страницей. О. если бы все было так просто. Если бы автор «Тихого Дона» погиб так славно, а не задавленный временем и собственной трусостью... Уже прогремел фильм «Тихий Дон» Сергея Герасимова с П. Глебовым и Э. Быстрицкой (1958), предъявив все красоты «большого стиля», для должного разворота которого режиссеру всегда полезно несколько застыть, замереть, допустить частичное или полное окаменение тех сосудов, по коим в творческом организме течет живая кровь, - когда Владимир Фетин взялся за экранизацию по мотивам шолоховских рассказов. В его активе был дебютный фильм «Жеребенок» (тоже по рассказу Шолохова) и всенародно обожаемый «Полосатый рейс». Конечно, человек, справившейся с тиграми и обезьянами, вольно резвящимися на палубе советского корабля, вполне мог справиться и с эпическим изображением Гражданской войны. Однако «Донская повесть» - драма на грани трагедии. И «рифмуется» она не с «Тихим Доном» Герасимова, а с картиной «Сорок первый» (1956) Г. Чухрая, где красноармеец Марютка (И. Извицкая) застрелила красавца-белогвардейца Говоруху-Отрока (О. Стриженов), явив новую этику нового мира. Общественное важней личного, классовое могущественнее индивидуального, а революционная война сильнее любви. Именно это утверждал выстрел снайпера Марютки в белогвардейца, метнувшегося к своим, - свои были далеким призраком спасительного корабля в море, а выстрел - самым настоящим. В рассказе Б. Лавренева снайпер Марютка вышибла из вражины чудесный синий глаз, которым так опасно пленилась, и глаз, как указывает автор. качался на волнах. «Очнись, болезный мой! Синегла-а-зенький!» - вопила Марютка. бросив ружье... Проза двадцатых любила изображать такие штучки. В фильме Чухрая физиологических деталей, конечно, нет. Одна психология, но предельно убедительная; естественно, дикая красноармейка не могла не влюбиться в красавца белогвардейца (Стриженова! «Овода» из популярной советской экранизации романа Войнич), оставшись с ним наедине, без укрепляющего воздействия комиссаров, и не могла его не убить, повинуясь классовому чувству. Они - враги. Точка! Шпионка Дарья и красноармеец Шибалок из «Донской повести» тоже враги, однако утвердительной точки в фильме Фетина вовсе не получилось, более того, со временем эта идеологическая точка решительно обратилась в многоточие. Вечное в образе Бабы явно победило временные понятия о добре и зле, потому что Баба в своем истинном натуральном виде - принимающая мужчину и рожающая дитя - принципиально непобедима. При своем появлении в картине она лежите задранным подолом, раскинув ноги, в избе, захваченной красноармейцами, и понятно, отчего насмешник-боец (Б. Новиков) крякает с досадой и восторгом одновременно. Мир революционной борьбы нарушен, обеспокоен и подавлен этим возмутительным фактом - лежащей перед мужиками Бабой. Ничего хорошего их с этой Бабой не ждет. Погубит их Баба. Людмила Чурсина явилась в «Донской повести» как прелесть и беда, соблазн и ужас, предвестие счастья и катастрофы. Раскинувшая ноги Баба оказывалась в прочнейшей связи с землей, ждущей любви и труда, по которой мчатся мужчины, сеющие войну и смерть. Высокая и стройная молодуха, чья стать маняще виднелась из-под наверченных казачьих юбок и платков, улыбалась той самой улыбкой, которую мастерски умели ловить художники Возрождения. Да, сама земля породила эту проклятую неубиваемую Бабу, шпионку и диверсантку вечности. И добро бы она сошлась с хорошеньким командиром красного отряда, но нет - выбор Фетина на роль мужа Бабы был безупречен, он взял Евгения Леонова. Что бы там ни думал этот молчаливый «шишок» о прекрасном будущем нового мира, он ей не муж. Как весна превратилась в войну, так и на месте доброго крепкого Мужика, который по справедливости