ЕЛЕНА (2011)
ЕЛЕНА

Кинодрама о классовом расслоении в современной Москве.

Елена и Владимир - немолодая семейная пара, чьи отношения не отличаются особой теплотой. Владимир богат, но скуп и холоден, а жизнь Елены скорее напоминает существование сиделки со скромной зарплатой, чем жены. На карманные деньги от мужа Елена помогает непутевому сыну от первого брака, неспособному прокормить собственную семью...

История пожилой семейной пары Елены и Владимира. Богатый и скупой Владимир относится к Елене скорее как к служанке, чем к жене. У обоих есть дети от первого брака: у Елены - сын, у Владимира - дочь. Ее сын - безработный, который не может прокормить свою жену и двоих детей, они живут только на деньги, которые дает им Елена. Дочь Владимира - богемная девушка. Владимир попадает в больницу с сердечным приступом. Там его навещает дочь, с которой у него никогда не было хороших отношений, но ее визит все меняет. Выйдя из больницы, Владимир объявляет Елене, что он решил изменить завещание - все деньги получит его дочь, а Елене достанется лишь небольшая пожизненная рента и она не сможет помочь своему сыну. Скромная и послушная Елена решается на отчаянный поступок.

Елена и Владимир - пожилые супруги, принадлежащие разным социальным кругам. Владимир - богатый и холодный человек, а Елена - скромная и послушная жена. Они поздно встретились в жизни, и каждого из них есть дети от предыдущих браков. Сын Елены - безработный, который не может содержать свою семью и постоянно просит у Елены денег. Дочь Владимира - беззаботная молодая женщина, которая редко видится с отцом. Из-за сердечного приступа Владимир оказывается в больнице. Краткая, но полная нежности встреча с дочерью заставляет его принять важное решение: она унаследует все его состояние. Вернувшись из больницы, он сообщает об этом Елене. Все ее надежды оказать финансовую помощь сыну идут прахом. Тогда застенчивая и послушная домохозяйка придумывает план, как обеспечить своего сына и внуков...

КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 2011
Победитель: Специальный приз жюри конкурсной программы «Особый взгляд» (Андрей Звягинцев).
Номинация: Приз в конкурсной программе «Особый взгляд» (Андрей Звягинцев).
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2011
Номинация: Лучшая актриса (Надежда Маркина).
МКФ В ГЕНТЕ, 2011
Победитель: Главный приз за лучший фильм (Андрей Звягинцев).
КИНОПРЕМИЯ АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКОГО РЕГИОНА, 2011
Победитель: Главный приз за лучшую женскую роль (Надежда Маркина), Особая признательность за достижение в режиссуре (Андрей Звягинцев).
Номинация: Главный приз за достижение в режиссуре (Андрей Звягинцев).
МКФ В ТРОМСЕ, 2012
Победитель: Главный приз «Аврора» за лучший фильм, Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ).
КФ В ДУРБАНЕ, 2011
Победитель: Лучший режиссер (Андрей Звягинцев), Лучшая женская роль (Надежда Маркина), Лучшая работа оператора (Михаил Кричман).
КФ В ХАЙФЕ, 2011
Победитель: Главный приз международного конкурса (Андрей Звягинцев).
МКФ В ТОРОНТО, 2011
Победитель: Участник программы «Современный мировой кинематограф».
НИКА, 2012
Победитель: Лучшая женская роль (Надежда Маркина), Лучшая женская роль второго плана (Елена Лядова), Лучший режиссер (Андрей Звягинцев), Лучшая работа оператора.
Номинации: Лучший фильм, Лучший сценарий, Лучший звук.
ЗОЛОТОЙ ОРЕЛ, 2012
Победитель: Лучший фильм, Лучший режиссер (Андрей Звягинцев), Лучшая роль второго плана (Елена Лядова), Лучшая работа оператора (Михаил Кричман).
Номинации: Лучший сценарий, Лучшая женская роль (Надежда Маркина), Лучшая работа художника-постановщика, Лучшая музыка, Лучший монтаж, Лучшая работа звукорежиссера.
ЖОРЖ, 2012
Номинация: Лучшая российская драма.

Первые мысли о создании подобного фильма появились у Звягинцева в феврале 2009 года, когда британский продюсер Оливер Данги, с которым они вместе работали на съемочной площадке ленты «Нью-Йорк, я люблю тебя», подал идею о создании проекта, режиссерами которого станут четыре человека из Северной Америки, Южной Америки, Европы и Азии. Тема должна была быть одной: Апокалипсис. Данги предлагал трактовать это широко: от «Жертвоприношения» Тарковского до «Профессии: репортер» Антониони. Звягинцев созвонился с близким другом, писателем Олегом Негиным, вместе с которым они весь следующий месяц раздумывали о сюжете предстоящей картины. Однажды ночью Негин позвонил Звягинцеву и рассказал историю из своей жизни, которую позже воплотил в сценарий, написанный за 8-10 дней.
После корректировки сценария Звягинцев отправил его Данги, который отреагировал на это так: "Ребята, что же вы делаете? Я вам предлагаю проект на 7-8 миллионов долларов, а вы мне - на 2,5, историю про двух пенсионеров в одном интерьере".
Фильм должен был сниматься на английском языке, в США или Англии, рабочее название - «Хелен», мужа главной героини должны были звать Ричард. Из-за абсолютно русского менталитета сценария ленты место действия было решено переместить в Россию. Вскоре после прочтения первых страниц сценария Данги прислал Звягинцеву около 20 таких же страниц с замечаниями. Ознакомившись с ними, режиссер понял, что история с созданием проекта затянется надолго, извинился и весной 2009 года покинул проект.
С мая по август 2009 Звягинцев искал тех, кто согласится финансировать будущую картину. Тогда же режиссер познакомился с продюсером Александром Роднянским, который, прочитав сценарий, сообщил о старте съемок фильма. Весь сентябрь Негин и Звягинцев по 10 часов в день, не выходя из студийного подвала, правили сценарий. Примечательно, что еще до начала съемок фильм был удостоен премии за лучшую сценарную разработку на фестивале независимого кино «Сандэнс».
Название фильма было выбрано не сразу, рассматривались всевозможные варианты: от «Нашествия варваров» (по аналогии с одноименным фильмом Дени Аркана) до «Денег» (так называется последний фильм Брессона).
В октябре 2009 года режиссер Андрей Звягинцев заявил о начале съемочного процесса, к работе подключились оператор Михаил Кричман и художник-постановщик Андрей Панкратов. Непосредственно съемки фильма стартовали 9 апреля 2010 года. Съемки полностью проходили в Москве.
Место съемок: апартаменты Владимира - Остоженка, Молочный переулок, дом 2 (ЖК «Новая Остоженка»); фитнес-клуб Владимира «Enjoy» реален и находится на Дербеневской набережной, дом 7к6; двор дома Сергея снят около дома 15к2 по Востряковскому проезду.
Транспортные средства, показанные в картине - http://imcdb.org/movie.php?id=1925421.
В роли Елены Звягинцев почти с самого начала видел театральную актрису Надежду Маркину, которую в середине 1990-х годов наблюдал в спектакле Сергея Женовача «Король Лир», где Маркина исполняла роль Реганы. Несмотря на желание режиссера взять на роль Маркину, члены съемочной группы пересмотрели множество актеров, прежде чем Надежда была утверждена на роль. Режиссер отзывался об актрисе так: "У нее уникальное сочетание: народный тип и в то же время - удивительное благородство почти аристократического толка. Восхитился редким свойством ее натуры. Вот она встанет, раскинет руки - Родина-мать, ударник труда в пуховом платке. Слегка повернется, в профиль - жена патриция, императрица, редкое благородство. В ней есть объем, многомерность".
Звягинцев долго подыскивал актера и на роль Владимира. Кастинг проходили мужчины 70-ти лет, однако ни один из них не впечатлил режиссера, который видел в их лицах тяжелую обреченность, а нужен был «человек-солнце, сама жизнь». Таким оказался режиссер Андрей Смирнов. "Смирнов очень живой, широко образованный человек, умница, легко говорит на французском и английском языках, внутренне пластичен и потому жив и активен. Для меня он был камертоном, он определял градус актерского существования в кадре, словно бы настраивал своих коллег", - говорил режиссер.
В первый же день съемок Смирнов устроил скандал по поводу того, что ему не понравилось пальто, в которое был одет его герой. По словам самого актера, позже они нашли общий язык с художницей по костюмам; это был не скандал, а всего лишь поиск грани дорогих вещей.
Роль Катерины, дочери Владимира, сыграла Елена Лядова, на которую режиссер не возлагал особых надежд до начала проб. Как только она появилась на съемочной площадке, Звягинцев сразу же увидел, насколько идеально актриса совпадает со своим персонажем. Позже Лядова признавалась, что работать со Звягинцевым было приятно: "Атмосферу на площадке режиссер создал хорошую. Андрей Сергеевич выступил как прекрасный партнер. Сценарист написал отличный диалог. Чудо-оператор все снял. Что еще надо? Получилось быстро и легко. Не в муках, нет".
Информация о музыке в фильме - http://imdb.com/title/tt1925421/soundtrack.
Премьера: 21 мая 2011 (Каннский кинофестиваль); 6 ноября 2011 (ТВ).
«Елене» выделили беспрецедентное место в каннском «Особом взгляде» - фильм был официальной картиной закрытия конкурса.
6 ноября 2011 года фильм был показан на одном из главных федеральных телеканалов «Россия 1». Показатели «Елены», без преувеличения, являются рекордными для российского авторского кино. По данным «Gallup Media», доля картины в аудитории «18+» по России составила 19,5, а доля по Москве - 21,7 соответственно. Картина вошла в пятерку самых популярных телевизионных передач в эфире «России 1» в этот день и в десятку самых популярных телепрограмм дня в российском телеэфире. "Выдающийся результат телевизионного показа «Елены» лишний раз подтверждает, что российские зрители хотят и ждут хорошего российского кино, а наши усилия по выпуску картины в прокат и ее нестандартному креативному продвижению оказались абсолютно оправданными. Мы очень благодарны руководству телеканала за то, что «Елена» демонстрировалась в прайм-тайм, а не была задвинута в ночной эфир и за бережное отношение к нашей картине: вопреки стандартной практике, фильм прерывался на рекламу всего три раза вместо семи", - комментирует продюсер фильма, председатель совета директоров «AR Films» Александр Роднянский. Картина «Елена» еще до выхода в прокат получила широкий общественный резонанс, и ее телевизионные рейтинги являются прямым подтверждением того, что и показ ленты по телевидению создал сильный эффект ожидания.
Официальный сайт фильма - http://elena-movie.ru.
Стр. фильма на сайте Allmovie - http://allmovie.com/movie/v539999.
В среде российских кинокритиков картина получила неоднозначные отклики - от восторженных до резко негативных. Так, киновед Андрей Плахов назвал «Елену» "одним из важнейших российских фильмов последних лет", отметив, что картина "хорошо сделана" и актуальна по своей социальной проблематике. С другой стороны, кинокритик Михаил Ратгауз обвинил ленту Звягинцева в ходульности и безжизненности, обнаружив в «Елене» "чудовищные штампы из плохой драматургии конца XIX века"
Фильм, который увидели в 45 странах, в том числе в США, Польше и Франции, был положительно воспринят большинством мировых кинокритиков.
В прокат США фильм вышел в мае 2012 года.
Рецензент «New York Times» Стивен Холден увидел в показанном Звягинцевым российском обществе нечто от средневекового феодализма: "превыше всего тут узы кровного родства и тяга к стяжательству", и озаглавил свою статью - «Беспросветная борьба за существование в московских джунглях» (Dark, Darwinian Struggles in the Jungle That Is Moscow). Холден отмечает "странную безлюдность" фешенебельного района (где живет Владимир), над которым царит "недобрая тишина", прерываемая карканьем ворон. Рецензия полностью - http://nytimes.com/2012/05/16/movies/elena-by-andrei-zvyagintsev-set-in-and-around-moscow.html.
Американский кинокритик и киновед Джим Хоберман: "Начиная с образа мертвой лошади, которую Елена видит из окна поезда, и заканчивая кадром беспризорного ребенка, заключительные сцены кажутся проекцией ее изглоданного виной сознания. Известие жены о беременности, рутинное отключение электричества, проявление немотивированной подростковой жестокости и картина собравшегося у телевизора семейства сами по себе малопримечательные, но в совокупности не могут не внушать тревоги". Рецензия полностью - http://blouinartinfo.com/news/story/804706/hoberman-with-%E2%80%9Celena%E2%80%9D-andrei-zvyagintsev-vividly-exposes-the-moscow-of-today#.
К мыслям о дарвиновской борьбе за существование и возвращении россиян к феодализму приходит и рецензент «Village Voice» Ник Пинкертон. Отношения Елены и Владимира он описывает как "морганатический брак почти через сто лет после Октябрьской революции". Неслучайно фильм начинается и заканчивается тем, что камера завистливо заглядывает внутрь люксовой квартиры Владимира, которая кажется занесенной в постсоветскую Россию откуда-то из благополучной Западной Европы. Рецензия полностью - http://villagevoice.com/film/family-ties-that-break-and-bind-in-elena-and-the-color-wheel-6434866.
Многие рецензенты отмечают симметричность фигур детей Елены и Владимира. Оба супруга превыше всего пекутся о своих биологических отпрысках, которые в одном случае инстинктивно размножаются, не особо задумываясь о последствиях, а в другом настаивают на бессмысленности продолжения рода. Фильм как бы приглашает зрителя сделать свой выбор между этими крайностями.
Рецензии кинокритиков: http://mrqe.com/movie_reviews/elena-m100095018; http://imdb.com/title/tt1925421/externalreviews.
На сайте Metacritic фильм получил 87 баллов из 100 на основе рецензий 16 критиков (http://metacritic.com/movie/elena).
На сайте Rotten Tomatoes фильм имеет рейтинг 93% на основе 60 рецензий (http://rottentomatoes.com/m/elena_2012/).

