ОБЗОР «ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ ВЕРОНИКИ» (1991)
Параллельная история жизней двух двадцатилетних женщин, одна из которых живет в Польше, а другая - во Франции. Польская Вероника - талантливая певица с проблемами на личном фронте, похожая на нее как две капли воды французская Вероника - забросившая уроки пения ради любви девушка.
Вероника (Ирен Жакоб), которой прочат блестящую карьеру вокалистки, однажды замечает на центральной площади Кракова иностранку (Ирен Жакоб), поразительно на нее похожую, не зная, что француженку зовут Вероник. К несчастью, певица скоропостижно умирает от сердечного приступа прямо на сцене - во время исполнения второй песни «Рая» Данте. Изменится ли после этого жизнь молодой парижанки..? (Евгений Нефедов)
Две героини: одна во Франции, другая - в Польше. Две девушки по имени Вероника. Два зеркалных отражения. Обе они родились в один день и похожи как две капли воды, хотя в чем-то неуловимо разные. Они молоды, прекрасны, талантливы. Обе любят музыку. Жизни девушек пересекутся только на одно краткое мгновение, но их судьбы окажутся навсегда связаны друг с другом...
В мире есть две очень похожие девушки с одинаковым именем. В Польше живет Вероника, у которой обнаруживается чудесный голос и она начинает выступать на сцене. Во Франции живет другая Вероника, которая тоже мечтает петь, но ей не удается осуществить свое желание и она с головой окунается в радости любви... Как будто что-то незримое связывает их: когда закончится жизненный путь одной, другая словно подхватит и продолжит ее жизнь...
Одна Вероника живет в Польше. Жизнерадостная, болтливая и влюбленная, она едет к своей тетушке в Краков, где учитель музыки обнаруживает у нее вокальный дар. Как птичка в клетке, мечется юная полька от любовных переживаний к занятиям пением и обратно. А в это же время другая Вероника, парижанка и тоже певица, чувствует необъяснимое желание отказаться от профессиональной карьеры... Психологическая драма-притча о двух женщинах француженке и польке, жизнь которых таинственным образом взаимосвязана, хотя они даже незнакомы друг с другом. Один из самых знаменитых кинороманов Кесьлевского, "Двойная жизнь Вероники" предлагает зрителю очаровательную головоломку, у которой, как и у человеческой жизни, возможно, нет разгадки, но лишь гипнотическое обаяние, заставляющее нас вновь и вновь прокручивать различные варианты ее решения.
Двуязычный кинофильм состоит из двух частей неравной продолжительности: действие первой трети фильма разворачивается в Польше с девушкой по имени Вероника, а все последующее происходит после смерти Вероники во Франции с другой девушкой, по имени Вероник. Обеих героинь сыграла Ирен Жакоб. Двойничество девушек представлено не только на уровне повествовательных приемов и связок, но и на уровне кинематографической образности и музыкальных мотивов. Многие воспринимают «Двойную жизнь...» как многоуровневую притчу, однако в подробностях интерпретации фильма сильно разнятся. Сам режиссер определил предмет фильма как «царство суеверий, ворожбы, предчувствий, грез - того, что составляет внутреннюю жизнь личности и что сложнее всего запечатлеть на пленку».
КАННСКИЙ КФ, 1991
Победитель: Серебряная премия за лучшую женскую роль (Ирен Жакоб), Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) (Кшиштоф Кесьлевский), Приз экуменического (христианского) жюри (Кшиштоф Кесьлевский).
Номинация: Золотая пальмовая ветвь (Кшиштоф Кесьлевский).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС, 1992
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Польша, Франция).
СЕЗАР, 1992
Номинации: Лучшая актриса (Ирен Жакоб), Лучший саундтрек (Збигнев Прайснер).
ПРЕМИЯ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ, 1993
Победитель: Лучшая зарубежная актриса (Ирен Жакоб).
