ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ПОЛЯНА (1957)
SMULTRONSTALLET

Пожилой профессор Исак Борг совершает географическое и духовное путешествие. Он едет в компании своей невестки Марианны из Стокгольма в Лундский университет на вручение почетной докторской степени. По пути он знакомится с тремя молодыми людьми, путешествующими автостопом, в том числе с Сарой, которая напоминает ему любимую женщину, и с супругами средних лет. Герой посещает старенькую мать и пытается поговорить с сыном, циничным мизантропом, с которым Марианна хочет расстаться. Путешествие длиной в один день дает импульс переосмыслить всю свою жизнь героем, а зрителю удается понять очень замкнутого человека через его мечты, воспоминания и разнообразных внешних деталей.

Деятельность 78-летнего профессора Исаака Борга (Виктор Шестрем) из Стокгольма была отмечена ученым сообществом в Лунде (Honoris causa). Туда он отправляется на автомобиле вместе с невесткой - Марианной (Ингрид Тулин), хотя были уже куплены билеты на самолет. По пути они заезжают в то место, где профессор жил давным-давно, им встречаются несколько молодых попутчиков; профессору снятся сны и просто видятся картины прошлого, в которых он встречается со своей семьей (братьями, кузинами), когда они были молоды. Невестка откровенно рассказывает Боргу о проблемах с его сыном, который очень похож на отца. Профессор задумывается о том, в чем он не прав, и решает менять свою ... замкнутую и местами эгоистичную натуру.

78-летний профессор из Стокгольма вспоминает и пересматривает разочарования своей долгой жизни. Вместе с женой сына он едет на машине на вручение почетной докторской степени, посещая по пути места, где был молод, встречая разных людей и старых знакомых, вспоминая сны и былое. Бергман демонстрирует высочайшее искусство использования ретроспеции, что в сочетании с блестящим актерским мастерством Сьострома дало жизнь этому бессмертному шедевру кино. Картина высочайшей эмоциональной силы дает зрителю возможность задуматься о том, как, возможно, он будет оглядываться на свою жизнь тогда, когда уже ничего не исправить и не пережить снова. Снята в черно-белом изображении. Посмотреть этот фильм должен любой человек, серьезно ... увлекающийся кинематографом. (Иванов М.)

ОСКАР, 1960
Номинация: Лучший оригинальный сценарий (Ингмар Бергман).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС, 1960
Победитель: Лучший иностранный фильм (Швеция).
БРИТАНСКАЯ АКАДЕМИЯ КИНО И ТВ, 1959
Номинации: Лучший фильм (Швеция), Лучший иностранный актер (Виктор Шестрем, Швеция).
ВЕНЕЦИАНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1958
Победитель: Премия итальянских критиков - Параллельные секции (Ингмар Бергман).
БЕРЛИНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1958
Победитель: Золотой Медведь (Ингмар Бергман), Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) (Виктор Шестрем).
БОДИЛ, 1959
Победитель: Лучший европейский фильм (Ингмар Бергман).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1960
Победитель: Лучший режиссер иностранного фильма (Ингмар Бергман).
КИНЕМА ДЗЮНПО, 1963
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Ингмар Бергман).
МКФ В МАР-ДЕЛЬ-ПЛАТА, 1959
Победитель: Лучший фильм (Ингмар Бергман), Лучший актер (Виктор Шестрем).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 1959
Победитель: Лучший иностранный фильм (Швеция), Лучший актер (Виктор Шестрем).
ВСЕГО 12 НАГРАД И 3 НОМИНАЦИИ.

Как и многие другие картины И. Бергмана, эта во многом автобиографическая.
Сценарий к этому фильму Бергман написал, находясь в госпитале.
"Таким образом, главная движущая сила "Земляничной поляны" - отчаянная попытка оправдаться перед отвернувшимися от меня, выросшими до мифических размеров родителями, попытка, с самого начала обреченная на неудачу. Лишь много лет спустя мать и отец обрели в моих глазах нормальные пропорции - растворилась и исчезла инфантильно-ожесточенная ненависть. И наши встречи наполнились доверительностью и взаимопониманием." - Ингмар Бергман
Несмотря на то что эта кинолента относится к ранним фильмам Ингмара Бергмана, она считается одной из лучших его работ. Здесь он пользуется теми сюжетными и стилевыми средствами, которые позже стали характерными чертами его творчества. Особенно удачно Ингмар Бергман использует в этой ленте искусство ретроспективы - вся жизнь главного героя проносится перед глазами зрителя, заставляя задуматься над своими собственными жизненными поступками.
Инициалы главного героя «И. Б» (Исаак Борг) тождественны инициалам режиссера и сценариста (Ингмар Бергман).
Smultronstallet (швед.) - земляничная поляна. По-другому данное словосочетание можно трактовать, как «отрывок в памяти (воспоминания), связанный с земляникой», что во многом соответствует содержананию фильма.
В Швеции smultronstallet - жаргонное название психиатрических больниц.
Музыка к «Земляничной поляне» была написана Нордгреном пятью годами ранее - для фильма Бергмана «Летняя игра».
Главные роли в этом фильме исполнили киноактеры, постоянно снимающиеся у Бергмана - Ингрид Тулин, Гуннар Бьернстранд и Биби Андерссон, а основную роль профессора Исака Борга сыграл пожилой режиссер Виктор Шестрем, которому было глубоко за 70. Макс фон Сюдов тоже снялся в этом фильме, исполнив второстепенную роль.
Премьера: 26 декабря 1957 года.
Исполнитель главной роли, Виктор Шестрем, умер через два года и неделю после выхода фильма.
Картина входит во многие престижные списки: «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «They Shoot Pictures, Don't They?»; «1000 лучших фильмов» по версии кинокритиков Нью-Йорк Таймс; «Лучшие фильмы всех времен» по версии издания Sight & Sound; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Сергея Кудрявцева; «Рекомендации ВГИКа» и другие.
