ОБЗОР «ЖИЗНЬ ДРУГИХ» (2006)
События картины происходят в Восточной Германии в 1984 году, за пять лет до падения Берлинской стены, когда творческие люди находились под пристальным наблюдением госструктур. Вроде бы вполне лояльного драматурга Георга Дреймана начинают подозревать в неблагонадежности, так как, по мнению влиятельного чиновника, он «не так чист, как кажется», после чего за ним устанавливают надзор по полной программе: прослушивание и отслеживание каждого шага его и его подруги – известной актрисы Кристы-Марии Зиланд. Задача по поиску компромата возлагается на профессионального капитана Вислера, сухого исполнителя приказаний ШТАЗИ, который, взявшись за эту работу, надеется продвинуться по служебной лестнице. Но именно она была призвана изменить всю его жизнь. Погружение в жизнь других - в любовь, литературу, свободу мысли и слова - приводит Вислера к переосмыслению своей жизни и осознанию скудости своего существования. Кроме того, постепенно он понимает, что он – всего лишь пешка в руках высокопоставленного чиновника ЦК, которому очень понравилась Криста-Мария. В результате опасной игры Вислер спасает драматурга, а сам лишается не только карьерных высот, но и своей работы…
В начале 80-х успешный драматург Георг Драйман и его спутница, известная актриса Криста-Мария Зиланд, пользовались огромной популярностью, хотя, в тайне, они далеко не всегда разделяли взгляды партии. Заинтересовавшийся Кристой министр культуры поручает агенту секретной службы Герду Вислеру установить наблюдение за парой. Постепенно узнаваемые Вислером подробности из жизни Георга и Кристы, поражают его все больше и больше, и вот он уже полностью поглощен их жизнью, со всеми ее проблемами и страстями...
В Восточном Берлине 80-х, в стране, которой больше нет, успешный драматург Георг Драйман (Себастьян Кох) и его спутница, известная актриса Криста-Мария Зиланд (Мартина Гедек) не всегда разделяют взгляды партии. Министр культуры, «запавший на актрису» хочет скопромитировать писателя и поручает вести ними слежку агенту штази Вислеру (Ульрих Мюэ). Человек, всю жизнь отдавший некой идее, не имеющий жены, родных и друзей вдруг становится свидетелем жизни других, совершенно на него не похожих – живых, теплых, страдающих, любящих. И то, что он слышит изо дня в день меняет его представления о добре и зле, о смысле жизни. Человек, призванный сломать чью-то жизнь становится главным хранителем, ангелом своих подследственных в силу открывшейся в нем потребности человеческого тепла и в силу желания стать кому-нибудь нужным, хотя бы и незримо.
Наступает момент, когда твой спокойный собственный мир начинает рушиться... Тебе нужно сделать выбор. Проявить активность. От реальности нельзя больше скрыться, она вызывает тебя на поединок с тем, чего тебе так не хотелось видеть прежде... Ты живешь в своем времени. Ты сам решаешь, как тебе жить и что делать. Ведь в жизни есть место всему - благородству и подлости, предательству и жертвенности. Каким ты будешь - решать тебе. Если от выданной тобой тайны зависит жизнь других? Если тебя предали, но ты не можешь понять, почему? Ты не знаешь, почему жив до сих пор? Ты не можешь предположить, что тебя спас твой враг. … Когда вокруг тебя столько лжи, ты не понимаешь, кто - твой друг, а кто - предатель. Восточный Берлин. Через пять лет весь мир будет наблюдать падение Берлинской стены. Агент "Штази" Герд Визлер - высококлассный специалист, преданный социалистическим идеалам. Не доверяя благонадежности театрального драматурга Георга Дреймана, он по заданию полковника Грубитца ставит на прослушивание квартиру Дреймана. Скоро Визлер, получивший доступ к чужой частной жизни, проникается симпатией к человеку, за которым вынужден следить с утра до ночи. Дрейман и его девушка, актриса Криста-Мария, любят друг друга. Их чувства - воплощение творческой и личной свободы людей того времени, но они подвергаются серьезной проверке режимом. Страдания незнакомых людей в стране, которой он так предан, постепенно меняют и самого Визлера...
Действие фильма начинается в 1984 году, когда в ГДР процветали всеобщая слежка и доносительство. Офицер "Штази" по имени Герт Вислер следит за драматургом Георгом Дрейманом и его возлюбленной, актрисой Кристой-Марией, чтобы найти компромат на литератора, чьи произведения читают на Западе. Вислер неожиданно для себя проникается симпатией к Дрейману и несколько раз спасает ничего не подозревающего драматурга от тюрьмы. После гибели Кристы-Марии слежка за Дрейманом оказывается бессмысленной, и Вислера, пошедшего на должностные преступления, переводят на незначительную должность. Когда после падения Берлинской стены архивы "Штази" становятся доступны, писатель узнает имя своего спасителя и посвящает ему книгу.
Фильм «Жизнь других» стал, пожалуй, одним из самых значительных за последнее время открытий немецкой киноиндустрии. Тем более затронутая в картине тема - противопоставление государственной системы и личных чувств между мужчиной и женщиной, как никому близка российскому зрителю - кино, посвященного войне органов госбезопасности против своих собственных граждан, у нас снималось немало. События картины происходят в Восточном Берлине в 1984 году, то есть за пять лет до падения Берлинской стены, когда творческие люди находились под пристальным наблюдением госструктур. Именно о таких незаурядных личностях, готовых бросить вызов системе, и повествует эта картина. Поражает великолепная игра актеров, особенно исполнителей главных ролей Ульриха Мюэ и Мартины Гедек. Никто из актеров не переигрывает, и, несмотря на то, что ярко выраженных эмоций в фильме немного, глядя в их глаза, чувствуется целый фонтан глубоких и искренних переживаний. Невозможно не отметить и качественную режиссуру - до последнего момента (а фильм идет больше двух часов), он держит зрителя в напряжении и смотрится с огромным интересом. К немногочисленным недостаткам этого фильма можно отнести нарочито искусственное деление персонажей на «хороших» и «плохих» – сотрудники ШТАЗИ все как один мерзавцы, представители же мира искусства – настоящие носители человеческих идеалов. «Жизнь других» - это, в первую очередь, драма о способности человека принимать правильные решения, так как каждый из героев фильма задает себе вопрос, который и мы задаем себе каждый день: стоит ли следовать принципам или своим чувствам?
БРИТАНСКАЯ АКАДЕМИЯ КИНО И ТВ, 2008
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
Номинации: Лучший фильм, Лучшая мужская роль (Ульрих Мюэ), Лучший режиссер (Флориан Хенкель фон Доннерсмарк), Лучший оригинальный сценарий (Флориан Хенкель фон Доннерсмарк).
СЕЗАР, 2008
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
ЖОРЖ, 2008
Номинация: Лучший низкобюджетный / артхаусный фильм.
ОСКАР, 2007
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Германия).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС, 2007
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке.
