ВЕДЬМЫ (1922)
HAXAN

Полная версия знаменитого фильма об истории охоты на ведьм в средние века. Одержимые монашки, осквернение могил, ведьмовские шабаши, пытки инквизиторов сменяют друг друга на экране, поражая жестокостью, реализмом и изрядной дозой черного юмора.

Уникальное исследование феномена ведьм, колдунов, явления сатаны и иных составляющих христианской мистики. Режиссер органически совмещает приемы из разных видов кинематографа: научно-популярного, игрового, документального. Обзор нравов и представлений, царивших в средние века, сочетается с художественной реконструкцией «типичных» сюжетов из хроник периода «охоты на ведьм» и с рассказом о современных попытках объяснить явления с позиций психологии и психиатрии.

В фильме исследуется природа колдовства и черной магии от древней Персии до современности, используя различные кинематографические подходы: от неподвижных изображений до живых эффектных моделей. Исторические факты смешиваются с фантазией, и фильм оставляет уникальное впечатление даже в нынешнюю пресыщенную эпоху. Мы видим старую измученную ведьму, которая выдергивает разрубленную разлагающуюся руку из вязанки хвороста, становимся свидетелями моментов, когда женщина рожает огромных демонов, наблюдаем за шабашем ведьм и переживаем мучения пыток.

Фильм построен как научный трактат, составленный на основе культурно-исторических изысканий и рукописей средневековья. Титры, воспроизводящие старинную книгу, перемежаются с иллюстрациями и игровыми кусками, в которых натурализм сочетается с неудержимой фантазией. На экране предстают варварские нравы средневековья, массовая истерия, породившая "охоту на ведьм", суды над ними в подземельях монастырей, пылающие костры, а также неистовые шабаши под предводительством дьявола. Под конец режиссер проводит параллель с современными "ведьмами". Показывая непредсказуемые припадки женщин с неуравновешенной психикой и навязчивыми идеями, он пытается дать психоаналитическую трактовку их поведения. (Надо сказать, что эта аналогия вызвала протест в европейских медицинских кругах.) Декоративная красота кадра, неожиданные монтажные стыки, многофигурные ... композиции, изобретательное освещение выдвинули этот фильм в число самых оригинальных работ, опередивших свое время. Кристенсен явился основоположником теории, гораздо позже получившей название "авторской".

Немой фильм 1922 года, снятый датским режиссером Бенжамином Кристенсеном. Картина состоит из 7 частей. Некоторые из них являются чисто документальными, некоторые чисто игровыми, некоторые сочетают элементы обоих жанров.
Сценарий был написан режиссером Кристенсеном, он же исполнил роль дьявола.
Сцены, воссоздающие магическую жизнь средневековья, и долгий съемочный период (с февраля по октябрь 1921) привели к тому, что фильм "Ведьмы" с бюджетом около 2 миллионов шведских крон стал самым дорогим немым фильмом в истории шведского кино.
Оригинальное звуковое сопровождение было создано датским композитором и дирижером Launy Grondahl. Помимо оригинального саундтрека в 1997 году группа Art Zoyd создала собственный саундтрек в стиле dark ambient. Так же свой вариант музыки к фильму предложил британский музыкант Джефф Смит.
На роль ведьмы Кристенсен взял 78-летнюю (Марен Педерсен / Maren Pedersen). Режиссер нашел ее на улице. Она (в прошлом - санитарка "Красного Креста") торговала цветами. Во время съемок одной из сцен, она повернулася к Кристенсену и сказала: "Дьявол - реален. Я только что видела его сидящим на мой кровати". Кристенсен был настолько поражен, что включил момент "современной одержимости" в свой фильм.
Картина была долгое время запрещена к показу во всем мире.
Премьера: 18 сентября 1933.
Слоган: «Benjamin Christensens stora film».
В 1941 Кристенсен переиздал фильм, расширив вступление.
В 1968 вышла сокращенная версия фильма (77 мин) с джазовым саундтреком Дэниела Юмера и закадровым текстом Уильяма С. Берроуза.
Фильм «Ведьмы» положил начало целой серии картин в мировом кино на тему колдовства.
«Кинохонтология / Hauntology of cinema» - .
«Ведьмы» на сайте Criterion Collection - .
Обзор изданий картины - .