Два года назад пожилой и обеспеченный предприниматель Владимир (Андрей Смирнов) оформил брак со своей сожительницей Еленой (Надежда Маркина) после почти восьмилетней совместной жизни. У них есть дети от предыдущих браков: у Елены - безработный и ни к чему не стремящийся подкаблучник Сергей (Алексей Розин), сталкивающийся с трудностями при содержании своей растущей семьи, у Владимира - беззаботная и бессемейная дочь Екатерина (Елена Лядова). Внуку Елены, Александру (Игорь Огурцов), нужны деньги для оплаты поступления в университет, иначе его заберут в армию. Елена обращается с просьбой о финансовой помощи к мужу. Владимир попадает с инфарктом в больницу, где его навещает дочь. После разговора с дочерью он отказывает Елене в просьбе и принимает решение: все его состояние после смерти отойдет Екатерине, а вдова (Елена) получит пожизненную ренту. Елена убивает Владимира, подсыпав ему в лекарства «Виагру», и сжигает черновики завещания, которое он так и не написал. За отсутствием документировано оформленной воли покойного наследство делится пополам между супругой покойного - Еленой и дочерью - Екатериной. Елена забирает деньги из сейфа, в котором Владимир их хранил дома, и отвозит сыну Сергею. Когда из-за аварии в районе пропадает электричество, Александр выбегает из квартиры и принимает участие в массовой драке подростков у стен теплоэлектроцентрали. В финале семья Елены обосновывается в доме, где раньше Елена жила с Владимиром. (wikipedia.org)

ИНТЕРВЬЮ С АНДРЕЕМ СМИРНОВЫМ. Звягинцев где-то говорил, что проект задумывался, как история об Апокалипсисе, в том числе Апокалипсисе личном, душевном. Как вы понимаете этот апокалипсис? то надо спрашивать у Звягинцева... Я могу сказать только о том, что относится непосредственно к моей роли. Хотя я, конечно, видел картину. Единственное, что я могу высказать, это что артхаус российский - при том что там есть очень талантливые ребята - производит не просто унылое, а депрессивное впечатление. Кого ни возьми - Бакурадзе, замечательный Боря Хлебников. Кого ни назови, семь-восемь фамилий. В конечном итоге даже фильм Попогребского «Как я провел этим летом» (2010), который получил приз в Берлине. Все эти фильмы в каком-то смысле о том, что жизни в России нет. Тут к молодым примыкают и такие мастера как Балабанов. Мне кажется, стоит задуматься, обвинять ли в этом самих мастеров или реальную российскую действительность. В этом смысле картина «Елена» - страшная картина. Убийство происходит между делом, обыденно. И ни покаяния, ни возмездия. Думаю, нам стоит задуматься, почему у нас такое кино. Интересно, что фильм совсем не упрекают в снобизме или высокомерии, такое впечатление, что этот план не все считывают. Много говорится о классовом конфликте богатых и бедных, а о том, что это еще и конфликт интеллигентного мира с миром, грубо говоря, варваров, почти ничего. А ведь там это есть. Конечно, там это есть. Не знаю, мне кажется, сама эта героиня и вся ее семья, все они воспроизведены режиссером настолько талантливо, внимательно, что упрекнуть авторов в том, что они плохо относятся к бедным - невозможно. Они воспроизведены, в сущности, с такой же степенью любви, понимания и знания, как и мой герой. Более того герой этот ведь малоприятный. Есть в нем что-то отталкивающее, вызывающее отторжение. Режиссерские симпатии и антипатии очень тонко в этом фильме взвешены. И мне кажется, что классовая точка зрения на эту картину далеко нас уводит и не совсем справедлива. Если уж говорить об обобщении, то наверное это обобщение касается не конкретных классов, а вообще нравов российского общества. И нравы эти воспроизведены с неумолимой жесткостью. Все просто, обыденно, очень узнаваемо, словно говорит нам: «Таков мир». Никаких проповедей за этим фильмом не стоит. Вы придумывали для себя, кто все-таки ваш герой? Это ведь не очень типичный для нашего кино образ богатого человека. Я сам ничего не придумывал. Нет послушней актера, чем режиссер. Потому что ты понимаешь, что только один человек на площадке знает, какой фильм он строит. Так что любой режиссер, находясь в шкуре актера, старается, как можно точнее сделать то, что от него ждут. Хотя, конечно, мы этот вопрос обсуждали со Звягинцевым. Все наши нувориши - это либо бывшие комсомольские работники, либо бывшие фсбэшники, либо это ученые, которые вовремя ушли в бизнес. Это могут быть ученые, связанные с ядерной физикой, с работой на оборону, оружейники... Мы решили, что для кэгэбэшника у меня физиономия не та, для комсомольца - тоже, так что мой герой - бывший ученый. Таких людей меньше, чем гэбэшников и комсомольцев, но они есть. Есть такое распространенное мнение, что если боишься актерского наигрыша, возьми на роль хорошего режиссера и получишь ровно то, что нужно. Как думаете, с чем это связано? Как вы работаете? Так же, как любой артист, только без каких-то персональных претензий. Для меня ведь это скорее хобби, хотя последние двадцать лет я зарабатывал на хлеб именно как артист. А никаких особенных отличий я не вижу, просто стараешься не наигрывать (смеется). Звягинцев говорил, что боялся сначала с вами работать, именно потому что вы режиссер, а придется заставлять вас делать какие-то вещи. Нет-нет, никакого режиссера, когда я по другую сторону камеры, нет (смеется). Нужно просто слушать, что говорит режиссер, и стараться сделать это. Я не вижу тут никаких проблем. Говорят, вас в первый съемочный день привело в гнев пальто, в котором нужно было сниматься... Ну, мы в результате нашли общий язык с художницей по костюмам. Понимаете, шел поиск костюма. У этого персонажа должны быть хорошие, дорогие вещи. Но я же точно знаю свою внешность, поэтому чисто глянцевые вещи на мне не могут смотреться - другой тип. Поэтому нужно было найти эту грань. Пальто очень дорогое, французское, я в нем - в сцене с машиной. То есть все-таки бывают ситуации, когда вас что-то смущает? Если бывают, мы это обговариваем. Но Звягинцев просто очень хороший режиссер. Для режиссера ведь важнее всего две вещи: знать, что ты хочешь, и уметь это объяснить другим. Звягинцев режиссер высокопрофессиональный, а таких у нас всегда было мало. Хотя теперь появились такие постановщики, как Бекмамбетов, профессионализм которого поражает. Это же относится к Звягинцеву, у которого в голове существует вся картина, ее ритмика. Я был уверен, что какие-то куски, которые мы снимаем, на монтаже вылетят из картины (я сам так снимаю, с большим запасом). Например, вся поездка героя на фитнес. Она с такой подробностью сделана: вот он выходит из квартиры, вот он на лестнице, спускается в гараж, едет, останавливается - мимо люди идут, вот он получает ключ от шкафчика. Я был уверен, что все эти кадры вылетят. А Звягинцев сделал кусок, который волшебным образом пробуждает некую тревогу по отношению к герою. Там очень точно все снято. То есть у Звягинцева не только вся картина, мясо ее, были в голове, но и ритм будущего фильма, и длина кусков, и их сопоставление - все это требует очень высокого профессионализма. «Елена» очень сильно отличается от того, что Звягинцев делал раньше. Вам первые его два фильма нравятся? Первые картины просто шедевры, я считаю. «Возвращение» (2003) - замечательная картина, ни на что не похожая, недаром она была так высоко оценена в Венеции. Да и вторая картина довольно сильная, хотя она сложнее, длиннее и в ней есть определенные слабости, но там есть выдающиеся вещи. «Елена» действительно совсем другая, но, понимаете, тем и отличается настоящий художник: он не повторяет того, что уже сделано, ищет что-то другое. Но надо сказать, что определенная жесткость взгляда есть во всех трех картинах. А как вам кажется, есть в «Елене» рифма к другому периоду российской истории, в котором были революция и гражданская война? Я не вижу. Понимаете, ведь хорошее кино, оно не проповедует. Художник старается понять людей, о которых он нам рассказывает. Любая заведомая идея, если она лежит в основе картины, уводит эту работу от искусства. Звягинцев вроде бы не любит давать актерам читать сценарий, с вами он ведь по-другому работал, да? Да, я читал сценарий целиком. Но я вообще, честно говоря, не собирался сниматься. Я сидел в монтажной, монтировал собственную картину («Жила-была одна баба» (2011) - EMPIRE), сделанную после тридцатилетнего перерыва. Мне прислали сценарий «Елены», Андрей позвонил, и я его, когда мы делали актерские пробы, предупредил, что прервать монтаж не смогу. Мы сняли пробы, прошел где-то месяц, потом Андрей позвонил и сказал, что приедет. Приехал он утром, с бутылкой хорошего кальвадоса. Я сказал: «Немного рано, но давайте». На его счастье дома были моя жена и сын. Я сказал, что даже речи не может быть, потому что я шесть дней в неделю работаю с монтажером, но эти на меня накинулись! «Это такой режиссер, от таких предложений не отказываются...» Насели! Я думаю: «Но как?..» Андрей сказал: «Мы под вас приспособимся». И действительно, я решил, что я прервусь на две недели, весь апрель прошлого года я снимался по выходным, а с пятнадцатого мая выделил на съемки две недели. Но надо сказать, что производство организованно у него очень четко. Не по-артхаусному четко? Абсолютно! При этом я умудрился сломать два ребра. Причем я не сознавался, потому что стыдно сознаться, что это я с сыном валял дурака. А сын - здоровый лоб девятнадцати лет, ну и сломал мне два ребра. На съемке мне стало худо от боли. Поехали в больницу, мне сделали укол. Но все эти сцены - за рулем машины, плавание в бассейне - это все со сломанными ребрами. Но это моя была вина. Я наврал, что поскользнулся в ванной (смеется). Мне стыдно было сказать, что я, старый ремесленник, позволил себе такое легкомыслие! Неудобно было, но потом сознался. (Леля Смолина)

