АРКАДИЙ РАЙКИН (1967)
АРКАДИЙ РАЙКИН

Полнометражный документальный фильм о художественном руководителе Ленинградского Государственного театра миниатюр Аркадии Райкине. Показан весь процесс подготовки спектаклей: работа с авторами, режиссерами, разработка декораций и грима. Аркадий Исаакович рассказывает о том, как он видит задачи и цели своего театра, и искусства в целом. В фильме представлены сцены из спектаклей, моменты репетиций, гастроли театра за рубежом, отзывы зрителей.

Премьера: 11 ноября 1967 (Центральный дом кино, Москва); начало проката: 25 декабря 1967.
В 1975 году был снят еще один документальный фильм «Аркадий Райкин» (реж. Марина Голдовская ).
Аркадий Райкин (11 (24) октября 1911, Рига - 17 декабря 1987, Москва) - советский артист эстрады, театра и кино, театральный режиссер, конферансье, сценарист, писатель-сатирик. Герой Социалистического Труда (1981), народный артист СССР (1968), лауреат Ленинской премии (1980), кавалер ордена Ленина (1981). Миниатюры и спектакли Райкина отличались сатирической остротой, особенно в сравнении с другими артистами эстрады того времени, но в то же время всегда были корректны и интеллигентны. Подробнее - .
Ленинградский Государственный театр миниатюр (с 2002 года - Театр эстрады им. А. Райкина), открытый осенью 1939 в Ленинграде, стал первым в СССР государственным профессиональным театром эстрады. С 1943 года, без малого сорок лет, художественным руководителем театра был Аркадий Райкин. Подробнее - . Официальный сайт - .
Василий Катанян (21 февраля 1924, Тифлис - 30 апреля 1999, Москва) - советский кинорежиссер-документалист, писатель-мемуарист. Режиссер первого советского кругорамного фильма «Дорога весны» (1959, совместно с Л. Махначем). Лауреат Ленинской премии СССР (1980), Заслуженный деятель искусств РСФСР (1988). Подробнее - .

ЧАСТЬ 1: Аркадий Райкин в маске и костюме профессора-руководителя смехотворного института при Академии смехотворных наук читает лекцию о смехе перед закрытым занавесом. Открывается занавес, со сцены раскланиваются артисты Ленинградского театра миниатюр. А. Райкин снимает маску. Аплодируют зрители. Подготовка сцены к спектаклю. Проносят декорации. Актеры театра. Исполняются миниатюры: «Ресторан» (А. Райкин, В. Горшенина, Г. Новиков); «Химчистка» (А. Райкин, Г. Новиков, В. Ляховицкий); «Сломанный стул» (А. Райкин, Г. Новиков); «Врач» (А. Райкин, О. Малоземова и актеры театра). Рукопись новой программы для театра. Мульт-афиши спектаклей. А. Райкин и М. Жванецкий. Рукопись (зачеркнутые фразы, переделки).
ЧАСТЬ 2: А. Райкин репетирует с постановщиком нового спектакля номер «Кибернетика». А. Райкин работает за письменным столом. Панорама Баку. А. Райкин на улицах города. Милиционер-регулировщик на улице. А. Райкин у газетного киоска; в кафе. А. Райкин во время гастролей театра в Югославии беседует на улице Белграда с группой стариков. Мультработа: фотографии стариков - скромных интеллигентов в изображении А. Райкина. Миниатюра «Книги» в исполнении А. Райкина и Р. Ромы [Руфь Райкина-Иоффе].
ЧАСТЬ 3: Продолжение миниатюры «Книги». Быстрое переодевание А. Райкина за кулисами. Зрители аплодируют. Раскланиваются А. Райкин и Р. Рома. Встреча А. Райкина во время гастролей в Баку с журналистами, работниками радио и телевидения. А. Райкин выступает, отвечает на вопросы. Афиша спектакля. Фотографии сцен из спектакля. Встреча А. Райкина с режиссером А. Тутышкиным и драматургом А. Хазиным. А. Райкин в гримерной с постижеркой Н. Кавко, исполнительницей райкинских масок. Эскизы масок. А. Райкин примеряет маски. Короткие сцены из миниатюр «Зависть» и «Няня» в исполнении А. Райкина.
