ОБЗОР «СТРАСТЬ» (1969)
В дом к островному отшельнику заходит светловолосая хромоножка - воспользоваться телефоном. Отшельник надеется в романе с ней зарубцевать собственные сердечные раны, но обнаруживает в её душе только невиданного размаха надлом и безверие...
НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ США, 1971
Победитель: Лучший режиссер (Ингмар Бергман).
"Страсть", снимавшаяся на Форе осенью 1968 года, носит следы тех ветров, что дули над реальным миром и над миром кино. Поэтому в некоторых отношениях картина рискованно жестко привязана ко времени. На поверхностном, но бросающемся в глаза уровне привязанность ко времени проявляется в прическах и одеждах моих актрис. Очевидно, разницу между кинопроизведением, привязанным ко времени, и вневременным можно измерять линой юбок, и больно, когда Биби Андерссон и Лив Ульман, две зрелые дамы, одеты в мини-юбки той поры. Фильм раскрывает скрыто проявляющееся насилие. Одно время режиссер работал над сложным сюжетом о двух сестрах: мертвой Анне и живой Анне. Обе линии должны были перемежаться контрапунктически. И вдруг в рабочем дневнике 30 июня 1967 года написано: "Как-то утром, проснувшись, я решил похоронить историю о двух сестрах. Больно уж она объемна, неуклюжа, неинтересна с кинематографической точки зрения". Сценария не было, зато имелся подробный план. Обе истории отличались длинными диалогами. И когда Европейский радиосоюз заказал телевизионную пьесу, понадобилась всего неделя, чтобы вычленить "Заповедник" и создать спектакль. Неудивительно поэтому, что "Заповедник" и "Страсть" тесно переплетены. Оставшаяся часть операции заключалась в переделке того, что должно было стать "Страстью". Она продолжалась все лето, а осенью начались съемки. "Страсть", может, и стала бы неплохой картиной, если бы не следы времени. Они накладывают отпечаток не только на юбки и прически, но и на более важные, формальные эпизоды: интервью с актерами и импровизированный обед. Интервью надо было вырезать. Сцене обеда следовало придать другую, более четкую форму. Возможно, несмотря на это, форма, которую "Страсть" обрела в окончательном виде, свидетельствует об определенном мужестве. Съемки "Страсти", длившиеся сорок пять дней, шли тяжело. Сценарий, написанный на одном дыхании, скорее представлял собой отчет о различных настроениях, чем киносценарий в традиционном смысле. "Страсть" к тому же - первый настоящий цветной фильм, созданный Бергманом и Свеном Нюквистом. Цвет в картине "Не говоря уж обо всех этих женщинах" делали по учебнику. На этот раз хотели сделать цветной фильм так, как цветные фильмы никогда прежде не снимались. Между нами то и дело вспыхивали конфликты, что было весьма необычно. У Бергмана давала себя знать язва желудка, у Свена начались приступы головокружения. В честолюбивые планы входило создать черно-белый фильм в цвете, с отдельными сильными акцентами в сдержанной цветовой гамме. Это оказалось нелегким делом. Экспонирование цветного негатива - процесс медленный, требовавший совершенно иного освещения, чем сегодня. Результаты усилий сбивали с толку, и создатели частенько нехотя ругались. Сюжет картины повестнвует о взаимоотношениях Андреаса и Анны, однако они не способны на идиллический роман, как и все герои Бергмана, поэтому финальная сцена ругани сопровождается непогодой и даже пожаром.
Картина "Страсть" сделана в 1969м и экспонирует практически отречённого от суеты и прочего гама героя Фон Зюдова - отшельника, в дом к которому стучится немного, но заметно хромая Ульман с необходимостью в телефонном звонке. Звонит. Плачет. Прощается и уезжает. Спустя некоторое время, отшельник влюбляется в блондинку и завязывает любовный узелок, но не крепко. Бергмана я не перестаю определять, как немного циничного и грубого строителя взаимоотношений между двумя половинами. Любовь - есть терзание, а Бог - бесконечная исповедь. "Страсть" - картина сложная и весомая, тягостная в речах и жёсткая в изображении. Герой Зюдов служит неким подобием "проходного двора", сквозь ворота которого пролетают женские мечты, злость, воспоминания и слёзы. В по бергмановски уютном доме с обязательным едким, грязным и размытым пейзажем за окном, вязанными ковриками на грубых досках и "книжным" кабинетом, происходит раскрытие створок женской души, всего потаённого и неожиданно ошеломляющего, обрушившегося словно ноша на плечи Зюдова, который в порывах нескрываемой злости и отчаяния, нещадно рубит брёвна, уподобляясь своему давнему персонажу "Девичьего источника". Происходит столкновение, которое имеет пролог, кульминацию и желательно мягкий эпилог, завершившийся простым "прости" и таинственным уединением среди слякоти и воды, по истине трагично переданным оператором Нюквистом. Речи-исповеди, которые с одной стороны носят характер жалостливый, целью которого является выявление обыкновенного сострадания, так необходимого героиням, а с другой стороны чистые и истинные, звучащие с абсолютным отсутствием фальши, бьют в лоб традиционными детальным и крупным