КОЖА, В КОТОРОЙ Я ЖИВУ (2011)
LA PIEL QUE HABITO

Гений пластической хирургии доктор Ледгард, путем дерзких генетических экспериментов создавший искусственную человеческую кожу, ведет охоту на подонка, который много лет назад изнасиловал его дочь. Жестокость его мести не знает предела...

Великий пластический хирург Роберт Ледгард (Антонио Бандерас) представляет коллегам революционную разработку - искусственную кожу, которая не горит в огне и отпугивает комаров. Коллеги поражены, но руководство, узнав, что результат достигнут с помощью генной инженерии, приказывает свернуть проект. Доктор Роберт опечален, но в меру: в домашней лаборатории под присмотром верной прислуги (Мариса Паредес) у него уже несколько лет как живет очаровательная девушка Вера (Елена Анайя), целиком сшитая из экспериментальной кожи...

Главный герой в исполнении Бандераса (новоявленный Франкенштейн, гений-психопат в области пластической хирургии) пытается приспособить реальность к своим желаниям, а именно - создать физически идеальную любовницу, своего рода живую куклу, не считаясь с ее волей и потребностями. Однако расплата в этом случае неизбежна. Через прихотливые флешбэки перед зрителем шаг за шагом встает нуаровая подоплека действий главного героя.

КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 2011
Номинация: Золотая пальмовая ветвь (Педро Альмодовар).
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2011
Номинации: Лучшая работа художника (Антксон Гомес), Лучший композитор (Альберто Иглесиас).
НЕЗАВИСИМАЯ БРИТАНСКАЯ КИНОПРЕМИЯ, 2011
Номинация: Лучший независимый иностранный фильм.
АССОЦИАЦИИ КИНОКРИТИКОВ ВАШИНГТОНА, 2011
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
ВСЕГО 28 НАГРАД И 67 НОМИНАЦИЙ.

В основе сценария роман французского писателя Тьерри Жонке (1954-2009 https://fr.wikipedia.org/wiki/Thierry_Jonquet) «Тарантул» (Mygale, 1984 https://en.wikipedia.org/wiki/Tarantula_(novel)).
По словам режиссера, основная мысль фильма - в том, что современная наука может сделать с телом человека все, что угодно, но она не способна изменить его сознание, дух, гендер. Тело, равно как и пол, выступает не более чем оболочкой, «кожей, в которой мы живем».
Как и затрагивающая сходные темы «Тристана» Луиса Бунюэля, «Кожа» неразрывно связана с городом Толедо, однако не прошлого, а будущего - образца 2012 года. Многие элементы фабулы также находят параллели в более ранних лентах самого Педро Альмодовара - таких, как «Свяжи меня!» и «Закон желания».
Впервые Альмодовар анонсировал проект фильма в 2002 году.
Это шестой совместный фильм Альмодовара и Антонио Бандераса (https://es.wikipedia.org/wiki/Antonio_Banderas). Прошло 20 лет с тех пор, как они последний раз работали вместе. Именно Альмодовар в свое время прославил Бандераса, и считается, что именно роль в «Свяжи меня!» (1990) позволила актеру перебраться в Голливуд.
Первоначальным выбором режиссера Педро Альмодовара на роль Веры была ранее работавшая с ним Пенелопа Крус. Поначалу согласившаяся актриса в итоге попала в четвертую часть «Пиратов Карибского моря» и была заменена на Елену Анайю (https://es.wikipedia.org/wiki/Elena_Anaya), которая ранее появлялась в одном из эпизодов фильма «Поговори с ней».
Оператор фильма - Хосе Луис Алькайне (https://es.wikipedia.org/wiki/Jos%C3%A9_Luis_Alcaine), который работает с Альмодоваром с конца 80-х, так что на их совместном счету уже пять фильмов, включая «Возвращение» и «Дурное воспитание».
Костюмерный департамент возглавил Жан-Поль Готье (https://fr.wikipedia.org/wiki/Jean-Paul_Gaultier).
Бюджет: 10,000,000 Евро.
Съемки начались 23 августа 2010 и продолжались в течение четырех месяцев. Они проходили в городах Сантьяго-де-Компостела, Мадриде, Ла-Эстрада, а также в окрестностях Толедо.
Премьера фильма состоялась во время Каннского фестиваля 19 мая 2011 года.
Альмодовар просил рецензентов не раскрывать сюжет фильма, чтобы не портить зрителям удовольствие от просмотра.
Англоязычное название - «The Skin I Live In».
Трейлер (рус.) - https://youtu.be/UjMvQXu1UUw.
Официальные сайты и стр. фильма: http://www.lapielquehabito.com/; http://www.filmnation.com/la-piel-que-habito; http://www.rtve.es/noticias/la-piel-que-habito/; http://www.sonyclassics.com/theskinilivein/.
О картине на сайте FilmAffinity - https://www.filmaffinity.com/es/film271066.html.
На Metacritic «Кожа, в которой я живу» получила 70 баллов из 100 на основе рецензий 37 критиков (https://www.metacritic.com/movie/the-skin-i-live-in).
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 81% на основе 175 рецензий (https://www.rottentomatoes.com/m/the_skin_i_live_in).
Рецензии: https://www.mrqe.com/movie_reviews/la-piel-que-habito-m100073490; https://www.imdb.com/title/tt1189073/externalreviews.
Режиссер дубляжа: Наталья Углицких. Роли дублировали: Владимир Антоник (Роберт Ледгард); Ирина Киреева (Вера); Любовь Германова (Марилия); Диомид Виноградов (Висенте); Александра Остроухова (Норма); Анастасия Нестеренко (Кристина).
Педро Альмодовар / Pedro Almodovar - испанский кинорежиссер, кинопродюсер, сценарист, писатель и певец. Родился 25 сентября 1949 в Кальсаде-де-Калатраве. Со второй половины 1980-х один из самых популярных и известных в мире режиссеров. Подробнее - https://es.wikipedia.org/wiki/Pedro_Almod%C3%B3var.

ОТЗЫВЫ В ПРЕССЕ
~ Кирк Ханикатт, The Hollywood Reporter: "Невероятный кинематограф Альмодовара, каким он может представляться, в новом фильме стал еще удивительнее. К своим постоянным темам - предательства, беспокойства, сексуальной самоидентификации и смерти - испанец добавил элементы научной фантастики, граничащей с фильмом ужасов. Лишь равный талантом Альмодовару способен перемешать все составляющие этого мелодраматического гибрида, не рискуя при этом взорвать весь фильм. Альмодовар провел тщательную ревизию старых фильмов, как классики, так и жанровых картин. Тут можно вспомнить и Бунюэля, и Хичкока, и Ланга, а также "черные" фильмы Франжю и китч Ардженто. К известной поговорке "с лица воду не пить", Альмодовар добавляет: кожа - лишь упаковка для души. Первую можно сменить, вторая - всегда окажется прежней".
~ Питер Бредшоу, The Guardian: "Заниматься поисками заимствований и аллюзий не имеет никакого смысла, почти каждая сцена напоминает о любой картине самого Альмодовара. Здесь есть характерные для его фильмов элегантность, чувственность красок и выставленные напоказ красивые раны. А еще: нарастающий хичкоковский саспенс и напряженные сцены неизбежного насилия - поблескивает холодная сталь пистолетов в раскрытых ящичках письменных столов и дорогих женских сумочках".
~ Дэйв Кэлхун, Time Out: "Чем меньше будет известно перед просмотром о самой истории, тем лучше. Здесь все строится на постепенном развертывании сюжета и неожиданных поворотах. Кожа, в которой я живу говорит о боли и потерях, которые тем не менее перетягивают мелодраматическую составляющую фильма в более глубокие и провокационные области, чем можно было предположить вначале".
~ Эрик Кон, IndieWire: "У Альмодовара много времени занимает разоблачение тайны, однако развязка не оправдывает подобного нагнетания атмосферы. Хичкок бы превратил этот материал в триллер, Кроненберг, вероятно, сделал бы акцент на "физиологических мутациях", Альмодовар же, по сути, вообще не уделяет внимания главному ингредиенту этой истории. За исключением разве что белой маски, которую вынуждена носить Вера (Елена Анайя) пока полностью не произойдет ее физиологическая трансформация. Коже не достает сенсационных образов, которые можно было бы ожидать от Альмодовара".
~ Фионнула Флэнаган, Screen Daily: "Время от времени Кожа воспринимается как эликсир молодости для шестидесятиоднолетнего Альмодовара. Несмотря на мрачную тему, здесь чувствуется игривость его предыдущих фильмов".
~ Джастин Ченг, Variety: "Взяв за основу холодный психологический триллер, сочиненный романистом, надо сказать, гораздо меньших гуманистических взглядов, Альмодовар при помощи стилистической хирургии придал изначальному материалу черты своего фирменного стиля. Оттенил трагическое комическим, вывернул мелодраму наизнанку, сопроводил эпатажными вставками и беспроигрышно действующей силой женской привлекательности".

ИНТЕРВЬЮ С АНТОНИО БАНДЕРАСОМ И ПЕДРО АЛЬМОДОВАРОМ. Испанский режиссер рассказал о своем новом фильме - драме "Кожа, в которой я живу" с Антонио Бандерасом в роли зловещего пластического хирурга; а Антонио Бандерас поведал об эксцентричном режиссере, пассивной агрессии и человечности. - Прошло двадцать лет с вашей последней работы с Альмодоваром. Что вернуло вас к нему? Антонио Бандерас: - Это было неизбежно. Я знал, что в какой-то момент так и произойдет. Он - огромное солнце, а я вращался вокруг как планета, и вдруг меня захватило притяжение этого солнца! (смеется) И вот где я в итоге. На самом деле, началось все на Каннском кинофестивале в 2002-м. Он заговорил со мной, и идея мне очень понравилась, я еще подумал, что вещь достаточно безумная, в самый раз для него. Пожалуй, никто в здравом уме не стал бы браться за такую историю - кроме него. И я знал, что у него все получится. А потом все как-то растворилось, и годы спустя я выходил в Нью-Йорке с совещания по "Зорбе" (возрождение мюзикла по роману "Грек Зорба" Никоса Казандзакиса), на улице шел снег, я сел в машину, и тут зазвонил телефон. Это был Педро. "Пора", - вот что он сказал. А я ответил: "Да. Пора". - И тогда он прислал вам сценарий... - И я был в восторге! Я ожидал другого сюжета и был удивлен. Все было нелинейно, во многом построено на флешбэках и представляло интересную игру моральных основ. Первая часть фильма - целиком вопрос без ответа. Что там делает эта женщина, запертая в комнате? Что у них за отношения? Зачем женщина постарше просит убить ее?! Он издевается над ней... вот в чем дело! Этот мужик какой-то сумасшедший ублюдок! В общем, здесь вы устанавливаете некую моральную точку опоры. А потом видите флешбэк и соображаете: ого! И начинаете вращаться вокруг этой морали. Когда смотришь фильм, ощущение примерно такое: "Стоп, а кто я сейчас?" Это было потрясающе. И трудно. Трудно было работать. - С такой ролью запросто можно было бы показать себя во всей красе, а вы вместо этого играли очень аскетично... В этом был какой-то смысл? - Да, был. На самом деле, инстинкт мне так и подсказывал. Когда передо мной оказался персонаж, природные наклонности говорили мне: "О, какая редкая возможность нагнать патетики! О, какой шанс на самом деле показать все, что можешь, поиграть мускулами! Чистый лист, делай что хочешь, меняй регистры, тона, то, это, можешь быть очень милым, можешь - очень плохим, да хоть Калигулой!" Но Альмодовар отрезал: "Ни за что". На репетициях все было вот так (с силой сталкивает сжатые кулаки). Ну, не совсем так, помягче... - Пассивная агрессия! - Точно! Я просто пытался навязать свою тему, а Педро говорил: "Нет". История рассказана, Антонио, тебе не нужно ни пересказывать ее, ни подмигивать то и дело своей аудитории! Просто запомни: ты - семейный врач. Психопаты - милые люди. Когда потом опрашивают их соседей, те всегда говорят что-нибудь типа: "Ой, вы знаете, он каждое воскресенье в церковь ходил, всегда здоровался, с детишками так славно себя вел..." А в холодильнике у него нашли семнадцать порубленных на куски трупов! Подумай об этом, Антонио. Веди себя естественно!" И это правда. А когда я увидел фильм в первый раз... Точнее, нет, в первый раз было так: "Я бы лучше взял второй дубль вместо четвертого", "Ну вот, той чудесной сцены здесь нет!" В общем, продолжал бороться. Но во второй раз, когда я увидел его в Каннах, я понял: "Ах ты засранец... Заставил меня взять такую ноту, о какой я и не подозревал". Он гений. За это я его и люблю. Во время аплодисментов был момент, когда я взглянул на него, и все было как будто в замедленной съемке, ну, представьте: видишь парня с красным портфелем - впервые я его именно так и увидел, - потом все эти истории из 80-х, и безумие, и вечеринки, и все... А потом мы посмотрели друг на друга, и он чуть улыбнулся... и это было прекрасно. - Его фильмы действительно сами по себе жанр - и именно поэтому они врезаются в память и существовать могут только здесь в Испании. Не могу представить его в Штатах... - Я тоже. Его пытаются туда притащить. Но, по-моему, он очень, очень хорошо понимает, что на него там наденут ошейник. А ему нужна полная свобода - полная. Ни слова против. Никаких продюсеров с этим их: "А почему бы нам не попробовать сделать этот маленький..." Да он через три минуты оттуда сбежит, бросит фильм. Он лидер во всех областях: сам выбирает цвета, одежду, как актерам играть, все. Раздражает ли это? Разумеется. Даже меня иногда - и в 80-е, и сейчас - но, в конце концов, таков Педро Альмодовар. И ты принимаешь его таким или уходишь. Такие дела. И еще интересно, вы уже упомянули раньше, что он сам и есть стиль - очень сильная личность, фантастически состоящая из эклектизма, из множества разнообразных кусочков. Порой я ощущаю себя с ним так, будто работаю над пьесой Шекспира, а иногда - словно снимаюсь в мексиканском сериале - все сразу. Невероятно! У него все получается. Думаю, его стиль - своего рода реконструкция многих прочих. Во время интервью в Париже при обсуждении "Кожи, в которой я живу" упоминался Хичкок. Не знаю. Не могу пока судить объективно. Может, это из-за его детальности, любви к предметам, заботы о каждой подробности. Он говорил мне: "Экономия, экономия, экономия. Рафинированность, минимализм, Антонио - назад, отступи, не жестикулируй, не гримасничай". И подчас это бесит: "Но это же естественно, Педро! Я так поступаю, потому что это естественно! Потому что люди так ведут себя в жизни". А он отвечал: "Но не Роберт Ледгард". (Смеется) - Там есть элементы "Головокружения", и Хичкок великолепен, но фильмы Альмодовара зачастую намного человечнее... - И порой до опасных моментов, с сюжетной и эмоциональной точки зрения. Переходишь границы, после которых нет возврата - как с концовкой фильма. Мало у кого в наше время хватит смелости на такое. Особенно сейчас, когда мы живем в мире «Coca-Cola», фастфуда и гамбургеров. Очень сложно найти такое блюдо. Сейчас есть от силы шесть, может, семь режиссеров, способных на это, тех, кто действительно вопреки всем трудностям диктует свою личность. - И вы просто отдаете себя в его руки со словами "Я плоть. Ты хирург"? - Нужно доверять, и подчас он способен видеть в тебе такое, о чем ты и сам не знал. Ну и потом, мы актеры, путешествуем с чемоданом, полным трюков - и некоторые из них чудесны. Некоторые нет. Но Педро берет этот твой чемодан, открывает окно и выкидывает вон. И остаешься совершенно голым с самого начала. И именно здесь и происходит творение - когда ты не уверен, когда не можешь полагаться на привычно работающие штуки, когда он возражает: "Нет. Это я уже видел. Мне это не нравится, Антонио - это неправда, неправда, неправда!" Иногда это ранит, ведь не отдаешь себе отчет, что это фокус, думаешь, что все по-настоящему, ну или выдаешь свой фокус за реальность, а потом он открывает тебе глаза - и это больно. Понимаете, о чем я? - О том, что игра актера отчасти страшная вещь - в смысле необходимости обнажить себя? В том, что "инструмент" у тебя - ты сам? - Все верно. Ты не играешь на трубе, не рисуешь - ты сам объект. Такое происходит - со всеми происходит - когда мы слышим "Я хочу тебя сфотографировать". И ты сразу думаешь - я хочу показаться лучше. Это первая мысль, она приходит немедленно, разве нет? Вообразите это, только в десять тысяч раз сильнее. Вот что происходит. Вот почему иногда так трудно быть перед камерой свежим и естественным. - Что Вы можете рассказать нам о сюжете? Педро Альмодовар: - Когда я говорю о научной фантастике, все это весьма относительно. Возьмем пластическую хирургию и пересадку кожи: то, что восемь лет назад казалось фантастикой, сейчас реальность. Название фильма относится к персонажу, кожу для которого создали в лаборатории. Кожа определяет нашу личность, нашу расу... по крайней мере, так было до самого последнего времени. Этот фильм - раздумья о личности и о том, как можно эту личность изменять и манипулировать ей. - Ваше решение снять на данном этапе карьеры научно-фантастический фильм было сознательным? - В этом фильме жанры перемешаны, однако сохранено единообразие визуального и повествовательного стилей. Возможно, это самый строгий мой фильм. К нему привели меня моя интуиция и долгие размышления. - Что повлияло на вас? - Я думал о насыщенных цветах фильмов студии «Hammer» и о стиле "барокко-поп", об итальянских жанровых фильмах Дарио Ардженто, Марио Бавы и Умберто Ленци. Я собирался снимать черно-белый готический фильм по примеру немецких экспрессионистов. А еще я вспоминал американские научно-фантастические фильмы пятидесятых годов, типа "Невероятно худеющего человека". Но я так и не смог найти источник, который устраивал бы меня полностью. - Как пришел к вам этот фильм? - Я писал сценарий последние восемь лет. В какой-то мере это свободное переложение романа Тьерри Жонке "Тарантул". В романе есть элементы хоррора и предчувствия, но я очень многое изменил, из него в фильме осталась одна-единственная ситуация. Зато очень страшная. - Вы можете что-то рассказать о персонажах, которых играют Бандерас и Елена Анайя? - Антонио - гениальный пластический хирург и ученый, совершенно лишенный каких-либо моральных ограничений. Я мало что могу рассказать о героине Елены, иначе мне придется выдать главный секрет. Скажу только, что она станет одним из открытий следующего сезона. (Нев Пирс. «Кожа определяет нашу личность», «Empire»)

