ОБЗОР «НЕБО НАД БЕРЛИНОМ» (1987)
Невидимые людям ангелы фланируют по разделенному стеной Берлину, заглядывая в дома, мысли и души его обитателей. Один из них готов променять вечность в раю на любовь акробатки из цирка. Но по силам ли небесному созданию выдержать земные чувства?
Ангелы все видят и чувствуют, и появлются рядом с людьми в моменты их беспокойства. Один из ангелов влюбился в смертную девушку, прекрасную актрису, выступающую на трапеции. Он начинает мечтать о тех вещах, которые люди воспринимают как само собой разумеющиеся: прикосновения, взгляды, объятья.
Один из самых известных фильмов Вима Вендерса, личный и эпичный одновременно. Два ангела - Дамиэль и Кассиэль, одни из многих таких же, как они - читают сокровенные мысли людей, наслаждаются своей свободой и одновременно немного завидуют смертным, но обречены на бессмертие. В мире ангелов нет времени и нет физических ощущений, а есть лишь дух и мысль. Полюбив цирковую акробатку Марион, Дамиэль выбирает невечную земную любовь и жизнь, со всеми слабостями и несовершенством.
Дамиэль (Бруно Ганц) и Кассиэль (Отто Зандер) - два ангела, обитающих в Берлине. Способные оказаться в любом месте, от городской библиотеки и поезда метрополитена до квартир горожан, и наделенные даром слышать мысли людей, они делятся друг с другом сделанными наблюдениями. Изо дня в день… Однако Дамиэль, влюбившись в прекрасную воздушную гимнастку Марион (Сольвейг Доммартин) и вняв дружеским воззваниям американского кинематографиста Питера Фалька, теряет крылья и становится человеком. (Евгений Нефедов)
Конечно, это не мистика, не сказка, скорее - притча о двух ангелах, обреченных на бессмертие и живущих среди не очень счастливых людей в разделенном угрюмой стеной Берлине. Их бесплотность мешает им вмешаться в людские дела. Но вот один из ангелов Даниэль влюбляется в гимнастку и становится простым смертным. Сюжетом содержание фильма не исчерпывается: он в соотношении небесного и земного, духовного и телесного. Берлин - символ нравственных испытаний. Посмотрите также фильм "Так далеко, так близко" 1993 года, снятый практически как продолжение". (Иванов М.)
Когда ребенок был ребенком, а ангелы - ангелами, незримые ангельские души витали по разделенному стеной Берлину, ненадолго останавливаясь в домах, душах и мыслях его обитателей. Легко ли быть ангелом? Трудно ли? Ангелы не чувствуют боли, тепла и холода (хоть и носят пиджаки и плащи), видят жизнь черно-белой (на небе ведь нет цветов, кроме белого, и нет чувств, кроме блаженства все забыть). Кто главный герой (героиня) фильма? Наверное, Берлин - нетипичная европейская столица, с лицом, изуродованным шрамом Стены, с телом, поруганным "-истами" тоталитарных режимов. Ангел видит Берлин черно-белым, а что может быть тоскливее серых панельных многоэтажек? Ангел ищет выход в поэзии, в потрясающей до глубины души малой прозе. Ангелы встречаются друг с другом, чтоб зачитать свежезаписанные афоризмы, но разве кому-то есть дело до невидимых существ с крылами и их невидимых записных книжек? Один из них готов променять вечность в раю на любовь акробатки из цирка. И на неминуемую смерть в объятиях любимой женщины. Фильм этот называют "романтической фантастикой". Рецензенты смакуют участие в фильме Питера Фалька, даже здесь не отказавшегося от амплуа Коломбо, и дебют панк-рокера и поэта Ника Кейва, особо и не стремившегося выглядеть кем-то иным. Что остается добавить? Фильм-поэзия. Фильм-проза. Фильм-легенда.
БРИТАНСКАЯ АКАДЕМИЯ КИНО И ТВ, 1989
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Вим Вендерс, Анатоль Доман, ФРГ/Франция).
СЕЗАР, 1988
Номинация: Лучший зарубежный фильм (Вим Вендерс).
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 1988
Победитель: Лучший режиссер (Вим Вендерс), Лучшая мужская роль второго плана (Курт Буа).
Номинации: Лучший фильм (Вим Вендерс, Анатоль Доман), Лучшая операторская работа (Анри Алекан).
КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1987
Победитель: Лучший режиссер (Вим Вендерс).
Номинация: Золотая пальмовая ветвь (Вим Вендерс).
НЕЗАВИСИМЫЙ ДУХ, 1989
Победитель: Лучший зарубежный фильм (Вим Вендерс, ФРГ).
ФРАНЦУЗСКИЙ СИНДИКАТ КИНОКРИТИКОВ, 1988
Победитель: Лучший зарубежный фильм (Вим Вендерс, ФРГ).
НЕМЕЦКАЯ ГИЛЬДИЯ АРТХАУСНОГО КИНО, 1989
Победитель: Серебряный приз за лучший немецкий фильм (Вим Вендерс).
НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ США, 1989
Победитель: Лучшая операторская работа (Анри Алекан), Лучший режиссер (3-е место) (Вим Вендерс).
НЕМЕЦКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 1988; 1989
Победитель: Золотой приз за лучший фильм (1988), Золотой приз за лучшую работу оператора (Анри Алекан) (1988).
Номинация: Специальный приз к 40-й годовщине ФРГ (Вим Вендерс) (1989).
МКФ В САН-ПАУЛУ, 1988
Победитель: Приз публики за лучший художественный фильм (Вим Вендерс).
БАВАРСКАЯ КИНОПРЕМИЯ, 1988
Победитель: Лучший режиссер (Вим Вендерс).
ГОЛУБАЯ ЛЕНТА, 1989
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Вим Вендерс).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1988
Номинация: Лучший зарубежный актер (Бруно Ганц).
ОБЪЕДИНЕНИЕ КИНОКРИТИКОВ НЬЮ-ЙОРКА, 1988
Победитель: Лучшая операторская работа (Анри Алекан).
АССОЦИАЦИЯ КИНОКРИТИКОВ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА, 1988
Победитель: Лучший зарубежный фильм (Вим Вендерс), Лучшая операторская работа (Анри Алекан).
Первые 90 минут фильма - черно-белые, потому что ангелы видят лишь различные оттенки серого. Фильм становится цветным одновременно с падением на Землю Дамиэля. Одновременно с падением меняется и речь Дамиэля - с высокого «ангельского» штиля он переходит на обычную речь.
Переключение с черно-белого изображения (связанного со сверхъестественными существами) на цветное впервые применялось в фильме Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера «A Matter of Life and Death» (1946).
Все черно-белые сцены были сняты через единственный в своем роде шелковый фильтр, который оператор Анри Алекан соорудил из чулка своей бабушки. Нелишне будет напомнить, что самому оператору к моменту съемок фильма исполнилось 77 лет.
Цирк «Алекан» был назван в честь оператора Анри Алекана.
Питер Фальк играет сам себя. Когда он появляется, бегущие за ним дети кричат «Коломбо! Коломбо!», намекая на самую популярную роль актера - детектива Коломбо.
Вендерсу не разрешили снимать у настоящей Берлинской стены. Пришлось построить декорацию; первый вариант «стены» был разрушен дождем, потому что конструктор обманул продюсеров и построил ее из дерева.
