ОБЗОР «ВИРИДИАНА» (1961)
Виридиана, прежде чем постричься в монахини, навещает своего дядю, богатого землевладельца. Ошеломленный ее сходством с погибшей женой, он решает изнасиловать Виридиану, но в последний момент раскаивается. В порыве угрызений совестью он кончает жизнь самоубийством, оставляя свое состояние племяннице и внебрачному сыну. Виридиана желает на эти деньги усовершенствовать мир, но ее милосердие оборачивается несчастьем.
Монашка Виридиана, перед тем как полностью посвятить себя Богу, соглашается погостить у богатого дядюшки. Дядюшка, едва ее не изнасиловав, вешается, а идеалистически настроенная девушка решает использовать неожиданное наследство во благо сирых и убогих, устроив в доме приют. Но сирые и убогие будут еще и поопаснее покойного дона.
Глубоко верующая героиня фильма Виридиана от всей души готова помогать нищим и убогим. Но жизнь преподносит ей жестокий урок: бродяги и больные, попав в ее дом, устраивают там оргию, оскверняя все самое святое. (Иванов М.)
Повествование о том, как о людские пороки разбиваются духовные стремления человека. Виридиана - молодая послушница католического монастыря, мечтающая о служении Богу. Однажды она навещает своего стареющего дядю, который поражается ее сходству со своей покойной женой, и принимает приглашение погостить у него в усадьбе. Дядюшка настойчиво предлагает ей выйти за него замуж и, получив отказ, идет на крайние меры: напоив ее снотворным, он наутро объявляет, что овладел ею во сне. Виридиана немедленно покидает его, но в дороге узнает, что он покончил с собой. Принимая на себя заботу о его доме, Виридиана не подозревает, какие испытания готовит ей судьба.
Кроткая и набожная девушка по имени Виридиана (Сильвия Пиналь) должна вскоре принять сан монахини - но мать-настоятельница убеждает послушницу прежде навестить своего дядю, Дона Хайме (Фернандо Рей), всегда поддерживавшего её материально. Прибыв к нему, будущая невеста во Христе неприятно поражается истинным намерениям престарелого родственника, предлагающего племяннице руку и сердце. Ответив категорическим отказом, Виридиана оказывается невольной виновницей суицида дяди - однако неожиданно для самой себя получает в наследство его имение и земли, став хозяйкой состояния на паритетных началах с Хорхе (Франсиско Рабаль), незаконнорожденным сыном самоубийцы. Девушка решает отречься от будущего монахини и посвятить жизнь богоугодному делу, устроив приют для нищих и бездомных. (Евгений Нефедов)
Один из самых знаменитых фильмов не только в творчестве великого испанца Луиса Бунюэля, но и в мировом кино в целом. "Простая", в сравнении с сюрреалистическими опусами режиссера, история, наполненная глубоким смыслом, демонстрирующая его беспощадно честный, реалистичный взгляд на природу человека и религию. Дядя Виридианы, обеспечивший своей племяннице обучение, очень хочет видеть ее в своем замке до того, как она пострижется в монахини. На самом деле, дядя давно влюблен в свою племянницу. Эта страсть так потрясает Виридиану, что она принимает решение скорее бежать в монастырь. По дороге ее настигает весть о том, что дядя, отвергнутый ею, покончил жизнь самоубийством... Ключевым эпизодом фильма стала оргия нищих: безобразные, уродливые фигуры застывают за столом в позах апостолов из «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. В финале картины двое нищих, которым благоволила Виридиана (в том числе и прокаженный), пытаются изнасиловать ее.
КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1961
Победитель: Золотая пальмовая ветвь.
Единственный его полнометражный сюжетный фильм, снятый в родной Испании. На фестивале в Каннах премьера фильма, в котором режиссёр поднимает запретные для франкистской Испании темы инцеста, суицида, насилия над женщиной, святотатства и шведской семьи, обернулась грандиозным скандалом, разъярила Ватикан и привела к запрету фильма в Испании на 16 лет (до самого падения франкистского режима).
Виридиана – послушница, уходящая из монастыря, чтобы "самостоятельно" творить добро, по концепции Бунюэля также является одной из трансформаций Дон Кихота.
Первая работа невероятно красивой мексиканской актрисы Сильвии Пиналь в своеобразных трилогиях Бунюэля ("Виридиана", "Ангел-истребитель", "Симеон-пустынник"), оставшейся в истории кино только благодаря его вкусу, и "старческий" триптих Фернандо Рея ("Виридиана", "Тристана", "Этот смутный объект желания"). И второй фильм т.н. религиозной трилогии "Назарин" - "Виридиана" - "Симеон-пустынник".
Несмотря на отторжение консерваторов, «Виридиана» разделила «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля с французским фильмом «Столь долгое отсутствие». Во многих киноведческих работах «Виридиана» рассматривается как magnum opus Бунюэля и центральное произведение испанского кинематографа в целом.
