ОБЗОР «КЛОУНЫ» (1970)
Феллини со съемочной группой путешествует по Европе, посещая цирки Парижа, Рима, Мюнхена, и берет интервью у знаменитых клоунов прошлого, ныне, к сожалению уже забытых. Так же в фильм входят автобиографические зарисовки из провинциального детства режиссера и воссоздание легендарных клоунских номеров.
Документально-художественная фантасмагория в духе Маэстро Феллини о цирке, где царит атмосфера игры и казни, праздника и бойни, изящества и безумия и - Клоуны! Могущественный Белый Клоун и Рыжий - воплощение покорности. В картине настоящие клоуны делают все, что им хочется: ломают, поджигают, катаются по полу, а зритель лишь восхищается и аплодирует...
Фредерико Феллини устраивает настоящий большой праздник, собирая в одной картине цирковых клоунов из разных стран. Сначала он вспоминает свой детский опыт, когда цирк приезжал и останавливался недалеко от его дома. Затем он едет из Италии в Париж и знакомит нас с самыми великими европейскими клоунами. В одном из эпизодов он даже встречает Аниту Экберг, пытающуюся купить пантеру в цирке.
ДАВИД ДОНАТЕЛЛО, 1971
Победитель: Специальный приз за производство (Radiotelevisione Italiana (RAI), Compagnia Leone Cinematografica).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1971
Победитель: Лучшие костюмы (Данило Донати).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 1972
Победитель: Топ зарубежных фильмов.
Музыку написал Нино Рота.
Финальный (или почти финальный) номер в картине - с катафалком - это некий шарж на тему «Антракта» реж. Рене Клера.
Премьера 30 августа 1970 года на МКФ в Венеции.
Трагикомедия. Мотив «фильма в фильме» впервые появился у Федерико Феллини в знаменитом произведении «Восемь с половиной». В 1968 году он снял для английского телевидения ленту «Блокнот режиссера», поделившись рассказом о том, как сам лично работает в кино. Но принцип обыгрывания документальных съемок в игровых картинах все же был опробован именно в «Клоунах», а затем уже в фильмах «Рим», «Репетиция оркестра», «И корабль плывет» и «Интервью». Везде Феллини появляется собственной персоной - вроде бы как автор, творящий непосредственно на наших глазах, и в то же время словно случайный прохожий, который просто забрел на съемки. Американский критик Леонард Молтин неожиданно проницательно уловил эту особенность: «Феллиниевская дань почести цирковым клоунам - это сама по себе клоунская пародия на документальные ленты, смешная, полная развлечений комическая пьеса великого режиссера, который смеется даже над собой». Буффонадный, бурлескный, именно клоунский стиль повествования о мире цирка, начиная с воспоминаний детства и кончая великолепной трагикомической сценой похорон клоуна, позволяет итальянскому маэстро свободно, в духе реприз и циркового представления строить композицию фильма, не заботясь о его четкости и совершенности, тем более - о глубоком смысле. Самовыражение и раскрепощенное творчество подлинного художника, будь он кинорежиссер или клоун (для Федерико Феллини никогда не существовало деления искусства на низкие и высокие жанры, напротив, он вел свою художественную родословную от цирка, варьете, кабаре и карикатурных комиксов), не приемлет глупого вопроса: «А что все это значит?». И в ответ клоун с арены может послать излишне любопытному только струйку воды, выставив его на всеобщее посмешище. (Сергей Кудрявцев)
Он любил цирк, как любят цирк все на свете дети, он любил клоунов и считал профессию кинорежиссера клоунадой, он не очень жаловал телевидение, для которого снял несколько картин, в том числе и "Клоунов" - полудокументальную трагикомедию, в которой сыграл самого себя, выясняющего, что ничего не знает, оказывается, ни про "десятую музу", ни про сам цирк. Эта картина и есть прежде всего узнавание и цирка, и клоунов, и самого себя. А еще - воспоминание о собственном детстве, о первом восхищении акробатами и шутами, которое, может быть, и открыло ему собственный путь лицедейства. О детстве рассказывают лишь несколько эпизодов, из которых, кажется, вырастет впоследствии гениальный "Амаркорд", несколько эпизодов, задающих, однако, тон трагикомедии, делающих весь по сути репортажно-документальный