ПТИЦЫ БОЛЬШИЕ И МАЛЫЕ (1966)
UCCELLACCI E UCCELLINI

Говорящий ворон предлагает составить компанию пожилому отцу Тото (Тото) и его юноше-сыну Нинетто (Нинетто Даволи), идущим, чтобы, во-первых, потребовать причитающиеся им деньги у бедной семьи, а во-вторых, убедить состоятельного инженера (Габриэль Бальдини) отложить уплату собственного долга. Путники соглашаются, справедливо рассудив, что с интересным и умным собеседником дорога будет веселее... (Евгений Нефедов)

Сатирический фильм-притча, повествующий о приключениях бедняков Тото и Нинетто, отце и сыне, путешествующих во времени и пространстве. По ходу фильма действие переносится из 60-х годов ХХ века в ХIII столетие, где они оказываются в роли монахов - братьев Чичилло и Нинетто и по заданию Франциска Ассизского должны обратить в христианство всех птиц земных...

Отец и сын, бедняки Тото и Нинетто, рискуют остаться без крова и средств к существованию. В их скорбном путешествии к ним прибивается говорящий ворон-философ, требующий назвать ему цель их пути. Действие уносится на восемь столетий назад, и Тото с Нинетто оказываются монахами, братьями Чичилло и Нинетто, которые по заданию самого Франциска Ассизского должны обратить в христианство всех птиц земных...

Эта пост-неореалистическая притча с участием любимого итальянцами Тото в роли Обывателя, который путешествует по дорогам жизни со своим пустоголовым сыном и вороном-марксистом, отпускающим философские и юмористические замечания о происходящем вокруг. В пути они встречают святого Франциска, который умоляет их обратить ворона в христианство... Пазолини снял трагическую басню о двух восторженных простаках, разрываемых между церковью и марксизмом.

КАННСКИЙ КФ, 1966
Номинация: «Золотая пальмовая ветвь» (Пьер Паоло Пазолини).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1967
Победитель: Лучший актер (Тото), Лучший оригинальный сюжет (Пьер Паоло Пазолини).
Номинации: Лучший режиссер (Пьер Паоло Пазолини), Лучшая музыка (Эннио Морриконе), Лучший сценарий (Пьер Паоло Пазолини).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС (ИТАЛИЯ), 1967
Победитель: Лучший актер (Тото).

«Птицы большие и малые» Пьер Паоло Пазолини снимал, как и большинство своих фильмов, по собственному сценарию.
Производственный период: октябрь - декабрь 1965.
Место съемок: Фьюмичино, Рим, Тускания (Лацио); Ассизи (Умбрия).
Транспортные средства, показанные в картине - .
"Тото и Нинетто, как пожилой, так и молодой, представляют особей рода человеческого. Сталкиваясь с различными историческими ситуациями и будучи людьми, они не конфликтуют между собой... Они находятся в полном согласии друг с другом" - П. П. Пазолини.
Кадры фильма - .
Информация об альбомах с саундтреком: ; .
Премьера: 4 мая 1966 (Милан).
Одна из последних ролей Тото. Он скончался на следующий год после премьеры фильма (15 апреля 1967).
В американский прокат фильм вышел под названием «The Hawks and the Sparrows» (Ястребы и воробьи).
Слоганы: «An off-beat comedy about serious matters by Pier Paolo Pasolini»; «The surprise comedy hit of the New York Film Festival».
Обзор изданий картины: ; .
О фильме на Allmovie - .
«Птицы большие и малые» на итальянских сайтах о кино: , , , .
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 77% на основе 13 рецензий ().
Картина входит в список «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures.
Рецензии: ; .
Пьер Паоло Пазолини / Pier Paolo Pasolini (5 марта 1922, Болонья - 2 ноября 1975, Рим) - итальянский кинорежиссер, сценарист, актер, поэт и писатель. Одна из самых трагических фигур в итальянской культуре второй половины XX века. Пазолини начинал как поэт, выпустив несколько сборников стихотворений, лучший из которых - "Прах Грамши" (1957). Широкую и несколько скандальную известность принесли ему романы "Лихие парни" (1955) и "Жестокая жизнь" (1959) - о жизни деклассированной молодежи римских окраин (один из таких "лихих" парней стал впоследствии его убийцей). Романы отличались оригинальностью стиля и великолепным знанием материала, но стоили писателю процесса по обвинению в порнографии. С тех пор за ним утвердилась слава "возмутителя общественного спокойствия". Каждая его новая книга или новый фильм (в 1960-1970-е гг. он снял ряд фильмов, которые стали важным этапом в итальянском кино - "Нищий", "Мама Рома, "Евангелие от Матфея", "Декамерон", "Салo, или 120 дней Содома") вызывали энтузиазм одних и яростное неприятие других. Он был неистовым во всем - в искусстве и в жизни, в обличении социальных пороков и в эстетических привязанностях, в романах, стихах, трагедиях, критических статьях. Фигура во многом противоречивая, часто эпатирующая, режиссер погиб при таинственных обстоятельствах, а его тело было обнаружено на захламленном пустыре. Подробнее - .

