ПОД СТУК ТРАМВАЙНЫХ КОЛЕС (1970)
DODESUKADEN

"Под стук трамвайных колес" ("Додескаден", "Додес-ка-дэн").

Фильм состоит из новелл о жителях, обитающих в лачугах на окраине большого города. Новеллы объединяет образ безумного Рэкутяна, который водит воображаемый трамвай. Герои картины, оказавшиеся на дне жизни, не лишены юмора, чувства собственного достоинства. Даже те двое работяг, что спьяну обменялись женами, а на следующий день возвращаются с работы каждый к своей. Или ремесленник, воспитывающий шестерых детей, появившихся после романов его неверной жены. Грустная и смешная картина, как и вся эта жизнь. (М. Иванов)

Сумасшедшие любят кататься на трамвае. У них свои, недоступные «нормальным» людям, интересы, свои непостижимые для других занятия, свой особый, непознанный окружающими, мир... О чем думает этот странный человек, что видит он в оконном стекле трамвая, чего не замечают остальные? Если нам и не дано полностью постигнуть внутреннего мира этих людей, то мы, с помощью этого фильма, можем хотя бы попытаться сделать это...

Это рассказ и о больном мальчике, мечтающем стать водителем трамваев, который каждый день заходит в невидимый трамвай, поворачивает сотни невидимых рычажков, поправляет несуществующую фуражку и бежит с криком, имитирующим стук трамвайных колес: «Додес-ка-ден». О двух пьяницах, которые в подпитии обменялись собственными женами. О человеке, который из-за измены любимой жены отрешается от мира, уходит на дно и даже чуткая забота раскаявшейся супруги не может вернуть его к миру. Хромой клерк устраивает вечеринку для сослуживцев, но веселье оканчивается дракой. Толстяк, воспитывает шестерых детей неверной жены. Безумный архитектор, рассказывает сыну о своих прекрасных градостроительных замыслах, а по вечерам собирает вместе с ним объедки, которыми однажды мальчик и отравится...

ВЕНЕЦИАНСКИЙ КФ, 1971
Победитель: Премия Международной Католической организации в области кино (OCIC) (Акира Куросава).
ОСКАР, 1972
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Япония).
ПРИЗ ЖУРНАЛА «КИНЕМА ДЗЮНПО», 1971
Победитель: Лучший актер (Хисаси Игава).
СОЮЗ КИНОКРИТИКОВ БЕЛЬГИИ, 1978
Победитель: Гран-при.
КИНОПРЕМИЯ «МАЙНИТИ», 1971
Победитель: Лучшая актриса второго плана (Томоко Нараока).

В основе сценария рассказы Сюгоро Ямамото («Бежит по нашей улице трамвай», «Город без времен года»).
Первый цветной фильм режиссера и последний снятый с соотношением сторон 4:3.
Часть импрессионистских декораций нарисовал сам Куросава.
Из-за финансовой ограниченности работа была выполнена очень быстро, декорации строились прямо посреди настоящей свалки, а весь съемочный процесс уложился в 28 дней.
Разочарованные плохими сборами в прокате японские дистрибьюторы поспешили урезать фильм с 244 минут до 140, к несчастью уничтожив при этом оригинальный негатив, однако и короткая версия не возымела успеха.
Первая и единственная картина, снятая Куросавой в кинокомпании «Четыре всадника» (Yonki-no-Kai Productions), основанной им вместе с режиссерами Кэйсукэ Киносита, Масаки Кобаяси, Кон Итикава.
Премьера: 27 октября 1970 (Токио), сентябрь 1973 (СССР).
Англоязычное название: «Dodes'ka-den».
Холодный прием картины публикой стал причиной распада группы «Четыре всадника», и попытки самоубийства Куросавы.
В Советский прокат фильм вышел в черно-белом варианте (при том, что цвет имеет важную составляющую) и сокращенным до 134 минут под названием «Под стук трамвайных колес». Видимо кто-то посчитал, что тратиться на цветную пленку для копий фильма (тем более 2-серийного), провалившегося в японском прокате, не стоит. Для привлечения публики, установили возрастное ограничение (кроме детей до 16 лет).
Обзор изданий картины: http://www.dvdbeaver.com/film2/DVDReviews44/Dodesukaden.htm, https://www.blu-ray.com/Dodeska-den/146818/#Releases.