Рецензии (англ.): ; ; ; .
Бергман о Шестреме: "Как художник Шестрем с самого начала затмевал всех. Он создал картину, по значимости превосходящую все остальное. Первый раз я посмотрел ее в пятнадцать лет. Теперь я смотрю этот фильм раз в год, каждое лето, либо в одиночестве, либо в компании людей помоложе. И отчетливо вижу, какое влияние, вплоть до мельчайших деталей, оказал фильм "Возница" (был поставлен Шестремом по роману Сельмы Лагерлеф, 1921 г.) на мое профессиональное творчество. Но это уже совсем другая история. Виктор Шестрем был превосходным рассказчиком, остроумным, увлекательным - особенно в присутствии молодых красивых дам. Чертовски обидно, что в то время еще не пользовались магнитофоном. Все внешнее легко восстановить в памяти. Лишь одного я не понимал вплоть до сегодняшнего дня - Виктор Шестрем вырвал у меня из рук текст ("Земляничной поляны"), сделал его своим, вложил свой опыт: собственные муки, мизантропию, отчужденность, жестокость, печаль, страх, одиночество, холод, тепло, суровость, скуку. Оккупировав мою душу в образе моего отца, он превратил ее в свою собственность - не оставив мне ни крошки! И совершил это с независимостью и одержимостью великой личности. Мне нечего было добавить, ни единого сколько-нибудь разумного или иррационального пояснения. "Земляничная поляна" перестала быть моей картиной - она принадлежала Виктору Шестрему. Вероятно, весьма знаменательно, что, когда я писал сценарий, у меня ни на мгновение не возникла мысль о Шестреме. Его кандидатуру предложил Карл Андерс Дюмлинг (1898 - 1961) - директор "Свенск Фильминдастри" в 1942 - 1961 гг.). Кажется, я довольно долго сомневался".
Сайт Rotten Tomatoes дал фильму рейтинг 94%: 29 из 31 экспертов написали положительный отзыв. По 10 бальной системе фильм получил оценку 8,8 балла.
Бергман И. "Картины" (перевод со шведского А. Афиногеновой) - .

Экзистенциальная драма. Пожалуй, «Земляничная поляна» стала самой прославленной лентой шведского режиссера Ингмара Бергмана. Хотя сейчас, наверно, трудно поверить в то, что новаторский по средствам кинематографической выразительности (прежде всего - по использованию приема «внутреннего монолога») фильм о старом профессоре, который на склоне лет подвергает беспощадному и в то же время спасительному для самого себя мысленному суду всю свою жизнь, поставил 39-летний автор. Между прочим, идея этой картины пришла к Бергману в момент вынужденного пребывания в больнице, где людям поневоле приходится задумываться о смерти и, вероятно, заново переоценивать уже пройденный путь. Вовсе не поиски веры, а поиски истины человеческой жизни составляют суть ... бергмановских героев. Они живут - словно тайну разгадывают. Истина то приближается, то вновь ускользает. И порой трудно разобраться: где подлинная, а где иллюзорная жизнь. Вот и Исак Борг из «Земляничной поляны» как бы получает возможность вернуться в собственное детство, к самому себе (то есть к тому, кем он еще мог быть) - и мучительное чувство стыда охватывает его душу. Обращение в прошлое, самоуглубление и самоосуждение дает надежду на самоусовершенствование. Борг перед близкой смертью словно пересматривает внутренним взором все пережитое - и через воспоминание о детских годах приходит очищение, а иначе - искупление. У него уже нет шанса начать все сначала, переиграть по-другому свою жизнь. И все-таки престарелый профессор именно в «мечтах о минувшем» обретает подлинное бытие, узнает свое истинное лицо. Последний сон Борга - это мифологическое время, где собраны все времена. Жизнь одного человека здесь выступает в качестве бытия всего человечества. Эта Вечность является антитезой Небытию из первого сна. Образами смерти в этом сне оказываются пустынный город, тишина, отсутствие лица у прохожего, а главное - часы без стрелок и катафалк, где находится сам Борг. Часы без стрелок - как раз метафора несуществующего времени в этом мире, обезвременности и обезличенности того, чем является небытие. Напротив, земляника на поляне, которую собирает юная Сара, метафорически воплощает для старого профессора безвозвратно ушедшее детство. Но очищение может придти только через страдание. Отсюда и гвоздь во сне, о который Борг ранит свою руку. Архетипичность детали напоминает о муках распятого Христа. В «Земляничной поляне» также есть ряд зеркальных построений. Например, рифмуются, как двойники, Исак Борг и его сын Эвальд, две Сары, исполняемые, кстати, одной актрисой Биби Андерссон, а также Исак и Виктор, приятель второй Сары, и т. д. Кроме того, по фильму разбросаны различные намеки, которые при желании можно воспринимать в качестве метафор, рифмующихся друг с другом. Часто говорится о смерти, о мертвых, о детях, тех, кто уже родился или еще нет. Определенная связь, безусловно, существует между снами и воспоминаниями профессора. Если в первом сне Исака Борга ирреальное может показаться несколько наивным с сегодняшней точки зрения, поскольку сопровождается закадровым голосом, то в сцене на земляничной поляне переход в прошлое совершается именно внутри кадра. В старом кино мы бы увидели наезд камеры на лицо человека - и последующие кадры воспринимали бы уже как размышление или воспоминания героя. У Бергмана сначала Борг слышит игру на фортепиано, оборачивается к дому - и видит его таким, каким тот был много лет назад. Затем отводит глаза от дома (то есть панорама!) - и сразу замечает на поляне юную Сару, собирающую землянику. Но Сара пока что не видит старого профессора. В следующем сне Сара заставит Исака Борга посмотреть на себя - старика - в зеркале. На экране воспроизведено не обычное воспоминание, а словно мысль героя, его воображаемый диалог с прошлым. Человеческое сознание как раз выстраивает ирреальное на основе метафор, когда метафорическое выражение реального принимается за действительно существующее. Профессор в своих представлениях соединяет разговор с юной Сарой из прошлого и то настоящее, в котором он теперь пребывает. Подобное как бы «внутрикадровое сочетание» времен рождает иносказательное ирреальное. Но в том же сне есть и более традиционная внутрикадровая метафора. Когда Сара уносит ребенка в дом, Борг подходит к пустой колыбели, которая свидетельствует метафорически о «смерти рода» (ведь у Эвальда, сына профессора, вообще нет детей). (Сергей Кудрявцев)