фильм художественным. В целом же "Клоуны" - лента-воспоминание о знаменитых европейских "белых" и "рыжих" (преимущественно о "белых", значит, злых) шутах, предстающих на экране дряхлыми стариками, с ностальгией или сожалением пытающимися вспомнить о своем "героическом" прошлом. Добродушные и высокомерные, улыбчивые и серьезные, все они - звенья вечной цепи лицедейства и общего нашего краткосрочного, но бесконечно повторяющего само себя бытия, люди и артисты, когда-то любившие, когда-то смешившие, ревновавшие и колотившие друг друга понарошку и взаправду. Наверное, каждый из них был неповторим, но повторимы их номера, воссоздаваемы по фотографиям их костюмы, нелепые и роскошные одновременно, воспроизводимы их мелодии, щемящие и бесшабашные... Восстановление, воспроизведение, реставрация кадров и ликов минувшего, исполнение новыми музыкантами старых аранжировок вечной музыки - вот что такое "Клоуны" Федерико Феллини. Нет, пожалуй, Феллини и Нино Рота, потому что если и есть в этой картине главный герой, - это музыка. А еще - подиум, по которому один за другим дефилируют то ли артисты, то ли наряды, как то будет затем повторено в столь же сатирическом и столь же печальном "Риме". И смешно, и чертовски грустно. Как все у Феллини, как популярность лицедея, как сама наша "такая короткая долгая жизнь". Финал "Клоунов" убийствен, потрясающ. Выворачивая душу зрителя холодными кругами прожекторов и призывной мелодией, в которой слышатся ноты похоронного марша, из разных концов амфитеатра движутся навстречу друг другу два печальных шута-трубача, две пронзительно поющие трубы, две судьбы (не отсюда ли "Судьба, судьбы, судьбе..." Булата Окуджавы?), зовут друг друга (о, нас всех они зовут!), перекликаются, встречаются без рукопожатия и, едва ли не слившись в единое целое, но все-таки порознь уходят за кулисы. На время? Нет, навсегда. Нет, до завтра, до следующего представления. Которого не будет, потому что закончился фильм, потому что цирк бессмертен, а циркачи - преходящи, потому что завтра - слышите ли? осознаете ли? - уже завтра нас сменят другие шуты, другие люди, другие поколения. Что наша жизнь? Игра в правду, игра в сказку. Мифотворчество, никогда не приносящее творцу истинного утешения. Но все-таки, проходя и преходя, мы остаемся, как тот знаменитый некогда клоун из картины, который убегает из дома престарелых, чтобы посмотреть на звезду нового поколения, на "белого", сменившего его в сердцах зрителей - так ли уж хорош? - и всерьез умирает от смеха прямо в цирке. О чем "Клоуны" по большому счету? О природе смеха, говорил Феллини, но скрывал, гениальный лицедей, что гораздо больше - о природе слез. (Виктор Распопин)
Феллини, уже пройдя изрядный путь своей кинематографической карьеры решил снять фильм о клоунах. Разьезжая по Европе, разговаривая с историками клоунады, он нам рассказывает историю жизни самого искусства клоунады и его участников. История оказывается весьма и весьма печальной, один спился, другой остался доживать свои дни на больничной койке в совершенном одиночестве. Наверное это один из самых грустных фильмов режиссера. Человек, так много времени посвятивший прославлению и утверждению карнавала, видя его во всем и везде, иногда, в нем одном находя спасение из безысходного пространства, в котором оказывались его герои, решил снять фильм о создателях карнавала, о масках и их носителях. Фильм начинается со сцены когда маленький мальчик, предположительно сам режиссер, отправляется в цирк, и там лицезреет клоунаду, состоящую из смеха, слез и насилия.. «Меня напугали эти клоуны», - говорит голос за кадром. Вот он - творческий импульс для феллиниевского художника - страх, вызванный карнавалом, его шумом. В этом моменте лежит разгадка не только фильма, но и фигуры самого творца - Федерико Феллини. Это ведь то самое, что предопределило дальнейший творческий путь итальянца, его эстетический мир. Что бы он не снимал - «Белый шейх», «8 ?», «Рим» - везде главным виновником действа был карнавал. Формы, правда, он принимал разные: от простой праздничной процессии в х/ф «Ночи Кабирии» до клоунады в данном фильме. Но возвращаясь к киноленете... По