ЧАСТЬ 4: Миниатюра «Юбилей». Пролог и эпилог исполняются А. Райкиным в костюме, монолог Пантюхова (А. Райкин) и сценки с секретарем (В. Ляховицкий) и профессором Кузнецовой (Р. Рома) - во френче. Зрители аплодируют.
ЧАСТЬ 5: Фотографии А. Райкина в ролях. А. Райкин и актеры театра М. Максимов, А. Хазин (играет на гитаре) прослушивают в исполнении актрисы Т. Кушелевской песни для нового спектакля. Гитара. А. Райкин говорит по ходу прослушивания. В буфете театра идет репетиция миниатюры для нового спектакля. А. Райкин с В. Ляховицким в вагоне поезда. Актеры в автобусе. Пейзажи. А. Райкин выступает перед рабочими Бакинского нефтеперегонного завода с миниатюрой «Слесарь». Рабочие в цехе слушают и аплодируют. Фотография педагога Ленинградского театрального института В. Соловьева - учителя А. Райкина - студента того же института. Несколько фотографий молодого А. Райкина. Стоп-кадр - А. Райкин на фронте, изображение оживает.
ЧАСТЬ 6: Мультработа: афиши спектаклей (появляются надписи - названия спектаклей). А. Райкин проходит по фойе театра; в кабинете разговаривает с актрисой О. Малоземовой, решает административные дела с директором театра В. Гобуром; на сцене просматривает эскизы декораций с художником нового спектакля Менделем. На Ленинградской студии телевидения снимается фильм об А. Райкине - снят рабочий момент съемки (Райкин у камеры). Репетиция номера «Директор» из нового спектакля (режиссер Р. Суслович, актеры: А. Райкин, В. Ильченко, Т. Кушелевская, Л. Гвоздикова). Исполняется миниатюра «Бифштекс» (А. Райкин, Р. Карцев, Т. Кушелевская, Н. Соловьева). Смеются зрители в зале.
ЧАСТЬ 7: Панорама Белграда. Улица. Репетиция в московской квартире Райкина номера «Женщины» на румынском языке перед поездкой театра в Румынию. Репетиция идет с педагогом-переводчиком. А. Райкин со смотровой площадки Белграда смотрит на город. А. Райкин выступает с миниатюрой «Скептик» на сербском языке. Смеются и аплодируют зрители. Интервью зрителей о выступлении Райкина дают экономист Илич Джейто, студентка Брейка Павлич, артистка Сидинома Яколич, инженер Маринич. Несколько быстрых переодеваний за кулисами и выходов на сцену А. Райкина. А. Райкин в ролях некоторых персонажей: швейцара, грузина, японца, охотника.
ЧАСТЬ 8: А. Райкин в уборной театра, дает интервью кинооператору. А. Райкин в роли председателя колхоза. Несколько фотографий А. Райкина в ролях. А. Райкин в пантомиме «Защита диссертации». Аплодируют зрители. Монтировка сцены. А. Райкин проверяет работу жалюзи в декорациях для нового спектакля. Пустой зрительный зал. А. Райкин сидит один в зрительном зале.