Профессор назван Исааком словно в насмешку: ведь упоминаемый в разговоре его тезка из Библии, сын Авраама и муж Ревекки, являлся воплощением всего, что человеку дорого и чем тот готов пожертвовать во имя Всевышнего. Но для Бергмана он - это Is ("лед") Borg ("гора"), "ледяная гора" во плоти. Профессор и жить-то перестал лет пятьдесят назад, когда ушел с головой в медицину, постаравшись не просто вычеркнуть из памяти измену любимой супруги, но и - отгородиться от всего, что имело ценность. Пробуждение ото «сна» происходит в жутком сне, где Борг видит часы без стрелок и… тянет самого себя в могилу. В одном из ... тех вещих снов, что позволяют заключить: у человека неспокойно на душе… Именно после этого - спонтанная («… может, я к старости становлюсь сентиментальным») поездка по родным местам, посещение «земляничной поляны». Встреча с матерью, оставленной бесчисленными внуками и правнуками; супружеская пара, постоянно конфликтующая; словно на зависть попавшиеся молодые попутчики, полные жизни и энергии; откровения невестки; попытка примириться с сыном. Но до прощения еще далеко. В другом вещем сне профессора признают виновным на своеобразном суде совести и выносят приговор: одиночество. По воспоминаниям Бергмана, он пытался придать Боргу сходство с собственным отцом. «… но, в сущности, то был от начала и до конца я сам. Я, в возрасте 37 лет, отрезанный от человеческих взаимоотношений, отрезающий человеческие взаимоотношения, самоутверждающийся, замкнувшийся неудачник, и притом неудачник по большому счету. Хотя и добившийся успеха. И талантливый. И основательный. И дисциплинированный». «Земляничная поляна» уникальна благодаря завораживающему постижению бездн психологии человека, блистательному использованию приема внутреннего монолога, ведущегося не Словами, а Образами. Но поражают и смелость в обнажении души художника, предельно жесткий и безжалостный самоанализ. Если перевести разговор в область религии, пусть и упоминаемой в ироническом ключе1, это как задушевная исповедь самому строгому судье - самому себе. Исповедь, незаметно перерастающая в искреннюю молитву Господу с непременным катарсисом в финале, когда в сознании Борга возникает картина залитой удивительным, непередаваемо тонким светом «земляничной поляны». Немудрено прийти к пантеистическому откровению, что сам Бог растворен в окружающем пространстве, незримо присутствуя в каждой ягоде на милой сердцу поляне. А прежде всего - в людях: в людях, встреченных случайно, и людях близких, родных. «Земляничная поляна», как и «Седьмая печать», едва ли вызвала бы столь мощный резонанс, не окажись фильм - при всей внутренней автобиографичности - созвучен атмосфере общества. Ингмар Бергман одним из первых интуитивно вышел на проблемы разобщенности, предощутил тотальный мировоззренческий кризис, десятилетием позже ставший очевидным. Режиссер, черпавший вдохновение в «Вознице» /1920/ Виктора Шестрома, вновь заставил заговорить о величии «скандинавской школы» - и, между прочим, без изумительного существования на экране коллеги2 шедевр действительно мог не состояться… 1 - Вспомним хотя бы потасовку, в которую переросла полемика Андерса и Виктора о том, есть ли Бог на свете. 2 - Наивысшей похвалой стало признание самого Бергмана в том, что «Земляничная поляна» «перестала быть моей картиной - она принадлежала Виктору Шестрому». (Евгений Нефедов)

Один из лучших фильмов Бергмана, один из шедевров мирового кино, одно из немногих произведений искусства ХХ века, оправдывающих и этот век в целом, и первый век кино, и само бытие человеческое. Как и многие другие картины режиссера, эта во многом автобиографическая, и ее герой - отчасти сам Бергман, недаром его инициалы "И.Б." (Исак Борг) тождественны инициалам автора. Хотя герою фильма 73 года, актеру, исполнявшему его роль, около восьмидесяти, а Бергману в 1957-м не было еще и сорока. Тем не менее в одном из поздних интервью Бергман рассказывал, что идея картины возникла у него в результате поездки на автомобиле в небольшое ... селение, в дом бабушки, где он подолгу живал будучи ребенком: "И тогда мне пришло в голову: а что если сделать фильм, совершенно реалистический, в котором вдруг открываешь дверь и входишь в свое детство, потом открываешь другую дверь и выходишь из него в действительность, а после заворачиваешь за угол и входишь в какой-то другой период своего существования, и жизнь идет своим чередом" (Цит. по: Бергман о Бергмане. М.: Радуга, 1985. С. 205). "Земляничная поляна", принесшая своему создателю мировую славу, обладает особой неброской красотой и непреходящим с течением времени обаянием. На первом, поверхностном плане в ней почти ничего не происходит. Проснувшись утром и привычно попикировавшись с такой же пожилой, как он сам, служанкой, старый врач, профессор Исак Борг, сопровождаемый невесткой, выезжает на своей машине из одного шведского городка в другой, покрупнее, дабы удостоиться чествования по случаю 50-летия трудовой деятельности. По пути старик общается с разными людьми, знакомыми и первыми встречными, реальными и воображаемыми, людьми из