"Кинорежиссеры во всем мире все еще видят свою главную задачу в пересказе старых романов, этому надо положить конец. Режиссеру самому следует писать свои сценарии. Кинорежиссер должен, как и всякий другой художник, показывать нам в своей работе свою собственную личность" - Бенжамин Кристенсен.
"Два ранних фильма Бенжамина Кристенсена, конечно, означали гигантский шаг вперед в то время. Удивительной была их техника, потрясающая в деталях, на фоне которой сценарии казались особенно серыми... За этими двумя фильмами просматривалась личность, необычная среди деятелей кино, или, по крайней мере, необычный в то время человек, который точно знал, чего он хочет, и который шел к своей цели с несгибаемым упорством, невзирая ни на какие препятствия. Все были взбудоражены тем, что на создание фильма он тратил полгода (тогда как обычной нормой были 8-10 дней). Его сочли ненормальным. Но последующее развитие показало, что именно он осознал будущее" - Карл Дрейер.
Бенжамин Кристенсен / Benjamin Christensen (28 сентября 1879 - 2 апреля 1959) - датский режиссер, актер, сценарист немого кино. Бенжамин Кристенсен родился в городе Виборге, Дания. Бенжамин получил медицинское образование. В 1902 году становится оперным певцом. Кроме этого он играет в Королевский театре Дании, где ставит спектакли. В 1906 году Бенжамин впервые снимается в кино, а с 1911 года выступает в качестве сценариста. Организовав собственную фирму «Данск биограф компани» (Dansk-Biograf Kompagnie) Кристенсен, ставит фильмы «Таинственный X» и «Ночь мщения», в которых снимается как актер. В 1921 в Швеции Кристенсен снимает фильм «Ведьмы». Фильм построен как научный трактат, составленный на основе рукописей средневековья. В 1923 году Бенжамин Кристенсен в Германии поставил три фильма, а в1924 году исполнил главную роль в «Михаэль» Карла Дрейера. С 1926 года Бенжамин работает в Голливуде, где снимает несколько фантастических фильмов и фильмов ужасов. После своего возвращения в Данию в 1939 году Бенжамин Кристенсен снимает фильмы «Дети разведенных», «Ребенок», «Пойдем со мной домой», «Дама в светлых перчатках». В 63 года Бенжамин Кристенсен оставил работу в кино. Умер Бенжамин в Копенгагене.

Мощь этого волшебного жирного куска садомазохистских, некрофильских и просто демонических картин потрясает. Кривые, косые рожи, ангельские, невинные лица, бичевания, поцелуи в зад, цветущие сады, полет ведьм в синей ночи, шабаш в лесу, танец золотых монет, старухи и красавицы, монахи и врачи - все и вся участвует в одном большом повороте Колеса. Со скрипом, вонючее и прекрасное, оно, Колесо Средневековых чудес и сновидений, рассекает воздух и воду, огонь и звезды, обнажая женские тела и раздавливая мужские в мясо. То самое Колесо, которое вот-вот и мелькнет в картинах художников тех лет. Подземелья, привороты, заклятия и замки, дамы, ведьмы, инквизиторы. Прелесть чарующего и ... жуткого мира, подчиненного Молоху патологий, вытесненных из подсознания в реальность, пугает. Кристенсен - эстет эстетов, впоследствии будет хвалим самим Ингмаром Бергманом, но пока он, пытаясь развенчать мифы и верования европейцев мрачных столетий, с любовью к персонажам - с нежностью и обожанием! - рисует кинокартину подвешенных на виселицах девушек, где рядом с ними в карты играют мужики-охранники, или кинематографический пейзаж ночного североевропейского леса с танцами под дудку Веселого Беса трех изнемогающих от желаний дам, спиной к спине, с закрытыми глазами. Сегодня бы такое не прошло. Мы ребята политкорректные. Такой шмат средневековых Брейгелевских и Босховских фантасмагорий не для нас. Но он живой, он дышит! Посмотреть этот фильм и не глотнуть воздуха сказочных веков, да чтобы смрад не ударил в ноздри, возбуждая и настораживая, практически невозможно. Самое настоящее обаяние зла, невинности, фантазий и порока. Собрание странных киносочинений. Молодые врачи откапывают на кладбище красавицу, обнаженное тело ее у них ночью дома в мешке. Нож сверкает в темноте, их замечает соседка и с криками - "они надругались над могилами!" - бежит по зловонному городку, пугая мирян. Старухе снится, как