«Под стук трамвайных колес» входит в списки: «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures; «Рекомендации ВГИКа».
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 73% на основе 11 рецензий (http://www.rottentomatoes.com/m/dodesukaden-clickety-clack/).
Рецензии: https://www.mrqe.com/movie_reviews/dodesukaden-m100031486, https://www.imdb.com/title/tt0065649/externalreviews.

Перед домашним алтарем неистово молится женщина. Резко и громко звучат удары колотушек, которыми она взывает к Будде. Рядом с ней на колени опускается юноша с добрым, но необычным лицом. С состраданием вглядываясь в лицо молящейся матери, он также включается в громкую музыку молитвы: «О Будда! Верни разум моей несчастной матери!» Потом юноша заторопится на работу, захватит приготовленный заботливой Матерью завтрак. Внезапно его действия станут странными - он нагнется и возьмет из пустого ящика несуществующий рабочий инструмент, аккуратно надвинет на лоб невидимую форменную фуражку, озабоченно скажет матери: «Мне предстоит сегодня трудный день, приду к вечеру», приложит руку к виску, туда, где должен бы быть околышек фуражки. Так начинается день безумного Рокутяна, влюбленного в трамвай и не имеющего возможности на нем ездить. Так начинается картина Акиры Куросавы «Под стук трамвайных колес» («Додес-ка-дэн»). Этим фильмом прорвалось пятилетнее молчание «императора японского кино» - молчание, отнюдь не вызванное нежеланием режиссера ставить картины. Ничего не получилось из его попытки работать в контакте с американским кинокапиталом. Он заключил контракт с голливудской фирмой «20-й век - Фокс» на совместную постановку фильма «Тора, тора, тора» о событиях начала войны на Тихом океане, написал сценарий, подготовился к съемкам. Но контракт был разорван, и годы потрачены зря. В 1969 году четыре маститых режиссера старшего поколения - Куросава, Кобаяси, Киносита, Итикава - основали ассоциацию «Четыре всадника» («Енки-но кай»). Они заявили о своем намерении спасти киноискусство страны от засилья коммерции, жестокости и секса. Возможность поставить первую картину новой компании была предоставлена Куросаве. Так появился «Под стук трамвайных колес», премьера фильма состоялась в Токио 20 ноября 1970 года. Куросава вновь обратился к творчеству своего современника Сюгоро Ямамото, писателя, близкого ему по духу своим глубоким проникновением в тяготы и печали простого человека. Первый опыт экранизации творчества Ямамото - «Красная борода» - был удачным. Режиссер в этой работе, по собственному признанию, «выложился целиком, до конца», автор романа остался доволен тем, как его главное произведение было перенесено на экран. Теперь Куросава в основу фильма положил роман «Город без времен года». Действие фильма протекает среди жалких лачуг, разбросанных на бескрайней мусорной свалке большого современного города. Здесь изображен мир людей, выброшенных за борт жизни жестокой действительностью. Режиссер выделяет в этой людской общности ряд судеб, каждой из которых посвящена особая новелла, подаваемая в сложном переплетении с другими. Немолодой хромой служащий страдает нервным тиком. Несмотря на внешнюю респектабельность, он еле сводит концы с концами, привычно перенося грубые попреки жены. В двух соседних лачугах живут вечно пьяные поденщики со своими разбитными женами. С пьяных глаз они как-то поменялись женами, но, напившись в очередной раз, обнаруживают, что каждый из них вернулся к своему законному очагу. Толстый добродушный ремесленник любовно растит шестерых детей - результат частых романов его распутной жены. Изможденный человек с застывшим от горя лицом зарабатывает себе на жизнь, изготовляя тряпочные коврики. Бездельник» любящий прикладываться к бутылке спиртного, живет за счет своей жены и ее юной племянницы. В отсутствие жены он насилует девочку и, испугавшись последствий, исчезает. Девочка, потеряв веру в людей и жизнь, ударяет в отчаянии ножом своего единственного друга - мальчика-разносчика из винной лавки. Нищие отец и сын живут в разбитом кузове автомобиля, живут подаянием, питаются объедками и в мечтах строят прекрасный современный дом с садом и бассейном, окруженный тонким кружевом забора. Съев испорченную рыбу, они отравляются, и мальчик умирает. На все эти беды и страсти, раздирающие маленькую