произволу авторов мы переносимся в дни, когда Феллини, уже неоспоримый авторитет в кинематографе, и его сьемочная команда делают полудокументальный фильм о «демонах детства» режиссера. Обьектив камеры фиксирует то города, по которым едет машина кинематографистов, то беседы с историками искусства клоунов, то застолье всех и вся. Но на этот раз, Феллини безжалостен, как никогда, к своим героям. Он требует стереть гримм и снять маски у героев фильма, он хочет заглянуть за кулисы цирка. И тогда мало кому хочется смеяться. На протяжении часа, мы погружаемся во мрачную атмосферу забытых имен, мертвых творцов, никому не нужного реквизита. Именно на этом фоне оговорка работницы архива французского телевидения оказывается не случайной: «Вы сеньор Беллини?» Режиссер как бы и сам пугается. Не ожидает ли его то же забвение? А затем - свыше двадцати минут клоунады. Только еще более дикой, «кровавой», с еще большим количеством смеха и слез. Но сорвав все маски, проделав путешествие, предложенное режиссером, но не в излюбленный им мир человеческого сознания, а в реальность, в жизнь, - карнавал становиться скорее страшным, нежели спасительным. И закономерным кажется выход одного из клоунов, уже постарше, за пределы сцены. Ему уже не хвататет сил учавствовать в представлении. Устает и зритель от неостанавливающегося фарса, трагикомедии, бега по кругу, который проделывают клоуны. Начинает мучить вопрос: «Во имя чего или кого все это делается?». Для зрителя? Или все уже происходит по инерции? Каждый на этот вопрос волен ответить как заблагорассудиться. Клоунада в конце концов оканчивается. Все расходятся, и остаются только кинематографисты со старым клоуном, тем самым, не сумевшим до конца сыграть свою роль. Появляется ощущение, что трагедия бытия свершилась. Имена забываются, представления, сохраненные на пленках, стираются... Но Феллини будучи необычайно оптимистичным художником, и здесь находит выход. Дает повод зрителю, и возможно, самому себе надеяться. Старый клоун рассказывает историю номера, который он делал с приятелем, и в это же время начинает играть труба, смело, вдохновенно. На вкус вашего покорного слуги, наиболее сильная музыка Нино Рота, которую последний написал для Федеррико Феллини. Может в этом фильме режиссер и прощается с карнавалом, но он не прощается с верой. (Евгений Белкинд)
Когда перед закрытием XXXI Международного венецианского кинофестиваля зрителям показали новый фильм Федерико Феллини «Клоуны», я подумал о том, что рано или поздно Феллини непременно должен был снять такой фильм. Ведь он и сам не раз признавался, что цирк - древняя его страсть, сохранившаяся на всю жизнь. И не случайно, конечно, в том реальном и одновременно фантастическом мире, который создается воображением художника, непременно находится место для грустных канатных плясунов, бродячих комедиантов и угрюмых, одиноких силачей, а сказочные карнавальные шествия, которые Феллини так любит устраивать «под занавес», у него всегда открывает то печальный белый клоун, то нелепый рыжий, как бы напоминая о том, что пестрый хоровод жизни - он ведь тоже чуточку смахивает на цирк. Так или иначе, а в причудливых движениях души, в странных и порой неожиданных поступках героев Феллини, в их внешнем облике вольно или невольно вдруг проглядывает нечто клоунское, комедиантское. И напротив, из-под густо набеленной маски смешного паяца - что-то глубоко человеческое, бесконечно доброе, но иногда и очень злое, жестокое. Вот и в фильме «Клоуны», который начинается с рассказа о том, как много лет назад в родном своем городке Римини маленький мальчик впервые увидел цирк и какое сильное впечатление произвели на него тогда акробаты в разноцветных трико, смелые наездники, укротитель слонов и необъятная женщина-гигант мадам Тарзан, встреча с клоунами все же оказалась самой памятной. Но на первых порах отнюдь не радостной. Клоуны с красными носами, в растрепанных рыжих париках, пускавшие из глаз фонтанчики слез и все разом вдруг высыпавшие на арену, внушили мальчику такой ужас, что родители поспешили увести его, плачущего, домой. Теперь, почти полвека спустя, предприняв путешествие в мир своего