она очнулась в красной комнате полной золотых монет, россыпь которых убегает от нее, кружится вихрем, спиралью, прыгает и уносится юлой вдоль по лестницам... Старуха за монетами, а там снова танцы, магические и колдовские танцы принцесс и красно-рожего Дьявола с рожками, они смеются, зовут ее к себе... Закружившись в танце можно даже позабыть о гомункулусе, выползающем из разорванных стен. Молодой месяц в небе. Молодая жена в истоме потягивается сквозь сон на белоснежных простынях, и сам Сатана показывается в окне, приглашая вкусить запретный плод наслаждений и кайфа... Девушка-сомнамбула в темноте ночи скользит словно тень, ощупывая пустоту руками, ее зовет Бес, целуя Каменным Гостем. Режиссер показывает сцены признаний молодых и старых "ведьм" так, что они вызывают восхищение. Фантастические выдумки, выбитые под пытками, невозможно поэтичны. Темно-синие сумрачные небеса над деревеньками. Силуэт сидящей женщины на высокой горе, наблюдающей холодную прекрасную картину: справа налево летят белые фигуры женщин на метлах. Завораживающее зрелище. Они чуть заметны на фоне неба - белесые клочки облаков и колдуний... Описание шабаша откровенно сексуально. Да это просто сборник извращений! Дама, не совершившая достаточного количества злых дел, терпит унижение от Дьявола, приспешники которого устраивают ей, коленопреклоненной, порку. [Та содрогается в рыданиях.] Прочие же позже целуют с нежностью властелину подземного царства задницу. Старуха, замученная инквизиторами, сдает всех, кого знала, кто бил ее и унижал в реальной жизни, и, наконец, даже тех, кто обвинял ее в колдовстве...В лапы инквизиторов попадает вся молодая семья погибшего от странной болезни печатника. Монах, почувствовавший "огонь" от рук плачущей молодой жены мертвеца, теперь и сам жалуется, что его посещают грешные мысли. К нему в келью призраком приходит девушка, ["ведьма! - теперь уже вне всякого сомнения"], и плачущая, злая, соблазняет его. Добавьте сюда пляски монашек, которым кажется, что в монастырь пробрался Бес, и их омерзительный хохот у алтаря. Это лучшая часть кинопроизведения: большая и чудесная. Главы сказок, снов, легенд, живой поэзии. Пергамент-пленка сокровенной красоты. Увы. К финалу ближе Кристенсен занялся объяснением причин при помощи психоанализа и прочих прелестей. Чем напрочь загубил очарование своего фильма. Я не против документальных эссе. Не против дедушки Фрейда и объяснений монастырских плясок - истерикой. Но, говорю как есть, меня тошнит, когда сказку вообще, в принципе, как она есть - пытаются объяснять! Судят да рядят, логарифмируя прекрасное, волшебное, дьявольское и божественное. Схематизируя и разоблачая. Тошнит меня ото всего этого, уж не обессудь, старина Кристенсен. Последняя глава, впрочем, открывает фильму двери в настоящее: она начинается чудесно, когда в интерьерах XIX века сомнамбула-девушка ходит по комнатам ночью... маниакально зажигая спички [Ведьма!]. Ее спина не чувствует прикосновений палача / врача [Ведьма!]. "Движения истеричек зачастую отличаются манерностью", они слишком красиво цепляются в каком-то исступленном ужасе за белоснежные простыни. Увидев, быть может [и почувствовав] самого Сатану. (Сергей Афанасьев)

Третья постановка датчанина Беньямина Кристенсена, его «зловещий шедевр»1, обошелся в производстве в умопомрачительную сумму, 2 млн. шведских крон, - рекордную по тем временам для всей скандинавской кинематографии. И не пользовался достаточным зрительским спросом - к разочарованию продюсеров и редких восторженных ценителей, восхищавшихся (подобно Адо Киру) этим «самым жестоким обвинением преступлений церкви, инквизиции и ее орудий пыток». Отчасти к тому приложила руку цензура, безжалостно купировавшая не только волнующие кровь, «безнравственные» моменты (вроде прогулки в свете луны обнаженной девы, соблазняемой дьяволом), но и кадры ярко выраженной критической направленности. Но вместе с тем есть подозрение, что отторгающее впечатление на широкую публику произвела сама ... форма произведения, новаторская, непривычная для восприятия. Дело в том, что тогда еще, по сути, не сложилась привычная