Виридиана (Сильвия Пиналь) - молодая послушница, мечтающая лишь о служении Богу. Перед тем, как принять постриг, она соглашается на предложение дяди, дона Хайме (Фернандо Рей), который содержал её многие годы, и приезжает на побывку к нему в дом. Дядя поражается её сходству с покойной женой, которая умерла в свадебном платье в брачную ночь, и просит Виридиану сделать ему одолжение, надев вечером это платье. Он подсыпает ей в бокал снотворное, кладёт бесчувственную Виридиану на постель и начинает раздевать, однако, опомнившись, покидает её комнату. Поутру дон Хайме заявляет, что во время беспамятства Виридианы был близок с ней, что, по-видимому, не соответствует действительности. Возмущённая девушка немедленно покидает его дом с намерением вернуться в монастырь, однако на вокзале ей сообщают, что дядя повесился. Виридиана возвращается домой и принимает решение «самостоятельно» творить добро, открыв в доме дона Хайме богадельню для немощных и нищих. Она не видит, что облагодетельствованные ею люмпены, которые лицемерно называют её святой, тайно посмеиваются над ней, а в её отсутствие ведут себя распущенно и нетерпимо. Между тем в дом прибывает красивый, энергичный и прагматичный сын дона Хайме, Хорхе (Франсиско Рабаль), со своей сожительницей. Он мечтает провести в дом электричество и наладить в имении сельскохозяйственное производство. Самоотверженная забота Виридианы о нищих вызывает у него улыбку. Поругавшись с подругой, он тайно сходится с Рамоной - верной служанкой дона Хайме. Однажды вечером, когда обитатели дома отправляются по делам в город, нищие заполоняют комнаты господ и под грохотание Генделева хора «Аллилуйя» устраивают в них разнузданную оргию. В ключевой сцене фильма безобразные, уродливые фигуры участников попойки застывают за столом в позах апостолов из «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Хорхе, Рамона и Виридиана неожиданно возвращаются домой и разгоняют незваных гостей. Двое нищих, которым благоволила Виридиана, нападают на Хорхе с ножом и пытаются изнасиловать девушку. Их спасает только своевременное прибытие полиции, которую вызвала бдительная Рамона. Оправившись от потрясения, Виридиана распускает приют и вечером присоединяется к дону Хорхе и Рамоне за карточным столом в своеобразном menage a trois. Итог фильма: «Её стремление к идеалу, самоотверженная доброта и попытки своеобразного "хождения в народ" терпят крах, уничтожая как личность её самое и сводя в могилу несчастного дядюшку» (Андрей Плахов).
Это произведение кажется особенно простым и реалистичным в творчестве великого испанца Луиса Бунюэля, не потерявшего вкус к сюрреализму на протяжении всей жизни. Так что зритель, который знаком с более поздними язвительными, виртуозно выстроенными странными притчами этого режиссёра, может воспринять поверхностно и упрощённо самую испанскую ленту (вне зависимости от того, что она действительно снята в Испании) лишённого родины изгнанника. Скандал и запрет фильма во франкистской стране (его выпустили только в 1977 году - и посещаемость оказалась немалой, составив миллион зрителей!) были вызваны не только тем, что автор посмел покуситься на святые символы. Он ёрнически и как раз сюрреалистски обыграл складной нож в форме распятия, спортивный чемоданчик с терниями и веригами, застывших в позе апостолов с «Тайной вечери» Леонардо да Винчи пьяных нищих и отъявленных подонков, а также недвусмысленно намекнул на двадцать лет «запустения» в диктаторской Испании после Гражданской войны. Бунюэль подверг сомнению и развенчанию многие мифы и догмы, которые продолжали владеть сознанием испанцев и определять их менталитет на протяжении веков. Критики чаще всего подчёркивали антиклерикальный и даже антирелигиозный пафос постановщика, хотя для него протест против власти церкви и религии не являлся самоцелью. Просто невозможно было бы поведать о пребывании молодой монашки Виридианы - доброй души, жертвенной натуры, чуть ли не ангела во плоти - в том «миру», где правят бал жестокость, алчность, похоть и всеобщий абсурд, и если не показать пронизанную насквозь религиозными предрассудками, богохульственными обычаями и кроваво-макабрическими ритуалами испанскую действительность. Автор оказался великим реалистом, рассказав своего рода «Евангелие от Виридианы», житие современной святой, которая была оскорблена и поругана безжалостными и грубыми людьми, как и Иисус Христос почти за два тысячелетия до этого. Виридиану сравнивали ещё и с Дон Кихотом, сущностным испанским характером, который пытался противостоять мракобесию и одержимости окружающей реальности, более свихнувшейся, чем он сам, и вёл бесконечную борьбу с ветряными мельницами. Но бунюэлевская героиня, которая жаждет справедливости и ратует за добродетели и милосердие, является всё же плотью от плоти того мира, чьего тлетворного