Сцена, в которой герой Отто Зандера (белокурый ангел Кассиэль) мрачно едет на автобусе, обхватив руками голову, снята так потому, что в день съемок у него обнаружилась большая проплешина, которую не мог скрыть никакой грим.
В этом фильме имеется эпизодическое появление Вима Вендерса: он играет члена съемочной группы в сцене, где ангел Кассиэль наблюдает за съемками фильма с Питером Фальком.
В роли самих себя (камео) в этом фильме: Crime and the City Solution (Саймон Бонни, Мик Харви, Гарри Говард, Роланд Говард и Кевин Годфри); Nick Cave and the Bad Seeds (Ник Кейв, Томас Уайдлер, Мик Харви, Бликса Баргельд, Роланд Вульф и Кид Конго).
В фильме можно услышать три его песни Ника Кейва (Nick Cave).
Премьера 17 мая 1987 года на Каннском кинофестивале.
Слоган - «There are angels on the streets of Berlin».
Англоязычное название фильма - «Wings of Desire» (Крылья желания).
Фильм входит в огромное количество престижных списков: «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «105 лучших фильмов мирового кино» по версии журнала Empire; «They Shoot Pictures, Don't They?»; «Лучшая тысяча из когда-либо существовавших фильмов по версии критиков Нью-Йорк Таймс»; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Роджера Эберта; «Рекомендации ВГИКа»; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Сергея Кудрявцева.
Вим Вендерс вместе со своим любимым соавтором - австрийским писателем и режиссером Петером Хандке снял один из своих лучших фильмов - личный и эпичный одновременно.
В 1993 году Вим Вендерс сделал продолжение этой истории - «Так далеко, так близко!», где на землю спускается второй его герой - ангел Кассиэль.
У фильма есть ремейк 1998 года - «Город ангелов» режиссера Брэда Силберлинга (Brad Silberling).
В декабре 2009 года на немецком канале «Sat 1» вышел еще один, на этот раз телевизионный, ремейк фильма под названием «Ангел ищет любовь».
Театральная адаптация фильма впервые была сделана в Ньюкасле, Великобритания, в 2003 году.
Спектакли по фильму были поставлены также в Дании (2005 г.) и США (2006 г.).
Фильм Люка Бессона «Ангел-А», не являясь римейком, позаимствовал ряд сценарных и визуальных идей в «Небе над Берлином», как-то: черно-белое кино, «ангельская» тема, сама сентиментально-ироническая интонация фильма.
"Попытка описания неописываемого фильма" (рассказ Вима Вендерса о работе над фильмом) - http://kinote.info/articles/750-popytka-opisaniya-neopisyvaemogo-filma.
Официальная страничка фильма - http://wim-wenders.com/movies/movies_spec/wingsofdesire/wingsofdesire.htm.
Вим Вендерс / Wim Wenders (род. 14 августа 1945) - немецкий кинорежиссер, сценарист и продюсер, лауреат главной награды Каннского кинофестиваля (1984) за фильм «Париж, Техас». Подробнее в Википедии - http://ru.wikipedia.org/wiki/Вендерс,_Вим.
Петер Хандке / Peter Handke (род. 6 декабря 1942) - австрийский писатель и драматург. Подробнее в Википедии - http://ru.wikipedia.org/wiki/Хандке,_Петер.
Бруно Ганц / Bruno Ganz (род. 22 марта 1941) - швейцарский актер. Бруно родился в Цюрихе, в семье швейцарского рабочего и итальянки. Учился в музыкально-театральном училище в Цюрихе. Впервые снялся в кино в возрасте 19 лет в 1960 году. В 1962 году Ганц переехал в Германию, где играл в многочисленных фильмах и спектаклях. Среди режиссеров, в фильмах которых снимался Бруно Ганц, такие мастера европейского кино как Вим Вендерс, Эрик Ромер, Вернер Херцог, Фолькер Шлендорф. Ганц стал известен широкой публике в 1970-1980 годах, благодаря таким фильмам, как «Небо над Берлином» Вима Вендерса, в котором Ганц играет ангела. Большой успех так же имели и поздние фильмы с Ганцем в главной роли: «Хлеб и тюльпаны» и «Бункер». В фильме «Бункер» Ганц сыграл Адольфа Гитлера. С 1996 года - владелец Кольца Иффланда. Ганц женат, имеет сына. Живет в родном городе Цюрихе, а также в Венеции и Берлине. В культовых французских графических романах трилогии «Никополь» Энки Билала (французский художник, кинорежиссер, автор графических новелл) один из центральных персонажей сознательно нарисован автором с лицом Бруно Ганца; несколько афиш фильмов Бруно Ганца встречаются в тексте трилогии.
Кольцо Иффланда - украшенное бриллиантами кольцо с портретом Августа Вильгельма Иффланда - немецкого драматурга и актера. Обладатель кольца имеет право передать его лучшему (по его мнению) немецкоговорящему актеру. Исключение из этого правила произошло в 1954 году, когда один из носителей кольца, Вернер Краус, получил его по решению комитета немецких актеров.
Вендерс делал современную городскую сказку, но он как никто знал, что кино материально и не терпит доморощенной мистики. Поэтому он преподнес сказку как документальный репортаж, словно бы снятый одним из ангелов, которого снабдили кинокамерой. В роли этого ангела выступил французский оператор Анри Алекан. Ему принадлежала идея сделать фильм черно-белым и снять ключевые сцены с высоты птичьего полета. Картина так и начинается: на колоннах и башнях кирх мы видим маленькие человечьи фигурки. Это ангелы обозревают город, но у них уже нет крыльев, и через мгновение они должны раствориться в людских толпах. И в дальнейшем, даже в крупных планах, присутствует взгляд немного сверху: как выразился Вендерс, "такова ангельская перспектива". (Андрей Плахов)
Экзистенциальная притча. Два ангела, Дамиэль и Кассиэль, способные читать мысли людей, спускаются с небес в современный Берлин. Оба далеко не святые, а один из них, Дамиэль, даже влюбляется в девушку-циркачку Марион. Но из-за этого он теряет свои крылья и бессмертие. Так что отныне «падший ангел» вынужден жить среди людей. Этот фильм Вима Вендерса, одного из лучших режиссеров современного мирового кино, является «данью почестей» Берлину к его 750-летию, поэтическим признанием в любви к человечеству, притчей, рассказанной новаторским киноязыком, произведением, которое открывает новые горизонты в искусстве. Сценарий был вдохновлен стихами немецкого поэта Райнера Марии Рильке (прежде всего - его циклом «Дуинские элегии» с образами ангела, человека и куклы) и написан при содействии австрийского писателя Петера Хандке, с которым Вендерс не сотрудничал более десяти лет со времен «Ложного движения». Не случайно и то, что картина «Небо над Берлином» снята Анри Алеканом, «живым классиком» французского операторского искусства, некогда работавшим с Жаном Кокто и Марселем Карне. Постановщику фильма был важен условный, «метафизический» (по его словам) опыт при создании, в общем-то, фантастической истории, мистической сказки, мифологической поэмы, которая обращена не столько в прошлое, сколько в будущее. А посвящение трем «ангелам кино» - Андрею Тарковскому, Ясудзиро Одзу и Франсуа Трюффо - отражает не просто личные пристрастия Вима Вендерса. В «Небе над Берлином» заметнее всего, как он избавляется от прежнего американского влияния, непосредственно наследуя традиции европейского и общемирового искусства. Философские раздумья Тарковского о судьбах человечества; поэзия внешнего мира, обыкновенного быта и простых человеческих чувств в