1966. [...] 7 марта. [...] Начал делать картину о Райкине. Организуется со скрипом. Что-то мнется, колеблется, мямлит. То ли боится, что спектакль, перенесенный на экран, примет масштабы атомной бомбы, то ли не хочет возиться, не пойму. Договорились с Ромой [Руфь Райкина-Иоффе], что она примет участие в работе. Видел их спектакль "Волшебники живут рядом". Мне очень понравилось: смело, остроумно, талантливо. 13 мая. Вчера вернулся из Баку, где снимали Райкина. С Ленинской премией его - увы - прокатили. Ужасно несправедливо. В Баку Райкин играл "Избранные страницы". Актер он изумительный. Играет каждый день с такой отдачей, как будто это премьера или гала-спектакль. Вдохновенно, ... не считаясь с усталостью. Видно, что играть любит. Я не видел ни одного актера столь популярного и так любимого народом. Именно народом, а не публикой! Как только он появляется, еще не говорит ни слова - просто стоит - и весь зал уже любовно улыбается. Он в жизни довольно вял, бестемпераментен, но на шутку реагирует безошибочно. Любезен, хорошо воспитан. Замечательно элегантен. Франт. Рома умна, несобранна, очень радушна. Таково первое впечатление. Насчет "сниматься" в нашей картине - Райкин то хочет, то финтит. Но потом выяснилось, что хочет за свой труд и талант не те тысячу, которые мы можем дать, а четыре-пять тысяч. Я считаю, что он прав. Интересно, как посмотрит на это руководство? Если не согласится, то картина лопнет. Завтра начну хлопоты. [...] 12 июня. С Райкиным подписали договор на съемки за четыре с половиной. Со мной и с Ромой подписан договор на сценарий за тысячу двести на двоих. Работаю я один. [...] 16 декабря. [...] У Райкина масса старой мебели и красиво, как в квартире Пушкина на Мойке. [...] 1967. 11 марта. [...] С 19 февраля по 22 февраля снимал в Ленинграде Райкина. Снимали всякие игровые вещи - специально. Днем или ночью после спектакля. Работоспособность у него поразительная. Память тоже - все свои монологи, даже игранные давно, он помнит наизусть - только пхни его. Артист он удивительный. [...] 23 апреля. С 19 марта по 20 апреля были в Ленинграде по "Райкину". Райкин репетирует очень ярко - фантазирует, импровизирует, меняет, загорается, придумывает бесконечно. [...] 4 августа. Приехал я в Ленинград и остановился по приглашению Райкиных у них. Сами они все были в Москве, и жили мы в квартире вдвоем с домработницей. Потом она Роме обо мне сказала: - Ночевал тут пять дней, барин такой! - Почему барин? - А как же. Утром спрашиваю его: будете завтракать? Он говорит - буду. Барин такой! - Яичницу из двух или из трех яиц сделать? - Из трех, говорит. Барин такой! На банкете в честь Райкина в Германии какой-то военный, подняв бокал, сказал: "Дорогие немецко-фашистские друзья!"... Поднялся хохот, и он, смутившись, предложил выпить "За дорогого Исаака Андреевича Райкина!" [...] 4 декабря. 11 ноября прошла пышная премьера "Райкина" в Доме кино. Мы все были нарядные. Успех был большой, зал битком набит. После просмотра фильма мы пировали в ресторане - Райкин с Ромой, Оття, Лена, Шергова с мужем, Кассиль и Собинова, Инна и я. Угощали я и Шергова. Картину - еще до выхода - смотрят всякие клубы. Я несколько раз выступал на устных журналах. Появились рецензии, и вдруг... Главк говорит, что надо сократить "Юбилей". Кто сказал? Намекают, что кто-то приказал Романову. Начинается обычная история - не дают справку для выплаты денег. Сокращаю номер на 70 метров. Райкин как-то вяло реагирует на это. Ждут Романова. Был безобразный разговор с Романовым и еще один, в присутствии Райкина... В конечном счете обещали кое-что сократить. В конце разговора Романов благодарит Райкина и меня