воздействия она тщетно старается избежать. Виридиана - и изнасилованная Дева, и ложная невеста в чужом подвенечном наряде, оказывающаяся косвенной виновницей самоубийства своего дяди, дона Хайме. Подобно Испании, она - одновременно жертва и невольный палач, когда разбрасывает в сомнамбулическом состоянии золу, то есть, согласно символике, сеет смерть. Святость скрывает в своих одеждах тайное насилие, и наоборот - зло рядится в рубище сирых или же в белое одеяние невесты-святой, словно тот Хромой, который насилует Виридиану. Внешне сюрреалистические детали работают как жестоко реалистические образы, рисующие Испанию, из которой пока что не изгнаны «бесы». И этот фильм стал второй частью своеобразной трилогии («Назарин»-«Виридиана»-«Симеон-пустынник») Луиса Бунюэля о современных искателях веры. (Сергей Кудрявцев)
В истории кино можно пересчитать по пальцам планы, узнаваемые, как узнаются шедевры живописи, хрестоматийный пример - бойня на одесской лестнице в "Броненосце "Потемкин"". Луис Бунюэль оставил по меньшей мере два таких образа - женский глаз, рассеченный бритвой, в "Андалузском псе" (1928) и оргия нищих в "Виридиане". За парадным столом со скатертью, изгаженной вином и жиром, в господском доме пируют, блудят, дерутся, харкают слепой, прокаженный, хромой, шлюха, беременная нищенка и прочая жадная, злобная и подлая шваль, которую приютила поневоле отвергшая монашество Виридиана (Сильвия Пиналь) в поместье своего дяди дона Хайме (Фернандо Рэй) - идальго, романтика, насильника, самоубийцы. Кадр застывает, когда одна из девок "фотографирует" нищих, закинув юбки на голову, и оказывается, что его композиция - один к одному "Тайная вечеря" Леонардо. Бунюэля тут же отлучили от церкви, что озадачило старого анархиста. Причем отлучил его самый прогрессивный в истории папа - Иоанн XXIII. Зато анафема примирила с Бунюэлем республиканцев, товарищей по мексиканскому изгнанию, возмущенных его согласием снять фильм в фашистской Испании, где фильм, само собой, тотчас же запретили. Парафраз Леонардо - самое явное из "богохульств" фильма, как и выкидуха с рукоятью-распятием (Бунюэль божился: монахини обожают такие ножи), и горящий терновый венец, сожженный кухаркиной дочерью Ритой (Тереса Рабаль), раскровенившей палец о шип. По высшему счету Бунюэль не был ни богохульником, ни атеистом, как и у Виридианы не получилось стать ни святой, ни святошей: финал намекает, что ее ближайшее будущее - секс втроем с кузеном Хорхе (Франсиско Рабаль) и его любовницей, служанкой Рамоной (Маргарита Лосано). Виридиана, обыденно достающая из чемоданчика вериги,- то ли мазохистка, то ли святая (святых традиционно изображали с орудиями их мученичества), то ли и мазохистка, и святая одновременно. Бунюэль вырос в мощном поле образной, двусмысленно чувственной католической культуры и поверял лицемерие и благодать веры только образами. Лукавый трагик, ускользающий от любой прямолинейной интерпретации, он называл притчу о несостоявшейся святой комедией и рассказывал, что фильм родился из видения девушки, обряженной в подвенечное платье, которую опоил снотворным благородный и похотливый старик. Сомнений в чистоте девушки не должно было возникнуть, а кто может быть чище монахини? Образ становился все осязаемее. Естественно, что монахиня в миру опекает нищих, а нищие, дорвавшись до сладкой жизни, пускаются во все тяжкие, устраивают вечеринку-оргию - почему бы не вечерю. Скорее всего, Бунюэль мог бы так же спокойно и просто объяснить, почему кот ловит жирную крысу в тот момент, когда Хорхе соблазняет Рамону (Маргарита Лосано), нищий подпоясывается скакалкой Риты, на которой повесился Хайме, Рите снится черный бык, выходящий из шкафа, а сомнамбула Виридиана высыпает в постель дяди горсть пепла. Кстати, почему она сомнамбула, тоже было бы интересно узнать. Никто из режиссеров не умел так растолковать рождение образов, как Бунюэль. Впрочем, верить ему тем более нет никаких оснований: скорее всего, фильм старому сюрреалисту просто приснился. Ведь если бы его объяснения были истинными, а не вдохновенно сочиненными, то движущиеся тени на экране не производили бы такого магического впечатления, какое производит "Виридиана". (Михаил Трофименков)