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2006
Победитель: Лучший фильм, Лучшая мужская роль (Ульрих Мюэ), Лучшая работа сценариста (Флориан Хенкель фон Доннерсмарк).
Номинации: Лучшая женская роль (Мартина Гедек), Лучший режиссер (Флориан Хенкель фон Доннерсмарк), Лучший композитор (Габриэль Яред, Стефан Муча).
ДАВИД ДОНАТЕЛЛО, 2007
Победитель: Лучший европейский фильм.
ВСЕГО 76 НАГРАДЫ И 34 НОМИНАЦИИ.
Дебютная полнометражная картина 33-летнего немецкого сценариста и режиссера Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка, выпускника Мюнхенской киноакадемии. Сценарий к фильму написал сам режиссер.
На главные роли в свою картину фон Доннерсмарк пригласил известных немецких актеров - Ульриха Мюэ (Ulrich Muehe), игравшего у Михаэля Ханеке в «Забавных играх» и «Замке», и Мартину Гедек (Martina Gedeck). Последняя, кстати, сыграла одну из ролей второго плана в еще одной картине, номинированной на «Оскар», - «Ложном искушении» Роберта де Ниро.
Фильм был выпущен в прокат в Германии 26 марта 2006 года. В то же время киносценарий фильма был опубликован «Suhrkamp Verlag».
Скромный двухмиллионный бюджет фильма оказался возможным только по той причине, что большинство актеров согласилось работать за пятую часть от своего обычного гонорара.
На роль Кристы пробовалась Николетт Кребитц.
Поэма Брехта, которую читает Вислер, называется «Erinnerung An Die Marie A.» («Воспоминания о Мари А.»).
Все использованные в «Жизни других» устройства для подслушивания и записи информации были настоящим инвентарем тайной полиции «Штази», полученным на время из музеев и от частных коллекционеров.
Режиссер Флориан Хенкель фон Доннерсмарк потратил целый месяц на перевод сценария будущей картины на французский язык и отослал его композитору Габриэлю Яреду с тем, чтобы заручиться его согласием на участие в проекте. Для сцены, когда Дрейман играет на пианино композицию «Sonata for a Good Man», он попросил написать настолько сильную музыку, что она бы за две минуты заставила Сталина отвернуться от всех жестокостей и зверств, позднее им совершенных. Эта ключевая сцена была основополагающей идеей, вокруг которой потом был построен весь сценарий.
Обложка несуществующего номера немецкого журнала «Шпигель» со статьей Дреймана была разработана издателями специально для использования в фильме.
В своей книге, сопровождающей выход фильма, актер Ульрих Мюэ обвинил свою бывшую жену Дженни Грелльманн в сотрудничестве с тайной полицией и слежке за ним. Последующий широко освещавшийся в прессе судебный процесс между ними по поводу этих обвинений завершился не в пользу актера.
Весь тираж немецкого издания фильма на DVD был отозван из продажи из-за прозвучавших в аудиокомментариях высказываний режиссера о деятельности политика Грегора Гизи и актрисы Дженни Грелльманн в качестве агентов восточногерманской тайной полиции «Штази».
Официальные сайты фильма - http://www.other-film.ru/; http://www.sonyclassics.com/thelivesofothers/; http://www.daslebenderanderen.nl/.
Слоган - «У вас нет права хранить молчание».
Фильм был отвергнут официальным жюри Берлинского кинофестиваля 2006 года во главе с Дитером Коссликом.
В 2006 году «Жизнь других» установила держащийся до настоящего времени рекорд по наибольшему количеству номинаций (одиннадцать) на главную немецкую кинопремию German Film Awards.
Рекорд по количеству номинаций и наград за всю историю немецкого кинематографа.
Кассовые сборы: в США: $11 286 112; в других странах: $66 060 926; общие сборы: $77 347 038 (на март 2009).
Роли дублировали: Любовь Германова (Christa-Maria Sieland), Вячеслав Баранов (Hauptmann Gerd Wiesler), Александр Рахленко (Georg Dreyman), Олег Куценко (Oberstleutnant Anton Grubitz), Андрей Ярославцев (Minister Bruno Hempf), Андрей Казанцев (Paul Hauser), Олег Форостенко (Albert Jerska), Петр Иващенко (Udo; Unterleutnant Axel Stigler), Никита Прозоровский (Gregor Hessenstein), Ирина Савина (Frau Meineke), Илья Хвостиков, Дмитрий Филимонов.
Картина входит во многие престижные списки: «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «100 величайших фильмов XXI века» по результатам опроса BBC (32-е место); «1000 фильмов, которые нужно посмотреть, прежде чем умереть» по версии газеты Guardian; «501 Must See Movies»; «301 лучших фильмов» по версии журнала Empire (2014); «100 важнейших фильмов в истории кино» по версии МКФ в Торонто (76-е место); «Лучшие фильмы 21-го века» по версии сайта They Shoot Pictures, Don't They? (32-е место); «Лучшие фильмы» по версии сайта Rotten Tomatoes; «500 лучших фильмов» по версии журнала Empire (2008); «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures, Don't They?; «Лучшие триллеры» по мнению пользователей сайта IMDb (12-е место); «Лучшие драмы» по мнению пользователей сайта IMDb (42-е место) и другие.
