ОБЗОР «ТОКИО! (эпизод ДЕРЬМО)» (2008)
Одна из трех историй про современный Токио. «Дерьмо» о «существе из канализации», безумном получеловеке-полузвере, пожирающем исключительно цветы и деньги и терроризирующем весь город.
О городском сумасшедшем, который устраивает на улицах Токио гнусные провокации, за что медиа обозвала его «существом из канализации».
В токийской канализации заводится омерзительный дяденька, питающийся цветами и деньгами; иногда он вылезает наверх и терроризирует мирных обывателей.
- Вы как-то сказали, что Говно, персонаж Дени Лавана в "Токио!", это вы. А персонажи Лавана в других фильмах? Чем он так похож на вас? - Мы с Дени вообще не похожи (только возрастом и ростом). Я работаю с ним просто потому, что он - лучший актер на нашей планете. Когда я говорю "Говно - это я", я не имею в виду, что провожу время, уничтожая людей на улицах. Но я создал монстра, который до абсурдного меня воплощает - все вопросы, которые у меня накопились к себе (мое одиночество, мизантропия и так далее) и к миру (расизм, религия, терроризм, война-против-терроризма и так далее). - Такое ощущение, что ваша новелла в этом фильме - не о Токио. Почему вы не сняли ее в Париже? Была бы она иной в любом другом городе? Например, в Москве? - Я мог бы снять почти такое же кино в любом большом богатом городе мира. Но по контракту я должен был сделать короткометражку в Токио, ну я ее и сделал. Говно - образ невозможного мигранта (когда судья кричит на него: "Никто не заставлял тебя приезжать и жить в нашей стране!" - он отвечает: "Нет, мой Бог заставил меня. Мой Бог всегда посылает меня к тем, кого я больше всего ненавижу". Я надеюсь скоро снять "Говно в США", художественный фильм по мотивам "Красавицы и чудовища", в котором Говно встречает женщину. Интересно было бы сделать "Говно в Москве", ведь Россия сегодня, по меньшей мере, столь же националистическая и расистская страна, как Япония. Мы бы увидели, как Говно сеет хаос и разрушение в кварталах российских нуворишей и становится объектом восхищения и отвращения молодых путинских неофашистов. - Самый интересный персонаж новеллы - адвокат-переводчик, способный понять язык персонажа Лавана. Повезло ли вам найти такого адвоката в реальной жизни? - Адвоката зовут Воланд (как у Булгакова в "Мастере и Маргарите"). Он "адвокат дьявола". Адвокатами режиссеров должны быть продюсеры, ну и некоторые критики. Но сегодня критиков уже нет. Что же касается продюсеров, хороших себе трудно позволить. А может, они не могут позволить себе меня. (из интервью с Леосом Караксом).
... Леос Каракс, решивший размяться после девяти лет творческого отпуска, соорудил на экране нечто, убедительному пересказу вообще не поддающееся - новеллу "Дерьмо". Из недр токийской канализации на свет божий вылезает бомж по имени Дерьмо (Дени Лаван) - перекошенный в разные стороны абсолютно недружественный тип с бородой-крючком, в кургузом пиджаке и клоунских ботинках - и начинает забрасывать японцев гранатами, оставшимися в подземном бункере со времен операции в Нанкине. Защищать Дерьмо от японского правосудия приезжает из Франции адвокат Воланд - примерно то же самое только с бородой-крючком, повернутой в другую сторону. Здесь, собственно, и начинается у Каракса романтическая линия: французский режиссер, в последнее время активно тусовавшийся с русскими коллегами, аранжировал диалог защитника и подсудимого точно в стиле нашего родного "асисяй". И уверяем вас, "асисяй" Воланда с Дерьмом в память вам врежется не хуже, чем оригинал Полунина. ... (Вадим Зельбин)
... И уж, конечно, ни за что не забыть месье Говно, придуманного Лео Караксом для второго сегмента «Токио!». Зеленый костюм на голое тело. Рыжая борода клинышком, причесанная на сторону. Хризантемы на завтрак, обед и ужин. Токийская канализация в качестве среды обитания. Ежедневные вылазки на поверхность, бесцеремонный отъем у ошарашенных прохожих вещей и покоя. Уродский язык, который постеснялись бы использовать даже готтентоты. Феноменальная работа Дени Лавана, будто созданного, чтобы, как в клипе UNKLE, играть уродов без сознания и совести. Впрочем, Каракс уводит проблему глубже – и выше. Он смешивает Говно с Богом. Похоже, его совершенно не смущают предупреждающие надписи на баночках с реактивами. Если рванет – ну что ж, пусть рванет, зато помнить будут долго. Незабываемые образы – только часть магии «Токио!». Каждый из трех маэстро знает, как зацепить зрителя по-настоящему. И у каждого – своя метода. Эта заочная дуэль – главная прелесть фильма. Если слово «прелесть» вообще применимо к такой продукции. Это вам не веселые картинки по типу «Париж, же тем». «Токио!» бьет наотмашь. Но делает это так, что поднимаешься, говоришь: «Спасибо!» и идешь дальше с идиотской улыбкой на губах. (Джон Сильвер)