детства, Феллини объясняет нам причину детских страхов. Эти грубые, суматошные и шумные клоуны напомнили ему свирепых, пьяных бродяг, полубезумную монахиню, напыщенного карла - начальника железнодорожной станции, вечно враждующего с пассажирами, - всех, кто в Римини двадцать пятого года наводил панику на ребенка. В фильме «Клоуны» Феллини мимоходом разделался с этими чудовищами своего детства, посвятив им несколько блестящих киношаржей, живо напоминающих о том, что до своего прихода в кино он был одним из владельцев «Лавки смешных физиономий» в Риме, где молниеносно рисовал меткие карикатуры на прохожих. Но вернемся к тем клоунам, которых он увидел, впервые очутившись в цирке. Наверное, их смех и впрямь был столь же грубым и глупым, как они сами. На ребенка они нагоняли страх, а не веселье. Да и взрослым навряд ли могли доставить радость своим надсадным комикованием. Во всяком случае, у них было мало общего с теми клоунами, чей смех мог быть и веселым, и грустным, и серьезным, но всегда истинно человечным и социально окрашенным, - с замечательными клоунами, которых Феллини теперь все реже встречает на арене. А ведь они были, были... Их имена памятны до сих пор. И во второй части своего своеобразного фильма-триптиха Феллини отправляется в новое путешествие. На этот раз не вымышленное, не воображаемое, не в мир полузабытых образов детства, а в самое доподлинное. На поиски смеха, который так нужен людям, на поиски следов тех легендарных клоунов, которые в совершенстве владели трудным искусством смешного. Что ж, наверное, этот поиск и составляет самую сердцевину нового фильма Феллини. Во второй части «Клоунов» он и сам как бы становится одним из действующих лиц, заставляя зрителей с интересом следить за тем, как ведется поиск, как он, Феллини, интервьюирует множество людей, как организует работу своей съемочной группы, как изучает альбомы со старыми фотографиями, цирковыми афишами, газетными вырезками, будучи глубоко убежденным в том, что именно на маленьком экране (а «Клоуны» задумывались как фильм телевизионный) документ может приобретать совершенно исключительную силу и выразительность (Кстати, у себя на родине Феллини стал жертвой соперничества кино и телевидения. Владельцы многих итальянских кинотеатров публично объявили, что откажутся от демонстрации новогоего фильма,еслипервоначально «Клоуны» будут показаны по телевидению). Имена великих некогда клоунов - Футтит и Шоколад, Антон», Беби, Дарио-Барио - не просто произносятся в фильме. Феллини реконструирует некоторые знаменитые их репризы и нередко страницы их собственной удивительной, неповторимой жизни. Вот худой, изможденный человек с грустным и усталым лицом Этэ Джеймс Гюйон, один из первых создателей образа рыжего, тот, кто помог утвердить за рыжим его всемирную славу. Гюйон уже на закате жизни. Он тяжко болен. В больнице для него установлен строжайший постельный режим. Но, узнав о приезде в город Футтита и Шоколада, он выкрадывает свой костюм и втайне от сиделки отправляется на их представление в цирк, чтобы, смешавшись там с толпой зрителей, в буквальном смысле этого слова умереть от смеха... А поиск продолжается. Феллини в Париже, городе, который в начале нынешнего века стал родиной многих превосходных цирковых зрелищ и где по сей день еще можно встретить последних представителей великих клоунских династий. В Париже к Феллини присоединяется Тристан Реми, едва ли не самый большой знаток истории цирка во Франции, автор известной книги «Клоуны» (переведенной и на русский язык). Вместе они посещают Барио, некогда создавшего на арене неподражаемую маску пьянчужки и чревоугодника. Старый Барио уже давно на покое. Он окружен многочисленной семьей. Несколько сыновей и внуков Барио со временем тоже стали клоунами. Еще одна встреча - на этот раз с талантливым комедийным актером, постановщиком комедийных фильмов Пьером Этексом и его женой Анни Фрателлини, племянницей знаменитых клоунов Фрателлини - братьев Альбера, Франсуа и Поля, чей облик Анни помогла воскресить для экрана. А современные итальянские актеры с очаровательным юмором разыграли в фильме некогда популярную комическую пантомиму «Летающие