за картину, говорит, что выпустят ее как художественную. Собираемся расходиться. И вдруг Головня: - Не сочтите меня перестраховщиком, но вот эту фразу о слабом звене в цепи империализма я бы посоветовал убрать. Вы поймите меня правильно - вашу картину увидят миллионы, будут над этой репликой хохотать. А потом они придут в Университет марксизма, в школы, услышат эту ленинскую фразу и снова будут смеяться. Нехорошо. Романов, конечно, поддержал это предложение, я начал было спорить, но Райкин тоже стал на их сторону: "Конечно, ее можно вырезать. Даже будет лучше..." А когда мы одевались внизу, он говорит: "Очень прошу, Васенька, вставьте обратно фразу, которую вы раньше вырезали: "В искусстве я продержался долго с той поры, когда сатиру ругали, и до той поры, когда ее вновь стали ругать". Умоляю. Они же никогда больше не увидят картину". "5.9.67 Сочи. Здравствуйте, дорогой Василий Васильевич! Конечно, очень, очень жаль с Вами расставаться, и это первый признак настоящего творческого содружества, которое не должно на этом кончаться, грех! Ведь это первая - ощупью - работа и уже интересная. Вчера я говорила с Катенькой, она мне рассказала о просмотре. Им картина очень понравилась. Она жалеет, что рано кончается. Это сожаление только доказывает интерес, который все повышается от начала к концу. Я думаю, что Вам есть смысл "опименизировать" дальнейшую судьбу Райкина. Мне кажется, что есть смысл. Мы здесь живем, как ходячие цветы в оранжерее. Нас поливают, подкармливают, лечат, мажут и даже подстригают. Если понадобилось бы, то нас и окучили бы. На недалеком лежаке утром возлежит госпожа министерша в трусиках и бюстгальтере - костюм, в котором ее редко видят подчиненные. А когда видят, то находят ее бледной, худой и голенастой. Кроме того, она и здесь недалеко плавает. По правде сказать, мне ее стало ужасно жалко, она, очевидно, очень больной человек. При встрече с нами она сразу, без долгих разговоров, предложила Аркадию организовать в санатории вечер самодеятельности. "Знаете, НАДО, Аркадий Исаакович", - сказала она со значением. Аркадий промычал что-то кисло и бессмысленно. Но в душе он, конечно, был в восторге еще раз продемонстрировать свое мастерство. Пока мы сидим тихо и отодвинули подальше свои лежаки. Но, возможно, если он откажется, ему опять не дадут Ленинскую премию или народного Союза. А что? Возможно, вполне возможно. Ну ладно, все это шуточки. А вообще - это райское место - специально для Райкина. Дорогой Вас. Вас.! Спасибо Вам за то, что Вы так точно и быстро все сделали, как обещали. Целуем Вас и Инночку, большой привет Нине Алексеевне, Отте, всей группе, а также Галине Шерговой. Она молодец. Я думаю, Вас. Вас., что мы еще должны вместе работать, театр и Вы. Письмо Семину напишем, в нем выскажем пожелание продолжать работу с Вами. Любящие Вас Рома и Аркадий". 1968. [...] 10 января. "Аркадий Райкин" идет очень хорошо, в художественных кинотеатрах. В Москве, например, на вторую неделю демонстрации увеличили количество кинотеатров. Обычно такого не бывает, фильм сходит "на второй экран". А нам денег положили как за вторую категорию документального фильма (а не надо спорить с начальством!). Начну хлопоты, кроме меня, хлопотать некому. [...] 29 марта. [...] Гонорар по "Райкину" увеличили на восемьсот рублей мне и Роме, соавтору сценария. Хоть шерсти клок. [...] 1969. [...] 19 февраля. [...] Был на приеме у Романова относительно пересмотра категории "Райкина". Отнесся благосклонно, сказал: "Пусть студия напишет письмо, я поставлю на комитет, и мы пересмотрим". И пересмотрели: 6 февраля снова - сволочи утвердили лишь вторую категорию. И это несмотря на то, что картина собрала 18 миллионов зрителей, а для первой категории ХУДОЖЕСТВЕННЫХ фильмов нужно всего 17 миллионов! [...] 