положен столь упоительной Бабе, оказался бог весть кто, нескладный бирюк, нелепый антимужчина, корявый пень. С насмешливой горечью взглядывает на него Баба, втайне надеясь на что-то лучшее в будущем, но по-бабьи принимая судьбу... Звезда Людмилы Чурсиной вспыхнула именно в «Донской повести», при этом надо учесть, что конец 50-х - начало 60-х было временем небывалого десанта Вечной женственности на экране. Смело утверждаю, что такого количества отборных, первостатейных красавиц не знала ни одна кинематография мира. Советские Афродиты шли косяком, как сельди, - Татьяна Самойлова и Людмила Савельева, Нонна Мордюкова и Элина Быстрицкая, Анастасия Вертинская и Жанна Болотова, Ия Саввина и Наталья Варлей, Людмила Хитяева и Людмила Гурченко, Тамара Семина и Наталья Кустинская, Лариса Лужина и Наталья Фатеева, Людмила Марченко и Валентина Малявина, Ирина Печерникова и Руфина Нифонтова, Марианна Вертинская и Галина Польских, Маргарита Володина и Светлана Светличная... и я не перечислила и половины! Но при такой жесткой конкуренции в сегменте «народного типа» было некоторое пространство - для, условно говоря, «любовницы атамана», вольной молодой красавицы, в которой еще не чувствуется утружденность, замученность сельхоз работами. Тут и пригодилась Чурсина. Во время съемок Чурсиной 22 года, ее актерский опыт мал, однако роль она проводит мощно, цельно, заразительно, отчетливо - тотчас же после «Донской повести» ее завалят предложениями вновь и вновь сыграть эту пленившую всех Бабу неубиваемую. Которую будут убивать вновь и вновь. В фильме «Виринея» героиня в сцене расстрела рванет на себе рубашку, освободит грудь, полную молока, нажмет и брызнет этим молоком в морды солдат. А как еще, чем еще может ответить вечная Баба своим убийцам? Самого выстрела крупным планом в «Донской повести» нет. Показана Баба с младенцем, сидящая на упавшем дереве, в позе, опять-таки отсылающей нас к Возрождению. Сомнений в том, кто это, быть не может. А значит, не может быть и сомнений в том, кто прав и кто виноват в этой истории. (Из книги Татьяны Москвиной «Культурный разговор», 2016)

ФЕТИН ВЛАДИМИР (кинорежиссер: «Жеребенок» (1960), «Полосатый рейс» (1961), «Донская повесть» (1964), «Виринея» (1969), «Любовь Яровая» (1970), «Открытая книга» (1974), «Сладкая женщина» (1977), «Таежная повесть» (1980), «Пропавшие среди живых» (1981); скончался 19 августа 1981 года на 56-м году жизни). Фетин долгие годы имел пристрастие к «зеленому змию», из-за чего его здоровье было сильно подорвано. Кроме этого, он дважды попадал в тяжелые автомобильные аварии. Однако умер Фетин от сердечного приступа. Вспоминает бывшая супруга режиссера актриса Людмила Чурсина: "Я снималась в Риге, и вдруг меня словно подбросило на месте: 'Мне срочно нужно ехать в Ленинград!'. Еле уговорила режиссера, чтобы отпустил. В поезде раскрыла роман Уайлдера «Мартовские иды», начала читать и вдруг чувствую: руки-ноги похолодели и сердце буквально остановилось. 'Что бы это значило?' - подумала я и посмотрела на часы: ровно полвторого ночи. Я долго не могла заснуть. Рано утром на вокзале меня встретил мой второй муж, кстати, его звали так же, как Фетина, Владимиром Александровичем. Еще издали по его лицу я поняла: что-то случилось, и именно с Володей! Позже мы поехали на квартиру Фетина, где сидел свидетель происшедшего, режиссер Балтрушайтис. Он рассказал, что накануне вечером они с Володей мирно беседовали на кухне. Вдруг в половине второго ночи Володя тихо сполз на пол. Может быть, он в тот момент подумал обо мне, а я в поезде это почувствовала? Не знаю, мистика какая-то!.." (Из книги Федора Раззакова «Как уходили кумиры. Память, согревающая сердца», 2010)