сегодняшнего дня и далекого прошлого. Борг посещает приморскую усадьбу, некогда принадлежащую семье, в которой он родился и где проводил лето вместе с девятью своими братьями и сестрами, заезжает навестить мать, древнюю старуху со всеми, свойственными глубокой старости причудами, но отнюдь не выжившую из ума, дремлет, передав руль невестке, и, в полном психологическом соответствии с именем (Исак по-шведски, в отличие от древнеиудейского Исаак, означает "холодный"), типом личности, возрастом и ожидающим его почетным и в то же время печальным событием, видит то прекрасные сны о прошлом, то кошмарные - о будущем. Проснувшись, герой, чей собственный брак был (вероятно, из-за собственного, именного его холода и эгоизма) неудачен, дает невестке тактичные советы о том, как попытаться сохранить ее семью, а в конце концов, добравшись до соседнего городка, переживает запланированную церемонию и, увенчанный лаврами, ложится спать в доме своего сына. С полным пониманием, что прожил свою жизнь нелегко, но не напрасно, что точно так же, не лучше и не хуже, проживут его близкие, люди молодые и еще не научившиеся ценить друг друга и отпущенное им счастье жить, и что в конечном счете все, Бог даст, будет хорошо. Но это лишь событийный план. Главное, о чем рассказывает фильм, о душе и судьбе человека, происходит как бы не в действительности, а во снах, мечтах, воспоминаниях. И эти сны, то черные, то светлые, сменяют друга, подобно тому как в настоящей жизни чередуются дни хорошие и плохие, счастливые и мрачные. Первый такой значительный, символический и один из важнейших в фильме эпизод-сон вообще открывает картину. Доктор видит себя в опустевшем, как бы вымершем от эпидемии городе стоящим под уличными часами без стрелок, зато с нарисованными глазами. Времени больше нет. Живых больше нет. Пустота, небытие вглядывается в него пристальным и пустым взором. Он один, живой, в мертвом городе. Или он один, как совершенно одинок бывает только мертвец. Но вот раздается стук колес, из-за угла выезжает похоронная карета и неумолимо надвигается на доктора. Задевая колесом за столб с часами, неуправляемый катафалк застревает, тупо и беспомощно тычется в столб, покуда не отваливается колесо, от которого доктору удается увернуться лишь в последний миг. Из кареты вываливается гроб, откуда, в свою очередь, беспомощно высовывается рука. Влекомый страхом, любопытством и предзнанием, такими, какие бывают только во сне, доктор берет за руку мертвеца - и видит самого себя, открывающего глаза и поднимающегося из гроба. Чистейший Бунюэль, натуральный сюрреализм. Зачем? Чтобы выстроить некую связь с современным Бергману кинематографом? Чтобы показать, что ему легко доступны модернистские игры? Что сконструировать подобный "говорящий" визуальный эффект он может не хуже, чем Дали и тот же Бунюэль? Ответ, я думаю, иной. И даст его Бергман позже - всей конструкцией "Земляничной поляны", самой этой счастливой земляничной поляной детства, распахивающей объятия герою уже в следующем сне наяву. (Впрочем, в творческой близости именно к Бунюэлю, в отличие от, казалось бы, более родственного ему Антониони, Бергман не раз признавался сам: "Бунюэль был для меня первым кинематографическим откровением... Я целиком разделяю его теорию первичного "шока", необходимого, чтобы привлечь внимание поублики. Я сознательно пользуюсь его идеями... Совершенно очевидно, что мы все влияем друг на друга". Цит. по: Ингмар Бергман. Статьи. Рецензии. Сценарии. Интервью. М.: Искусство, 1969. С. 27.) Борг показывает невестке (являющей собой как бы отражение самого Борга, каким он был в ее годы, - сдержанной, замкнутой, несчастной, холодной... и великолепно сыгранной Ингрид Тулин, непосредственно для которой Бергман и писал эту роль) усадьбу, где он, будучи мальчишкой, подростком, юношей, ежегодно проводил лето, где был счастлив, впервые влюблялся, переживал первые болезненные, но еще не разбивающие сердце утраты. Он почти физически прикасается к возлюбленной кузине Саре, ощущает вкус ее губ и сладкий аромат свежесорванной земляники. Только почти - и это чуть печально, но оттого еще прекраснее. Следующий эпизод-сон - вновь кошмар, на сей раз не далианский, а кафкианский. Герою снится, что он, как бы приехав к месту своего назначения, попадает на экзамен, в мрачную, напряженно-враждебно молчащую аудиторию. Экзамен принимает у него, умирающего от страха и унижения старика, плешивый господин средних лет, очевидный бюрократ, из тех, что населяют "Процесс" Франца Кафки. Борг не может ответить не на один из его элементарных, оскорбительных и бессмысленных вопросов, получая даже не "неуд", а нечто вроде записи в трудовой о профессиональной непригодности. Затем вместе с экзаменатором, а лучше сказать экзекутором, старик оказывается "на практическом занятии" - в ночном лесу, где этот модернистский Вергилий извлекает из его памяти и въявь прокручивает, как ролик, самое тяжкое, самое оскорбительное воспоминание - измену давно умершей жены с каким-то самодовольным толстяком. Больше того, по окончании почти животной любовной схватки пара еще и высказывается об обманутом Борге в уничижительным смысле. Перемежают описанные сны сцены из реальности, в которых герой предстает мудрым, добросердечным и безусловно уважаемым окружающими человеком. Впрочем, все это - теперь, сегодня, ну, может быть, вчера, когда к нему пришла мудрость, когда он нашел в себе силы выйти за пределы самого себя, такого, которому изменяла жена, такого, за которого почему-то же не пошла его первая любовь. За то ему сегодняшнему и посылает судьба и земляничную поляну, и встречи с порядочными людьми, прежде всего с компанией молодежи, возглавляемой милой