О СВОЕМ ТВОРЧЕСКОМ ТАНДЕМЕ С АЛЬМОДОВАРОМ РАССКАЗЫВАЕТ ЕГО ПОСТОЯННЫЙ ОПЕРАТОР ХОСЕ ЛУИС АЛЬКАЙНЕ. Антон Сазонов: Когда вы представляли фильм на открытии Кинофорума, то сказали, что Кожа, в которой я живу - не самый типичный для Альмодовара фильм. Тем не менее, он довольно типичен, в нем есть все фирменные составляющие его стиля. Хосе Луис Алькайне: Привычный всем мир Педро Альмодовара в этом фильме никуда не делся. Просто на этот раз он преподносится в абсолютно новом ключе. Самое важное отличие - в Коже, в которой я живу отсутствует юмор. Ну, разве что в начале он немного присутствует, когда появляется персонаж по кличке Тигр. Собственно, на нем веселье и заканчивается. Также зритель почти до самого финала не очень понимает, что же происходит с героями в кадре. Что очень похоже скорее на фильмы Альфреда Хичкока, Альмодовар же раньше не тянул с развязкой до последнего момента. И в тоже время в фильме есть то, что вы подразумеваете под фирменным стилем Альмодовара. Ну, а по мне, так Кожа представляет собой кинематограф в чистом виде. Кожу, в которой я живу преподносили как фильм ужасов. А вы к какому бы жанру его отнесли? В каком-то смысле это действительно хоррор. С другой стороны, Кожа, в которой я живу - триллер с элементами саспенса, почти что Хичкок. При этом, чем ближе конец, тем больше кажется, что все в итоге закончится банальной историей любви. Но и это обман, поскольку ничего подобного не произойдет. Альмодовар очень любит фильмы Фрица Ланга, Альфреда Хичкока и Дугласа Сирка, и по фильму это тоже очень хорошо заметно. Один из моих знакомых кинокритиков вообще сравнил Кожу с фильмами Дэвида Линча. Так что Кожу можно считать разножанровым фильмом, в котором каждый может увидеть свое. Отсылки к Хичкоку изначально планировались? Ничего подобного мы с Педро не обсуждали. Я насмотренный человек, который очень любит кино. Я хорошо понимаю, что, если поставить камеру таким образом - получится, как у Ланга, поставить иным - как у Хичкока. Но с Альмодоваром мы работаем иначе. В отличие от остальных режиссеров он не любит использовать много камер и делать лишние дубли. Поэтому у него отсутствует присущая многим авторам неопределенность, когда до последнего непонятно, какой из сделанных дублей войдет в конечный монтаж. У Альмодовара все сразу ясно, уже во время съемок можно представить, как будет выглядеть законченная картина. Он как бы строит кино - поэтапно, кадр за кадром. Фильм уже много где показали, в том числе в Канне и в Петербурге. Реакция на него везде была одинаковой? Реакция в Каннах была намного экспрессивнее, что понятно - в зале присутствовало две с половиной тысячи человек, и все сидели очень тесно друг к другу. А после просмотра присутствующие встали и устроили картине двадцатиминутную овацию. Петербургскую премьеру фильма посетило гораздо меньше людей, но приняли они картину не менее горячо. Вы работаете вместе с Альмодоваром с конца 80-х. Расскажите про ваше с ним взаимодействие на съемочной площадке - как оно проходит? У нас с ним довольно странные отношения на съемочной площадке, поскольку мы совсем не обсуждаем фильм, который вместе снимаем. Вместо этого мы как заядлые киноманы обсуждаем наши с ним любимые фильмы других режиссеров. Альмодовар никогда не говорит мне о своих предпочтениях по снимаемому фильму, поэтому я обычно сам интуитивно догадываюсь о том, что он хочет. Потом, в отличие от голливудской системы кинопроизводства, где оператор и режиссер работают по отдельности, мы с Педро очень плотно взаимодействуем друг с другом. Например, мы вместе занимаемся расстановкой света. Работа над фильмом у вас с ним начинается до съемок? Мы вместе готовимся к съемкам. Но заранее мы ничего не планируем, предпочитая вместо этого импровизировать уже во время съемок. На съемочной площадке меня никто не ограничивает - ни по времени, ни по действиям. Я могу поставить камеру где угодно, и как угодно. Я люблю слова Джона Форда, которые он уже почти при смерти сказал журналистам: "Самое ценное в кино - когда что-то происходит неожиданно. Тогда в кадре появляется жизнь". Визуальный стиль Альмодовара сильно изменился в нулевые. Он так и использует в кадре яркие, насыщенные цвета, но само изображение стало другим, более сглаженным, что ли. Вы работали с ним последние десять лет и не могли не заметить перемен. Как думаете, с чем это связано? Я очень рад, что так произошло. Старые фильмы Альмодовара очень похожи друг на друга, поскольку он довольно жестко контролировал их визуальный стиль. Сейчас он сам стал более свободным в этом отношении и дает свободу в действиях окружающим. Поэтому три наши с ним последние картины - Дурное воспитание, Возвращение и Кожа, в которой я живу - очень сильно отличаются друг от друга, особенно по свету. При этом сам мир Альмодовара с годами особенно не претерпел изменений: использованные в этих фильмах цвета, будь то голубой или красный, имеют насыщенный яркий оттенок. Со времени «Свяжи меня» Альмодовар не снимал в своих фильмах Антонио Бандераса. Почему? Бандерас в определенный момент уехал в Голливуд и превратился в голливудского актера. Его манера играть очень сильно изменилась. Она стала американской, что подразумевает переигрывание. И Педро долгие годы не мог себе представить, кого бы у него мог сыграть Бандерас. Сейчас же все немного изменилось, Бандерас снова стал сниматься в авторском кино. У Вуди Аллена он, кстати, снялся уже после Кожи, в которой я живу. Так вот, первые две недели с ним было очень тяжело работать: Бандерас сначала думал, что снимается в американском триллере, и все время переигрывал. Но когда он, наконец, переключился, то сразу заблистал. Вам вообще близки темы, которые поднимает Альмодовар в своих фильмах? Честно говоря, не очень. При этом мне очень интересен созданный Альмодоваром мир - довольно странный, но и крайне любопытный. Его мир таков в силу того, что корнями уходит в Ла-Манчу - небольшое автономное сообщество в центре Испании. Жизнь там бьет ключом, и на его фильмах это не могло не отразиться. (Антон Сазонов, «Синематека»)

ЕЛЕНА АНАЙЯ: Я должна быть осторожной в своем выборе, чтобы не отклониться от намеченного пути. Как Вы оказались задействованы в проекте? - Педро [Альмодовар] давно решил, что именно я подхожу на эту роль. Он вынашивал идею фильма практически 10 лет, с тех пор как он прочел книгу «Тарантул». И за два года до начала съемок Педро начал думать, что я смогу воплотить его задумку и сыграть героиню на экране. Он предложил мне пройти ряд тестов, немножко прорепетировать, посмотреть сможем ли мы сработаться, и понравится ли мне идея фильма в целом. Само собой, она мне понравилась! Как вы отреагировали, услышав в телефонной трубке голос Педро Альмодовара? - Я находилась в Берлине, и Эстер Гарсия, его помощница, позвонила мне. Я уже работала с ними раньше над фильмом «Поговори с ней» 10 лет назад. Когда они связались со мной, я постаралась скрыть свои эмоции. После того, как я положила трубку, я закричала от счастья посреди морозного Берлина от того, что со мной произошло что-то невероятное. Ключевым моментом «Кожи, в которой я живу» является атмосфера, окружающая Вашу героиню Веру и доктора Ледгарда. Она позволяет зрителю ощутить, что между вами происходит что-то загадочное. Вы практически не знали Антонио до начала съемок. Как вам обоим удалось создать на экране такие накаленные отношения? - Мы как актеры обладаем множеством различных приемов, но помимо этого мы провели почти два с половиной месяца, репетируя у Педро дома. Потом мы работали сами по себе перед началом съемок. Нам пришлось воссоздать отношения, длящиеся 6 лет, в очень драматичном, напряженном ключе. Герои живут под одной крышей с самого начала их совместной истории 6 лет назад. Нужно было показать все эти эмоции с первого дубля. Эти эмоции должны пульсировать под кожей. Нам пришлось сильно поработать, но с нами был великий режиссер. Вам пришлось играть роль, очень трудную в психологическом плане под руководством очень строгого режиссера. Что дала эта комбинация? - Судя по моему опыту, это способствует продуктивности. Педро знал своих персонажей в мельчайших подробностях, не только Веру, но и Антонио, а также всех остальных. Он представил этих персонажей нам, нам оставалось лишь сыграть их. Он, безусловно, строг. Он всех нас отлично знает, он заставил нас играть так, как он этого хотел. Так поступает любой режиссер. Некоторые режиссеры открыты для предложений. Педро не из их числа, так как лучше него героев не знает никто. Он знает, чего он хочет и как этого добиться, поэтому тебе остается лишь выполнять его команды. Наверняка Вы видели все работы Альмодовара не один раз. Повлияли ли на Вас его предыдущие фильмы, помогли ли они Вам развить персонаж или же Вы решили создать Веру с чистого листа? - Несмотря на то, что некоторые темы в фильмах Альмодовара напоминают «Кожу, в которой живу» (например, «Свяжи меня»), моя героиня не имеет ничего общего с его предыдущими работами. Более того, Педро попросил меня создать персонаж с чистого листа. Если Вы не использовали существующий материал, что Вы взяли из своего личного опыта? - Для того, чтобы создать персонаж, необходимо извлечь на поверхность весь свой опыт и эмоции, а потом найти экспрессивные средства, чтобы установить связь с персонажем и попробовать заглянуть в его вселенную. На первой странице сценария был фрагмент из «Книги мертвых» Элиаса Канетти, в котором написано: «У тигра в клетке есть только лишь одна краткая возможность спасения». В этом вся суть. Вера заточена в золотой клетке, она лишь ждет шанса вырваться из нее - для этого ей нужно лгать, вести себя как того хочет ее создатель. Если говорить об испанских стереотипах, то помимо корриды и паэльи, необходимо отметить такое понятие как «муза Альмодовара». Вы уже работали с ним в фильме «Поговори с ней», но именно теперь Вас можно назвать «музой Альмодовара». Какое влияние это окажет на Вашу жизнь? - Я не знаю, как события будут развиваться дальше, но на данный момент я очень довольна совместным опытом. Более того, тот факт, что я смогла насладиться процессом, преисполняет меня радостью. Ведь существует так много проектов, работа над которыми не приносит удовлетворения. Я понимаю, что все делится на «до и после» работы с Альмодоваром, и не только в профессиональном плане, но я не знаю, что произойдет дальше. Обычно, когда актеры работают с Альмодоваром, они поднимаются на ступеньку выше в карьере... - Многие актеры, которые работали с Педро, настоящие профессионалы и находятся на пике своей карьеры, не стали более успешными. Например, Льюис Омар, прекрасный актер, который работает совместно с Педро. Я не могу сказать, что он сильно изменился как актер. Лично для меня, эта роль и сама работа с Педро повлияли на меня очень сильно. Я хочу продолжать выбирать проекты, над которыми я буду работать, как я это делала раньше. Но я должна быть осторожной в своем выборе, чтобы не отклониться от намеченного пути. Мне повезло, что я могу выбирать, ведь вокруг так много талантливых актеров без предложений. После работы над фильмами «Люсия и секс», «Комната в Риме» и в драматическом фильме «Кожа, в которой я живу» можно ли предположить, что мы сможем увидеть Вас в подобных ролях? - Я не выбираю фильмы из-за персонажей, я выбираю их из-за сюжета. Но я соглашусь, что сложные персонажи более привлекательны для меня. Ваша карьера началась так стремительно, что Вас рассматривали как подающую надежду звезду европейского кино в 2004. Этот факт вдохновляет Вас или оказывает слишком много давления? - Необходимо найти баланс между вдохновением и давлением, идти вперед, совершенствоваться и тщательно выбирать проекты. Не существует универсальной формулы успеха, поэтому приходится рассчитывать на себя. Замечания критиков оказывают на Вас влияние? - Конечно, мне очень интересно, что думают другие люди, что они ощущают, глядя на мою работу и фильм в целом. Злобные ремарки некоторых людей, которые пытаются уничтожить тех, кто всю свою жизнь посвятил актерскому мастерству, вызывают у меня чувство несправедливости. Это не обратная сторона медали, поддерживающая баланс. Это самое настоящее зло, поэтому не нужно обращать на него внимание. («Way to Blue»)

Кинематографическая история, отлично придуманная и сконструированная, насыщенная атмосферой "нуара", являет новый поворот любимой темы транссексуальности, соединенной с чудесами пластической хирургии. Роберт Ледгард - один из лучших операторов, если не самый лучший в области пластической хирургии. После того, как двенадцать лет назад его жена Гал погибает от ожогов, полученных в автомобильной аварии, он посвящает свою жизнь созданию искусственной кожи, которая могла бы ее спасти. Однако немного времени и гениальному доктору приходит в голову уникальная научная мысль, которая для одних становится надеждой на новую благополучную жизнь, а для других - смертным приговором. Шесть лет спустя, после несчастья с дочерью Нормой, ему удается осуществить задуманное: он создает кожу, способную противостоять любой внешней агрессии. Но, главное, чтоб с ее помощью найти маньяка, который много лет назад надругался над дочерью врача. Месть его не остыла, а, наоборот, возродилась с новой силой. Что потребовалось Ледгарду для достижения цели? Неразборчивость в средствах, сообщник и человек для клинических опытов. С первым проблем не было, найти сообщника тоже было легко: его старая няня Марилия всегда помогала ему во всем. А вот с «подопытным кроликом» все немного сложнее... («Кино-Театр.ру»)

Жизнь с «Кожей...» и без. Клонирование и перемена пола. Изнасилование и сумасшествие. Братья, не знающие, что они братья. Мать и дочь, которые выбрасываются из окна с перерывом в несколько лет. Маньяки, мстители и их невинные жертвы. В новом фильме Альмодовара «Кожа, в которой я живу» есть все это и много чего еще, не менее интересного и запредельного в своем абсурде. С одной стороны, удивляться нечему: Альмодовар есть Альмодовар, у него низкое никогда не отличить от высокого. С другой стороны, обычно он намекает на то, что во всем этом безумном карнавале-маскараде-балагане есть какой-то высший смысл, и в финале кому-то из нас обломится если не счастье, то хотя бы его кусочек, а то и вовсе случится чудо или катарсис. В «Коже...» ничего подобного не происходит. Какого-либо смысла во всех этих зигзагах и перевертышах судьбы нет и в помине. Жизнь - это бред, череда идиотских и безвыходных ситуаций, человек куда-то постоянно вляпывается, а чтобы выбраться оттуда, ему нужно вляпаться во что-то другое, еще более идиотское и безвыходное. И как бы он ни пытался скрыть свое дурацкое положение, со стороны он все равно будет выглядеть глупо и очень смешно. Актеры в «Коже...» и впрямь играют китч: пучат глаза, заламывают руки. И так без конца, без надежды на финал или хотя бы на передышку - как и почти все ленты Альмодовара, «Кожа...» не имеет развязки и заканчивается тогда, когда все самое страшное и веселое только начинается. В современном кино давно не было фильмов, которые бы так раздражали своей несерьезностью. Похоже, Альмодовару просто надоело быть классиком, который, как ни крути, должен делать вид, что какой-то смысл существует, и он позволил себе просто быть. «Кожа...» - не лучшая его работа, но это точно один из самых ясных фильмов о том, что жизнь существует лишь для того, чтобы ее прожить. И ни для чего больше. (Евгений Гусятинский, «Русский Репортер»)

Фильм Педро Альмодовара о дерзком гении пластической хирургии (Антонио Бандерас), создавшем искусственную человеческую кожу, и его жестокой мести насильнику дочери. Толедо, 2012-й. Гений пластической хирургии доктор Ледгард (Антонио Бандерас) заявляет, что создал искусственную человеческую кожу - прочнее и огнеупорнее настоящей. Научное сообщество перешептывается - кажется, не обошлось без трансгенеза - и накладывает на дальнейшие эксперименты доктора запрет. У него на чердаке тем временем томится под замком девушка Вера (Елена Анайя), живое - и прекрасное - доказательство того, что метод работает. Вскоре, впрочем, ни доктору, ни его пациентке будет уже не до науки - слишком сложные их связывают отношения. Альмодовар в последние пару десятилетий был, кажется, занят блужданием по границам, во-первых, допустимой на экране мелодраматики, а во-вторых, собственного стиля. Что ж, «Кожа» наконец знаменует выход режиссера за эти пределы. Кино, начинающееся как стилистически выверенный триллер, уже к получасу экранного времени, что называется, расправляет плечи: туда, где только что вели разговоры о биоэтике, входит придурок в костюме тигра, эксперименты с клетками оборачиваются, простите, вагинопластикой, окололакановские измышления о природе женского - издевательским цитированием главной эксплуататорши феминного в совриске художницы Буржуа и дурной, лихорадочной мелодрамой. Мелодрамой с настолько абсурдным числом скелетов в шкафу и пистолетов в женских ручках, что она превращается в итоге в форменный парад психопатологий. Нельзя при этом не заметить, что жизненной правды (не говоря уж про увлекательность) в таком залихватском подходе оказывается вдруг куда больше, чем во вроде бы реалистичной сентиментальности какой-нибудь «Живой плоти» - что уж говорить про похождения других авторов в том же жанре. (Денис Рузаев, «Time Out»)