кинотворениях Одзу; искренность и деликатность Трюффо в показе интимных отношений, его гуманизм и отстаивание суверенности души, внутреннего мира каждого человека… Все это переплавлено, художнически осмыслено и творчески преображено в ленте Вендерса. Она является своеобразным посланием человеческой цивилизации, предостережением миру как бы из высших, надземных сфер - не только от лица двух ангелов, желающих спасти человечество от самого себя. Можно считать, что к нам обращаются с вестью уже покинувшие этот мир души, которые некогда были русской, японской и французской, а ныне стали общечеловеческими. И удивительно, как быстро (всего лишь через два года) исполнилась надежда автора, который мечтал об уничтожении любых стен, преград и границ между людьми в самом центре Европы - в Берлине. А спустя шесть лет Вендерс попытался сделать своеобразное продолжение - «Так далеко, так близко», но, несмотря на Большой приз жюри в Канне, эта картина, отражающая момент после падения Берлинской стены и слияния двух Германий, произвела разочаровывающее, если не вообще удручающее впечатление из-за своей сюжетной и художественной невнятности. (Сергей Кудрявцев)
Еще в ходе работы над фильмом Вим Вендерс признавался1, что ему очень трудно объяснить возникновение замысла, а среди множества возможных источников называл «Дуинские элегии» Рильке, живописные полотна Пауля Клее и даже песню The Cure, где упоминаются падшие ангелы. Какие-то параллели возникали в процессе съемок, строившихся по свободному, импровизационному и зачастую ассоциативному принципу, превращая в залог новых возможностей даже объективные ограничения. Так, австрийский поэт и кинематографист Петер Хандке отказался от работы над сценарием в целом, но помог отшлифовать отдельные эпизоды, а главное, написал замечательный стихотворный лейтмотив («Когда ребенок был ребенком»…), отсылающий к богатейшей немецкоязычной литературной и философской традиции. Приглашение Анри Алекана2 ознаменовало родство с мэтрами «поэтического реализма» из Франции, дополнительно подчеркнутое ключевым изобразительным приемом, основанным на применении черно-белого фильтра, подаренного многоопытному оператору еще… бабушкой. Удивительно, какое подлинно новаторское звучание подчас могут получить, казалось бы, технически отжившие средства! Меланхоличная, давящая, аритмичная музыка ансамбля Nick Cave and the Bad Seeds, клубные выступления которого посещает Марион, сливаясь с погруженной в транс толпой, раскрывают такую некоммуникабельность (в том числе в душе самого музыканта, делящегося невеселыми мыслями перед исполнением композиции From Her to Eternity), что на ее фоне меркнет и потерянность толпы на концертах The Yardbirds у Микеланджело Антониони и Чака Берри у самого Вендерса3. Трогательное посвящение в финале «всем бывшим ангелам, но особенно Ясудзиро, Франсуа и Андрею», разумеется, раскрывает с благодарностью усвоенные кинематографические влияния, ощущаемые в каждом кадре, в каждом слове и ракурсе. А уж уникальное существование на экране Питера Фалька… «Небо над Берлином» кажется неисчерпаемым по своей культурной насыщенности, словно разомкнуто если и не в платоновский «мир идей», то - непосредственно в ноосферу, в неохватное, непрерывно пополняемое хранилище людских мыслеобразов, возникающих, словно из ниоткуда. Картина Вима Вендерса представляет собой одно из вершинных достижений постмодернистской эстетики в ее европейском варианте, несовместимом со спасительной маской развлекательности, используемой голливудскими мастерами. Вместе с тем подобно своему престарелому Гомеру, тезке великого античного поэта, посещающему место, где некогда располагалась Потсдамская площадь, а ныне - виднеется часть Берлинской стены, испещренная рисунками в манере граффити, автор выступает особого рода летописцем человечества, мечтая об эпосе не войны, но мира. А подлинный летописец все-таки не имеет права ограничивать себя культурным наследием: ведь и ангелам приходится покидать помещения излюбленных библиотек. Многочисленные реминисценции осмысливаются по преимуществу постфактум, во время просмотра же зритель всецело поглощен нескончаемой вереницей мыслей простых людей, не ведающих, что Дамиэль и Кассиэль слышат обрывки их рассуждений, будь то сетования пожилой пассажирки метро о маленькой пенсии, беспокойство родителей за судьбу сына или сожаления Марион о том, что придется навсегда покинуть цирк. Вендерс потрясающе расширяет известный прием «потока сознания» - до масштабов целого города («города исторической правды», по эпитету режиссера), чье искусственно расколотое, отягощенное болезненными воспоминаниями4, мрачное мироощущение видится характерным для самого Времени. Впрочем, обращает на себя внимание, что Вим Вендерс, презрев сомнения, наконец-то преодолевает тягу к мучительной, подчас безысходной рефлексии (и саморефлексии!), которая была свойственна, наверное, всему европейскому авторскому кинематографу 1960-70-х. Ангелов можно принять за Альтер-эго кинематографиста, тем более что экранный мир становится цветным лишь с превращением Дамиэля в человека, - но уже план в библиотеке разрушает эту нарративную иллюзию: женщина смотрит в объектив камеры и кивает, как старому знакомому, а в следующее мгновение выясняется, что камера вовсе не была «субъективной». Любовь к Марион и, пожалуй, неспособность предотвратить самоубийство юноши Кассиэлем, кричащим в отчаянии, знаменуют собой неотвратимость пересечения незримой границы, после чего уже не будет обратного пути… Но в этом нет трагедии - и Питер Фальк нисколько не лукавит, обращаясь к невидимому товарищу («компаньеро») с трогательной речью о том, сколь многого тот себя лишает, не попробовав на вкус кофе, не обменявшись парой слов со случайным прохожим, не ощутив легкого холода. Словом, не испытав простых человеческих эмоций - не открыв тех самых красок, которые, пусть дисгармоничные, пусть раздражающе яркие, пусть безвкусные, все равно не способно заменить созерцательное, отстраненное, овеянное ветрами вечности всезнание. Автор отразил ключевой миг - смену самосознания искусства, и кинематографа в первую очередь, отказавшегося от крыльев, признав абсолютной ценностью скоротечную жизнь на грешной земле. Получив премию за режиссуру на Каннском международном кинофестивале и ряд иных престижных наград, Вим Вендерс исполнил обещание, представив спустя шесть лет обещанное (в заключительных титрах) продолжение - «Так далеко, так близко». 1 - С заметками, набросанными в 1986-м году, можно ознакомиться здесь: http://criterion.com/current/posts/1289. 2 - Как бы в его честь и цирк, показанный на экране, носит название «Алекан». 3 - Соответственно в «Фотоувеличении» /1966/ и «Алисе в городах» /1974/. 4 - Заезжим кинематографистам почти нет надобности реконструировать атмосферу военных лет, и кадры соответствующей кинохроники органично вплетаются в ткань повествования. (Евгений Нефедов)
