РАЗВОД НАДЕРА И СИМИН (2011)
JODAEIYE NADER AZ SIMIN

Современный Иран. Семейная пара Надер и Симин, и их дочь Терме. Она хочет уехать на Запад, чтобы обеспечить их одиннадцатилетней дочери лучшую жизнь. Он вынужден остаться и ухаживать за больным отцом. Необходимо разводиться. Трагические и необратимые последствия семейной драмы не заставляют себя ждать… Блестящая психологическая драма о браке, эмиграции, отношениях между тремя поколениями одной семьи, лицемерии, долге и вере. Действие может быть перенесено в любую точку современного мира. Кино обо всем и для всех. Точная режиссура. Актерская игра на высшем уровне. Фильм заслуженно получил все престижные возможные кинопремии.

После четырнадцати лет брак Надера (Пейман Моади) и Симин (Лейла Хатами), интеллигентной пары из среднего класса, дал трещину. Она хочет уехать на Запад, чтобы обеспечить их одинадцатилетней дочери (Сарина Фархади) лучшую жизнь. Он вынужден остаться и ухаживать за больным отцом (Али-Асгар Шахбази). Неразрешимые противоречия не оставляют супругам выбора: они вынуждены подать на развод. Последствия этого трудного решения становятся необратимыми и трагическими: заложницей конфликта становится дочь четы, а главу семьи обвиняют в преступлении, которое он не совершал... Сенсация артхаусного проката и фильм-лауреат многочисленных фестивалей. Душераздирающая драма, закрученный детектив и семейный триллер из самой закрытой и обособленной страны на свете. Потрясающая история ... противостояния цивилизаций, разрушенной любви и преступного недопонимания. Картина невероятного эмоционального накала и первозданной трогательности, поразившая зрителей всего мира.

ОСКАР, 2012
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Иран).
Номинация: Лучший сценарий (Асгар Фархади).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС, 2012
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Иран).
БРИТАНСКАЯ АКАДЕМИЯ КИНО И ТВ, 2012
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Асгар Фархади).
АЗИАТСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2012
Номинации: Лучший фильм, Лучшая женская роль (Лейла Хатами), Лучший режиссер (Асгар Фархади), Лучшая работа сценариста (Асгар Фархади), Лучший монтаж (Хайде Сафи-Яри).
БЕРЛИНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 2011
Победитель: Золотой Медведь (Асгар Фархади), Серебряный Медведь за лучшую мужскую роль (Шахаб Хоссейни, Пейман Моади), Серебряный Медведь за лучшую женскую роль (Лейла Хатами, Саре Байат), Приз экуменического (христианского) жюри (конкурсная программа) (Асгар Фархади), Приз газеты "Berliner Morgenpost" (Асгар Фархади).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 2011
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
НЕЗАВИСИМЫЙ ДУХ, 2012
Номинация: Лучший фильм (Асгар Фархади, Иран).
САН-СЕБАСТЬЯН, 2011
Победитель: Награда "Otra Mirada" испанского телеканала "TVE" (Асгар Фархади).
МКФ В МЕЛЬБУРНЕ, 2011
Победитель: Самый популярный художественный фильм (Асгар Фархади).
КАМЕРИМАЖ, 2011
Победитель: Главный приз «Золотая лягушка» (Махмуд Калари).
НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ США, 2012
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Асгар Фархади), Лучший сценарий (Асгар Фархади).
Номинация: Лучший фильм (Асгар Фархади).
РОБЕРТ, 2012
Номинация: Лучший не американский фильм (Асгар Фархади).
МКФ В ЕРЕВАНЕ, 2012
Победитель: Гран-при "Золотой абрикос" за лучший фильм (Асгар Фархади).
ВСЕГО 86 НАГРАД И 49 НОМИНАЦИЙ.

"Существует три принципа, которым я пытался оставаться верным во время создания картины. Первое, я хотел сделать изображение, которое выглядит, как будто я делал документальный фильм. Второе, я хотел показать конфликт максимально объективно, чтобы зритель не склонялся к точке зрения ни одного из персонажей и не навязывать свой взгляд на происходящее. Третий состоит в достижении эффекта, чтобы, когда вы смотрите фильм, не было видно кинематографии. Или когда вы смотрите фильм, вы бы на самом деле верили, что это ситуация существует, а не то, что она срежессирована для того, чтобы сказать людям, как надо сделать или поступить" - Асгар Фархади.
"Я считаю, что «Развод» - это детективная история, в которой нет детективов. Зритель должен сам разгадывать все головломки, и ответов на них будет столько же, сколько зрителей. Этот фильм задает вопросы, а не предлагает ответы и идеи. Каждый сфокусируется на чем-то своем, отталкиваясь от собственного характера и эмоций. Мне кажется, что время режиссеров, считавших себя в чем-то выше своих зрителей, и выступавших в роли советчика, уже в прошлом. В то же время, так как зрители хотят быть менее пассиными и более вовлеченными в сюжет, они сами выберут для себя ракурс, под которым будут смотреть этот фильм. Именно поэтому я и выбрал на роль кинодетектива зрителей фильма" - Асгар Фархади.
Бюджет: $800,000.
Премьера: 15 февраля 2011 (Берлинский кинофестиваль).
Слоган - «Ugly truth, sweet lies» (Уродливая правда, сладкая ложь).
Официальные сайты и стр. фильма - ; ; ; ; .
«Развод Надера и Симин» на Allmovie - .
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 99% на основе 174 рецензий ().
На Metacritic «Развод Надера и Симин» получил 95 баллов из 100 на основе рецензий 41 критика ().
"Великолепная работа. Триумф высших ценностей кинематографа" - Уэсли Моррис, Boston Globe.
"Драма о браке, эмиграции, отношениях между тремя поколениями одной семьи, лицемерии, долге и вере, не всегда, вопреки предрассудкам, отравляющей жизнь Исламской Республике - это совершенно новый тип иранского кино" - Михаил Трофименков, Коммерсантъ.
"Драма, цепляющая своим нарастающим нарративом и психологической сложностью" - Джефф Эндрю, Time Out London.
"Захватывающий рассказ. Цепляет почти как отличный триллер" - Джон Пауэрс, Vogue.
"Шквал эмоций, вздымающийся из диктатов иранской веры, справедливости, чести, гордости и страха, здесь тревожит и интригует… После этой потрясающей драмы Фархади становится крупной фигурой" - Ник Джеймс, The Observer.
"Больше всего шума кинопресса устроила вокруг замечательной иранской драмы Асгара Фархади "Развод Надера и Симин", где в первой же сцене семья среднего класса подает на развод. Это крайне запутанная работа, где домашние ссоры перетекают в нешуточные судебные разбирательства. Фархади одинаково внимательно разбирается с моральными, религиозными и эмоциональными измерениями своего фильма, а актеры играют просто потрясающе" - Тим Роуби, The Telegraph.
"Фильм своим изображением национального отчуждения в Иране можно сравнить с работами Джафара Панахи и Мохаммада Расулофа. Но есть и отличительная западная черта. В фильме показана семья среднего класса, на которую нападает злобное постороннее лицо. Есть полуразгаданные тайны, откровенные противоборства и семейное бремя - престарелые родители и два ребенка из противостоящих лагерей, пытающиеся подружиться. Все эти вещи указывают на влияние фильма "Скрытое" Михаэля Ханеке 2005-го года. Фархади, как и Ханеке, скальпелем орудует над буржуазной родиной" - Питер Брэдшоу, The Guardian.
Следующий фильм Асгара Фархади после отличного "Про Элли", захватывающая моральная и социальная драма, действие которой происходит в современном Иране, выдвигает режиссера в первый ряд современных мировых режиссеров. Этот фильм обязателен к просмотру для всех, кто интересуется, что сейчас происходит с иранским кинематографом. А это значит, что обязателен к просмотру он практически для всех. Демонстрируя, что он отлично владеет пошаговыми расследованиями, которые напоминают о классическом Хичкоке, и чувствует этические нюансы, Фархади наткнулся на историю, которая не только рассказывает о мужчинах и женщинах, детях и родителях, справедливости и религии в сегодняшнем Иране, но и поднимает глобально значимые вопросы ответственности, субъективности, непредвиденных обстоятельств того, что значит "сказать правду", а так же говорит о том, какой тонкой может быть линия между непоколебимостью и гордостью - особенно среди представителей мужского пола - и эгоизмом и тиранией" - Ли Маршалл, Screen Daily.
Асгар Фархади родился в 1972-м году в Исфахане, Иран. Во время учебы в школе он зваинтересовался литературой, театром и кино, прошел курсы в Иранском молодежном кинообществе и начал карьеру режиссера, снимая фильмы на 8- и 16-миллиметровую пленку. Он получил степень магистра по специальности «режиссура кино» в Университете Тегерана в 1998. Во время обучения он снял и поставил несколько студенческих пьес, писал для общественного радио и как режиссер поставил несколько телесериалов, среди которых «Рассказ о городе». В 2001-м году Фархади написал сценарий для фильма «Низкие высоты» Эбрахима Хатамикия, который пользовался успехом как в прокате, так и у критиков. Он дебютировал в режисууре с фильмом «Танцуя в пыли» в 2003-м году. После «Прекрасного города» в 2004-м году и «Фейерверка в среду» в 2006-м году Фархади снял фильм «Об Элли», получивший приз «Серебряный медведь» за режиссуру на МКФ в Берлине в 2009-м году, а так же лучший художественный фильм на фестивале Трайбека в 2009. Развод Надера и Симин стал пятым его фильмом.
Лейла Хатами (Симин), будучи маленькой девочкой, Лейла появлялась в художественных фильмах своего отца (Али Хатами) и сериалах. После окончании школы Хатами переехала в Лозанну, Швейцария, где она получила степень по французской литературе, после чего снова вернулась в Иран, где она дебютировала в кино как профессиональная актриса в фильме «Лейла» прославленного иранского режиссера Дариуша Мехрджуи. За свою игру актриса удостоилась почетного диплома за лучшую женскую роль на 15-ом кинофестивале в Фаджре, а также получила высокие оценки от критиков и зрителей. За роль в фильме «Опустевшая станция» (2002) она удостоилась приза за лучшую женсукую роль на 260-м всемирном кинофествиале в Монреале. Также она сыграла в режиссерском дебюте своего мужа Али Мосаффы «Портрет леди на большом расстоянии» (2005).
Пейман Моади (Надер) родился в Нью-Йорке в 1971 году в иранской семье, переехавшей в Иран, когда Моади было 2 года. По окончании Университета Карадж Азад по специальности «инженер-металлург» он стал плодовитым сценаристом иранского кино. В качестве актера Моади получил награду «Серебряный медведь» за лучшую мужскую роль на МКФ в Берлине 2011 (совсместно с Шахабом Хоссейни, Бабаком Карими и Али-Асгаром Шахбази) за фильм «Развод Надера и Симин». Это стало его второй совместной работой с режиссером Асгаром Фархади, который снял его в своем фильме «Об Элли» (2009).
Шахаб Хоссейни (Ходжат) родился в Тегеране в 1974 году. Обучившись на психолога в Университете Тегерана, он начал свою карьеру в качестве ведущего радиопрограмм, и вел телепередачу для молодежной аудитории. Его актерская карьера началась с появления в таких фильмах, как «Эта женщина не говорит» и «Свеча на ветру».
Сарэ Байят (Разие). «Развод...» стал второй совместной работой Сарех Байят с режиссером Асгаром Фархади. Ранее она снималась в его телесериале 2006-го года. За свою роль она была удостоена награды «Серебряный медведь» лучшей актрисе на МКФ в Берлине 2011 (совместно с Лейлой Хатами и Сариной Фархади).

Симин хочет уехать из Ирана. Она приготовила все необходимое для поездки в Европу своей семьи - ее мужа (Надера) и 11-летней дочери (Терме). Однако Надер не решается уехать из Ирана и оставить в одиночестве своего отца, страдающего болезнью Альцгеймера. Симин хочет развестись и переезжает в дом своей матери. В этот период их дочь Терме остается с отцом с надеждой на то, что Симин передумает и вернется домой и снова начнет совместную жизнь с Надером. Для ухода за своим отцом Надер приглашает сиделку - тут и то возникает уйма проблем. Сиделка, которая присматривает за отцом Надера - это бедная, религиозная, и к тому же беременная женщина, которая решилась на эту работу без разрешения своего мужа. Между Надером и няней возникает конфликт, который имеет трагические последствия и осложняет и не без того несладкую жизнь Надера. В ходе возникшего конфликта, у няни происходит выкидыш. Надеру приходится предстать перед судом по обвинению в убийстве… В продолжении сюжет развивается по сценарию - чем дальше, тем запутаннее и сложнее. В картине показана иранская семья из среднего класса, в которой все дело идет к разводу, и основной жертвой этой трагедии должна стать их юная дочь. В конце фильма Терме должна в суде сделать выбор между отцом и матерью. Фархади, не сделал финального шага, и предоставил зрителю догадываться, какое решение примет Терме. У нее есть право выбора. Но при любом раскладе, останься она с отцом или с матерью, Терме все равно будет главной жертвой - жертвой высокомерия ее родителей. Терме отныне лишена домашнего уюта и семьи.