НЕЗАВИСИМЫЙ ДУХ, 1992
Номинация: Лучший иностранный фильм (Кшиштоф Кесьлевский).
МКФ В ВАРШАВЕ, 1991
Победитель: Приз зрительский симпатий (Кшиштоф Кесьлевский).
НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ США, 1992
Победитель: Лучший иностранный фильм.
ФРАНЦУЗСКИЙ СИНДИКАТ КИНОКРИТИКОВ, 1992
Победитель: Лучший иностранный фильм (Кшиштоф Кесьлевский, Польша).
ВСЕГО 11 НАГРАД И 13 НОМИНАЦИЙ.
Это первый международный проект Кесьлевского, снимавшийся не только и не столько в Польше, сколько за ее пределами.
Премьера кинокартины состоялась на Каннском кинофестивале 1991 года.
Первоначально Кшиштоф Кеслевский хотел видеть в роли Вероники американскую актрису Энди Макдауэлл, а в роли Александра Фаббри - итальянского кинорежиссера Нано Моретти.
Роль Вероники предлагалась также актрисе Жюльетт Бинош, которой впоследствии досталась главная роль в фильме Кшиштофа Кесьлевского «Три цвета: Синий», а также камео в фильмах «Три цвета: Белый» и «Три цвета: Красный».
Роль Вероники Кесьлевский предлагал русской актрисе Наталье Негоде, но та не знала французского языка.
Во время работы над фильмами Кеслевского больше всего занимал процесс монтажа. Агнешка Холланд вспоминает, что он смонтировал 27 версий «Двойной жизни...»; монтажер Жак Витта говорит о 17 версиях. В одних сюжет был четко выявлен, в других он был сознательно затемнен. В одной из версий от сюжета ответвлялась побочная линия, в которой Вероник соглашается сыграть любовницу своей подруги во время предстоящего слушания об ее разводе. В других вариантах эта сюжетная линия отсутствовала вовсе; в окончательной версии фильма от нее сохранилась одна сцена. Кинообозреватель газеты The Independent Джонатан Ромни подчеркивает, насколько важно сознавать, что та «Двойная жизнь...», которую мы видим сегодня, - лишь одна из множества смонтированных версий. Потому ей присущ оттенок незавершенности, тонкий баланс временного и случайного, который сообщает фильму нечто таинственное и спасает его от пафосной монументальности трилогии Кеслевского «Три цвета» (1992-94).
Финал фильма должен был, по мысли режиссера, оставаться достаточно открытым, дабы не нарушать ощущение зыбкости и недоговоренности, свойственное рассказу в целом. Как следует из первоначального сценария (он был опубликован в 1990 году), последняя сцена фильма виделась Кеслевскому как выход за пределы узкого мирка мистических переживаний главной героини. Камера, установленная за стеклом, в вечерних сумерках, должна была запечатлеть Вероник и Александра в квартире, а затем показать соседние освещенные окна, за которыми люди занимались бы своими повседневными делами; дальнейшее продвижение камеры впускало бы в кадр все новые дома и улицы. Это решение финала придавало всему фильму метафорический налет, представляя его в виде притчи о вариативности человеческой судьбы и судеб.
Режиссер в конечном счете остановил свой выбор на варианте финала, подсказанном ему оператором Славомиром Идзяком, а для американской премьеры добавил к нему более оптимистическую и «проговоренную» концовку. Впрочем, и эта сцена была снята камерой из-за стеклянной преграды, как бы задваивая персонажей. Финансовые затруднения не позволили Кеслевскому реализовать в этом фильме постмодернистский трюк с несколькими вариантами концовки, которые варьировались бы от кинотеатра к кинотеатру, заостряя внимание на бесконечной ветвистости древа судьбы. В одном кинотеатре фильм планировалось окончить той сценой, которая в окончательном варианте стала предпоследней: кукольник рассказывает Вероник историю о двух таинственно сочлененных жизнях, в одной из которых она угадывает собственную. При другом раскладе Вероник повторно отправлялась в Краков, случайно попадаясь на глаза молодой певице, внешне схожей и с нею и с польской Вероникой, тем самым расширяя тему двойничества до «тройничества» и намекая на ее потенциальную многодонность.