Два ангела - Дамиэль и Кассиэль - живут в Берлине. Они умеют читать сокровенные мысли людей и обречены на бессмертие. Среди прочего Кассиэль опекает обитающего в библиотеке старого архангела (его исполнил 86-летний Курт Бойс, и это была последняя 110-ая роль актера, который начал сниматься в 6 лет). А Дамиэль, тяготящийся своей бесплотности, влюбляется в цирковую акробатку Марион, чья работа связана с постоянным риском падения, что ангелу никогда не грозило. Дамиэль решает пренебречь своей посреднической миссией между Богом и людьми и становится простым смертным, предпочтя абстрактному всезнанию опыт невечной земной любви со всеми ее слабостями и несовершенством. Отказ от абсолютной духовности в пользу человеческих чувств наделяет Дамиэля осознанием конечности бытия, лишая его вместе с крыльями бессмертия. Возобновление сотрудничества Вима Вендерса и Петера Хандке, прерванное на целых 12 лет после завершения «Ложного движения», обернулось созданием «последнего европейского киношедевра». Приступая к этому проекту, Вендерс черпал вдохновение в стихах Райнера Марии Рильке. Фильм был посвящен 750-летию Берлина: редкий случай, когда конъюнктурное, в определенном смысле, кино оказалось великим фильмом, соединившим детские фантазии и философские раздумья. Пережив вместе с Дамиэлем инициацию падения на грешную землю, 42-летний режиссер сам исполнил роль посредника между зрителем и Богом, в которого, к слову сказать, не верил. Но поэтическая меланхолия атеиста обернулась одухотворенной метафорой обретенного рая. Вендерсом двигала и ностальгия (он уже несколько лет не работал на родине), и любовь к прекрасной француженке Сольвейг Доммартин (исполнившей роль Марион). Глазами Вендерса стал 78-летний (!) французский оператор Анри Алекан, который еще в далеком 1946-м снял «Красавицу и чудовище» для самого Жана Кокто, а в 1953-ем - «Римские каникулы» для Уайлера. Спустя треть века, он был, наверно, единственным, кто мог знать, как воссоздать на пленке тот божественный свет, что для многих ассоциируется с поэтическим кино 40-х. Но когда бесплотный медиум, воспринимавший мир исключительно черно-белым, становится человеком и облачается в нелепую пеструю куртку, то мир, и вместе с ним изображение, обретает цвет. Так на смену поэтическому экспрессионизму приходит аляповатый реализм. Благодаря участию светописца-патриарха Вендерсу удалось найти для умозрительной теологической идеи о соединении чистого духа и чистой плоти метафорический визуальный образ. Невесомые трэвеллинги вызволяют Дэмиэля с Кассиэлем из области стерильной духовности - библиотеки, в которой они до поры обитали, и погружают в метафизику быта - на бренную землю, в бродячий цирк, дансинг, дешевую кофейню. Добиваться этого в кино без мистических «приколов» удавалось разве что гениям, например, Тарковскому. Не случайно Вендерс посвятил фильм «трем ангелам» - Андрею Тарковскому, Ясудзиро Одзу, Франсуа Трюффо. Тем самым уже в посвящении дается ключ к этой картине-притче, ставшей последним весомым ответом агрессивному и стремительно набирающему силу постмодернизму со стороны европейского авторского кино, чья рациональная рефлексия обрела здесь поэтическое вдохновение и духовную силу, казалось, уже давно и навсегда утраченные. В это трудно поверить, но изначально данный проект рассматривался Вендерсом как промежуточный. Перед тем он уже несколько лет готовился к масштабной постановке «До скончания света» (1991), которая в итоге оказалась претенциозным дорогостоящим блокбастером. Что же касается продолжения Der Himmel uber Berlin, получившего название «Так далеко, так близко» (1993), то в нем были допущены серьезные нарушения жанровых и стилистических пропорций, что вызвало разочарование публики, даже несмотря на еще более престижную премию Каннского фестиваля. «Небо над Берлином» - это не просто «штучный товар», а именно пиковый фильм в карьере немецкого классика, что можно сравнить с восхождением на высочайшую вершину, после которой какую высоту не штурмуй, все равно они уже априори будут меньше. Хотя 14 августа сего года (2005) Вендерсу исполнится всего лишь 60 лет, и кто знает… (Малоv, sqd.ru)
«Где твои крылья, которые нравились мне?» - порой хотелось спросить у персонажей неплохого сериала «Секунда до…», повествующего о тяжелых буднях рядовых ангелов. Лишь в самом конце пред нами предстал Архангел во всей красе, но прежде нам пришлось пережить 8 серий экзистенциальных и вполне житейский проблем. Кто есть Ангел? Что есть Ангельское? Ангельский взгляд? облик? Ангельское терпение? снисхождение? Ангельская защита? Красота? Кино на протяжении ста лет пытается нам ответить вслед за живописцами эпохи Ренессанса и библейскими толкованиями. В фильмах порой невразумительных по мысли нам демонстрируется ангельская сущность многих героев, хотя они всего лишь люди. Но нас интересуют именно они, хранители человечества. О чем они думают? Что они любят? ненавидят? Во что верят, кроме божественного промысла? Чему удивляются? радуются? Ангелы в кино представлены широко и разнообразно. Среди них попадаются нытики, эгоцентрики, сибариты, воины и воплощения Добродетели. Такими их видят люди с их слабостями и надеждами. Поэтому-то и появляются фильмы вроде «Секунды до…». Конечно, эта картина не образец. Ей не хватает глубины мысли, но кое-какие идеи выглядят недурно (вы когда-нибудь задумывались, сколько раз могли умереть за свою жизнь, если бы не вмешательство высших сил?). Актеры в основном играют поверхностно (что обычно для сериального формата), не вдаваясь в подробности. Нодар Мгалоблишвили лишь углубил свой знаменитый образ графа Калиостро из «Формулы любви», Лев Борисов с присущей ему резкостью сыграл игрока. От своих привычных образов по-настоящему отдалились Игорь Скляр (обманутый муж) и Александр Тютин (Архангел). Особенно удалась, на мой взгляд, роль Тютину. С одной стороны - ангел-наставник, а с другой - отнюдь не идеальное земное воплощение в теле «крутого». И все-таки образцом для всех киношных «слуг Господа» является рефлексирующий Бруно Ганц из шедевра Вима Вендерса «Небо над Берлином». Эта картина затрагивает не какие-то бытовые проблемки, а общечеловеческие ценности и вопросы, и история любви ангела к циркачке выглядит на этом фоне не фарсом, а высокой поэзией. И, наверняка, для многих очень ценен персонаж Питера Фалька, который когда-то тоже был ангелом, пока не захотел настоящей жизни (отсюда происходит и сама «Секунда до…»). Возможность жить в фильме ставится выше божественного существования, так как ангелы не знают, что значит дышать воздухом, вкушать пищу, испытывать боль, любить только одного человека… Впоследствии Николас Кейдж попытался повторить творческий триумф Ганца в римейке «Город ангелов», но его попытка не идет ни в какое сравнение с глубиной персонажа в исполнении немецкого актера. Ангелы бывают и злые. Вспомним хотя бы Кристофера Уокена из «Пророчества» или парочку безумцев из «Догмы». Ангелы порой страдают сильной простудой, как герой Андрея Новикова в фильме Игоря Апасяна «Дни Ангела». Андрей притягивает зрителей к своему персонажу своим обаянием, но по сути его ангел-хранитель выполняет в фильме вспомогательную функцию. Благодаря его появлению в жизни главного героя появляется смысл. Хотя… Разве ангелы не для этого существуют? Они помогают людям разобраться в сложных ситуациях и предостерегают об опасности. Они «наставляют на путь истинный»… Такова и бессоновская Анджела, спасающая должника Андре от неминуемой смерти. И многие другие ангелы, населяющие мир кино. Но есть среди них и сторонние наблюдатели, и глашатаи Божьих законов, и просто жизнерадостные и очаровательные болтуньи с лицом Риз Уизерспун. Вот такими порой бывают ангелы. С ангельскими личиками и не очень. С чистыми и дурными помыслами. Просто ангелы, которых так по-разному видят просто люди. Главное, чтобы они не утратили веру во что-то. Иначе будет неинтересно жить. (Макс Милан, kino-teatr.ru)