классификация с разделением кинематографа на виды и жанры. И если игровые фильмы от документальных зрители еще могли отличить, то каноны научно-популярных кинопроизведений только-только формировались2. Подход сорокатрехлетнего режиссера-сценариста, в сущности, предугадывал идеал Сергея Эйзенштейна, призывавшего: «Пусть искусство будет… синтезом!». Исторический экскурс в мировоззрение средневекового человека сменяется инсценировкой типичных инцидентов, становившихся поводом для расправы над так называемыми ведьмами, и воображаемых сцен шабашей, затем - впечатляющим обзором вещественных (хроникально запечатленных) свидетельств практики посланников Святой Инквизиции. А завершается - освещением проблемы с позиций психиатрии как передовой современной науки. Дерзкое, новаторское осмысление возможностей, предоставленных «седьмым искусством»3, позволяет достичь редкостной убедительности и, вопреки кажущемуся нарушению эстетических законов («смешение разных условностей»), достичь связности и логичности в изложении замысла. «Ведьмы» могли бы стать идеальным примером произведения, последовательно отстаивающего позитивистский (предвосхищающий неопозитивистский?) взгляд на окружающую действительность и природу человека… Именно что - «могли бы»! На поверку сорокатрехлетний кинематографист насыщает повествование рядом деталей, понуждающих поставить однозначность замысла под сомнение. Так, вызывает удивление решение самолично воплотить колоритный образ врага рода человеческого, то заглядывающего в окно спальни молодой красавицы, то объявляющегося в женском монастыре, а одновременно - ненадолго предстать в обличии самого Иисуса Христа. Намек на амбивалентность людской натуры?! По-моему, мысль гораздо глубже. Одним из волнующих моментов фильма является признание старой доброй женщины Марен Педерсен, исполнительницы роли оклеветанной Марии, настолько впечатлившее режиссера, что он ввел соответствующий эпизод: «Дьявол существует. Я его видела у моей кровати». А ближе к финалу не случайно звучит «небольшая» оговорка авторов в том духе, что истинная причина явлений, относившихся в средние века к разряду мистики (ведовство, одержимость и т.д.), а ныне - интерпретируемых в качестве разных форм истерии, от человеческого разума, по сути, скрыта по-прежнему… Наверное, не стоит удивляться тому, что картина Кристенсена позднее пользовалась особым почетом среди творцов фильмов ужасов, оценивших не только богатую, изощренную фантазию коллеги. Но еще ценнее влияние, оказанное «Ведьмами» на других скандинавских режиссеров4, погружавшихся в бездны человеческого сознания, со времен «охоты на ведьм» прояснившиеся не слишком. 1 - Эпитет французского историка и киноведа Жоржа Садуля. 2 - «Механика головного мозга» Всеволода Пудовкина, необычайно важная в данном отношении, увидит свет только в 1926-м году. 3 - Применение неординарных монтажных стыков, необычные ракурсы, выразительные крупные планы и ряд иных находок - лишь внешние, формальные новации. 4 - От Карла Теодора Дрейера (включая его бесподобные «Страсти Жанны Д’Арк» /1928/) до Ингмара Бергмана. (Евгений Нефедов)

История этого легендарного фильма такова. Сорокалетний режиссер Бенжамин Кристенсен, уроженец датского Выборга, прочел "Молот ведьм". Вдохновившись трактатом, он провел два года в библиотеках, музейных архивах и прочих тематических заведениях в поисках подходящих материалов. Потом он выбил серьезный бюджет у кинокомпании "Svensk Filmindustri" (приблизительно 1,8 - 2 миллиона шведских крон) и отправился в Данию, где выкупил и отреставрировал киностудию "Astra film", дабы избежать назойливого внимания шведских боссов, по привычке лезущих надо и не надо со своими советами и настойчивыми рекомендациями. "Я не хотел снимать экранную адаптацию "Молота ведьм"… Я хотел сделать совершенно оригинальный фильм", - говорил Кристенсен. Так и получилось. "Ведьмы" ... - это весьма странный и оригинальный сплав научно-популярного кино с игровым. Сначала идет некий тезис, сопровождаемый аутентичным материалом вроде исторических документов и старинных гравюр и пояснительным закадровым текстом