ИНТЕРВЬЮ С РЕЖИССЕРОМ 1 Что послужило импульсом к созданию фильма? В каких обстоятельствах родился замысел фильма? Я был в Берлине и работал над сценарием к фильму, действие которого проходило полностью в этом городе. Однажды вечером на кухне моего друга я услышал, что у соседей играет иранская мелодия. Неожиданно я погрузился в воспоминания и образы, связанные с другой историей. Я пытался избавиться от них, и сосредоточиться на сценарие, которым я уже занимался. Но все было напрасно, потому что образы и мысли уже укоренились у меня в голове. И они никак не хотели отпускать меня - ни на улице, ни в общественном ... транспорте. Меня постоянно преследовала этот зачаток истории, пришедший откуда ни возьмись, вторгавшийся в мою берлинскую жизньИ наконец я смирился с тем, что мне с каждым днем все ближе и ближе эта история. Поэтому я вернулся в Иран, и начал писать вот этот, другой сценарий. Так что, наверное, можно сказать, что фильм был задуман на берлинской кухне. Как вы работаете с актерами? Обычно я довольно долго выбираю актеров, и этот раз не стал исключением. Как правило, я стараюсь не смущать актеров своими общими рассуждениями о фильме или о том, как я его вижу. Я считаю, что актеру не надо знать глобальный смысл самого фильма, он должен концентрироваться на определении своего персонажа, на его намерениях. На самом деле мой метод заключается в том, чтобы адаптироваться к каждому актеру, к его или ее способу игры и жизни. Но репетиции все равно остаются важными. Именно на них актеры перевоплощаются в своих персонажей. А это значит, что во время съемок мы можем сконцентрироваться на деталях, так как основной контур уже у нас есть. Какое-то время мы репетируем, работая с очень детализированным сценарием, которому мы следуем неукоснительно, чтобы каждый актер понял различные измерения своего персонажа. Этот подход скорее всего идет из моего театрального опыта. Это не означает, что любые мнения или предложения запрещены, но у нас существует договор, что дискуссии допускаются только на репетициях. Если съемки начались, то довариваемся, что вариации и отступления будут минимальными. В каких условиях вы снимали фильм? Все эпизоды были сняты на натуре. За исключением разве что сцен в кабинете судьи и в суде, потому что нам не дали разрешение на съемки в этих местах, мы все воссоздали в двух школах. В центре вашего фильма - разделение, развод лишь это супружеской пары? Я считаю, что зрителю необязательно знать о моих намеренииях. Я бы хотел, чтобы они покидали кинотеатр с вопросами. Я считаю, что сегодня миру больше нужны вопросы, чем ответы. Ответы мешают тебе думать, мешают задаваться вопросами. Я стремился создать такое настроение прямо с первой же сцены. Первый вопрос в фильме - где иранскому ребенку будет лучше, в своей родной стране, или заграницей. Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Я бы хотел, что бы этот фильм заставил бы вас задаваться вопросами, такими, как этот. Почему у вас в фильме обе главные роли - женские? В своих фильмах я стараюсь показывать персонажей реалистичными и комплексными, будь они женского или мужского пола. Я не знаю, почему женщины чаще выступают в роли движущей силы. Наверное, это выбор подсознательный. Наверное еще и потому, что в обществе, где женщин угнетают, мужчины не могут больше вести спокойную жизнь. Сейчас в Иране именно женщины больше пытаются вернуть себе права, которых они лишены. Они более стойкие, более решительные. Но несмотря на то, что главные героини обе женщины, они все равно совершили очень разный выбор в жизни. Они обе пытаются спасти свою шкуру. Одна - из низших слоев общества, а другая принадлежит среднему классу. Намеренно ли вы нарисовали такой контрастный портрет иранских женщин? Западные зрители зачастую представляют себе образ иранской женщины весьма фрагментарно, они видят ее пассивной, привязанной к дому, не ведущей какую-либо социальную деятельность. Возможно, какое-то количество женщин в Иране так и живут, но по большей части женщины ведут себя в обществе очень активно, их присутствие заметно, и проявляется в гораздо более открытой манере, чем у мужчин, несмотря на те ограничения, которым они подвержены. В моем фильме присутсвуют оба типа женщин, но без осуждения или восхваления их героизма. Столкновение этих двух женщин - не борьба добра со злом. Это просто два конфликтующих между собой версий добра. И именно в этом, на мой взгляд, заключается современная трагедия. Конфликт разгорается между двумя позитивными сущностями, и я надеюсь на то, что зритель будет в растерянности насчет того, за кого переживать больше. Считаете ли вы, что необходимо знать культуру или язык для того, чтобы суметь прочесть фильмах на всех возможных уровнях? Наверное, иранской аудитории проще установить полноценные отношения с фильмом. Знание языка, а также контекста и социальной текстуры, в которой развивается сюжет, без сомнения, благоволит менее очевидным интерпретациям. Однако в центре сюжета стоит супружеская пара. Брак - это форма отношений между двумя людьми, вне зависимости от периода времени или общества, в котором развивается сюжет. А вопрос человеческих отношений не привязан ни к какому-то месту, ни к определенной культуре. Это одна из самых глубоких и комплексных проблем современного общества. Поэтому я считаю, что тема фильма может дойти до широких слоев публики, вне зависимости от географических, культурологических или лингвистических границ.

ИНТЕРВЬЮ С РЕЖИССЕРОМ 2 - Насколько важны для вас многочисленные фестивальные призы? Могут ли они реально помочь в прокате иранскому фильму? Или лично вам? - Такое количество наград для меня - полная неожиданность. Разумеется, приятная. Особенно я был рад, когда в Берлине наградили актеров, но не отдельных, а всех сразу! По моим ощущениям, после Берлина людям стало любопытно, что за фильм забрал все призы, и они ринулись в кино. И в Иране, и за его пределами. Так что реклама сработала. - А если будет "Оскар", как предсказывают аналитики? - Не будем забегать вперед. Меня однажды уже выдвигали от Ирана, за ... картину "Об Элли", но в номинации я не попал. Если на этот раз попаду, будет здорово, но последствия этого для фильма и лично для меня предсказать не могу. - Стоящее в заголовке слово "развод" можно понимать и как метафору - речь идет о разладе и в семье, и в обществе. Или для вас это только сюжетный ход, запускающий детективную интригу? - Я не считаю, что публике должно быть важно или интересно знать, что я имел в виду. Я постарался, чтобы сама стилистика картины на это указывала. Первый же вопрос фильма, который задается в начале, связан с будущим иранской девочки: оно будет лучше, если она уедет в другую страну или если останется на родине? Определенного и однозначного ответа я не даю. - А в своем случае вы этот ответ отыскали? Многие ваши коллеги уехали - например, Мохсен Махмальбаф или Бабак Паями, другие нередко снимают за границей, как Аббас Киаростами. Третьи, как Джафар Панахи, решили остаться, и для многих это имело роковые последствия. Вы намерены продолжать работать в Иране? - Я ни разу не снимал кино за пределами Ирана. Для себя я пришел к выводу, что какие-то творческие процессы в Иране идут сложнее, чем в той же Европе, а какие-то проще. Например, производство в Иране гораздо дешевле и больших проблем с поиском бюджета нет. Уверен, я продолжу снимать на родине; возможность уехать за границу никогда меня не прельщала. Какой бы ни была политическая ситуация, я хорошо знаю мою страну и людей, которые там живут. Я родился и вырос в Иране - и мне проще делать кино в Иране. Приглашения, впрочем, поступают - и не исключено, что следующую картину я буду снимать вне Ирана. Тем не менее с иностранными культурами я знаком очень плохо. Конечно, съемки в Европе или в Штатах могли бы меня с ними познакомить, но вряд ли речь шла бы о долгосрочном контракте или об эмиграции. - Ваши заботы о финансировании фильмов, полагаю, после победы в Берлине стали менее актуальны? - Да, но мне важна не стоимость фильма, а рассказанная там история. Если она хороша, бюджет не имеет значения. Так что ради денег бежать из страны точно не стоит. - Выходит, из ваших персонажей вам ближе не женщина, которая решает эмигрировать ради дочери, а мужчина, который остается ухаживать за больным отцом? - Мне трудно выбирать между ними. Но так ли уж сильно они отличаются друг от друга? И что их разделяет? В "Разводе Надера и Симин" я затронул тему, которая меня очень интересует и которой я надеюсь посвятить еще несколько картин: это вопросы языка, речи, смысла слов. Произнесенные вслух слова чаще содержат ложь, чем поступки или поведение. В процессе диалога смысл слов размывается или меняется. Мне кажется, что язык, созданный для того, чтобы обеспечивать контакты людей друг с другом, не менее часто становится источником непонимания. - А проблем непонимания с аудиторией не возникнет? Ведь иранские реалии не всем знакомы. - Разумеется, иранцам проще смотреть мой фильм - это вопрос не только языка, но и социального контекста, который неотделим от сюжета и позволяет возникнуть любопытным интерпретациям. Но если зритель чего-то не поймет, я не считаю это проблемой: чем большим количеством вопросов он задастся, тем лучше. - К разговору о вопросах без ответа: ваша предыдущая картина "Об Элли" явно отсылала к "Приключению" Антониони. А в "Разводе Надера и Симин" были у вас подобные источники вдохновения? - Мне казалось, что нет, но один журналист напомнил мне о бергмановских "Сценах из супружеской жизни". Уже начальная сцена моей картины устанавливает эту связь, но если параллель и была, то бессознательная! Я, впрочем, очень высоко ценю Бергмана и этот его фильм. Мне самому кажется, что в "Разводе Надера и Симин" я продолжаю темы, начатые в моих же лентах "Об Элли", многие темы схожи, и "Фейерверк в среду" - похожа сюжетная схема. Надеюсь, это не самоповтор, а развитие: моя новая картина сложнее двух предыдущих! - Кто ваши зрители в Иране и за его пределами? - Понятия не имею. Может, поклонники моих предыдущих работ? Их лучше всего знают в Иране, и несмотря на берлинский триумф, на родине меня принимали еще теплее. "Развод Надера и Симин" вышел в прокат несколько месяцев назад, став одним из самых успешных и посещаемых фильмов за последние десятилетия. Это приятнее любых фестивальных наград. (Антон Долин. «Эксперт», 21.11.2011)

Картина начинается с того, что элитарная иранская семья разводится - этим же она и кончается. Но в промежутке происходит столько всего, что изначальный конфликт (жена хочет уехать с дочерью за границу, муж не может оставить больного отца) отходит на десятый план по сравнению с теми испытаниями, что приходится пережить героям. [...] Фильм, наполненный духом морального беспокойства, напоминает о великих традициях европейского кино - притчах Брессона и Кесьлевского (а по искусству саспенса - о детективах Хичкока), но при этом ни на миг не отрывается от иранской почвы. [...] Великолепно обрисована атмосфера в учреждениях иранской юриспруденции: бюрократическая казуистика здесь достигла совершенства, и ... любой человек, независимо от пола и положения в обществе, не может быть защищен от карающей руки. Коран здесь выступает в роли детектора лжи, а женщина, намеренная выехать за границу, сразу попадает под подозрение. Это уже совсем не то старое доброе гуманистическое иранское кино, которое мы знаем по ранним лентам Аббаса Киаростами, Мохсена Махмалбафа, Джафара Панахи. Картина иранского общества перестала быть идилличной, покровы мифа спали, в мифологию вторглась суровая реальность. (Андрей Плахов, «Коммерсантъ»)

Фильм выдающегося иранского режиссера Асгара Фархади (открытого, между прочим, Московским международным кинофестивалем в 2001 году - тогда серебряный приз получил дебют Фархади "Танцуя в пыли"). История судебной тяжбы иранской семьи, выходящая далеко за рамки фестивальной конъюнктуры. Политическая, этническая и религиозная тема здесь и вполовину не так важны, как противостояние полдюжины мощных характеров, замкнутых в тесном пространстве и связанных родством, смертью, тайнами, обидами и обманом. Западные критики дружно сравнивают высоковольтное напряжение фильма с саспенсом Хичкока, но эта драматургия у "Развода" даже не стилистическая, а смысловая. Кажется, авторы убеждены, что если у человека есть честь, принципы и ответственность перед кем-то, кроме себя, ... то жанр его жизни - по умолчанию триллер. Возможно, поэтому фильм вызывает такой единодушный восторг у российской филолгической публики: мы про такое уже читали, в том числе в школе. "Золотой медведь" Берлинского кинофестиваля и "Серебряные медведи" за лучшие женский и мужской актерские ансамбли. Редкий экспортный фильм молодых кинематографий, не паразитирующий на эмоциях зрителя и не нуждающийся ни в каких объяснительных записках. («GQ»)