Фильм повествует о тяжелых для Германии временах незадолго до падения Берлинской стены. Агенту немецких спецслужб поручают тотальную слежку за «вольнодумной» семейной парой (театральный режиссер и ведущая актриса), но он не сможет противостоять обаянию и искренности своих «подопечных». Борьба долга, совести и личных привязанностей на фоне приближающегося падения Берлинской стены выливается на экран смесью триллера, детектива и мелодрамы, а финал вышибает слезу даже из самого закоренелого скептика. При всей скромности изобразительного решения, во время просмотра не покидает ощущение, что имеешь дело с настоящей магией кино. («Ваш досуг»)
Судьба этой картины напоминает бомбу замедленного действия и в какой-то степени может быть сопоставлена с тем, что некогда случилось с другим оскароносным фильмом "Москва слезам не верит". Когда его, еще в свежеиспеченном виде, посмотрели ведущие критики на "Мосфильме", их вывод был однозначен: полный бред, особенно последняя часть с принцем Баталовым, которого Золушка Алентовой встречает в электричке. Сказка, загримированная под реальный советский быт, казалась чем-то невозможным, ведь это не мюзикл Пырьева, а как бы реалистическое кино. Потом вдруг на картину свалился "Оскар", несмотря на то что конкурентами были шедевры Трюффо и Куросавы, а СССР ввел войска в Афганистан и достиг пика непопулярности.Американцы сочли "Москву" настоящей экзотикой, особенно их поразило, что советские девушки ищут парней не на дискотеках, а в библиотеках. Впрочем, если снять экзотический момент, фильм оказался близок заокеанской публике заложенной внутри его структурой голливудской сказки. Которая, в сущности, интернациональна, не меняется со временем и подтверждает слова Бертольда Брехта о том, что вульгарный вкус масс имеет гораздо более глубокие корни в культуре, чем рафинированные пристрастия интеллектуалов. "Москва слезам не верит" прошла по всему миру и и только в советском прокате собрала аудиторию 85 млн зрителей. "Жизнь других" тоже была сначала проигнорирована интеллектуальной элитой: картину не взяли ни на Берлинский, ни на Каннский фестиваль, и международная премьера ее состоялась в Локарно, причем фестивальный каталог определил жанр фильма как гуманистический триллер. Похоже, фестивальные кураторы стеснялись его коммерческой направленности. Но к тому времени картина уже успела стать кассовой рекордсменкой в Германии, событием национального масштаба и визитной карточкой нового немецкого кино. Потом она попала в оскаровскую номинацию и выиграла заветную статуэтку, сделав совершенно факультативным вопрос о ее художественных достоинствах и недостатках. События фильма происходят в Восточном Берлине в 1984 году. Что тоже характерно: этот же "год Оруэлла" взял в качестве точки отсчета Алексей Балабанов в "Грузе 200" и вообще по миру прокатилась волна ретрофильмов об ужасах социализма из славной эпохи 1980-х. Герт Вислер, капитан "Штази", получает задание нарыть компромат на писателя и драматурга Георга Дреймана. День и ночь напролет он прослушивает разговоры Дреймана с любовницей, актрисой Кристой Марией, и с коллегами-диссидентами. В Кристу Марию влюблен высокопоставленный функционер, который принуждает ее к тайным встречам. А вскоре актрису заставляют и стучать на писателя. Между тем капитан в наушниках все больше проникается идеями свободолюбивой литературы и фактически встает на сторону своих врагов, жертвуя спецслужбистской карьерой. После падения Стены Дрейман проникает в архивы и узнает, кто его спас от расправы. Свой новый роман он посвящает агенту под условным номером - герою невидимого фронта, который так и не познал славы и вынужден при новой власти разносить почту. Только среди ветеранов бывшей ГДР можно было услышать скепсис в адрес этого сказочного фильма. Для нового поколения зрителей ужасы тоталитаризма отошли в область мифов и притч, мелодрам и триллеров. Это хорошо почувствовал режиссер с аристократической фамилией Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, родившийся в Кельне, никогда не живший в ГДР, а учившийся в Оксфорде, Мюнхене и Санкт-Петербурге. После "Жизни других" он стал настоящей звездой, как и сыгравшие в фильме актеры Ульрих Мюэ, Мартина Гедек и Себастьян Кох. Опять же, как и в случае с картиной Владимира Меньшова, успех пришел там, где опровергнуты стереотипы ложной актуальности. На волне последних шпионских скандалов история "Штази", казалось бы, должна оставаться кладезем все новых и новых разоблачений. Так мыслит стандартный ремесленник, в то время как актуальный тренд найден на противоположной дороге, где вместо храма стоит памятник перековавшемуся чекисту. (Андрей Плахов, «Коммерсантъ»)
Это было бы чистой публицистикой, если бы не психологический рисунок главной роли. Именно чекист оказывается жертвой, но не потому, что после падения Берлинской стены он переквалифицировался в жалкого почтальона. Просто он оказался тем самым маленьким человеком, которому принято сочувствовать и самым счастливым моментом в жизни которого оказался тот, когда он получил шанс хоть краешком уха прильнуть к живой жизни других. Самое смешное, что недовольный сценарием директор мемориального музея, расположенного в здании тюрьмы Штази, отказался пустить туда съемочную группу, поскольку чекисты хорошими не бывают. (Михаил Трофименков)
Восточный Берлин, 1984 год. Социалистический лагерь дышит на ладан, но «никакой гласности, - как сообщает вступительный титр, - нет и в помине». Напротив, 100000 штатных сотрудников и 200000 осведомителей «Штази» вместе составляют самый лютый орган госбезопасности в Восточном блоке. Посетив премьеру очередной пьесы единственного признанного на Западе современного восточногерманского драматурга, бывалый капитан Вислер почти из спортивного интереса начиняет квартиру писателя жучками и принимается за пристальное наблюдение, не подозревая, что расставляет психологическую ловушку сам себе. Двухсерийный широкоэкранный разговорный шпионский триллер хотя и похож на фильмы вроде «Мертвого сезона», что снимали как раз в странах СЭВ в 60-70-е годы, в последнюю очередь представляет собой нарочитую киностилизацию, даром что скрупулезно достоверен в исторических деталях. Скорее это качественный фильм, снятый на голубом глазу в напрасно забытом жанре. Свидетельством тому - сказочные для фильма без спецэффектов и туалетных шуток кассовые сборы на родине и 33 (!) престижнейшие награды, увенчанные «Оскаром» за лучший неанглоязычный фильм. Если его успех не случайность, то есть надежда, что, пережив эру «Звездных войн» и насмотревшись чудес всех сортов, массовый зритель в итоге вынужден будет признать, что и на экране человеку все-таки нужен человек. О том, собственно, и кино. (Алексей Васильев, «Афиша»)