1970. [...] 5 декабря. Вдруг позавчера Романов подписал приказ: "В связи со значительным успехом у зрителя утвердить ПЕРВУЮ группу оплаты по фильму "Аркадий Райкин"". Такие сборы, что замалчивать и скупиться стало невозможно и стыдно. Хочется так думать. Райкин после кучи поправок и разговоров вокруг его нового спектакля "Плюс-минус" слег в больницу. Нам представление понравилось. [...] 1972. [...] 7 ноября. Концертная ставка Райкина сто четыре рубля выступление в концерте, один-два номера. А в спектакле он играет четырнадцать номеров, и получается сорок шесть рублей. И уговаривают: "Зачем вам театр? Выступайте на эстраде, ведь какие деньжищи! И легче". Всячески пытаются закрыть ему рот. В разговоре с ним Фурцева прямо говорит, что нет на него спроса из-за границы. На самом же деле его приглашают и Канада, и ФРГ, и Франция. Нормальная врунья. Сняли на ТВ два его монолога. Звонят из редакции, что Лапин вырезал какие-то фразы. Райкин звонит Лапину, тот лжет: "Я вырезал? Да никогда себе этого не позволю. Это они сами там в отделе себе напозволяли". И бросился в редакцию, чтобы вздрючить тех, кто посмел сказать Р. о купюрах: "Кто посмел? Зачем сказали?" Завтра должны показать - интересно, восстановят ли? [...] (Из книги Василия Катаняна «Лоскутное одеяло», 2001)

Аркадий Райкин кидает кости. «Партия учит нас, что газы при нагревании расширяются». Эту бредятину я вспоминаю, стоит лишь мне взглянуть на снимок Райкина в роли Пантюхова. Фотографий Райкина у меня уйма, и каждая вызывает свои воспоминания. Вот эта, где он совсем молоденький, с Риной Зеленой, сразу переносит меня в далекие предвоенные годы. ...Там, где ныне Театр им. Ермоловой, в то время был театр Эстрады и Миниатюр, который пришел на смену Театру им. Мейерхольда. Незадолго до своего ареста Мастер видел в Ленинграде на институтском показе молоденького Райкина, который ему очень понравился, и он пригласил его в свою труппу. Этому не суждено ... было сбыться - трагическая судьба Вс. Мейерхольда и его театра хорошо известна. Но Райкин все же попал на эту сцену, правда - в другой коллектив. После разгрома театра Мейерхольда в его помещении недолгое время выступала балетная труппа Викторины Кригер, я по инерции пошел, нарвался на «Бахчисарайский фонтан», это было что-то антисанитарное. Но вскоре открылся театр Эстрады и Миниатюр. Он давал два представления - в 7 и 10 вечера. Каждый раз в программе стояли таинственные «???» и приглашался в виде сюрприза известный московский артист или гастролер. То Ляля Черная, то Смирнов-Сокольский. Я любил этот театр, был смешливым и ходил на все его программы. Однажды эти интригующие «???» явили нам никому не известного молоденького Аркадия Райкина. В «Одной минуточке» Леонида Ленча Райкин был пациентом, а Рина Зеленая зубным врачом. Он сидел в кресле с открытым ртом и только ногами выделывал неописуемые штуки, а врач без передыху говорила-говорила и, в конце концов, оставляла пациента с забытыми инструментами во рту: «Посидите так одну минуточку». А медсестре бросала: «Я пошла на собрание». И начиналась пантомима Райкина в кресле, которую я описать не в силах... С того вечера все москвичи, что были в зале, полюбили его. Я - навсегда. Так вот - Пантюхов в спектакле Театра Райкина шестидесятых годов «Волшебники живут рядом». Пьеса Жванецкого. Это был собирательный образ номенклатурщика, тупого и самонадеянного чинуши с хорошей анкетой («родители умерли, сестра утонула».) Пантюхов был наш современник, мы таких встречали на каждом шагу и хорошо знали им цену. Спектакль