Надер и Симин разводятся: она хочет эмигрировать, он же не может оставить разбитого Альцгеймером отца. Их 11-летняя дочь при этом решает пока пожить у папы, надеясь, что мать одумается. Надеру же нужно нанимать сиделку, чтобы та приглядывала за полупарализованным стариком, пока он на работе, - и эта незначительная деталь вдруг приводит к последствиям столь разрушительным, что они по-своему уничтожат и каждого члена этой семьи, и всю семью сиделки, а заодно оформят вынесенный в заголовок развод. То, что "Развод Надера и Симин" не вполне вписывается в распространенные представления об иранском кино, понятно с первой же сцены, на среднем плане показывающей героев ... перед лицом решающего судьбу их брака судьи. Камера не движется, обладатель отстраненного чиновничьего голоса не попадает в кадр, измученные лица Надера и Симин прибавляют в растерянности - в отличие от поэтического реализма Киаростами или Махмальбафа здесь нет ни намека на формализм, а от соцреализма Панахи - на гражданский пафос; лишь одна разлитая по кадру усталость. Кажется, что-то подобное можно увидеть скорее в румынском, чем в иранском кино, но если считать, что бухарестские реалисты зациклены на мелочах жизни, то режиссер "Развода" Фархади работает на совсем уж микроскопическом уровне (при этом выигрывая у румын в динамике). Неудивительно, что жесткая иранская цензура не углядела здесь крамолы - обыденный, привычный ад жизни в реакционном обществе (а правильнее, наверное, жизни как таковой) Фархади складывает из непримечательных проступков, бюрократического абсурда и простительных вроде бы преступлений перед собственными принципами; развод здесь понят как разрыв - причем живой плоти, оглушительный примерно настолько же, как свист лопающегося сухожилия в бойловских "127 часах". И вот в этой традиции изображения повседневности Фархади можно подобрать немало предшественников - другое дело, что таким вниманием к абсолютно каждому персонажу, такой проницательностью в подспудном, не вслух, раскрытии врожденной обреченности человека на поражение в борьбе с самим собой могут похвастать очень немногие. Если уж называть имена, то для адекватной рекомендации "Разводу" хватит, пожалуй, одного - Геннадий Шпаликов. (Денис Рузаев)

Муж и жена, Надер (Пейман Моаади) и Симин (Лейла Хатами) пытаются развестись из-за разницы взглядов на будущее дочери. Суд по-быстрому отказывает в иске, но упертая Симин все-таки съезжает от мужа. Мужу, в свою очередь, приходится срочно найти сиделку к отцу (Али-Асгар Шахбази), медленно помирающему от Альцгеймера. Сиделка (Сарэ Байат) приходит на работу с дочкой-ангелочком, но почти сразу сообщает Надеру, что это ей как-то тяжеловато, так что скоро ее заменит муж. Муж так и не придет, зато вскоре все эти люди встретятся в суде, но уже по делу об убийстве. Название фильма заставляет с кинокраеведческим интересом ждать экзотическую версию “Сцен из ... супружеской жизни” или “Мужей и жен”, но иранскому среднему классу в отличие от западных буржуа просто некогда заниматься психоанализом. Развод в заданных условиях - повод не для психологической драмы, а для социального триллера. Герои здесь настолько безнадежно заперты в быту, что не возникает не то, что надежды - желания из него вырваться. Как и в любой истории о борьбе за выживание, все фундаментальные противоречия между ними остаются как бы на периферии. Разногласия между супругами - это противоположные точки зрения на то, как действовать в условиях катастрофы. Один из главных вопросов фильма задается закадровым судьей уже на пятой секунде: “Вы считаете, что у вашей дочери нет будущего в этой стране?”. Сценарист и режиссер Фархади всю первую половину фильма будто бы безаппеляционно на этот вопрос отвечает, гениально работая на поле, еще раз подчеркнем, настоящего триллера. Редко, когда с такой силой удается донести то колоссальное напряжение (саспенс, можно сказать), которое возникает при столкновении с неразрешимыми насущными проблемами. Действие при этом происходит в стране, где о будущем лучше не думать (страх сразу достигает концентрации паники), но невозможно не думать, где средний класс оказался в тех же экономических и нравственных тупиках, что и нижестоящие, где судебное разбирательство больше напоминает пьяную дуэль (на что похожи судебные коридоры - отдельный ужас, лучше не начинать), где к страху перед мужем добавляется такой же постоянный страх перед богом. Но, когда кино окончательно превращается в бесконечный судебный процесс, в котором просто не может быть выигравших, становится понятно, что Фархади волнуют в первую очередь совсем другие вещи. Не ряд актуальных проблем, а их замкнутый круг, что позволяет не просто выявить причины и следствия, но и поставить между ними знак равенства. Не условия, в которые люди поставлены, а люди, которые только усугубляют условия. Не случайно оба дела, оказавшихся в центре внимания - это, так или иначе, дела о непреднамеренном убийстве. И фильм в итоге говорит не о частных случаях несправедливости, но выражает своевременную всегда и везде мысль, что индивидуальная борьба за справедливость обязательно обернется неоправданной жестокостью. (Леонид Марантиди)

Тема супружеского развода питает мировой кинематограф с момента его рождения. Кочуя из фильма в фильм, она, казалось, давно должна была девальвироваться и превратиться в штамп. Но не тут-то было. Именно развод как сюжет стал лакмусовой бумажкой того, что происходит в той или иной стране, в тот или иной период. Взять хотя бы вторую половину прошлого века. В 60-е годы во Франции появляется "Супружеская жизнь", в Италии - "Развод по-итальянски", в США 70-х - "Крамер против Крамера". Эти картины остались свидетельствами как незыблемой прочности национального менталитета, так и революций и кризисов в социальной и моральной сфере. Теперь очередь дошла до Ирана. ... Имидж этой страны формируется постоянным фоном ядерных угроз и политических репрессий. Между тем иранское кино после распада СССР заняло вакантное место советского, провозглашая гуманистические ценности и показывая иранцев в своей массе добрыми, отзывчивыми и порядочными людьми. В последнее время, однако, иранские кинематографисты стали позволять себе критику общества - за что некоторые поплатились свободой и правом работать в профессии. Фильм Асгара Фархади "Развод Надера и Симин" не перешел той грани, за которой начинаются цензурные гонения. И он же принес своей стране признание за рубежом: завоевал на Берлинском фестивале главный приз "Золотой медведь" плюс два "Серебряных медведя" - за лучшие актерские ансамбли, мужской и женский. Причем никто не выражал недовольства из-за концентрации призов в одних руках: фильм оказался бесспорно лучшим в программе фестиваля, а иранские исполнители обоего пола, чьи имена за рубежом никому ничего не говорят, явно переигрывали штатных голливудских звезд. Речь в картине идет всего лишь об одном частном случае - о разводе супружеской пары из хай-мидл-класса. Но сколько мы узнаем и о классовом расслоении иранского общества, и о кафкианской бюрократии, и о диких парадоксах фундаменталистской морали! Развод назревает в семье потому, что Симин хочет уехать за границу, не видя для своей дочери будущего на родине, Надер же отказывается эмигрировать из-за больного отца. Он нанимает сиделку из бедной семьи, но та явно не справляется со своими обязанностями, к тому же ее терзает "религиозный вопрос": имеет ли она право поменять штаны обмочившемуся старику, ведь для этого придется к нему прикоснуться? В результате конфликта хозяин грубо выставляет сиделку за дверь, она падает с лестницы, а на следующий день у нее происходит выкидыш. Надера обвиняют в убийстве, и ключевым становится вопрос: знал ли он, что сиделка беременна? Этот вопрос волнует не только иранскую Фемиду, для которой детектором лжи служит Коран, но и дочь Надера и Симин - Термех. Именно глазами девочки мы воспринимаем ситуацию двойной морали, столь типичную для авторитарных обществ. Асгар Фархади дает настоящий мастер-класс драматургии и режиссуры, высекая из самых рутинных бытовых ситуаций почти хичкоковский саспенс и смело смешивая драматические краски с комедийными. Здесь чувствуется мощная школа иранского неореализма и доверие к неотрепетированным фактурам жизни. Особого внимания заслуживают диалоги: они интонационно монотонны, подробны и могли бы показаться просто скучными, если бы режиссер не ухитрялся каждый раз выводить их на уровень некоего философского обобщения. Здесь есть какое-то восточное колдовство - вероятно, идущее от суфийских мистиков и средневековых персидских поэтов. (Андрей Плахов, «Коммерсантъ Weekend»)

Фильм иранского режиссера и сценариста Асгара Фархади с каким-то вроде неуклюжим названием "Развод Надера и Симин" заставляет задуматься и разволноваться. Казалось бы тривиальный сюжет. Супруги Надер и Симин решили уехать из Ирана в поисках лучшей жизни. Но в один момент Надер все-таки решает остаться рядом со своим отцом, страдающим болезнью Альцгеймера. Симин подает на развод в надежде уехать с их 11-летней дочерью, но судебное решение оказывается не в ее пользу. Дочь, тем временем, надеется, что мама одумается и вернется. Этот скучный на первый взгляд синопсис вдруг оживает таким захватывающим морально-нравственным разворотом событий, что оторваться от экрана невозможно. Все ... мгновенно узнается и сопереживается. Сценарий очень точно выписан и срежиссирован. Безукоризненная игра актеров. Особенно 12 летней девочки. Через нее и проходит ток высокого человеческого напряжения. Тяжелое социальное положение обыкновенных людей вступает в такой непримиримый конфликт античных трагедий, что воздух звенит от отдельных сцен. Конечно виновато расслоение общества, сами люди под давлением социальных бед и обстоятельств. Почему-то очень хочется посоветовать посмотреть этот фильм руководству страны от Президента до членов Правительства и спросить. И спросить - "Не показалась ли ситуация в далеком Иране очень близкой и знакомой для России?" Главная героиня - жена Надира - Симин каким-то пятым чувством понимает, что надо эмигрировать. Что петля затягивается. А вот как именно авторы нам и показывают. Безысходно и неотвратимо. Одно цепляет за другое. Больной старик - отец Надира уже в состоянии овоща. Болезнь Альцгеймера, мочится в кровати. Беременная домработница должна его подмывать, а религия не позволяет. Она женщина, он - мужчина, пусть и старый и больной. К религиозной и социальной теме примешивается и моральная проблема. Лгут взрослые, и эту ложь видят и понимают дети, которые готовятся вступить в нашу взрослую жизнь. Фактически фильм о правде, которая с таким трудом пробивается сквозь слои лжи, недоговоренности, обиды, непонимания... И в то же время понимания, что в жизни да и в фильме не так много. Но тем и ценнее эти искренние мгновения единения зрителей через мерцающий экран. Недаром слоган фильма "ugly truth,sweet lies". Сердитая, суровая, горькая истина - сладкая ложь. (Борис Примочкин)

Фестивальная сенсация из Ирана о том, что развод - дело неблагодарное, а чужих людей лучше в дом не пускать, снятая с позиций ярко выраженного неореализма. Она хочет уехать. Он - остаться. Уверенность в собственной правоте вроде бы любящих друг друга людей приводит к тому, что прожившие четырнадцать лет в браке Надер и Симин подают на развод. Симин переезжает к родителям, а Надер продолжает жить в квартире вместе с их одиннадцатилетней дочерью и престарелым отцом, страдающим болезнью Альцгеймера. Для того чтобы полноценно ухаживать за немощным стариком Надер нанимает сиделку - напряженную женщину в черном хиджабе. Он и не подозревает, что этот ... шаг приведет его на скамью подсудимых. Гнетущая смесь взаимных претензий, гордыни и предрассудков стремительно превращает жизнь всех персонажей в вязкий кошмар. Обладатель множества призов международных кинофестивалей, иранский фильм "Развод Надера и Симин" добрался и до Москвы, где выходит в ограниченный прокат. В одной только Франции, где мусульманское население стоит на куда более высокой ступени цивилизации, картина собрала десять млн долларов. В нашей стране ей вряд ли светит подобный успех. Дело даже не в том, что история, которая потрясла весь мир, оказалась вовсе не потрясающей. Бытовой реализм, прославивший иранское кино за границей, в нашей стране не пользуется особым спросом. И поэтому аудитория этой картины совершенно неясна. Поскольку обещает она намного больше, чем может реально предложить не только простому зрителю, но и тем, кто знает имена и Мохсена и Самиры Махмальбаф не понаслышке. Не меньшие вопросы вызывает общественный ажиотаж, поднятый вокруг "Развода" в Европе. Когда фильм получает Гран-при на ереванском кинофестивале "Золотой абрикос" - это понятно. Но три главные награды на кинофестивале в Берлине? Разумного объяснения происходящему, увы, нет. Может быть, кинокритики просто отвыкли от нормальных бытовых фильмов "про жизнь" с внятными интригой и сюжетом? Тогда, наверное, стоило бы в свое время отправить в Берлин фильм Ларисы Садиловой "Требуется няня" - тоже бытовой триллер с в чем-то схожим сюжетом, но более лихо закрученный и остроумный. Единственный же смысл, который можно вынести из "Развода Надера и Симин", это понимание того, что жизнь в нашей стране - еще не главный ад на планете. Есть места и похуже. (Борис Гришин)