Фильм западногерманского режиссера Вима Вендерса «Небо над Берлином» (1987, приз за режиссуру Каннского фестиваля) оставляет странное впечатление. На фоне сложных лент прошлых лет «Небо над Берлином» первоначально предстает наивной душеспасительной притчей: слишком уж необычен его сюжет для современного кино. Ангелы, обреченные на бессмертие, живут в Берлине, они обладают сверхзнанием, им известно будущее, они слышат мысли людей, но созерцая жизнь вокруг себя, не в силах вмешаться в ее ход, невидимые для людей, бесплотные. Один из ангелов, Дамиэль (Бруно Ганц), особенно тяготящийся своей бесплотной сутью, влюбляется в воздушную гимнастку Марион (Сольвейг Доммартин) и, отвергая вечность, становится человеком со всеми его слабостями и несовершенствами. Фильм завершается соединением влюбленных ангела и циркачки, финалом, отдающим почти грубой сентиментальностью. Простота рассказанной Вендерсом сказки создает ощущение, что режиссер устал от изощренной цитатности и гиперкультурности своих старых работ и решил прикоснуться к вечным темам, не пугаясь наивной нравоучительности. Но ощущение это все же далеко от истины. Сюжет о любви ангела и земной женщины - один из древнейших, он восходит к Библии (Исход, гл. 6) и апокрифической книге Еноха, где он изложен более подробно, он повторен в Коране и приобрел особую популярность в эпоху романтизма. Ламартин развил этот сюжет в «Падении ангела», Томас Мур в «Любви ангелов», а Байрон в мистерии «Небо и земля». Эта традиция, конечно, известна Вендерсу, однако действие его фильма перенесено в Берлин, играющий в картине особую роль, как место зыбкой реальности, существующее почти на грани фантасмагории. «Небо над Берлином» знаменует возвращение Вендерса к своим истокам в Германию (после съемок в Америке, Португалии, Японии), а потому фильм наиболее полно связан с немецкой «ангельской» традицией, совершенно специфической и по существу философской. За сказкой Вендерса, например, проступают следы полемики Канта со Сведенборгом, шведским духовидцем, претендовавшим на прямое общение с ангелами. Именно в философском памфлете Канта «Грезы духовидца, объясненные грезами метафизика» (1766) подробно рассматривается вопрос о непроходимой отделенности нематериального мира ангелов от материального мира людей (у Ламартина или Байрона общение с ангелами не вызывает никаких затруднений) и трактуется проблема общения с духами на основе нравственного чувства. Согласно Канту, «тела и духи соединяются на основе сходного закона, именно закона взаимного притяжения. То, что в телесном мире производится тяготением, в мире духов производится любовью...» (К. Фишер. Иммануил Кант и его учение. СПб, 1910, с. 289). Мотив тяготения физического и любовного весьма важен для общей концепции фильма, наиболее полно связанного с другим ангельским текстом - «Дуинскими элегиями» Райнера Марии Рильке. Ангел - один из главных героев этого самого «трудного» произведения Рильке, он является воплощением абсолютной духовности, всецело оторванной от материальности, он пребывает как бы в пустоте и замкнут, подобно зеркалу, на самого себя. В десятой элегии Рильке описывает «город страданий» с базаром и балаганами, очень напоминающий вендерсовский Берлин. В этом городе, как и в фильме, живут акробаты: «С гладких высот они возвращаются книзу На тонкий коврик истертый Их вечным подпрыгиванием, на коврик, Затерянный во вселенной» (перевод В. Микушевича). Воплощением темы акробатов является марионетка, кукла, балансирующая на «зыбких весах равновесия». Образ куклы взят Рильке из эссе Генриха фон Клейста «О театре марионеток», где выведен божественный, лишенный сознания деревянный плясун, танцующий в гравитационном поле под рукой бога (вот где находит выход кантовско-ньютоновская тема тяготения). В четвертой элегии ангел соединяется с куклой: «...придется ангелу в конце концов внимательный мой взгляд уравновесить и тоже выступить, сорвав личины. Ангел и Кукла: вот и представленье. Тогда, конечно, воссоединится то, что раздваивали мы. Возникнет Круговорот вселенной, подчинив себе любое время года». Соединение ангела и акробатки, куклы (у Вендерса воздушной гимнастки) - это любовное соединение чистой духовности и чистой, лишенной разума плоти, двух разделенных и летучих, лишенных тяжести сторон бытия, союз которых должен восстановить разрушенное равновесие мира. В фильме тема тяжести и невесомости отыгрывается разными гранями - это и цитаты из книги Петера Хандке (написавшего прекрасные поэтические диалоги для фильма) «Тяжесть мира» и разные ипостаси ангелов - в том числе гимнастка с бутафорскими крыльями за спиной и огромный золоченый скульптурный ангел возвышающегося над Берлином монумента Победы - воплощение вечного парения над городом и окаменелой тяжести. В подтексте здесь обыгрывается и многозначность немецкого слова «притяжение» - Attraktion, означающего также и цирковой аттракцион. Таким образом, «простой» сюжет Вендерса весь пронизан поэтической метафизикой и явными реминисценциями из Рильке (не только из «Дуинских элегий», но, в частности, и из «Дневников Мальте Лауридса Бригге», откуда, вероятно, взят мотив библиотеки, где живут ангелы). Но Вендерс не был бы Вендерсом, если бы в круг его размышлений не было включено кино - постоянный, с самых ранних фильмов, предмет его рефлексии. Не случайно, конечно, «Небо над Берлином» посвящен «трем ангелам» - Андрею, Франсуа и Ясудзиро, то есть Тарковскому, Трюффо и Одзу, а один из падших ангелов (Петер Фальк) в фильме работает кинорежиссером. Противопоставление человека и ангела в фильме - это и противопоставление двух типов видения. Ангел, с его неспособностью дотронуться до плоти, есть носитель чистого зрения, зрения как функции, лишенной тела. Это представление об ангелах также восходит к немецкой традиции, например, к гротеску Густава Теодора Фехнера «Сравнительная анатомия ангела», где ангел уподобляется глазу (между прочим, связь психического и материального - одна из основных тем Фехнера-философа). Но это зрение, лишенное материального носителя,- есть родовая черта кинематографа. По существу ангельское зрение - это кинематограф с его всезнающим и всевидящим глазом-камерой, не способным воздействовать на мир и вмешаться в ход реального