Некоторые зрители «Двойной жизни...» жалуются на предельную «манерность» операторской работы Славомира Идзяка, которая подчас отвлекает от действия. В продолжение экспериментов, начатых при съемках «Декалога», Идзяк стилизовал «картинку» в своеобразной цветовой гамме с преобладанием золотистых оттенков. Сам режиссер объяснял использование цветовых фильтров необходимостью сбалансировать холодную серость городских декораций, в которых снимался фильм. Фильтры придают «картинке» смазанность, расплывчатость, призрачность сновидения. В теплых «осенних» красках преломляются особенности мировосприятия главных героинь, а выбранная цветовая гамма придает ленте ощущение теплоты и интимности - под стать режиссерской задаче предельного проникновения в личную жизнь обеих девушек.
Цветовая гамма на протяжении всего фильма неоднородна. Так, буроватые цвета польской осени в первой трети фильма на порядок мрачнее французских сцен, насыщенных солнечным светом Средиземноморья (снимались в Клермон-Ферране). Повседневные сцены контрастируют с кульминационными сценами в концертных залах - смерть Вероники, возрождение умершей балерины в виде прекрасной лепидоптеры. Эти две сцены построены на почти угрожающем сочетании черного с мерцающим зеленоватым светом рампы, внося тревожную ноту близости чего-то потустороннего.
Во многих сценах камеру и предмет разделяет стеклянная преграда, будь то окно или стеклянная дверь, в результате чего мир предстает преломленным под неожиданным углом, предметы - странно искаженными, экранные пространства множатся, у «картинки» возникает «второе дно». В самом начале фильма такой эффект достигается съемками через лупу, в которую юная Вероник разглядывает листок. Затем функцию «магического кристалла» берет на себя детская игрушка обеих Вероник - стеклянный шарик со звездочками. К таким пространственным искажениям - неожиданные ракурсы, зеркально отраженные или перевернутые на 180° образы - Кеслевский прибегает и в последующих своих работах.
Кадры фильма: https://screenmusings.org/movie/blu-ray/The-Double-Life-of-Veronique/, https://www.blu-ray.com/The-Double-Life-of-Veronique/27185/#Screenshots; кадры с актерами/персонажами - https://www.aveleyman.com/FilmCredit.aspx?FilmID=5253; откровенные кадры - http://ancensored.com/movies/The-Double-Life-of-Veronique.
Транспортные средства, показанные в картине - http://www.imcdb.org/movie.php?id=101765.
Двух незнакомых друг с другом героинь фильма соединяет множество невидимых для них самих ниточек: Шарики из прозрачной пластмассы со звездочками внутри, которые обе Вероники носят в карманах и через которые они всматриваются в окружающий мир. Когда Вероник подносит шарик к глазу - в нем возникают образы краковской архитектуры, как бы явившиеся из жизни ее польской тезки. Возникновение этого образного ряда связано, вероятно, с тем, что режиссер, по воспоминаниям членов съемочной группы, имел привычку разглядывать сцену через призму стакана с чаем или бутылки с минеральной водой.; На «польском» вокзале Сен-Лазар Вероник провожает неодобрительным взглядом та самая женщина, которая осталась недовольной выступлением ее польской тезки на экзамене. Помимо «дамы с недобрым взглядом» (так она названа в сценарии), в одном из парижских эпизодов должен был появиться и виденный в Кракове «мужчина в сером пальто с меховым воротником», но сцену с его участием вырезали.; Шнурок - зримый образ кардиограммы и намек на сердечный недуг обеих Вероник (на этот символизм указывает сам режиссер) С этим образом рифмуются пленка и волочащийся по полу шарф.; Обе девушки имеют странную привычку тереть золотым колечком чуть пониже глаза.; Обеим попадается шаркающая сгорбленная старушонка - вероятно, символ бренности бытия.; Обе девушки падают на бегу - в первом случае, на Рыночной площади Кракова, это падение предвещает скорую смерть Вероники.; Обе Вероники останавливаются в разных гостиницах в номере 287.