ЕВГЕНИЙ ЛЕОНОВ. Поначалу биография его не таила неожиданностей. Прямо-таки хрестоматийная судьба рабочего парня рождения середины 20-х годов: во время войны пришел на завод, где работали его отец и брат, был токарем, потом поступил в техникум, но увлекшись самодеятельностью, пришел в театральное училище... Дальше - уже хрестоматийная актерская судьба: театр, кино, телевидение... Поначалу не было неожиданности и в том, что Леонов делал в кинематографе, достаточно рано обратившем внимание на внешность актера (он сам любит говорить сегодня: «...знаю, что я круглый, пухлый и, наверно, смешной...»), на неуловимую хитринку во всем облике, на неистребимое лукавство, что пронизывало все его многочисленные персонажи конца 40-х - начала 50-х годов (а первым был неумеха-пожарник в картине «Машина 22-12»),
Поначалу кинематограф исправно эксплуатировал вызывающую зрительские симпатии фигуру простачка-увальня, который нигде не пропадет и в то же время никогда не чувствует себя достаточно уверенно, растерянно моргающего и время от времени освещающегося короткой и ехидной усмешкой-ухмылкой. При этом кинематограф не интересовало, какой именно человеческий тип играет Леонов; куда важнее было то, что он мог внести на экран какую-то неожиданную правду жизни в любых сюжетах, в самых нелепых ситуациях и конфликтах. Впрочем, дежурный леоновский простачок бывал и в те годы не так уж прост, как могло показаться на первый взгляд: достаточно вспомнить хотя бы Пашку Еськова в «Дороге» или Генку Снегирева в «Деле Румянцева», чтобы обнаружить за привычным простодушием леоновских героев черты безусловно отрицательные, за кажущейся однозначностью его характеров - такие психологические возможности, которые позволяли увидеть в актере не просто «обаяшку»-комика, но артиста, способного выходить за пределы своего лучезарного амплуа. Однако тревожная многозначность леоновских персонажей, их социальная жесткость и точность в ту пору были далеко не очевидны и вообще могли показаться случайностью, одной из многих «проб пера», тем более что в скором времени пробы эти были как бы перечеркнуты ролью, принесшей Леонову ни с чем не сравнимый до тех пор успех, - трусливого корабельного повара Шулейкина, возомнившего себя укротителем тигров, в «Полосатом рейсе». После этой картины уже ни у кого не было сомнений, что Леонов - актер прежде всего комедийный, и в один ряд с Шулейкиным выстраивались прежние его персонажи: милиционер Сердюков в фильме «Улица полна неожиданностей», Музин в «Не имей сто рублей», чеховский Саша Смирнов в «Произведении искусства», Старый Год в «Снежной сказке» и многие другие. И Леонов не обманывал ожиданий зрителей: почти сразу после «Полосатого рейса» он снялся в отменно комедийной роли взбалмошного и вздорного графа Кутайсова в стилизованном под старину фильме «Крепостная актриса». Этой работой Леонов открыл долгий хоровод костюмных персонажей - аристократов, королей в кавычках и без кавычек, вельмож, так что и в самом деле могло показаться, будто Леонов навечно приписан к комедийному цеху. Тем большей неожиданностью, даже сенсацией оказалась новая роль актера, последовавшая почти сразу за «Крепостной актрисой», - Яков Шибалок из «Донской повести», поставленной В. Фетиным по рассказам М. Шолохова. Роль драматическая, а точнее - трагическая, заставляющая вспомнить высокие сюжеты античной драматургии. И не случайно сам Леонов до сих пор удивляется этой роли. И недаром в каждом из многочисленных интервью актера звучит нескрываемая нота благодарности к человеку, показавшему и ему самому, и зрителям, и критикам, что внешний облик Леонова не так уж однозначен и прост, что за простодушием его пухленького вахлачка, смешно надувающего щеки, могут таиться поистине шекспировские страсти, еще более неожиданные