людскую общность, мудрым взором смотрит одинокий старик, стараясь помочь и советом и делом тем, кто в этом нуждается. Герои живут в каком-то вымышленном мире, питаются иллюзией и мечтой, замыкаются в круг собственных страданий. Объединяет эти судьбы рассказ о безумном мальчике Рокутяне, который ведет по грустной серой окраине воображаемый трамвай, выкрикивая: «Додес-ка-дэн, додес-ка-дэн!» (Этот выкрик, повторяющий ритмический звук идущего трамвая, и дал название фильму.) Режиссер ведет зрителя на дно большого города, и, показывая жизнь в ее суровой правде, он одновременно окрашивает ее глубоко субъективным видением, выстраивая свой ирреальный и несколько фантастический мир. Каждая из этих судеб, а значит и каждая из новелл, своими тщательно нанизанными мелкими подробностями быта, с точно мотивированными характерами и поступками людей абсолютно реалистична. И в то же время на экране возникает мир почти сказочный своим изобразительным решением, почти полностью отделенный от бурной современности, почти притча по своему философскому звучанию. Одними чертами эта нищая окраина напоминает стилистику неореалистических фильмов. Здесь сердцевиной общины, вокруг которой бурлит общественная жизнь, является колонка. Женщины стирают белье, перемывая косточки всем ближним, мужчины подходят умыться и отпустить рискованные шутки в адрес женщин. С той же бытовой и психологической достоверностью обрисованы многие эпизоды фильма. И тут же библейская в своей простоте притча о всепрощении и сострадании, когда старик отдает взломщику все последние сбережения, приглашая его вернуться, когда он снова будет в нужде. Либо мир иллюзии в образе обнищавшего архитектора, который в мечте строит дом себе и сыну. Куросава творит философскую притчу о добре в человеке, о его слабостях, взывая к снисхождению. При этом он конкретно, точно рисует характеры своих современников, жертв трудного века. «Додес-ка-дэн» - первая работа режиссера в цвете. Куросава на этот раз не только тщательно разработал изобразительное решение фильма, он сам написал большинство декораций. В этом фильме для создания определенного эмоционального и смыслового акцента использован не просто цвет, а живопись в целом. Куросава мобилизовал весь живописный опыт человечества, и в частности исторический опыт японской национальной живописной традиции, сочетая в изобразительном ряде различные школы и направления. Живопись меняется в зависимости от интонации новелл, от реальности и вымысла, от объективности действительности и ее субъективного преломления. Бесчисленные ярко раскрашенные изображения трамвая, напоминающие детские рисунки, украшают сверху донизу стены дома, в котором живет безумный Рокутян. Величие и трагичность живописи Рембрандта легли в основу новеллы о страдающем от измены жены человеке, не умеющем прощать. Яркие пятна современного поп-арта придают ироничный оттенок новелле о двух пропойцах. Ярко-красным являются дом и одежда одного из них, ярко-желтым - другого. Жена «желтого» в ярко-желтой кофточке переселяется в дом «красного». А пьяный с красной повязкой на голове, чтобы быть уверенным, что он пришел именно к себе домой, срывает с головы повязку, прикладывая ее к стене дома, и, убедившись, что цвета совпадают, уверенно толкает дверь. В новелле о нищем архитекторе обыгрывается лакричный глянцевый цвет рекламных открыток, ибо именно таким он видит дом своей мечты. И одновременно в изображении самого нищего и его сына Куросава обращается к мрачному экспрессионизму - искусству безнадежности и отчаяния. Так каждая из новелл получает свою живописную характеристику. А общими для цветовой характеристики всей этой бесконечной, как море, свалки являются элегичные и нежные тона японской акварельной живописи. Куросава, используя живописную культуру Японии рядом с западной, поднимает конкретное звучание повести о радостях и горестях человека, о зле и добре до высокого философского обобщения. Это подкрепляется и музыкой композитора Тору Такэмицу, которая придает картине оттенок сказа, легенды. Музыка, как и живопись, звучит временами трогательно, временами иронично. Куросава смело заимствует и у театральной условности, стилизуя и схематизируя персонажи, одновременно типические и индивидуализированные. Данью японской театральной традиции