Сдвоенность девушек подчеркивает проходящий через весь фильм красной нитью пронзительный музыкальный мотив. Это та мелодия, исполнение которой на концерте становится роковым для Вероники. Ее сердце сдает в тот самый момент, когда она пытается взять высокую ноту, причем в тексте песни содержится предостережение против душевного путешествия в неизведанные края. У Данте речь идет об отправлении в мир иной: «врожденное и вечное томленье по Божьем царстве мчало наш полет...» («Рай», II, 19-20). Позднее Вероник объясняет своим ученикам, что музыка принадлежит «недавно переоткрытому» голландскому композитору по имени ван ден Буденмайер и выводит на доске годы его жизни - «1755-1803». В действительности это псевдоним давно сотрудничавшего с Кеслевским композитора З. Прайснера; имя ван Буденмайера упоминается и в его предыдущем кинопроекте - «Декалоге». Эта же музыка звучит в финальной сцене фильма и на кассете, которую Александр записал на вокзале и прислал Вероник в ходе их игры в «кошки-мышки».
Информация об альбомах с саундтреком: https://www.soundtrackcollector.com/catalog/soundtrackdetail.php?movieid=6479; https://www.soundtrack.net/album/la-double-vie-de-veronique/.
На протяжении всего фильма камера верно следует сначала за одной, потом - за другой героиней, практически не оставляя их не на минуту. Только в последней сцене фильма мы видим отца за токарным станком раньше, чем его увидит Вероник. Однако в ткань повествования вплетены и такие, словно преломленные в дымчатом стекле и застывшие навечно моменты, которые, кажется, видятся кому-то другому. Уже в начальных титрах мелькает искаженная сцена движения Вероники по краковской площади перед встречей с двойником. Когда Вероник получает загадочный звонок по телефону (как выясняется, от Александра), экран на пару секунд заполняет алый свет (по мнению одного из критиков, «околоплодная жидкость»), в котором тускло различимы последние секунды жизни Вероники. Идзяк вспоминает, что в одной из версий концовки камера останавливалась на стеклянном глазе куклы Вероники, в котором мерцали кадры из жизни ее «оригинала».
Тема двойничества имеет истоки в литературе эпохи романтизма, в произведениях таких авторов, как Гофман и Достоевский. Довольно часто двойник, или допельгангер, представляет оборотную сторону персонажа («доктор Джекил и мистер Хайд»), а в психоанализе ассоциируется с вытесненными из сознания, «запретными» импульсами и желаниями. Иногда, как в «Вильяме Вильсоне», появление двойника таит в себе зародыш гибели героя; иногда, как у Достоевского, двойник буквально вытесняет «оригинал» из его жизни и подменяет его собой. В кино тема мистического двойничества затрагивалась преимущественно в экранизациях литературных произведений, возможно оттого, что кино исторически стремилось к большему реализму экранной действительности, в то время как тема двойничества предполагает некоторые «потусторонние» допущения вроде переселения душ и существования между людьми телепатических связей. Чаще других обращались к этой теме экспрессионисты - одним из первых фильмов ужасов считается немецкий фильм «Пражский студент» (1913). Мистические душевные связи и «обмен личностями» между двумя женщинами - тема фильма Ингмара Бергмана «Персона» (1966), который он считал одним из центральных в своем творчестве. Впоследствии к этой теме обращались и американские кинематографисты - в частности, Роберт Олтман в «Трех женщинах» (1977) и Дэвид Линч в «Малхолланд Драйве» (2001).