жизнелюбивой девушкой, тоже Сарой, до боли похожей на ту, что была первой любовью профессора Борга, там, в приморской усадьбе детства, что неподалеку от земляничной поляны. Обеих играет юная, прелестная и удивительно талантливая Биби Андерссон, которой в дальнейшем предстоит воплотить на экране многие лучшие женские образы в фильмах Бергмана. Крупнейший отечественный киновед Виктор Божович в заметке о фильме (Первый век кино. М.: Локид, 1996. С. 59) так формулирует его суть: "В "Земляничной поляне" путь, который проделывает профессор Борг, - это и реальная дорога в реальный город, и "дорога его жизни" - от юности к старости и близкой смерти". Хочется продолжить цитату, особенно в той части заметки, где Божович лаконично и точно говорит об особенностях бергмановского кинематографа вообще и, в частности, этой картины: "Бергман - великолепный мастер в работе с актерами. Многие исполнители переходят у него из фильма в фильм, создавая психологически тонко разработанные, жизненно убедительные человеческие характеры. Единственный раз, в отличие от большинства других актеров, появился у Бергмана престарелый Виктор Шестрем, классик немого шведского кино (между прочим, сам - выдающийся режиссер. - В.Р.). Сыграв профессора Борга, Шестрем передал драматические внутренние борения героя, наделив его незаурядным масштабом собственной личности, душевной тонкостью и обаянием. Благодаря участию Шестрема протягивается ниточка от творчества Бергмана к классическому периоду немого шведского кино (и, как я уже говорил выше, - к достижениям современников из других стран, прежде всего, к Бунюэлю. - В.Р.). Но это не единственная связь. Операторы Бергмана обладают даром одушевлять природу так, как это делали старые шведские мастера. Изменение освещения в кадре словно аккомпанирует душевным состояниям героев... Природа как бы принимает их под свою сень, оттеняя остроту их внутренних борений или даря ни с чем не сравнимые мгновения счастья и покоя". Открытый финал, конечно, не позволяет сделать однозначный вывод: каждый увидит то, что увидит и поймет только он сам. Я прочел картину так: он не одинок, старый доктор Борг, он ЕЩЕ не одинок так, как одинока его мать, пережившая разумный возрастной предел и потому как бы выпавшая из реальности, сама подобная тому кошмару, где время остановилось навсегда, так, что даже уличные часы остались без стрелок. (Кстати, эти самые часы без стрелок, уменьшившиеся до карманных, она предлагает в качестве подарка сыну, с ужасом отшатывающемуся от символа кошмарного одиночества.) И он не одинок УЖЕ, старый доктор Борг, как, похоже, был одинок тогда, когда покинул земляничную поляну, и в пору разлада в собственной семье. Не одинок, как одинок не прошедший покуда возраст молодого эгоизма его сын, ни в какую не желающий становиться отцом и потому ставящий на карту свой брак... Он не одинок сегодня, оттаявший к концу пути старик Борг, в чьей долгой жизни, уместившейся в полуторачасовой фильм, были не только сюрные кошмары и обетованная земляничная поляна, но и все то, что составляет обычную житейскую реальность: печали и радости, плохая ли хорошая, но семья и любимый труд, добро, какое он делал людям, и доброта, с какой ему теперь за это воздается... Он не одинок сейчас и потому, быть может, покуда жив, он уже не будет одинок никогда. (Виктор Распопин)

Как-то раз мы сидели втроем и выпивали под "Город бога" Мейреллеша. Я смотрел его в третий раз и было мне не слишком интересно. Остальные грузанулись социальными проблемами "страны, где много диких обезьян". А потом мы зарядили в двд-проигрыватель "Земляничную поляну" Бергмана... И, о чудо! В наших рядах произошло заметное оживление, лица посветлели, разум прояснился. Преображение, как оно есть. Вкратце о сюжете. 78-летний врач отправляется в город, находящийся не так уж и далеко, примерно как Москва от Питера, на автомобиле, хотя уже куплены билеты на самолет. В одном из университетов того города ему должны вручить почетную награду, какую-то степень за достижения ... в науке. С ним едет его невестка. В пути попадаются несколько попутчиков; старику снятся сны о прошлом, а кроме того, он заезжает в место, где жил давным-давно, - и на экране воскресают те далекие моменты его жизни (снятые просто фантастически, через призму восприятия старого человека, а следовательно сильно отличающиеся от "объективных" моментов - тех, что показывает экран в "реальном" времени, и "субъективных", тех, что показываются на том же самом экране, но в "нереальном" времени. Удивительный монтаж!). Потрясает позитивность каждого кадра и совокупности кадров. Сплошной яркий, сияющий свет, что удивительно для Бергмана, к которому, в его творческих фантазиях, образ смерти чаще всего является в виде черного забвения. В роли профессора-путешественника Исака Борга снялся престарелый режиссер Виктор Шестрем. Ему с поразительной уверенностью и блеском удалось воплотить на экране то, чего мы все ждем от счастливой старости: светлой печали, спокойствия, смирения и в то же время исключительной надежды. Исак Борг вежливо и интеллигентно прощается с жизнью и с теми, с кем жил, иллюстрируя классический тезис "надо прожить так, чтобы потом не было стыдно за прожитые годы". Все сомнения главного героя, его видения, демонстрирующие незаслуженность той научной премии, которая его ожидает в конце путешествия, мнение его невестки о нем, как о крайне эгоистичном человеке, растворяются в милосердии некоей невидимой, но ощущаемой "эфирной оболочки", которая окружает человеческую жизнь как в целом, так и в частности, и сообщает человеку веру в себя и в других людей, одухотворяет его, наделяя терпимостью и тонкой восприимчивостью, почти граничащей