Трэш-драма о пластичном мстителе. Карета Педро Альмодовара превратилась в тыкву. Пластический хирург (Бандерас), потерявший жену и дочь, принимается мстить обидчику последней. Он похищает юношу и путем множества операций превращает его в Елену Анайю. Юноша, вместо того чтобы радоваться, совершает попытку самоубийства, однако пластический мститель стремится продлить пытку жизнью в чужом теле. Хуже нет, когда хулиганство становится респектабельным. Альмодовар давно превратился в салонного маргинала, который экранизирует сексуальные фантазии клерков. Но в последних его картинах была та исповедальная интонация, которая заставляла по-новому взглянуть на уже много раз сказанное самим режиссером и повторенное его подражателями. В новом Альмодоваре нет ничего личного, это просто фильм, который лезет вон из кожи, чтобы понравиться зрителю. То ли мы постарели, то ли Альмодовар, то ли все то, что раньше казалось сенсационной провокацией, сегодня выглядит обыкновенным китчем. Впрочем, Альмодовар остался Альмодоваром, а то, что цепляло зрителя в 80-е и 90-е, сегодня кажется вампукой. Настолько неинтересно, что даже лень разбираться, где автор шутит, а где начинает проповедовать. Наверное, рецензенту "Кожи..." подобает вспомнить Пигмалиона и Франкенштейна, поразмышлять о транссексуальности и гендере, культуре карнавала и Бахтине - только эти умничанья, увы, ничего не добавляют фильму. Есть в нем какая-то стерильность, как в операционной: микробы культурных мифов не приживаются. Наверное, потому что само искусство кино ушло здесь даже не на второй план, а на первом - модный показ, в центре которого сочетание фамилий Альмодовара, Готье и Бандераса. Поэтому и сюжет "Кожи..." - либретто какой-то мыльной оперы. Все это было у него и раньше, только здесь совсем нет того драйва, той энергии, какой-то, может быть, отпетости, которые были фирменным знаком всех без исключения "альмодрам". А без энергии трэш остается трэшем, сколько бы он ни стоил. (Константин Шавловский, «Фильм.ру»)

Каннский кинофестиваль 2011. Вторая кожа от Готье. Пожалуй, обнаруживать наклон нынешней программы Каннского фестиваля в гуманизм - соображение мелкое и вообще надуманное. Настоящий, объективный тренд фестиваля - феерический камбэк старых героев, от которых чего-то исключительного уже и ждать-то забыли. Возвращение Каурисмяки к прекрасной форме кажется приятным сном, Меланхолию хочется пересмотреть еще раз как можно скорее, теперь еще и Альмодовар, который давно и, казалось, безнадежно ушел в умеренно перверсивное "мыло", выдал на-гора отличный фильм. Начнем с того, что до фестиваля Кожа, в которой я живу настырно маскировалась под триллер, а оказалась яркой, живой и насыщенной комедией со стреляющими ружьями и Жан-Полем Готье на должности костюмера. Фильм формально отталкивается от взаимоотношений мужчин и женщин, но мелодрамы тут нет вообще, а любовь может быть только материнской. И та не то, чтобы нормальная. Мать героя Бандераса (а заодно - и того самого тигренка) играет любимая режиссером Мариса Паредес. Такого отвязного Альмодовара мы не видели, кажется, аж со времен Кики. Здесь Антонио Бандерас играет практически доктора Франкенштейна, а роль страшного сына, простите, дочери досталась прекрасной Елене Анайя, почти весь фильм щеголяющей во "второй коже" - обтягивающем защитном спецкостюме телесного цвета. Этические вопросы Альмодовара, как и стоило ожидать, не волнуют, мелодрам на ту же тему полно, а вот с выдающимися комедиями наблюдался дефицит - а сюжет ведь так и напрашивается на осмеяние. Допросился. Дон Педро вывернул его наизнанку и разве что не сжег. В отличие от Каурисмяки, где все шутки умещаются в рамках мизансцен, Альмодовар веселит лихими поворотами сюжета, который по этой причине пересказывать нельзя. Но чего только в фильме нет! Есть сразу два опознания неузнаваемых сынов: одно по родимому пятну на ягодицах, другое - по шутке про переодевание. Достоин упоминания побег с помощью лубриканта, а в "оживлении монстра" задействована целая батарея разноразмерных фаллоимитаторов. Еще есть грабитель, убийца и насильник, который, когда не голый, то ходит в костюме тигра с полосатым хвостиком. [...] (Алексей Гуськов, «Синематека»)

Великий пластический хирург Роберт Ледгард (Бандерас) представляет коллегам революционную разработку - искусственную кожу, которая не горит в огне и от­пугивает комаров. Коллеги в экстазе, но руководство, узнав, что результат достигнут с помощью генной инженерии, приказывает свернуть проект. Доктор Роберт опечален, но в меру: в домашней лаборатории под присмотром верной домомучительницы (Паредес) у него уже пару лет как живет очаровательная девушка Вера (Анайя), целиком сшитая из экспериментальной кожи. Почти все прошлое десятилетие проработавший в необременительном жанре трибьюта самому себе, Альмодовар настолько замариновался в собственном соку, так что рано или поздно эта банка консервированных помидоров должна была как-то захватывающе рвануть, и вот - барабанная дробь - встречайте. «Кожа», снятая по абсолютно серьезному французскому роману ужасов, начинается как честный, пусть и неуловимо придурковатый, медицинский триллер: красный лабораторный свет, скальпели, тревожные пробирки, Бандерас, заломив бровь, бубнит что-то про евгенику. На девятой минуте в кадр вбегает жирный человек в костюме тигра и с криком «Я твой пропавший сын, впусти меня!» показывает задницу. Его, ясное дело, немедленно впускают, и дальше все уже катится как по маслу. Трещат платья, льются слезы, люди горят в огне и падают из окон, Бандерас с леденящим спокойствием расставляет на ровной поверхности дюжи­ну разнокалиберных фаллоимитаторов, сигналом к кровавой развязке служит фраза: «Пойду-ка схожу за вазелином». Справедливости ради, две трети удовольствия рождается тут от сперва робкого, а по мере развития событий все более настойчивого подозрения, что мастер вовсе не планировал снимать комедию, что в его удивительном мире именно так выглядит научная драма с элементами хоррора. Но какая, к дьяволу, разница. Помимо фирменного безумия, последнее время мирно тлевшего под густым слоем фирменной дури и фирменной же сентиментальности, к Альмодовару внезапно вернулась и былая ловкость рук: чего стоит хотя бы то изящество, с которым он нахлобучивает на весь этот кретинский гиньоль счастливый финал, являющийся ко всему прочему трансгендерной вариацией на тему пословицы «никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Вот уж правда, никогда не знаешь. (Роман Волобуев, «Афиша»)

Доктор Зло. Известный хирург, которого сыграл Антонио Бандерас, держит в плену девушку, для которой создал новую кожу. Первоклассный хирург Роберт Ледгард (Антонио Бандерас) вне работы в домашней лаборатории проводит эксперименты - изобретает искусственную кожу. Свою разработку он представляет коллегам, рассказывая о чудодейственных свойствах новой кожи: она намного прочнее человеческой, отпугивает насекомых и не горит в огне. Таким образом он хочет помочь людям, которые пострадали от ожогов, как его собственная жена. Но руководство заставляет Ледгарда свернуть проект, так как эксперименты основаны на разработках генной инженерии. Хирурга это не расстраивает - у него есть живой пример того, что его метод работает. В его доме живет девушка Вера (Елена Анайя), которая «носит» новую кожу. Кем эта девушка приходится Ледгарду - загадка. Она ему не жена, хотя ее лицо - копия покойной супруги, не любовница, так как он избегает с ней долгих контактов, и вроде не дочь, так как та умерла. Вид вечно хмурого доктора не внушает доверия и создает о нем двойственное представление: то ли он действительно помогает людям, то ли он маньяк, держащий свою жертву в клетке. В основу фильма положен роман Тьерри Жонке «Тарантул». Вся суть тут в интриге, которая довольно долго режиссером сохраняется, и только ближе к концу действие переносится на несколько лет назад, где объясняются мотивы поступков главного героя. Если вы не читали книгу, то вряд ли догадаетесь, что на самом деле скрывает от вас режиссер. А если читали, то вам остается просто наслаждаться картинкой. Альмодовар, который очень любит культивировать натурализм, откровенно показывает обнаженное и очень красивое тело молодой героини, любуется лицом крупным планом. Прекрасен жгучий брюнет Бандерас с влажными глазами и холодным спокойствием при любых обстоятельствах. Восхитительны костюмы от Жана-Поля Готье. При всей этой красоте на лицо - полная неразбериха с жанром. Кино начинается как триллер с элементами научной фантастики. Потом, когда появляется мужчина в костюме тигра, который показывает голый зад, вроде как начинается комедия. Но после этого все скатывается к мелодраме с убийствами. Однако эта полнейшая неразбериха и карнавал с переодеваниями так искусно переплетаются, что оторваться от экрана совершенно невозможно. (Надежда Погодина, «Кино Mail.ру»)

Пластический хирург Ледгард (Антонио Бандерас) тяжело переживает потерю любимой жены и дочери. Обе покончили жизнь самоубийством. Уйдя от мирской суеты, доктор проводит эксперименты по созданию искусственной кожи в своем загородном особняке. В качестве подопытного кролика и тайного объекта желаний - красавица Вера (Елена Анайя), кажется, смирившаяся с незавидной судьбой пленницы гениального ученого. Один неприятный инцидент - к домоуправительнице поместья (Мариса Паредес) наведывается находящийся в бегах сынок, - пускает трещину в казалось бы сложившихся отношениях и вскрывает страшные тайны прошлого... Статус Педро Альмодовара - гордость Испании, живой классик, знаток женской души, олицетворение европейского кино с приставкой арт-, в какой-то момент сыграл с ним плохую шутку. В каждой новой картине режиссера все мгновенно начинали искать полюбившиеся еще с 80-х мотивы, что, с одной стороны, было вполне закономерно, но с другой - опрометчиво и недальновидно. Очевидно, сама мысль о том, что дон Педро может двинуться в ином направлении (а подобные попытки были предприняты еще в «Дурном воспитании»), если и приходила в голову, то казалась чем-то несбыточным и далеким. В «Коже» испанец решил отмежеваться от весомого багажа прошлых достижений, подойдя к новой для себя теме с дерзостью и напором анархиствующего дебютанта. Провозгласить полный отказ Альмодовара от излюбленного инструментария было бы преувеличением, но в новом фильме режиссер, без сомнения, открывает для себя и в себе новые территории, пространства, системы координат. Место лучезарного и вечно оптимистичного рассказчика здесь занимает холодный наблюдатель, выучивший на зубок не только «Коллекционера» Фаулза (самая очевидная и бросающаяся в глаза аналогия), но и пару приемов своих куда более радикальных коллег по цеху. В «Коже» нет ни грамма привычной для испанца сентиментальности - светлой, доброй, тягучей, - но есть быстро просчитываемая, но оттого не менее восхитительная многоходовка, отдающая то гробовым смрадом, то философскими медитациями о соотношении мужского и женского, добра и зла, любви и ненависти, безумия и добродетели. Режиссер Альмодовар, которого, как казалось, все знали от первого до последнего кадра и строчки, смог по-настоящему удивить. Когда за плечами 30 лет славной карьеры такая неожиданность сродни крупной победе. Над собой, стереотипами и, конечно, зрителями. Чему они, зрители, будут только рады. (Станислав Никулин, «Киномания»)

Думаю, любителям (хорошего) кино и без меня прекрасно известно, кто такой Педро Альмодовар. Поэтому ничего об этом выдающемся испанском режиссере рассказывать не буду, а перейду сразу к сюжету. Перешел и понял, что о сюжете поговорить тоже не удастся. Сюжет под завязку напичкан интригами и скелетами в шкафу, и любое неосторожное слово может привести к катастрофическим последствиям. Ненароком сболтну лишнее - и испорчу потенциальным зрителям все удовольствие от просмотра. Поэтому, в двух словах и очень аккуратно. Современная Испания. Талантливый хирург, в результате автокатастрофы потерявший жену и... так, стоп! Эту тему продолжать не будем, зайдем с другой стороны. У хирурга собственная клиника и одна-единственная пациентка. Пациентка заперта в изолированном помещении и очень похожа на его погибшую жену... На этом все. Больше о сюжете ни слова. И не читайте, пожалуйста, аннотаций к фильму, в некоторых из них сказано слишком много. А я могу лишь добавить, что в числе тем затронутых в фильме можно назвать «преступление и наказание», «соответствие оболочки и содержимого», еще вспоминается Пигмалион с Галатеей, а по жанру картину можно определить как драму. Но не простую, а в обличии триллера. И не простого, а хирургического. Одним словом, не ожидал я подобного ни от современной Испании (жуткие вещи там, оказывается, творятся), ни от Альмодовара. Довольно необычная для этого режиссера картина. Хотя многие его фирменные штучки присутствуют - тут вам и испанские страсти, и эротизм, и любовь к ярким цветам, и персонажи, выходящие далеко за рамки традиционной морали, и потрясающая операторская работа, и не менее потрясающая музыка... Но в отличие от привычного Альмодовара, этот фильм более жестокий и беспощадный. Причем, жестокий, в первую очередь, в психологическом плане. Хотя, и крови тоже хватает, и всяких медицинских подробностей. Традиционно хорошо (для картин Альмодовара) обстоит дело с актерскими работами. Довольно необычный Бандерас - похудевший, суровый, опустошенный, ожесточенный. Даже что-то нацистское, как ни странно, разглядел я в его образе. Потрясающе красивая Елена Анайя. Режиссер откровенно любуется ею. Подолгу, с разных ракурсов. И спасибо ему за это. Актриса того заслуживает. И сыграла, кстати, тоже неплохо. Впрочем, все хорошо сыграли. Придраться не к чему и не к кому. Да, и не хочется, честно говоря. Отличный фильм. Запоминающийся, неожиданный, необычный, но узнаваемо авторский. Широкий прокат редко нас балует подобным. Любителям хорошего кино настоятельно рекомендую. На 10 баллов «Кожа...» меня не потрясла, но 8 (а, может, и 9) - не жалко. (Олег Петров, «Uralweb»)

Чужая кожа. Все мы знаем, что обычно бывает, когда сапоги начнет тачать пирожник, а режиссер, прославившийся мелодрамами, вдруг пытается преуспеть с триллером. Сапоги, как правило, оказываются всмятку, а постановщику приходится слушать объяснения критиков, почему принципы фэн-шуй отвергают присутствие свиного рыла в калашном ряду. Исключения, увы, редки. Что ж, на следующей неделе в наш прокат выходит новый фильм Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу», представляющий собой попытку доказать маловерам, что выход за пределы амплуа не всегда ведет к катастрофе. Добрый доктор. На главную роль мэтр испанского кино позвал Антонио Бандераса, не снимавшегося в его проектах двадцать лет. Тот играет сумрачного доктора Ледгарда, совершившего прорыв в области создания искусственной кожи. Благое дело, что говорить, однако наш гений явно нарушил на пути к открытию все мыслимые принципы врачебной этики. Так, публике дают понять, что успех протагонисту во многом обеспечили незаконные эксперименты над женщиной Верой (Елена Анайя), живущей в доме ученого на правах пленницы. Болезненные отношения Ледгарда и загадочной пациентки составляют главную тайну триллера, к раскрытию которой Альмодовар деликатно и неспешно подталкивает зрителя с помощью флешбэков. Эти экскурсы в прошлое освещают драматические события из жизни дока, превратившие его из светила медицины в маньяка, одержимого планом изощренной мести. На этом, пожалуй, стоит остановиться, дабы не сказать лишнего и не испортить припасенный режиссером сюрприз... Искусство мимикрии. Видимо, автор «Кики» и «Высоких каблуков» понял, что его последние картины не дотягивают до уровня хитов 90-х. Вот и попробовал себя на поприще угрюмой психологической страшилки, адаптировав для экрана роман Тьерри Жонке «Тарантул». И все же сломать рамки амплуа так и не смог: при всех соблюденных жанровых условностях «Кожа, в которой я живу» в считанных кадрах похожа на заявленный чиллер - на деле мы лицезреем все ту же альмодоваровскую мелодраму с ее типичными родимыми пятнами: трансгендерными мотивами, неоднозначным образом матери, довлеющим над героями бременем былых трагедий и сентиментальной жестокостью. А попытки Альмодовара нагнетать саспенс вызывают лишь усмешку; он просто не умеет снимать в потребном для этого специфическом ключе. Мастерство, конечно, не пропьешь, и постановщик выдает ряд сильных сцен на протяжении фильма. Беда в том, что на выходе все равно получается неровное кино, в котором поставленные задачи достигаются неверными средствами. Как будто Альмодовар хотел натянуть на себя чужую кожу и притвориться Хичкоком, а его тут же разоблачили. Максима про сапоги и пирожника в его отношении остается актуальной. К сожалению. Общая оценка: 3 из 5. (Елена Чекулаева, «TramVision»)