Георг Дрейман, обласканный режимом ГДР драматург, получает на день рождения от друга подарок - ноты «Сонаты о хорошем человеке». Вскоре злые коммунисты доводят этого друга, писателя-диссидента, до самоубийства, и потрясенный Георг играет сонату в своей пустой квартире, даже не догадываясь, что она давно поставлена на прослушку. Не подозревает Дрейман и о том, что под действием волшебной силы искусства духовно перерождается сидящий под полом гэбэшник, капитан Визлер. По лицу штатного сотрудника «Штази» текут слезы, он осознает убогость своего существования, проникается идеями свободы и начинает полностью игнорировать служебные обязанности. Визлер фантазирует в донесениях и даже сочиняет за Дреймана, который по ночам выстукивает на машинке письма в свободную западную прессу, пьесу о Ленине! Правда, однако, выплывает - лицемера-драматурга сдает органам любовница-актриса. Потом, раскаявшись, неверная бросается под грузовик, и Георг рыдает под душераздирающую музыку. Но не за эти долгие минуты необузданной сентиментальности «Жизни других» дали «Оскар» и 7 национальных кинонаград. Фильм Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка (поди выговори!) - это актуальное кино, переосмысление живого прошлого. Титр, сообщающий, что в 1984 году в ГДР было 100 000 агентов «Штази», вклеен туда неспроста. Ужасы советского режима (аресты, пытки и стукачество) не просто поставлены страшным декоративным фоном, как Мордор во «Властелине колец». Это настоящее политическое заявление, выпад против «остальгии», до сих пор разделяющей невидимой стеной население новой Германии. И вся Америка - и уж тем более Европа - смотрела «Жизнь других» именно как памфлет. А от памфлета ждешь претензий по существу и какой-никакой правды. Но 36-летний уроженец ФРГ Доннерсмарк нафантазировал настоящую оруэлловскую Океанию, даром что год там стоит 1984-й. Мир ГДР у него сер и печален, будто в нем никогда не восходит солнце и не смеются дети; сексом там занимаются лишь избранные, страшно далекие от народа. В обществе якобы тотальной слежки люди рассказывают незнакомцам веселые политические анекдоты, сидя в буфете здания госбезопасности. Железные вроде бы сотрудники органов жалобно восклицают: «Зачем вы его пытаете, это же бесчеловечно?!». В итоге Доннерсмарку решительно невозможно поверить, и пафосная завиральность в духе советского агитпропа валит даже мелодраматическую линию, казалось бы, приторную до неуязвимости. Конечно, нет сомнений, что найдутся те, кто заплачет и над «Лениным в октябре». Но вот этих слез стоило бы постыдиться. (Максим Эйдис, «Time Out»)
Забавно, что Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, дебютант в кино и совсем еще молодой человек едва за тридцать, помнить Ленина. Во всяком случае, толчком к его фильму о кознях печально известной организации "Штази" против собственного народа послужило одно примечательное ленинское замечание. Это когда вождь мирового пролетариата в сердцах сетует, что, мол, не надо бы ему слушать "Аппассионату" и таким образом расслабляться и умиляться, "гладя людей по головке". Потому что по этим неразумным и не понимающим пользы принудительного счастья головкам надо бить. Так вот, пока, стало быть, г-н Доннерсмарк, человек с воображением, пытался представить себе Ленина, слушающего Бетховена, в его голове родился образ некоего тайного агента-спецслужбиста, вынужденного постоянно слушать ну тоже в своем роде "Аппассионату". Условно говоря, конечно. То есть разговоры, споры и любовный лепет двух любящих, мужчины и женщины, неугодных властям, за которыми назначена слежка. И как ни странно, этот самый агент, прежде совершенно уверенный, что совершает правое дело, в результате начинает перерождаться. Стараясь не окончательно погубить диссидентствующую пару, красавицу-актрису и ее мужа-режиссера, а, наоборот, спасти их. Причем ценой собственной карьеры. Скажете - притянуто за уши, слишком литературно? А вот и нет: выясняется, что в реальной жизни были сюжеты и покруче: некий офицер "Штази", застуканный за чтением закрытых для него протоколов допросов инакомыслящих, не стал оправдываться, а взял и сказал правду. Что, дескать, идеалы, исповедуемые его начальством, не кажутся ему теперь ни возвышенными, ни полезными для Германии. Так вот, этого офицера-идеалиста безжалостно казнили. Нашего героя агента Вислера, правда, ждала участь помягче: его отправили на работу в почтовое отделение, где он должен был до конца своей жизни вскрывать письма. А через четыре года к власти пришел Горбачев, рухнула Берлинская стена, и мир, как мы знаем, переменился до неузнаваемости. К сожалению, в сухом пересказе "Жизнь других" - очень живая, несмотря на "шпионский" сюжет, картина - выглядит несколько схематично. На словах не передашь той неповторимой атмосферы недавнего прошлого, которую режиссер реконструировал с пугающей точностью. Интересно, что сами немцы эту несомненно выдающуюся картину вначале проворонили. Для Берлинале она им показалась излишне "скучной" и излишне "немецкой". И только когда Европейская киноакадемия признала "Жизнь других" лучшим фильмом 2006 года, а наши заокеанские коллеги присудили ей "Оскар" как лучшему иностранному фильму, соотечественники фон Доннерсмарка неохотно признали свою неправоту. С кислой, однако, миной: дескать, "Оскар" - не такая уж престижная награда. Чуть позже массмедиа распространили информацию, что Доннерсмарк переезжает в Штаты. Очень жаль. Ибо этот режиссер наследует именно немецкую, и никакую другую, кинематографическую традицию. Его стиль ироничен, беспощаден, аскетичен, как это было в лучших картинах другого выдающегося немца - то есть Фассбиндера. Доннерсмарк - так же, как и Фассбиндер, - наделен особым даром социального чутья, в котором нет и следа политической конъюнктуры. Редкое свойство. (Диляра Тасбулатова, «Итоги»)
1984 год, Восточный Берлин: гласности, как на всякий случай сообщает титр, еще никакой нет, все стучат друг на друга в Штази, и Владимир Путин еще только собирает вещи для длительной командировки в ГДР. Рядовой сотрудник госбезопасности Вислер (Ульрих Мюэ), одинокий и лысый мужчина с терпеливым лицом, берется за не очень интересную халтуру - последить за гражданином Дрейманом (Себастьян Кох, хороший немец из «Черной книги»). Дрейман - театральный драматург, в кухонном смысле скорее либеральный, но делающий вполне удачную карьеру, - имеет несчастье жить в гражданском браке с красивой актрисой Кристой-Марией (Мартина Гедек), на которую положил глаз министр культуры. Квартира театралов оборудуется жучками, и Вислер ступает на круглосуточную вахту в каморочке, из которой фиксирует в тетрадку все радости и гадости «жизни других». Глядя - а по большей части слушая, - как хорошие, но мягкотелые люди шаг за шагом приближаются к катастрофе, гэбист, до тех пор искренне веривший в идеалы гэдээровской суверенной демократии, начинает свои взгляды пересматривать. Если мотив подглядывания в западном кинематографе отработан вдоль и поперек и вообще многими берется за сущность кино как искусства, то подслушивание - территория относительно незаезженная (впрочем, и там есть свой «Подглядывающий» - копполовский «Разговор»). Молодой режиссер Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, для которого эта картина формально является дипломной работой в киношколе, теперь может украсить комнату не только конными портретами предков, но и килограммами золота: «Жизнь других» получила несколько десятков наград, включая «Оскара» за лучший неанглоязычный фильм. Что, вероятно, справедливо - но той унылой, заурядной справедливостью, согласно которой отличник получает золотую медаль, терпение и труд все трут, а дорогу осиливает идущий. Казалось бы, ну кем надо быть, чтобы историю про тайную полицию