ИНТЕРВЬЮ С ЕЛЕНОЙ ЛЯДОВОЙ. Елена, это уже не первая Ваша работа со Звягинцевым. Вы впервые с ним встретились на фильме «Изгнание», в котором озвучивали героиню Марии Бонневи - Веру. Как началось ваше сотрудничество? У Андрея ничего не бывает просто. Он устраивает пробы, долго думает, ищет подходящего ему человека - это все не за одну встречу. Он попробовал мой голос. Точнее я пришла, а Андрея не было. Это было его условие. Он не хотел знать, кто пробуется, чтобы потом беспристрастно послушать голоса, озвученные сцены. Через какое-то время меня снова вызвали, я озвучила еще одну сцену, но уже при Андрее. Прошло порядка несколько месяцев, наверное, если не полгода, когда мне позвонили и сказали, что он меня утвердил на озвучание Веры. А я была первой претенденткой, кто тогда пробовался. И после этого Вы с ним встретились на картине «Елена»? Нет, после этого я читала у него за кадром небольшой отрывок из стихотворения Бродского для киноальманаха «Нью-Йорк, я люблю тебя». Эта короткометражка Звягинцева, как и работа Скарлетт Йоханссон, не вошла в международную прокатную версию фильма, но в России благодаря компании Top Film Distribution вышла в эксклюзивной версии. И вот потом он меня пригласил на пробы для картины «Елена». Опять я была первой, кто пробовался. И спустя (не помню даже какое время), несколько месяцев прошло, мне позвонили, и я узнала, что буду опять работать с Андреем. Чем для Вас выделяется Звягинцев среди других режиссеров? Человек действительно занимается своей профессией, он к ней не безразличен, снимает не ради денег. На сегодняшний день крайне сложно встретиться с режиссурой высокого уровня. Это скорее исключение, чем правило. Поэтому для меня настоящий подарок встретить такого режиссера, как Андрей, и работать с ним не один раз. Я еще хочу. Звягинцев говорил, что никто из артистов (кроме А.Смирнова и Н.Маркиной) текст сценария целиком не читал, а знал только свои сцены. Для Вас такой способ работы привычен? Нет, это абсолютно непривычный способ работы. Наверное, Андрей - это такой режиссер, режиссер - человек... которому я могу довериться. Я знаю, что в итоге он сделает все в самых выгодных красках, и поэтому мне не страшно. Я уверена, что он отвечает за то, что делает, и он отвечает за меня. Что для Вас важнее в режиссере: его профессионализм или личные качества? В режиссере мне важен режиссер. В экранизации Ю.Морозом «Братьев Карамазовых» Вы играли Грушеньку и до этого, как я читала, не видели ни одной экранизации романа. Аналогичная ситуация была со спектаклем «Трамвай «Желание» в МТЮЗе, режиссер которого - Г.Н. Яновская - не хотела, чтобы артисты видели знаменитый фильм по нему. Вы специально не смотрите предыдущие экранизации/постановки или так получается? Нет, с «Карамазовыми» просто так сложилось. Естественно, потом у меня была возможность до съемок посмотреть картину, но я не стала этого делать, чтобы у меня не возникало никаких ассоциаций и сравнений. Как Вы обычно готовитесь к роли? Каждый раз по-разному, что-то там себе подумываю. «Елена» - заметно отличается от других работ Звягинцева, более динамична и проста для восприятия. Вам, как актрисе, комфортнее в каком материале существовать, более действенном - «Елене» или таком, как «Изгнание», построенном на паузах? В «Изгнании» я была за кадром, а здесь в кадре - это разные вещи, мне сложно сказать. Для меня важно, чтобы режиссер был хороший, было над чем работать, почва была, материал. Какая у Вас была атмосфера на съемочной площадке? Отличительная черта Андрея - он умеет создавать атмосферу без особых красочных объяснений артисту. Он предлагает ему окунуться в тот мир, который у него устроен. Андрей очень чутко относится к артисту и не посягает на его свободу. И именно такой способ работы - в соавторстве с режиссером - мне больше нравится. Ваша героиня в фильме - избалованная девушка, которая не стремится показывать отцу (в отличие от его новой жены) чрезмерную любовь к нему. Но ведь именно дочери персонаж Смирнова хотел оставить наследство. Как Вы думаете, почему? Потому что я его кровь родная. А к жене, которая за ним пять лет ухаживала, получается, он относился плохо? Нет, мне кажется, он не думал о жене плохо, но просто не считал нужным присосок оставлять на собственном теле. Он не хотел содержать ее взрослого сына. А лично Вы считаете, он правильно поступал? Ну если рассматривать конкретно эту ситуацию и, видя этих родственничков, то, конечно, он поступал совершенно верно. Вы уже смотрели картину в Каннах, какое у Вас сложилось впечатление? Ну не знаю, мне понравилась картина. Наверное, неправильное слово "понравилась". Я считаю эту картину нужной, важной, актуальной, весьма актуальной. У Вас получается отстранено смотреть фильмы с собственным участием? Когда я только в первый раз смотрю картину и вижу кадры с собой, конечно, я смотрю на себя - я же оцениваю свою работу. Как в химчистку, мы вещи сдали, а потом через неделю приехали и смотрим, все ли на месте. Приблизительно такой же процесс со мной происходит. Ну это все равно не отрешенно от всей картины, естественно нет, я включена. Но чтобы отмести всякие оценки себя... это невозможно. Когда в сотый раз смотришь на себя, все равно с прицелом оценочным. Но уже попроще, наверное, воспринимать будешь более целостно. Каким Вам видится авторское кино? Оно может быть всяким. В первую очередь, авторское кино - это точка зрения самого автора. Высказывание. И если чуть-чуть отклониться от темы, что значит для Вас идеальное кино? Идеальное кино - это хорошее кино. Когда ты сопереживаешь и ни о чем не думаешь. Сопереживаешь всему в картине. Когда ты полностью в нее погружаешься и уходишь после фильма перевернутый. C мыслями. Какой последний фильм навел Вас на мысли? Фильм Звягинцева. (Светлана Караваева)

Третий полнометражный фильм Андрея Звягинцева настолько отличается от Возвращения и особенно от Изгнания своей ясностью и отсутствием отсылок к Библии, что вспоминается Пастернак, начинавший с зауми, а в старости, по собственному признанию, впавший "как в ересь, в неслыханную простоту" - причем вовсе не ту, что хуже воровства. Столь же приятно отметить, что у Звягинцева эволюция заняла меньше времени. Другое дело, что картина имеет недостатки, являющиеся продолжением ее же достоинств - режиссер порой тратит слишком много пленки, дабы показать то, что уже понятно. Таков начальный кадр с веткой, на которую садится ворона, и последующее путешествие камеры по квартире, по которой с первого взгляда ясно, что перед нами жилище состоятельного человека. Но это вполне простительные погрешности, тем более, что дальше Звягинцев обнаруживает редкое умение без лишних слов и движений создавать на экране характеры персонажей. В квартире живут Елена и Владимир - пожилые супруги без общих детей, которые сошлись в позднем возрасте и (судя по вежливому холодку в обращении и кроватям в разных комнатах) не по горячей любви, а потому, что ему была нужна домохозяйка, а ей, простой медсестре - обеспеченный мужчина. Об их прошлом ничего не сообщается, но Надежда Маркина и Андрей Смирнов с такой полнотой проявляют человеческую суть своих персонажей, что вопросов о нем и не возникает. Сын Елены в мягком и точном исполнении Андрея Розина - безработный лентяй с женой и двумя детьми (старший из них такой же раздолбай, как и его отец, но еще и агрессивный), который считает естественным выпрашивать подачки у матери, тоже полагающей нормальным содержать взрослого отпрыска и его семью на деньги мужа. Эпизод приезда матери в квартиру сына, раскрывающий эти обстоятельства - высший класс кинорежиссуры, хоть в антологию вноси. Совсем иначе устроена дочь Владимира, с блеском сыгранная Еленой Лядовой - довольно циничная молодая женщина, ведущая самостоятельную жизнь и редко видящаяся с отцом. Конфликт разгорается, когда Владимир внезапно попадает в больницу с обширным инфарктом и после встречи с дочерью решает оставить ей свое состояние, а жене назначить ренту, немалую для одного человека, но недостаточную для обеспечения ее потомства, причем делает это не из жадности, а из принципа. Надежды матери и дальше помогать сыну, пристроить в институт старшего внука, чтобы его не забрали в армию, идут прахом. И смиренная жена восстает против супруга, который, по ее представлениям, попирает справедливость. Так в картине сталкиваются две непримиримые жизненные позиции - захребетничества и опоры на себя. Коллизия, как и в предыдущих картинах Звягинцева, весьма значимая и универсальная, но относить Елену к категории "социальных фильмов" не стоит, ибо в первую очередь это фильм о женщине, которая из любви к родным совершает страшное преступление против близкого человека, а во вторую - произведение настоящего искусства. (Виктор Матизен)