является поразительная игра актера, исполнителя роли Рокутяна. Игра с несуществующей вещью. С автоматизмом ежедневно совершаемых действий берет в руки Рокутян воображаемый рабочий инструмент, поправляет съехавшую набок отсутствующую фуражку. С профессионализмом проверяет он готовность к отправке трамвая, существующего лишь в его воображении. Вместе с реальностью звукового ряда - скрипом открываемых дверей, треском искр, когда дуга касается проводов, громким стуком начинающего работать мотора - зримой становится мечта несчастного юноши. А в финале мы услышим звук реального трамвая, едущего в каком-то загадочном отдалении. Загадочном потому, что мир, нарисованный Куросавой, логичный и правдивый, предстает все же в каком-то условном видении. Несмотря на врезки - вспыхивающего огнями реклам ночного города, бесконечных верениц лакированных лимузинов и реальных посланцев из реального города - полицейских, мальчика-разносчика. Повествование о судьбе людей, живущих на этой серой бескрайней свалке, раздроблено на отдельные эскизы, отдельные наброски. В каждом из них реализм подчеркнут, а ирреальность сознательна. В сочетании возникает правда жизни, которая принадлежит Куросаве. «Под стук трамвайных колес» - печальный фильм. Возможно, в его щемящей грусти сказалось настроение самого режиссера, связанное с попусту потраченными последними годами. В одном из редких интервью последнего времени Куросава поделился своей мечтой экранизировать «Записки из мертвого дома» Достоевского. Этот фильм еще не поставлен. Поставлен «Додес-ка-дэн» - фильм, по духу очень близкий Достоевскому. Здесь живет сочувствие, сострадание к маленькому человеку, живущему в жестоком мире, здесь все пронизано болью и печально униженных и угнетенных. Безысходность и отчаяние господствуют в этой работе режиссера. Нет будущего у героев фильма. Потерял веру в будущее и сам Куросава. В последних числах декабря 1971 года он попытался уйти из жизни. К счастью, его сумели спасти. Станет ли безотрадность «Додес-ка-дэна» завершающим аккордом творческого пути великого режиссера, обретет ли он вновь веру в человека, в добро?.. Нам остается ждать. (Инна Генс. «На экранах мир», 1972)

Токийская фавела. Здесь, буквально на свалке, живет пестрый набор маргиналов. Открывает «сезон» молодой парнишка, каждый день работающий водителем трамвая. Трамвая, правда, нет, но он все равно ездит. Еще в этой округе в раздолбанной машине-домике живет архитектор-мечтатель со своим сыном. Оба строят виртуальный дом, а между делом сынишка собирает объедки по ресторанам. В другом сооружении, уже похожем на дом, живет худышка-падчерица, на которую как-то позарится хозяин-алкоголик. А два пьянчужки, одевающиеся в красное и желтое, после очередной попойки поменяются женами. Еще здесь есть один молчаливый парняга, съедающий себя после смерти жены. Ну а самым опрятным в этом гадюшнике будет старик-пенсионер, добровольно расстающийся с деньгами по любому пустяшному поводу, вроде ограбления. И все эти люди живут не просто так, а чтобы завтра проснуться снова. Первая попытка перехода в цветной формат Акире Куросаве явно вышла комом. Японец к 60-ти годам уже давно почивал на мировых фестивальных лаврах, считая себе непревзойденным классиком. Ну и, соответственно, уверен был, что любая история-притча, снятая с полузагадочным пафосом, непременно будет принята с придыханием критиками, и затем с менторским нравоучением спущена в кинотеатры-массы. Но с этой постановкой такая схема не прошла. Отчасти, конечно. Те же киноакадемики «на всякий случай» совершенно невнятную картину засунули в оскаровский пул. Европейские критики оказались более разборчивыми, и работу Куросавы дружно проигнорировали. Ну а зрители и вовсе не пошли на фильм, чем довели впечатлительного японца до попытки суицида. Хотя Куросаве нужно было не вены себе резать, а поработать над сценарием, и вообще, над общей концепцией фильма. Впрочем, главные проблемы картины лежат даже не в плоскости слабенького сюжета, основанного на пересекающейся мини-чехарде сюжетных линий. Это еще бы как-то «прокатило», но Куросава ведь еще и вылепил совершенно несимпатичные персонажи. Он вроде и воспевает духовную жизнь бедноты, но при этом придает ей такие отвратительные повадки и настолько мерзкий внешний вид, что