демонстративно поместить в 1984-й? Фон Доннерсмарк делает это недрогнувшей рукой - и по-своему он прав; «Жизнь» - именно работа отличника, твердо знающего, что именно хочет прочитать учитель. Судя по англоязычным рецензиям, больше всего западную публику поразили два эпизода. В первом - им фильм открывается - Вислер долго допрашивает какого-то несчастного, не давая ему спать и, о боже, заставляя потеть: чтобы тщательно сохраненная подстилка с индивидуальным запахом в будущем могла пригодиться собакам. Второй эпизод разворачивается в столовой Штази, где некий сотрудник рассказывает анекдот (несмешной) про Хонеккера и ставит свою карьеру под угрозу. Посмотрите, восклицают пораженные рецензенты, что творилось за железным занавесом! В финале - о деталях которого, разумеется, умолчим - Штази ведет себя престранным, казалось бы, образом. КГБ, во всяком случае, так не поступало. А вот полиция в Америке или другой стране с нормальной судебной системой поступила бы именно так. Что это - поддавок для удобства криминального сюжета или компромисс, ставящий под вопрос весь разоблачительный пафос фильма? В связи с «Жизнью других» только ленивый, естественно, не поминает Кафку. Но Кафка - как и другие ключевые культурные высказывания о тоталитаризме, тот же Оруэлл или, допустим, фильм «Бразилия», - свидетельствует об одном: тоталитаризм - иррационален, он абсурден и именно поэтому почти непобедим. «Жизнь других» - анти-Кафка, поскольку фон Доннерсмарк видит во всем происходящем рациональную основу, будь то даже вульгарный психоанализ, железную логику. И этот трезвый взгляд можно было бы принять за прозрение, если бы он так не напоминал основательный подход крепкого голливудского сценариста. (Станислав Зельвенский, «Афиша»)
Предперестроечную ГДР с доведенным до совершенства пластмассовым автомобильчиком «Трабант», полчищами штази и обалдевшим от брежневских засосов немцем Хоннекером можно включать в обойму таких же разнузданных кинобанальностей, как бандитский Чикаго, викторианский Лондон или Рим Горация. Была бы на руках вменяемая «стори», много долларов да хорошие комедианты, работающие по системе Станиславского, и экзотичной фактурой можно оживлять любые сомнительные комбинации. Которые затем, по выходе из зала, вернутся в подобающее им агрегатное состояние несусветной ерунды. Режиссер Флориан Хенкель фон, если не ошибаемся, Доннерсмарк (который в отличие от датского самозванца Триера настоящий «фон») доказывает «Жизнью других», что в ГДР, конечно же, было однозначно мерзко. Но у отдельных сотрудников ГБ, мучивших несчастных по темницам, ни с того ни с сего могло открыться внутреннее небо со звездами, забрезжить прекрасное и разыграться, представьте, нравственность. Главный герой фильма гауптман ГБ Вислер – сгусток серой материи, увенчанный взглядом василиска, – получает задание поставить на тотальную прослушку жилище драматурга Дреймана. Драматурга подозревают в нелояльности режиму, но на самом деле он всего лишь сожительствует со звездой социалистического театра монументальной немкой Зиланд, на которую положил глаз могущественный партайгеноссе Хемпф – похотливый боров, срисованный явно с Бормана (не с добрейшего Визбора, конечно, а настоящего, фашистского). Гауптман берет след, не без изящества напичкивает жучками вражеские апартаменты и две трети фильма восседает крошкой Цахесом на чердаке, фильтруя компромат через надежное немецкое оборудование с лампочками. В оборудовании, однако, журчит все больше не антисоветчина, а саундтрек из жизни творческой интеллигенции, где под аккомпанемент спускаемого бачка и скрипящего паркета люди цитируют Брехта, играют на музыкальных инструментах, спорят о возвышенном и творят прекрасное. Глядь – и у гауптмана от звуков фортепиано навернулась скупая большевистская слеза... Вот и он уже хмурит лоб над томиком немецкой лирики… А наслушавшись, как драматург Дрейман овладевает на диване социалистической звездой (от которой, как видно, гауптман тоже без ума), выписывает себе на дом жуткую гэдээровскую проститутку, выдавая такого густого Станиславского, что хочется его уже не только, как Хоннекера, глубоко расцеловать, но и выставить пива с егермайстером. Понятно, что, когда по проводам потекла на чердак антисоветчина, главный герой уже был повышен режиссером из гауптманов в праведники и вместо доноса о сочиняемом в нехорошей квартире анонимном пасквиле на коммунизм для буржуазного журнала «Шпигель» докладывает начальству, что объект обдумывает нетленку «Ленин в октябре». В акт служебного самопожертвования выливается и дистанционная любовь к монументальной немке. Пока трансформация немецкого чекиста по выходе на свет дневной не стала тем, во что верить положительно нельзя и даже вредно, воздадим должное режиссеру Флориану Хенкелю фон Как-его-бишь-там за то, что два часа экранного времени в праведного гауптмана очень даже верилось, притом безо всяких сделок с совестью, заметьте. На две трети благодаря, конечно, удивительному лицедею Ульриху Мюэ – Кевину Спейси европейского кино.Критики к востоку от Одера, приревновавшие немца к компрометирующему «Оскару», уже обругали фильм за то, что глубина у него липовая, а за историей о подобревшем штази маячат ослиные уши голливудских драм. Тут все на самом деле относительно. В отличие от сурового манихейского Востока, где за грехи полагается расстрел, на Западе живо понятие Чистилища. Критики по другую сторону Одера совсем не идиоты, когда верят, что даже такие прорехи на теле человечества, как наш герр гауптман, можно залатать и как-то развить в приличном направлении. Неправда «Жизни других» не от того, что наши совестливые зрители не верят в плачущего большевика. И не от того, что прав режиссер Балабанов, у которого врачевать зло в том же, что и у немца, 1984-м по определению бессмысленно, а нужно, чтобы пришла Родина-Мать и положила всех ментов из большой двустволки. Не от того, что наш Балабанов прав уже не как художник, а потому что в стране ситуация такая. Да и вообще, кому-кому, но уж русским-то, у которых оценки собственного исторического прошлого шизофренически раздваиваются между плохой «Девятой ротой» и хорошим «Грузом-200», только тем и заниматься, что рассуждать, как там было в фильме про «страну победившего социализма» ГДР – правильно или неправильно. В ГДР как минимум делали отличные ириски, которые ваш корреспондент набивал за щеки килограммами, зарабатывая первый кариес. Неправильно, конечно, но излечимо. Зато от красивых, но невкусных отечественных петушков на жженом сахаре, если кто помнит, зубы отваливались вовсе. (Иван Куликов, «Газета.ру»)