с равнодушием - но не являясь им! Точно так же, как эта восприимчивость не является и признаком приходящей со временем слабоумной сентиментальности. "Земляничная поляна" - такой фильм, что многого о нем не скажешь. Из него не торчат во все стороны оборванные сюжетные нити, недоговоренные слова, смутные невнятные мысли, за которые можно было бы уцепиться и растянуть рецензию на тысячи знаков. Это цельный и очень плотный фильм, но притом человечный, легкий и оптимистический... Подлинный шедевр! Фильм, который служит прекрасным подтверждением тому, что кино - это все же не только развлечение, не только средство незамысловатой разгрузки после рабочего дня, но и, в первую очередь, сильный и могучий вид искусства. А искусство предназначено утешать и вдохновлять человека, как бы переселяя его на короткий отрезок времени в иной чудесный мир, где собрано лишь самое лучшее. Тот мир имеет свои границы - будь то границы холста, а будь то хронометраж кинофильма. И ведь эти границы не человека отделяют от внешнего, суетливого, неприятного мира, а мир отделяют от человека, который спрятался, утомленный от тщетной суеты, за стенами святилища высокого искусства и смотрит теперь спокойно через бойницы вниз, придумывая новую тактику и стратегию боя на полях жизненных сражений, так или иначе ведущих к смерти... Ведущих к смерти, но совсем не к духовному или моральному поражению. (Владимир Гордеев)

Что я увидел, посмотрев «Земляничную поляну»? Картинка безупречна, игра актеров на высоте. Сюжет прост, каким и должен быть сюжет философской картины. Пожилой доктор медицины мучает себя мыслями и снами о том, как неблизок он был своим близким. Зачастую кажется, что профессор явно перегибает с самоуничижением - не все так плохо было в его личной жизни, во всяком случае, не более чем у любого из нас. Да и старые и новые знакомые видят в нем человека, достойно прожившего свою долгую жизнь. И по пути встречает он людей, с гораздо большими проблемами с личной жизнью, но это не мешает профессору корить себя, ... даже не корить, а прямо-таки «поедом есть» на почве своего былого (на протяжении всей жизни) эгоизма и черствости к окружающим. А из окружающих на данный момент и осталось-то у него всего-ничего - старая (да что там старая, прямо-таки древняя) мать, до которой (несмотря кстати на метания главного героя) нет дела ни ему, ни многочисленным ее внукам, старая служанка, да сын со своей женой. И корит себя профессор все больше не за отношения с оставшимися близкими, в которых-то как раз еще можно и нужно что-то исправить, а все больше за события далекого-далекого прошлого, в которое погружается он в своих воспоминаниях и снах. Из ныне живущих же, похоже, только невестка да служанка понимают, каким несчастным сделал себя этот человек. Но мнение служанки автор по большей части оставляет за кадром. И остается только мнение невестки, у которой своих проблем очень даже хватает, ибо сын явно пошел в отца по части черствости. Ситуация вобщем вырисовывается достаточно ясная и обыденная. И никто вроде, кроме самого человека в этой ситуации не виноват. Еще Бергмана как-то слабо и гротескно (и потому непонятно, зачем вообще) пробивает в одном месте на вечную его тему «а есть ли Бог». И интересно сложившееся у меня двойственное впечатление по поводу того, от кого же ведется повествование, чьими глазами автор смотрит, и зрителя заставляет смотреть фильм - может показаться, что тут не может быть двух мнений - копается в себе профессор Исаак Борн, и его глазами мы и видим это самокопание, и согласился бы я с этим, если бы не постоянная всепонимающая улыбка, не сходящая с лица сопровождающей профессора по дороге к месту вручения ему награды «за долгую работу в медицине » невестки. Если профессору приходится копаться в себе, то для нее похоже все это просто и понятно, а потому и способно вызвать лишь улыбку сочувствия. Вобщем фильм со своей задачей справляется - наставляет зрителя на путь истинный, но при этом не требует от него излишних усилий, чему дополнительно помогают относительно короткий метраж (90мин), хороший подбор актеров, и то, что однообразность сюжета перебивается своеобразным «роад муви». (Dornier, )

Лиричное название отсылает куда-то к мотетам 13-го века, а фабула "сложной старости" к таким шедеврам как, скажем, "Жертвоприношение". Старость здесь какая-то сверхъестественная, чисто шведская - 82 года, еще, кстати, функционирует чуть ли не столетняя мама. Исаак, врач, ученый, без 5-ти минут почетный доктор Академии заблудился в остановившихся темпоральных потоках своего бытия. Он вроде бы жив, а, в сущности, глубоко мертв и абсолютно одинок перед опускающимся занавесом земной жизни и надвигающимися видениями жизни новой. Страшные сны о расплате, о вине, о потерянном времени пробуждают его душу, окостеневшую в своих привычках к разнообразным вибрациям. И лезут на ум воспоминания... Отправившись в церковь ... на вручение награды, Исаак берет с собой невестку, бросившую мужа ради еще не родившегося ребенка, выслушивает ее жалобы, претензии. А невестка здорово как смахивает на Лизу из "Дворянского гнезда" Кончаловского - очень несчастная, но говорит дико спокойно, с подчеркнутой истерией в голосе. В своей фамильной усадьбе (Дворянское гнездо?) ученый дедушка всречает двух хипповатых молодых людей и эксцентричную девушку Сару. Мальчики спорят о боге, девочка тоже несет какую-то белиберду и держит в зубах трубку, потому что это круто (не курит!). Молодежь едет теперь вместе с доктором, веселя его и смягчая его жестокое сердце. Проблематика ускользающей жизни, цепляния остывающей души за последние уступы человечности или же наоборот сознательное отрицание жизни молодой и живой душой (Эсвальд, сын Исаака:"Я хочу быть самым мертвым человеком на земле) придают фильму экзистенциально-нигилистический шарм, а своеобразный "усадебный психологизм" прибавляет что-то тургеневское. (Антон Котенев)