стрекозы», которую в разгар первой мировой войны братья Фрателлини часто показывали в военных госпиталях для раненых. И все-таки путешествие, предпринятое Феллини, от эпизода к эпизоду становится все более меланхолическим. (После премьеры фильма это дружно отметили рецензенты многих итальянских и французских газет.) «Реквием по исчезнувшему миру» - так отозвался о фильме один из его критиков. И действительно, лица старых клоунов, давно стерших с морщин комический грим, появившись сегодня на экране телевизора, никого уже не смешат. Молодые клоуны не умеют столь же весело и беспечно смешить публику, как их отцы. А о чем говорят факты? Парижский цирк Медрано используется под пивной бар. Зимний цирк дает представления только три раза в неделю. Ахилл Заватта, пожалуй, самое популярное имя среди поколения сегодняшних клоунов, выступает в кабаре. Так не приходит ли в упадок древнее искусство клоунады? Не измельчало ли? Обращается ли по-прежнему к жгучим вопросам жизни? А может быть, и впрямь бедный паяц уже пережил себя? Ответ на этот вопрос следует, наверное, искать в третьей, заключительной части фильма. ...На арене хоронят старого клоуна. Под звуки торжественной музыки медленно движется высокий черный катафалк. Рыдает безутешная вдова, облаченная в глубокий траур. Шесть клоунов, наряженных лошадьми, везут катафалк. Горят погребальные свечи. В конце концов от их пламени загорается легкий траурный креп. Испуганные кони пускаются вскачь. Скрипя и сотрясаясь, несется во весь опор катафалк. За катафалком припускается толстая .вдова. На арене появляются пожарные в медных касках, с длинными шлангам в руках... Разыгрывается одна из тех причудливых феллиниевских фантазий, когда мир воображаемый и мир реальный словно бы меняются местами. И вот уже старый, никогда не умирающий и никем не погребенный клоун, вырвавшись из катафалка, парит над ареной среди разноцветных лент. В этой символической сцене, вероятно, и заключается ответ скептикам. Не случайно в апофеозе на усыпанную блестками арену наводят яркие прожекторы. Сам синьор Федерико Феллини явился сюда, чтобы воздать дань уважения клоуну, и не только он. На арену выходит вся цирковая труппа. Многие знаменитые артисты итальянского театра, кино, эстрады приветствуют старого клоуна. Они ведь тоже вслед за Феллини могли бы с благодарностью объявить, что их собственное искусство чем-то очень важным обязано цирку, что их всегда восхищало драгоценное умение клоуна достигать самого тесного контакта со зрителем. А затем следует короткий эпилог. Один за другим гаснут праздничные огни. Пустеет арена. Два клоуна, наигрывая какой-то незамысловатый мотив, покидают ее последними. Но, постепенно затихающий, нам долго еще будет слышаться звук трубы. Прощальный или призывный? Напоминание о прошлом или настойчивое приглашение в день сегодняшний? Пожалуй, и то и другое! В зарубежной прессе мне попадались статьи и рецензии, где высказывалось мнение, что для Феллини «Клоуны» фильм проходной, заполнение паузы между двумя большими картинами, легкая «разминка» мастера после мучительного «Сатирикона» и перед началом новой серьезной работы. Может быть, поэтому в «Клоунах» и не надо искать слишком сложных проблем. Примем их как увлекательную прогулку в экзотический мир цирка, где вперемежку с дорожными приключениями, нас знакомят с маленьким исследованием на тему: искусство клоунады. ее прошлое и настоящее. Однако в «Клоунах» не так уж все просто. Даже в воспоминаниях художника о самой первой, теперь такой далекой встрече маленького мальчика с цирком присутствует то глубоко личное, феллиниевское, лирическое, драматическое отношение к жизни и к искусству, которое свойственно всем его фильмам без исключения. Конечно, в «Клоунах» Феллини не только грустит о былой славе цирка и о легендарных клоунах, которые некогда создали ему эту славу. Жизнь для Феллини, как цирковое представление, не раз оборачивается то грубым, то печальным, то жалким и нелепым балаганом. А истоки этого чувства как бы непосредственно, восходят к воспоминаниям детства, к первой встрече ребенка с цирком, напугавшей его, обрадовавшей и огорчившей. И еще художник тревожится