этот лег в основу большого фильма, который я снимал о творчестве обожаемого мною Аркадия Исааковича. «Я рано понял - зачем мне учиться, когда я могу других учить? - вещал Пантюхов. - Мне всю жизнь нравились неконкретные специальности - уполномоченный, инструктор, культурник. Я работал и на парфюмерном фронте, выпустил духи под названием «Вот солдаты идут»; затем на стадионе, придумал праздники с народными артистами и лошадьми; потом меня бросили в биологию, там я написал статью «Генетика - продажная девка империализма»; читал доклад на семинаре: «С каждым годом наши слабые токи становятся все сильнее и сильнее». В те годы такие рассуждения были достаточно смелы, эпизод в картине получился острый и смешной. И хотя сатира, смех и документальное кино - три вещи несовместные, фильм приняли без поправок. Мы удивились, но облегченно вздохнули. И, как вскоре выяснилось, рано: позвонили из Главка и сказали, что нужно сократить эпизоды с Пантюховым. Намекают, что кто-то звонил Романову (министру кинематографии) аж на дачу в Крым. Так-таки в Крым? Да-да! А кто именно и что сказал? Почему вырезать? Этого, разумеется, не говорят, но гонорар не платят и фильм не выпускают. И давят на меня - если не исправлю крамолу, то студию, ни в чем не повинных рядовых работников лишат премиальных. Я мрачно упираюсь, думаю: «Вот из Крыма приедет барин, барин нас рассудит!» Но барин не рассудил. Очень смешно показал Рязанов в одной из телепередач, как режиссеры являлись перед светлые очи министра: выходит секретарша, открывает тяжелые двери, приглашает войти. Рязанов переступает заветный порог и бухается на колени: «Батюшка-барин, не погуби...» Как говорится, наконец-то слово найдено - «не погуби». С таким же ощущением явился и я на просмотр к министру, где мы смотрели только эпизод с Пантюховым. Вот разговор с Романовым, записанный мною тотчас по возвращении из Госкино 28.11.67. «- Да, Райкин играет хорошо, но текст не доработан. Непонятно, когда происходит дело. - Пантюхов говорит в самом начале, что действие происходит «в те самые времена», т. е. в сталинские. - Ну, вы же не повесите это объяснение на экране, как мочалу (!). В сталинские времена мы построили социализм, чего же над этим смеяться? На таких типах все держалось, они работали в областях, районах. И сейчас много таких. И потом - в театре Пантюхова видели тысячи, а в кино его увидят миллионы. - Райкин с этим номером выступал по телевидению и его уже видело больше народа, чем увидит фильм. Ничего же плохого не случилось? - Тем более нечего показывать, раз было по телевидению! (Обращаясь к начальнику главка, хитрому царедворцу с лицом Бенкендорфа.) Ведь нас письмами закидают. Помните тот случай, когда зритель стрелял в экран? (Снова обращаясь ко мне.) Да, да, зрители стреляют в экран, когда им что-нибудь не нравится. Вы что, этого хотите? - Господи, помилуй! Может быть, они ненормальные? - Понормальнее нас с вами. Нет, надо решить, нужен ли этот номер вообще. И потом - Пантюхов говорит это известное ленинское выражение о слабом звене в цепи, а зрители в это время смеются! - Но они же смеются не над цитатой, а над глупостью Пантюхова. - Так он же оглупляет эту фразу, и она звучит нелепо, а все смеются. И что это за костюм с этими карманами! - Это френч. - Я знаю. Его носил Сталин, и люди ему подражали. Но сейчас-то его не носят. - Да ведь действие и происходит в сталинские времена, поэтому он во френче. - (Не слушая.) Где вы видели сейчас такие френчи? Это же фальшиво. - Кстати, наш начальник отдела кадров ходит в таком френче. - Но нельзя же из-за этого вставлять Пантюхова в картину! Ну что тут ответить? Разговор зашел в тупик. Решили