Фильм "Жизнь других", снятый режиссером-дебютантом из Германии, получил "Оскара" в номинации «Лучшая иностранная картина», собрал главные европейские (обойдя, кстати, «Возвращение» Альмадовара) и, само собой, почти все национальные премии. В прокате его сборы, с гордостью сообщает афиша, составили 67 млн долл., что очень много для фильма о восточногерманских сотрудниках госбезопасности, даже если его и подают как "захватывающий триллер про любовь". То есть картина понравилась критике, профессионалам и зрителям. И самое интересное - понять, почему, в чем причина такого успеха. Режиссер фильма, он же автор сценария, Флориан Хенкель фон Доннерсмарк родился и вырос в ФРГ и о жизни восточного соседа знал все-таки понаслышке, от родственников и знакомых. Это важно. Потому что такое не слишком дотошное знание предполагает необходимость изрядной доли фантазии. Доннерсмарк фантазировать не захотел, поэтому воспользовался стандартными штампами, выработанными искусством, описывающим тоталитарные режимы. Но сделал это мастерски и с уважением к зрителю, поступив не столько как художник, сколько как грамотный маркетолог, озабоченный проблемами доходчивости и привлекательности своего продукта. А узнаваемость - одно из главных условий хороших продаж. Начинается фильм с урока в школе госбезопасности. Преподаватель, впоследствии главный герой фильма, рассказывает курсантам о технике дознания, с бесстрастием профессионала обсуждая, как именно нужно дожимать подследственного, чтобы он сознался, как отличить виновного и чего можно добиться умелым ведением допроса. Этот ужасный человек, лучшая ищейка Штази, вот-вот будет втянут в водоворот событий, где "защита социализма", в ценности которого искренне верит герой, отойдет на задний план, а на первом окажутся ревность, месть, предательство и благородство. Рассказывать сюжет было бы безжалостно - он так старательно закручен, чтобы доставить зрителю удовольствие. Но без некоторых вещей не обойтись - итак, капитану поручено вести слежку за известным в ГДР драматургом, талантливым и осторожным, влюбленным в актрису, на которую положил глаз член ЦК компартии, курирующий как раз госбезопасность. Органам поручено нарыть компромат во что бы то ни стало, а начальник-карьерист, как и положено, глуповат и ленив и поручает дело менее тщеславному, но более дельному сотруднику. Так начинает раскручиваться интрига. Честный капитан, работающий не за страх, а за совесть, охотно и профессионально приступает к работе, лично прослушивая квартиру драматурга, и тут его человеческая сущность вступает в борьбу с профессиональным долгом. Потому что даже в преданном идеалам социализма сухаре могут проснуться сострадание, жалость, любовь. Смотреть этот некороткий фильм интересно, хотя и не захватывающе интересно. Актеры играют великолепно, особенно исполнитель главной роли Ульрих Мюэ, лаконично и точно передающий переживания своего "человека в футляре", но и остальные тоже убедительны и неоднозначны, и это актерское мастерство спасает сценарий от присущей ему одномерности. Но вот что интересно. Почти одновременно три фильма о 1984 годе выходят на постсоветском пространстве, и два из них завоевывают существенные международные награды. Помимо оскароносной немецкой "Жизни других" румынский "Четыре месяца, три недели и два дня" получает главный Каннский приз, а недавно вышедший у нас "Груз 200" пролетает мимо даже национального премиального расклада, уступая на "Кинотавре" фильму достойному, современному, но куда менее будоражащему. Наиболее явное международное признание - и в Европе, и в Америке - получает картина, самая далекая от личных впечатлений о событиях недавнего в сущности прошлого. Для режиссера, не имеющего ранящего личного опыта, не пытавшегося приспособиться к реалиям режима и не умеющего найти свой взгляд на него, все просто. Люди есть люди, и те, кто хорош, остаются такими при любых режимах, а наверх вылезают те, для кого любой режим лишь средство для личного благополучия. Мысль простая и неверная, но очень утешительная. Да, считает автор сценария и режиссер «Жизни других», растлевающая сила страха способна сокрушить самых тонких, нежных, талантливых, а с другой стороны, достоинство может сохранять и глубоко повязанный в обстоятельствах человек, и в этом смысле что Штази, что римские легионеры - разница только в антураже. Режиссеру интересно создать атмосферу времени, он с удовольствием говорит о цветовой гамме, увлекается реалиями, а это при реставрации недавнего прошлого труднее, чем для далеких эпох, но, по сути, для него эти обстоятельства только повод, чтобы рассказать внятную и увлекательную историю. Для Кристиана Мунгиу, автора румынской картины «Четыре месяца, три недели и два дня», время главный действующий герой. Быт, его обстоятельства, сама структура обыденной жизни определяют отношения персонажей и диктуют им образ мыслей. История одного криминального аборта - это и есть подлинная история подавления и несвободы, жестокого и бесчеловечного порядка при внешнем ханжестве. Все эти марки сигарет и косметики, все эти мелкие хитрости теневой торговли и взаимного лицемерия куда глубже проникают в суть социалистического режима, чем мелодраматические страсти "Жизни других". Но зато куда уже и аудитория камерной истории двух студенток, которые переживают глубокий экзистенциальный кризис, почти этого не замечая, погруженные в бытовые проблемы, - клеенка для того, чтобы на гостиничной кровати не осталось следов крови, вранье консьержу, забытый паспорт, день рождения мамы друга, плата "натурой" за риск врачу и т.д. Конечно, слежка, тюрьма, доносы - это ужасно, страшно, но все-таки это понятно, но непонятно и незаметно ежедневное растление тотальным пренебрежением к личности. Но зрителей, уверенных, что главное зло пережитого нами периода - риск тюремного заключения за переданный на Запад текст, в мире гораздо больше. В России охотников разбираться в прошлом, как известно, вообще немного. Наша публика хочет, чтобы ее развлекли, и не любит "грузилово". Поэтому российский режиссер Алексей Балабанов применяет для воспоминаний о прошлом спецсредства, создавая невероятный, небытовой, фантасмагорический мир, где суть происходящего можно почувствовать не умом, а животом, вспомнив тот привычный ужас, отравляющий каждого, кто жил в этом мире без любви и надежды. В "Грузе 200" абсурд происходящего доведен до абсолюта, и в этом фильме страх самого автора читается куда более явно, страх не КГБ, не партийных начальников, не смерти даже, а жизни в нечеловеческих обстоятельствах, принимаемых всеми за норму. Эти собственные впечатления не смывает краткий опыт "других" времен, но его плохо понимают те, кто не пережил его сам. А те, кто пережил, не хотят его вспоминать, предпочитая ироническую ностальгию по Советскому Союзу и его старым песням. В фильме "Жизнь других" мир, в сущности, устойчив и нормален, и его беда в том, что власть на время захватили плохие люди. А хорошие вынуждены были подчиниться силе. Но все закончилось хорошо - когда плохие торжествовали победу, с востока уже шел свет новой жизни, крупным планом - газета с портретом нового советского генсека Михаила Горбачева. Реальные проблемы советского периода с разрушением Берлинской стены, как мы, их пережившие на собственной шкуре, уже знаем, никуда не делись. Изживать наше историческое прошлое и наше, и следующее за нами поколение будет еще долго. А остальные пусть немного пощекочут себе нервы историей тотальной слежки - снято действительно увлекательно и к тому же многое забавно. Например, доклад о работе над юбилейной пьесой о Ленине, практически сочиненной сотрудником Штази ради реабилитации своего подследственного. (Алена Солнцева, «Время новостей»)