в контрасте с затрапезной внешностью этого донского казачка в выцветшей гимнастерке и фуражке со сломанным козырьком, с его клохчущим, то и дело сбивающимся на фальцет говорком, напряженным косноязычием и суетливостью жестов. Эта работа стала поворотным пунктом в кинематографической биографии Леонова, и, казалось бы, наступило самое время отойти от ролей легкомысленных, усмешливых, перейти в регистр более высокий. Однако Леонов преподносит очередной сюрприз, на этот раз тем, кто поторопился причислить его к амплуа трагедийному: он снимается в цикле комедий не чисто развлекательных, с окраской драматической: таких, как «Тридцать три» и «Не горюй!» Г. Данелии, «Зигзаг удачи» Э. Рязанова, «Фокусник» П. Тодоровского, и в беспечном леоновском юморке временами звучит неприкрытая грусть. Иными словами, к началу 70-х годов в созданных Леоновым образах грань между комедией и драмой стирается все больше, даже в рамках одной роли. Достаточно вспомнить приспособленца «иллюзионщика» из картины «Гори, гори, моя звезда». А зловещая фигура жандармского полковника из «Первого курьера»? В «Джентльменах удачи» Леонов играет одновременно две роли - привычного застенчивого простака (Трошкин) и пародийно свирепого, почти карикатурного злодея (Доцент). Кстати, новый в его актерской биографии мотив «двойничества» продолжается затем в фильме «Совсем пропащий» и во многих других более поздних картинах. Так что теперь, после четверти века непрерывного пребывания на отечественном экране, резонно было бы предположить, что Леонов нашел, наконец, ключик к себе самому, многостороннее амплуа, которое обеспечивает ему, если можно так сказать, максимальный коэффициент полезного актерского действия. Между тем неожиданности на этом не кончились. Главная была впереди. Одной из самых пронзительных актерских работ советского кино 70-х годов стала леоновская роль ветерана войны Ивана Приходько в «Белорусском вокзале» А. Смирнова. Ее можно было бы без преувеличения назвать подлинной вершиной леоновского кинематографа, если бы он, всего четыре года спустя, не сыграл роль не менее значительную - бригадира Потапова в «Премии» С. Микаэляна, открыв как бы следующую страницу в биографии своего Ивана. Потапов - такой же застенчивый и неколебимый, наивный и мудрый, справедливый и отважный рабочий человек, хозяин собственной судьбы, как и герой «Белорусского вокзала». И в то же время, словно для того, чтобы не «засиживаться» в одном амплуа, в одном жанре, в одной поэтике, Леонов играет отнюдь не положительного дядю Колю в «Афоне», Нюхина в «Карусели», Харитонова в «Осеннем марафоне», а затем, снова покинув стезю «комическую», возвращается к ролям драматическим, таким, как чудак и фантазер Сарафанов в телевизионном «Старшем сыне» по Вампилову, неунывающий Ламме Гудзак в «Легенде о Тиле». Так было по сей день, так будет, наверно, и завтра - роли серьезные (провинциальный актер в рязановском грустном водевиле «О бедном гусаре замолвите слово», следователь в телефильме «И это все о нем») и откровенно, безудержно фарсовые («Смешные люди», «Дуэнья», «За спичками»). Я называю роли только самые значительные, да и можно ли перечислить их все в рамках небольшого портрета. В канун юбилея Евгения Павловича, народного артиста СССР (2 сентября ему исполнится шестьдесят), особенно ясно осознается, как постоянно и непрерывно его присутствие на экране, в сознании зрителя; как неуклонен актер в своем стремлении не повторяться, ошеломлять неожиданностями и зрителей, и критику, и, наверно, себя самого... (Мирон Черненко)