Пересказывать сюжет таких картин, как "Кожа, в которой я живу" - штука крайне неблагодарная. Лучше вообще ничего не говорить о нем, чтобы не сболтнуть чего лишнего, иначе "фокус не получится". А различных "фокусов" Педро Альмодовар приготовил для нас в этом фильме целую массу, один другого удивительнее, и чем неподготовленнее к ним быть изначально, тем большее удовольствие от просмотра можно получить в итоге. Даже весьма подготовленный и насмотренный зритель, который способен быстро раскусить интригу и раньше всех догадаться, что "убийца - дворецкий!!", можно быть уверенным, получит от режиссера несколько увесистых оплеух. Несмотря на то, что повествование фильма начинается с наших дней (с небольшим правда зашагом в ближайшее будущее, год 2012), основная часть экранного времени посвящена событиям шестилетней давности, дающим нам ответы на огромное количество вопросов, которое успело накопиться у нас в серьезном количестве, пока мы смотрели за тем, как герой Антонио Бандераса колдует над пробирками, смотрит в микроскоп, режет что-то скальпелем, ходит по медицинским симпозиумам и ведет довольно странные и непонятные диалоги со своей служанкой (которая ему не просто служанка на самом деле, но об этом умолчим), а главное с девушкой, запертой на последнем этаже его дома (Елена Анайя). Все что про нее точно в начале ясно, это то, что наш герой ставит на ней какие-то весьма успешные эксперименты по изобретению искусственной кожи, которые, естественно, немножко незаконны. Это, объясняет с одной стороны, почему ее держат взаперти, полностью отрезав связь с внешним миром, судя по расписанным стенам отметками в виде вертикальных палочек и чисел, уже очень долгое время. Но мы не ошибаемся, когда думаем, что дело не только в этом, а разгадка кроется в чем-то другом, куда более серьезном. Очень приятно время от времени выходить из зала с мыслями, не о том, в каком бы баре сейчас продолжить отлично начавшийся вечер, а молча идти домой, во внутреннем диалоге с самим собой, с режиссером о вещах, которые раньше если и приходили тебе в голову, то как-то вскользь, случайно, неосознанно, без особенной задержки в голове. Очень приятно, иметь время от времени дело с серьезными авторскими высказываниями, которые дают много материала для работы души. Педро Альмодовар размышляет на тему преступления и наказания и делает весьма парадоксальные выводы, с которыми хочет нас познакомить. Вы легко поймете, о чем я говорю сейчас, если придете в кинотеатр на "Кожу, в которой я живу", настроившись на серьезный диалог с очень умным человеком, а не на развлечение после тяжелого рабочего дня. Заслуживает ли человек наказания за преступление задуманное, но не совершенное до конца? Всегда ли заслуживают жестокости люди, которым мстят? Мстить нельзя жалеть. Ставим запятую. (Алексей Логачев, «Ovideo»)

«Тело как улика». Причудливая оптика режиссера Альмодовара наведена в этот раз на тело медицинского триллера. Учитывая, что последние фильмы мэтра умело мимикрировали совсем уж под «Санту-Барбару», в первые двадцать минут «Кожи» глазам своим не веришь. Кадр здесь рассекают острозаточенные скальпели. По стерильной операционной палате, залитой холодным свечением галогенных ламп, слоняется хмурый Антонио Бандерас, что-то красиво повествуя о революционной искусственной коже и социальной важности трансгенеза (это, кстати, его пятая - после двадцатилетнего перерыва - совместная работа с испанским классиком). В это же время где-то на чердаке лежит прекрасная незнакомка, чье лицо скрывают белоснежные бинты. Девушка пока еще ничего не говорит, но явно смотрит в объектив камеры с абсолютной уверенностью в том, что у зрителя под финал этой картины отвалится челюсть. Еще чуть-чуть и зазвучат тревожные скрипочки, после чего невольно проникнешься подозрениями в том, что мэтра подменили, раз под его фамилией кто-то экранизирует страшный роман Тьерри Жонке с надлежащей на то серьезностью: чужое тело как материя, пластическая хирургия как деконструкция красоты, профессиональный врач как сертифицированный маньяк. Но через какой-то период времени в мрачный особняк наведывается наряженный в костюм тигра мужик, который с порога вдруг заявляет: «Открой мне дверь, это ведь я, твой пропавший сын», после чего в качестве доказательства показывает на камеру домофона свое родимое пятно на заднице. Единственное, что захочется сделать после столь неожиданного поворота событий - это выдохнуть со спокойствием и облегчением. Впредь челюсть, на которую намекал загадочный взор незнакомки, начинаешь с завидной регулярностью ронять на пол, впрочем, исключительно по причине того, что Педро Альмодовар наконец-таки вернулся таким, каким все мы его любим. Без корявой экзистенции, натужного саспенса и Пенелопы Крус, рыдающей на помидоры, однако с большими успехами в области старого доброго китча. Чужую кожу вскоре обличат поводом для маскарада, новое тело рассмотрят в качестве улики, сумасшествие подадут как одну из особенностей характера, а тихий жанровый омут взбаламутят сугубо авторским океаном страстей. Страсти тут, конечно, специфические. Впрочем, если зрителя не смутят сексуальные оргии, с десяток разнокалиберных фаллоимитаторов и нюансы вагинопластики, то к финалу он сумеет убедиться в том, что «Кожа, в которой я живу» - один из самых невинных фильмов Педро Альмодовара. Сюжетно перед нами не столько история о телесных излишествах, сколько мелодрама о стойкости духа. А с точки зрения формы - не ужастик, а презабавная травести-версия хичкоковского «Психоза», в котором скелеты из шкафов предусмотрительно вытащены и бережно наряжены в самые лучшие мамины платья. (Анатолий Ющенко, «Настоящее кино»)

По роману Тьерри Жонке Педро Альмодовар снял, как обычно, "авторское кино", лишь по недоразумению обозначенное как "триллер". Сюжет кажется бредовым, но, по большому счету, докопаться не до чего: ведь главный герой фильма, гениальный пластический хирург, которого играет Антонио Бандерас, - сумасшедший ученый, а с сумасшедших ученых взятки гладки. Такова уж традиция, как литературная, так и кинематографическая. Какую бы нелепость ни сотворил человек, все можно списать на его безумие. Тут меня так и тянет пересказать сюжет. Тот, кто не смотрел фильм, однако намеревается это сделать, пусть дальше не читает. Фабула в фильме такая. Гениальный хирург Роберт - потомственный псих. Маразм у него в крови, что, впрочем, не мешает ему быть гениальным хирургом. Его карьера складывается крайне удачно, однако по жизни преследуют неудачи. Сначала сгорела в автокатастрофе его жена, потом какой-то баклан попытался изнасиловать его дочь, тоже, кстати, сумасшедшую. Это происшествие окончательно сорвало девке планку, и она покончила жизнь самоубийством. Фильм, тем не менее, начинается вовсе не с этих плачевных эпизодов, а с того, что в своем загородном доме, в подземелье, оборудованном как больница, Роберт держит в заточении какую-то девушку. Девушка как две капли воды похожа на бывшую жену Роберта; кем же она является на самом деле - от зрителя утаивается. На теле пленницы постепенно заживает пересаженная кожа; девушка как будто даже начинает испытывать симпатию к своему тюремщику. Зритель думает, что перед нами сейчас развернется садомазохистская история в духе "Ночного портье". И тут сюжет делает финт ушами: оказывается, что девушка - на самом деле мальчик. Таким образом Роберт отомстил чуваку, изнасиловавшему его дочь. Ну, а поскольку он сумасшедший, то зачем-то наделил парня обликом своей жены и ненароком в него влюбился. А парень, естественно, просто подыгрывал ему, надеясь не только спастись, но и отомстить в свою очередь. Фильм выглядит довольно неправдоподобным и... каким-то пи*орским, что ли. Когда Висенте, превращенный в Веру, бегает по лестнице или, например, пытается драться, то у актрисы чисто женские движения. Да и в постель к Роберту Вера прыгает довольно охотно. Возможно, тем самым Альмодовар хотел показать, что достаточно переменить искусственным образом человеку пол, чтобы незамедлительно поменялись его повадки и половые пристрастия. Грань между мужчиной и женщиной очень тонка, намного тоньше, чем это кажется, говорит Альмодовар. Ну, им пидорам, виднее, бог с ними. Что касается постановки, то я ожидал большего. Альмодовар снял два подряд разочаровывающих фильма - "Возвращение" и "Разомкнутые объятия". Я рассчитывал, что "игра в жанр" (в данном случае, в триллер) получится интересной и захватывающей, но этого не случилось. Альмодовар совсем не дружит с саспенсом, но фильм все-таки берет свое за счет необычного и довольно противного сюжета. Оценка: 3/5. (Владимир Гордеев, «Экранка»)

Гений и злодей пластической хирургии Роберт Ледгард (Антонио Бандерас) представляет на каком-то научном съезде свое революционное открытие - искусственную кожу, которая не боится огня и москитов. Не такие великие, и потому более законопослушные коллеги журят его за использование запрещенных трансгенетических технологий и заворачивают проект. Но Роберту, в принципе, все равно: дома у него уже давно живет сшитая из огнеупорной кожи девушка Вера (Елена Анайя). Страшные обстоятельства ее появления на свет выяснятся позднее. Пока лишь стоит знать, что она сидит взаперти в шикарно обставленной комнате, занимается йогой, малюет на стенах числа и задает лишние вопросы. И да, в отличие от злых гениев из так ценимых Альмодоваром b-movies, Роберт породил на свет не чудовище, а красавицу. Не как главный злодей, но как его главный герой, этот фильм скроен из ярких лоскутов альмодоваровской вселенной. Причудливых, но привычных. И удовольствие, в первую очередь, приходится получать от разглядывания швов. Мы знали, чего стоило ждать, и знаем, чему надо радоваться. И вот, пожалуйста. Трансгендерные переходы. Мать-героиня (в ее роли одна из многочисленных муз режиссера Мариса Паредес). Путешествия во времени. Неоновые титры. Бандерас с одухотворенным лицом, с которым 20 лет назад в «Свяжи меня» говорил: «Я люблю тебя, у нас будет семья» теперь произносит: «Я сделал тебе вагинопластику». При всем при этом, испанца легко обвинить в том, в чем уже лет как двадцать упрекают Вуди Аллена. И если насчет последнего еще можно ох как поспорить, то здесь недобор очевиднее. Авторский мир уже далее не расширяется и остается только смотреть на него с разных ракурсов. А сквозь новую для Альмодовара оптику научно-популярного триллера мир этот выглядит неубедительно - почерк слишком уж узнаваемый, все равно получается кровавая, но мелодрама. Но именно здесь Альмодовар отчетливо выразил мысль, которую так или иначе можно было разглядеть во всех его фильмах - никакой напряженной внутренней жизни у человека нет, есть только внешняя оболочка. И это очень удобно, потому что благодаря достижениям пластической хирургии человек становится хозяином своей жизни. Сущность человека - то, как он выглядит, кожа, в которой он живет, больше ничего. Мужчина, превращенный в женщину, как бы отправляется на поиски себя прежнего, но на самом деле только утверждается в своей новой роли. По Альмодовару окончательное перевоплощение возможно только после признания матери. Развивать эту мысль дальше без спойлеров невозможно, впрочем, на финальной минуте вы все поймете. Над Альмодоваром всегда посмеивались за то, что он умещает в свои картины столько событий, что хватило бы на целый мыльный сериал. Раньше это было оттого, что он, как и, признаться, многие авторы мыльных опер, показывал чувства не такими, какими они есть, но такими, какими они должны быть. Поэтому люди у него подчас неотличимы от актеров на сцене и образов на экране (герои, играющие других героев, всегда присутствует в его фильмах). Здесь же Альмодовар показывает чувства, какими они должны быть у персонажей триллера про похищение людей и пересадку органов. Тоже здорово, но радует уже меньше. (Леонид Марантиди, «Кино-Театр.ру»)

Разгаданная кожа. В прокат выходит «Кожа, в которой я живу» - патологический триллер Педро Альмодовара с Антонио Бандерасом в роли пластического хирурга с проблемами. Несколько лет назад жена гения пластической хирургии Роберто (Антонио Бандерас) сгорела в автокатастрофе, и он потратил годы на создание искусственной кожи, которая не боится огня, а заодно защищает и от комаров. Поскольку достичь успеха можно было, только презрев медицинскую этику, Роберто работал в обстановке повышенной секретности. Теперь же, сидя на диване, он разглядывает главный элемент своей тайны: на экран огромного телевизора транслируется жизнь запертой в одной из комнат дома молодой женщины (Елена Анайа). Та, когда не занимается йогой и не рвет в клочья платья, либо спит обнаженная на кровати, либо лежит на ней же в облегающем трико, с книгой в руке. Тело ее принимает позы, в которых застыли нагие модели на полотнах, украшающих стены дома-клиники. Нагромождение патологических связей в романе «Тарантул» француза Тьерри Жонке идеально вписалось в художественный мир Педро Альмодовара, который вдобавок изрядно перекроил первоисточник при написании сценария. В рамках какой-никакой нормы триллер про современного Пигмалиона не удерживается и тридцати минут: на пороге дома появляется мужик в костюме тигра и со словами «Мама, это я» снимает штаны. С этого момента и без того странный триллер про мрачного доктора и трансгенетику стремительно и необратимо мутирует в порождение, которому и названия нет. Так, кривясь и принимая невообразимые формы, трансформируются жертвы какого-нибудь рокового воздействия, которое превращает парня с улицы в человека-паука. Тем же, правда, путем появляются на свет и монструозные злодеи: что-то в эксперименте идет не так - и вот уже вместо человека с амбициями демиурга перед нами «зеленый гоблин». Но кому придет в голову ругать Альмодовара за дичь в кадре? Чего стоит набор фаллоимитаторов, бесстрастно предъявляемый в качестве инструмента самосовершенствования. Или за издевательски бессовестные сюжетные повороты? Количество вскрываемых в «Коже» родственных связей авторы какой-нибудь мыльной оперы растянули бы серий на сто. Всем этим испанец грешил и ранее, за что и был любим. Теперь его подозревают скорее в утрате аутентичного безумия и попытке его сымитировать, скроить по старым лекалам. Только ставить медицинские диагнозы художникам - дурной тон. Тем более что во вселенной Альмодовара равны интерпретатор с психоаналитическим инструментарием и фанат Жана-Поля Готье. Здесь телеэкран на стене - еще одна картина в ряду подобных, а за каждым актом насилия стоят преступления, ошибки и секреты прошлого. Здесь все люди ненормальны - и те, что носят отличный костюм, будут побезумнее одетых тиграми. Здесь дважды заключенная пленница - помимо комнаты темницей может служить и собственная плоть - рисует на стенах обнаженные женские тела с домиками вместо голов и держится за фразу инструктора по йоге про то, что внутри каждого можно устроить убежище, где никто не достанет. Хочешь - гадай, что происходит в домике, где прячется автор. Хочешь - любуйся пластикой актрисы Елены Анайи, по-дизайнерски вписанной в интерьер. (Владимир Лященко, «Газета.ру»)

Прежде чем читатель приступит к чтению данного текста, я должен снабдить его одним маленьким предостережением: поскольку о новом фильме Альмодовара решительно невозможно сказать ничего содержательного, не раскрыв при этом основные изгибы и тайны сюжета, - здесь проговорены те вещи, о которых зритель узнает лишь в середине и конце просмотра. Так что тому, кто еще не видел картину, лучше все-таки вначале ее посмотреть, дабы не приобрести запретное знание раньше времени и не оглашать затем интернет-форумы горестными воплями отчаяния и негодования. Теперь наконец откроем занавес... Похоже, кинематографическая страсть Педро Альмодовара к всевозможным переодеваниям, обменам ролями и всеобщим гендерным карнавалам обрела свое логическое завершение. Надевать чужое платье в новейшую эпоху уже неинтересно - интересно надеть чужую кожу. Ибо, как заметил еще Поль Валери, кожа - самое внутреннее в человеке, и, как сказал автор Книги Иова устами сатаны, «кожа за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него» (Иов 2:4; эти слова, кстати, послужили эпиграфом к одному из «Кошмаров на улице Вязов»). Собственно, Альмодовар не первый облачает персонажей в кожу других людей: достаточно вспомнить, как коротал досуг Кожаное Лицо в «Техасской резне бензопилой». Однако в последнем случае смена кожи была чисто механической и ограничивалась актами физиологического дизайна на фоне яростной умственной отсталости. Альмодовар одевает героя в чужую кожу полностью, трансформируя не только его телесный покров, но и само устройство тела и, в данном случае отчасти, души: облик, пластику, мимику, чувства, наконец - пол. Впрочем, одной лишь трансформацией дело не ограничивается. Изловив псевдонасильника (то, что в фильме называется изнасилованием, в кадре выглядит просто как обоюдное фармакологическое недоразумение), отчасти повинного в самоубийстве психически неустойчивой дочери главного героя, последний физически превращает парня в собственную дочь, точнее - в ее полную копию. После чего новосозданную деву насилует брат главного героя, после чего главный герой убивает брата, после чего насильник-дочь убивает главного героя и его мать, чтобы явиться в новом облике к своей возлюбленной-лесбиянке. До таких изощренных вершин комбинаторики поднимался разве что маркиз де Сад: «Он рассказывает, что знавал человека, трахнувшего троих детей, которых он имел от собственной матери, из коих одна была дочь, выданная им замуж за собственного сына, так что, вздрючив сию последнюю, он вздрючил свою сестру, дочь и невестку, а также заставил своего сына поиметь его сестру и тещу». Однако Сад был сатириком или даже, лучше сказать, сатиром; как замечает Ролан Барт, в основе этих бесконечных маркизовых сплетений и комбинаций лежит «упоение непрерывным изобретением, ликование по поводу непрестанных сюрпризов». Альмодовар, уже давно перешагнувший через хулиганскую эксцентрику своих ранних фильмов, претендует быть трагиком или, лучше сказать, трагедиографом. «Кожа, в которой я живу» снята без малейшей тени иронии, с масштабным надрывом и слепящей, как прожектора, сентиментальностью, с метафизической «картинкой», созданной усилиями блистательного оператора Хосе Луиса Алькайне. В сущности, это Эсхил, Софокл и Еврипид, перетолкованные и перемолотые в расколотом, утратившем идентификацию сознании третьего тысячелетия. (Vlad Dracula, «Киноафиша»)