Этот фильм удостоен более двадцати международных фестивальных наград. Первыми были три берлинских "Медведя": золотой (за лучший фильм) и двух серебряных (за мужской и женский актерский ансамбли). Такого в истории Берлинале еще ни разу не случалось. Затем был сенсационный успех в европейском прокате: только во Франции "Развод Надера и Симин" собрал $10 млн. Это говорит о способности европейского общества не только проявлять интерес, но и по достоинству оценивать достижения других цивилизаций. Даже несмотря на имидж Ирана как источника ядерной угрозы, цитадели фундаментализма и политических репрессией, самой закрытой и авторитарной страны Ближнего Востока. В России, гораздо более близком соседе (а в чем-то ... и союзнике) Ирана, все иначе. Не надо быть пророком, чтобы предсказать весьма жалкие цифры сборов "Развода", выпущенного у нас мизерным тиражом лишь почти год спустя после победы в Берлине. Наша публика консервативна и плохо реагирует на "экзотику". А европейцев "Развод" привлекает как раз тем, что они видят в иранском обществе многие знакомые, то есть общечеловеческие, черты. Там точно так же, как в Европе, разводятся супружеские пары, в старости люди страдают от болезни Альцгеймера, а дети испытывают недоверие к родителям. Только все эти проблемы усугублены религиозной нетерпимостью и двойной моралью - типичной чертой авторитарных обществ. В начале фильма Надер (Пейман Моади) и Симин (Лейла Хатами) объясняют в суде причину своего развода. Симин хочет уехать и увезти за границу одиннадцатилетнюю дочь Термех, не видя для нее перспектив в Иране, а Надер намерен остаться, чтобы поддерживать больного отца. Когда Симин покидает дом, Надер нанимает молодую женщину Разех (Сарех Байят) ухаживать за отцом. Но очень скоро выясняется, что она не готова к этой роли: обремененная маленькой дочкой, она то и дело выбегает из дому. Вернувшись домой, Надер находит отца валяющимся на полу, а также подозревает, что Разех украла из дома деньги. Вспыхивает ссора, хозяин грубо выставляет сиделку за дверь, та падает с лестницы, а на следующий день у нее происходит выкидыш. Ходжат, безработный и неуравновешенный муж Разех (Шахаб Хоссейни), обвиняет Надера в убийстве. Теперь уже две супружеские пары сталкиваются в суде: каждая доказывает свою правоту и обвиняет во лжи другую. Если для иранского суда детектором лжи служит Коран, то подлинной истины ищет дочь Надера и Симин - Термех. Именно ее глазами мы воспринимаем происходящее. Неслучайно Термех играет Сарина Фархади - дочь режиссера фильма Асгара Фархади, ставшего в последние годы одной их главных фигур иранского кино. В отличие от Джафара Панахи он остерегается впрямую критиковать режим Тегерана. Впрочем, во время работы над "Разводом" он выступил против иранской цензуры, из-за чего съемки даже были приостановлены. Но потом фильм пошел в конкурс Берлинале и был выдвинут от Ирана на "Оскара". Иранский кинематограф занял в мировом контексте место советского 60-80-х годов или польского, известного как "кино морального беспокойства". Именно иранские кинематографисты ставят тревожные вопросы, не впадая ни в пессимистическое декадентство, ни в бездумную развлекательность, сохраняя гуманизм как основу мировоззрения. Долгое время именно они, кинематографисты, облагораживали в глазах мира образ Ирана как страны. Сегодня можно говорить о новом этапе, когда кино Ирана отражает глубокий кризис общества. А профессиональный уровень таких фильмов, как "Развод", столь высок, что их можно смотреть словно хичкоковские детективы - не отрывая глаз и с замиранием сердца. (Андрей Плахов, «Власть»)

На тему развода родителей и его последствий для детей поставлена не одна сотня фильмов. Казалось, об этом уже все сказано-пересказано. Но недавний триумф фильма иранского режиссера Асгара Фархади "Развод Надера и Симин" доказывает, что данный вопрос еще далеко не исчерпан кинематографом. Психологическая драма-детектив стала трехкратным лауреатом Берлинале - 2011. Картина выходит в российский прокат сегодня, 24 ноября 2011 года (дистрибьютор - "Кино без границ"). Два часа экранного времени пролетают почти незаметно. Завораживают уже первые кадры - на протяжении одной-двух минут как бы изнутри факса мы видим различные документы, с которых снимается копия. А далее диалоги, диалоги и диалоги. Большая часть ... действия разворачивается в одной квартире. Беспристрастная предельно документальная камера мечется от одного крупного плана к другому. В повествование вовлечены семь человек: супруги Надер и Симин, их 11-летняя дочь, престарелый отец Надера, мучающийся болезнью Альцгеймера, и трое членов семьи его сиделки Разие, с появлением которой в их доме и разворачивается настоящая драма, выбивающая и без того хрупкую почву из под ног главных героев. Автор сразу же погружает зрителя в пучину конфликта Надера и Симин. Она не видит будущей жизни своей семьи в Иране и рвется уехать в другую страну. Уже полгода Симин собирала документы на выезд, и остается всего 40 дней, чтобы покинуть Иран. Надер вроде бы и готов ехать, но не может бросить беспомощного отца. Получив от мужа отказ, Симин уходит, а он вместо нее нанимает для отца сиделку - молодую женщину с ребенком, которая ждет второго малыша. Ее муж уже полгода безработный, и чтобы прокормить свою семью, она вынуждена взвалить на себя тяжелые обязанности по уходу за стариком. На третий день, придя с работы, раньше времени, Надер обнаруживает отца в полном одиночестве лежащим на полу и привязанным к кровати. Вернувшись, сиделка пытается объяснить причину своего отсутствия, но разъяренный Надер спускает ее с лестницы. На следующий день он узнает о том, что Разие попала в больницу с выкидышем. Теперь Надеру грозят три года тюрьмы за убийство нерожденного младенца. Во время просмотра "Развода Надера и Симин" публика не сможет ни на минуту расслабиться, так как сюжет фильма уплотнен всевозможными драматургическими поворотами. Автор строит действие таким образом, что в роли детектива, собирающего улики и обличающего подозреваемых во лжи, выступает сам зритель. "Этот фильм задает вопросы, а не предлагает ответы и идеи, - говорит режиссер ленты Асгар Фархади. - Каждый сфокусируется на чем-то своем, отталкиваясь от собственного характера и эмоций. Мне кажется, что время режиссеров, считавших себя в чем-то выше своих зрителей, и выступавших в роли советчика, уже в прошлом". По результатам проката в европейских странах "Развод Надера и Симин" - картина, позиционируемая как фестивально-артхаусное кино, но на деле являющаяся редчайшим образцом авторского зрительского кинематографа, собрала уже более $10 миллионов. Выдающийся успех при мизерном для большого кино бюджете в $300 тысяч. В России фильм выходит всего на 6 площадках в Москве, двух в Санкт-Петербурге и еще в 3-4-х крупных городах. Дистрибьюторы рассчитывают выручить с проката фильма не более $50 тысяч. Хотя картина достойна того, чтобы ее увидел каждый думающий зритель старше 25-ти лет. (Ксения Сахарнова)

Иранский фильм "Развод Надера и Симин" - главное кинособытие ноября, и вовсе не потому, что он стал в минувшем феврале абсолютным победителем Берлинского кинофестиваля: получил от жюри Изабеллы Росселлини не только "Золотого медведя", но и оба "Серебряных" за актерскую игру, присужденных по совокупности всему ансамблю исполнителей. Дело и не в том, что эта картина стала сенсацией европейского проката, собрав, например, в одной Франции больше десяти миллионов долларов (рекорд для иранского кино). И не в том, что она реально может стать номинантом "Оскара" - с Ираном такое было лишь однажды, - и даже получить беспрецедентную для этой страны премию в номинации ... "Лучший фильм на иностранном языке". Куда важнее то, что эта уникальная картина - редкий случай очень конкретной истории из жизни одного конкретного социума, которая при этом будет близка и понятна любому человеку на Земле. Специфически иранская здесь, пожалуй, лишь завязка: надо представлять себе, что такое современный Иран, чтобы понять радость героини, получившей разрешение на выезд за рубеж - еще и с семьей, мужем и дочерью-старшеклассницей, которой теперь можно обеспечить достойное будущее. Дальше начинаются житейские проблемы, не чуждые ни американцу, ни европейцу, ни россиянину или африканцу. Муж отказывается ехать, поскольку его дряхлый отец страдает от Альцгеймера и нуждается в уходе; супруги решаются на фиктивный развод. Разъехавшись с женой, мужчина нанимает сиделку для отца. Та лишена опыта и не уверена, что праведной мусульманке следует менять подгузники чужому мужчине. Трагедия неизбежна: старик, оставленный в одиночестве, едва не погибает, разъяренный наниматель спускает провинившуюся сиделку с лестницы, а у той случается выкидыш. Так начинается судебное разбирательство, в котором будут задействованы две семьи. Иранское кино было в Европе очень модным в 1990-х, а потом ушло на второй план - так и не успев обрести популярность в России, где до сих пор толком не известны имена ни живых классиков Мохсена Махмальбафа с Аббасом Киаростами, ни тем более авторов второго эшелона. В прошлом году об иранцах опять заговорили - увы, по печальной причине: к нескольким годам тюрьмы и двадцатилетнему запрету на выезд из страны и профессиональную деятельность был приговорен лучший из сегодняшних иранских режиссеров - Джафар Панахи. Постановщик "Развода Надера и Симин" Асгар Фархади и сам едва не лишился возможности снимать кино после того, как на одном из фестивалей осмелился сказать речь в защиту Панахи, - чтобы доделать фильм, ему пришлось публично покаяться. Из чего вовсе не следует, что награждение "Развода..." в Берлине и на десятке фестивалей поменьше связано лишь с политикой: кинематографические достоинства картины настолько очевидны, что объединяют вокруг нее интеллектуалов и поборников доступного кино, эстетов и популистов. Однако имя Панахи всплыло не случайно. Последнее произведение за его подписью вызывающе называлось "Это не фильм": на камеру коллеги опальный режиссер рассказывал о планах так и неосуществленной картины. Кинематограф в тоталитарном государстве - поиск невозможного маневра, попытка обретения свободы. То есть искусство возможного. "Развод Надера и Симин" - виртуозная демонстрация владения этим искусством. Все, что есть в этом фильме, - семеро превосходных актеров и отличный сценарий, разворачивающийся в неостановимом темпе, ни на секунду не отпуская зрителя. Вместе с тем в эту скромную картину поместилось многое. Целый диапазон жанров: и триллер, и детектив, и судебное кино, и "роман воспитания", и саркастическая комедия нравов, и политический манифест, но в основе всего - обеспечившая единство художественной ткани психологическая драма. И все важнейшие темы: конфликт поколений, социальное расслоение, противопоставление мужского и женского взгляда на мир, ответственность за слова и поступки, горькая правда и сладкая ложь. Не фильм, а целая вселенная. При этом он прост, прямолинеен, лишен явных артистических претензий и увлекателен. Это и есть подлинная свобода, осуществленная в трудных, если не невозможных обстоятельствах. Мастер-класс для многих. Например, для наших кинематографистов, самая большая проблема которых - недостаточные объемы государственной поддержки. (Антон Долин, «Ведомости»)