Самый титулованный отечественный режиссер 2000-х Андрей Звягинцев снял крайне реакционную по европейским либеральным меркам картину. Идеологию которой, правда, трудно не разделить. Бывают фильмы, с которыми рецензенту особенно сложно: как рассказать об их идеях да и о них самих, не выдавая содержания? «Елена» - такого рода. Придется выкручиваться. «Елена» о том, что в одной очень-очень хорошей квартире одного очень-очень элитного дома (где он расположен, не вполне понятно, похоже, что в районе «Золотой мили», так ее, кажется, именуют) обитает одна очень-очень скромная немолодая женщина. Квартира, кстати, не пафосная, не буржуазная, а предельно функциональная, что говорит о вкусе владельца. Но мы сейчас о женщине. Она - жена при муже, еще точнее, домработница при хозяине. Она - Надежда Маркина. Он - Андрей Смирнов (тот самый, который еще и кинорежиссер). Их история проясняется не сразу - о ней можно судить по деталям. Фильм вообще очень силен деталями, на которые надо обращать внимание. Судя по всему, он из бывших силовиков, которые стали бизнесменами. Что яснее: они познакомились десять лет назад, когда он попал в больницу, где она работала. Теперь она работает только на него. Убирает, готовит и т. д. Отчитывается за каждую копейку - сквалыга этот муж, а? Ездит на общественном транспорте. Он в это время на своем роскошном авто едет в дорогой фитнес-клуб. Иногда она берет выходной и отправляется на электричке навестить своего сына, обитающего с женой и двумя собственными сыновьями (17-летним и недавно родившимся) на одном из спальных задворков Москвы, которые за последние годы окончательно приобрели немосковский вид. Там ее считают занудой, но всегда ей рады, потому что она привозит трудно живущим родственникам свою пенсию, а заодно продукты, купленные на выданную ей мужем карточку. Сыну нужны большие деньги - чтобы его 17-летний за взятку прошел в вуз и не попал в армию. Женщина просит их у мужа. Мужу просьба противна, хотя подобные деньги для него - тьфу. Он читает в ответ нотации. Напоминает, что сын женщины не вернул ему долг, взятый еще три года назад. Говорит, что ее сыну пора бы оторвать задницу от дивана и что-то наконец заработать самому. Лицемерно утверждает, будто для внука женщины послужить в армии - это даже благо: кое-чему научится. При этом своей дочери, про которую знает, что она лоботряска (Елена Лядова, третья ударная актерская работа в фильме) он всячески, в том числе финансово, потакает. Женщина надеется, что деньги все-таки выпросит. Ей сочувствуешь. Хочется, чтобы ей, а заодно и внуку, которого надо откосить от армии, все-таки повезло. И тут выдам одну из тайн: им повезет. Только после этого захочется вернуть свои желания вспять. У нас панически сторонятся социального кино. Боятся то ли кассового провала, то ли начальства. В то время как в мире (в Англии, Франции, Италии, Америке) социальное и даже политическое кино - один из самых востребованных жанров. Можно ли было предугадать, что едва ли не первый стоящий (если иметь в виду и критерии искусства) социальный фильм снимет у нас Андрей Звягинцев? Да, Звягинцев может, наверное, обидеться на такое утверждение. Скажет, что, как в обеих своих предыдущих картинах, в «Елене» он разбирает ситуацию универсальную. Но одно из главных противоречий, которые он анализирует, это противоречие между богатством и бедностью. Не той бедностью, в которую подло окунули в 1990-е, например, многих ИТР. (Помните аббревиатуру? А вот специально не стану расшифровывать.) А бедностью, которая во всех смыслах бедность и убогость, которая нарисована на многих физиономиях с первого класса школы и даже раньше. С той бедностью, которая завидует. Которая считает, будто ее обокрали, и она вправе. А кто умнее, лучше и богаче - те гады, тех мочить. Бог с ней, с бедностью, - мы и так уже выболтали слишком много, остальное узнаете, когда посмотрите (надеюсь, захотите посмотреть) этот фильм. Скажем лучше еще несколько слов об удивительных метаморфозах, произошедших со Звягинцевым. Да, сенсация, что он сделал социальное кино. Но для меня еще большая сенсация то, что он сделал фильм про современность. Без притчевости, абстрактности и временно-географической отстраненности, которые были свойственны его «Возвращению» и «Изгнанию» (по легенде, дабы подчеркнуть вечность проблемы, эту картину он вообще хотел снять на вымышленном языке и без субтитров). «Елена» полна современных подробностей. Причем таких, которые порождают трактовки. Обратите внимание, когда будете смотреть, на момент, когда герой Андрея Смирнова останавливает свое роскошное авто, пропуская толпу строителей из Средней Азии, хотя вообще-то людям его уровня подобное благородство не свойственно. Кто как в этой ситуации себя ведет? Как все это понимать? Далее: Звягинцев проявил себя мастером обманных ходов. Да, обманки были и в «Возвращении» с «Изгнанием», но тут иной уровень, настоящий триллер. Клод Шаброль позавидовал бы, когда снимал «Церемонию». И наконец, в фильме много юмора, пусть черного, скептического, который Звягинцеву прежде свойствен не был. Режиссеры без чувства юмора чуточку пугают. Звягинцев тоже пугает, но теперь другим. (Юрий Гладильщиков)

Пожилой богатый человек в одноместной палате продвинутой больницы включал телевизор. Некий канал из познавательных показывал "научпоп" про нашествие саранчи. Мириады ее угрожающе двигались на пожилого человека на больничной койке... Такой эпизод снял режиссер Звягинцев для своего фильма "Елена". Снял, но в фильм не включил. Считает, это было бы почти вульгарно. Потому что и без подпирающих метафор понятно, что "Елена" - о нашествии саранчи. Саранчи, конечно, социальной - в лице сына героини, жены пожилого героя. Сын, его жена, его дети - существа из социальных низов, которые отказываются жить положенной соцнизам трудовой жизнью, вызывающей сочувствие. Наоборот, они программно бездействуют: покуривая на балконе, пускают вниз струйку слюны и сосредоточенно следят за ее полетом, семейно-слаженно похрумкивают чипсами на кухне, ждут от богатого супруга матери-свекрови решения армейской проблемы ее юного внука, а еще ждут нового отпрыска... И вообще ждут - милости от природы, воплотившейся в богатом родственнике. Решительно ничего не предпринимая. На самом деле "Елена" не только о всепоглощающей - и всеуничтожающей - материнской любви, она главным образом вот об этом - о конфликте новых российских классов, о богатых, не чующих под собою страны, и о бедных, не помышляющих о честном труде, а надеющихся на популярнейший принцип - "надо делиться". Не зря "Елена", включенная в каннскую программу в последний момент и не без скрипа, так громко там прозвучала, получив приз во второй по значимости программе фестиваля "Особый взгляд". Впервые за последнюю, может быть, четверть века наше кино озаботилось классовой проблемой и внятно артикулировало: в России она есть. Только несколько не по Марксу, не в зоне взаимоотношений труда и капитала... Тем временем нигде в мире она уже не по Марксу. Мир утратил человека труда. Он превратился в социального иждивенца в странах "с давно подстригаемыми газонами". А там, где государство не заморачивается функцией помощи гражданам, он просто досадное недоразумение, лишенец, как говорили в пролетарскую старину. Человек труда утратил свой славный чин и гордое имя, пролетариат превратился в невнятных служащих, само слово "пролетарий" почти угодило в синонимы к слову "неудачник". Современные мыслители, скажем Ноам Хомски, охотно объяснят, почему так случилось: виной тому НТР, размывшая межклассовые барьеры, смягчение капиталистических форм производства, торжество принципа социального государства или еще что-то, но факт - пролетарием быть и называться стало стыдно. И кино как искусство, жизненно нуждающееся в отклике зрительских масс, учуяло это первым. Хотя всегда было на стороне угнетенных классов. Оно ведь из искусств младшее, делалось первопроходцами, чье классовое чувство было однозначно - интеллектуал в авангарде, будь он хоть герцог миланский Висконти, неизбежно на стороне масс (отсюда и песнь им, например, в "Земля дрожит"). А потом массы атомизировались, из гордой социальной категории превратились в мелких собственников своей же рабочей силы, и кино заявило уже об этом. (Виктория Белопольская)