Неслучайно, одну из глав своего путеводителя "Гений места" Петр Вайль посвятил испанцу. Действительно, мир режиссера можно уподобить географической точке, конкретной и одновременно недоступной познанию. В дебрях "терра инкогнита", наполненных традициями и местным колоритом, таятся страхи и смелость режиссера, его сомнения и уверенность, заблуждения и прозорливое ощущение истинного. Земля Бунюэля истово хранит тайны автора и никогда не открывается зрителю до конца – даже после многократного посещения бунюэлевского мира путешественник чувствует себя лишь в начале пути. Его стихия зиждется на двух материях: путь и сон. История Виридианы материализует творческое кредо почти буквально. Замысел фильма родился в дороге между Испанией и Мексикой, а рассказ о забытой святой оформился во сне автора. Юная Виридиана, окончив церковную школу, желает остаться в монастыре. Лишь под нажимом настоятельницы она отправляется навестить своего благодетеля – дядю, помогавшего ее обучению. Опасения послушницы были не напрасны – из путешествия она не вернется. "Путь", пролегающий в мире порока и обмана, кажется кошмарным "сном", в зазеркалье которого поменялись местами добро и зло. В мире перевернутых максим даже святая может сбиться с пути истинного – что там говорить о простых смертных. Бунюэль на примере испытания Виридианы бомбардировал католический идеал добродетели. Благие порывы персонажей фильма, как нарочно, приводили к чудовищным последствиям. Оборотная сторона добродетели врезалась сомнениями в монолит уверенности богобоязненного современника. Настоятельница монастыря собственноручно отправляла свою послушницу к дяде-извращенцу. "Странный дядюшка" некогда приютил на правах горничной одинокую женщину с ребенком, которая в благодарность согласилась быть помощницей капризам господина. Виридиана, оказавшись объектом интриг старого сластолюбца, искупает собственные грехи, отдавая силы приюту для бродяг и прокаженных. Ее подопечные самым животным образом отвечают на проявленное к ним милосердие и великодушие. Светский жуир, спасая Виридиану от одуревшего плебса, на самом деле лишь искал подход к объекту сексуального вожделения. Виридиана приняла на себя бремя века, отягощенного дряблостью веры, слабостью воли, угрожающими рефлексиями. По выражению Жиля Делеза "добро" и "зло" были явлены у Бунюэля в своих фетишистских образах, которые с легкостью можно было поменять местами. Автор модулирует поведение персонажей таким образом, что на каждое "благо" найдется своя "скверна". Посредством живописного подхода, который следовало бы назвать "сном в манере неореализма", Бунюэль достиг простоты евангельских сюжетов, возводя черную сатиру на нравы критической эпохи к вершинам романтизма. Неслучайно, в оценках Виридианы преимущественную роль отдают изобразительному совершенству, усматривая в экспрессивной монохромной гамме связь с офортами Франсиско Гойи. Творческое дерзновение режиссера, усомнившегося в тождестве религиозного экстаза и собственно веры, не осталось без внимания франкистской власти. Бунюэль показал смертельную болезнь общества с той же реалистической убедительностью, с какой это было проделано Фрицем Лангом ровно за тридцать лет до Виридианы. В шедевре М фашистское общество, устраивая суд линча над педофилом, декларировало наступление времен "вне правосудия". В Виридиане, растаптывая святую, общество отменяло милосердие как идеологию веры. Фашистский режим не мог простить уродливого портрета страны, обвиненной автором в кризисе веры, несмотря на суровую религиозность и равнение на церковную атрибутику. Атмосфера эсхатологического отчаяния обусловила яростное преследование картины клерикалами и фанатиками. Добрые дела в мире свинцовых мерзостей и коварных светских ловушек окажутся, скорее, инструментом манипуляции, нежели актом бескорыстия. Полемический задор и издевательская ирония разоблачали инсинуации твердолобов от морали. Создавалось истинно религиозное произведение. Видимое отрицание добродетели, на самом деле оказывалось тестом на верность христианским идеалам, очищенным от нравоучительного резонерства. Факт воцерковления не является презумпцией святости, если благодетель желает таким образом успокоить душу и получить искупление грехов. Только тот, кто бескорыстно способен соотносить свою жизнь с высшими идеалами движется в направлении целостного образа мира. Живая метафизика Бунюэля давала понять главное, что Бог живет не за монастырской стеной, а в лабиринтах светских приличий, ежечасных соблазнов и нравственных угроз. (Владислав Шувалов)
Прожив долгие годы в Мексике, Луис Бунюэль, разумеется, не мог не воспользоваться заманчивым предложением осуществить постановку на Родине, особенно с учётом того, что франкистские цензоры одобрили – с несущественными изменениями – представленный сценарий. Однако, по иронии судьбы (и, разумеется, стараниями автора), они смогли увидеть готовый фильм уже после того, как «Виридиана», вызвав восторги у членов каннского жюри, получила «Золотую пальмовую ветвь»1. Придя в ужас и, заметим, заручившись официальной поддержкой Ватикана, объявившего Бунюэля своим главным врагом, чуть ли не Антихристом от кинематографа, блюстители идеологической нравственности подвергли картину жесточайшему запрету. Лишь в мае 1977-го, после смерти деспота и в свете постепенной либерализации общественной жизни, лента вышла в национальный кинопрокат – и её нерядовой зрительский успех2 как нельзя лучше