[...] Франческо Больцони: Начнем с напоминания. На определенном этапе своей деятельности и Пазолини, и [Лилиана] Кавани «встретились» со святым из Ассизи. Кавани посвятила ему фильм [«Франциск Ассизский», 1966]. Пазолини воплотил фигуру Франциска в центральном эпизоде своей картины «Птицы большие и малые»: святой наказывает двум монахам внушить идеи терпимости поочередно соколам и воробьям. Почему Пазолини доверил такой «наказ» именно Франциску? Пьер Паоло Пазолини: Насколько мне помнится, все вышло совершенно случайно. Сначала я и не думал о Франциске, но потом оказалось, что я снял фильм о нем. Просто я размышлял о птицах, и поскольку их увещевал именно Франциск, я втянул в фильм ... святого из Ассизи. Хотя я все же не могу сказать, что во время съемок фигура святого Франциска меня особенно интересовала. Конечно, вещь может родиться в результате каких-то своих, не проявленных внутренних связей. Мой Франциск - образ символический, представляющий собой Церковь периода ее глобального расцвета. И вещи, которые говорит Франциск, - те же, что были сказаны Павлом VI в ООН. [...] (Валерий Босенко. «Франциск, Пазолини и Лилиана» / «Искусство кино», 1992)

Великолепная, напоенная искрящейся поэзией и аллегориями, комедия об отце и его разбитном сыне, которые пошли на прогулку, превратившуюся в своеобразное паломничество. Сопровождает их говорящая интеллектуальная птица-ворон левого толка. Автор проходится довольно язвительно по католической церкви и марксизму. Черно-белая картина во многом выигрывает, благодаря участию гениального итальянского комика Тото. Отдельного внимания заслуживает музыка Эннио Морриконе. (М. Иванов)

Пьер Паоло Пазолини (1922-1975) - режиссер, сценарист, поэт, прозаик и актер - работал в разных жанрах и стилях. «Птицы большие и малые» явно тяготеет к жанру комедии. Это своего рода дань уважения великому итальянскому комику Тото («Закон есть закон»), которому в картине отдана поистине бенефисная роль. Роль, сыгранная, увы, незадолго до смерти… Что же касается самого Пазолини, то после «Птиц…» судьба отмерила ему ровно 10 лет жизни. 2 ноября 1975 года он был найден убитым на пляже… Мир потерял художника ренессансного уровня, автора «Евангелие от Матфея» и «Теоремы»… (Александр Федоров)