Категория «Би». Возраст редко приносит бодрость и веселье, а чаще недуги и расстройства. Вот и Альмодовара поспешили объявить выдохшимся и помрачневшим. Правда, режиссер сам с готовностью дает повод посудачить педро-пессимистам - его новое кино словно призвано лишний раз напомнить зрителю о бренности всего сущего. Не ставшая сенсацией, но принятая, кажется, куда более приязненно каннской торсидой, чем предыдущий опус, картина «Кожа, в которой я живу» - интересный шаг пиренейского мэтра в сторону так притягательного для зрителя нуара. В сущности, признаки этого специфического стиля проглядывали в самой последней явной удаче Альмодовара - «Возвращении», где уже не было ярких карнавальных красок, которыми обычно славится испанское кино, а сюжет был основан на верном спутнике нуара - криминале. Впрочем, криминал и его действующие лица всегда были на уме у Альмодовара, певца маргинального образа жизни и иллюстратора отклонений от обывательских норм поведения. Тем более примечательно, что в новом фильме режиссер отказался от милых сердцу наркоманов, проституток и о, это невероятно, трансвеститов. Его больше не интересуют мужчины, которые притворяются женщинами. Альмодовар пошел дальше и прямо в кадре сделал из мужчины полноценную женщину. Тем самым еще раз высказавшись в пользу остромодной теории, по которой половая оболочка никак не связана с внутренней сущностью индивидуума. Обычно такое показывают в субботу вечером по НТВ под рубрикой типа «Катастрофы человеческого тела». Альмодовар, однако, пытается шокировать зрителя не количеством красной жидкости в кадре, а самой мыслью о том, что современная медицина может сделать с человеческим телом все, что пожелает. Дело лишь в уровне мастерства хирурга, его отношениях с моралью, а также в сознании того, над кем ставят смелый эксперимент. Благо, делать опыты над собственной внешностью сейчас в порядке вещей: шрамирование и татуаж стали банальщиной, цивилизованный обыватель готов к куда более серьезным экспериментам со своим телом... Экспериментирует и сам Альмодовар, предлагая зрителю стилизацию под фантастический нуар с научно-медицинским оттенком. «Кожа, в которой я живу» довольно серьезное отступление от привычного для режиссера стиля, ведь в фильме все любимые образы и приемы режиссера бродят холодными призрачными тенями. Альмодовар-автор здесь вполне узнаваем, хотя и плотно укутал свою авторскую иронию в слоистое одеяло образов и штампов. Из-за такой маскировки он потерял львиную долю своей обычной энергии, на что и прореагировали разочарованные почитатели, провозгласившие закат любимого автора. А тот, меж тем, просто отказался играть в привычные для себя схемы, предложив зрителю сложносочиненный тест на чувство юмора. Эксперимент не совсем удался - стереотипы в кино весьма живучи, и большинству поклонников на этот раз действительно непонятно, шутит Альмодовар или стал зверски серьезен. Альмодовар всегда любил черный юмор, но в этот раз весь фильм - какая-то уж совсем жуткая и мрачная ирония, с ходу доступная только любителям кэмпа с большим стажем. Альмодовар, к тому же, враз перестал быть испанским, представ куда более европейским и даже голливудским. Он опять играется со своими детскими воспоминаниями о картинах классического Голливуда, на которых был воспитан, и мотивы, из которых не раз до этого эксплуатировал. Но заимствовал он до этого куда боле изобретательно. И в новой ленте удачным можно считать лишь появление Антонио Бандераса в виде какого-то Доктора Зло из второразрядного научпопа семидесятых. Тема бисексуальности, таким образом, здесь освещена с помощью приемов самого типичного би-муви, которым было принято восхищаться у киноманов несколько лет назад. Самому Альмодовару «Кожа, в которой я живу» надо записать, скорее, в актив: не всякому автору дано эволюционировать после тридцатилетней карьеры. Другое дело, в какую сторону дрейфует один из самых известных европейских авторов, и готов ли его принят зритель без его прежней витальности. (Антон Сидоренко, «Кинопарк»)

«Кожа»: родинка на попке. В комическом триллере Альмодовара пластический хирург пустил пациентку на лоскутки для рукоделия. Практикующий на дому пластический хирург изобретает способ заменить человеческую кожу на более носкую искусственную. Несовершенство людской физиологии доктор осознал после самоубийства обгоревшей в автокатастрофе жены, не захотевшей жить без лица. Ну а несовершенство людских душ доктор прочувствовал после того, как его дочь изнасиловал какой-то отморозок. Отморозку, конечно, уготована страшная месть. А пока мы видим доктора ставящим опыты по пересадке кожи на похищенной девушке по имени Вера. Веру круглосуточно стережет бдительная экономка-надсмотрщица. Но однажды к экономке заявляется блудный сын, переодетый плюшевым тигром (чтобы отвести глаза полиции, потому что он в розыске). Словно герой индийской мелодрамы, он в доказательство родства показывает родимое пятно, подставляя голый зад дверному глазку. А будучи запущенным в дом, незваный гость обнаруживает там подопытную Веру и немедленно ее насилует, не снимая плюшевый тигриный костюм с хвостом. В процессе насильник не перестает удивляться: почему Вера его не узнает, ведь они давние любовники. Зачем доктору вообще нужна перешитая-перештопанная девушка - для научной славы, любовных утех или как орудие мести? Кто вообще все эти люди и кем они приходятся друг другу? Но тут мы вынуждены зашить себе рот. Потому что пересказывать сюжет «Кожи», который каждые десять минут выдает очередную сенсацию, - значит портить все удовольствие. Три убийства, два изнасилования, несколько признаний «Родимое пятно! Я твой сын!». Ощетинившаяся фаллоимитаторами и скальпелями, кровавая «Кожа» вписывается в два непривычных для Альмодовара жанра. Во-первых, - это триллер о маньяке, орудующем под аккомпанемент обезумевшего от ужаса оркестра на заднем плане. Во-вторых, - наивная фантастика в стиле 20-х годов. При всей красочности «Кожи» видно, что она вдохновлена кино немым и черно-белым. Потому что главное тут - не диалоги, а пластика тел, как в балете или скульптуре. Как со скульптурой (или набивной мягкой игрушкой), доктор и обращается с Верой. Место действия, роскошный особняк, символически набито произведениями искусства, и Вера, подражая позами живописным Венерам, демонстрирует, что она - одна из них. Только иногда подопытная бунтует, вспоминая, что она еще и индивидуальность, - запертая в чужой коже. В чужой коже хотя бы раз приходилось чувствовать себя многим - без всяких докторов-маньяков. Люди бывают: молодыми в старой коже, женщинами в мужском теле и наоборот, резвыми атлетами в жировой оболочке... Впервые осознание несправедливости природы или бога может настигнуть в детстве, когда станет ясно, что девочку с соседнего горшка взрослые и сверстники считают ангелом и умницей только потому, что кости ее лица сложились чуть удачнее, чем у прочих. И вообще, мало поддающееся ремонту тело, которое раз и навсегда, без выбора, выдается сложному, изменчивому человеческому существу - невыносимая несправедливость, с которой кое-как справляются религиозные утешители. Истории о людях, чье лицо обгорело в пожаре или досталось собаке на обед, так леденящи именно потому, что они показывают предел этой несправедливости. У человека есть все, кроме лица, но он (читатель такой истории в журнале смотрит на фотографии и со стыдом ловит себя на этой мысли) стал чудовищем и изгнан. «Кожа» - чуть ли ни первый фильм Альмодовара, в котором тело выступает не как чудесная штуковина для удовольствий и деторождения, а исключительно как источник страданий. Фильм при этом - эстетский, красивый, выверенный, как анатомия античной скульптуры. Альмодовар вообще делает кино в его изначальной сути вековой давности: невероятное, неестественное, служащее, как говорил булгаковский Шарик, «у женщины единственным утешением». То, что в «Коже» из положения лабораторной крысы в руках творящего тела господа бога можно сбежать, - это тоже киношное утешение. Такое же невероятное, но нужное людям, как женитьба усатого богача на какой-нибудь бедной Дикой Розе в латинском «мыле». (Елена Полякова, «НГС»)

Уже второй раз за год мне попадается экзистенциальная драма, которая упорно прикидывается шлангом, мимикрируя под хоррор. Это какое-то новое веяние в мире артхауса? Первым экземпляром был великолепный «Черный лебедь», укомплектованный таким количеством жести, что хватило бы на три ужастика и один психоделический триллер. Теперь, вот, «Кожа, в которой я живу» пытается закосить под злобный триллер. Сразу хочу сказать - я никогда не любил фильмы испанского режиссера Педро Альмодовара. Есть в них нечто отвратительное, отталкивающее, гнилое. На уровне самой идеи, сюжета, задумки. И как мне ни расхваливали в свое время «Поговори с ней» или «Все о моей матери» - не поперло, не зацепило. Зато свежеснятая «Кожа» - это нечто совершенно удивительное. Шок - это по-нашему! Охарактеризовать сюжет фильма тяжело без матюков. Ибо так шикарно меня не нае... обманывали уже очень давно. Начинается кино весьма неспешно: женщина, живущая взаперти в доме гениального хирурга, странные отношения между всеми героями. Потом всплывают обгоревшая в автокатастрофе жена и бросившаяся из окна дочка. Вроде все в рамках приличия. Зато, когда в середине фильма сценарий делает кульбит, и отматывает время на шесть лет назад - можно просто оху... обалдеть от сюжетного твиста. Надо сказать, «Кожа, в которой я живу» - это шокер в чистом виде, очень недалеко ушедший от приснопамятной «Человеческой многоножки». Только при этом фильм испанца гораздо менее прямолинейный, и раз в пятьдесят глубже. Но в остальном - очень похоже. Отвратительные люди совершают не менее отвратительные поступки. И если сначала не понимаешь, почему родная мать называет героя Бандераса психопатом, потом быстро понимаешь за что. Но, если отринуть эмоции, то фильм представляет собой своеобразный синтез четырех сюжетов: - книжка «Коллекционер» Джона Фаулза (маньяк держит в плену девушку); - «Открой глаза» тоже испанца Аменабара (тема внешнего уродства); - «Человеческая многоножка» Тома Сикса (отвратительные медицинские операции хирурга-извращенца); - сюда же добавим любой фильм об экстремально жестокой мести. Например «Я плюю на ваши могилы». А вот как именно стыкуются эти кусочки паззла предлагаю выяснить каждому самостоятельно - кино того стоит. Если кто-то давно вздыхает по вторичности современного кино (типа как я) - найдет оригинальность здесь. Да, Альмодовар... Удивил, так удивил. Бандерас и Ко. Весь сюжет делают два актера - Антонио Бандерас и Елена Анайя. Нет, разумеется, есть и другие персонажи, но именно эти двое приковывают к себе все зрительское внимание. Бандерас играет главного героя - сумасшедшего хирурга, грезящего созданием искусственной кожи. Любыми способами он не брезгует - генная инженерия, незаконные эксперименты на людях... Сыграно мощно. Порезвившись у Роберта Родригеса в ролях всяких там десперадо и марьячи, Бандерас как раз дозрел, чтобы сниматься в психологических триллерах. Харизма позволяет. Четкое ощущение, что у этого парня в голове отгнили какие-то важные нервные цепочки посещает тебя задолго до того, как чокнутый хирург проявляет себя действиями. Ну а Елена Анайя сперва кажется хрупким и загадочным существом -эдакая принцесса Рапунцель, заточенная в башню. Чрезвычайно эффектная и красивая женщина, она как-то странно на все реагирует, и только во второй половине фильма понимаешь почему. Роль у девушки больше эстетическая, однако в финальных эпизодах она великолепна. Браво. Так что же это за фильм, если посмотреть на него со стороны? «Кожа, в которой я живу» - это драма. Только драма, битком набитая эротическими сценами, насилием, кровью, психопатами, калечащей хирургией и прочим маргинальным трэшем. Смотреть этот винегрет было чертовски интересно, даже несмотря на то, что кино не очень быстрое. Но после середины сюжет так приковывает к экрану, что сложно оторваться. Резюмирую: очень круто сваренный фильм. Малость извращенный (как и все опусы Педро Альмодовара), но в данном случае извращенность подкреплена интригующим сюжетом. Получился до дурноты брутальный артхаусный триллер. Что и говорить: даже интеллектуалам, порою, хочется снять нечто остренькое. P.S. «Кожа, в которой я живу» поставлена по роману Тьерри Жонке «Тарантул». Обязательно почитаю. 9/10. (Мейн Хаус, «Кинотом»)

Кожа Альмодовара. Новый фильм знаменитого испанца Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу» настолько уязвим в художественном отношении, что его название читается буквально. Иными словами, картину приходится смотреть не только как историю героя, но и как историю самого автора, рассказанную практически бессознательно. «До чего ж патетичны плохие книги, как беспощадно обнажено в них сердце писателя! <...> Шалон читал, и его чувствительность, выраженная в уродливо-нелепой форме, напоминала трогательную и смешную любовь чудовища», - писал Андре Моруа в «Истории одной карьеры». В еще большей мере это относится к кинематографу, который по причине своего визуального характера гораздо меньше контролируется авторским сознанием, чем словесность. Случаев, когда из автора, что называется, «прет бессознанка», здесь гораздо больше. Разумеется, сердце автора «обнажено» в любом его произведении, но искусство позволяет ему остаться субъектом, подставив зрителю вместо себя полноценного героя, воспринимаемого как реальное лицо. Если же герой - всего лишь оболочка, под которой скрывается создатель, из нее в самые неподходящие моменты будет раздаваться бренчание авторских костей. Итак, сперва разберемся с героем, гением пластической хирургии доктором Ледгардом, научившимся выращивать in vitro человеческую кожу и представленным в статичном и холодном исполнении Антонио Бандераса, который здесь больше позирует, нежели играет. С самого начала понятно, что ему есть что скрывать, и по мере разворачивания истории из его потайных шкафов вываливаются все новые скелеты, суммарное число которых, как часто бывает у выросшего на мыльной пене латиноамериканских сериалов Альмодовара, обозначается при игре в очко термином «перебор». В кратком пересказе, от которого можно сломать язык и который ненавистнику спойлеров лучше пропустить, это звучит следующим образом. Домашняя прислуга доктора оказывается его матерью, вроде бы случайный визитер - братом, таинственная узница домашней тюрьмы - копией докторской жены, некогда сбежавшей от него с этим братцем, затем попавшей в катастрофу, обезображенной и покончившей самоубийством. Но главный секрет состоит в том, что она, узница, - на самом деле он, подвергнутый доктором насильственной операции по перемене пола в отместку за изнасилование сошедшей после этого с ума докторской дочери, которая в действительности сама отдалась ему, а затем опомнилась и подняла крик. Тем, кто знаком с ранними лентами Альмодовара, бросается в глаза сходство и различие между новой картиной и ранним опусом режиссера под столь же симптоматичным названием - «Свяжи меня» (1990 год). И там, и здесь герой Бандераса - похититель и насильник, добивающийся любви от своей жертвы-куклы. Но в первой картине он получает искомое, а во второй - пулю. Разницу, естественно, истолковать как свидетельство изменения авторской позиции: тогда создатель фильма эпатировал публику, доказывая, что слово «любить» всегда имеет корень «бить», а теперь стал догадываться, что вместо любви насилие может вызвать ненависть. Неуверенность этой догадки видна в эпизоде, где жертва чудовищной вивисекции, вроде бы испытывающая к Ледгарду страх и ненависть, сладострастно совокупляется со своим мучителем - слишком сладострастно для того, чтобы это можно было принять за притворство. И это не актерский перехлест, а предательская оговорка автора. С другой стороны, перед нами кич-вариация мифа о Пигмалионе и Галатее в форме страшилки с примесью паранаучной фантастики. Оба героя, художник и его творение, - не более чем проекции самого дона Педро, который в своей творческой ипостаси как будто кроит персонажей из подручного человеческого материала, а в гендерном измерении словно является продуктом комбинаторной деятельности некоего Франкенштейна, совместившего женщину с мужчиной и поставившего обоих в садомазохистскую зависимость друг от друга. И единственный момент во всем этом нелепом карнавале, когда из оболочки персонажа, в которой живет (прячется) автор, доносится не механический скрежет, а человеческий голос, - финал, в котором несчастное существо с телом женщины и душой мужчины возвращается домой, в семью (а «возвращение» - излюбленный мотив Альмодовара), чтобы признаться ошеломленной матери, кто оно на самом деле. Что ж, и на том спасибо. (Виктор Матизен, «Новые Известия»)