Первое, что может прийти в голову российскому зрителю: "Развод Надера и Симин" - иранская "Елена". Как и Андрей Звягинцев, Асгар Фархади сталкивает две семьи из разных слоев общества (правда, не бедных и богатых, а бедных и средний класс). Но сравнение, конечно, хромает: "Елена" на фоне "Развода" - картина символическая, почти монументальная. Фархади гораздо конкретнее. Он погружен в быт, не озабочен метафизикой и красотой кадра. Зато ни на минуту не упускает зрительское внимание: эта семейная драма держит в напряжении, как образцовый триллер, и увлекает, как ловко скроенный детектив (на территорию которого Фархади отчасти заступает). Публике киноманской, фестивальной "Развод Надера и Симин", ... скорее всего, напомнит не только о конфликтах европейской социальной драмы, но и о стилистике "румынской новой волны": фильм безупречно достоверен и виртуозно, без всякого нажима, выводит из бытовых ситуаций универсальные вопросы. Они понятны и в Европе, и в России, и где угодно еще. В России, возможно, особенно. Вопрос, расколовший семью Надера и Симин, в последние годы сильно волнует и наш средний класс: уезжать или оставаться? Хотя в Иране ситуация драматичнее: в начале фильма, когда герои подают заявление на развод, Симин объясняет судье, с каким трудом получила выездную визу не только для себя, но и для мужа и дочери-школьницы, которой хочет обеспечить "достойное будущее" ("А здесь вы не видите достойного будущего?" - тут же реагирует судья). Муж уезжать не соглашается, потому что не может оставить больного Альцгеймером отца. На решение по бракоразводному процессу требуется время, а пока что Симин уходит из дома. Надер, весь день занятый на работе, нанимает для отца сиделку, вокруг которой и строится основной сюжетный конфликт. Сиделка, во-первых, слишком правоверная мусульманка, поэтому не может признаться мужу - безработному психопату, что нанялась ухаживать за посторонним мужчиной (когда его требуется вымыть и переодеть, она долго просит по телефону разрешения у духовного наставника). Во-вторых, сиделка беременна. Знал ли об этом Надер, выталкивая ее из квартиры, после того как обнаружил, что она бросила беспомощного больного? Это самый важный вопрос в уголовном деле, заведенном против него по заявлению сиделки, у которой случился выкидыш. Строя судебную интригу, Фархади изящно, петелька к петельке, цепляет детали, не дающие зрителю передохнуть. Но, обеспечивая сюжету увлекательность, деликатно фокусирует внимание на главном: как по-разному ведут себя в этой ситуации Надер и Симин. Обычно политическим называют кино о людях, которые пытаются решать, как жить всему обществу, - о государственных деятелях или бунтарях. В "Разводе Надера и Симин" политика понимается тоньше и глубже. Политика начинается в семье. Каждая бытовая ситуация в фильме так или иначе касается не только этики, но и гражданской позиции: глубинная трещина между супругами проходит именно здесь. Симин склонна к уходу от проблем (уехать из страны) или к компромиссу (согласиться на условия шантажистов, подводящих мужа под уголовную статью). Надер настаивает на своем праве добиваться справедливости. Но в политике всегда есть нюансы. Каждый из участников конфликта в какой-то момент вынужден изворачиваться и лгать, кто больше, кто меньше, но совсем непогрешимых в фильме нет. А дочь Надера и Симин - главный моральный арбитр этой драмы - учится в нюансах разбираться. Фархади ставит вопросы о принципах - но и о границах принципиальности: проблема, знакомая гражданам любых государств, но недемократических в особенности. Поэтому, возможно, главное право, которое отстаивает режиссер "Развода Надера и Симин", - право на сомнение. В том числе по вопросу, какое будущее считать достойным. (Олег Зинцов)

Хит прошлогоднего Берлинале - «Развод Надера и Симин», уехавший в Иран с «Золотым медведем» («За лучший фильм»), «Серебряным» («За актерский ансамбль») и призом читателей газеты «Der Berliner Morgenpost», выходит в российский прокат. Асгар Фархади, возродивший интерес к иранскому кино, мода на которое отшумела, казалось, в 90-е, снимает резко иначе, чем его прославленные коллеги-режиссеры. Вместо сугубо национальной, она же социальная проблематика, или в обход медитативных, они же метафизические, запросов, он работает с универсальной драматургической структурой, внятной в любой точке планеты. Получилось зрелищное кино, в котором экзотизмы (типа паранджи или религиозных предписаний) существуют в качестве беспедальной обыденной нормы или с невольной иронией. ... В отличие от заключенного Панахи или от Киаростами, сменившего ориентализм на европейских актеров и место съемки, Асгар Фархади умудряется проплыть между критикой режима и «взвешенностью» суждений об этом режиме, почти всегда лицемерной, но для мейнстрима необходимой. Позиция для прогрессивного иранца трудная, а для режиссера, не желающего быть местечковым, - вызывающая. Уже в «Истории Элли» («Серебряный медведь» на Берлинале-09) Фархади показал себя тонким оркестровщиком многофигурных композиций. В фильме «Развод Надера и Симин» он продолжает разрабатывать редкое свойство режиссерской полифонии. Фильм начинается с подачи заявления о разводе: жена (Симин) желает покинуть Иран ради будущего своей дочери. Судья задает провокационный вопрос, есть ли «это» будущее для девочки в родной стране, но он зависает без ответа. В финале эта цивилизованная дочка вполне европейского облика должна выбрать, с кем останется. Но зрители ответа не услышат, и родители замрут в ожидании. Месячный срок, который дается на решение девочки, заполнится другими бурными событиями. Внутри придуманной (или условной) фабульной рамочки развернется собственно сюжет. Занимательный и интригующий. Его структурируют события, которые колеблют психологические предпочтения девочки разводящихся родителей. Традиционная семейная драма, объявленная режиссером вначале, трансформируется в криминальную драму, тоже подвешенную или недовоплощенную, однако вполне насыщенную и упругую, чтобы создать зрительскую вовлеченность, расходящуюся с ожиданиями фестивального иранского кино. Девочка остается с отцом, который нанимает сиделку для своего отца, немощного старика. В середине фильма, кое-что сообразив, она отправляется к матери, проживающей отдельно. Сиделка в парандже - уступка местным реалиям -- приходит на работу, скрыв от хозяина квартиры беременность. От мужа-безработного эта правоверная иранка скрывает иное: то, что обслуживает мужчину, и даже звонит наместнику Аллаха на земле с вопросом, можно ли помыть обмочившегося старика. Однажды этот старик, жертва Альцгеймера, ушел, забывшись, из дома. Возмущенный работодатель выгоняет сиделку, случайно ее толкнув, а муж беременной, оказавшейся в больнице, подает в суд на обидчика. Разбирательство этого дела, где нет правых/виноватых, где повседневность соткана из череды не всегда роковых случайностей, зато есть бедные (муж сиделки) и обеспеченные (муж жены, мечтающей увезти дочку из страны), между которыми и разгорается главный, всем европейцам доступный, конфликт. Перепалки, перипетии, рассчитанные уловки перемены отношений между персонажами, сыграны бодро, с драйвом, в лучших традициях жанрового кино, оживленного/инициированного внутри отложенной/обещанной семейной драмы. От иранскости тут только внешние приметы, аксессуары среды с одной «восточной пряностью»: религиозной сиделкой, необходимой, чтобы напомнить, в какой стране вообще-то действие происходит. Все прочее случается хоть в Ганновере, хоть в Торонто, и пресловутые поиски/происки идентичности в подобном мейнстриме не при чем. Хорошо бы наш зритель об этом тоже узнал и получил бы незряшное удовольствие. (Зара Абдуллаева, «Искусство кино»)

"Иранское кино? - спросите вы. - Да ну его!" В России, даже в радикальных киноманских кругах, культ иранского кинематографа не прижился. Поэтичные притчи и неореалистические зарисовки Аббаса Киаростами до нас просто не дошли, социальный пафос диссидента Мохсена Махмальбафа или политзаключенного Джафара Панахи россиянину, видимо, органически чужд, а характерные для иранцев аскетизм и скупость эстетики чаще отталкивают, чем привлекают. Поэтому, услышав год назад об абсолютном триумфе на Берлинале ("Золотой медведь" за лучший фильм и два "серебряных", присужденных по совокупности всем актерам и актрисам) картины Асгара Фархади "Развод Надера и Симин", а теперь - о его выходе в отечественный прокат, потенциальные зрители ... примутся за привычное занудство: "Я люблю фильмы, которые снимаются не для фестивалей, а для людей..." Эта предсказуемая реакция тем более обидна, что "Развод..." - подлинное кино и для людей, и про людей. Недаром лишенные предрассудков французы принесли в кассу этой вроде бы скромной ленты несколько миллионов евро, а в Иране она идет с аншлагами. Вероятность того, что она попадет в "оскаровский" шорт-лист - или даже станет первым иранским фильмом, получившим эту премию, - тоже очень высока. Начальные титры - чернота, из которой вспышками с характерным скрежетом проступают странички с нечитаемыми досье на персонажей: это снятый изнутри ксерокс в конторе юриста, куда главные герои зашли на консультацию. Постепенно проясняются и обстоятельства, заставившие их прийти в официальную инстанцию: вероятность развода. Полтора года назад супруги Надер и Симин подали запрос на визу, чтобы покинуть страну вместе с дочерью-школьницей. Но вот документы пришли, а обстоятельства изменились: у отца Надера болезнь Альцгеймера, и он не может покинуть страну, а Симин стоит на своем. Главный камень преткновения - дочь, на которую претендуют оба родителя. Но это только старт, первые пять минут картины, которая набирает скорость не хуже чем первоклассный американский триллер. Симин уйдет из дома с вещами, Надер наймет для отца сиделку, та окажется неопытной и вдобавок беременной, а потом... Впрочем, не стоит лишать публику удовольствия открыть для себя столь умело сплетенную, столь естественную и при этом запутанную интригу. "Развод...", конечно, классическая семейно-бытовая драма - но в то же время это кино о взрослении, судебный фильм, набросок нравов, социальная сатира, набор хлестких и емких метафор, разыгранных простейшими средствами. Всего-то десяток актеров в нескольких закрытых помещениях плюс умелый монтаж - кстати, не прибегающий к флешбекам, но помогающий рассказать историю последовательно и хронологически, постоянно обогащая ее новыми обертонами. Фархади - автор из нового поколения иранских режиссеров - безусловно, наследует и Махмальбафу, и Панахи. Но его интересы лежат в зоне не только (и даже не столько) общественных проблем: недаром его предыдущий фильм "Об Элли" являл собой развернутый парафраз "Приключения" Антониони. Да, ситуация с визами и абсурдное законодательство Ирана в "Разводе..." отражают кафкианское существование личности в тоталитарном государстве. Однако представители закона здесь отнюдь не злодеи и даже не винтики бесчеловечного механизма, а сторонние наблюдатели, полноправные представители зрителя, которые пытаются разобраться в происходящем, отделить добро от зла, а правду от лжи. Без большого успеха. Эта картина, как и родственная ей "Елена" Андрея Звягинцева, прибегает к конвенциям авторского кинематографа и использует социальные коды, но в центр ставит этическую составляющую. То есть речь здесь идет о личной ответственности каждого за слова и поступки, а также об относительности такого понятия, как свобода, слишком часто становящегося предметом для спекуляций и для нарушения чужого частного пространства. Многофигурная конструкция Фархади, как и звягинцевская, близка к бахтинской концепции "полифонии": диалог персонажей друг с другом ведется на равных, а на чьей стороне окажется публика, заранее сказать невозможно. Эта интерактивность и размыкает герметичную экосистему иранского кино, превращая "Развод..." в один из лучших фильмов года. Для его включения в эту категорию стоит учесть и еще один факт: перед нами невероятно увлекательное зрелище, от просмотра которого буквально невозможно оторваться. Так что постарайтесь преодолеть предрассудки и все-таки выбраться в кино - а там осознать, что не так уж сильно иранцы отличаются от нас с вами. (Антон Долин, «Эксперт»)

Симин (Лейла Хатами) подает на развод с Надером (Пейман Моади). Интеллигентная пара собиралась эмигрировать с дочерью Терме (Сарина Фархади) из Ирана, добилась разрешения, получила визу, но время идет и виза скоро истекает, а уехать вместе не получается: Надер не может (или не хочет) бросить больного Альцгеймером отца (Али-Асгар Шахбази). Судья выносит решение: изложенная проблема недостаточно серьезна для развода - иное дело, если бы муж бил жену, или еще как-то провинился. Симин съезжает к матери, Надер нанимает родственницу ее знакомой (Саре Баят), чтобы та присматривала за немощным стариком. И вот тут начинаются серьезные проблемы. Сиделка по воле обстоятельств, Разие оказывается богобоязненной ... иранкой, которая скрывает от мужа даже сам факт устройства на эту работу. Когда же вверенный ее заботе человек мочит штаны, она хватает в руки телефон, чтобы узнать, может ли она их ему поменять - в обычной ситуации для замужней мусульманки и простое прикосновение к постороннему мужчине греховно. Вскоре ситуация усложняется настолько, что в дело вновь вмешивается иранское правосудие, но уже уголовное. Успех ленты Асгара Фархади на Берлинале легко было бы списать на конъюнктурность решения жюри: в Берлине любят социальное кино, к тому же режиссер - соотечественник и в каком-то смысле соратник Джафара Панахи - другого иранца, который к этому времени уже оказался в тюрьме за свои фильмы. Но так получилось, что "Развод Надера и Симин" и правда очень хорошее, точно срежиссированное кино про семейные отношения и, отчасти, детективный триллер - в напряжении держит до самой развязки (про которую и не скажешь однозначно, что она наступает), закручивая узел противоречий и не до конца достоверных свидетельств все туже. Семейная драма превращается в судебный триллер (показанная Фахради система специфична, но вовсе не чудовищна) и обратно. Формально конфликт обнаруживает сходство с тем, что выстроил в "Елене" Андрей Звягинцев, но различия принципиальны. В иранском фильме сталкиваются две различные, но все же не столь утрированно разнесенные по осям координат (богатые - бедные, религиозные - светские и так далее) семьи. Разие и ее муж - не люмпены, но бедные люди: после того, как кормилец лишился работы обувного мастера, едва сводят концы с концами и погрязли в долгах - но пытаются бороться. Оба внешне крайне набожны. Она, хоть и погрязает во лжи, однако шагу не может ступить без консультации по вопросам греховности того или иного поступка - и искренне боится преступить черту. Он регулярно призывает в свидетели Аллаха и потрясает томиком Корана, но в решающий момент готов поступиться заповедями. Надер и Симин - образованные и сравнительно обеспеченные горожане, принадлежащие светской культуре, что вовсе не делает их безбожниками. Она явно боится перемен, происходящих в стране, и хочет увезти дочь. Он попрекает ее трусостью и тем, что она бежит от проблем вместо того, чтобы пытаться бороться, но не вполне понятно, считать ли то, что он остается в Иране рядом с отцом, решением или отказом от такового. Конфликт многослоен. В обеих парах хватает противоречий. На сделки с совестью идут в какой-то момент все. Неудивительно и то, что актерские награды не стали распределять, а присудили всему ансамблю фильма - выделить кого-либо здесь было бы затруднительно. И чем дальше, тем очевиднее, что Фархади далек от социальной критики, а интересуется базовыми элементами отношений. На ситуацию он смотрит глазами Терме: дочь Надера и Симин пытается параллельно с судом разобраться в деле и выяснить правду и тут же учится скрывать ее во благо. И ей же предстоит вынести финальное решение, приняв одну из сторон в собственной семье, но равно иранский и европейский режиссер подчеркивает невозможность это решение озвучить. (Владимир Лященко)