режиссера, а потом вдруг начинается художественно-вымышленная реконструкция описываемых событий. Иной раз фильм превращается в "реконструкцию внутри реконструкции": например, Кристенсен изображает традиционный механизм допроса инквизиторами ведьмы. "Ведьма", доведенная пытками и непрекращаемым психологическим давлением до форменного психоза, начинает "реконструировать" вымышленные шабаши ведьм, наделяя происходящее такими нелепыми деталями, которые, как будто, специально и не выдумаешь. Фантазии ведьмы Кристенсен также экранизирует. Фильм дробится на отдельные главы, а отдельные главы - на сцены. Игровая часть плавно превращается в документальную, а учебно-познавательная - в познавательно-развлекательную: скажем, камера демонстрирует адские изобретения инквизиции, всевозможные пыточные устройства, плавно скользя по хитроумным узлам и деталям конструкций. Потом вдруг в кадр попадает женщина. Невозмутимый интертитр сообщает: "Одна моя актриса решила испробовать на себе устройство по выламыванию больших пальцев". Улыбающаяся актриса, потом - крупный план чего-то вроде тисков, закручивающихся винтом, в который зажаты ее пальцы. Чья-то рука, вероятно, режиссерская, начинает крутить винт. Средний план: улыбающееся лицо искажается болью. Невозмутимый интертитр сообщает: "Меньше чем через минуту мне удалось выведать у нее потрясающие секреты". Последняя, седьмая, глава переносит зрителя в прогрессивный двадцатый век. Режиссер знакомит зрителя с нынешними проявлениями "ведьмовства" и с тем, как его воспринимают сейчас. Клептомания, истерия - за все это бедные женщины могли поплатиться жизнью, а сейчас их ждет "лишь прохладный душ в богадельнях и лечебницах". Особенный интерес в фильме представляют несколько центральных глав, иллюстрирующих приезд инквизиторов в обычную деревню. Каждый такой приезд, сообщает Кристенсен, сопровождался эпидемиями одержимости. Находясь под пытками, "ведьма" закладывала сонм других "ведьм", а те закладывали своих товарок. По суровому закону геометрической прогрессии за пару столетий было выжжено огнем и вырублено мечом восемь миллионов женщин, старух и детей. Просмотр этих глав наводит на следующую мысль о трудовой деятельности средневекового человека. Подобно нынешним клеркам, средневековый труженик активно имитировал "бурную деятельность". Однако чаще всего имитация превращалась в реальное действие, поскольку над средневековым работником довлела не только угроза увольнения, но и прямая угроза смерти. Если ты работаешь в инквизиции, то будь любезен обвинять и наказывать. В то суровое время протирать штаны на лавке было не с руки: иначе тебя самого могли обвинить в пособничестве нечистой силе. Поэтому-то монахи истязали, бичевали себя. Чуть что - сразу бежали к брату по вере: отхуярь меня плеткой, а то, вишь ли, я слабый человек, мне явился соблазн, бесу не нравится моя набожность. В убийстве других и истязании себя проявлялся обычный инстинкт самосохранения. Средневековые люди были рождены, чтобы "сказку сделать былью". Они действительно жили в воображаемом мире, мире своих смертоносных фантазий. Творческий метод, избранный Кристенсеном отличным образом это демонстрирует: реалистичность "пыточных" сцен тождественна реалистичности сцен, где фигурирует дьявол. Кроме того, режиссер реконструирует в своем фильме массовые помешательства/"одержимости" в женских монастырях (один из таких документально засвидетельствованных случаев лег в основу фильма Ежи Кавалеровича "Мать Иоанна от ангелов"), но никак не объясняет их причину. Тем не менее, разгадку дает общая мрачно-саркастическая интонация: дьявола - нет, но если своей жизненной стезей ты избрал борьбу с дьяволом, то он должен появиться. Скучающим женщинам приходится "быть одержимыми", дабы избежать обвинения в халтуре. И если одна отваживалась изобразить себя одержимой, то бабы (что с них взять - даже в постриге они остаются бабами) начинают делать все, чтобы переплюнуть конкурентку. В Скандинавии фильм пользовался огромным успехом у критиков и публики, однако в большинстве стран был запрещен к показу из-за большого количества обнаженки, насилия и сексуальных извращений. (Владимир Гордеев, «Экранка»)