Чужое лицо Педро Альмодовара. Ценитель женской красоты, популярный испанский режиссер и менее известный музыкант Педро Альмодовар снял картину «Кожа, в которой я живу». Лента повествует о талантливом пластическом хирурге докторе Ледгарде (Антонио Бандерас). Его семья погибла, а исследования по созданию новой, более совершенной кожи для человека попросили прекратить. Однако хирург оказался не так прост: в одной из комнат он держит взаперти очаровательную женщину (Елена Анайя), которая как-то причастна к изнасилованию дочери Ледгарда. В основу фильма «Кожа, в которой я живу» лег роман Тьерри Жонке «Тарантул». Примечательно, что книгу француза взялся экранизировать испанец. Напряженный психологический триллер в исполнении Альмодовара превратился в мрачный карнавал с сюжетом в лучших традициях бразильского сериала. Охотник скрывается под маской жертвы, ненависть притворяется любовью, а женщина может оказаться мужчиной. События картины развиваются то медленно и плавно, то переходят на галоп - огромные куски повествования быстро раскрываются через красочные флешбэки. Воспоминания героев у испанского режиссера играют немаловажную роль. Момент откровения всегда наступает в периоды эмоционального спада, когда напряженный эпизод картины сменяется неспешным повествованием. В такие моменты Альмодовар и вводит психологически давящий флешбэк. Грамотное чередование сцен превращает сюжет в сеть, в центре которой своих жертв поджидает то ли Ледгард, то ли его пленница. Но даже актерская игра Бандераса и Анайи не помешала украсть фильм у артистов настоящему пауку. Этот тарантул - новый Педро Альмодовар, который держит зрителя в напряжении на протяжении двух часов. Некоторые сцены по уровню внезапно возникающего дискомфорта, а то и страха, напоминают о мастере саспенса - Альфреде Хичкоке. Однако таких моментов немного. Игра на территории психологического триллера не заставила Альмодовара отказаться от излюбленных приемов и узнаваемой стилистики. И именно стиль - главное отличие фильма от книги. Роман Тьерри Жонке сам по себе готовый сценарий: манера подачи текста, интересный сюжет, - но приемы и описания, встречающиеся в книге, не вписываются в творчество Альмодовара. Поэтому написанный испанцем сценарий имеет множество разночтений с текстом «Тарантула», но в случае «Кожи, в которой я живу» - это большой плюс. Режиссер снимал не полноценный психологический триллер, а фильм Педро Альмодовара. И его почерк в картине по-прежнему превалирует над случайными перекличками с сериалом «Декстер» и романом Кобо Абэ «Чужое лицо», по которому снял одноименный фильм японский режиссер Хироси Тэсигахара. С ними испанскую ленту роднит тема маски, перемены личности, но на этом все общее у них заканчивается. Даже сходство с «Тарантулом» у «Кожи» порой становится формальным. Там, где у Жонке реализм и грубая естественность, у Альмодовара - стерильность и хирургическая аккуратность. В фильме, как при удачной операции, нет ни одного лишнего надреза или напрасно пролитой капли крови. Испанский режиссер не брезгует ни насилием, ни сценами сексуального характера, но делает это умеренно и к месту. Лишь несколько раз перегибает палку, но это, опять же, в его стиле. Придумав новую форму, выбрав немного непривычный жанр, Педро Альмодовар снял чисто свое кино. Вновь с неподдельным вниманием к слабому полу: к строгим и немолодым матерям, любящим сыновей, к эмоциональным, переменчивым и трогательным женщинам, к нервным и пугливым девушкам. Он с теплом описывает не только их характеры, но и тела, движения. Они грациозны, ходят, будто танцуют замедленное танго, а кадр выстраивается так, чтобы подчеркнуть плавность движений. На крупном плане или проезде камеры главная героиня выглядит красиво и женственно, при этом не пошло. Не случайно в доме Ледгарда на стенах висят картины с обнаженной женской натурой - они восхваляют, а не выставляют напоказ. Роль первой мужской скрипки в женском ансамбле испанец доверил земляку - Антонио Бандерасу. В этой картине они вновь встретились на съемочной площадке после перерыва в 21 год. Именно Альмодовар открыл актеру дорогу в большое кино в далеком 1982 году. Спустя почти тридцать лет он, возможно, открыл большому кино не только другого Бандераса, но и иного Альмодовара. (Алексей Филиппов, «Независимая газета»)

С Педро Альмодоваром в определенный момент произошло то же, что и с прочими радикалистами: из рубрики "возмутители спокойствия" он тихо перекочевал в раздел "любимцы домохозяек". Произошло это как-то очень уж незаметно, провести четкую черту не так просто: где кончается скандал и начинается пир духа, когда он перестает трепать нервы и начинает радовать своими "лихо закрученными сюжетами"? Точно так же какой-нибудь Грегг Араки сначала всех пугал и бил по глазам Поколениями игры в Doom, а потом начал снимать вполне удобоваримые ромкомы, разве что в меру бесстыжие. Альмодовар сдулся давно, и это казалось вполне естественным итогом: разработав свой язык и стиль в гетто, которое мало кто вынесет, он вышел в народ и принялся снимать кино для всех. Но, видимо, все дело было в паршивом времени - в Коже он возвращается к корням с учетом накопленного за годы поп-карьеры опыта. В смысле сюжета Альмодовар, давно уже ограничивающийся в титрах одной фамилией (ну, спасибо, не именем) здесь традиционно увлечен тем, что рифмует "любовь" и "кровь". И ловко рифмует, стервец, рассказывая историю про хирурга, потерявшего в автокатастрофе жену и теперь создающего при помощи подопытного пациента ее точную копию и, заодно, суперпрочную искусственную кожу, которой нипочем ожоги и укусы москитов. Как это всегда бывает с фильмами Альмодовара, дальше вот этих общих слов пересказывать сюжет опасно - того и гляди сболтнешь лишнего. Потому что с десятой минуты из шкафов начинают валиться скелеты, у каждого героя обнаруживается своя тайна и свой повод кого-нибудь изрубить, а потом сжечь на красивом костре. Мертвая уж десять лет бабушка оказывается живой, тетя Роза превращается в тетю Сару, а вон та девочка пять лет назад и вовсе была мальчиком, который плохо себя вел, и за это ему сделали вагинопластику. Хотя Кожа, в которой я живу это тоже тот еще best of the best by Almodovar, собранные в кучу фирменные приемы и прыжки через голову. Образцовые, спору нет. Альмодовар здесь красуется и кокетничает, выставляет напоказ все, чем богат. Острый глаз - ни одна деталь не остается в безвоздушном пространстве, это уже даже не чеховское ружье, а какая-то лавка "100 мелочей", в которой ручка при ближайшем рассмотрении становится базукой, булавка - отравленным клинком. Диалоги, которые достигают каких-то совершенно гоголевских высот. Здесь есть ожидаемый кайф "сделанности", рождающийся из сказочной техничности и отточенности каждого поворота сценария. Куда удивительнее, что Альмодовар выходит из замкнутого круга историй несчастной любви с элементами членовредительства, в котором крутился последние лет десять. И пусть это все равно будет похоже на все его фильмы последних десяти лет, вместе взятые, пусть снято фирменным караваджизмом оператора Хосе-Луиса Алькайне. Никогда еще Альмодовар не приближался настолько к себе самому лучших времен. И впервые за долгое время выдает что-то большее, чем просто игра мускулами. Мертвенность фирменного стиля особенно чувствовалась в Разомкнутых объятиях, где казалось, будто режиссер выводит знакомые узоры на автопилоте, не испытывая никаких эмоций. Точно зная при этом, что все нужные эмоции испытает благодарный зритель (скорее, конечно, зрительница). Тем более неожиданно, что в Коже он вдруг включает самоиронию и сам похихикивает над своей излишней чувственностью, над увлеченностью кручеными сюжетами на стыке с болливудским кино. И действительно смешно шутит. И действительно, кажется, просыпается в нем если не хулиган, то живой человек, и даже весьма симпатичный своей живостью. Автоматическое воспроизведение стиля где-то к Дурному воспитанию вылилось в то, что все фильмы Альмодовара стали даже по смыслу предельно близки к Дикой Розе и Просто Марии - всего лишь констатацией того, что жить страшно. А здесь, в Коже, ожившая эмоция дает мощный эффект. Кровь, любовь, урки в костюмах тигрят, запертые двери, бешенное нагромождение травм и скелетов в шкафах складывается не в констатацию, а в осознание. Все они вместе взятые - не производная какого-то злого рока, витающего над каждым трансвеститом и каждой домохозяйкой (других существ во вселенной Альмодовара давно не живет), а прямое следствие их поступков. Нечего убиваться об пишущую машинку, накачивать грудь силиконом и прятать в холодильниках трупы. Это им все за дело, потому что эгоисты и вообще сволочи. А для одного режиссера, считавшегося живым трупом, это прорыв и катарсис. (Иван Чувиляев, «Синематека»)

Холодным скальпелем по жгучей страсти... Новая картина испанского классика Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу» в чистом виде научная фантастика, действие которой перенесено в 2012 год лишь для условности. Как и у Герберта Уэллса прогнозируемые в фильме события уже вписаны в современную историю или стоят у ее порога. Проблемы трансгенеза, улучшения человеческого вида путем постоянных плотских модификаций стали сюжетом не одного фантастического романа. Эксплуатирует данную тему и роман Тьерри Жонке «Тарантул», практически не пострадавший при переносе на экран. Вместе с тем «Кожа» - первый жанровый эксперимент испанца, для которого Голливуд всегда оставался идеалом для поклонения, чем-то недостижимым, но и ненужным местом для продолжения блистательной карьеры. Лента дона Педро соткана из искусственной кожи прекрасных жанровых образчиков, рассказывающих про трансформацию и модификацию человеческих тел. Из патологически прекрасных «Глаз без лица» Жоржа Франжу еле заметным взмахом скальпеля отрезан маниакально перфекционистский взгляд нового творца, задыхающегося от любви к своему творению. «Похитители тел» Дона Сигела поделились с «Кожей» навязчивым страхом потери самоидентификации после вторжения в пределы человеческого разума высшей воли. Многочисленные вариации «Франкенштейна» помимо безумия творческого гения отдали картине морально-этическую подоплеку эксперимента над человеком. Однако основной нитью «Кожи» становится еще одна интерпретация классического мифа о Пигмалионе и Галатее. Альмодовар через постаревшего, но все такого же обаятельного, как и двадцать лет назад Антонио Бандераса (последний раз творческий тандем работал на съемках «Свяжи меня» в 1990 году) любуется Еленой Анайей, запертой, как птица в золотой клетке. Заново созданная красота буквально «расстреляна» камерами - зритель примеряет на себя запретную роль вуайериста, подсматривая за украденной красотой вместе с режиссером. Это Венера Веласкеса, возлежащая на парчовых подушках, растерянная от своего одиночества, и вместе с тем пораженная недугом новообретенной памяти. Прекрасная и ужасная одновременно. Пластический хирург доктор Ледгард в исполнении Бандераса впадает в объятия легкого помешательства из-за неразделенной любви, почти как в картинах раннего Альмодовара. Тот же ведет свой рассказ о бархатном безумии и последствиях «игры в бога» неспешно, чуть забегая вперед, но вовремя останавливаясь, флешбэками пытаясь вернуть повествованию изначальную стройность. Никогда прежде не работавший по законам жанрового кино, дон Педро «говорит» в непривычно сухой манере, изредка взрываясь привычным кислотным бурлеском. Момент созерцания Пигмалионом своей Галатеи внезапно сменяется приступом животного секса, от которого слегка подташнивает. Необычайная строгость зрелого мастера, задумывающегося о нравственных проблемах оборотной стороны трансгенеза, периодически (хоть и редко) разбавляется вереницей фриков, рассекающих либо под воздействием наркоты, либо опьяненных гормонами. Жестко навязанная форма жанра с обязательной сюжетной завязкой и развязкой мешает свободной речи Альмодовара, затмевая того режиссера, которого любили именно за безрассудство и наплевательство на каноны. Может именно поэтому непривычно скован, закабаленный Голливудом Бандерас, а красавица Анайя напоминает испуганную лань, принесенную в угоду строгости формы? «Кожу» невероятно колбасит в жанровом диапазоне - от физиологических ужасов до псевдомелодрамы с парой убойных альмодоваровских шуток, отчего она мечется, не находя выхода, как запертая в четырех стенах главная героиня. О мастере напоминает только хребет картины, источающий либидо режиссерского бессознательного. Только представьте - брат главного героя по матери уводит его жену, а после насилует его новую подругу, которая на самом деле оказывается мужчиной, в свою очередь изнасиловавшего дочь того же главгероя, которому он насильственно сменил пол и сделал максимально похожей на свою теперь уже бывшую жену. Съели? На этом чудеса заканчиваются. Начинается торжество цитат и перекрестных ссылок с легким привкусом морального беспокойства и жанровой предсказуемости. Именно поэтому «Кожа» как идеально выстроенный напряженный, но чересчур формалистский триллер зрелого мастера с косвенно затронутыми генеральными темами творчества, вроде торжества феминности над маскулинностью, непривычно обжигает холодом медицинской стали. Хотя для зрителей с пониженной температурой восприятия это как раз подойдет. Оценка: 4/5. (Сергей Сысойкин, «25-й кадр»)

Новая работа Педро Альмодовара является его попыткой снять триллер, и не смотря на всю специфичность, странность и своеобразность, получилось действительно удачно. Антонио Бандерас и Елена Анайя разыгрывают блистательный дуэт, сочный визуальный ряд совершенно не дает скучать, ну а нотки напряжения и интриг легко, время от времени, переплетаются с юмором. «Кожа, в которой я живу» определенно заслуживает просмотра и внимания, способна впечатлить и надолго оставить след в памяти зрителя. Грандиозное воссоединение Бандераса и Альмодовара состоялось. В этом триллере насыщенность эмоций способна граничить от истерического смеха до истинного ужаса и омерзения от происходящего. Картину резко бросает порой по разным жанрам, лишь основными акцентами добиваясь слаженности общего направления. И даже не смотря на предсказуемую линейность событий, фильм обязан оставить весьма сильные впечатления. Живущий вдали от всех профессиональный хирург суров и мрачен после потери жены и дочери, он полностью посвящает себя выращиванию и изучению и искусственной кожи, ну а в доме есть подозрительная пациентка, изолированная в комнате под постоянным видеонаблюдением, и которой непозволительно брать в руки режущие предметы. На базе таких персонажей сплести можно практически что угодно и, по мере развития сюжета, действительно немало моментов, когда все могло пойти совершенно наоборот. Однако рассказанная история столь приковывает к экрану, что под конец понимаешь, а по-другому быть никак и не могло. Казалось бы, изумительно продуманный в общей логике повествования, фильм то и дело влезает на какие-то грани абсурда и нелепости, органично укладывающиеся в общий сюжетный канон, но тем не менее оставляющие всплывшие вопросы без ответов. И даже не смотря на то, что особо догадливые смекнут, в чем дело еще до весьма рано преподнесенного главного твиста картины, все лихо расставленные по сюжету «висячие на стене ружья» удивительно точно стреляют, а под конец выдадут игру на «припрятанном в кустах рояле». Здесь хорошо продумано само действие в целом, есть увлекательная фабула и четкая мотивация персонажей, но вот поведения и действия по большей части смотрятся небрежным пренебрежением ко всей общей продуманности фильма. Скрывавший до поры под маской, уже минуты спустя уверенно показывает свое лицо, а закрытая дверь почему-то становится помехой даже попытки разбить оконное стекло, вводя в беспомощность и фрустрацию. Но запомнится в итоге совсем не это. Минусы и нелицеприятные детали останутся где-то фоном, лишь не позволяющим назвать картину идеальной. Ярких достоинств и всей шикарности новой работы Альмодовара это ничуть не отменяет. Запомнится здесь откровенно безжалостный Бандерас с лицом, с которым даже заядлые фанатки едва ли посмеют назвать его душкой. Запомнится карнавальный человек-тигр, бесцеремонно прервавший всю идиллию пролога. Запомнятся чудовищные эксперименты над человеческой плотью, оказавшиеся ужасами скорее психологическими, нежели кинематографичными. Здесь нет (или практически нет) внезапного бу-эффекта или тягучей бездны мистического и непознанного. Реалистичные ужасы, прорезающие сюжет время от времени удивительно острыми всплесками, оставляют наиболее сильные эмоции. Запомнится здесь, безусловно, и вся эротичность картины: многократно обнаженная Елена Анайя, и очаровательная Бланка Суарез, которую тоже, к счастью, раздеть не постеснялись. Героями картин Альмодовара то и дело вместо актеров и актрис становятся части тела, которые так упорно и характерно фиксирует камера, расставляя акцент на глазах, на губах, на телесных изгибах и формах, и данный фильм исключением не стал. И хотя эпизоды сшивания плоти, изнасилования, регулярные изображения шрамов, ожогов и порезов, не позволяют сценам подобного характера выглядеть завораживающе-красиво, возможно именно поэтому они и будут наносить наиболее яркий отпечаток в сознание, вливаясь буквально обязательными элементами видеоряда и повествования в данную картину. Разбирать внутри истории, кто прав, кто виноват, и насколько при такой месте уместно слово «справедливость» можно долго, экранное безумство порой настолько зашкаливает, заигрывая с сознанием и восприятием, преподнося вопросы эстетики, жестокости и оправданности действий в чистом и открытом виде. Увлекательное полотно под любопытное музыкальное сопровождение Альберто Иглесиаса разворачивается ровно так, как должно. Без излишних секретов, но со своими любопытными находкам, по шаблонам поведения, но не без сюрпризов. Зато без лишней скромности и скуки, в ярких тонах и на волнах насыщенных эмоций. Смотреть, пересматривать и восхищаться. Определенно из тех фильмов, которыми год нынешний запомнится. 8/10. (Владислав Гудилин)