В российский прокат выходит "Развод Надера и Семин" - один из самых нашумевших фильмов года, победитель последнего Берлинале сразу в нескольких номинациях. Снял его иранец Асгар Фархади, в 2003-м открытый Московским кинофестивалем. Картина, естественно, проходит по разряду артхауса, как, впрочем, и любая другая, героями которой выступают люди, а не спецэффекты. Между тем "Развод Надера и Семин" - фильм самый что ни на есть зрительский. Настоящий психологический триллер. Да, он снят на фарси и не дублирован, а идет с субтитрами, но эти диалоги стоят того, чтобы быть услышанными (прочитанными), а вся коллизия - чтобы попытаться в ней разобраться. Первая сцена. Суд. ... Бракоразводный процесс. Муж и жена, обоим слегка за 30, - типичные интеллигентны среднего класса. По виду их вполне можно принять за европейцев, тем более что вместо паранджи у женщины на голове элегантный платок. Выясняется, что развод нужен по единственной причине: жена хочет эмигрировать, потому что не видит в "этой стране" будущего для себя и дочери-подростка. А муж уезжать отказывается, поскольку не может бросить больного отца. Суд дает время на размышления, женщина переезжает к своим родителям, а девочка остается дома, с отцом - тайно надеясь, что это заставит мать образумиться и вернуться. Теперь супруги не могут подменять друг друга у постели больного старика, и значит, нужна сиделка. Она и появляется: того же возраста, что герои, благообразная, богобоязненная, не очень умелая, с маленькой девочкой, сопровождающей ее повсюду, и еще одним ребенком, которого, она, как принято говорить в таких случаях, "носит под сердцем". Правда, хозяину дома о своей беременности не сообщает. В один прекрасный день сиделка привязывает спящего старика к кровати, чтобы тот не упал, и уходит из дома по собственным срочным делам. Отсутствует недолго, но этого времени оказывается достаточно, чтобы произошло нечто, изменившее судьбу всех, причастных к этой истории. Иранский фильм очень напоминает нашу "Елену" - и не только умением режиссера рассказать бытовую историю так, что она превращается в эпическое повествование о временах и нравах. В основе обеих картин - столкновения двух социальных слоев и укладов жизни. Люмпенизированного (супруг сиделки - агрессивный, хамоватый мужичок - уже давно болтается без работы, срывая злобу на окружающих) и относительно благополучного, рафинированного. Только если в российской картине это высшая прослойка среднего класса, то в иранской - его типичные представители: люди, живущие на зарплату, делающие уроки с дочкой, заботящиеся о престарелых родителях... Иран - далекая и малознакомая нам страна, но, если судить по фильму, у нас с ней немало общего. Во всяком случае, присутственные места: больница, суд, полицейский участок - очень похожи. Несмотря даже на то, что мысль о взятках тут никому не приходит в голову. Поставить себя на место героев легко. И тем, кто, как в старом анекдоте, живет в соответствии с принципом: "Я не знаю, о чем вы тут говорите, но ехать надо", и тем, кто не хочет или не может никуда уезжать, но пытается и в "этой стране" жить, сохраняя достоинство и представления о долге. Ощущение, в котором пребывает герой фильма (обстоятельства складываются так, будто специально загоняют тебя в угол), наверняка многие из нас испытывали. И сам герой, которого все уже так достало, что он пошел на принцип: не прогибаться перед быдлом, - тоже персонаж до боли знакомый. Но есть и одно существенное отличие. В финале герой уже готов откупиться от люмпенской семейки, но просит сиделку поклясться на Коране, что обвинения, выдвинутые ею, не ложны. И та отказывается. Потому что грех. А значит, деньги, которые бывший работодатель готов заплатить в качестве компенсации, принесут в дом несчастье. Представить себе российский фильм, где развязка наступает из-за того, что человек испугался ложной клятвы, можно. Но только если фильм проходит по разряду фантастики. А для Ирана это - вполне реалистическое произведение. Кстати, заявленное от страны на "Оскар". И жаль, что не придется ему столкнуться хотя бы в длинном оскаровском списке с "Еленой". Красивая получилась бы комбинация. (Лариса Юсипова)

Симин, в исполнении Лейлы Хатами, подает на развод с Надером, роль которого сыграл Пейман Моади. Интеллигентная пара решившая эмигрировать из Ирана с дочкой Терме, которую играет Сарина Фархади, получила разрешения, оформила визу, однако время идет и виза скоро закончится, а уехать вместе не выходит: Надер не может или не хочет оставить больного "альцгеймером" отца. Суд выносит решение: имеющая место проблема для развода недостаточно серьезна - другое дело, если бы муж избивал бы жену или еще как-либо провинился. Симин переезжает к матери, Надер приглашает родственницу ее знакомой в исполнении Саре Баят для присмотра за немощным стариком. ... Здесь и начинаются серьезные проблемы. Сиделка Разие оказывается богобоязненной иранкой, скрывающей от супруга даже сам факт трудоустройства. Когда же вверенный ее опеке человек мочится в штаны, женщина хватается за телефон, чтобы выяснить, может ли она ему их переодеть: по мусульманским традициям простое прикосновение замужней женщины к постороннему мужчине само по себе является греховным. Вскоре положение вещей усложняется до такой степени, что в ситуацию снова вмешивается иранское правосудие, однако уже уголовное. Успех картины Асгара Фархади в Берлине можно легко списать на конъюнктурность решения жюри: на Берлинале любят социальные фильмы, как успешные финансисты рынок forex. К тому же режиссер является соотечественником и в каком-то смысле соратником Джафара Панахи, еще одного иранца, который к этому моменту за свои ленты уже попал в тюрьму. Но сложилось так, что "Развод Надера и Симин" и на самом деле очень хороший, точно срежиссированный фильм про семейные отношения. И в какой-то степени даже детективный триллер - держит в напряжении до самой развязки, про которую однозначно и не скажешь, что она наступает, завязывая узел противоречий и не до конца правдивых свидетельств все туже. Драма семьи превращается в судебный триллер, а тот опять в семейную драму. Показанная Фархади система своеобразна, но совсем не чудовищна. Формально конфликт похож на то, что выстроил Андрей Звягинцев в "Елене", но разница принципиальная. В иранской кинокартине сталкиваются две очень разные, но все же не так утрированно разнесенные по полюсам (религиозные - светские, богатые - бедные и так далее) семьи. Разие со своим мужем не люмпены, однако, бедные иранцы: после того как глава семьи потерял работу обувного мастера. Они погрязли в долгах и еле-еле сводят концы с концами, но продолжают бороться. Внешне оба чрезвычайно набожны. Она хоть во лжи и погрязает, но без консультации на тему греховности того или иного поступка не может ступить и шагу, искренне опасаясь преступить грань. Он потрясает томиком Корана и регулярно призывает в свидетели Аллаха, но в решающую минуту готов отступить от заповедей. Надер и Симин - сравнительно обеспеченные и образованные горожане, принадлежащие к светской культуре и знающие про управление деньгами, и это не делает из них безбожников. Женщину явно пугают происходящие в стране перемены, и она хочет увезти дочь. Мужчина попрекает жену трусостью и тем, что та убегает от проблем вместо попытки с ними бороться, но не слишком понятно, как расценивать тот факт, что он остается на родине рядом с отцом, как решение или как отказ от такового. Конфликт многослоен. Противоречий хватает в обеих парах. В какой-то момент на сделку с совестью идут все. Не удивляет и то, что награды актерам не стали распределять, а дали призы всему ансамблю ленты: выделить здесь кого-либо было бы трудновато. И чем дальше, тем яснее, что от социальной критики Фархади далек, а интересуют его только базовые элементы отношений. Ситуацию он видит глазами Терме: дочь Симин и Надера пытается разобраться в деле параллельно с судьей, узнать правду и в ту же минуту учится ее скрывать во благо. И ей же придется выносить окончательное решение, став на одну из сторон в своей семье, но равно европейский и иранский режиссер отмечает невозможность это решение озвучить. («Posmotret-kino»)

Многое роднит этот иранский фильм с "Еленой" Андрея Звягинцева. Тут тоже сведены два мира, две семьи: европеизированные, обеспеченные Надер и Симин и бедные, безработные Ходжат и Разие. Из своего нищего закутка на окраине Тегерана Разие ежедневно едет несколькими видами транспорта в тот район, где находится комфортабельная квартира Надера. Она нанялась ухаживать за его старым отцом. После того как жена господина Надера, нервная рыжая Симин подала на развод и переехала к родителям, все в доме пошло наперекосяк. Надер взвинчен, разрывается между работой, больным отцом и дочерью-подростком. У Разие тоже маленькая дочка, которую не с кем оставить, вот и приходится таскать всюду ... за собой. Скоро должен появиться еще один ребенок, и прокормиться этому семейству будет труднее. Силен в "Разводе", как и в "Елене", социальный фон, ощущение напряжения между жителями центровых кварталов и обитателями предместий. Но Фархади (как и Звягинцев) на этом "этаже" не останавливается, едет выше. Соблазняет, искушает героев, чтобы посмотреть, как каждый проявится в неприглядной ситуации, что возобладает в природе человека - страх за себя и свое потомство или совесть? Разие теряет ребенка и обвиняет в этом своего работодателя Надера - тот на нее рассердился и вытолкал на лестницу, где она и упала. Надер, в свою очередь, заявляет, что та оставила его отца без присмотра, старик чуть не умер, пока горе-сиделка бегала к врачу. У каждого своя правда, но, как выясняется, и неправда у каждого тоже своя. Надер скрывает, что знал о беременности сиделки, - ведь тогда ему вчинят обвинение в умышленном убийстве. А Разие даже мужу не признается, что накануне ссоры с Надером ее чуть не сбила машина - от падения на дорогу и начались боли, приведшие к выкидышу. И вроде так понятно, почему оба передергивают факты. Надер боится, что его посадят, дочь заберут в семью жены, а беспомощный отец останется никому не нужным. Разие боится гнева мужа: тот уже вошел в раж, настроился на упорное преследование Надера как убийцы своего сына. Может, интуитивно чувствует, что богатые предложат отступные, а деньги ох как нужны. Словом, дела житейские, и каждый до поры уверен, что вправе умолчать о некоторых деталях. Но в деталях, как известно, дьявол и кроется. Только по прошествии нескольких часов после просмотра понимаешь, что "Развод Надера и Симин" - мастерски выстроенный психологический детектив. Но пока смотришь, о технологии не думаешь - настолько захвачен оказываешься историей обычных людей. Сердце сжимается при виде старика с болезнью Альцгеймера, жалко девочку, переживающую развод родителей, досадуешь на капризную Симин - ах, дайте ей атмосферы, задыхается она в Иране, хочет эмигрировать, а муж отказывается ехать, пока жив безумный его отец. Как достигается эта удивительная простота, убедительность и узнаваемость человеческих типов, да вообще жизни на экране? Тут, кстати, нет и следа экспортной красочности, которой иногда довольно в иранском кино. Да, головы у женщин покрыты, а в остальном - абсолютно универсальная история, которая могла бы произойти где угодно в наши дни. Надер и Симин - сорокалетние продвинутые люди, которые подумывают об отъезде за бугор. Будущее в их стране кажется неопределенным, они хотят для своей дочери лучшей жизни. Иранец Надер - не больший деспот, чем какой-нибудь Джон или Вася. Симин его ничуть не боится, отчаянно спорит, курит на балконе. Вот отношения Радзие и Ходжата еще носят патриархальный характер - ну так им и чужд мир людей "среднего класса". Потрясающе точно подобрал Фархади актеров - и тем сработал на достоверность, проникновенность этой истории. Пейман Моади (Надер) и Лейла Хатами (Симин) чуть светлее, чем основная масса иранцев, черты у них утонченные. Взгляда достаточно, чтобы признать в них ученых горожан в котором поколении. Шахаб Хоссейни (Ходжат) и Сарэ Байят (Разие) - крепкие, смуглые, эмоции у них на поверхности. В их героях больше энергии, но и отчаяния, желания мстить кому-то за нищету своей жизни. Казалось бы, Иран - не самое комфортное место для кинематографистов. Там не то что кодекс Хейса в ходу, там слишком умных режиссеров вынуждают уехать, а тех, кто не желает этого делать, сажают под многолетний домашний арест (история с Джафаром Панахи разворачивается на наших глазах). Тем более восхищения достойно это произведение Асгара Фархади, в котором отлично передана атмосфера иранского общества - без вызова, без чернухи и истерики. Но только этого для "Золотого медведя" Берлинале было бы недостаточно. Жюри фестиваля оценило не только умение автора сказать правду между строк, но и весь комплекс кинематографических совершенств картины. Теперь такая возможность есть и у нас. (Дарья Борисова)