о том, что люди теперь реже смеются, что грубое, вульгарное комикование все чаще путают с истинной шуткой, с добрым и сердечным юмором. Скажем прямо, невеселые раздумья! Но сам-то Феллини с таким озорством вмешивается в игру на цирковой арене, в игру, по правилам которой и ему в конце концов Рыжий бесцеремонно нахлобучит ведро на голову, что, право же, меланхолический взгляд на вещи то и дело рассеивает веселая улыбка. Как истинный ученик Чародея, художник неистощим на щедрую выдумку. Если его фильм - реквием по исчезнувшему миру, то это и гимн во славу цирка, напоминание о тех неисчерпаемых возможностях, которые по-прежнему таит древнее и вечно юное искусство цирка. Клоун умер. Да здравствует клоун! (Б. Галанов)
Фильм формально является теле-исследованием явления цирка и клоунов в нашей жизни, а также задается вопросами: куда исчезли великие клоуны вместе с уходом эпохи послевоенных невзгод и наступлением экономической стабильности и технического прогресса в Европе? Кто они были - великие клоуны нашего прошлого? Что с ними стало за все эти годы? Как возникли ставшие затем классическими типажами в цирках Европы так называемые Белый Клоун и Рыжий Клоун (именуемый Августо)? Где они сегодня, кумиры детства поколения Второй мировой войны? И вообще - можно ли вернуть, даже в воображении, ту эпоху, когда люди шли в цирк улыбаться репризам клоунов и удивляться диковиным и незатейливым номерам бродячих артистов? Это - фабула. На самом деле, как и все у великого маэстро Феллини, сложнее, необычнее, - далеко за рамками "фильма по заказу ТВ", которое он не любил, никогда не скрывая к телевидению своего отношения. Как обычно в творчестве Феллини, этот фильм берет начало в предыдущих его картинах и продолжает какие-то задумки, сюжетные находки, манеру повествования и типажи в последующих. Как обычно в творчестве Феллини, не раннего периода, - этот фильм многослоен. Это и воспоминания самого режиссера о своем детстве, месте цирка и бродячих артистов в этом детстве (помните Джельсомину и ее грубого спутника в фильме "Дорога"?), это и ностальгия по "вспоминаемому времени" (наиболее гениально затем проявившаяся в его бессмертном творении "Амаркорд"), это и собственно "фильм о фильме", впервые примененный Феллини режиссерский прием рассказа о том, как он снимает кино (и опять же истоки этого замысла мы видим в предыдущем его фильме "Дневник режиссера", как и тех же артистов - ассистентов его маленькой режиссерской группы). Это конечно и веселая буффонада, буйство красок, необычные ситуации, артисты и ситуации, казалось бы случайно встречающиеся Маэстро и его группы на пути к исследованию явления клоунады. Например, эпизодически и вроде случайно присутствующая в фильме шведская красавица-блондинка Анита Экберг - несостоявщаяся в Голливуде Мерлин Монро, которую прославил как раз в Италии, в своих фильмах, сам Маэстро. Это собственно феллиниевская фантасмагория, на тему о клоунах, гениально сдобренная рукой Мастера, в финале смешивает уже все - и клоунов, и легенды прошлого, и творческую группу Режисссера, которая оказывается тоже клоунами, и настоящих клоунов, оплакивающих самих себя... Особо хочу отметить музыку в фильме (в качестве приложения мы можете скачать ее тоже), написанную замечательным композитором и музыкальным соавтором фильмов Маэстро - Нино Рота. Это их очередное совместное творение, - Нино Рота "сопровождал" Маэстро в 15 его фильмах. (@miky_m, fenixclub.com)
Клоуны - это, пожалуй, один из немногих, не известных широкой аудитории зрителей фильмов гениального Федерико Феллини. В чем-то документальный, в чем-то художественный, а в целом замечательный фильм про сложную и очень трудную работу клоуна. Смешная, ироничная, трогательная история цирковых династий клоунов Италии и Франции, где порой и сам Феллини предстает перед нами, в этом амплуа. Если Вы впервые открываете для себя неповторимый мир Феллини, то начните обязательно с этого фильма. Ведь, говоря словами великого режиссера, кино - это увлекательная игрушка, которая так ярко повествует нам о жизни, о радости и горести, о любви и мечтах, и быть может, в чем-то соприкасается с профессией циркового клоуна, который смеша публику, на самом деле скрывает слезы. (pisateli)