В этом мире каждая деталь на своем месте: дорогая капсульная кофеварка и дешевое пиво в заляпанном холодильнике; звук электробритвы по утрам и крик зазывалы-торговца в пригородной электричке; гастарбайтеры, играющие в футбол у тебя во дворе, и фитнес-клуб, посетители которого, кажется, не потеют даже от физических нагрузок. Герои фильма - тоже на своих местах. Мать заботится о сыне, дочь винит отца, муж живет с женой. Точность, с которой Андрей Звягинцев располагает героев и регулирует обстоятельства, хронометрирует мизансцены и населяет пространство, напоминает об искусстве укладки в коробку японских бенто-ланчей и французских регулярных садах. Язык «Елены» прозрачен и ясен; лаконично и непринужденно, как и в первых своих фильмах, но без всякого отвлечения от современных нам жизненных подробностей, режиссер рассказывает притчу. Временами в точной выверенности ритма Звягинцев достигает уровня Клода Шаброля, который рассчитывал экранное время уже на стадии сценария - по страницам тетради в клетку. Несмотря на сугубо реалистические подробности и верно схваченные обстоятельства современного быта, схема, которую складывает Звягинцев, конечно, условна, она не настаивает на точных пространственно-временных координатах. Это вечная - от книги Бытия до «Вишневого сада» - схема. Схема семьи. И герои фильма - в первую очередь члены этой семьи: муж, жена, отец, мать, дочь, сын. С одним принципиально важным «но»: ни сюжетно, ни пластически живые элементы семейного паззла не складываются в единое целое. Семья в фильме принципиально разомкнута. Поздний брак главных героев Владимира и Елены - очевидный, расчетливый мезальянс - сказывается на семейном положении детей от первого брака. Отчим открыто презирает нерадивого пасынка. Мачеха тихо ненавидит взбалмошную падчерицу. Никто никому никем не приходится. Ситуация усугубляется социальным неравенством. Вечно безработный сын Елены обретается где-то на окраинах Москвы, к его хрущевке нужно долго ехать на маршрутке, а после на электричке; там, в далеком замкадье, только пиво, драки, плевки с балкона, мутный телевизор и плейстейшн - тошнотворная, почти карикатурная неустроенность во всем. Мир обеспеченного Владимира описан куда скромнее. Квартира на Остоженке, «Ауди», спорт-клуб, личный адвокат, покрывало от Givenchy. И тоже никаких занятий, кроме телевизора. Здесь есть пространство для тайны - при желании зритель может пофантазировать на тему происхождения тихого московского миллионера, на похороны которого являются генералы и сухощавые старички в элегантных плащах. Хотя Андрей Смирнов, по его собственному признанию, прототипом героя видел кого-то вроде Дмитрия Зимина, основателя АО «ВымпелКом», - то есть бывшего итээровца. Двум ветвям семейства Елены не сойтись никогда - и те и другие прокляты, ущемлены в правах, в способности чувствовать того, с кем не связаны кровными узами; и виной этому не только заявленное в сюжете социальное неравенство. Разомкнутость связей между людьми явлена на уровне киноязыка, против этой семьи сама природа фильма: почти никогда в одном кадре не встретишь больше двух родственников одновременно. Мы видим то Елену одну, то Елену вдвоем с Владимиром, то Владимира с дочерью, то Елену с сыном. Когда режиссер пытается собрать за столом больше двух человек, возникает конфликт, пространство словно разводит героев в разные стороны. Ближе к финалу фильма последовавшая зову крови Елена привозит в хрущевку сына мешок с деньгами: наконец родные собираются вместе, есть повод. И тут случается... конец света. Отключается электричество, мир погружается во тьму, и точная, словно бы подмороженная до сих пор камера Михаила Кричмана вдруг несется по лестнице, чтобы вглядеться в ночь. Внук, ради будущего которого Елена пошла на убийство, вместе с товарищами по двору отправляется на мордобой. Стая идет войной на стаю, а камера крутится возле исходящих животной агрессией тел. И тут хорошо бы вспомнить, что первоначально картина планировалась как часть большого международного кинопроекта, посвященного теме Апокалипсиса. Проект не сложился, и «Елена» стала самостоятельной картиной, в которой фраза «скоро конец света» - не просто слова, сказанные в проброс. Электричество, скорее всего, включат на следующий день; авария - лишь одно из крошечных свидетельств того, что мир расползается по швам. Как и лежащая у железнодорожного переезда мертвая лошадь, прискакавшая в «Елену» из какой-то другой, гармоничной вселенной. Неслучайно и то, что музыка к фильму написана Филипом Глассом, кинокарьера которого началась эсхатологической «симфонией» Годфри Реджио. Эпизод драки в «Елене» - сердце всего фильма. Точка, в которую собирается пространство после совершенного убийства. И свет «выключают» именно перед этой сценой совсем не зря. Весь предыдущий порядок интерьеров, сцен и ритма, выстроенный режиссером, опрокидывается в минутный хаос. Статичная размеренность камеры оборачивается тяжелыми судорогами, сухая очерченность кадра теряется в бесформенной черноте. Какова природа этой черноты? Почему она наплывает между преступлением и наказанием, которого, судя по всему, не будет? На первый взгляд мир фильма до и после убийства одинаков. И все же разница есть. Если до эпизода драки камера Михаила Кричмана была статична и позволяла себе лишь провожать героев поворотом объектива, то в финальной сцене она ведет себя совершенно иначе. Заезжает в комнаты, заглядывает в лица, проходит по балкону, о существовании которого в квартире Владимира мы даже не подозревали. Камера «поплыла». «Поплыла» вместе с миром, плавящимся как воск, потерявшим крепы семейных и всяких других связей. Чернота - то, что всплывает в разломах, оставленных человеческими преступлениями. И чем слабее мир, тем фатальней эти разломы. Надолго ли еще хватит прочности? Это не библейские «небо сделалось мрачным как власяница» и «четвертый ангел вострубил». Это не планета Меланхолия, которая так красиво и заслуженно несется к планете Земля, чтобы озарить ее последней оперной вспышкой. Это предупреждение о будничном Апокалипсисе, которое дает ускользающая кинопленка. Конец света - это всего лишь начало тьмы. (Анастасия Ткалич)

Художественный уровень этого фильма говорит сам за себя. И все же "Елену" трудно сполна оценить, не вспомнив истории ее появления. Уже первый фильм Андрея Звягинцева "Возвращение" 8 лет назад стал уникальным по своей успешности проектом. Дебют никому не известного автора не только завоевал "Золотого льва" в Венеции, но и прошел по всему миру. В нем было то мистическое, почти религиозное восприятие жизни и природы, которое вместе с Тарковским почти ушло из нашей культуры. Когда в Венеции впервые победил русский фильм - это было "Иваново детство". "Возвращение" - это детство без войны, но в мире, полном неформулируемой тревоги и тяжелых предчувствий. Второй картины Звягинцева ждали с нетерпением. Хотелось получить ответ на вопрос: феномен "Возвращения", явление режиссера Звягинцева - что это? Случайный успех "выскочки", невесть откуда залетевшего в нормированную клановую киноиндустрию, где каждому определено и указано его место? Массовый гипноз сознания, прежде всего западного? Умелое приспособление клише русской духовности "а-ля Тарковский" к формату современного кино? Или действительно самостоятельный творческий акт, открытие нового индивидуального мира, обладающего мощью и магией? Первый фильм Звягинцева назывался "Возвращение", второй - "Изгнание". Оба слова имеют бытовой смысл, но режиссер употребляет их в ином значении - сакральном, необиблейском. Сюжетом первой картины было возвращение блудного отца, темой второй - изгнание грешников из рая. Успех "Возвращения" был универсальным. Восприятие "Изгнания" во многом зависело от того, насколько зритель способен впитывать прямую религиозность, настойчивость, если не навязчивость евангельских цитат. Между тем если бюджет "Возвращения" ограничивался 450 тысячами долларов, то "Изгнание" стоило почти в десять раз дороже. И оно не только не разрешило вопросов, возникших после "Возвращения", но их умножило. Ответы, причем весьма убедительные, дала "Елена". Эта картина сильно отличается от обеих предыдущих - прежде всего сугубо современным российским социальным контекстом. Главная героиня Елена - бывшая медсестра, ставшая женой-служанкой богатого пациента - оказывается посредницей между двумя мирами. Хай-тековская роскошь дома бизнесмена в московском тихом центре контрастирует с убожеством пятиэтажек люмпенской окраины, где ютится взрослый сын героини с двумя детьми и вечно беременной женой. Именно из-за него, непутевого пофигиста, героиня в итоге оказывается перед почти античной дилеммой. Кто-то уже зачислил Звягинцева по ведомству абстрактного метафизического кино, но тут режиссер предстал одновременно и острым социологом. Ни в каком другом российском фильме мы не видели такого выразительного контраста, реального взрывного антагонизма двух миров. Фильм на редкость сбалансирован, хочется сказать - идеально сконструирован, но при этом в нем есть глубокая эмоция, которую передают актеры Надежда Маркина, Андрей Смирнов и Елена Лядова, а также оператор Михаил Кричман. Эта эмоция - отношения внутри семьи, а семья с цементирующими ее центростремительными и разрушающими центробежными силами образует ядро всех экранных сюжетов, которые до сих пор вдохновляли Звягинцева. Это глубокое рассуждение о деградации человеческой природы, оказавшейся пленницей материализма, о генетической связи родителей и детей, о болезненных попытках и невозможности порвать эти связи. "Елена" была приглашена в Канн, получила приз программы "Особый взгляд", а газета Liberation, известная своим снобизмом, напечатала непривычно восторженную статью о русском фильме. Но все же фильм оказался вне главного конкурса. Если бы выбранную им тему богатых/бедных Звягинцев решил при помощи той же эстетики, которую использовал в "Возвращении" и "Изгнании", тогда, возможно, у "Елены" было бы больше шансов попасть в конкурс. И даже выиграть его. В этом - парадокс. Каннский фестиваль все время говорит о том, что мечтает о фильме, который был бы снят сравнительно молодым режиссером и адекватно отражал состояние современной России. Спустя 25 лет после начала перестройки такой фильм появляется - и поразительным образом именно он оказывается вне рамок конкурса. Потому что подсознательно фестиваль и вообще западное киносообщество по-прежнему ориентируется на имидж русского кино, сформированный еще Тарковским. А Звягинцев отошел от него. Правда, и в "Елене" хватает символов: например, смурная ворона в начале фильма предвещает вторжение "черни". Кроме того, картина сначала задумывалась как часть англоязычного кинопроекта об апокалипсисе. Но даже если таков был первоначальный замысел, все получилось проще и сложнее. Оказалось, не обязательно пугать перспективой грядущего Страшного суда, когда этот суд творится на наших глазах. Кто же тогда Елена - мстительный ангел истребления, преступница или жертва? Кто ее муж - олигарх-кровосос или честный предприниматель? В том, что нет категорически поставленных диагнозов,- достоинство фильма. Он отражает ужас современной России, где все перемешано, где все оказываются заложниками друг друга. А с другой стороны - удивительная точность бытовых и психологических деталей. Особенно для Звягинцева, который известен тяготением к притче, а притча характеризуется не только тем, что в ней есть глубинная метафоричность, но и тем, что она всегда некая модель. Вот почему "Елена" - чрезвычайно важный шаг для режиссера. Он расконсервировал собственный стиль - а это удается только очень талантливым людям. Будучи достаточно холодным морально-социальным диагнозом, это кино уже почти не напоминает Тарковского, скорее - Михаэля Ханеке, самого значительного европейского режиссера наших дней. Каков будет следующий шаг? Зная о больших проектах Звягинцева из древнерусской и даже древнегреческой истории, можно только с огромным любопытством заглядывать в будущее. (Андрей Плахов)