свидетельствовал о непреходящей актуальности проблем, затронутых режиссёром. Ещё показательнее признание «Виридианы» лучшим испанским фильмом всех времён по результатам опроса местных профессионалов и киноведов, проведённого в 1996-м. Таким образом, любой, кто надеется познать великую европейскую страну, просто не может пройти мимо этого уникального произведения, являющегося, по точному эпитету критика Карлоса Фуэнтеса, «синтезом самых ярких моментов испанской культуры: плутовской роман и Кеведо, Мурильо и Гойя, Перес Гальдос, Валье-Инклан, Сервантес». Но помимо эстетического совершенства, скрывающегося за внешней бесхитростностью, поражает (ретроспективно – ещё сильнее) и уникальная прозорливость Бунюэля. Он не просто осмыслил причины, пожалуй, беспримерной стабильности профашистского строя, успешно пережившего родственные диктатуры: изумителен Фернандо Рей в образе Дона Хайме, совершающего единственно верный поступок – уступающего дорогу молодым, приняв, наконец, всю полноту ответственности за персональные прегрешения, содеянные (и даже так и не содеянные) по объективным причинам или же в силу не одолённой слабости и доброты натуры. Не менее безошибочно очерчены границы, отведённые режиму самой Историей. Противоборство Виридианы и Хорхе обуславливается отнюдь не ненавистью последнего к «этой святоше», перемешанной с тайным желанием заполучить её. Мирное сосуществование, к которому наследники искренне (подчеркнём: искренне) стремятся, стараясь служить добру и справедливости в меру собственного понимания, оказывается утопичным, ибо не выдерживает поверки самой жизнью. Пока «монахиня в миру» читает на латыни молитвы вместе с подопечными, нанятые молодым владельцем люди (отличный монтажный приём!) трудятся в поте лица своего… Но, главное, смирение, сердечность, простодушие, «донкихотство» несостоявшейся послушницы оборачиваются наивностью и элементарным непониманием потенциальной жестокости и распущенности человеческого естества, показавшего себя во всей красе в сцене вакханалии, учинённой пригретыми калеками и бродягами, едва не завершившись поруганием чести девушки и убийством хозяев. Отчаянный приход Виридианы к Хорхе (как бы для игры в карты), без громкого пафоса, обстоятельно и по-деловому, проведя электричество в дом и засеяв годами простаивавшие пахоты, обустраивающего наследие так, чтобы перестать существовать, «как в средневековье», был неизбежен, тем более что именно он, по сути, выступил спасителем. Знаменательно, что роль своеобразного прообраза тех молодых технократов, что придут к управлению страной в 1960-е, исполнил именно Франсиско Рабаль, чей Назарин накануне проделал схожий тернистый путь от служения Богу к служению людям, но с благословения Бога. На авторскую мысль отменно работает, обогащая смысл новыми оттенками, и система «ложных символов»: беспомощно барахтающаяся в воде пчела, которую спасает Дон Хайме; корова, к чьему вымени смущённая Виридиана не решается прикоснуться; охотничий пёс, выкупленный Хорхе у хозяина и тем самым – спасённый, хотя подобное обращение с собаками, как сразу становится понятно, практикуется повсеместно; наконец, голубка… Той же задаче подчинена драматургия введения музыки, то служащей предостережением3, то используемой по эйзенштейновскому контрапунктному принципу (в угаре оргии бездомные ставят пластинку с арией «Аллилуйя!» из «Мессии» Генделя), а то и знаменующей собой смену вех – вспомним зажигательные ритмы рок-н-ролла под занавес! И всё-таки «Виридиана» не случайно получила международное признание, чего бы, разумеется, не произошло, если б внутренние проблемы, волновавшие испанца, не соответствовали его исканиям как подлинного, даже если невольного, гражданина мира. Это во многом объясняет парадокс, сформулированный самим автором: «Религиозное воспитание и сюрреализм оставили во мне след на всю жизнь». Луис Бунюэль оказался в данном отношении куда смелее и проницательнее Сальвадора Дали, в серии работ 1950-х4, помнится, постаравшегося осмыслить христианское наследие новыми средствами. В сравнении с хулиганской бунюэлевской пародией на немеркнущий шедевр Леонардо Да Винчи, когда место Иисуса занимает жестокий и циничный Слепой, а его апостолов – беснующиеся христарадники, и получившуюся картинку «фотографирует», задрав подол, распутная Энедина, «Тайная вечеря» /1955/ единомышленника-живописца видится, безусловно, компромиссной. Вложив в руки Хорхе складной нож в форме распятья, которым тот, усмехаясь подобному сочетанию, развинчивает часы («чинит время»?), режиссёр намекает, что даже полезные свойства этого, по Марксу, «опиума для народа», веками служившего не только дурманом, но и столь необходимым болеутоляющим, исчерпаны. Однако подобная постановка вопроса вовсе не исключает потребности человечества в таких незаурядных личностях, как Симеон-пустынник, Назарин и Виридиана. 