Люди разучились смеяться. Искусство цирка, которое еще сам В. И. Ульянов считал ничуть не менее важным, чем кино, почти мертво. Публика стала слишком искушенной: они знают, что кролик на самом деле сидит в ящике, на котором стоит шляпа, что любой бодибилдер поднимет вес гораздо больший, чем заявляют цирковые силачи, да и тигром, по взмаху кнута прыгающего с одного стула на другой, уже никого не удивишь. Но больше всех из-за смерти цирка досталось клоунам. Их юмор устарел и в глазах современного человека смотрится просто диким, глупым и излишне гротескным кривлянием. А ведь когда-то… Когда-то люди радовались, глядя на их веселые гэги, смеялись, и плакали, и звонкие голоса детей раздавались по всей арене, среди которых можно было расслышать голос маленького мальчика Федерико. Вот Федерико вырос, стал снимать кино, получать за это позолоченные премии, но так никогда и не забыл про те счастливые моменты детства, подаренные ему самыми веселыми людьми на земле и на протяжении всей своей кинокарьеры всячески отдавал им почести. И уже когда он стал признанным всем миром режиссером и узрел начало конца клоунской деятельности, посвятил небольшой фильм главным героям цирка. «Клоуны» Федерико Феллини появились в то время, когда за спиной еще не шептались, о том, что маэстро уже не тот, но начинали об этом подумывать. Уже были преодолены не в меру мрачные «Тоби Дэммит» и «Сатирикон», но ФеФе сразу бросился в другую крайность - сентиментально-ностальгическую, начатую именно «Клоунами». Многие критики того времени, которых, как все помнят, очень «любил» маэстро поставили в упрек, что «8 75/100» так и не начались сниматься, но при этом Феллини предпочитает водиться на мелководье и снимать на темы, которые сейчас никому не интересны. Феллини официально стал старомодным. Но что критики. Не для критиков снимал Федерико кино, и зачастую, что даже несколько мешало в разное время, не для зрителей, а больше для себя самого, как в случае с «Клоунами». Маэстро будто и не ждал никакой реакции публики, а просто снял отличное кино, которое нельзя оценить. Феллини никого не обвиняет в своем фильме, даже порой наоборот оправдывает тех, кто убил клоунов. Безусловно остряк и великий фантазер мог бы набрать материалов, чтобы хватило на Гаагский суд, но цель кино не в этом, а в том, чтобы и самому отдать дань клоунам и может быть кого-то заинтересовать материалом. Но и кормления иллюзиями насчет воскрешения цирка тоже нет. Всего лишь реальная оценка реального положения, приправленная необъятной фантазией Федерико, не того, что ежегодно собирает оскары, а того, кто сейчас сидит в цирке, ближе всего к манежу и радостно наблюдает за теми, кто в будущем станут его лучшими товарищами по жизни. А сами клоуны что? Не боятся они смерти, чертяги. Дай им только устроить похороны, спеть на прощанье, и останется им только грустно уйти в закат, осознавая, что наступили новые времена. (Henry Black)
Все, кто видел хотя бы пару фильмов Федерико Феллини, могли заметить его странную тягу к цирковому или, если брать уже, клоунскому антуражу. Приключения бродячей труппы в «Огнях варьете»; образ Джельсомины в «Дороге»; фокусник-трубач Полидор, выступавший для Марчелло и его отца в «Сладкой жизни»; финальный парад-алле в «8 1/2 » - все эти и многие другие фрагменты необычайно важны не только для ФеФе-режиссера, но и ФеФе-человека, ибо они глубоко уходят своими корнями в его подсознание, воспоминания о детстве, об утраченных мечтах и иллюзиях. В интервью различных лет Федерико не раз признавался: если бы не пошел по кинематографической стезе, избрал бы цирковое призвание, удрал бы от реальной жизни, как в юности оставил монастырский колледж Фано, дабы ухаживать за больной зеброй в бродячем павильоне. Облик клоуна в глазах мальчика-Феллини имел почти сакральное значение, созданные им клоунские типажи вполне можно вписать в ряд «святых безумцев феллинианы», рыцарей печального образа, сквозь призму грустно-веселых глаз которых во многом взирал на мир сам режиссер. Картина «Клоуны» явно отталкивается от детских впечатлений Феллини, оставивших