Заглавной героине - немолодой медсестре - повезло выйти замуж за богатого пациента. Она живет с ним в роскошной квартире на Остоженке, время от времени навещая бедную семью - сына, невестку, пару внуков, к которым состоятельный супруг испытывает явное отвращение. Смирная Елена мирится с ситуацией - до тех пор, пока не возникает необходимость отмазать старшенького от армии. До сей поры наше фестивальное все Андрей Звягинцев мало интересовался сегодняшним днем - первые два его фильма, «Возвращение» (2003) и «Изгнание» (2007), обласканные Венецией и Каннами, не имели никакого отношения к настоящему: притчи, утоляющие потребность западного зрителя в фирменном духоискательстве русского авторского кино. В третьей картине Звягинцев, очевидно насмотревшись актуального отечественного жесткача вроде опусов Валерии Гай Германики (не зря две роли в «Елене» - одна из которых ключевая - отданы актерам из сериала «Школа»), бросил условную нетленку, переориентировался на злободневку - и снял чуть ли не самую важную российскую картину последних двадцати лет. Население нашей страны делится на два условных лагеря, публицистом Юрием Сапрыкиным метко нареченных людьми айфона и людьми шансона - два народа, населяющих одну территорию и обреченных на вечную вражду. Эту тему в новом кино удивительным образом никто не поднимал - Звягинцев же не просто высказался: он расставил железобетонные точки над самыми тревожными i. Снобирующий миллиардер, метко сыгранный Андреем Смирновым, убежден, что каждый неимущий перед ним априори в неоплатном долгу. Бедствующий любитель пива и компьютерных игр с окраин, портретированный отличным театральным актером Алексеем Розиным, уверен, что весь мир должен ему за его неприкаянность. Кто кого сожрет - богатые и больные бедных и здоровых или наоборот? И на чью сторону встанет заглавная героиня, представляющая собой нейтральную, но мощную силу - тот самый неопределившийся и до поры безмолвствующий русский народ? Звягинцев сообщает нам, что ситуация безвыходна - снобы и жлобы отвратительны одинаково, вопрос лишь в том, кто окажется более жизнеспособен: люди, высокомерно плюющие на близких, или люди, плюющие на прохожих с балкона. Первые достойны того, чтобы быть побежденными теми самыми силами, которые они так недооценили. Вторые определенно недостойны занять место первых. Кастинг в «Елене» точечный, как бомбардировка - и лучшая позиция у Елены Лядовой, играющей прожженную дочку главного героя: циничная девица на папином содержании, с неохотой навещающая его в клинике, оказывается герою ближе, чем сердечная жена, готовящая ему по утрам идеальную овсянку и пичкающая по расписанию лекарством. В их диалогах прорезается беспощадный саркастический юмор, в котором Звягинцева до сих пор заподозрить было трудно: «Гедонистка, б***дь - такая же, как мама», - с любовью говорит персонаж Смирнова дочери. А заглавной героине, представительнице народа-богоносца, по дороге к семье в окне электрички чудится мертвая белая лошадь - очевидный привет из образной системы Тарковского, в эпигонстве по отношению к которому все эти годы состоял главный упрек, адресованный Звягинцеву отечественной критикой. Окей, проехали лошадь и поехали дальше - как бы говорит нам подражатель. Мне и дальше есть что сказать. Жесткий финал «Елены» без обиняков сообщает зрителю: у Звягинцева нет иллюзий не только по поводу современного российского общества - он не особенно заблуждается и по поводу человеческой природы. А это, кажется, первый шаг к тому, чтобы стать большим кинохудожником ханековско-триеровского масштаба и формата. (Ольга Шакина)

Бывший медработник Елена (Надежда Маркина) работает женой и гувернанткой у пожилого буржуа Владимира (Андрей Смирнов), а в свободное от этой работы время навещает семью своего сына (Алексей Розин), живущую в типовом спальном гетто. У сына-разгильдяя есть свой сын-разгильдяй (Игорь Огурцов). У этого тоже руки постоянно заняты сигаретой, пивасом или джойстиком, и еще его скоро должны призвать в армию. Денег, которые Елена выкраивает со своей карточки, на решение этой проблемы явно не хватит, и она обращается за помощью к мужу. Владимир же предпочитает делиться капиталом со своей родной дочерью (Елена Лядова), исповедующей гедонистический нигилизм, а чужим и необаятельным, в общем-то, людям - помогать советом, а не деньгами. Более того, после остроумной дискуссии с дочкой о бессмысленности жизни, Владимир решается написать роковое завещание. А обделенная таким образом Елена - нарушить клятву Гиппократа и сразу несколько божьих заповедей. Что называется, не ждали. Современная московская действительность настолько некиногенична, что давно нуждалась во внятном кинематографическом осмыслении, но то, что эту задачу выполнит человек по фамилии Звягинцев, верилось в последнюю очередь. При этом, все, над чем посмеивались в «Возвращении» и «Изгнании» никуда не делось, но все эти многозначительности, лобовые символы и литературные диалоги, перенесенные из художественного вакуума в вакуум концептуальный, оказываются ровно на своих местах. Давайте сразу, чтобы вопросов не возникало. Да, здесь в какой-то момент поезд сбивает метафорическую белую лошадь. Но, во-первых, такой символ прекрасен своей наглостью (особенно, учитывая репутацию автора), во-вторых, если вас это не устраивает, придется исключить из списка хороших режиссеров, например, того же фон Триера. И да, разговаривают здесь преимущественно скучными, синтаксически правильными предложениями. Но если в подчеркнуто условном пространстве такие чисто функциональные, по большому счету, диалоги окончательно лишали зрителя всех ориентиров, кроме культурных, то слыша примерно то же самое в стерильных московских апартаментах, приходится констатировать: здесь люди действительно так разговаривают. Разговаривают, потому что сами стали друг для друга исключительно функциями. И потому что жизнь, уже давно подмечено, имитирует не искусство, а плохое телевидение. Плохое телевидение, кстати, становится в «Елене» полноправным участником действа. Каждый герой смотрит свой строго установленный пакет телепередач: взрослым мужикам принято смотреть футбол, придурковатым подросткам - «6 кадров», домохозяйкам - Малахова и Малахова. Смотреть эти программы после «Елены» так же страшно, как, наверное, лезть на американские горки после «Пункта назначения 3», но не в этом дело. Еще в трехгодичной давности «Шультесе» телеящик оставался последним средством коммуникации между людьми. Персонажи «Елены» способны коммуницировать только непосредственно с самим телевизором. В домах побогаче - каждый со своим. И если в биполярном мире этого фильма, где люди четко поделены на последних и первых, представители обоих классов не могут поговорить (тем более договориться) между собой, то что уж думать о желании и возможности взаимодействия друг с другом? Раздражают, конечно, и свои, и чужие, но со своими все-таки как-то проще. - Вот и дочка выросла такая же, бл*дь, гедонистка - ворчит регулярно обеспечивающий бл*дь-гедонистку отец. - Я не понимаю этого слова - говорит Елена. - Эгоистка по-вашему - переводит ей муж. «По-вашему». Здесь-то он как раз и ошибается. Елена не ваша и не наша, она вынуждена играть роль проводника между двумя враждебными друг другу мирами. Понятно, что эту роль нельзя играть вечно, придется выбирать, а выбор очевиден: последние должны стать первыми. Должны, потому что первые уже сами называют себя «гнилым семенем». А гниют, когда некуда дальше расти. Тот же Владимир б?ольшую часть времени возлежит на диване, а так как надобно, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти, топчется на месте по беговой дорожке спортзала. По беговой дорожке. Метафоры, опирающиеся не на универсальные архетипы, а на бытовой контекст, получаются у Звягинцева гораздо интереснее. Тем не менее, «Елена», несмотря на злободневный социальный комментарий, все же остается притчей. Не о возвращении или изгнании, но о падении. Во-первых, о падении Отца (разумеется, с большой буквы). Он исправно выполняет свои функции главы семьи, наставника, кормильца, но жить в мире, в котором он выполняет еще и функцию бога (жена, как жрица, по утрам приходит к нему с мольбами), невыносимо, в том числе и богу. Здесь пространство сжато до предела, а время отменили вообще. Каждый новый день - день сурка, который уже никто не пытается разнообразить: камера Михаила Кричмана с протокольной отстраненностью фиксирует перемещения героев по квартире - одни и те же, но с разных точек зрения. Установленные Отцом законы и принципы уже не работают, да и сам он в них теперь не особо верит. Разве что твердая убежденность в своей всевластности сыграет с ним злую шутку, и ему придется уйти из фильма. Уйти, не оставив никаких долгов, исполнив свою главную функцию - нуждающиеся поделят капитал поровну. Во-вторых, о падении нравственном, которое, собственно, больше всего и волнует Звягинцева. Главная героиня не воплощает в себе некий отвлеченный образ Матери или, там, Света в темном царстве (если учесть значение этого имени). Все вполне конкретно. Она, как и большинство обывателей, несет на себе слишком много функций, чтобы оставалось время на рефлексию. С одной стороны, и жена, и сиделка, и домработница, и любовница, с другой - мать, кормилица... можно не продолжать. Разнообразие функций обеспечивает характер. Это вам не ее неимущее семейство, которое исчерпывающе выражает самое себя во фразе «Где мое пиво?». В экзистенциальной яме она оказывается именно потому, что всегда выполняла ту роль, которую от нее требовали декорации. Звягинцев подчеркивает это, постоянно перемещая свою героиню из одного пространства в другое. Елена открывает дверь в спальню мужа - здесь она заботливая жена, заходит на кухню - здесь она кухарка, едет в хрущобу к сыну - перед нами любящая мать. В ключевой момент фильма мы вместе с этой женщиной вглядываемся в ее молодое лицо на какой-то давней фотографии. Всех этих примитивных масок на ней еще нет. Красивая женщина, стоит, улыбается, на неслучайном фоне довольно устрашающего вида дороги. Звягинцева и в прошлых фильмах интересовало в фотографии одно из главных ее свойств - она изображает принципиально невозвратное прошлое. Наконец, тема падения-разрушения воплощается в тотальном, общемировом масштабе. Известно, что «Елена» изначально планировалась как одна из серий британского проекта об Апокалипсисе. И вот ближе к концу фильма наступает конец света, причем, наступает в обоих смыслах. Сначала гаснет электричество. Потом, срывая последние маски и снимая последние барьеры, нам показывают развернувшуюся в этой темноте бойню. Потом, во время Страшного суда, как Иисус и завещал, последние становятся первыми - когда включат свет, бирюлевские люмпены обнаружат себя в элитном комфортабельном раю. Гнилому семени здесь не место. Выживает сильнейший, беднейший и злейший. Апокалипсис примиряет учение Христа с теорией естественного отбора. (Леонид Марантиди)