смотреть картину целиком, вместе с Аркадием Исааковичем. Уходя, Романов спросил начальника главка: «Кто нам сделал это указание?» на что тот ответил, помявшись: «Да это тут мы... посовещались... и решили...» Вот так. Значит, это обычная перестраховка нашего верноподданного и трусливого руководства. На сей раз поводом, как выяснил Райкин у секретарши, послужило письмо пенсионера (наверняка Пантюхова на заслуженном отдыхе), который увидел фильм, узнал себя, обиделся и тут же написал куда не надо. А Госкино, разумеется, и не подумало защитить ни артиста, ни режиссера, ни студию, ни, в конце концов, себя. Через два дня смотрим всю картину в том же составе плюс Райкин. Как только зажигается свет, Аркадий Исаакович говорит: - Смотреть такой фильм без публики, право же, очень странно. Все равно что клоун будет кувыркаться наедине с самим собой. Зрители должны смеяться, а тут гробовое молчание... Романов: Но прежде чем зрители начнут смеяться, надо решить, можно ли им смеяться. (Будто бы острота.) Скажите только откровенно, - что вы думаете насчет Пантюхова? Райкин: Ну, раз мы его вставили в картину, и я специально приехал из Ленинграда, чтобы его защитить... В результате, к моему удивлению, Райкин согласился убрать пару фраз. Поговорили еще о несущественных, вкусовых поправках, и Романов спросил начальника главка: - А не получится у нас, как с письмом к Зусмановичу? Райкин: Что за Зусманович? Романов: Начальник Дальневосточной конторы проката. Он получил письмо, что если будет продолжаться демонстрация «Председателя», то ему окна разобьют. Райкин: Мне кажется, что за эту картину стекла бить не будут. Собираемся уходить и вдруг начальник главка: «Не сочтите меня перестраховщиком (а именно таковым он всю жизнь и являлся), но вот фразу о слабом звене в цепи империализма я бы посоветовал убрать. Поймите меня правильно, вашу картину увидят миллионы, будут над этой репликой смеяться. А потом они придут в университеты марксизма, в институты и, услышав эту ленинскую фразу, будут хохотать. Нехорошо». Романов, конечно, поддержал это дурацкое предложение, я начал было спорить, но Райкин встал на их сторону, и я погорел с этой цепью империализма. В гардеробе, одеваясь, Аркадий Исаакович заметил: «Я все время бросаю кости волкам, чтобы сохранить жизнь». И уже в машине: «Они ведь никогда больше не будут смотреть картину. Поэтому - умоляю - оставьте все фразы. Особенно эту: «В искусстве я продержался долго - с той поры, когда сатиру ругали, и до той поры, когда ее снова начали ругать...» Что и было сделано. [...] Фаина Раневская с оружием в руках. [...] Снимая фильм о Райкине, я включил в картину его рассказ о Раневской, который с тех пор стал широко известен: «Когда привезли в Москву «Сикстинскую мадонну», ее пришли смотреть чиновники из Министерства культуры. Один из них и скажи: «А, знаете, на меня она не производит такого уж впечатления...» Фаина Раневская, стоявшая неподалеку, заметила: «Эта дама в течение стольких веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет!» [...] (Из книги Василия Катаняна «Прикосновение к идолам», 1997)

Об этом фильме не хочется рассказывать - хочется смотреть его еще и еще раз, чтобы в полной мере насладиться талантом Аркадия Райкина - главного героя картины. Поначалу мы хотели написать «мастерством и талантом», ибо создатели фильма, а среди них жена и неизменный соратник Райкина - Р. Рома [Руфь Райкина-Иоффе], настаивают и на том, и на другом одинаково, но потом передумали. И не потому, что не отдаем должное мастерству. Отдаем, конечно, и благодаря документальной ленте воочию видим, что это такое - труд артиста. Как он сложен, какого