Роман со скальпелем. Начнем с изображения, которое здесь едва ли не важнее, чем сюжет. Его автор (или соавтор Альмодовара) - оператор Хосе-Луис Алькайне, в течение нескольких десятков лет, работавший со всеми прославленными испанскими режиссерами, от Карлоса Сауры до Бигаса Луны, но нашедший свой идеальный стиль в сотрудничестве с Педро Альмодоваром. В своей 18-й киноработе знаменитый испанский режиссер с помощью Алькайне и другого своего соратника, не менее прославленного в своей сфере Жан-Поля Готье, превзошел самого себя по буйству цветов и форм. И при этом его стиль заметно изменился. В кинематографе Альмодовара всегда ключевую роль играл рекламный дизайн, использующий яркие, "химические" цвета - желтый, синий, малиновый; подающий крупным планом такие эротичные фрагменты человеческого тела, как глаза, ноги, пальцы рук с накрашенными ногтями и, конечно, губы, которых в фильмах Альмодовара можно встретить несчетное количество - капризных, вожделеющих, презрительных, обещающих, призывных. Это было кино открытых страстей, а душу его всегда составляли женщины - даже если на грани нервного срыва оказывались мужчины. Кинематограф Альмодовара - это ренессансный средиземноморский праздник, шутовское действо, и к этому все давно привыкли. Вот почему последние фильмы режиссера - и "Разорванные объятия", и "Кожа, в которой я живу" - удивили поклонников гораздо менее бравурным тоном. В них меньше, чем обычно, хулиганских шуток и открытых, спонтанных эмоций. Но больше тайных травм, идущих из прошлого. Режиссер говорит: "Я сознательно сдерживал слезы, потому что герои уже выплакали их в прошлые годы, за кадром. Но внутри эмоции все равно остались". "Кожа..." - дизайнерское кино в самом полном смысле этого слова. Но это еще и детектив, и фильм ужасов, и фрейдистская мелодрама про Эдипов комплекс. Хотя Альмодовар экранизировал роман Тьерри Жонке "Тарантул", он приготовил даже для читавших книгу много сюрпризов. В центре событий -пластический хирург Роберт Ледгард (Антонио Бандерас), одержимый навязчивыми идеями, которые он ухитряется воплощать в жизнь с помощью своего уникального оружия - скальпеля. Он держит взаперти в своем доме, в тщательно охраняемой комнате молодую женщину Веру (Елена Анайя), которую с ног до головы "одел" в искусственную кожу. Пленница она или пациентка? Фильм долго не разрешает этих сомнений, и только потом переносит зрителей на несколько лет назад, к исходному трагическому событию, объясняющему поступки главного героя. В доме также находится пожилая женщина (Мариса Паредес) - по совместительству мать хирурга, служанка и охранница. Ее роль становится еще более двусмысленной, когда неожиданно в доме появляется безумный сводный брат Роберта. А из прошлого тянутся сложные нити отношений погибших жены и дочери героя, а также молодого парня по имени Висенте (Жан Корне), работающего в магазине одежды под началом своей матери и влюбленного в продавщицу того же заведения, явно равнодушную к мужчинам и предпочитающую прекрасный пол. В финале этой ироничной современной притчи с элементами футурологии каждый из героев оказывается наказан за свои грехи, но при этом каждый получает то, чего он, в сущности, хотел. Едва ли не впервые в своей практике Альмодовар взялся за "чужую" историю, но он не был бы собой, если бы не переделал ее под себя. Рассказывая о преступлении, мести, любви и насилии, он смешивает жанры, ломает общепринятые клише и погружает зрителя в эмоциональную атмосферу, присущую только этому режиссеру. Вновь, после долгой паузы, он дает выразительную роль Антонио Бандерасу и находит новый поворот любимой темы транссексуальности, соединяя ее с чудесами пластической хирургии. Альмодовар долго нес на своих плечах репутацию хулигана и нонконформиста, но теперь превратился в классика и священную корову. Он питался последствиями победившей сексуальной революции и энергией сопротивления политкорректности. Но теперь он разочарован в последствиях той свободы, за которую с таким рвением боролся. Хулиганство уходит вместе с эпохой быстрых удовольствий и столь же быстрых прибылей. Последний всплеск этой цветистой "латиноамериканской" эстетики - шедевр режиссера "Все о моей матери". Но уже в появившейся на 6 лет раньше "Кике" символом нового, жесткого и агрессивного времени становится тележурналистка - вампирическое создание, затянутое в кожу от Готье и носящееся на мотоцикле в поисках "гадостей дня". Теперь символом жесткого и беспощадного нового времени становится пластический хирург-маньяк. История, отлично придуманная и сконструированная, насыщенная атмосферой "нуара", только в самом финале оказывается смешной, но все равно в ней разлито слишком много горечи и печали. Сегодня вчерашние хулиганы и циники перешли в лагерь если не консерваторов, то умеренных, если не моралистов, то стоиков, и это удивительный, но закономерный факт. (Андрей Плахов, «Коммерсантъ Weekend»)

Альмодоварево. Цитата: - Я сделал тебе вагинопластику! Как известно, в Бразилии проживает огромное количество донов Педро. Немало их обретается и на испанской земле. А вот Альмодовар - один. Видимо, именно из чувства одиночества он регулярно снимает на пленку свой богатый, но извращенный внутренний мир и массово изливает его на зрителя. Множит, так сказать, альмодоварианство в пространстве. В такой нехитрой нише, как трибьют самому себе, Педро цветет, пахнет и набухает уже целую человеческую жизнь. К своей 19-й полнометражке он набух настолько, что решил наконец снять что-нибудь жанровое. Для этого после 20-летней разлуки Альмодовар вновь объединился со своим музом - Бандерасом - и вместе они со всей страстью вонзились в триллер. Правда, сделав ему предварительно сериально-вагинальную пластику. Так родилась «Кожа, в которой я живу». Фильм, в котором каждый сантиметр полон девиаций и порока. И который обязательно нужно посмотреть хотя бы раз. Только очень осторожно - уж больно начинка липкая. Рассказывать сюжет «Кожи» даже частично - все равно, что тащить диван через выставку хрусталя. Обязательно что-нибудь зацепишь. Читай, наступишь на хвост какому-нибудь спойлеру. И, тем не менее, желание попробовать уж слишком велико. В общем, живет себе в толще Испании гениальный хирург, генетик, тролль, растлитель пионеров и колдун - доктор Ледгард. Ходит он в дорогих шмотках, ездит на распоследней BMW, обитает в замке, но ни секунды не радуется своей нажористой жизни. Он - единственный в мире изобретатель искусственной человеческой кожи, которую ненавидят комары и свиньи (каждые - по своей причине). И которую ученый совет запретил, потому что нефиг. А в замке у него сокрыты властная домомучительница и узница-красавица. Но совы традиционно не то, чем кажутся. Однажды перед дверью появится человек-тигр, покажет задницу - и мир полетит в тартарары. Секс, извращенный секс, скрытый извращенный секс плюс секс со зрительскими мозгами. И это только первые полчаса. Дальше - ужос, боль и насилие вступят в противоестественную связь с «Просто Марией». В результате Хичкок отправится за лубрикантом, а победит нечто неопределенное. И скрипка захлебнется собственным страданием. На просмотре этого фильма Фрейд умер бы от экстаза. И еще долго его хладный труп дергался бы, осыпанный попкорном, в пароксизмах сладкой боли и мучительного удовлетворения. Но этого бы никто не заметил. Потому что отвлекаться от того, что происходит на экране у Альмодовара, - крайне глупый поступок. Собрав все свои страхи (или желания) Педро-кун в очередной раз слепил нечто отвратительное и притягательное одновременно. Но там, где силища неимоверная в стул вжимает, аляповатые огрехи режиссуры явственно требуют отмщения. ТАК точно никто не снимет, но можно было и лучше. Впервые облачив свой безумный карнавал в жанровый плащ, Альмодовар все равно не укрылся от балагана. И жуткий по своему проникновению триллер (смотревшие оценят каламбур) вдруг расцветает пошлейшим индо-бразильским мылом. Кто кому родственник, где у кого родимое пятно, а я мама, а я брат, а я голландских кур грузил, когда вы мимо проходили. Все это возникает посреди истинного великолепия неожиданно и гадостно. Казалось, только-только обнажилось искусство (пусть извращенное, но все же), как вдруг начинает корячится такая откровенная газмановщина, что хоть в есаулы подавайся. При этом монументальный Бандерас невообразимо хорош. Одними бровями он дает сэйв за сэйвом, укрывая сценарные припадки десятками. Помножьте его на шок, которого в фильме ведром не вычерпаешь, и поймете, почему даже откровенную ересь иногда можно простить. Вот Антонио пялится на роскошную задницу, вот чего-то там химичит в лаборатории. И тут раз - вдруг выставляет на стол целый взвод лечебных фаллоимитаторов. Невозмутимо. Мощно. Для дела. За одну эту сцену можно было бы дать ему «Золотым глобусом». Или, скажем, одной дорогущей французской пальмовой веткой. А вот персонаж Елены Анайя воспринимать однозначно просто нереально. Она безумно красива, факт. Но примерно с последней трети фильма наслаждаться этой красотой не сможет ни один нормальный мужик. И тут Альмодовар все «по-своему» вывернул. Красиво вывернул, слов нет. Но не подлец ли он после этого? Все остальное - это уже ловкость рук и никакого мошенничества. И нелинейное повествование, и монтаж, и работа камеры, напоминающая вояж в мозжечок безумца. И рыдающие струны, которые просыпаются ровно, когда необходимо. И тут, когда ты уже смирился со скачками качества и противоестественностью происходящего, на все эти, в общем-то, традиционные для Альмодовара извращения вдруг натягивается такая пластиковая развязка, что хочется его убить. Он ради ЭТОГО два часа помешивал свое безумное варево?! Сыпал в него всякое, топил там христианских младенцев, вешал на стены ружья с роялями и рвал в клочья мужскую природу. Для того чтобы тихо слить полученное в выгребную яму?! Все-таки, точно подлец. Оценка: 7 из 10 баллов (Александр Дудик, «Relax by»)

Альмодовар впервые снял научную фантастику, но остался Альмодоваром. «Кожа, в которой я живу» пронизана жгучей страстью к кинематографу и искусству - тем самым огнем, которого так не хватало в последних работах режиссера. Из романа Тьерри Жонке «Тарантул» - смеси упрощенных «Осиной фабрики» Иэна Бэнкса и «Коллекционера» Фаулза - Педро Альмодовар ухитрился сделать сногсшибательную мыльно-оперную научную фантастику. Оксюморон, но на то он и Альмодовар. Гений пластической хирургии Роберт Ледгард (Антонио Бандерас играет как будто повзрослевшего безумца из «Свяжи меня») изобретает новую прочную кожу, которой не страшны ни укусы насекомых, ни огонь. Поскольку в деле замешан запрещенный трансгенез, открытию не позволяют выйти за пределы дома хирурга. Такое неуважение задело бы любое научное сознание, но не сознание доктора Роберта Ледгарда, которое из-за некоторых обстоятельств в прошлом вообще сложно уже чем-либо задеть. В доме доктора помимо обслуживающего персонала живет красавица Вера (Елена Анайа), которая пребывает в полной изоляции от мира. Вера занимается йогой, рисует на стенах узоры из дат и женских фигур, создает мини-скульптуры из подручных средств и периодически пытается либо сбежать, либо себя покалечить. Приходя с работы, Роберт часто наблюдает за Верой через камеры слежения. Женщина возлежит на своем ложе, как Венера Веласкеса, и Роберт любуется ей, как создатель собственным творением. Когда выясняется, что у него есть на это все основания, начинается полный Альмодовар. Каждая рецензия на «Кожу» рано или поздно упирается в то, что пересказывать сюжет - преступление, потому что фильм сам нашпигован преступлениями, о которых зрителям надлежит узнать только строго в определенный момент. Не раньше. Часть из них происходит в настоящем, часть - в прошлом, часть - на бытовом уровне, часть - на извращенно-научном. Закрученный сюжет с флешбэками, постепенно объясняющими, что к чему, Альмодовар во многом позаимствовал у Тьерри Жонке. Как ни странно, от книги он оставил больше, чем можно было ожидать: и злого гения-врача, и автокатастрофу с психбольницей, и человека как подопытного кролика, и мотив мести. Отчасти сохранена даже структура. Но «Тарантул» стал для Альмодовара скорее схемой, по которой режиссер создал свою яркую испанскую шаль. А вот нити он использовал как всегда по своему вкусу, то есть совершенно разные и при других условиях вроде бы несочетающиеся. Так в «Коже» следы старых добрых триллеров, легенд о Франкенштейне и его прототипе Пигмалионе переплелись с сериальными страстями и отсылками к современному искусству и дизайну. Сообщение о том, что Альмодовар снял научную фантастику - само по себе из области фантастики. В довесок к этому нонсенсу прилагался тот факт, что режиссер вдохновлялся фильмами Фрица Ланга: представить себе Альмодовара молчащим аскетом - выше киноманских способностей, но поначалу он всерьез подумывал о немой черно-белой картине. Однако от такой радикальности режиссер впоследствии отказался, цвет и звук решил не изымать, а ланговские картины, наряду с «Глазами без лица» Жоржа Франжю и «Вторжением похитителей тел» Дона Сигела, использовал исключительно в качестве жанровых ориентиров. Судя по тому, что во всех интервью режиссер рассуждает о возможных последствиях трансгенеза и о человеческой сущности, которая любое открытие извратит в своих корыстных целях, этическая сторона научного прогресса его действительно волнует. Но все-таки не больше, чем искусство, которому в фильме уделено главное место. Образ Веры Альмодовар создавал под влиянием творчества французско-американского скульптора Луизы Буржуа, борца за установление женской самоидентичности. С ее постоянными темами травматического детства, сексуальности, искажения тела, боли и отчуждения, которые прописаны и в «Коже», Буржуа стала практически косвенным соавтором фильма. Изогнутая поза, которую часто принимает Вера, напоминает форму «Арки истерии» Буржуа, рисунки на стене дублируют ее женщин с домами вместо голов, а тряпичные безликие куклы, все время мелькающие в кадре, на самом деле - поздние работы скульптора, от которых веет бессилием и отчаяньем. Но главное, что взял Альмодовар у Луиз Буржуа, - образ клетки. Тела-клетки, внутри которой человек обязан всю жизнь метаться, и памяти-клетки, за чьи пределы он не в силах выйти. Четыре стены, в которых вынуждена проводить свои дни Вера, и ее новая кожа тождественны замкнутости пространства памяти, в котором обречен жить хирург. Именно в клетке рождается искусство как способ временного побега. И в этом смысле Роберт - такой же пленник и такой же художник, как и Вера. В отличие от романа, в котором «Галатея» остается связанной со своим «Пигмалионом», в фильме арт-объект Роберта Ледгарда обретает самостоятельность и в итоге становится сильнее создателя. У Альмодовара не могло быть иначе. Феминность, которой режиссер поет оды в каждом своем фильме, должна была восторжествовать и в этот раз. (Мария Кувшинова, «OpenSpace»)

Не в своей шкуре. «От большого ума лишь сума да тюрьма... От вселенской любви только морды в крови...» Янка Дягилева. «Кожа, в которой я живу» была снята Педро Альмодоваром по мотивам романа «Тарантул» французского писателя Тьерри Жонке и запомнилась не только секс-символом Антонио Бандерасом в главной роли. Проблемы гомосексуальности и гендерной идентичности - частая тема в творчестве режиссера. Трансвестит Лола осознавал свое отцовство в фильме «Все о моей матери», переодевался в женщину Гаэль Гарсиа Берналь в «Дурном воспитании». «Кожа, в которой я живу» одновременно и продолжает этот парад сложных судеб нетрадиционных персонажей, и выпадает из него. Ведь на пестром светском карнавале не все так просто, как может поначалу показаться, а маски не спешат быть сброшенными. Преуспевающий врач удерживает в своем роскошном уединенном поместье прекрасную узницу, над которой проводит регулярные медицинские опыты, экспериментируя с миловидной внешностью в погоне за совершенством. Доктор Роберт Ледгард - не просто пластический хирург, а одаренный ученый - микробиолог, цитолог, генетик. В отличие от многих двинутых креационистов-практиков и прочих сумрачных гениев, известных в истории кино от доктора Франкенштейна до адептов Азимовской робототехники, Ледгард, несмотря на пылкие речи о пользе научных исследований, по-настоящему не стремится ни к богатству со славой, ни к эпохальным технологическим прорывам во благо человечества. Он лишь пытается заполнить съедающий изнутри вакуум обиды и одиночества, вернуть потерянное счастье. Неудивительно, что главное свое изобретение - сверхпрочную искусственную человеческую кожу - он называет «Галь», в память о сгоревшей в автокатастрофе любимой жене. Человек, который всю жизнь оказывался жертвой жестоких и несправедливых обстоятельств, теряя близких подобно Иову, обречен потерять и душевное здоровье. Но, лишившись рассудка, прибавить в уме. Безутешность и неготовность смириться превращает безграничную любовь в навязчивую одержимость, а жертвенность - в садизм. Потребность сублимировать, безустанно генерировать суррогаты прежней жизни, совершенствуя свои знания, навыки и умения, бок о бок существует с соблазном управлять судьбой другого человека. Почувствовать эту власть, эту возможность наконец взять окружающую реальность под чуткий контроль. Чтобы больше не потерять... Вместе с героем Бандераса Альмодовар любуется стройной фигурой Елены Анайи, затянутой в облегающий комбинезон телесного цвета, наслаждается ее изгибами, движениями, позами, но не как мужчина, а как эстет, за счет чего художественная составляющая фильма только выигрывает. Ведь сами интерьеры, в которых разыгрывается драма, - праздник вкуса современного дизайна, сливающегося в экстатическом симбиозе с классическими полотнами Тициана. Две обнаженные Венеры, возлегающие на регулярно попадающих в кадр холстах - идеал женской красоты эпохи Возрождения, визуальное воплощение перфекционизма Ледгарда в его работе над живым произведением искусства. В каждом уголке этой рафинированной безупречности - утонченный педантизм, скрывающий бессердечное хладнокровие хирурга. Это аристократический завтрак, не испорченный канистрой крови, поставленной на стол преданной служанкой Марилией. Так очерчены знакомые образы Красавицы и Чудовища в сказочном замке. Вот только красавица - не настоящая. А Чудовище стало Чудовищем вовсе не по волшебству, а из-за сильных, искренних и некогда светлых чувств, искромсанных чередой трагедий, как нежная кожа под ножом кровожадного безумца. Каверзные вплетения пыльных секретов престарелой Марилии и грехов ее нерадивого сына Секи затягивают гордиев узел неразрешимых бед теряющего человеческий облик страдальца. Помимо ключевой интриги о таинственной пленнице Ледгарда, у каждого из героев ленты припасено в шкафу такое количество скелетов, что их хватит на целую братскую могилу. Выпадают они на пол под ноги зрителю постепенно, но очень звонко, поэтому состояние легкого потрясения окутывает ватной периной до конца просмотра. В русле столь пикантной истории можно было ожидать от открытого гея Альмодовара излюбленных гомосексуальных подтекстов, но если они здесь и есть, то чисто номинальные. Пытаясь залечить душевные травмы, вступив в неравную схватку с фатумом, как современный граф Монте-Кристо, Ледгард убивает одним выстрелов двух зайцев. Одно перевоплощение становится и актом возмездия, и таинством воскрешения. По крайней мере, так ему кажется. Набор хромосом исходного материала в руках творца важен лишь в свете праведного драматургического символизма, без откровенных фрейдистских намеков. Главное - конечный результат. Гений чистой красоты, готовый озарить целебным светом прошлого и вознаградить за многолетний труд. Покрытая саваном триллера, не первая и не последняя, но уж точно одна из самых нетривиальных и шокирующих, интерпретация мифа о Пигмалионе и Галатее по версии Жонке и Альмодовара - поучительная и крайне захватывающая притча об играх в бога. Фильм, позволяющий почувствовать подлинный вес понятий «свобода» и «воля». Да, форсированное разрушение одной личности дает почву для духовного саморазвития другой, новой, гораздо более сильной. Йога как путь к своему внутреннему «Я», ваяние и настенная живопись - как форма его выражения. «Искусство - залог здоровья», - сию фразу стоит написать маркером на стене, особенно если это стена красивой клетки, в которой ты заперт. Но приведут ли самовнушение и самоуспокоение к гармонии и очищению? Развязка - шаткий баланс качнувшихся весов. На одной чаше - стокгольмский синдром, на другой - зреющее и томящееся годами блюдо, которое, согласно давнему афоризму, должно подаваться холодным. (Дмитрий Котов, «Посткритицизм»)