В 2003 году его дебют «Возвращение» получил признание Венецианского фестиваля, «Золотого Льва». «Изгнание» было отмечено Каннским фестивалем в номинации за лучшую мужскую роль, приз получил артист Константин Лавроненко. Новый фильм Андрея Звягинцева «Елена» будет показан в субботу на закрытии «Кинотавра», до этого он закрывал программу Каннского фестиваля «Особый взгляд», где награжден специальным призом жюри. Кажется, он вообще многое закрывает, например, тему недорослей по обе стороны экрана. Антропология. Имя собственное в названии фильма наследует классическую традицию - от «Дяди Вани» до «Маленькой Веры». Между тем характеры фильма скорее эскизы и не располагают к обстоятельному знакомству. Более того, глубокое погружение в них вряд ли является целью фильма. «Елена», несмотря на все родство имени с фольклором и эпосом, может быть, и звучит несколько голо, по сравнению с «Анной Карениной», но вот вам еще одна, рассмотренная уже не через литературную оптику, разновидность самоубийства, растянувшегося на весь фильм. Правда, менее очевидная, без поезда и морфия, разновидность - в этой категории невозможно определить страну-лидера, понятно только, что мир в ней преуспел. Обстоятельства места и времени, которые Андрей Звягинцев красиво обходил в прежних фильмах, а теперь они проявились в узнаваемой конкретике, нисколько не мешают универсальности «Елены». Будучи камерной, эта история не становится частным случаем чьей-то вкось поехавшей жизни. А отчасти даже носит в себе новые черты сюжета о чадолюбивой Медее, которая губит детей на свой лад, удушая их животной заботой. В фильме два пространства - европейские хоромы в центре Москвы и шлачно-блочная халупа за МКАД. Их сшивает до поры до времени бывший медработник Елена. Пожилая дама сдала себя во временное пользование обеспеченному, неплохо сохранившемуся господину, выйдя за него замуж и обихаживая его и его квартиру. В халупе прирастает потомством семья ее охламона сына. Мужа, а в контексте фильма вернее называть его хозяином квартиры, играет Андрей Сергеевич Смирнов, уникальный для нашего времени и места типаж, чья сердитость не выглядит мелочной, а достоинство не заглушается любыми другими характеристиками его персонажей. Именно благодаря Андрею Смирнову редкий, фактически «протестантский» подход его героя к жизни, к делу, к родственным чувствам и благам, которые следует заслужить, выглядит органично, несмотря на полное фиаско общества заслуг перед обществом потребления. Потреблять мечталось бы сыну Елены, но собственными средствами он не обеспечен, материнских денег хватает на пиво с орешками, но никто не мешает ему считать, что ему все должны. В каждой ситуации совместной жизни Елены и неплохо сохранившегося господина есть некоторое чеховское несоответствие. Например, невзирая на мирные утренние ритуалы, супруги не глядят друг на друга и встречаются взглядами только тогда, когда глаза застилает ярость. В хибаре тоже если кто на кого и посмотрит, то непременно с претензией. И тем более внук Елены, которого бабушка полагает своим долгом спасти от армии, засунув оболтуса за взятку в институт, ей не свидетель и не судья. Потому что внук в упор не видит ни ее саму, ни родителей - лиц, находящихся за пределами его восприятия, имен для него несущественных, называйся фильм хоть «Трижды Елена». Смиренная простота, с какой осуществляет себя ровное течение фильма под звуковой минимализм Гласса, тоже находится за пределами - она больше риторики, больше даже метафор и глубины характеров, иронии и любого эстетического пафоса. Прекрасный прежде кинорежиссер Андрей Звягинцев, переменив формальные основания своего кинематографа, не утратил ни одного из своих добрых качеств, но обрел какую-то доблестную зрелость, вескость речи. В «Елене» нет вещательной важности. Она обращается к аудитории не высоким штилем, не помойным воркованием, не бормочет под нос, не лепечет и не искажает языка из каких-то ложных соображений. На фоне имеющегося в ассортименте неудовлетворительного набора техник киноречи ясный язык, отменная артикуляция производят ошеломляющее впечатление. Удивительно, да? Человек говорит вразумительно, чисто и неоскорбительно вообще-то на темы табуированные. Радость в том, что этот язык не отменяет мысли, которая, бывает, путается в показаниях, когда она глубока, объемна и даже приходит к точке, противоположной отправной. На этом контрапункте, необъяснимом, как всякое хорошее произведение, фильм везет так далеко, как посмеет смотрящий. У «Елены» широчайший диапазон интерпретаций. Можно посмотреть на события фильма, как на прототип круговой поруки, необходимый пролог к состоянию «шито-крыто», излюбленному и единственно устойчивому состоянию любых дел в нашей «отечественной» стране. Хотя ее так же справедливо назвать «матерной», потому что за всеми этими дикими нелюдями, обитающими по соседству и выше, обязательно стоит какаято мать, отнюдь не мифическая Елена, с попустительства которой получились все эти оскотиненные дяди и тети. Но опустим этот болезненный контекст. «Елену» справедливо назвать мещанской драмой - жанр, совершенно опустевший после Горького, Леонова и Вампилова, - не наяривающей драматизмом. Можно ведь было и ужесточить исходные обстоятельства: сын не просто ленивая свинья, а наркоман или судимый. Вот этой сгущающей кинотеатрдоковской фальши в фильме нет. Зато есть ощущение, что в этом фильме Звягинцев не чувствует себя свободным, потому что чувствует большую ответственность, и приходится выбирать слова, обходиться без поэтических вольностей, драматизирующих отягощений и бесконтрольной отсебятины, которую почитают почему-то за субъективный взгляд. Получается такая фантастически трезвая вещь. Разве не удивительно, вот как это случилось в нашей такой пострадавшей, очень бытийнотронутой стране, где в отличие от регламентированного Запада еще не перевелась непредсказуемая эмпирика и даруемый ею бесценный опыт, что вот в этой стране за несколько десятков лет именно эту трезвость перестали почитать за искусство и надо было дожидаться Андрея Звягинцева и его зрелости? Это не удар по оскотинившимся, которым восхитятся мизантропы, видящие быдло везде, кроме зеркала. Это мягкий обратный отсчет, когда на счет пять вы еще видите сон, но на счет один и последовавший негромкий хлопок проснетесь. За пределами сна брезжит понимание того, что красивая, немного мученическая идея о том, что человек может быть один, - не в том фатальном измерении «рождаешься и умираешь в одиночку», а по личному выбору - что эта идея не очень работает в полевых условиях. Человек не может быть один с самыми неприятными последствиями этой немощи. Старшие персонажи «Елены» оба неразборчиво, кое-как, прагматично удовлетворили потребность не быть одним и пришли к катастрофе. В масштабе одного человека - к личному апокалипсису. В масштабе населения - к депрессивной статистике. В медицинском смысле - к деградации и вырождению. В то время как кино на Каннском фестивале вдруг разразилось про устройство Вселенной, Звягинцев показывает, каким странным и саморазрушительным способом люди подстраиваются под это устройство, сами, не под давлением обстоятельств. Замечательно еще и то, что Звягинцев не повторяет пошлостей вроде той, что негоже спрашивать с человека личной ответственности, когда такая доля выпала на его исторический отрезок. Ни к устройству мира, ни к истории у него нет инвектив. Он внимательно смотрит на двух людей, которые поразному себя обманули, но один оказался жизнеспособнее. Это все те же самообманщики, поместившие себя вне мироздания и вне любви. За дельными, казалось бы, суждениями персонажа Андрея Смирнова повисает страшная судьба, в том числе блистательно отыгранная молодой актрисой Еленой Лядовой. В отличие от дадаистов высокой культуры, бросающихся с канистрой бензина на дебилов, от образованцев, умно рассуждающих о том, кто подлежит очередной исторической и биологической чистке, по сути фашистов, режиссер «Елены» говорит о самоистреблении. Его Елена, разрушая себя, убивает не первый раз. Ведь разве ответственность за то, что ее сын - живой труп, ложится на тяжкий быт, на ветреность государства, жернова истории и развлекательный кинематограф? Время на мироздание есть только у оператора картины, Михаила Кричмана, не ленящегося разглядывать ворону и лить в окна квартиры невозможный московский ранний свет, когда погода ясная и вокруг застройка малой этажности. Ну, в общем, правильно тысячу раз, все начинается с созерцания. Получив этот опыт, получаешь все. В первую очередь выход из систем табу, из рутины, из деления на своих и чужих, на умников и дебилов. Пока одни устраивают в своем кино конец света, Звягинцев просто ненадолго отключает свет (Ханеке в давнем «Времени волков» поступал примерно так, но на порядок жестче, а все равно пришел к «Белой ленте», в которой следствие не состоялось, и судить некого). Ведь и так страшно наблюдать самоистребление, самоубийство и предшествующий им самообман. Опыт созерцания, полученный в предыдущих картинах, дает Звягинцеву право быстрого, короткого взгляда на то, что происходит в «Елене», событие «Елены» - агония, а агония не огонь, чтобы пялиться на него часами, и Звягинцев не мучает нас этим видом, не устраивает из агонии зрелища. Такое редкое сочетание в современной культуре ума и милосердия, происходящих от уязвленности, а не от позы нравственного превосходства. В русском кино появился не эстет, не проклятый поэт, лелеющий свои надломы, не страстотерпец абстракций, не народный акын, а, наконец, взрослый, каждое действие которого на экране обеспечено смыслом. (Вероника Хлебникова)