Картина Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка получила "Оскара" как лучший фильм на иностранном языке. Несколькими часами раньше "Жизнь других" была показана на V Международном фестивале кинематографических дебютов "Дух огня" в Ханты-Мансийске. Сам режиссер-дебютант в Сибирь не приехал, поскольку находился в Лос-Анджелесе в ожидании предстоящей оскаровской церемонии. Картину в Ханты-Мансийске представлял кто-то из продюсерского цеха, не самый главный. С "Жизнью других" произошла преинтересная история. Берлинский кинофестиваль в 2006 году ее в основной конкурс не взял, а от предложенного участия в "Панораме" сам режиссер отказался. Потом фильм не взяли на Каннский фестиваль, мотивируя отказом от него Берлинале. В итоге картину показали в Локарно, где она получила приз зрительских симпатий, а потом и множество других наград по миру, включая призы Европейской киноакадемии, признавшей "Жизнь других" лучшим европейским фильмом 2006 года. 54 страны приобрели ее в прокат. Теперь картина представляла Германию на "Оскаре" и сделала это как нельзя лучше. История, напоминающая казус с "Амели". Главный фестиваль мира, свой родной Канн, картину прокатил, а потом она стала чуть ли не символом Франции. Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, родившийся в Кельне в 1973 году в семье известных промышленников (фамилия свидетельствует о благородстве рода), выросший в Нью-Йорке, Берлине, Франкфурте и Брюсселе, изучавший русский язык в Ленинграде, а философию и политику - в Оксфорде, учившийся в Мюнхенской киноакадемии, - просто человек мира - вдруг снял фильм о ГДР. Причем события происходят буквально накануне перестройки в России, и в кадре, ближе к финалу, появляются газеты с изображением Михаила Горбачева. Тогда начался для Германии новый отсчет времени. Тема ГДР становится модной и востребованной. Она и прежде всегда волновала немцев, но в последние два года в особенности. Огромной популярностью в Германии пользовалась картина "Гуд бай, Ленин!". А не так давно в Берлине открылся Музей истории ГДР, где представлена даже мебель, скудная по нынешним меркам обстановка немецких квартир того времени. Немцы испытывают нечто вроде страха и трепета от соприкосновения с этой темой. "Жизнь других" рассказывает о людях - писателе и актрисе, живущих в Восточной Германии, за которыми установлена слежка. Квартира поставлена на прослушивание, и бдительные агенты "Штази" сидят в наушниках у весьма допотопных прослушивающих устройств, фиксируя в рапортах все происходящее, все произнесенные слова и звуки. Об этом рассказывает и знаменитый берлинский Музей Стены "Чекпойнт", зафиксировавший трагические человеческие истории, смерти тех, кто пытался перебраться в Западный Берлин из ГДР, отчаяние, происходившее в умах. Сюда идут потоки людей до самого вечера. Главные роли в фильме сыграли отличные немецкие актеры Ульрих Мюле (сотрудник "Штази"), Себастьян Кох (писатель) и Мартина Гедек (актриса), хотя, пожалуй, для последних двоих "Жизнь других" значительным актерским свершением не стала. Картина смотрится с интересом, тем более что заданная тема отработана кинематографом пока еще скромно, а многие обстоятельства сложного прошлого ГДР до недавних пор вообще оставались неизвестными. Но говорить о художественных открытиях в данном случае не приходится. Пронзительной истории любви и предательства не получилось при всем трагизме произошедшего с героями. И хотя, если верить представлявшему в Ханты-Мансийске картину продюсеру, она прежде всего о любви, а "другие" - это писатель и актриса, возможно предложить иные прочтения. Допустим, то, что другие - это "Штази", в особенности Герд Вейслер, ведущий прослушку, а потом фактически пытающийся спасти своих жертв ценой собственной карьеры. И в "Штази", получается, встречались приличные люди. Что же касается человеческих чувств, то их тут меньше, чем политики. Режиссер достаточно молод, чтобы знать о том, как это было, по собственному опыту. Да и вырос он в западной части Германии. Хотя творцу необязательно, конечно, на собственной шкуре постигать природу чувств и обстоятельств. Но ощущения подлинности от жизни на экране не возникает, все только хорошо обозначено и рассказано. (Светлана Хохрякова, kultura-portal.ru)
Ульрих Мюхе, легендарный гэдээровский исполнитель роли Гамлета, сыгравший, также, главную роль - К. - в экранизации "Замка" Кафки, осуществленной пресловутым австрийским режиссером Ханеке, играет в этом фильме офицера "штази", мастера допросов и прослушки, одинокого, внешне неприметного, скромного, зловещего, идейного, но вдруг открывшего для себя прекрасный мир искусства и светлых человеческих чувств и отношений, раскрывших в нем хорошего человека (блин, ну и хрень! но приходится такое писать)... - он сам был в свое время под прессом "штази": его бывшая жена, - он откопал это в архивах, - была информатором "штази", но она поклялась, что нет, не была, и суд запретил Мюхе называть свою бывшую жену информатором и поэтому изъяли из продажи двд этого фильма, где в допах говорится, что жена Мюхе информатор "штази"... - Ульрих Мюхе скончался 22 июля сего года, а та его жена, тоже известная актриса, которая вроде бы стучала в "штази", - в прошлом году. Себастьян Кох и Мартина Гедек играют в этом фильме соотвественно драматурга и актрису. Они живут вместе. Он пишет пьесы про ткачих, она в них играет. Их это устраивает. Они популярны в клаустрофобичном мирке ГДР. Они лояльны, поэтому им заебись. А персонаж Мюхе, образцовый, проницательный гэбист вдруг возьми и скажи своему начальнику, мол, вот такие лояльные драматурги, которых "и тут не плохо кормят" как раз опаснее всего, так что не мешало бы прослушивать и лояльного драматурга. Начальник, туповатый карьерист, не желает в такое верить, но все же подходит с этой инициативой к министру, излагает идею и доводы подчиненного, выдавая их за свои, а министр возьми и похвали его, ведь министр давно хочет актрису, подружку драматурга. Так персонаж Мюхе начинает прослушивать квартиру лояльного драматурга, который постепенно, в силу различных причин, перестает сосать режиму, а заодно с ним прозревает и гэбист, открыв для себя "жизнь других". В общем, это так, поверхностная аннотация завязки - надо же хоть что-то написать на тему "а про шо кино, а?". Теперь, так же поверхностно про "а шо, стоить позырить, а?". Да, "позырить" стоит, причем обязательно. Впрочем, нет, я даже не буду писать что-то "поверхностно", разглагольствовать, разприлагательствовать, разсуществительствовать, разнаречиествовать, распредложествовать, разсоюзничать и тэдэ. Мне вот никто не подсовывал аннотаций, никто не навязывал своих дурацких критических рассуждений, поэтому фильм произвел на меня сильнейшее впечатление. Посмотрев его месяца три назад, сразу вбил его в базу Экранки, а потом вдруг понял, что фильм как раз из тех, про которые лучше ничего не писать. Что не напиши, получится опошление словами, а ведь правильное кино - это уход от слов. Это как плохая литература лучше всего подходит для экранизации, так и плохое кино лучше всего подходит для вербализации. А этот фильм, по-моему, шедевр, так что весь этот сумбур, что я здесь понаписывал... Они меня заставили! Соавторы Экранки! Они на меня надавили! Слышите? Я бы ни за что, на такое... Они сказали, что если я не напишу рецензию на этот фи (А. Р., ekranka.ru)