Смена ориентации: от фарса к трагедии. Слишком просто было бы сказать: Альмодовар уже не тот, что был раньше - это, разумеется, очевидно. Не тот. Вопрос в том, должна ли эта перемена зрителя разочаровать или же вовсе наоборот? Если кто помнит, есть такая фраза - цитата, автора которой изначально не очень знали, да и сама она как-то давненько не в чести, - звучащая как банальность аксиома о превратностях истории, которая, случаясь в первый раз, выглядит трагедией, а повторяясь заново - становится фарсом. Посмотрев «Кожу, в которой я живу» - очередной фильм Педро Альмодовара, - почему-то хочется сказать, что и этот природный закон в приложении к трудам экстравагантного испанского режиссера кажется неминуемо начинает менять свою ориентацию. С чем лучше сравнить фильм Альмодовара, как не с фильмом Альмодовара? Ну так, чтобы прочувствовать на губах привкус времени. Ну например с той лентой, с коей созревающий Педро ворвался в мировой кинохлев конца восьмидесятых - с «Женщинами...», теми, что «...на грани нервного срыва». Разумеется, по сюжету и концепции у той картины с «Кожей...» параллелей маловато, но во всем остальном, начиная с Бандераса и тут и там, продолжая пикантным наличием пистолетов у дамочек прямо в хозяйственных сумках, слезьми героинь, и заканчивая фигурированием в сюжете «матери серийного убийцы» - налицо удивительная общность. Те, кто видел оба фильма - вспомнили? Разницу почувствовали? Повздыхали? Удивительная общность во всем, кроме восхитительного, узнаваемого на любой минуте былых лент иронического авторского почерка. И дело даже не в том, что двадцать лет назад испанец снимал черноватые комедии, а нынче в основном драмы, порой скатывающиеся к мелосу. Дело, видимо, в том, что между этими фильмами пропасть в двадцать пять лет, пропасть, заполненная миллионами кинокадров с бесконечными разговорами о трансплантированных органах, разбитных и разбитых судьбах воплощенных трансвеститов, трагическими историями детей, матерей, жертв аварий, коматозных и ВИЧ-инфицированных больных. Этого супового набора какой-нибудь Муратовой хватило бы для воцарения четвертьвековой беспросветной чернухи, и, хотя у Альмодовара это всегда было поводом лишь для сентиментальной переживательности, но мало по малу педалирование этих сущностей, видимо, не могло не нанести ущерб общему настроению. Постепенно все, что придавало блеск альмодоваровскому фарсу скомкалось и спуталось в колтун альмодоваровской трагедии. Альмодовар всегда был режиссером прямым и незаумным в очень хорошем смысле этого слова: кадр его фильма всегда означал именно то, что там было показано - в том смысле, что никаких символических иносказаний, метафорических аллюзий и семиотических экзерсисов, там даже чисто технически действия одновременно на двух планах отродясь не бывало. Оттого, быть может, от легендарных его работ так по доброму и по-юношески веет комиксом или телеситкомом. Он всегда был прост и честен, но отнюдь не туп. И даже с этой «телевизонностью» - да что мне вам рассказывать - он только и делал, что играл: вот-вот зритель начинает верить в наигранную квазиискренность персонажей, так и оказывается, что они действительно искренне лишь наигрывают - по сюжету, воистину, лицедействуя, играя дважды не себя и произнося реплики с чужого голоса. И эта - не метафора, но ирония - в эпицентре основного нерва картины делала рассказчика интересным, а рассказ изумительно правдивым. В «Коже...», где все происходит «на самом деле», где нет места ни иронии, ни фарсу, ни второму дну, всю дорогу приходится ловить себя на желании: «хоть бы автор тут спрятал что-то еще!», и тут же приходится поспешно давить в себе разочарование: «нет, это же Альмодовар - ничего кроме того, что есть в кадре». И та же «мать серийного убийцы», которая в «Женщинах...» остроумно оказывается персонажем телерекламы, а тут - в «Коже...» - фигурируя на полном серьезе, не оказывается никем другим, кроме матери рецидивиста (вернее даже двух - о, быть может в этом вся тонкость?), создает у старых альмодоваровских зрителей ощущение, что их явно чем-то обделили, а то и заставляет озаботиться, не прокляли ли боги старика Педро, лишив его былого таланта за какие-то прегрешения? Впрочем, зритель, выросший на олигофрении холливудовской драматургической индустрии, в этом, быть может, даже ничего дурного и не заметит. Как и не заметит бесконечного количества тех еще сценарных клише: про одинокого гения-злодея-мстителя, производящего жуткие опыты над людьми в своем замке-особняке, про какие-то нелепые зловещие же преследования несчастного мальчика неизвестным в маске, цепями в каменном подвале, сценами психологического противостояния с кинжалом наперевес, в которых жертва, выбирая как ущемить злодея, наносит раны не ему, а себе, действительно пронзая тем самым душу мучителя, кровавые развязки с универсальным диалогом, набившем оскомину повсюду, включая вневременное «Ты же поклялся на Прелести» - «Я солгал!» и т.д. Сам режиссер в одном из интервью жаловался на то, что десяток лет откладывал начало работы над проектом, всеми силами пытаясь отойти и забыть книгу-прототип - роман «Тарантул» Тьерри Жонке, - который вдохновил его на создание этого фильма. Что ж, будем считать, что все вышеперечисленное лишь результат неравной борьбы сценариста с первоисточником, и бескрайняя погруженность романиста в каноны макулатурной стилистики все-таки смогла просочиться и заляпать своими ходами конечный сценарий. Впрочем, быть может, в этом и следует видеть иронию испанца, отнюдь, не потерявшую былую мощь, как могло показаться, и стилизованная под попсовый триллер с элементами фантастики лента явно призвана обличить импотентность всего этого художественного языка - и в этом шутка... Вот только почему-то не смешно, не смешно так, как бывало когда-то. Но раз уж мы подошли к сценарию, тут, как ни парадоксально, нужно, если и не снять шляпу перед этим фильмом, но хотя бы покивать головой в знак благосклонности. За присутствие особой сверхидеи фильм не похвалишь, за режиссуру - ну уже сказано выше. За игру актеров - Елена Анайя крайне соблазнительна и мокра глазами, однако, не более, а Бандерас до деревянности серьезен, сидя за столом с пистолетом в руке старательно играет что-то а-ля Пачино, и, в общем, в тех же «Женщинах...» - в очечках и с кудрявым чубчиком - как актер, по моему мнению, он сделал больше и смотреть на него гораздо интереснее (любительницы цезарианского профиля и блистающих бицепсов Антонио - гляньте, не пожалеете). А вот сюжет «Кожи, в которой я живу» - это то, что заставляет все-таки считать этот фильм не пустым местом. Только не путайте: не смысл сюжета - не идея, не вывод и не мораль, - но само изложение хода событий (это же Альмодовар - никаких метафор, ничего кроме того, что есть в кадре). В официальном заявлении перед фестивальной премьерой режиссер просил рецензентов и критиков не раскрывать в своих публикациях сюжет картины, дабы не портить впечатление тому, кто ее еще не видел. Понятно, что определенное количество времени с тех пор минуло, и о чем фильм уже без труда можно прочитать в ЖЖ любого, кто не имел возможности присутствовать на той пресс-конференции, но все же я делать этого не буду. Да, впрочем, это весьма бессмысленно. Тогда не сюжет, но ощущение. Больше всего раздражает и тем самым интригует то, что при всей вторичности и тривиальности киноповествования я, как зритель, полфильма решительно не понимаю, что на экране происходит, вернее, с какого перепугу это сейчас происходит. Да нет, ясно, что в большинстве киноподелок - особенно специально детективных или триллерообразных каких-нибудь - зритель тоже ничего не должен до конца понимать, в этом суть. Но киноиндустрия приучила к тому, что мы «не понимаем» нечто обязательно отождествляясь с главным героем: ему не понятно, он мечется по экрану в попытках разобраться - и мы вместе с ним. А тут уже мне в одиночку по эту сторону экрана приходится ерзать от того, что на экране персонаж, пришедший буквально с улицы, уже почему-то знает о чем речь, а я - до сих пор нет. И от этого неминуемо начинаешь в конце концов получать определенное удовольствие. И хотя держать планку интриги до последних минут развязки у автора не выходит, смотреть фильм - по крайней мере, в первый раз - весьма интересно. Ну и разумеется, при всем заокеанском ширпотребстве, это все же кино испанских корней - слезы, кровь, месть, страсть, пистолеты (хранящиеся повсюду, включая ящики кухонных столов), сумасшедшие сыновья и всепрощающие матери, испанские матери, воспеваемые режиссером во все времена. Тут ничего не убавишь. Впрочем, хотя многие утверждают, что «Кожа...» - лучшая его работа, стоит ли говорить, что Педро Альмодовар уже не тот. 5.5/10. (Денис Саблин, «SQD»)

Сон разума рождает чудовищ. "Что бы ни случилось, всегда останется место внутри тебя, куда никто не сможет добраться". Сигарраль - укромный дворец в окрестностях Мадрида, стены которого скрывают и месть, и преступление, и сумасшествие. Работая над генными модификациями кожи, хирург-экспериментатор Роберт Ледгард не брезгует, втайне от научного сообщества, слегка нелегальными приватными операциями. И когда судьба отнимает у него сначала жену, а потом и дочь, в его руках оказываются подходящие инструменты для жестокой, но утонченной расправы, а в обезумевшей голове молниеносно созревает план. Разобраться в фабуле зрителю удастся не сразу, ибо Альмодовар раскромсал ее способами, близкими к хирургическим, добавив еще и любимой испанцами неразберихи с родственными связями и сенсационно раскрывающимися подробностями. Прекрасное создание, тщательно скрываемое на протяжении 6 лет и живущее в стерильной клетке со всеми удобствами, кроме главного - свободы, вынуждено смириться и постепенно привыкать к своей новой оболочке. Или только кажется?.. Дальше, хотя Альмодовар честно и планомерно выдает все сюжетные секреты, метафизических вопросов становится все больше. И пока, отвлекающим маневром, зритель (о наивный!) отправлен в прошлое распутывать детективный клубок старых обид и сплетен, зреет ядреная триада загадок, как в известной фьябе Карло Гоцци. Кто она, загадочная красавица в исполнении Елены Анайи? Ха-ха, здесь ответ пока еще легкая добыча. Но станет ли новая кожа обиталищем новой души? И где тот последний рубеж, за которым можно сломить и подчинить личность? Зная, что ошибка может стоить ему жизни, герой Антонио Бандераса, подобно Калафу, пытается научить свою принцессу Турандот любить (на экране все чуть более прозаично - Вере вручается комплект из нескольких разнокалиберных деревянных фаллосов). Ждет ли их счастливая судьба сказочных героев, или, как у Элиаса Канетти, «тигр будет снова и снова возвращаться к прутьям клетки, чтобы не упустить тот единственный и неуловимо короткий миг для побега»?.. Создавая иллюзию немного вялого течения событий, с не всегда нужными диалогами, режиссер не отходит от канона психологического нео-нуара, пароли и явки которого разбросаны по всей картине. Кроме, собственно, жанра романа, который лег в основу сценария («Тарантул» Тьерри Жонке), это почти зримые психоделические щупальца, тянущиеся от Фрица Ланга или раннего Хичкока. Изящным обыгрыванием темы маниакальных комплексов - «сумасшествие затаилось в моем чреве», как говорит Марилия (Мариса Паредес) - и непременным присутствием в кадре опасной бритвы (вспомнить хотя бы героя Грегори Пека в «Завороженном», или классику из бунюэлевского «Андалузского пса»), концепция фильма блуждает где-то очень рядом со стилистикой великого Сальвадора. Блуждает по лезвию сна, рисует потрясающую геометрию лестниц, дверей, играет масштабами человеческих лиц и дважды - гармонично изогнутыми в круг телами. Кроме этого, в «Кожу» просочились очевидные черты итальянского джалло, причем не только в виде безудержного эротизма (без которого нет Альмодовара) или детектив-стайла Бандераса - укладка, галстук, костюм, но и в гиперболически представленной пистолетной тематике. Пистолеты в ящичках, пистолеты в сумочках... Изумительный кадр с целящимся из-под красного одеяла револьвером - вообще срочно и немедленно в учебники или рамочку над изголовьем! К слову, в сравнении с поголовной операторской Zeitgeist-модой портить Паркинсоном любую, самую перспективную композицию, вклад Хосе Луиса Алькайне кажется тем более ценным. А напряженная ритмика партитуры Альберто Иглесиаса, perfect suitable, в мотивах которой нетрудно уловить родство с музыкой к другому испанскому нео-нуару - «Дурному воспитанию», уже неотделима от представления об идеальном фильме по рецепту Альмодовара, который, имея в распоряжении все это, а еще - блестящий квартет актеров, умудрился опять отправить в нокаут гнилопомидорцев и смертную публику самодостаточным и стильным дурдомом, своеобразным «хоррором без криков и испуга». (Kreisler)

Галь/Вера. Любовь - чувство знакомое всем и каждому. Она то, что может поразить нас в любом возрасте и то, без чего человек просто не может существовать. Мы пишем стихи, картины, песни, книги, снимаем кино, строим архитектурные шедевры, но никто из нас не знает рецепта, который может помочь, если любовь у нас отобрали самым корыстным и бесчувственным методом. Роберт (Антонио Бандерас), практикующий хирург, живет в доме, обустроенном как больница, с мамой, прислугой и странной женщиной Верой (Елена Анайя), которая заперта в комнате наверху и никогда не выходит оттуда, а самое удивительное то, что она как две капли воды похожа на супругу Роберта, Галь, сгоревшую в автокатастрофе много лет назад. Привычный уклад дел меняется, когда на пороге дома оказывается сводный брат Роберта, Сэнзо, виновный в смерти Галь. Первый фильм Альмодовара, который я посмотрел от начала и до конца, и он меня поразил. Это яркий, европейский артхаус: безумный, красочный, умный, жесткий и прекрасный. Режиссер снял атмосферную, четкую, хорошо продуманную, интригующую историю, о которой чем меньше знаешь до начала просмотра, тем больше удовольствия и откровений получишь. Жаль, что при написании сценария Педро Альмодовар не захотел полностью играть на территории триллера и не вплел в него побольше и поинтереснее сюжетных твистов, хотя всем и так понятно, что игра в чужой жанр не так интересна Педро, как характеры героев и то, что бурлит внутри них. Фестиваль «Арт-Мейнстрим» в этом году представил картины, которые строились вокруг игры центральных актеров, «Кожа, в которой я живу» не исключение. Антонио Бандерас, начавший свою карьеру в большом кино с фильма Альмодовара «Лабиринт страстей», вышедшего еще в 1982 году, сыграл здесь харизматично, блистательно, ярко и с надрывом. Елена Анайя, возможно новая муза режиссера, появлялась у него и в «Поговори с ней», оператор картины Хосе Луис Алькайне показал ее по задумке режиссера с всевозможных ракурсов, давая насладиться зрителям каждым дюймом ее тела. Елена растворилась в своих героинях, прочувствовав и прожив их истории с ними. Прочувствовать всю мощь актерской игры помогло и то, что фильм показывали на испанском языке, жалко не с субтитрами, синхронный перевод немного мешался. Музыка, написанная для фильма постоянным композитором Альмодовара, Альберто Иглесиасом, растворяется в фильме, красиво и атмосферно расставляя акценты, придуманные авторами. Кино вышло сексуальным, раскованным, провокационным, с хитро расплетающимся сюжетом, испанскими страстями, запоминающимися актерскими работами, обворожительной и дурманящей музыкой и привлекательной режиссурой. (rain 13)