В России начался прокат одной из самых громких, в мировом масштабе, лент уходящего 2011 года - иранской драмы о бракоразводной тяжбе и цене взаимопонимания. Даже без учета упомянутого фестивального триумфа, даже если вы не слишком трепетно относитесь к иранскому или семейному кино, "Развод Надера и Симин" Асгара Фархади заслуживает самого серьезного внимания и, несомненно, стоит двух часов взимаемого времени; не важно, кто вы - эрудированный киноман или случайный человек, зашедший в кинотеатр "с улицы". Тегеран-11. Отправившись из Тегерана брать Берлин (где ежегодно в феврале проходит "Берлинале" - один из трех, как принято считать, ведущих фестивалей мира), а из поверженной Германии ... - с тремя "Медведями" за лучший фильм и лучшие актерские работы - почти синхронно двинувшись на все четыре стороны, "Развод" почти везде встречал восторженный прием и добровольную капитуляцию. От избалованной и переменчивой в запросах Западной Европы, где фильм продолжил собирать награды, до не менее капризных азиатских форумов; от постсоветских Риги с Ереваном до ЮАР и далее от австралийского Сиднея до Нью-Йорка ("лучший иностранный фильм") - почти везде "Развод" брал главные призы и всюду - положительную прессу. Журнал Variety - ревниво изучаемый производителями и прокатчиками всех уголков Земного шара - сравнил драматургию Фархади (который также написал сценарий) со знаменитым "саспенсом" великого Хичкока (чьи скрупулезно выстроенные сюжеты уже полвека служат неким золотым стандартом умного психологического триллера, свободно обходящегося без привычных "сильных" и наглядных средств), - а это дорогого стоит вне зависимости от того, удачно ли само сравнение или нет. На очереди - само собой напрашивающееся выдвижение на "Оскар", и хоть решения о выдвижении пока не принято (и сильно связано с большой политикой), оно не выглядит совсем невероятным на фоне теплого приема независимой американской прессы. Проблема выбора. Фильм начинается с подачи заявления на развод. После долгих лет совместной жизни Симин (Лейла Хатами) решилась развестись с Надером (Пейман Моади) - примерным мужем без в/п и прочих отклонений - ввиду неразрешимого семейного конфликта. Давно задуманный супругами и ставший с получением визы, наконец, реальной их отъезд на пмж в Канаду грозит сорваться из-за деда, некстати пораженного Альцгеймером и в одночасье ставшего беспомощным, почти вегетативным существом. Надер отказывается бросить престарелого отца; Симин настаивает, что его неизлечимость и неспособность понимать происходящее, - достаточные основания не отказываться от долгожданной эмиграции. С собой взять старика нельзя, а няньчиться с ним без надежд на улучшение можно, полагает Симин, бесконечно. Безвыходная ситуация, подчеркнутая твердостью намерений каждой из сторон - Симин уехать, а Надера быть с больным отцом - не получает "силового", юридического разрешения, поскольку признаваемых законом убедительных причин для расставания (обид, претензий) у супругов нет, зато у них есть дочь Терме одиннадцати лет (Сарина Фархади, по виду сильно старше), которую они не могут поделить и битва за симпатии которой ведется до финальных титров и, приоткроем маленький секрет, не заканчивается вместе с ними. Без оформления развода Терме не может ни остаться с папой, ни уехать с матерью. Судья советует супругам тщательно обдумать положение и самостоятельно определиться, быть семье или не быть, а также с местом будущего проживания ребенка. Герои возвращаются домой, чтоб, упаковав пожитки, переехать к маме (Симин) и нанять сиделку для ухода за отцом (Надер), пока все на работе или в школе. Казалось бы, предложенная зрителю дебютная интрига содержит все ресурсы для полноценного дальнейшего развития; однако с появлением сиделки - набожной и бедной мусульманки, взятой по знакомству, - выясняется, что мелодраматической внутрисемейной схваткой двух интеллигентов, из которых каждый прав по-своему, дело не окончится; что тема эмиграции - вообще не основная, а действующих лиц как минимум в два раза больше. Единственной, кто в результате нарастающей и отчасти детективной чехарды останется на прежнем месте - в смысле своего определяяющего положения - это внешне безучастная Терме, внимательно следящая за прогрессирующим взаимным раздражением родителей, за их словами и поступками; она не только главный приз и аргумент в их спорах, не просто умный наблюдатель, но центральный и весьма активный персонаж. Персидские узоры. Иранское кино последних, где-то, трех десятилетий давно переросло национальные границы, заставив мир признать себя явлением всемирного масштаба, свободно конвертируемым международным "брендом" - как русская литература XIX века, Голливуд или знаменитые персидские ковры. Нельзя, причем, сказать, что есть такое эстетическое направление - "иранское кино"; уж слишком не похожи друг на друга основные представители: легендарные Аббас Киорастами и Мохсен Махмальбаф, радикал Панахи или политическая эмигрантка Сатрапи, а также многие другие режиссеры. Фархади, мирно существующий с режимом президента Ахмадинежада, тоже не теряется на этом пестром фоне. Однако общие черты у фильмов из Ирана все же есть, хотя их очень трудно четко сформулировать, и, вероятно, каждый из ценителей опишет их по-своему. Не претендуя на оригинальность или безошибочность, осторожно выделим отсутствие в них спецэффектов и модных или "молодежных" атрибутов, ставок на так называемую "зрелищность" и жареной - бульварной, криминальной, фэнтазийной, этот список можно длить и длить - проблематики. Все они сравнительно недороги, а то и вовсе "безбюджетны", как, например, другой всемирно признанный шедевр года - "Это не фильм" Панахи. Более того - все созданы как можно более экономичными, простыми средствами, порой переходящими в какую-то принципиальную аскезу. Не все, но подавляющее большинство картин посвящены обычной повседневности, но бесконечно далеки от современного артхаусного эстетизма или сладостного любования "мелочами жизни". Примерно общий, "фирменный" их фокус заключается в создании метаформозы - из заурядной, затрапезной, как бы захолустной мизансцены вдруг вырастают глубочайшая - вневременная и как будто сразу высеченная из вечности - метафизическая драма, тихо, без нажима и морализаторства, ставящая фундаментальные вопросы бытия. Это очень цепкие и не поддающиеся имитации работы, в которых нет ни одного случайного движения или повисшей реплики; в которых каждая деталь и вещь имеют собственную ценность и значение, предустановленное Богом и вложенное Им в венец Творения - человека. Во многом эта уникальная для современного кино - естественная и ненапыщенная строгость - связана с особенностями современного Ирана - государства, порожденного фундаменталистской мусульманской революцией 1979-го года; с - одновременно - жесткими цензурными табу и искренней религиозностью иранцев, свойственной буквально всем сословиям - от темной суеверной бедноты до образованных и утонченных интелектуалов. Многим христианам стоит поучиться отношению сегодняшнего среднестатического перса, живущего в "таком же" в XXI веке, к вопросам веры и, к примеру, клятвы, данной на Коране (о чем, помимо много другого, и повествует фильм "Развод..."). Тому, кто никогда не видел эти фильмы, невольно, откровенно говоря, завидуешь. Но кем бы ни был уважаемый читатель этих строк, ему не следует пренебрегать довольно редко выпадающей возможностью увидеть фильм под маркой made in Iran на большом экране. "Развод" - как раз такой удобный случай. Дорогие москвичи и гости города! Не прозевайте свой счастливый шанс. (Петр Гринев-мл.)