никакого сочувствия эти люди точно не вызывают. Ладно, бедность - не порок. Но морды то чего у вас такие грязные? Бедняки ведь тоже МОГУТ мыться. Особенно выделяются в этом калейдоскопе уродов мечтатели отец и сын, живущие в машине. Призраки из «Проклятия» Такаси Симидзу середины нулевых, оказывается, были один в один срисованы с этой постановки Куросавы. Только японец из нулевых увидел в бомжах Куросавы не грязнуль, а лютый хоррор, и сумел его блестяще продать. Но кроме внешнего вида, бомжацкий калейдоскоп Куросавы еще и беден на внутренний мир. Взять того же «архитектора»-мечтателя, строящего с сыном виртуальный загородный дом. Он знает такие слова, как «рококо» и «шотландский стиль», но, сука, не идет работать, а посылает своего сына рыскать в поисках объедок, от чего малой по итогу и загнется. И такая безвольная, бесхребетная и бесперспективная хрень буквально в каждой истории. Здесь или бухают, или терпят. А счастлив, пожалуй, только местный сумасшедший «водитель трамвая», хотя бы потому, что он не ведает о своем идиотизме. Куросава переиграл сам себя, уверовав, что сможет продать истории о пустых и бестолковых людях, у которых только одно «достижение» - беспросветная нищета. 6/10. (Игорь Лесев, «Кинохоррор»)

РАЗБОР ЭПИЗОДА ИЗ ФИЛЬМА. Этот эпизод начинается в самом начале фильма, где юноша стоит в проеме двери, расположенной в стеклянной веранде дома, и смотрит на проезжающий трамвай. Кончается эпизод, когда он на своем невидимом трамвае приезжает к старичку, живущему в соседней деревне. Долгое время я размышлял над тем, что же самое важное в жизни человека. Конечно, в моем возрасте это не так просто, но со временем, тем не менее, и у меня сложилось некоторое представление касательно этого сложного вопроса. Я понял, что самое важное - есть то высокое, чем человек может быть наполнен - Бог. Веками люди искали способы наполнять свою жизнь этим высоким и на своих открытиях строили религии, так, чтобы каждый мог «оторваться от земли», следуя некоторым ритуалам. Однако нет предела способам «впускать в себя Бога». Франциску Ассизскому было достаточно посмотреть на пролетающих птиц и это уже больше, чем всякий другой ритуал, отрывало его от земли. Многие люди сами находят то, что помогает им возвышаться. Религия - лишь помощь человеку заблудившемуся. Человек же, ясно понимающий свою дорогу к Богу, может просто следовать тому, как подсказывает ему ДЕТСТВО. Да, да, именно тому человеку, который не забыл свое детство, легче впустить в себя Бога. Ведь в детстве он наиболее трепетен, чувствителен, и легче всего дать ему незабываемую радость. Человек, «парящий над землей», ближе к Богу, ему легче с ним общаться. Человек, «парящий над землей», всегда имеет ритуал, выполнение которого помогает ему не упасть. Идею эту легко проследить в самом первом эпизоде фильма. С самого первого кадра мы видим Юношу, стоящего на пороге двери стеклянной веранды. Он вытягивает голову, стараясь увидеть что-то. И, наконец, появляется трамвай. Куросава специально выстраивает самый первый кадр фильма таким образом, что трамвай, которого так ждал Юноша, мы видим только в отражении стекол веранды. Сперва отражение трамвая видно в левой стороне веранды, слева от двери, в которой стоит герой (его лицо затаило напряжение, он явно ждал этого момента). Затем отражение трамвая на миг «исчезает» в том месте, где находится дверь, и снова появляется уже по правую сторону. Лицо Юноши наполняется радостью. Зрительно создается впечатление, будто трамвай проехал сквозь героя и тот от этого заулыбался. По смыслу произошло то же самое, что и происходило с тем же Франциском Ассизским, наблюдающим за птицами, и многими другими людьми, нашедшими свои способы наполняться высоким. Трамвай, проходя, пролетая через нутро Юноши, оставляет трепетное благоговение в его душе, выражаемое искренней улыбкой. Понаблюдав за трамваем, герой уходит внутрь дома и заходит в комнату, в которой в этот момент молится его мать, садится рядом с ней и присоединяется к молитве. И Юноша и мать сидят в профиль перед алтарем. Стены в комнате сделаны из детских рисунков, на которых изображено много вариантов трамваев. Очевидно, комната эта принадлежит ему, Юноше. Какой смысл закладывает Куросава в эту странную молитву в столь странной