Термин «комедия по-итальянски» ассоциируется по преимуществу с юмористическими произведениями с участием популярных актеров (от Альберто Сорди до Адриано Челентано и Паоло Вилладжо), легкомысленными, бесхитростными, хотя и зачастую - не лишенными обаяния, пронизанными народным духом. На самом же деле этот самобытный экранный феномен гораздо сложнее и многограннее и, кстати, оказался устойчивее к смене веяний, чем, с одной стороны, такие славные течения, как неореализм, движение контестации или «новый» («политический») кинематограф, а с другой - нежели громкие жанровые достижения: «спагетти-вестерны», пеплумы, «джалло». Без понимания данного обстоятельства картину Пьера Паоло Пазолини легко принять за отдающую снобизмом попытку режиссера, уже прослывшего крупным художником и мыслителем, ... придерживающимся оригинальных, в ряде аспектов - радикальных воззрений, высокомерно «снизойти» до широких зрительских масс. И это стало бы, бесспорно, серьезным личным оскорблением автору, заверявшему, что считает «Птиц больших и малых» своим любимым детищем - единственным, которое оправдало возлагавшиеся ожидания. Достижение тем более значимо, что лента прозвучала лебединой песней «абсурдного Тото, человечного Тото, безумного Тото, нежного Тото» - комика гениального, пусть и нередко выслушивавшего справедливые упреки в неумении избегать повторов, в невольном тиражировании ранее сделанных находок. На склоне лет, незадолго до смерти (печальное событие произойдет спустя восемь месяцев после премьеры), урожденный Антонио Флавио Фокас Непомучино Де Куртис Гальярди, оставаясь самим собой, привычно наделив персонажей собственным псевдонимом, одновременно - предстал в новом качестве, свободно переходя от гротеска к лиричности, от карикатурности к трагикомическим краскам. «Серебряная лента», престижная награда национального синдиката киножурналистов, стала заслуженным признанием заслуг! Сравнимого результата впоследствии сможет достичь (при содействии другого выдающегося комедианта, Нино Манфреди), пожалуй, лишь Этторе Скола, «Отвратительными, грязными, злыми» (1976) оспоривший у Пазолини звание создателя лучшей «комедии по-итальянски». Повествование начинается с замечательного представления членов съемочной группы (от ведущей «звезды» до продюсера Альфредо Бини, рисковавшего своим кошельком, и постановщика, рисковавшего репутацией) под озорную заглавную песенку в исполнении Доменико Модуньо. Мы сразу же, буквально со вступительных кадров, погружаемся в атмосферу современной вариации плутовского романа или даже - площадных представлений для честной публики наподобие того, отрывок из которого демонстрирует встреченная отцом и сыном труппа бродячих артистов. Свободная структура фильма-путешествия (road movie) позволяет режиссеру без каких-то особых обоснований, не опасаясь упреков в схематичности и умозрительности сюжета, познакомить нас с разными аспектами бытования общества. Мелкие прозаичные зарисовки (от импровизированных танцев молодежи близ кафе до встречи с прекрасной жрицей любви Луной, поджидающей клиентов на обочине, от посещения хлипкой хибары несчастных люмпенов до визита в роскошный особняк инженера) с сарказмом уподобляются, если угодно, кругам ада, представавшим пред очами пораженного Данте1. Вот только прожженный хитрец в летах, родитель восемнадцати детей, и его отпрыск, невинный простак, не устающий радоваться каждому мгновению, кажется, и не замечают того, что остается по обе стороны дороги. Ни контркультурные поветрия, ни отчаянное положение незащищенных слоев населения (потрясают душераздирающие кадры, когда мать вынуждена варить ласточкино гнездо и уверять голодных детей, что утро еще не наступило), ни роскошество и барские замашки обеспеченных господ, ни проституция - ничто не привлекает их внимания. Что, конечно, просто возмутительно. Пазолини, как известно, проявлял солидарность с идеологами коммунистической партии по многим вопросам, но в то же время - не без вызова окрестил себя марксистом-еретиком. Напросившаяся в попутчики всезнающая, уравновешенная, многословная, нередко - попросту занудливая птица является, как специально оговорено в титрах, типичным представителем левой интеллигенции того периода, пока был жив Пальмиро Тольятти. Пернатое создание всегда готово откликнуться, прийти на помощь... словами, выдавая сентенции по поводу любых социальных явлений - сознательно выступая отрешенным наблюдателем и комментатором, отказывающимся не только вмешиваться, но и давать нравственные оценки происходящему, зато охотно делящимся умозаключениями об особенностях взаимодействия производительных сил и производственных отношений2. Прощание простых итальянцев с генеральным секретарем ИКП (между прочим, удивительные по неподдельности скорби хроникальные кадры) отзывается на моральном состоянии говорящего ворона, впадающего в прострацию и настолько надоедающего спутникам, что те в конце концов решают... утолить им голод. И подобно творческому (безо всякой иронии!) подходу к наследию Карла Маркса и Фридриха Энгельса кинематографист продолжил весьма своеобразное осмысление учения Иисуса Христа с последователями. Обратившись (в продолжение линии, начатой новеллой «Овечий сыр» в киноальманахе «РоГоПаГ», 1963 и «Евангелием от Матфея», 1964) к фигуре Франциска Ассизского, он доводит идею до чистоты, до полного абсолюта. Самоотверженным монахам хватает веры, чтобы, исполняя поручение святого, донести весть о всесильной любви к Всевышнему и до гордых соколов, и до прытких воробьев, но... все остается по-прежнему - и птицы большие продолжают ловко охотиться на птиц малых. Какую же мораль нам пытались донести? Действие, даже сводящееся к бесконечному и в общем-то бесцельному шатанию по жизни, все же лучше бесплодных разговоров? Идеология не в состоянии «исправить» людскую природу и «отменить» безжалостные законы общества? «Куда идет человечество? А кто его знает!» - эти слова Мао Цзэдуна (суть интервью, данного мистеру Эдгару Сноу) не случайно предпосланы эпиграфом занимательной и веселой истории, заканчивающейся там же, где взяла исток: на дороге. Иногда смиренное признание - подобно великому Сократу - того, что знаешь лишь то, что ничего не знаешь, требует больше личного и гражданского мужества, чем призывы к радикальным шагам и высокие лозунги. Пазолини преподал важный урок приятия мира - в противовес бегству от реальности или, хуже того, оголтелому ниспровержению всего и вся, об опасности которого иносказательно поведает в следующих, безотрадных и исполненных тревоги работах. Авторская оценка: 9/10. 1 - Ведь в доме у состоятельного заимодавца Тото и Нинетто проходит слет дантистов-дантоведов (в оригинале - dentisti dantisti). 2 - Дословно: «Я не говорю, что вы поступили плохо, - скажу только: смотрите, как бы вас самих не съела рыба покрупнее». (Евгений Нефедов)