1 – Правда, наряду с картиной «Столь долгое отсутствие» француза Анри Кольпи, зато специальным призом тогда же был отмечен ещё один подлинный шедевр, говорящий об истинной и мнимой Вере, – «Мать Иоанна от ангелов» поляка Ежи Кавалеровича. 2 – Сеансы посетило 1,036 миллионов человек, обеспечивших кассовые сборы в размере ESP 112 млн. 3 – Тревожная мелодия моцартовского «Реквиема» словно подтверждает верность толкования Доном Хайме поступка племянницы, посыпавшей в сомнамбулическом состоянии его постель пеплом, символом покаяния и смерти: «Значит, покаяние тебе, поскольку ты скоро пострижёшься в монахини, а смерть – мне, так как я много старше тебя». 4 – «Мадонна Порт-Лонгат» /1950/, «Христос Сан-Хуан де ла Крос» /1951/, «Распятие» /1954/. (Евгений Нефедов)
Монашка Виридиана (Пиналь), перед тем как полностью посвятить себя Богу, соглашается погостить у богатого дядюшки (Рей). Дядюшка, едва ее не изнасиловав, вешается, а идеалистически настроенная девушка решает использовать неожиданное наследство во благо сирых и убогих, устроив в доме приют. Но сирые и убогие будут еще и поопаснее покойного дона. Своеобразное послесловие к «Назарин» и репетиция «Тристаны» (если платиновую блондинку Пиналь позже сменит Катрин Денев, то Фернандо Рей так навсегда и останется похотливым дядюшкой), «Виридиана» была сделана долго отсутствовавшим на родине Бунюэлем по заказу Франко, но диктатор жестоко обманулся: готовый фильм был немедленно запрещен испанской цензурой, а заодно проклят Ватиканом (при этом получив «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах). Вечный мизантроп и антиклерикал Бунюэль здесь максимально жестоко, при минимуме выразительных средств, в строгой, гораздо более классицистичной, чем в его последующих французских работах, манере ставит этому миру двойку. Оплеухой наотмашь он отвечает еще не избытому в те годы итальянскому неореализму с его культом честных бедняков и святых маленьких людей, святость представив как экзальтированную наивность, а бедность - как разлагающий порок, который заставит не только вцепиться в руку дающего, но и с аппетитом ее сжевать. (Станислав Зельвенский)
В отличии от многих сюрреалистических фильмов Бунюэля, здесь сюжет вполне реалистический - молодая монашка приезжает к своему дяде, тот не хочет ее отпускать, потому что она очень похожа на его покойную жену, но своими домогателдьствами настолько ее отврашает от себя, что она спешно его покидает, а в дороге узнает, что дядя повесился. Тут Виридиана решает искупить свой невольный грех, привечая убогих, сирых и несчастных. Ну, а дальше идет сцена оргии этих самых несчастных, сцена такой визульной и драматической гениальности, которую я даже не могу споставить с чем либо. Бунюэль в этой сцене достиг кинематографической вершины. Эта сцена одновременно современна и вневременна - в этой сцене концентрация всего - столкновение житейской мерзости и религиозного убожества, ничего не имеющего общего с настоящей верой. Этот фильм - едкая сатира на человеческое общество, которое ужасно, как в религиозных, так и в плотских ее проявлениях. Бунюэль в своем фильме мастерски ставит вопросы, но не дает никаких рецептов, никаких ответов. Этот фильм будоражит воображение, как может будоражить только настоящее искусство. (ameli_sa)
Луиса Бунюэля часто называют «Сальвадором Дали от кинематографа». И это не случайно: практически все творчество великого испанского режиссера состоит из картин сюрреалистических, загадочных, неподдающихся никакому логическому анализу, в точь-точь сопоставимых с полотнами знаменитого соотечественника. Неподготовленному зрителю крайне тяжело воспринимать бредовые фантазии скандального постановщика, идеи которых, зачастую, рождались из его же собственных ночных кошмаров. Однако встречались в биографии Бунюэля и фильмы общедоступные, менее мудреные, рассчитанные в первую очередь на широкий круг зрителей. Одной из таких работ стала «Виридиана», удостоенная в 1961 году «Золотой Пальмовой ветви» на Каннском кинофестивале. Именно простота и ясность в купе с возможностью рационально трактовать увиденное, сыграли первостепенную роль в присуждении картине престижной кинонаграды. Но отсутствие «сюрреалистического бреда» вовсе не означает, что «Виридиана» лишена какого-то бы ни было смысла. Наоборот, в картине его с избытком. Выросший в набожной католической семье Луис Бунюэль не редко обращался в своих картинах к вопросам религиозного толка. «Виридиана» в этом плане квинтэссенция творчества режиссера, ставшая второй работой в своеобразной антирелигиозной трилогии, берущей начало в «Назарине» и заканчивающейся в «Симоне-пустыннике». Режиссер в очередной раз отвергает возможность вести высокодуховный образ жизни в современном мире, который, по мнению, Бунюэля является ни чем иным, как скопищем