комнате? Во-первых, режиссер решил сыграть на древней традиции японцев делать стены в классических домах бумажными. Вместо простой бумаги в стенах использованы детские рисунки героя. И солнечный свет, падающий с неба, заставляет эти рисунки волшебно светиться красивыми цветами. Во-вторых, в этой же освещенной красивыми цветами комнате происходит молитва, именно в ней стоит алтарь, а ни в каком другом, более «взрослом» помещении в доме. В-третьих, все вместе это напоминает храм. Рисунки - образы, выполненные в виде витражей. Ведь свет, проходя в помещении храма сквозь витраж, мало того, что заставляет образ светиться, но и наполняет ее волшебными красками. То же самое происходит и с комнатой Юноши. Она похожа на храм, в котором, как и полагается, стоит алтарь. Но почему образами здесь являются изображения трамвая? Очевидно, идет перекличка с первым кадром. Мы уже знаем, что для Юноши большую радость представляет трамвай. Трамвай - нечто вроде формы, в которой заключен дух, наполняющий героя. Почему? Видимо, эта форма осталась в душе героя с самого детства. Он словно тот самый мальчик из знаменитой истории, который при виде троллейбуса, восхищается: «Мама, смотри! Троллейбус СИНИЙ, С-И-Н-И-Й!». Он смотрит на трамвай с самой искренней детской непосредственностью, и это приближает его к высокому. Стоит так же вспомнить, в чем задача любого образа в храме: передать духовное через видимое. А поскольку для Юноши, как выяснилось из первого кадра, самая главная форма - трамвай, он и заполнил свою комнату-храм образами трамвая. Они помогают ему «оторваться от земли» и стать ближе к Богу. Именно поэтому с такой легкостью Юноша обращается к Будде, ведь он становится куда ближе к нему, наполняясь тем высоким, что приносит ему трамвай в самом первом кадре. Он просит Будду, чтобы тот помог его матери. В чем помог? Похоже, в чем-то его мать несчастна. Когда сын убегает, она с несчастным лицом поднимается на ноги и вдруг ее взгляд останавливается на стенах комнаты. Она оглядывается вокруг: везде изображения трамвая. Куросава крупным планом показывает нам каждый образ. В ритме тактов арфы и мелодичного напевания флейты сменяется рисунок за рисунком. Звучит так, словно под каждый такт возводится новый этаж красивого дворца, словно каждый такт - строительство веры героя при помощи этих рисунков. То, что так наполняет Юношу, Мать не может разделить. И, несмотря на музыку, побуждающую впустить в себя высокое, наполнившись красотой образов-трамваев, она устало падает на пол. Наверное, поэтому Юноша просил Будду помочь матери. Помочь наполнится верой через то, что прекрасно (например, сияние каждого рисунка в солнечных лучах). Бывало и так, что человек целыми днями старался «не упасть», остаться ближе к Богу, а поэтому весь день проводил в упорном выполнении ритуала, дающего ему высокое. То, что Юноша назвал «работой», а именно вождение невидимого трамвая, похоже больше на ежедневное выполнение ритуала, позволяющего «не упасть» и ощущать в себе пение духа (или хоровод святой троицы по Померанцу). Где же видно, что игра в трамвай наполняет Юношу? Прежде всего, в звуковых средствах. Вот он спустился к стоянке, где стоит его трамвай. Чтобы отправиться в рейс, всегда необходимо выполнить определенный порядок действий. Осмотреть колеса, подсоединить трамвай к электричеству, протереть пыль... все это делает герой со своим трамваем. Однако что происходит в это время со звуковым сопровождением? Каждое движение сопровождается настоящими звуками настоящего трамвая. Например, герой словно по-настоящему стучит молоточком по железным колесам, проверяя их, словно по-настоящему подсоединяет трамвай к электричеству, и тот заводится (слышно урчание мотора). Каждое движение, направленное на налаживание трамвая, выделяется звуком, и создается ощущение, что он настоящий. И он ведь действительно настоящий! Просто невидимый! Дух ведь невидим, и, тем не менее, следуя определенным ритуалам, мы наполняемся им, чувствуем его внутри. То же самое происходит и с героем. Каждый, будто настоящий, звук - есть звучание внутри героя. Весь его ритуал - вождение трамвая. И поэтому каждый шаг в этом ритуале все равно, что последовательное взбирание по ступенькам к высокому. А поскольку образ высокого здесь трамвай, то мы и слышим звуки настоящего