Этот фильм был бы более уместен в фильмографии Годара или даже Феллини. В нем есть ерничанье первого и раблезианство второго. Но нет ни толики Пазолини. Главное свойство его фильмов, как ни крути - суровость бытия. Даже в комичном по литературной основе "Декамероне" есть немало коронной пазолиниевской горечи жизни. Отдельные сцены и ситуации смешны, но общее впечатление, диагноз - не очень-то радостные и утешительные. Здесь же просто какая-то феерия, череда клоунских выходов, но ни акробатов, ни жонглеров, ни мужественных эквилибристов зритель не дождется. Нет фильма, в традиционном его понимании, нет драматургии, нет режиссуры. Есть только кураж, обычно не свойственный автору. У ... итальянцев была своя культовая фигура в кино, как англо-американский Чаплин или француз Фернандель. Подобный нелепый дяденька всю жизнь исполнял одну роль - самого себя. Под него писались сценарии, и режиссеры смиряли профессиональную гордыню. Этот герой на экране носил то же имя или псевдоним, что и в жизни - Чарли или Тото. (Только великий Витторио Де Сика пренебрегал правилами этой игры.) Фильмы с Тото и о Тото насчитывают не один десяток наименований. Сняты они как никому не ведомыми ремесленниками, так и весьма почтенными мэтрами итальянского кинематографа. "Птицы большие и малые", по большому счету, из этого ряда. Только режиссер оказался большим оригиналом. Здесь даже титры ... спели. Ну вот буквально голосит какой-то мужик под залихватский ритм: "Такой-то всех одел, такой-то все отснял...". Потом появляются папа и сын, которых зовут, как и актеров - Тото и Нинетто. Они как герои Джармуша весь фильм куда-то идут, болтают, попадают в разные истории. Чехарда мелких встреч и событий и есть фильм "Птицы большие и малые", куда режиссер поместил все свои безумные идеи, выговорился, выплеснул неконструктивную энергию, а затем уже снимал строгое, очень фабульное, очень структурированное кино. Идут, значит, эти две довольно смешные фигуры и встречают ... говорящего ворона. Тот набивается к ним в компанию, важно вышагивает рядом и умничает на марксистские темы! Ну разве можно такое воспринять серьезно? А тут еще титр: "Как можно понять, ворон является типичным представителем левой интеллигенции и пр." Потом будет вставная новелла о двух монахах, которых Франциск Ассизский отправил обращать в христианство ... птиц - больших и малых, соколов и воробьев, "класс соколов и класс воробушков". Ввернул-таки и сюда истовый коммунист Пазолини идеологический момент. И все громоздит-громоздит диковинные трюки - как, например, титры-перевод с соколиного свиста или воробьиного прыганья. Потом вставит хроникальные кадры похорон Пальмиро Тольятти, мир его праху. Потом будет совершенно феллиниевская встреча с бродячими актерами, родами во время представления и феллиниевей некуда сцена с автомобилем, разбрызгивающим потоки фейерверка. Написав выше об отсутствии в этой работе серьезности, я, впрочем, погрешил против истины. Есть пару весьма жестоких, весьма душераздирающих сцен. Есть даже некое пророчество, которое, будучи произнесенным в 1965 году, поразило меня в 2003-м. Я его привожу полностью: "Однажды придет человек с голубыми глазами и скажет: "Мы знаем, что справедливость - это прогресс, и что по мере развития общества мы все лучше и лучше видим, как оно несовершенно, все заметнее становится неравенство, вопиющее о себе, взывающее к человечеству. Не этот ли спор о неравенстве между классами и нациями станет самой страшной угрозой миру". Такое впечатление, что автор очень внимательно изучал рассуждения о "золотом миллиарде", "войне цивилизаций", слушал речи гада Клинтона и гаденыша Буша-младшего. Хотя все это звучало, конечно, после его гибели. Повторюсь, в фильме немало серьезных и злободневных мотивов. Но все это сделано настолько хаотично, поспешно, поверхностно, что воспринимается именно и только как кураж. Какой-то творческий вихрь подхватил режиссера - схватился за одно, за другое, тут же бросил, чтобы схватиться за третье... Можно отметить, что "Птицам..." предшествовал очень сдержанный, очень графичный "Евангелие от Матфея" (1964), а следующей работой Пазолини стал "Царь Эдип" (1967) - образец жесткой, скупой, грубой фактуры его фирменного стиля. Так что дело здесь вовсе не в малой еще режиссерской квалификации или в чем-то подобном. Просто произошел какой-то беспричинный, даже в чем-то истеричный выброс энергии, сброс ее критической массы. После чего Пазолини сразу стал тем, кем вошел в историю - суровым монолитным гением, без всякого дребезга, люфта и зазора внутри своих уникальных киноисторий. Но об этом мы будем говорить в материале о "Царе Эдипе". (Игорь Галкин)