Этот знаменитый фильм Ингмара Бергмана, наполненный всевозможными метафорами, которые разбросаны по фильму, как ягоды по поляне, рассказывает об одном дне в жизни профессора медицины Исаака Борга. Старый профессор, чье имя означает «холодная крепость», собирается на церемонию вручения ему почетной степени за пятидесятилетие выдающейся медицинской практики. Однако, страшный сон, наполненный символами смерти, который снится профессору ранним утром, заставляет его изменить запланированный перелет и отправиться в путешествие на машине, чтобы еще раз посетить знакомые места и дом матери. Вместе с ним едет его невестка Марианна. Она почтительно, но честно рассказывает профессору о его недостатках - эгоизме, черствости, неумение слышать и понять других ... людей, даже самых близких. Эти слова служат катализатором для того, чтобы всерьез задуматься и переосмыслить всю свою жизнь. И далее из грез Исаака Борга, его встреч и разговоров с другими людьми мы вместе с главным героем раскрываем его характер, а также оцениваем весь его жизненный путь. В пути они встречают трех молодых людей, путешествующих автостопом, в том числе Сару, похожую как две капли воды на кузину, которую когда-то любил профессор, и которая, так же как современная Сара, стояла перед нелегким выбором между двух молодых людей. Знакомые места также будят в нем воспоминания. С горькой ностальгией он видит сцену на земляничной поляне, которая объясняет ему, почему его любимая в итоге предпочла ему родного брата профессора, искреннего, чуткого и не боящегося признаться женщине в своих достоинствах и недостатках. Холодная одинокая мать Борга, словно уже погруженная в небытие, где у часов нет стрелок, напоминает ему о преемственности семейных пороков и ощущения смерти при жизни, которые помимо воли наследуются детьми. И вот уже ссорящаяся семейная пара напоминает профессору о возможной судьбе его сына и Марианны, чей брак может стать таким же несчастным, если немедленно не предпринять усилия. Сонмище снов завершает экзекуция на экзамене, где профессор проваливает как теоретическую часть, так и «практическую», еще раз видя сцену измены своей давно умершей жены. И хотя в реальности он почтенный и уважаемый человек, он с горечью понимает, как много потерял в своей жизни и насколько счастливее мог бы быть. Так к нему приходит несколько позднее раскаяние. Смысл фильма можно было бы свести к замечательной фразе Ремарка: «когда мы действительно что-то начнем понимать, мы уже слишком стары, чтобы приложить это к жизни», но старый профессор, пережив и осознав для себя в этот день очень многое, встречается со своим сыном Эвальдом, которому словно передает внезапно открывшуюся мудрость. Слова профессора могут сохранить брак сына и прервать цепочку равнодушия и черствости, которые передавалась из поколения в поколение в его семье. Поэтому конец фильма очень светел, оптимистичен, человеколюбив. Земляничная поляна переносит профессора в детство. Она наполнена светом и любовью. Счастлив тот, у кого есть такие воспоминания. (GANT1949)

1957 год был очень удачным для Ингмара Бергмана. В прокат вышли два его новых фильма «Седьмая печать» и «Земляничная поляна», принесшие Бергману всемирную славу и почетный статус живого классика мирового кино. О нем заговорили, как о чертовски талантливом режиссере со своим, ни на что не похожим, взглядом на мир и весьма оригинальным творческим подчерком. Спустя пол века критики сойдутся во мнении, что Бергману больше не разу не удалось приблизиться к тому художественному уровню, которого он достиг в выше названных фильмах. Интересно, что сам режиссер считал своими лучшими работами более поздние «Персону» и «Фанни и Александр». Если «Седьмая печать» была мрачной, ... пессимистичной картиной, предрекающей гибель всего живого, то «Земляничная поляна» наоборот светлый, жизнеутверждающий фильм, пронизанный любовью и верой в человечество. Картина является своеобразной квинтэссенцией творчества режиссера, в которой нашлось место всему, что волновало Бергмана на протяжении его многолетней карьеры - тема одиночества, религиозные споры, вопросы жизни и смерти. Сюжет «Земляничной поляны» довольно прост: пожилой профессор отправляется на торжественную церемонию, где ему будет вручена почетная награда за научные заслуги в области медицины в честь 50-летия врачебной практики. Отправляется он в этот неблизкий путь на машине вместе с невесткой, которая едет на церемонию, чтобы помириться с мужем (причина их ссоры описывается в одном из нижних абзацев). В дороге они будут заезжать в различные места, которые так или иначе дороги сердцу пожилого врача, знакомиться с новыми людьми, общение с которыми позволит нашим героям взглянуть на себя с иной стороны, заново проанализировав свой жизненный путь. Вот в принципе и все касаемо сюжета. Однако Бергман не был бы Бергманом, если бы все его картины ограничивались только сюжетом. Имя Исак Борг главному герою было дано не случайно. Исак на шведском имеет два значения: «лед» и «крепость», что полностью отражает сущность бергмановского персонажа - черствого, эгоцентричного человека, осознанно отгородившегося от окружающего мира. Вдобавок инициалы у Исака Борга те же, что и у самого Бергмана. Несмотря на то, что режиссеру было всего 39 лет, когда он снимал картину, многие люди, знавшие его, утверждали, что образ Борга - вылитый Ингмар Бергман, со всеми его страхами, комплексами, сомнениями. Так это или нет, не суть важно, важно