бытия. Стилистика всей первой части фильма, увиденной глазами ангела, пронизана аскетическим эстетизмом черно-белого, особой пластикой «невесомых» трэвлингов (оператор Анри Алекан), отмечена подчеркнуто селективной, очищенной, обработанной фонограммой. Видение ангела - это высокое искусство кино со всем арсеналом его художественных достижений и возможностей. Это и мир культуры, воплощенный в символе библиотеки. Но это эстетическое и культурное видение мира, которому отчасти отдал дань и сам Вендерс, отмечено ангельской стерильностью, рациональной умозрительностью. Вторая часть фильма повествует о падении ангела и обретении им плоти. Резко меняется и само видение. Мир становится пестрым, цветным, безвкусным (вроде той нелепой клоунской куртки, которую надевает на себя падший Дамиэль). Фонограмма нагружается магмой нерасчлененных звуков, особенно контрастной по сравнению с хандковскими поэтическими монологами ангелов, камера тяжелеет. А место библиотеки занимают дансинг (с предельно неэстетичным роком) и цирковой балаган. Любовь ангела к женщине становится любовью к миру во всем его неэстетическом многообразии, во всей его отнюдь не художественной эклектике и часто пошлости. За этой оппозицией двух типов видения стоит оппозиция двух типов кинематографа - эстетизированного и эклектически реалистического, оппозиция принципиальная для сегодняшнего этапа развития кино. Трансформация немецкой метафизики духа и материи в оппозицию двух типов кинематографа осуществляется Вендерсом с удивительной непринужденностью и мягким юмором. В фильме органически сплавляются философичность, лирика и гротеск, берлинский кич оживает под небом поэтической трансцендентности. Но эта неожиданная трансформация видения приводит к еще одному фундаментальному сдвигу. Жизнь ангелов не имеет начала и конца - не случайно они вспоминают о Берлине, вернее, месте его расположения времен ледникового периода. Превращение ангела в человека равнозначно его вступлению в Историю, движущуюся от истоков к настоящему и в будущее, от рождения к смерти. Поэтому в фильм введены два мотива - детства и смерти, недоступных ангелам. Фильм начинается стихами Хандке о ребенке (в фильме много детей, и только они наделены способностью видеть ангелов), один из ангелов присутствует при самоубийстве, но не может ему помешать, а в библиотеке ангел склоняется над читателем, изучающим партитуру, озаглавленную «Конец света». История обретается между началом и концом мира, между детством и смертью. И не случайно местом обретения истории становится Берлин, этот город-символ, который Вендерс называет «историческим местом правды». Существенно и то, что падший ангел - Петер Фальк - снимает в Берлине фильм, где речь идет о последней войне и уничтожении евреев (все, что мы знаем об этом фильме), фильм об Истории. Обретение Истории осуществляется через обращение ангела в человека (противоестественное с точки зрения религии, традиционно стремящейся «обратить» человека в ангела), через смену типов видения, но и типов знания. На смену всеведению ангелов приходит частное, неполное людское знание, но освещенное переживанием конечности бытия и чувством любви. Речь в конце концов идет о смене абстрактного, «чистого» знания на нравственный опыт, который при всем своем человеческом несовершенстве позволяет увидеть в мире то, что недоступно никакому ангелу. Фильм Вендерса ратует за мир - и кинематограф - пусть не до конца совершенный, но зато до конца человечный. (Михаил Ямпольский)
К немецкому кино я отношусь довольно холодно. До сих пор не могу врубиться в Фассбиндера. Ненавижу Тиля Швайгера и "Достучаться до небес" в частности. Блюю с немецких комедий. Мой член опадает с уродливой немецкой порнухи. Уважаю только Вернера Херцога и старичков-экспрессионистов. А также впечатлен военной драмой "Das Boot" и гипердинамичной "Беги, Лола, беги". И "Жестяным барабаном", конечно. Но "Небо над Берлином" - великий фильм. Свое восхищение этим фильмом кажется мне удивительным также потому, что к творчеству Вендерса я абсолютно равнодушен (не могу понять восторгов, связанных с "Алисой в городах", а некоторые фильмы Вендерса вроде "Отеля за миллион долларов" вообще считаю бессмысленной чепухой для любителей артхауса, которые сами себе не могут объяснить, что их, собственно, привлекает в этой чепухе и привлекает ли на самом деле). "Небо над Берлином" - это как будто подошел ангел и положил Виму Вендерсу руку на плечо. "Небо над Берлином" обладает банальной фабулой (ангел влюбляется в воздушную гимнастку и становится человеком), но производит фантастическое впечатление. Он гениально снят, пронизан светом, воздухом, насыщен великолепными диалогами, богат деталями. Вот, например, потрясающая сцена: два ангела идут по библиотеке, проходят мимо обычной читательницы. Женщина чувствует ангельское присутствие, но не может себе этого объяснить. Она оглядывается - и смотрит прямо в камеру. То есть, ей легче заметить наблюдающую за ней камеру (что, казалось бы, преступление для художественного фильма!), чем проходящих мимо ангелов. Это моментально придает ангелам правдоподобность и какую-то удивительную потустороннюю реалистичность. К сожалению, оказывается, что это не женщина, а ангел. И ангелами полна библиотека. Они все с удовольствием посматривают на кинокамеру... Получается, что все ангелы тусуют большую часть своего бесконечного времени в библиотеке, кроме наших двух, которые не брезгливые и лезут в трущобы. (Тут обратили мое внимание на то, что когда камера "скользит" - тогда показываются ангелы, когда статична - тогда люди). А еще мне кажется сильно затянутой сцена съемок фильма в постановке ангела Коломбо. Но это все пустяки. Вим Вендерс придумал простой, но эффектный трюк, оправдывающий себя на все сто процентов: когда Дамиэль существует в качестве ангела, изображение монохромно, когда Дамиэль становится человеком, картинка становится цветной. Это понятно и по логике: ангел - не человек и потому не может видеть человеческими глазами. Их у него просто нет! А если у него нет глаз, то почему он должен видеть те цвета, которые видит человек? Но, естественно, Вендерс закладывает и более глубокий смысл. Жизнь, лишенная страстей и боли, не обладает цветом, она неполноценна. Вендерс идет еще дальше. По его мнению, именно любовь окрашивает жизнь в цвета радуги. Поэтому в первой половине фильма изображение на несколько секунд становится цветным. Это происходит в цирке, когда Дамиэль наблюдает за Мэрион, летающую под куполом цирка с приделанными к спине крыльями. Так легко и так блестяще Вендерс сумел визуализировать мгновенно зародившееся чувство - любовь с первого взгляда. Самое важное, что это единственный фильм, который полностью стирает границы между миром материальным и миром духовным, царством покоя и любви. Ты видишь почти что документальные зарисовки Берлина и в то же время видишь, что Берлин не ограничивается улицами, домами и даже горизонтом. Удивительное чувство! Но есть подозрение, что фильм ориентирован чисто на горожан... Фильм Вендерса относится к той редкой категории "поэтического кино", к которой также относят фильмы Кокто, Довженко, Карне. Мне кажется, что ничего подобного с 1987 года не было снято ни немцами, ни кем бы то ни было еще. В 1998 году Голливуд разродился уродливым ремейком, слащавой, типично голливудской мелодрамой "Город ангелов". К сожалению, это убожество посмотрело гораздо больше зрителей, чем "Небо над Берлином". (Владимир Гордеев, ekranka.ru)