напряжения требует и как без него может остаться мертворожденным любой замысел. Вот в течение ... десяти, а может быть восьми минут Райкин играет четыре роли - официанта, посетителя химчистки, директора мебельного магазина и врача. Вначале - удивительная и абсолютная трансформация: если не знать, что перед нами один и тот же человек, ни за что этому не поверишь. Но мы привыкли - Райкин может. Может зайти за ширму и вместе с париком и костюмом сбросить с себя один характер и предстать в другом - нет, не обличье, а опять-таки характере. А вот к этому привыкнуть нельзя, суть актерского творчества не в способности к внешнему перевоплощению, даже самому блистательному, а в способности передать разность человеческих индивидуальностей. Аркадий Райкин это умеет - умеет населить спектакль множеством людей, каждый из которых чем-либо да примечателен. И тут, пожалуй, мы подошли к главной черте райкинского дарования. Почему так смешно на его представлениях? Почему, как бы мы не «соблюдали» себя, свою строгость (а есть нас еще люди, которые гордятся своей эмоциональной невосприимчивостью), в конце концов мы не можем сдержаться? Да потому, что Райкин видит так остро так зорко, как не многим дано. Все, что он делает - преувеличено, заострено, гротескно - все правдиво, во верно, ни против чего нельзя возразить. (Нателла Лордкипанидзе. «Спутник кинозрителя», 1968)

Ленинградский театр миниатюр иногда называют театром одного актера. В этой формуле справедливо, пожалуй, одно только слово ТЕАТР. Сцена, реквизит, декорации. Но это - еще и искусство контакта, искусство душевного взаимообмена. Партнеры Райкина - мастера высокого класса! О, какое это рыцарское занятие - раздевать догола порок и вышвыривать его залатанные останки?! Но, увы, порок подчас обладает живучестью амебы... На встрече с журналистами Аркадий Исаакович говорил: "Мне кажется, что обязательное правило для сатирика - быть добрым человеком, прежде всего, быть патриотом, прежде всего, любить свою страну, ибо сатирик всегда что-то защищает: Что именно - свой народ, свою страну... Если сатирик критикует невежество ... - он пропагандирует знание и эрудицию. К сожалению, на жанр, в котором я работаю, разные точки зрения... но главное - быть понятым". Один на один со зрителем - таков старинный закон Эстрады. В жизни артиста понятия Театр и Эстрада тесно переплелись. В одной из первых своих ролей после художественного училища Райкин выступил в роли Мольера в "Смехотворной жеманнице". Далее он работает в театре и одновременно в качестве эстрадного конферансье - именно эстрада раскрыла его талант, принесла ему признание и популярность, и впоследствии именно талант сделал его актером и руководителем Ленинградского театра миниатюр. Затем была война, фронтовые аэродромы и сигналы воздушной тревоги... Далее - 27 лет полных аншлагов, более 500 созданных образов, и ни по одному образу - в каждом спектакле! А еще он был драматургом, режиссером и художественным руководителем театра. Его творчество - ни овации, а нескончаемая страда актерских будней... Цель творчества - самоотдача, "А не шумиха, не успех. / Позорно, ничего не знача, / Быть притчей на устах у всех. / Но надо жить без самозванства, / Так жить, чтобы в конце концов / Привлечь к себе любовь пространства, / Услышать будущего зов..." (из стихотворения Бориса Пастернака «Быть знаменитым некрасиво...»). Авторы фильма попытались раскрыть перед зрителем секреты творчества известного артиста и режиссера Аркадия Исааковича Райкина. "- С каких пор ты перестал понимать юмор? - Какой юмор? Какой юмор... - Тот самый - без которого люди быстро стареют..." (цитируется с экрана). (Музей ЦСДФ)