другое - Бергман великодушным образом позволяет своему герою эволюционировать на протяжении каких-то полутора часов экранного времени: от нелюдимого, упивающегося собственными заслугами старика до человека, глубоко раскаявшегося и осознавшего собственную черствость. Посещение дома, где прошло детство и юность Борга, вызывают у пожилого врача ностальгические воспоминания об ушедшем времени, из которых мы узнаем о безответной любви Исака к невесте Саре, которая предпочла ему родного брата, в то время как жена Борга изменяет ему с первым встречным. Потерпевший неудачи на любовном фронте, Борг уходит с головой в медицину, в которой добивается невиданных результатов и создает себе безупречную репутацию одного из лучших врачей Швеции. Однако во снах героя происходит прелюбопытнейшая переоценка достигнутых успехов - обвиненный во врачебной некомпетентности, Исак с позором покидает учебную аудиторию, где ему словно неопытному студенту пришлось сдавать, унизительный для специалиста его квалификации, экзамен. Большое внимание в фильме уделяется невестке Борга, Марианне. Этот персонаж является ключевым в общем понимании фильма. Отношения между Марианной и Эвальдом (сыном профессора) заходят в тупик, после того как Марианна сообщает мужу, о том, что ждет ребенка. Эвальд не желает иметь детей, потому что сам был нежеланным сыном своих родителей. Он предлагает жене выбирать между ним и ребенком, чем приводит в ужас Марианну и заставляет покинуть его. Причины такого поведения Эвальда становятся понятны Марианне чуть позже, когда она навещает его бабушку. Бергман преподносит ее как бесчувственную, холодную, словно лед, старуху, про которую все давно забыли, намекая на ее внутреннее сходство с Исаком и внуком Эвальдом («…Я все время мерзну. К чему бы это? Ты же врач? Особенно здесь в животе…»). В этой сцене Марианна осознает, что все, кто рождался в семье Боргов, обречены быть несчастными и одинокими. Еще больше она в этом убеждается, когда профессор признается ей в том, что чувствует себя мертвым при жизни. В том же самом, чуть ранее, признается ей и Эвальд. Внутренние страхи и комплексы, подобно заразной болезни, передались от отца к сыну и возможно передадутся будущим поколениям. Эвальд не хочет этого, поэтому и не соглашается давать жизнь ребенку Марианны, боясь принести в этот мир еще одно несчастное создание. Несовпадение жизненных принципов Эвальда и Марианны - есть столкновение пессимистичного и оптимистичного по Бергману. Постоянные переходы во времени использованы режиссером настолько искусно, что не в коем случае не позволяют запутаться в сюжете фильма, который построен по принципу нелинейного повествования. Прошлое и настоящее воспринимаются в «Земляничной поляне» как единое целое. Недаром любимая актриса Бергмана Биби Андерссон играет в фильме сразу два персонажа с одним и тем же именем - Сара. Сара из настоящего удивительным образом напоминает Сару из прошлого, и схожесть эта упирается не только во внешность - обеим девушкам предстоит выбирать между двумя братьями, которых угораздило влюбиться в одну и туже девушку. В фильме несомненно присутствуют потрясающие актерские работы. В «Земляничной поляне» сыграл свою последнюю роль выдающийся шведский актер Виктор Шестрем. Роль Исака Борга стала лучшей в его биографии. Личное мастерство актера в купе с богатым жизненным опытом позволили Шестрему воплотить на экране один из самых цельных и глубоких образов в истории кино. При всем при том не возможно не отметить исполнительницу роли Марианны Ингрид Тулин, изысканная красота которой, порой, просто завораживает. Весьма удачный актерский состав фильма дополняют Гуннар Бьернстранд, Биби Андерссон и Макс фон Сюдов - штатные актеры Бергмана, с которыми он сотрудничал не одно десятилетие. «Земляничная поляна» удостоилась множества различных наград и премий, в числе которых «Золотой Медведь» Берлинского кинофестиваля и «Золотой Глобус» за «лучший иностранный фильм года». Картина Бергмана по праву вошла в золотую сокровищницу мирового кино, неизменно присутствуя во всевозможных рейтингах лучших фильмов всех времен, кто бы их не составлял. (Бодхисатва)

Чудесно собирать летним, солнечным утром душистую землянику. Окунаешь пальцы в безграничное переплетение тонких стебельков, по ладоням стремительно скользят капельки росы, пробуешь сладкие, немного холодные ягоды, аромат которых приятно щекочет нос, и понимаешь, что в эти минуты нет ничего прекраснее на белом свете. Земляничная поляна - символ беспечного детства, символ воспоминаний. Исак Борг, 78-летний профессор из Швеции, в один прекрасный день решает совершить небольшое путешествие в город, где Исака ждет почетная степень доктора. Он еще не знает, что сон, который подтолкнул его к этому, только первая ступень в сложном процессе перерождения. «Земляничная поляна» в большинстве своем состоит из бесконечных, вязких, трогательных ... воспоминаний-видений Исака, которым обрамлением служат тонкие, невероятно глубокие, гармоничные и отточенные диалоги, порой грустные, порой ироничные. С каждой минутой главный герой все больше и больше осознает бессмысленность, обреченность своего существования. Эгоизм и черствость, словно могильные черви, снедают доктора Борга, слезы душат его. Многочисленные конфликты - основная канва, то, из чего соткано произведение Бергмана, сталкиваются здесь молодость и старость, жизнь и смерть, религия и наука, два типа супружеских пар. Грустно, что прозрение приходит так поздно. Грустно, что вся жизнь могла быть подобна сладостным минутам счастья, испытанным пожилым доктором в финале. Грустно, что умиротворение и любовь найти гораздо сложнее, нежели равнодушие и одиночество. (МИРС)