столь глубокий след в его душе. Мальчик выскакивает из постели, подбегает к окну и с затаенным восторгом наблюдает священнодействие возведения в ночи циркового шатра. Затем, уже заняв место в зрительном зале, слегка недоумевает при виде «лесного человека», «главного мирового силача», метателя ножей, карликов, тигров и «самых смешных клоунов», играющих на контрабасе, лупящих друг друга молотками и стреляющих из игрушечных пистолетов. Мальчик явно выделяется из толпы, жестокой и холодной, готовой прийти в экстаз при виде заспиртованных в банке сиамских близнецов, выставленных на всеобщее обозрение. И уже потом приходит осмысление, так похожее на прозрение персонажей другого известного «околоклоунского» произведения, «Оно» Стивена Кинга, замечающих за наигранно потешной маской безжалостный блеск звериных глаз. Мальчик не понимает, чем клоуны отличаются от деревенских дурачков, столь привычных его взгляду провинциального жителя: карлицы-богомолки, пострадавшего в войну калеки и «мудреца», считавшего очки на биллиарде и надевавшего старую форму всякий раз, когда в деревне устраивали показы военных фильмов. Мальчик взрослеет. В 70-е годы, когда снимались и выходили в свет «Клоуны», мир чудных весельчаков с накладными ресницами, напомаженными губами и толстым слоем белоснежного грима на лице уже практически отошел в прошлое. Театры закрывались, на их месте возникали танцплощадки или пивные бары, уходили из жизни представители виднейших клоунских династий… Кстати, о династиях. Надо признать, что, по мере развития действия фильма, невольно расписываешься в полнейшем неведении относительно циркового искусства в целом и профессии клоуна в частности. Оказывается, за глупым дурачеством, ужимками, прыжками и прочим фанфаронством стоит целая глубинная идеология, имеющая богатейшую историю и стародавние традиции. Съемочная группа Феллини, сама, кстати, немного смахивающая на кочующую труппу, разъезжает по европейским городам и пытается собрать воедино осколки былого циркового величия. Вот Цирк Орфеи, куда в поисках «домашней пантеры» попала и Анита Экберг; вот знаменитые цирки Парижа - Зимний, Новый, Медрано; вот легендарный «Капитан Крюк» - 93-летний директор, историк цирка (да-да, есть и такие!) Тристан Реми, престарелый укротитель Бульон, достославное клоунское семейство Фрателлини… Мы узнаем, что клоуны - совсем не гомогенная каста: есть клоуны белые, а есть рыжие, причем разница между ними весьма ощутима, а сами образы отнюдь не статичны - кто бы мог подумать, они прошли значительную и порой довольно болезненную эволюцию! Временами в клоунской среде разворачивались целые дискуссии - под какую музыку выходить на арену? Какой смысл вложить в ту или иную сценку? Кто создал такой эффектный костюм - ведущий мировой кутюрье или всего-навсего супруга выступающего? Словом, представления автора этих строк о клоунах - возможно, в силу его неведения - изменились на прямо противоположные. Но Феллини, так по-детски погружающийся в рассматривание «винтажных» фотографий клоунских сценок прошлых десятилетий и в изучение ксилофона, вряд ли преследовал цель просто поностальгировать и провести очередной эксперимент с цветами, светом и тенью. Если вдуматься, клоунов вполне можно сравнить со средневековыми шутами: в завуалированной форме, в шутливой обертке они нередко преподносят горькую правду, а тем, кто наделен способностью видеть, могут еще шире открыть глаза на общественные язвы. И в том, что клоуны якобы потеряли актуальность, винить следует не их. Даже в третьей четверти века лекарство от ран послевоенного времени не было найдено, год от года люди все больше черствели, а их детей все раньше покидала наивность. «Цирк не имеет смысла и вышел из моды» - вдруг это лишь очередное проявление краха европейской цивилизации, выразившееся в утрате части духовных ценностей? Правда, если бы Вам удалось обратиться с подобным вопросом к самому Феллини, этот большой лысеющий кудесник в шерстяном пальто лишь усмехнулся бы в ответ и, возможно, нахлобучил бы на голову потешный колпак. «Клоуны не исчезли, никуда они не делись. Быть может, просто все разучились смеяться». (Richie Tozier)