трамвая. И вот трамвай готов, герой заводит его и... поездка началась. Трамвай его разгоняется. Юноша произносит звукоподражающие фразы - До-дес-ка-ден. До-дес-ка-ден - стук колес. И самое интересное то, что с каждым новым «стуком колес» мы слышим за кадром настоящие звуки колес. Это и есть пение духа внутри героя, оживает с каждым ударом колес радость его детства. Этот ритуал и позволяет Юноше сохранять в себе высокое, чем он наполняется каждое утро, и что отображает его комнатка-храм. Человек, «парящий над землей», всегда имеет ритуал, выполнение которого помогает ему не упасть. (Михаил Барынин. «Московская международная киношкола»)

Это великий фильм! Может быть, лучший фильм гениального Акиры. Когда-то я назвал его Псалтырем буддизма. Не отказываюсь от этого определения и сейчас, ибо все основные постулаты буддизма выражены ярко, мощно. Мир по-прежнему ужасен, все вокруг майа, или в авторской лексике - додескаден, и у каждого этот додескаден свой. Сюжет пересказывать - такая же глупость, как попытаться пересказать фабулу псалтыря, да еще сочиненного после апокалипсиса. По сравнению с этим ужасом бесцельности, бессмысленности, беспросветности, этого повседневного ада, всякие страшилки с вампирами и привидениями - всего лишь щекотка для кокетничающих кокаинисток. Сейчас я уже добавил бы: "Это прощание Акиры с этим идиотским додескаденистым миром. Это рев смертельно раненого титана: "Будьте вы все прокляты!" Почитал кучу разных материалов на разных иноязычных сайтах. В том числе подробный пересказ экранизированной книжки. Прежде всего, любопытно сопоставление литературного и кино материала. В романе, оказывается, подробно описаны предшествующие события. Отец мальчика-трамвая был водителем, сын его боготворил, часто с ним ездил, и это наилучшие его воспоминания. Потом началась война, отец погиб. Мальчик сошел с рельс (это формулировка обыгрывается). Додескаден, оказывается, вовсе не простое звукоподражание, а приветствие на токийском арго, что-то вроде: «Ну, как вам?» И Куросава объяснял, что это скорее трамвай - образоподражание в фильме. Не случаен истерический спазм у банковского служащего, который был когда-то главой банка, но война... Судя по некоторым намекам, какое-то время он так же додескаденил, изображая выходы на работу. Любопытна история двух семей с меняющимися женами. Они принципиально друг другу пытались доказать, что разницы между ними никакой нет, даже устраивали эдакие викторины-угадайки «кто сегодня спит с тобой». Там было три длиннющих страницы с перечислениями «упущенного» режиссером-сценаристом материала. Налицо тенденция: Куросава принципиально отказывался от конкретностей, частностей, от индивидуализации историй, а в результате каждый персонаж превращается в символ, обретая огромную силу воздействия. Одно дело потерявший работу когда-то преуспевающий архитектор, и совсем другое - неизвестный, потерявший лицо, но строящий воображаемые замки. Утверждается, что первоначально фильм длился 244 минуты, в США его показывали значительно короче - 140, наш на 4 минуты дольше американского, но практически на два часа короче оригинала. Что же было утрачено? (Zhang)

Великий режиссер Акира Куросава вновь заставил меня задуматься. Проецируя наше общество на трущобы, на отдельных людей, каждый из которых по-своему «ненормален», отчетливо видишь тех, кто живет вокруг тебя, кто изо дня в день занимается своими делами, кто думает, что он вполне умственно и морально здоров. В картине «Под стук трамвайных колес» ты часто видишь себя самого. Пьянство, лень, беспочвенные фантазии, гордыня, излишняя самоуверенность, сплетничество, зависть, жестокость. Куросава показывает все эти свойства героев, которые фактически лишены всего. Кто-то живет в выдуманном мире, кто-то «строит» дома, оставаясь при этом нищим, кто-то управляет трамваем, которого не существует. Некоторые пьянствуют, меняясь в беспамятстве женами. Другие предают из-за эгоистичности, порождающей зависть и невежество. А кто-то из этих людей похож на вас, пусть и в меньшей степени? Согласитесь, жить без грехов сложно в этом мире, и нужно признать, что они есть у каждого. У некоторых их мало, и они безобидные, другие приветствует черный путь в жизни. Куросава снова снял фильм, заставляющий размышлять. (iwoodmac)