... Каракс, ничего не снимавший со времен не слишком удачной Полы Х, сразу берет быка за рога и выпускает из токийского канализационного люка своего любимца Дени Лавана в виде грязного лохматого чудовища, с кривой рыжей бородой проносится по улицам, выхватывая и пожирая деньги и хризантемы прохожих, после чего скрывается в подземелье, чтобы найти там ящик с гранатами и устроить еще одну, уже кровавую прогулку по городу. Странного террориста хватают и отдают под суд, защищать его приезжает знаменитый адвокат, похожий на своего подзащитного, но лет на 20 постарше и несколько благообразнее, и на дядю Сэма - единственный, кто способен разговаривать с ним на птичьем языке. Выясняется, что имя подсудимого похоже на Мерд (merde – по-французски "дерьмо", так и называется новелла), и он послан своим Богом уничтожать японцев, которых ненавидит за уродство - в частности, за узкие глазные щели, напоминающие ему вагины. Кажется, будто адвокат, списанный с одиозного Гая Вержеса, произнесет демагогическую речь в духе чаплинского мсье Верду, оправдывающую ксенофобию и истребление невинных, но он лишь просит признать обвиняемого невменяемым. Мерда приговаривают к повешению и вздергивают, но за кадром он выбирается из петли и отправляется в США. Последний кадр – американская купюра, на которой изображен Линкольн с косой рыжей бородой. Очевидно, что Мерд – метафора, отсылающая, с одной стороны, к художникам-авангардистам ("простейший сюрреалистический акт – выйти на улицу и стрелять в прохожих", писал Бретон), с другой – к исламским террористам, а с третьей – к шаржированным евреям, как их изображали нацистские и советские карикатуристы в 30-40 гг. прошлого века. Если бы Мерд осознавал собственное уродство, можно было бы предположить, что им движет желание отомстить самому человеческому роду, но этот мотив Каракс зачем-то устраняет, подчеркивая, что герой никогда не видел себя в зеркало. Переносное значение купюры с Линкольном, указывающее на то, что источником терроризма является Америка, а уж видеть ли в этом намек на еврейское происхождение величайшего американского президента – один Каракс знает. Но, к чему бы ни относилась его карикатура, ее примитивизм не вызывает ничего, кроме недоумения. (Виктор Матизен)
Второй рассказ выворачивает наизнанку устоявшиеся принципы и нравы, обнажая тем самым голую канализацию вместе с главным героем - символическим антиподом закона и морали. Здесь обнажаются корни японской ксенофобии, страх перед иностранным влиянием, загрязнением окружающей среды, глобальным потеплением, властью денег, терроризмом, и почти всем, что влияет на мозги цивилизации, выворачивая их наизнанку и доводя до состояния сумасшествия. (kid_bravo)
Жуткий и омерзительный рыжебородый то ли гоблин, то ли лепрекон, вылезает из канализации, терроризирует жителей города своими безумными выходками и в итоге предстает перед судом. История о законах общества и невозможности в этом обществе жить, если не принимаешь этих законов, о нетерпимости к чужакам и тем, кто чем-то от нас отличается, о том, как трудно быть не таким как все, и к чему это может привести. Провокационно, абсурдно и местами даже очень смешно. (Nimlen)
Караксом, на мой взгляд, в острой форме затронута тема экологии. Подземелье изрыгает монстра и по внешнему, и по внутреннему своему содержанию. Многим встречным этот «некто» портит гармонию существования, многих губит на своем пути. Фраза, произнесенная им на суде: «Моя мать - святая. Вы все над ней надругались» наводит на мысль о матери - природе. Его пристрастие к деньгам и цветам не случайно, ведь отношение людей к природе - потребительское, и деньги здесь, как мерило потребления. Цветы же - это символ когда-то прекрасной, но уже умирающей природы. Вот так неожиданно, заставая людей врасплох, природа мстит человечеству, не удивляющемуся персонажу с говорящей фамилией Диабло, на которого так подозрительно похож главный герой фильма. И плоды её мщения не уничтожить на «раз,два-повесили», как показывает нам автор. (Innet)