развратных, циничных, жалких паразитов. Героиня Бунюэля - молодая послушница с красивым именем Виридиана наследует дорогое имение своего дяди, покончившего жизнь самоубийством. Решив уйти из монастыря, девушка надеется в обычной жизни продолжить «учение Христа», помогая больным и страждущим. Дом Виридианы становится коммуной, где находят прибежище нищие и обездоленные. Она дает им еду, деньги и кров над головой. Но способны ли эти грязные, неодухотворенные, порочные существа, больше похожие на животных, оценить высоконравственный порыв Виридианы, пожертвовавшей всем ради всеобщего блага? Ответ на этот вопрос и будет главным идейным посылом режиссера зрителю. В «Виридиане» заняты штатные актеры Бунюэля. И если с Франсиско Рабалем режиссеру уже доводилось сотрудничать в «Назарине», то с Сильвией Пиналь и Фернандо Рэем он работал впервые. Оба затем успешно перекочевали в последующие фильмы Мастера: «Ангел-истребитель», «Симон-пустынник», «Тристана», «Скромное обаяние буржуазии». Нельзя также обойти стороной и тот факт, что двенадцать актеров, играющие бедняков, были одеты в самые настоящие нищенские лохмотья, найденные создателями картины в многочисленных мадридских трущобах. Для пущей достоверности Бунюэль пригласил на съемки фильма настоящего бомжа из подворотни, исполнившего роль того самого Прокаженного. Большинство кинокритиков совершенно справедливо отмечали, что многое в этой ленте несет в себе скрытый, порой, подспудный смысл. Особенно это касается сцены трапезы с участием нищих, в которой Бунюэль намеренно копирует композицию знаменитой картины Леонардо Да Винчи «Тайная вечеря». И с этим нельзя не согласиться. Удостоенная «Золотой Пальмовой ветви», картина Бунюэля тем не менее вызвала ожесточенные споры на родине режиссера. Большинство зрителей посчитали фильм аморальным, задевающим их собственные религиозные убеждения. И это несмотря на то, что в картине отсутствовали, какие бы то ни было вульгарные сцены. В Испании, как впрочем, и в других европейских странах, «Виридиана» долгое время была запрещена к показу. Сам же Бунюэль утверждал, что хотел снять обыкновенную черную комедию, с легким налетом эротического и религиозного подтекста. Время расставило все по своим местам: сегодня «Виридиана» признается одной из лучших картин не только самого режиссера, но и всего мирового кинематографа. (Бодхисатва)
Первая после долгого перерыва испанская работа Бунюэля вызвала общественный взрыв во франкистской Испании и католическом Риме, надолго попав под официальный запрет. Оригинальный сценарий фильма был написан Бунюэлем на основе старинной истории о святой, помогавшей бедным, и одного из своих юношеских эротических снов. Послушница Виридиана, готовясь к окончательному уходу в монастырь, навещает своего пожилого дядю, в лице которого ей противостоит змей-искуситель. Успешно совладав с ним, Виридиана не становится ни Божьей, ни земной невестой, но, преисполненная высокими идеалами, решает помогать убогим сего мира… Практически во всех своих поздних фильмах, снимаемых с целью «растормошить людей и разрушить те конформистские законы, по которым их принудили считать, что они живут в лучшем из миров» великий испанский режиссер предрекает крах буржуазного общества; так вот «Виридиана» во многом является идейным манифестом его творчества. Во-первых, режиссер, воспитанник иезуитского колледжа, соответственно, изнутри знакомый с лицемерием и скрытыми пороками католицизма, еще во время учебы разуверился в Боге. В фильме он по полной программе проходится по католической церкви и ее символам. Приемы Бунюэля жестки, а временами даже богохульственны: здесь и распятие в роли раскладного ножика, и нищие в роли апостолов под соответствующую музыку. Сняв в роли Виридианы чувственную и прекрасную в своей плотской красоте актрису Сильвию Пиналь, от одного вида которой становишься довольно далеким от божественных помыслов, Бунюэль словно издевается над образом смиренной святой монахини. В фильме продемонстрировано отмирание и уход старого мира на примере дона Хайме, всю жизнь проведшего в строительстве воздушных замков, но запустившего свое реальное поместье. И так же, как и в фильме «Тристана», на место лицемерных, но в целом человеколюбивых старых ценностей приходят практичные и жесткие новые порядки. А самое главное, антиутопия Бунюэля наглядно показывает, что в мире, который раздирают на части социальные противоречия, невозможно построения общества, основанном на всеобщем равенстве и сострадании, поэтому и проваливается с треском эксперимент с коммуной. Несовершенство общественного устройства делает бесполезными, и даже опасными наивные попытки Виридианы спасения душ своих подопечных. Простые люди из народа в этом фильме являются антигероями, и в том числе этим режиссер в корне отличается от итальянских неореалистов. Как и во многих своих притчах, в финале Бунюэль приводит события лишь к относительному равновесию, не обещая счастливого будущего. Прекрасно снятая «Виридиана» в целом задает больше вопросов, чем дает ответов, как и положено великим произведениям мирового кинематографа. (GANT1949)