Я хотел посмотреть этот фильм, чтобы сравнить Вендерса времен трилогии Road Movie с относительно поздним Вендерсом. Похоже, после просмотра оказалось, что Вендерс времен "Неба над Берлином" еще не настолько поздний. Может быть, после крушения Берлинской стены он, наконец, поменяется капитально? Еще не знаю. Пока же сходств фильма с дорожной трилогией гораздо больше, чем различий. И почти все сравнения в пользу "Неба над Берлином". Вот, например, сцена в цирке со смеющимися детьми. Насколько же она похожа на сцену со смеющимися детьми в кинотеатре в "С течением времени"! Там - это лучшая сцена фильма. Здесь - она всего лишь одна из многих, parus inter primes. Или вот, например, девочка в начале фильма. Довольно похожа на Алису. Кроме того, в "Алисе" есть сцена выступления молодого Чака Берри, в "Небе над Берлином" - целых две сцены выступления молодого Ника Кейва. Если вспомнить Rolling Stones и еще какой-то здоровский рок-н-ролл в двух других фильмах трилогии, то видишь, какой отличный вкус у Вендерса. Может, кстати, и появление в его фильме музыкантов благоприятно сказывается на них. Или еще, кажем, диалог, или, вернее, монолог Марион в самом конце фильма, под музыку Ника Кейва, похож на диалоги, или, вернее будет сказать, монологи в "Ложном движении". Чувствуется рука мастера, я тут, конечно, имею в виду Петера Хандке, дорогого. Вендерс просил Хандке написать сценарий для фильма; Хандке согласился только на несколько сцен, и, по-моему, оказал человечеству большую услугу. Он уже переделывал для Вендерса в "Ложном движении" роман Гете, получилась смесь, которую можно уподобить манной каше, затвердевшей до уровня бетона, сквозь каковую манную кашу продираться довольно сложно, хотя вот Лиоха Нгоо говорит, что целый кинозал как-то посмотрел тот фильм и не заснул. Мне это как-то сомнительно, чтобы целый кинозал, хотя я и не хочу бросать никакой тени на лиохину правдивость... Может быть, так Петер Хандке представляет себе поток сознания? я не знаю. Во всяком случае, мысли людей в "Небе над Берлином", исполненные в таком стиле, слышатся куда более органично, чем в "Ложном движении". Возвращаясь к финальному диа-монологу, можно сказать, что если бы Марион заговорила в этом духе с любым другим человеком, а не с ангелом, который до этого довольно продолжительное время читал ее мысли (и не с Петером Хандке, конечно), то примерно к концу первой трети ее речи слушатель бы от нее свалил, и она продолжала бы разговаривать с пустотой. Впрочем, вряд ли бы это ее остановило. В общем, Хандке в этом фильме ровно столько, сколько нужно. (все эти мысли и поступки людей, ангелы, записывающие наиболее интересные из них в книжечку и потом делящиеся книжечками друг с другом - все это уже реализовано, приближение к этому, идея, что ты никогда не один - например, overheard in New York или его клон говори, Москва, разговаривай, Россия - что это, как не коллективный ангел? Что только доказывает, что небо становится ближе с каждым днем.) Анри Алекана здесь тоже ровно столько, сколько нужно - кинематография ненавязчивая и вместе с тем безупречная. На общем уровне. Иной фильм эта операторская работа могла бы и вытянуть до приличного уровня, а тут при просмотре лишь довольно скоро перестаешь отмечать отличные кадры - потому, что их много, и потому, что они не тянут одеяло на себя и просто соответствуют всему остальному. Очень хорошо показан город с мыслями, движениями, атмосферой. В начале фильма - церковь Кайзера Вильгельма I, которую берлинцы называют сломанный зуб. Один из символов Западного Берлина. И потом тоже много Берлина - особенно в первой, черно-белой части, где город и мир глазами ангелов. Ангелы не различают цветов, только черный и белый, не обладают осязанием, не чувствуют вкуса, не устают. Похоже, что ангелы летают только над Западным Берлином и вовсе не залетают в Восточный. Отсюда можно сделать жутко интересный вывод, что Берлинская Стена продолжалась и в небо, и даже ангелам не дано было преодолеть ее. Наверно, такая же ситуация и с другими глобальными стенами - от Великой Китайской до Палестинской. (эта идея с подглядывающими ангелами все никак не дает мне покоя. Ты никогда не один, что тебе нечего скрывать - это же проистекает из западноевропейской пуританской морали. Как-то мы со сладкой N. гуляли по Амстердаму, и обратили внимание на то, что почти нигде нет занавесок на окнах, даже на первых этажах. Люди ели, читали газеты, смотрели телевизор, им было пофигу, смотрят на них, не смотрят. Можно сделать вывод, что население Голландии уже готово к вторжению ангелов. Небо становится ближе с каждым днем. Кстати, Вим Вендерс со стороны матери голландец.) Глупые кинопрокатчики пишут в киноаннотациях, что это фильм о любви ангела к земной женщине. Непонятно, с чего они это взяли. Глупые кинопрокатчики! Фильм о любви ангела к земной женщине - это пошлейший "Город Ангелов", непонятно с чего считающийся римейком. "Небо над Берлином" же - фильм о жажде и полноте жизни. Жизнь, жизнь, жизнь, я смотрел фильм и думал: как же здорово чувак показал полноту жизни, желание жить полной жизнью, показывать жизнь прочим и т.д. Потом вспомнил, что я про кого-то уже писал, что он любит жизнь, желает жить полной жизнью, показывать жизнь прочим и т.д. Потом стал вспоминать, про кого это я говорил, и оказалось, что про него же, про Вендерса. Независимо друг от друга мне в голову два раза пришла одна и та же мысль; если она пришла во второй раз, то это как-то легитимизирует, что ли, первый. И поэтому, наверно, это как-то похоже на правду. (А. Ботев (и Сладкая N), ekranka.ru)
Тысячу раз слышал это название… Сто раз видел диск на полке магазина… Один раз попался он мне в руки, и с этого дня фильм стал моим наилюбимейшим произведением киноискусства. Фильм о вечности, одиночестве, любви… о тех мыслях которые теснятся в нашей голове и могут быть услышаны лишь ангелами. Фильм о том, как мы приходим в этот мир… фильм о том зачем нам это? Сразу скажу, смотрел я через силу, будто делаю домашнее задание по нелюбимому предмету. Вообще до этого фильма, мне мало интересным казалась категория фильмов, именуемая «Другим» кино. Непонятными казались затянутые сцены… долгое молчание в кадре, пространные диа/моно-логи. Но спустя 20 минут меня втянуло. Вендерс создал прекрасное полотно городского пейзажа… Берлин 80-ых. Кажется, что этот Берлин и не может быть цветным, никогда не был цветным и никогда ему таковым не бывать. Тесные комнатушки квартир многоквартирных домов в индустриальных районах, окна которых выходят на автострады. Старый, грязный Брелин, с тесными улицами и дворами колодцами. Какое-то гнетущее ощущение, что в этом городе невозможно быть счастливым. В нем не уйти от проблем, бед и тяжелых мыслей. Но в нем есть библиотека… и именно она является местом, где на ангелы стоят за спиной у каждого человека. К чему бы это? Может это и есть истинный храм, где души становятся чище? Не знаю… может я тоже брежу. Бродячий цирк, еле сводящий концы с концами, а в нем одинокая девушка, которая ищет, но не знает кого именно. И ангел, давно мечтающий взглянуть на цветной мир. Мечтающий стать не просто наблюдателем за людьми, но самому стать человеком… мечтающий ощутить как немеют от холода пальцы, каков на вкус кофе, как греет кожу солнечый свет… Я не знаю плохая ли, хорошая ли рецензия получилась у меня… Слишком важный для меня фильм. (N-drew)