«Птицы...» - лирическая комедия, что редко для творчества Пазолини. Этот фильм снят в традициях неореализма: нищая Италия, рабочий класс, хмурые пейзажи - но в «Птицах...» все же нет трагедийности. Картина смотрится очень легко: незамысловатый сюжет, интересные образы, а также восхитительный ансамбль Тото и Даволи. «Птицы...» - фильм в стиле Феллини, нежели Пазолини: здесь чувствуется неподходящий под обстановку дух веселья, герои живут исключительно сегодняшним днем, а мораль кроется во внешней простоте и легкости действа. Особенно в стиле Феллини выполнена сцена, когда главные герои встречают совершенно инопланетных попутчиков, а после смотрят их спектакль, помогают починить машину, да и еще и роды принимают! ... Чем не клоунада Феллини? Но, несмотря на комедийность, в картине присутствует драматический подтекст: каждый от кого-то или чего-то зависит, хотя главные герои это пытаются отрицать, постоянно бездельничая и слоняясь по улицам. «Птицы...» - достаточно ровный фильм. В нем нет комедийной искрометности, но и также нет типичной пазолиневской трагедии. «Птицы...» - это некий эксперимент Пазолини, выделяющийся на фоне других его работ. (ekdahl)

О чем шептались с Пазолини и 'учелачи' и 'учелини'? Невозможно без улыбки говорить о фильме, чье название звучит на языке оригинала так, как будто все птицы мира, и большие, и малые, прочирикали, прокаркали, просвистели или прощебетали его на ухо Пьеру Паоло Пазолини: 'Uccelacci e uccelini'. Если вы повторите несколько раз вслух, 'учелачи е учелини', то сами убедитесь, до чего же певучее, приставучее и улыбчивое название подсказали птицы автору роману, он же, сценарист и режиссер. Фильм начинается как никакой другой, представляя в первых же кадрах действующих лиц и съемочную группу в манере настолько же очаровательной, насколько она необычна, оригинальна и мелодична. ... То ли еще будет, обещает и заманивает музыка Эннио Морриконе, написанная специально для 'Птиц больших и малых'. И действительно, можно, оказывается, поставить сатирически-философскую притчу, размышляющую над важными и очень серьезными вопросами, и сделать ее легкой и воздушной, сердечной и саркастичной, преисполненной вдохновения и юмора, надежды и печали, стоящей особняком в творчестве итальянского марксистско-христианского еретика и enfant terrible от кино. В откровенно аллегорической форме он выражает свои идеи о весьма специфической эпохе в истории Италии, начавшейся со смертью лидера коммунистической партии Пальмиро Тольятти в 1964 году, и 'смертью' неореализма в киноискусстве, и раскрывает интенсивные противоречия между социальными классами, интеллектуальными тенденциями и политическими силами страны, которые приведут ее к кризису в конце 1960-х годов. Подобно странникам из 'Млечного Пути' Бунюэля и его же скромным очаровательным буржуа, двое путников бредут бесцельно по пустынной нескончаемой дороге где-то недалеко от Рима, принимающей форму ленты Мебиуса. Один из них, - погруженный в свои мысли пожилой мужчина со странным ассиметрично-аристократичным лицом, по имени Тото. Это была последняя роль знаменитого итальянского комика - по имени Тото. Второй - его юный, восторженный сын Нинетто, сыгранный улыбающимся кудрявым 16-летним Нинетто Даволи, одним из непрофессиональных актеров, которых Пазолини предпочитал снимать в своих фильмах, ценя их истинный реализм и естественность. Состоящая из серии коротких эпизодов