Довольно тяжелое кино. Уже одно только начало, где грудного ребенка пытаются кормить лошадиным молоком, натолкнуло меня на мысль, что это кино будет жестким и тяжелым. В начале фильма, Леонов, который играет главную роль, очень хорош. В какой раз я убеждаюсь в том, что он был очень талантливым актером. Но, чем ближе финал, тем все больше понимаешь, что Леонов.... Просто прекрасный актер! Выражения его лица, которое передает чувства страдания от предательства, разочарования, безвыходности, чуть ли не в прямом смысле слова рвет душу на куски. На сердце становится безумно тяжело. Леонов блестяще передает эмоции и чувства! Я очень сильно удивлен, что не слышал об этом фильме раньше. Это одна из лучших ролей Леонова, которую я видел! (MC LOUD)

Вот есть орнаменты на античных вазах: боги, герои, кентавры, схватки, любови, ненависти - все в движении, все проходит мимо и уходит в Лету, в вечность. Так и этот фильм по мифо-рассказу Гомера-Шолохова - наша донская степная греза в античном духе, наше маленькое бесконечное, наша эпическая басня древних. Внутри этого фильма мы застаем самый разгар древнейшей крито-микенской эпохи Советской власти (власти, которая, как известно, длилась в нашей стране несколько веков). Отряд красноармейцев, стерегущий наши южные степи, напоминает то ли поход аргонавтов, то ли поход на Трою. Куда он движется? К своему трагическому истоку - к исследованию пределов возможного. Пелевин со своей Чапаевской «Пустотой» скромно стоит на каминной полке в роли маленького гипсового святого. Шолоховские речевые акты неподражаемы. Эвдемонические образцы переживания - неизбывны. Блудная дочь уходит с повстанцами, пристает к обозу и погибает. Рождается ребенок, которого в корзине отец (Леонов) относит в туземное поселение и возвращается к своим - на корабль, держащий путь... куда? К Сцилле и Харибде - утверждает схолиаст. (Донован Андонов)

Примечательно, что шолоховские 'Донские рассказы', литературно не воспринимаемые иначе, как эскизы к его эпопее, экранизировались все - позже эпопеи герасимовской и потому неизбежно втянуты в мощное магнитное поле ее влияний. Авторы этих экранизаций и мыслей не имели соперничать с Герасимовым, напротив - добросовестно следовали установленным им канонам видения шолоховского мира и прочтения шолоховской сложнотканной прозы, стараясь держать заданную планку, но почти не смея развивать затронутых корифеем тем (а уж тем более вступать с ним в полемику), - скорее, наводя зум на те уголки его грандиозного кинематографического полотна, где он пробежался слишком уж галопом, не разворачиваясь, не вдаваясь в подробности. Результатом чего стало то, что авторы 'Донской повести', 'Нахаленка', 'Лазоревой степи' обеспечили главнейшему из тематических произведений своеобразную группу поддержки (без эпигонства - вышеуказанные фильмы все совершенно самоценны, ярки и интересны), создали вокруг Шолохова периода Гражданской некий общий кинематографический фон, - в определенном смысле, кстати, диссонирующий с писательскими замыслами автора 'Донских рассказов'. Воды 'Тихого Дона' почти полностью вымыли из классических текстов кровь и вражду, в которых захлебываешься, читая 'Родинку', 'Шибалково семя', 'Продкомиссара', 'Жеребенка' - на молодого писателя, шагнувшего на экран, легли отблески его позднейшей зрелости. В 'Донской повести' помимо заявленных мотивов из 'Шибалкова семени' и 'Родинки' (со всех сторон обкусанной, сглаженной, намеренно оставленной без главного конфликта - нечаянного убийства сына-командира отцом-белоказаком) центральное место занимают прямые цитирования из 'Тихого Дона' - блестящие примеры шолоховских диалога, юмора, перенесенной в текст мощности природных красок, какой-то сверхреалистичной, земной достоверности характеров. Собственно, эти цитирования (шутливая, с балагурством пополам перепалка 'игреливой бабенки' Дарьи на телеге с 'хохлом' Иваном Чубуковым, гарцующим