Флориан Хенкель фон Доннерсмарк снял качественное кино, с немецким акцентом, о социалистической Европе и европейцах 80-х, снял изящно и сдержанно, не скатившись к мелкобуржуазной сентиментальности, и к проверенному десятилетиями шаблонному сюжету из разряда «среда заела». Жизнь, по-простому счастливых людей, населяющих типовые «коробки» планово построенных многоэтажек, обыденна до хрупкости, а поэтому уязвима, легко разрушаема простым звонком служителей «Большого Брата» в дверь. Кокон ГДР, сплетенный, такими как Герд Вислер, и старательно подтачиваемый, такими как Георг Драйман, по пришествию многих лет так и останется для одних страной запретов, а для других окутанная теплым очарованием прошлого, превратиться в лучшее место на земле, где борьба с режимом была делом чести каждого думающего интеллигента. Но, заигрывание с властью мало кому удается, и восточные немцы, это понимают ужу с детства, зная, что влечет за собой появление на пороге квартиры людей одетых в плащи мышиного цвета. «Жизнь других» поразительно свободная от всякого родя «коньюктуры» лента, выступающая не только как поразительный образец немецкого стиля в кино, но и как пригодное для эстетического рассматривания художественное полотно. (Kasablanka)
В самом западном из островков европейского социализма, в славном городишке - Восточный Берлин, царит дух Советского Союза. Повара готовят, что нравится партии, журналисты пишут лишь то, что хочет партия, а деятели культуры либо молчат, либо прогибаются под цензуру. Звезда драматургии Георг Драйман обладает широким взглядом на мир, тем самым попадая в поле зрения борцов со свободомыслием. Партия отряжает одного из своих лучших бойцов Визлера на сбор компромата… Германия любит смотреть фильмы про Восточный Берлин. Немцы благодаря этому усиливают свою безграничную любовь к свободе и независимости. А смотреть на рабов социализма, переживать и знать, что это в прошлом доставляет им огромное удовольствие. Будь то документальный фильм про Берлинскую стену или невероятно лиричный «Гуд бай, Ленин» - тема ГДР отличное заманилово в кинотеатр. «Das Leben der Anderen» был снят за европейские копейки мало кому известным режиссером. Что уж скрывать, во время съемок «Жизни других» и Мартина Гедек и Себастьян Кох были известны только от Мюнхена до Дрездена. Откуда же у фильма такая уверенная фестивальная походка и сильный характер? Постановка картины действительно старомодна. В хорошем смысле этого слова. Мрачный оттенок внутренней и внешней жизни героев, отсутствие модных приемов постановки. Рассказать сказку по-новому, тем не менее, получилось. И дело здесь в первую очередь в драматургии, в условиях и характерах персонажей. Подобно Булгакову Фон Доннерсмарк любит играть на сущности человека. Это фильм о приоритетах человека, о его совести и душевной чистоте. Возможно ли отмыть с нее грязь? Поймет ли тебя общество, и есть ли идея, за которую ты привык биться с ранних лет? Проблемы поставлены невероятно остро, а зритель, желающий получить ответ, пропустит через себя дикую боль, которая губила людей сотнями. Для того чтобы сражаться с партийной безнаказанностью человек должен иметь крепкий стержень, держаться за союзников и просто чувствовать… «Жизнь других» рассказывает о тех же людях, которые живут и сейчас, но жизнь-то текла иначе… Это тяжелая история о людях, которых оградили стеной и дали власть в руки тех, кто ради нее сжег себя изнутри. Но были другие и среди них. Борцы. Кто сильнее - показало время. Этот обличительный фильм имеет название с двойным дном. Хочется, чтобы каждый прочитавший этот текст, поставил у себя на телефоне напоминание: Сходить на «Жизнь других». Это страшная история о наказании и расплате за вои и чужие ошибки. Нечто подобное может появиться только раз в несколько лет. Рассказ о «Другой жизни»…(Zeke)
Первое впечатление от происходящего на экране - неужели все это действительно было в Германии? В Европе? Типично советские интерьеры, одежда, речевые клише («деятели культуры», «товарищ Хоннекер» и т. п.). Пожалуй, только после этого фильма я могу себе представить, что такое страны соцлагеря. Удивительно то, что многие реалии из фильма «Жизнь других», не сомневаюсь, воспринимаются в бывшей ГДР, как фрагменты истории, но для нас это все еще факт действительности. Скажем, то, что относится к высшей школе. У нас до сих пор «получают место на кафедре» и отношения между руководством и подчиненными по-прежнему нередко строятся по принципу «Я начальник, ты дурак». Можно вполне без преувеличения сказать, что вся эта советско-партийная атрибутика вызывает культурный шок. Замечу, здесь, в России. Представьте тогда реакцию американских киноакадемиков. Думаю, нет ничего удивительного в том, что фильм «Жизнь других» получил «Оскара». Фильм, безусловно, политизирован, но это не значит, что этическая драма отходит в нем на задний план. Фильм силен всем тем, что отличает европейское кино, тем более фестивальное: тонкой психологичностью, тончайшими штрихами отношений, пронзительной игрой. Образ Визлера, по-моему, продуман и раскрыт детальнейшим образом. Например, походка. Когда он еще убежден в том, что он служит единственно верной системе, он и двигается, как часть этой системы. Идеально прямая спина, голова сидит на плечах неподвижно. Это походка человека, который не смотрит по сторонам - винтик налаженного механизма. В конце фильма мы видим человека уже не такого зажатого. Вся его манера становится более непринужденной по мере того, как он сбрасывает ограничения системы. На мой взгляд, кульминацией фильма стала сцена, в которой Дрейман говорит Кристе-Марии, что он знает про ее связь с министром, и умоляет ее не ходить к нему. В этот разговор на чердаке напряженно вслушивается Визлер. Мне кажется, именно тогда он осознал, что нельзя сажать таких людей, как Дрейман. Тех, кто умеет прощать, кто умеет так любить. И тогда он понимает, что не может быть правильной система, которая отнимает у человека благородство и свободу. После спектакля министр говорит в своей речи, что «Драматург - это инженер души». На эту цитату Сталина все творческие люди морщатся, им неприятна столь избитая трактовка их искусства. Но, как мне кажется, этой же фразой можно охарактеризовать то, что стал значить для Визлера драматург Дрейман - с его помощью он раскрыл в себе то лучшее, что было годами спрятано под маской идейного борца за режим. Еще меня поразило в фильме то, что практически сразу после падения Берлинской стены стали доступны аривы Штази. Что должен был почувствовать такой человек, как Дрейман, читая сухие отчеты о самых личных моментах своей жизни: «Затем, предположительно, состоялся половой акт»? «Жизнь других» - фильм «на разрыв сердца», как говорит одна моя знакомая. После просмотра не сразу все уляжется и я бы не рассчитывала на то, что он даст готовые ответы. Скорее, заставит задуматься и попытаться примерить это на себя. Поразмыслить на тему, если ли предел, до которого можно оставаться человеком, но после которого возможно дать слабину? В «Жизни других» нет банального хэппи-енда. Но, тем не менее, фильм обнадеживающий и не мрачный. Он о том, что любовь и открытость могут вступить в борьбу с серостью и жестокостью. Фильм не обещает победы в такой борьбе, но он, по крайней мере, доказывает, что эта борьба имеет смысл. (Live to tell)