планами, невероятно "привязанными" к женскому лицу и эмоциям, подобные будущим сценам финальной "Сарабанды", плоским и протяжённым, без влияния каких либо второстепенных шумов и действий. Только мужчина и женщина. Наряду с фирменными слезами, криком и страданием, прорывается несколько иная проблематика, но со значительным отпечатком злости - это человек и человек. Два казалось бы зеркальных слова и понятия, одна и та же раса, но перекрытая стеной сомнений и предрассудков, способных свести на нет существование. Маньяк-убийца, терроризирующий местный скот, остаётся контрастной частью "Страсти", нейзвестной и пустой, но сумевшей загубить душу и оставить в раздумьях о действительной бессмысленности существования, такого хрупкого и рушимого, способного развалиться, только надави на него. Завершая, хочется отметить стилистическую и конструктивную оригинальность бергмановской работы, которая заключается в резких документальных кадрах интервью, в которых господа артисты выкладывают своё отношение и видение персонажей, своих персонажей, создавая впечатление иной, немного свежей и новой работы. Но элементы эти кажутся явно "скорыми". (maxlubovich)
Безусловно, начиная писать о картине Ингмара Бергмана, нужно воспринимать его фильм в контексте всего творчества. Одной «Земляничной поляны» будет мало, так как эволюция в сознании режиссера передается и в его творчество. Но одно всегда остается неизменным у Бергмана - это углубленный психологический анализ человека-мужчины и человека-женщины и их взаимоотношения как разрушительные, так и созидательные. Сюжет фильма покажется простым, если не пропускать через себя переживания и мысли персонажей, не вглядываться пристально в детали, которые не лежат на поверхности. И не попробовать представить себя на месте героев. Его зовут Андреас (Макс фон Сюдов). Он живет сам по себе в деревне. Его называют отшельником, но сам он себя таковым не считает, о чем и говорит, будучи в гостях у соседей. Он счастлив в своем одиночестве (это зрителю может показаться сразу). У любого человека есть внутренний мир и психологическое состояние, куда он никого никогда не пускает. Так и Андреас. Он занимается хозяйством, рубит дрова, в доме аккуратно, но это дом без женщины - видно сразу. На полках много книг, и все у него вроде бы в порядке на фоне деревенской серости и слякоти. Я бы даже назвал этот фильм Бергмана самым «русским» по всему происходящему. Очень «русская» аккуратная небольшая деревня, есть что-то одновременно от Чехова, Достоевского и Толстого. Она - Анна в восхитительном исполнении Лив Ульман. Она буквально врывается в зарубцованную, закрытую от всего внешнего мира жизнь Андреаса. Просит позвонить (немного прихрамывая), потом плачет и уходит из его дома, чтобы потом через некоторое время вернуться. Но его внутренний мир уже потревожен - и это пока неизвестное чувство, это не любовь, а что-то ему самому непонятное и давно забытое. И вот с этого момента я понимаю, что у этого человека просто бушуют страсти внутри, которые так старательно и изумительно прячет актер Макс фон Сюдов. В фильме почти нет крика и ругани (за исключением эпизода при рубке дров, где Андреас выплескивает накопившиеся эмоции), зато душа Анны (Лив Ульман) кричит, рассказывая тайны Андреасу, при этом мы видим только лицо Анны, ее глаза и веснушки на щеках. Крупный план - и ничего больше, никаких мелких деталей, отвлекающих от ее рассказа-исповеди. «Угроза часто не видна на поверхности» - вклинивается в фильм закадровый голос Персонажа. Потом - краткие, скуповатые интервью самой актрисы, рассказывающей о той, которую она играет. «Откуда это желание задушить то, что жило?» - снова говорит Персонаж. Снова краткие, почти точечные интервью актеров о своих персонажах. «Свобода - яд для униженных» - произносит Персонаж. «Большинство людей живет, и не знает, что такое достоинство». Вывод - обрести достоинство возможно только в одиночестве. Но это самообман. Потому что Андреас в своей исповеди произносит: «Я здесь не живу, а существую». У Бергмана в очень многих фильмах любовь показана как душевные терзания и муки. А этот фильм производит впечатление скорее документального очерка-исповеди самого режиссера. Стилистика фильма безупречна. Конечно же, следует в первую очередь отметить игру Лив Ульман и Макса фон Сюдов, практически родных для Бергмана актеров, не один раз снимавшихся у него, работу оператора, сделавшего крупные планы одинаково важными с мелкими деталями деревенской слякоти и порывами чувств персонажей. На втором плане прекрасно играют Биби Андерсон, Эрланд Юсефсон и другие персонажи, образуя некий мостик как переход к главным персонажам. В завершение скажу, что этот фильм скорее порекомендую зрителю неспешащему, не требующему динамичности сюжетной линии и любящему изучать свой внутренний мир и мир персонажей на экране, да и вообще окружающих любого человека людей. Особенно, когда этот мир настолько глубоко и многогранно показан - в этом мастерство великого режиссера Ингмара Бергмана. (Descloix)