кино-прогулка отца и сына по дороге жизни складывается в мозаику размышлений Пьера Паоло Пазолини о марксизме и католической церкви, о политических партиях и о роли интеллигенции и буржуазии, о беспросветной и безысходной жизни бедняков, об алчности и голоде, о культурном и социальном апартеиде. Оба героя смешны и наивны, ведь не напрасно Пазолини дал им фамилию Иннноченте. Как и суждено Кандидам всех эпох, они попадают в невероятные и абсурдные ситуации, такие, как неожиданное знакомство и совместное путешествие с говорящей вороной, специально упомянутой в титрах, как типичная представительница левой интеллигенции, а, следовательно, эрудированная, не закрывающая клюва, знающая все на свете интеллектуалка с апломбом, имеющая обо всем авторитетное мнение. Будучи разносторонне одаренным и достигнув успеха, как поэт, прозаик, кинорежиссер и сценарист, непредсказуемый и эпатажный Пазолини на протяжении своего творческого пути постоянно подвергался жестокой критике не только со стороны правых, но и от, казалось бы, соратников, левых интеллектуалов, что его больно задевало. Поместив в фильм пернатую ораторшу, режиссер нашел остроумный способ поквитаться с обидчиками с экрана. Вскоре после встречи с вороной, герои катапультируются на 750 лет назад во времени, и по настоянию Святого Франциска Ассизского начинают проповедовать птицам большим и малым, хищным и беспечным, слово Божие на птичьем языке. Птицы охотно принимают слова всеобщей любви и мирного сосуществования, но голод не тетка, и не помогает улучшению взаимопонимания между ястребами и воробьями, а также между людьми и воронами, даже говорящими. Закон жизни гласит: 'Съешь или будешь съеден', и ничто не может изменить его. Так же непостижимо, как они перенеслись в прошлое, невинные отец и сын Инноченто вернутся на дорогу жизни в наше время и продолжат путешествие, которому и Бунюэль, и Феллини, и Чаплин, и mighty Монти Пайтон вполне бы позавидовали. Путники примут участие в похоронах, услышат первый заливистый плач рожденного на их глазах младенца и предадутся плотским усладам с юной податливой красоткой по имени Луна, в только что скошенном и уложенном в стог сене, головокружительный аромат которого опьяняет и заставляет забыть, пусть на миг, о вечных вопросах: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» Занимательный, интригующий, в равной мере и траги-, и комический фильм оказывается этим самым мигом, моментом истины. Ведь недаром Пазолини настаивал, что «Птицы большие и малые» - его любимое детище, единственное, которое оправдало возлагавшиеся ожидания, художественно реализовав вложенные в него терзающие автора идеи. Ставя эпиграфом слова Мао Цзэдуна «Куда идет человечество? А кто его знает!», Пазолини прозревает и принимает глубинную мудрость Сократа и Омара Хайяма: 'Много лет размышлял я над жизнью земной. Непонятного нет для меня под луной. Мне известно, что мне ничего не известно! Вот последняя правда, открытая мной.' Признав, что процесс познания безграничен, бесконечен, и не обязательно принесет ответы на фундаментальные вопросы, режиссер оставляет фильм в той же точке, откуда он взял начало. Достигнув место назначения, но не конец путешествия, улыбчивая юность и отрешающаяся от бурного жизненного потока старость, вместе, бок о бок, продолжают свой путь по нескончаемой дороге познания после того, как экран давно погас и их поглотила тьма забвения. (gone_boating)