подле, - типажом, взятом актером Борисом Новиковым прямо как есть из герасимовского шедевра, где он играл Митьку Коршунова; байки престарелых казаков о казачьем же происхождении Ильича; трагикомические попытки Шибалка накормить ребенка кобыльим молоком, весенние томления Дарьи у Дона, в которых Чурсина играет попеременно то 'под Быстрицкую', то 'под Хитяеву') понятийно и эстетически немало очеловечивают страшные истории братоубийств, женоубийств, детоубийств, легшие в основу фильма, придают им необходимую для восприятия человеком, живущим в мирное время, приземленность, вплетенность в ткань обыденной жизни, а потому - сложность и глубину. Но сила 'Донской повести', конечно, не только в умных заимствованиях из смежной классики. Исключительная режиссерская удача фильма - в гениальном подборе актеров на главные роли. Молоденькая Людмила Чурсина и особенно Евгений Леонов создают на скудном, в общем-то, материале, самостоятельно, без авторской помощи, совершенно шолоховские по яркости образы. Фетин сумел разглядеть в каждом из них тот актерский стержень, ту актерскую индивидуальность, которая и стала потом визитной карточкой каждого. Дарья Чурсиной поражает в первую очередь совершенно сногсшибательной женской силой и властью над мужчиной, какой-то первобытной (а может быть, мифологической?) сексуальностью, которой от нее пышет, как от печки. Едва двадцатилетняя Чурсина потрясающе убедительна во всех женских ипостасях: соблазнительницы, волнующей и баламутящей всю казачью сотню, хлопотливой и жадной будущей матери, инстинктивно вьющей птенцу гнездо, просветленной мадонны с новорожденным на руках, верной казачьей жены, прикипевшей душой к отцу своего ребенка, желающей уберечь и его, и виноватой перед ним, бабы, черно, грубо-чувственно любящей, готовой на все за полюбовника-главаря банды. Дарья прекрасно осознает свою женскую силу, но умеет и понимать ее пределы. У нее своя правда - правда женщины из среды, где 'хозяйствовать умели', желающей жить в довольстве, любить и рожать - и готовой бороться за это, ненавидеть, убивать, предавать. Но есть у нее и нечто, похожее на совесть, просыпающаяся перед лицом смерти, заставляющая ее открыться, - и нечто, похожее на гордость, не позволяющее ей и перед смертью каяться... Образ же Леонова с дитятей на руках - это и просто дивное диво фильма. По мне - так его Шибалок стоит и Леднева, и Сарафанова. Нежный, добрый, податливый, домашний человек, 'маманя' - таков его Яков-пулеметчик. Выбранный Дарье в конвойные, он, в уюте души своей, поначалу побаивается ее агрессивной женственности, стыдится ее авансов, стирает за нее белье, краснеет, видя ее пьяную, доступную. Его революционная преданность несомненна, но и 'вражьи' Дарьины разговоры он легко ей прощает сначала за ее ласки, потом - в мыслях о будущем ребенке. То, что именно он, такой, как есть - привязчивый, любящий, по натуре безобидный, - вынужден убить мать своего ребенка, придает повествованию какой-то совсем уже надмирный трагизм. Иррациональность братоубийственной бойни сложно проиллюстрировать более доходчиво... Но особенно трогателен, щемящ и памятен Леонов в роли молодого отца - это несомненно. Его колдовство над кобылой с жеребенком, толстые, плохо слушающиеся пальцы его, мастерящие пеленки, ряд волшебных изменений его круглого, добродушного лица при взгляде на малютку - все это совершенно изумительно, как-то всему назло человечно, душевно, тепло, по-русски любовно-жалко без патетики и слезодавления, даже по-хорошему комично местами. Как там у Шолохова? - 'Он у нас трошки из большевиков, кусаться - кусается, нечего греха таить, а слезу из него не вышибешь!..' Несомненная, обязательная к просмотру классика, 10 из 10. (galina_guzhvina.livejournal)