Покинувшему меня ангелу… Ты стоишь на поребрике и не решаешься ступить. Перед тобой - многоликая толпа, «пестрошерстная быстрая кошка», нескончаемое движение чьих-то идей, мыслей, фантазий, чувств. Ты желаешь прикоснуться к нему, но знаешь - ступив, потеряешься… Так ты начинаешь писать о «Небе над Берлином»… Наверное, картина Вима Вендерса - один из моих любимых фильмов. Наверное… Я не уверен. Она похожа на ту странную девочку, милую, очаровательную, умную, веселую, но отталкивающе-дружественную, которую мы находим в последних классах, открывая ее после шестилетнего одноклассничьего презрения средней школы. Казалось, она, неприглядно-трогательная, всегда была рядом, однако лишь близкое знакомство дает понятие того, сколь она хороша и безвестна. То же и с «Небом над Берлином». Казалось, ты слышал нечто подобное сотни раз, думал о чем-то похожем тысячи. Но только двухчасовой разноцветный черно-белый просмотр открывает тебе те замечательные мелочи, которые ты раньше упускал, опускал… Люди стремятся в небо, ангелы - к земле… Ну, не поразительно ли тонко-простая философия? Ведь вся человеческая натура - бег к чему-то от себя, ангелы в котором - не исключение. И в чем тогда разница между нами, смертными, и ими, высшими? А ни в чем. То ли ангелы, оберегающие нас, - те же люди (да, те самые, которых мы зовем близкими и родными); то ли люди, ненавидимые нами, - те же ангелы (с трудом верится, правда? но вы поглядите на Марион в исполнении чудесной Доммартин - разве не ангел?). Кажется, тому и учит нас восхитительный режиссер Вим Вендерс, доказавший, что «падший ангел» подчас счастливее всякого «праведного»… Чем же еще просвещает обличитель-эстет? А просвещает, кажется, Вендерс нас тому, чему учат все творцы; тому, чему мы не можем научиться у детей по-новому после забытья взросления. Научиться любить жизнь… «Когда ребенок был ребенком»… Когда ребенок был ребенком, он мог спросить, зачем живет, и тут же найти ответ: для того, чтобы мыльная вода щипала глаза; для того, чтобы дергать веснушчатую девчонку за косички; для того, чтобы писать мелками на дороге признания в любви; для того, чтобы жевать замороженную смородину… И если после такого кто-то скажет, что «Небо над Берлином» бессмысленно (правда, в данном случае оно настолько же бессмысленно, насколько бессмысленна сама жизнь), то сказать, что оно безмысленно, у этого «кого-то» не хватит духу. Мыслей, идей, фантазий и образов Вендерс, Райтингер и Ханке подарили так много, что их хватило бы на еще несколько достойных фильмов; они так хороши, что каждую, буквально каждую фразу хочется переписать в блокнотик, чтобы спустя неделю снова погрузиться в фантастически-уникальный поезд кинопленки гениальнейшего Анри Алекана, машинистами коего являются действительно неземные Бруно Ганц и Отто Зандер. Один мой знакомый сказал, что не смог досмотреть фильм и до половины. Другой - что это самое тяжелое кино за всю его жизнь. А я люблю «Небо над Берлином». Да, люблю. Люблю черно-белую пленку, которую я могу раскрасить своими цветами. Цветами, которые, подобно ангелу и маме, будут тихонько касаться тебя и забирать боль, страх, оставляя лишь детскую трогательную отвагу, позволяющую беседовать с невидимым другом, с самим собой, творящую из сгорбленного прохожего под тяжелым небом влюбленного красиво-жизненного Человека… Мне обещали продолжение блуждающе-философского шедевра. Неужели грядет новое бегство людей от самих себя? (Влюбленный в кино)
Может быть наша жизнь под солнцем только сон? Может быть то, что я вижу, слышу и чувствую - мираж мира в этом мире? Ангелы распростерли крылья над холодным Берлином. Они внемлют каждому слову, проникают в сознание людей, ничто не может ускользнуть от их всевидящего взора. Их крылья - покров, ограждающий простых смертных от напастей мирских. Кому то они дарят утешение в часы отчаяния и боли. Вечные странники, бескровные миротворцы, хранители покоя они никогда не спят, не умирают, волочат свою тяжелую ношу. Ангелы всегда с нами. Они так близко, но в то же время далеко. Кто же они? Мираж или явь, истина, скрытая от людских глаз. А может лишь отражение нас самих?… Наделены ли ангелы душой, обладают ли свободой мысли, выбора? Если им под силу вершить судьбы людские, почему бы не свершить свою, подобно Дэмиэлю, отказавшегося от вечных благ на небе ради мимолетных радостей на земле и любви, в первую очередь любви. Любовь - единственное, что вечно, это константа, ради которой наверное, можно даже лишиться крыльев. И отсюда начинается путешествие Дэмиэля по бренной земле. Как только он стал человеком, изображение плавно переходит в цветное. В этот прием Вендерс вкладывает глубокий смысл: обретя человеческую сущность, бывший ангел начинает видеть глазами простого смертного то, что ускользало от его очей ранее, а именно начинает воспринимать все краски жизни, радости и горечи, боль и отчаяние. Впервые его захлестывают чувства, любовь овладевает разумом, холодным прежде рассудком. Все это придает его жизни смысл и палитра серых прежде цветов наполняется разноцветными красками. Как и во многих своих творениях, в этом фильме-притче центральной темой для Вендерса являются духовные искания, самокопания. Каждый из героев находится в постоянном поиске себя, своего места `под солнцем`, зачастую их терзают внутренние противоречия и дорога, которую они избрали в конечном итоге никуда не приводит, остается лишь иллюзия пути. Картинам Вендерса свойственна недосказанность. Жизнь - это всегда извилистый маршрут, с кучей препятствий и финал предопределить никогда нельзя. Вот и мы никогда не узнаем смог ли Дэмиэль в конечном итоге обрести свой рай на Земле или же желаемое оказалось лишь призрачной мечтой, иллюзией... Сам Вендерс как то сказал о себе: "Я не творец, я искатель. Я верю в то, что город, например, находит и использует людей, чтобы установить с ними связь. Я верю в то, что истории находятся здесь и они ищут фотографов, режиссеров и художников, чтобы рассказать им `себя`. Не думаю, чтобы кто то придумывал себя сам". Каждой истории нужен свой рассказчик, так пусть же это будет Вим Вендерс - человек, снимающий удивительное, поистине прекрасное и искреннее кино, обладающее внутренним светом, и наполняющим душу надеждой. (Klemy)