Умер Фернандо Рей. Режиссер и актер умерли друг в друге. Их встреча состоялась в 1960 - когда Бунюэлю было шестьдесят, а Рею за сорок. Первый слыл мэтром авангарда, гением эпатажа, отцом экранного сюрреализма. Второй считался безотказным "профи" испанского жанрового кино. Первый жил то в Париже, то в Штатах, то в Мексике, принадлежал к международной художественной элите и с давних пор конфликтовал с франкистским режимом. Второй существовал в атмосфере культурной изоляции и рутины, ставших в те годы уделом Испании. Правда, и у Бунюэля был свой рутинный период, когда ему приходилось работать ради денег в рамках коммерческих клише. С другой стороны, Рей сыграл у видных режиссеров - Бардема и Берланги. Но в основном ему доводилось сниматься в костюмных, авантюрных и мелодраматических ролях, изображать коварных королей и недальновидных офицеров, попадавших в сети шпионажа и роковых страстей. К моменту встречи оба - режиссер и актер - чувствовали в себе потребность обновления. И что удивительно - типаж Рея, словно сошедший с полотен Веласкеса и со страниц классических испанских романов, привлек бунтаря Бунюэля именно своей традиционной основательностью. Режиссер взял в готовом виде у актера и то, что советский киновед определил с большевистской прямотой: "роли решал на контрасте благородной внешности и отрицательного внутреннего облика". Этот контраст впервые обрел глубину и объемность в "Виридиане" (1961) - новейшей энциклопедии "испанского духа". Старый идальго в исполнении Рея - это новое воплощение Дон Кихота, от Дульцинеи которого осталось только пыльное подвенечное платье. Он же, Дон Хайме, предстает и в роли Дон Жуана, пытающегося овладеть своей племянницей, без пяти минут монашкой. Но и Сама Виридиана (Сильвия Пиналь) унаследовала кое-что от староиспанских безумцев. Ее стремление к идеалу, самоотверженная доброта и попытки своеобразного "хождения в народ" терпят крах, уничтожая как личность ее самое и сводя в могилу несчастного дядюшку. Спустя девять лет Рей снова встретится с Бунюэлем на съемочной площадке фильма "Тристана". Все в чуть смещенном ракурсе повторится опять: вольнодумец и анархист Дон Лопе окажется беспомощным перед юной красотой, которую он сначала растлит, уничтожит, а потом станет рабски зависим от ее останков. Снова старость и молодость, чувственность и аскетизм, мучитель и жертва поменяются местами. Снова Фернандо Рэй, похожий здесь на эльгрековского кабальеро, испытает разрушительную страсть к ангелоподобной блондинке - на сей раз Катрин Денев. Амплуа "влюбленного старика" прочно закрепится за актером. Мотив влечения и импотенции - не как физиологического или психического свойства, а как проявления социокультурной старости - Рэй отыграет у Бунюэля еще раз: в фильме "Этот смутный объект желания" (1977). Но все же с наибольшим изяществом актер впишется в абсурдистскую конструкцию "Скромного обаяния буржуазии" (1972), став ее душой, ее "центром безумия". Забавно: Бунюэль свидетельствует, что, "работая над сценарием, мы никогда не думали о буржуазии". Просто, по привычке сюрреалистов, для названия были смонтированы взятые наугад слова. Величие Луиса Бунюэля - факт, установленный искусствоведами, публикой, и даже Американской киноакадемией, преодолевшей свою интеллектуальную инерцию и дважды присудившей режиссеру Оскара, в том числе за "Скромное обаяние". Величие же Фернандо Рея еще предстоит осознать. За свои 77 лет он переиграл больше сотни ролей, включая главаря наркомафии во "Французском связном"; снимался у Орсона Уэллса, Карлоса Сауры, Франческо Рози. В конце концов, на склоне лет он стал международной звездой. Но, в сущности, остался бы одним из многих высококлассных актеров, не более, если бы не встреча с Бунюэлем. Их отношения неплохо иллюстрирует такой эпизод. Бунюэль после длительной эмиграции приехал на съемки "Тристаны" в Толедо, где Рэя знал в лицо каждый. Однажды на террасе кафе выстроилась целая очередь за автографами к режиссеру, а на актера никто не обращал внимания. Рэй, гордившийся своей популярностью, сначала хмурился, а потом расхохотался. Он не мог поверить в эту абсурдную ситуацию. И понял, что его разыграл Бунюэль, специально подговоривший жителей округи. Таковы и фильмы Бунюэля: блистательно разыгранные и совершенно невероятные. А самое удивительное в них - Фернандо Рэй. Режиссер поистине умер в этом актере, и наоборот. 10 лет назад, после кончины Бунюэля, хотя бы половина этого утверждения была бы всего лишь метафорой. Теперь и та, и другая обрели буквальный смысл. (Андрей Плахов)