Вполне себе неплохо. Истинная заря художественной документалистики, то бишь предтеча всего того, чем спустя много лет зрителя начнут красочно потчевать каналы типа Дискавери. Притом творенье явно хулиганское, насколько можно рассмотреть сквозь покрывающий «Ведьм» толстый слой пыли и высокой кинематографической значимости. Фильм состоит из семи кусков разной продолжительности и степени увлекательности. Первый - главная проверка на вшивость. Если не сдаться в течение первых десяти минут и стоически выдержать унылое тыканье указкой в картинки в форме школьного урока культурологии, дальше будет гораздо веселей. Игровые сценки довольно интересные, и сделаны по большему счету очень вкусно, что в целом неудивительно - как-никак самый дорогой ... скандинавский проект по тем временам. Светящаяся в разных эпизодах и главным образом в сцене шабаша нечисть выглядит шикарно. Если в кадре имеется демон, то он выполнен не абы как, а действительно мастерски и подобающе своему инфернальному статусу (после этого фильма отчетливо понимаешь, насколько халтурно смотрится Носферату того же кстати 1922-го года). Греют душу и всякие технические красивости: симпатичный стоп-моушн с монетками, например, или занятная аниматроника с полетом ведьм над крутящимся макетом города. На особый блокбастерный размах рассчитывать не приходится, да он и не нужен - жанр иной. Нечисть-нечистью, бабки-бабками, а упор сделан именно на познавательность материала. «Ведьмы» - это в принципе развернутый юмористический реферат по истории охоты святой инквизиции, изложенный в форме «для чайников». То есть на научный трактат это конечно не тянет, но любопытство может частично удовлетворить. К примеру, процессуальный порядок поимки и развода подсудимых на признание в богомерзких деяниях распишут и про некоторые пыточные орудия более-менее подробно расскажут/покажут. Никаких ужасов тут конечно не имеется, «хоррор» ограничивается отрыванием мертвого пальца и киданием какого-то ползучего гада в кипяток в начале фильма, да и то показано мельком, без натурализма. Недостатки естественно есть. Очевидно, что разбиение на куски сделало фильм неровным, поскольку занимательные моменты перемежаются с откровенно скучноватыми. Плавности сильно не хватает. А самое главное - финальная часть, включающая в себя анализ и объяснение сверхъестественных вещей психическими расстройствами индивида, сильно смазывает всю историю. Не потому, что это треп об очевидных вещах, а потому, что за счет срыва в психиатрию и прочие серьезные штучки «современный» конец фильма выпадает из повествования и губит всю имевшуюся в нем грубоватую, но все равно почти сказочную древность-средневековость. (Сайфер)

Очень интересное кино. Создатели явно задумывали его не только как познавательный рассказ об историческом облике ведьм. Откровенного стеба тоже хватает, однако при этом все выполнено на исключительно высоком для того времени техническом уровне, изобретательно и смело. Сюжет интересен, но больше всего удовольствия мне доставили персонажи. Великолепный, тучный и похотливый монах, псевдоведьма ткачиха (в сцене, когда она ела, меня чуть не стошнило), чрезвычайно прикольный дьявол, да и все остальные весьма примечательны, а некоторые сцены я с удовольствием сразу же пересмотрел снова. Закадровые комментарии иногда настолько напоминают откровения Кэпа Очевидности, что нереально веселят - похоже, согласно задумке авторов. Действительно, первая и последняя ... части менее интересны, чем прочие, хотя показанные в них старые гравюры о колдовстве весьма любопытны. Прекрасно видно, куда пошел достаточно большой по тогдашним меркам бюджет, в общем, проект очень крепкий. Музыка в полной версии подобрана тоже вполне достойная, хотя, на мой вкус, ей несколько не достает тяжести. Кстати, после просмотра мне стало ясно, почему фильм претерпел столько мытарств с цензурой - некоторые сцены довольно провокационно смотрятся даже сейчас. Этот фильм - лишнее доказательство того, что кино, сделанное с душой и мастерством не устаревает никогда… (Whisky Fan)