В своем новом фильме Андрей Звягинцев в очередной раз обращается к тематике и проблематике семьи, только в этот раз проблемы семьи более объемны и охватывают скорее подводные камни современного российского общества. Это уже не фильм о человеческих семейных ценностях в общем, мировом смысле, это фильм именно о нашей действительности. И пусть спокойное и монотонное развитие действия не обманет вас, не введет в заблуждение - от этого покоя и неспешности становится в миллионы раз страшнее, когда ты начинаешь осознавать смысл происходящего на экране. И страшна не серость пейзажей, не бедность - страшна духовная нищета людей (я о семье сына Елены, Сережи), ужасает нарушение нравственности и непонятный набор идеалов, абсолютно не стыкующихся друг с другом (Елена, которая уговаривает Катю быть добрее с отцом и упрекает ее в отсутствии нравственности, Елена, которая идет в церковь поставить свечку за здравие больного мужа - и та же Елена, для которой ничего не стоит решиться на столь ужасный поступок, а потом так холодно, так цинично и разумно заметать следы, а заодно и обчистить сейф по-быстрому, которой ничего не стоит солгать - и это наименьшее из того зла, которое может совершить эта, казалось бы, добрая и спокойная женщина). Возможно, кому-то из зрителей покажется, что этот поступок можно понять исходя из того, что это поступок отчаявшейся матери и обиженной жены, - но оправдать это невозможно. Тем более что позже Звягинцев изображает так называемые будни того, во имя кого это все совершалось - это, простите, просто быдло, которому ничего не интересно, для которого как развлечение пойти набить кому-то морду вместе со своими гоп-друзьями, которому на все плевать, кроме пива, чипсов, телевизора, игр и своих недалеких друзей. Более того, режиссер обнажает очень четкую черту характера подобных людей - их отношение к тем, кто богаче и успешнее их как к кормушке, к которой можно регулярно прикладываться; их отношение к людям в контексте, что все им все должны - почему, с чего вдруг? - непонятно, их безответственность - как можно, не будучи уверенным в своем будущем, не будучи в состоянии поставить на ноги и воспитать одного ребенка, при этом плодить все новых и новых отпрысков, опять же при этом надеясь на кого угодно, но только не на себя. Можно упрекать Владимира в скупости, говорить, что эта сумма для него ничего не значила, что он легко мог помочь - допустим, но это его деньги, его выбор, его мнение. И вполне логично, что завещание он хочет написать на дочь, это его плоть и кровь, а кроме того, он понимал, что доля Елены все равно пойдет ее сыну, взрослому сорокалетнему мужику, которого он содержать уж никак не обязан. Мы часто слышим, что люди будут лучше, дай им только возможность, но вот она, эта возможность, сытая жизнь в огромной красивой квартире - но быдло останется быдлом - и там тоже будет пить пиво и плевать с балкона. Смысл фильма сам по себе страшен, особенно когда ты осознаешь, что это все и есть наша жизнь, добро пожаловать в суровую российскую действительность. Обнажая нравственные болезни общества, Звягинцев как бы наблюдает за всем со стороны, не дает оценок, не наказывает злодеев, не подсказывает никаких выводов и путей - это уже работа зрителя. Оставаясь тем же Андреем Звягинцевым по сути и по стилю (серо-синеватые тона, минимум диалогов, проблематика семьи, внимание к деталям (обрывки телевизионных передач), символы - вспомните хотя бы погибшую лошадь, прямо-таки по Достоевскому, не иначе!), режиссер в этом фильме открывает новые грани - оказывается, он умеет быть и справедливо злым, не щадит зрителя и самого себя, оставляет минимум эстетики - даже музыки в этом фильме намного меньше, чем в том же «Возвращении» или « Изгнании», использует эффект съемки любительской камерой, что добавляет натуралистичности - я об эпизоде драки, - одним словом, это новый, пусть и в чем-то тот же верный себе Андрей Звягинцев, потрясающий режиссер со своим почерком, со своими темами и вопросами, которого его волнуют. Не могу не отметить игру актеров, особенно впечатляет игра исполнительницы роли Кати и самой Елены, разумеется. Лично мне очень запал в душу эпизод в больнице, разговор Кати с отцом, за всей этой циничностью и агрессией скрывается нежность и любовь к отцу, хоть и с большой примесью обиды и недопонимания. Катины скупые слезы во время похорон гораздо искреннее и показательнее, чем рыдания Елены и ее слова «Я люблю Володю», которые к концу фильма кажутся особенно кощунственными. А жизнь продолжается. Каждый выбирает по себе. Елена свой выбор сделала - и этот выбор прекрасно ее характеризует. В этой истории преступление остается без наказания, намеки на муки совести не в счет. Фильм вне оценки. (lolli_lolllipop)

Давно и с нетерпением ждал новой картины Звягинцева. Правда, после прорыва «Возвращения» и откровения «Изгнания» боязно было, сумеет ли режиссер удержать однажды заданную планку. Награды Сандэнса и Канн одновременно и успокаивали, и подогревали интерес. Наконец-то картина в прокате. Что же мы видим? «Елена» - это Звягинцев, но Звягинцев новый, изменившийся, но оставшийся прежним. В фокусе внимания режиссера по-прежнему семья. По-прежнему изумительной красоты кадры, обилие статичных сцен и неторопливое повествование. Снова трагедия, снова смерть и снова нелюбовь героев друг к другу. Однако, если действия «Возвращения» и «Изгнания» происходили как бы везде и нигде, всегда и никогда разом. То в «Елене» мы видим четкую привязку к столице России наших дней. Нет Константина Лавроненко, «воплощения мужественности», исполнителя главных ролей прошлых лент. Центральной фигурой здесь является женщина - актриса Надежда Маркина. История, рассказанная в ленте, до ужаса тривиальна и до безумия бесчеловечна. Бесчеловечна не только потому, что жестока, но и потому, что людей в ней действительно нет. Все герои картины, как мудро замечает кто-то из них, - это «недочеловеки», плоды «гнилого семени». Владимир, персонаж Андрея Смирнова, принадлежит к власть имущим, к элите нашего мира. Он скуп, так как знает цену деньгам, жесток, рассудителен, самоуверен. Его жена, она же прислуга, Елена - из «низов», что не наделяет ее добродетелями. Пусть она скромна, покорна, безропотна. Это лишь маски, актерство, мнимое и временное смирение с ролью раба. Пусть грошовую пенсию она незадумываясь отдает своему безработному детине от другого брака. Но в решающий момент она способна преступить самую крайнюю черту, совершить тягчайший грех. Ее сын - здоровый мужичина, умственно задержавшийся в развитии на стадии десятиклассника. Он целыми дням сосет пивко, плюет с балкона, ждет денег от мамы, ну, и соответствующим образом воспитывает сына, успешно лепя свое подобие. Жизнь дочери Владимира - тоже от другого брака, - столь же бесцельна. Деньги, присылаемые отцом, конечно, совсем не те, что пенсия Елены, но это не меняет паразитической сути ее существования. Единственное ее преимущество в том, что она умна, умна достаточно для того, чтобы играть словами в ответ на идиотизм происходящего вокруг. Герои живут в разных материальных условиях. Одни с роскошеством в элитных домах в центре Москвы, с видом на Храм Христа Спасителя. Другие - на грани бедности в пригороде, в шаговой доступности от ТЭЦ. Однако, все эти люди одинаковы. Условия их жизни не меняют их сути. А суть их в том, что все они одинаково пусты. Когда Елена взволнованно обращает к Владимиру библейское пророчество: «И последние станут первыми» - она ошибается. «Последние» не станут «первыми», так как «первых» нет, здесь все «последние». Деньги, власть не заполняют духовного вакуума, не развеивают скуку и не сближают людей. Здесь нужно какое-то другое лекарство, оно хорошо известно, но как и в прежних фильмах Звягинцева, герои его не находят, они не задумываются о нем, даже когда (неоднократно) говорят о нем. Слово «любовь» ни для кого здесь не имеет смысла, его истинное значение обесценено, подменено другими, чаще корыстными идеями и мотивами. Впрочем, мотив у персонажей во всех словах и действиях один. Борьба за выживание, за существование, ассоциирующаяся с обладанием деньгами. Законы в подобном деле, как водится, жестокие, а если где-то более сильные и способны помочь слабым, то это не помощь, - это медвежья услуга, поощрение паразитизма, подкармливание «гнилого семени». Самое страшное в картине то, что она сверхобъективна. Авторы ни намеком не высказывают своего отношения к героям. Они просто показывают все «как есть». И с этим «как есть» зрителю тяжеловато будет не согласиться. У нас и вправду все так, от исписанных гадостями подъездов, до гадких мыслей людей, находящихся по разные стороны социальной пирамиды. Объективизм этот усиливает звучание картины в духе приговора, приговора всему современному российскому обществу, от бедных до богатых, от старых до молодых, от образованных до невежд, от элиты до масс. «Куда идем мы?» - вопрос, не покидающий меня после просмотра «Елены». Над ответом стоит подумать, картина Звягинцева настойчиво убеждает нас в такой необходимости. (Советский студент)

История его творческого пути почти волшебная. «Возвращение» (2003) никому неизвестного режиссера, живущего в нищете в Москве, европейское киносообщество в Венеции аплодировало 15 минут. Фильм куплен в 76 стран мира, включая Иран и Китай, которые кроме своего кино почти ничего не показывают. «Российское кино живо!» - написали после этого десятки кинокритиков. «Изгнание» (2007) - «Золотая пальмовая ветвь» за лучшую мужскую роль. Фильмы Андрея Звягинцева никого не оставляют равнодушным. «Елена» не является исключением. Еще в январе 2011 сценарий этого фильма получил совместную премию института Sundance и японского телеканала NHK за лучший сценарий. При вручении премии жюри Каннского фестиваля отметило невероятную мощь этой картины, признав, что посмотревшие ее уже не останутся прежними. Те, кто сетуют, что у Звягинцева нет «бытовых» историй, мол, сплошь бытие, должны будут порадоваться - в этот раз есть все основания, чтобы сказать - это «бытовая» история: современная Москва, наши интерьеры - какое-нибудь Бирюлево и какая-нибудь Остоженка, богатый дом и обыкновенная квартира в спальном районе. Между двумя мирами живет Елена - жена необычно богатого мужа Владимира и мать обыкновенного сына Сергея у которого обычная русская семья с обычными отечественными проблемами. Именно этот вопрос - «Кто же ты, обычный русский человек?» стал для меня в фильме самым важным. Когда жизнь Владимира окажется в опасности, Елена пойдет ставить свечку в церковь. Но вскоре мы поймем, что понятия веры и греха ей на самом деле неведомы. Станет ясно, что по большому счету «обычный русский человек» живет в мире извращенных нравственных ориентиров. Это мир преступлений без наказаний, человеческие джунгли, где обирают друг друга жертвы нового времени. Однако, даже пытаясь отрицать эти ориентиры или наказания Елена не может избавиться от неизбежного: когда гаснет свет, для любого человека это - просто выбило пробки, а для Елены этот колокол звонит по ней. Теперь она один на один со своим адом в душе... К кому вызовет сочувствие этот фильм? На чьей стороне окажется зритель? Этот выбор определит наши нравственные координаты. Замечательный стиль Звягинцева, в котором явственно ощущается уважение к каждому сидящему в зале, снова присутствует в каждой сцене фильма. Его фильмы сильны своей драмой и беспристрастностью. По словам самого режиссера «искусство призвано ранить человека, чтобы дать ему инъекцию... ранить с тем, чтобы появились силы жить, а такое пробуждение не всегда оборачивается сладостным и приятным времяпрепровождением. Искусство не реабилитационный центр и не массажный салон, где с тебя снимут напряжение после трудного дня. Пусть зритель думает, пусть он сам совершает эту работу». (semenovsv)