Путешествие по самой странной итальянской дороге. «Альфредо Бини представляет: абсурдный Тото, человечный Тото, сумасшедший Тото, нежный Тото», - такими титрами начинается удивительная история, рассказанная Пьером Паоло Пазолини. При этом, титры - это слова начальной песни! Что до исполнителя второй главной роли - Нинетто Даволи, то он назвал «невинным хитрецом». Так оно и есть. Перед нами, может быть, единственный фильм, где неореализм встречается с абсурдом. Отец и сын шагают по классической итальянской дороге без направления. Они просто идут. Куда? Туда! Им встречается говорящий ворон-философ. С помощью этой троицы мы увидим разные истории, в том числе - о двух монахах, которые должны ... обратить в христианство птиц больших (соколов) и малых (воробьев). В этом фильме забавно и странно все: и главные персонажи, и второстепенные, и жизненные ситуации. В сценарии картины есть такая фраза: «Звучит странная, траурная музыка. Может быть, это даже известная песенка - 'свистит ветер, воет буря, стоптались башмаки, но надо идти дальше', - только очень тихая и в необычном исполнении». И знаете, о какой мелодии речь? О «Катюше» Матвея Блантера, которая, в том числе, была одной и популярных песен итальянского движения Сопротивления. А поработал над ней для фильма Пазолини маэстро Эннио Морриконе. А вот что вспоминает дочь Тото Лилиана де Куртис: «Тото испытал огромное удовлетворение от того, что именно на него пал выбор самого известного интеллектуала своего времени. Только одно омрачало его радость: общеизвестный факт, что режиссер гомосексуалист. В этом вопросе отец был человеком своей эпохи со всеми ее предрассудками. Однако, преодолев первоначальное замешательство, он все-таки согласился встретиться с Пазолини, книги и фильмы которого приводили его в восхищение». Тото поначалу очень не понравился его юный партнер по фильму. Нинетто Даволи носил джинсы и кеды, а подобных типов Тото считал оборванцами. Но разговор о фильме рассеял предрассудки старого актера. «Этот человек выше всех, он - поэт», - говорил Тото о Пазолини, чувствуя, что режиссер сумел смог понять и выразить в нюансах суть его искусства и его личности. Фильм имел огромный успех, и критики наконец-то признали в Тото великого артиста. «У Тото два полюса: с одной стороны, он - развинченная, податливая марионетка, с другой - добропорядочный и реалистичный неаполитанец», - говорил Пазолини. И еще дважды снял Тото и Даволи: в сюрреалистичном эпизоде «Так Земля выглядит с Луны» фильма «Ведьмы» и в новелле «Облака - что это?» из «Итальянское каприччио», которая стала последней киноролью Тото. Кстати, в «Облаках...» великий комик предстал перед зрителями в роли... марионетки. Но это, все же, другая история. (ancox)