"После фильма "Надер и Симин. Развод" имя Асгара Фархади вошло в список режиссеров международного класса" - с таким комментарием вышло одно из берлинских изданий после показа картины на фестивале. Справедливости ради надо сказать, что тридцативосьмилетнего иранского режиссера, уроженца прекрасного Исфахана и выпускника Тегеранского университета, трудно считать "темной лошадкой", на которую неожиданно поставили отборщики конкурсной программы. Пару лет назад, в 2009 году, он уже получил "Серебряного медведя" за фильм "История Элли". Да и вообще, Фархади лет семь крутится на орбите больших киносмотров. А открыла его, как ни странно, Москва. В 2003 году он увез отсюда "Серебряного Георгия" за фильм "Танцуя в ... пыли" (приз за лучшую мужскую роль получил Фарамаз Гарибян, сыгравший роль старого змеелова). В 2004-м ему вручили Гран-при Варшавского международного фестиваля за фильм "Прекрасный город". Кстати, этот же фильм стал триумфатором российских "Ликов любви" зимой 2005-го. Затем в 2006 году Фархади получил приз молодежного жюри в Локарно и главный приз Чикагского фестиваля за "Фейерверки по средам", после чего им наконец заинтересовался Берлин. "Надер и Симин..." снискали беспрецедентный успех: помимо "Золотого медведя" и пары "Серебряных" актерским ансамблям картина получила приз экуменического жюри и награду от читателей Der Berliner Morgenpost. Этот триумф многие комментаторы расценили, как своего рода политический жест. Связка двух событий - приглашение Джафара Панахи в жюри 61-го Берлинале и обвал наград иранскому фильму - действительно кажется вполне оправданной. Поддержка опального иранского режиссера была отлично срежиссирована директором фестиваля Дитером Коссликом. И тем не менее, одно дело - попытка прорвать изоляцию Джафара Панахи и превращение политической драмы, разыгравшейся в Иране, в медийное событие глобального масштаба, личной истории художника в резонансный политический сюжет и другое - то, что иранский фильм после этой событийно-медийной артподготовки автоматически попадал в фокус пристальнейшего внимания тех же СМИ. И в этом смысле и зрители, и жюри к фильму "Надер и Симин. Развод" были особенно пристрастны. А Фархади пришлось соответствовать высоким ожиданиям. Будь фильм скучен, вял и плохо сделан, никакая любовь Берлинале к политическим свободам, в частности в Иране, его бы не спасла. Фархади повышенный интерес к своему фильму оправдал. Причем отнюдь не тем, что спел политкорректную песню о необходимости демократических свобод в исламском обществе. Правда, на пресс-конференции, когда его спросили об отношении к приговору Джафару Панахи, он ответил, что это печальнейшее событие и что он лично выразил сочувствие своему другу. В этих очень взвешенных словах Фархади остался в границах нормального сочувствия коллеге, попавшему в беду, но особого политического темперамента не проявил. И понять его позицию - как раз учитывая ситуацию в Иране - вполне можно. Еще меньше оснований считать политически ангажированным его фильм "Надер и Симин...". Единственный мотив, который можно расценить как политический, звучит в самом начале, когда мы видим мужа и жену, подающих заявление на развод. Симин (Лейла Хатами) говорит, что причиной развода является ее желание уехать из страны ради будущего дочери. Вопрос судьи: "Вы считаете, что у нее нет будущего в нашей стране?" - повисает без ответа. Важнее, что этот вопрос не получает ответа и в фильме. Он вообще оказывается за рамкой основного сюжета. Кстати, рамка, определяющая "вход" и "выход" зрителя из кинореальности, в этой иранской картине задана очень четко. В экспозиции перед нами поочередно возникает крупный план лиц супругов, объясняющих причины развода. Зритель (пространственно) оказывается на месте судьи, к которому обращены их заявления, и таким образом с ходу резко вводится в семейный конфликт. Резкий "ввод" в курс дела соотносится со столь же неожиданным открытым финалом. Но самая большая неожиданность заключается в том, что картина фактически заканчивается ровно так, как и началась. В начале судья откладывает решение на месяц, сказав, что дочь, одиннадцатилетняя Термех (Сарина Фархади) должна решить, с кем из родителей хочет остаться после развода. А в заключительных кадрах мы видим главных героев, стоящих по разные стороны коридора в здании суда в напряженном ожидании решения, которое примет их дочь. Камера медленно удаляется, оставляя их в этой неопределенности, предоставляя зрителю гадать, чем обернется дело. Кольцевая композиция обычно оставляет ощущение завершенности, целостности, определенной гармонии; в этом плане нельзя сказать, что в данном случае финал закольцовывает фильм. Этот "Развод", напротив, обрывается на высшей точке напряжения, неопределенности, тревоги, ожидания страшной развязки. Все предыдущие треволнения фильма при такой открытой развязке начинают выглядеть прологом к трагедии. Этот довольно неожиданный саспенс создается традиционным театральным приемом - паузой. Мы видим лицо девочки, которая должна выбрать между отцом и матерью. Слышим ее тихий голос, когда она подтверждает, что приняла решение. Но вслух произнести его не может. И чем дольше мы смотрим на ее родителей, ожидающих в коридоре, тем напряженнее становитсяи наше ожидание. Эта длящаяся пауза - крик о невозможности выбора. А значит, и о неестественности, невозможности разделения, разрыва целого. Так обрамление задает магистральную линию фильма, тему, которая, кстати, в центральной части, затененная другими событиями, отодвинется вроде бы далеко на задний план. А открытый финал заставляет зрителя мысленно вернуться к точке отсчета. Тут-то и высветлится различие между ситуациями в начале и в конце фильма. Первоначально Термех не колеблется в выборе - дочь просто остается с отцом, когда мать переезжает к своим родителям. Где-то в середине фильма она меняет решение - уезжает к матери. Ее колебания вроде бы должны разрешиться в финале, а он, наоборот, оглушает неопределенностью. Неопределенность, неизвестность, вообще, один из самых существенных моментов в структуре этого фильма: неопределенность, трудность этического выбора, но еще и трудность поиска истины, трудность в понимании другого человека. Этот компонент и превратил семейную драму в триллер. Надо заметить, что Фархади, лишенный высокомерной надменности большинства артхаусных режиссеров, явно имеет вкус к использованию жанра в интеллектуально-художественных целях. Тем он выделяется и в когорте современников-иранцев. Фархади не пренебрегает эффектным, даже экзотическим материалом. В фильме "Танцуя в пыли" мелодрама уживалась у него с криминальной историей на фоне трудовых будней охотников за змеями. В "Прекрасном городе" романтическая история (сто пудов любви) соседствовала с криминальной драмой восемнадцатилетнего героя, приговоренного к смерти за убийство. В триллере "История Элли" исчезновение героини явно отсылает к Хичкоку ("Леди исчезает"), но каркас саспенса наполняется у Фархади социально-психологическим анализом, классику жанра несвойственным. "Надер и Симин..." - это, в сущности, тоже психологический триллер. Надер (Пейман Моаади) после ухода жены вынужден нанять сиделку для старика отца, страдающего болезнью Альцгеймера. Сиделка Разиех (Сарех Байат), которую находят, как водится, случайно, через цепочку знакомых Симин, оказывается молодой женщиной, которая приходит в дом вместе с маленькой дочкой лет пяти. Разиех, женщина, закутанная в черную паранджу, беременна, но вынуждена трудиться, чтобы обеспечить семью при безработном муже. Быстро выясняется, что физические тяготы, непосильные для беременной Разиех, не самая главная для нее проблема; Коран запрещает правоверной мусульманке прикасаться к чужому мужчине, а уж тем более обмывать и переодевать его, к тому же и супругу своему она не смеет признаться в том, что ходит в дом, где живут посторонние мужчины. В сущности, вокруг этого препятствия, как снежный ком, и нарастают сложности, приводящие к трагическому итогу, в котором сходится множество смысловых линий, куда стягиваются многочисленные сюжетные линии. Здесь не только конфликт между женой, ориентированной на свободную западную будущность, и ее мужем, традиционно и жертвенно преданным собственному отцу, между родителями и ребенком, разрывающимся между любовью к одной и другому, но еще и социальный конфликт между двумя мужчинами - достаточно обеспеченным и образованным Надером и безработным мужем сиделки, испытывающим обиду на всех, а особенно на "умников" вроде Надера. Вся эта сюжетная механика предполагает очень жесткую композиционную структуру, в том числе в раскладе ролей. В триллере по идее должны быть преступник, жертва, следователь, свидетели и прочие необходимые участники истории, роли которых во многом определяются их функцией в развитии сюжета. В триллере Фархади ход действия начинает работать на экзистенциальную проблематику, в центре которой оказываются проблемы истины, этического выбора, личной свободы и долга в сложных условиях мусульманской страны. Среди персонажей не оказывается ни отпетых злодеев, ни праведников. Достаточно упомянуть, что даже ребенку в какой-то момент приходится хитрить перед судьей, чтобы защитить отца. Симин выступает инициатором развода и поначалу выглядит эгоистичной особой, но именно она пытается найти несудебный способ решения конфликта, именно ей сиделка, скрывающая стыдные, с ее точки зрения, обстоятельства от собственного мужа, открывает правду. Напротив, Надер, который эмоционально привязан к отцу и дочери, требуя, чтобы все было "правильно", заходит в тупик из-за своей жесткости и негибкости, проистекающих из жажды справедливости и желания жить по патриархальным законам. Ирония в том, что как раз по закону "правильный" Надер вполне мог бы загреметь в тюрьму. Фархади удалось собрать отличный актерский ансамбль и создать живые, объемные образы героев фильма. Очевидно, что "невозможный" выбор, перед которым безмолвствует в финале Термех, - это не только выбор между родителями. Это еще и выбор между традицией и будущим, между законом и милосердием... В этом смысле история одного расставания оборачивается историей о потере (и поиске) идентичности. Вполне универсальная, в сущности, история. Что триумф на Берлинале, собственно, и подтвердил. (Жанна Васильева, «Искусство кино»)

Международные кинофестивали вольно или невольно, но все равно удивительно точно сформировали для современного мирового зрителя три «иранских» периода. Причем периоды эти связаны между собой тонкой причинно-следственной вязью, изяществом не уступающей персидским коврам. Конец XX века прошел под знаком поэтических фильмов Аббаса Киаростами. В середине 90-х на съемках картины «Сквозь оливы» его ассистентом выступил 34-летний телережиссер Джафар Панахи, который уже в следующем году положил начало собственной кинокарьере и на рубеже веков сменил мэтра, совершив рывок от поэтики к политике и сняв ряд остросоциальных картин. Как и следовало того ожидать, в 2010 году правительство страны сочло кинооппозиционера слишком опасным и наказало Панахи ... шестилетним тюремным сроком и двадцатилетним запретом на создание фильмов. Судебное решение вызвало острейшую реакцию мирового культурного сообщества: практически каждый западный кинематографист высказался в поддержку режиссера, по инициативе Пола Хаггиса была запущена онлайн-петиция, осуждающая арест, а в жюри Берлинского кинофестиваля 2011 года для Панахи было оставлено символическое пустое кресло. И на том же фестивале главный приз и международное признание завоевал его соотечественник Асгар Фархади с фильмом «Развод Надера и Симин». История продолжается… С Фархади мировой кинематограф открыл для себя настоящее третье поколение иранской новой волны: продолжая общую гуманистическую традицию национального кинематографа, «Надер и Симин» равно далеки и от поэзии Киаростами, и от активной гражданской позиции Панахи, взамен предлагая стиль, который приблизительно можно описать как «сочувствующий реализм». Фархади погружает зрителя в каждодневный быт простых иранцев, жизнь которых разворачивается в самой конкретной и знакомой обстановке (квартиры, трущобы, магазины, больницы, суды) и подчиняется общечеловеческим страстям, страхам и предрассудкам. Для героев картины политика начинается и заканчивается на стремлении решительной рыжеволосой женщины средних лет Симин уехать с дочерью из Ирана, чему противится ее муж Надер, не желающий бросать больного Альцгеймером отца. Не менее важные вопросы религии поднимаются столь же по-бытовому: в терзаниях наемной сиделки, ради хотя бы минимального заработка вынужденной тайком от мужа приходить домой к брошенному женой Надеру и в его отсутствие заботиться о старике. Эти два совсем не примечательных бытовых сюжета у Асгара Фархади удивительно органично, будто случайно и незапланированно сплетаются, наслаиваются друг на друга и вдруг формируют настоящую детективную интригу, которая в своем развитии не раз удивляет, в финале поражает, а в общем поддерживает напряжение в кадре на столь высоком уровне, что некоторые критики даже осмелились называть «Надер и Симин» «социальным триллером». Тем не менее, по сути своей драматургии и идейной направленности Фархади близок совсем не Хичкоку, но скорее Антониони - весь внешний детектив приводит в действие обыкновенная человеческая неконтактность. Впрочем, у иранского режиссера под этим словом подразумевается не зияющая эмоциональная пустота героев итальянского классика и не их неопределенность в жизненных потребностях. Обе представленные в картине семьи не стесняются своих эмоций, искренне любят своих близких, желают семейного и материального благополучия себе и родным, а в действиях руководствуются вполне определенными принципами, которые они не стесняются отстаивать по мере жесткости своего характера. Хорошие, в общем и целом, люди. Но почему-то они не могут между собой договориться, таскают друг друга по судам, выдвигают друг против друга обвинения, боятся и ненавидят друг друга, отчаянно не находя выхода из эмоционального конфликта. Почему? Ну, так получилось - как, собственно, в жизни получается всегда. И заканчивается фильм также самым обыкновенным (при всей неожиданности развязки) образом: все оказываются виноватыми… и невиновными. Опять же, не стоит считать упоминание Антониони указанием на возможную амбивалентность концовки «Надер и Симин»: закрученную с виртуозным мастерством интригу Фархади, подтверждая свой талант сценариста, выводит на предельно понятный финал, один только эпилог оставляя в оглушающей напряженной незавершенности. Но общий эффект неоднозначности достигается за счет того, что, рассказывая запутанную и противоречивую с точки зрения морали историю, режиссер максимально растворяет свое авторское «я» и занимает будто бы наблюдательную позицию, никого не обвиняя и не оправдывая, но всех при этом понимая и всем сочувствуя, ведь две семьи в центре сюжета, как уже было сказано, состоят из, в общем-то, хороших людей. Фархади, будто судья в первой сцене, находится за кадром и, выслушивая споры и причитания разводящихся героев, не находит ничего лучше, чем сказать «Живите дальше». Равной беспристрастностью обладает и камера оператора Махмуда Калари (который, к слову, до этого снимал «Оффсайд» Панахи и трижды сотрудничал с Киаростами - еще одна профессионально-наследственная связь поколений): продолжая взятый иранским кино на рубеже веков курс на документальную стилистику, изображение в «Надер и Симин» выстроено так, чтобы ни на секунду не разрушать реалистичность мира на экране. Подобно человеческому глазу, камера большую часть времени следит за персонажами, в особо драматичные моменты чередуя крупные планы и всматриваясь в напряженные лица, но вдруг нет-нет, да остановится на разноцветных чашках в раковине и бельевых веревках на балконе, при первом знакомстве с квартирой позволит себе ненавязчиво оглядеться, а в кабинете у усталого следователя неожиданно остановит внимание на кипе рабочих бумаг, за каждой из которых скрывается схожее «дело». И в эти редкие моменты на мгновение может показаться, что у Асгара Фархади есть тяга к обобщениям, к выводу частных проблем на уровень если не человечества в целом, то хотя бы социальной системы, в которой судья, следователь, закон, Коран и даже теща - никто не способен помочь хорошим людям разрешить свои противоречия. Вполне возможно, что и закольцовывающая фильм дилемма дочери-подростка Надера и Симин (остаться с отцом и дедом на родине или бежать вместе с матерью) располагает к трактовке самой себя как невозможности выбора между прошлым и будущим. А иные события позволяют задуматься о прочтении фильма как противостояния мужского начала с женским. Но нет: для таких пространных заключений Фархади слишком конкретен в бытовых деталях, а его актеры создают по-настоящему ярких, живых и обладающих редкой индивидуальностью персонажей. Так что все трактовки, все суждения и все умозаключения фильм оставляет на совести зрителя; режиссер же берет на себя обязанности проводника, умело вовлекающего его в мир фильма. Первые пятнадцать минут он часто прибегает к помощи юмора, чтобы как можно быстрее расположить зрителя к себе, потом резко и неожиданно шокирует трагедией, дающей начало развитию интриги, а в дальнейшем, пока событие следует за событием, переживание за переживанием, недомолвка за недомолвкой, а одна не обязательно плохая ложь за другой, отпускает «синхронизированного» зрителя в свободное плавание - или это сам зритель перестает ощущать режиссерскую хватку на своем плече. Фархади почти исчезает как режиссер и лишь ненавязчиво поддерживает на экране эмоциональную искренность, сопереживая своим героям, для которых все просто так получилось. (Ilan Thorn)