Кинообозреватель The Financial Times назвал Кеслевского гипнотизером, который способен заворожить аудиторию даже фильмом с бестолковой фабулой - «да так, как не завораживал ни один европейский фильм последнего времени». Джорджия Браун заключила свою восторженную рецензию в Village Voice ее сравнением с натужным менуэтом, исполненным ею на почве той эйфории, которую вызвал у нее просмотр «Двойной жизни...»
Польские рецензенты, возбужденные сломом социалистического строя в Восточной Европе, восприняли «Двойную жизнь...» более настороженно, как шаг Кеслевского от социальной проблематики его предыдущих картин в сторону «безответственного» арт-хауса и «поверхностной метафизики». На смену жестко реалистичному изображению повседневных реалий пришли экзистенциальные загадки. Видный специалист по польскому кино, Пол Коутс, обвинил Кеслевского в том, что он, подобно своей героине, растрачивает попусту данный ему талант. Он также отметил, что, несмотря на виртуозность и все его красоты, фильм оставляет по себе ощущение «немощного украшательства».
За пределами Польши новый фильм Кеслевского идеально вписался в стереотип европейского арт-хауса замедленным темпом действия, стилизованной кинематографией, обилием самоцитат и возможностью различных интерпретаций происходящего на экране. Гейлин Стадлар (профессор киноискусства в Мичиганском университете) воспринимает «Двойную жизнь» как занавес классического европейского арт-хауса, в котором характеристики фильмов Рене и Бергмана сгущены до пародийного звучания. Марек Хальтоф сравнивает поздние работы Кеслевского со спагетти-вестернами Серджио Леоне, в которых нагнетание примет соответствующего жанра (вестерна) создавало эффект сознательного маньеризма на грани пародии.
Дальнейшее усиление этих черт в фильмах большой трилогии Кеслевского («Три цвета», 1992-94) привело к ее отторжению такими киноведами, как Мариола Янкун-Допартова. Она заклеймила поздние фильмы Кеслевского как китчевый пастиш, наполненный психологическими и экзистенциальными несообразностями, хотя и создающий обманчивое впечатление глубины. Фильмы трилогии продолжают заданный «Двойной судьбой...» вектор в плане как тематики (вариативность судьбы, всевластие случая) и повествовательных приемов (многочисленные рефрены, симметрии, контрапункты и параллелизмы), так и чисто формальных особенностей (преломление основной темы в цвете, широкое применение цветовых фильтров и ракурсов через стекла и двери).
Политически ангажированные критики в Польше, учитывая исторический контекст выхода фильма, видят в рассказе о двух Верониках аллегорию жертвы, принесенной Польшей в годы «железного занавеса» ради благополучия Западной Европы, включая и сестру Польши по тяге к свободе - Францию. При этом отмечается, что западная и восточная части Европы, подобно двум Вероникам, неполны друг без друга. Дополнительным аргументом в пользу историко-политической интерпретации служит то, что Кшиштоф Занусси, выступивший художником-постановщиком «Двойной жизни...», вслед за тем снял откровенно аллегорический фильм «Прикосновение руки» (1992), в котором западного композитора от творческого бессилия спасает молодой музыковед из Кракова. Название же трилогии «Три цвета» прямо отсылает к цветам французского триколора и лозунгу «Свобода, равенство, братство».
Лаканианец Славой Жижек также истолковал «Двойную жизнь...» как аллегорию, но автобиографического свойства. Он видит в двойничестве Вероник отражение расщепленной психологии режиссера, который в период создания фильма окончательно перебрался из Польши (с которой связаны его прежние фильмы с привкусом социального реализма) во Францию (где будут сняты «Три цвета» - космополитичный, далекий от социальных вопросов арт-хаус). Другой автобиографический аспект видят в том, что, подобно своей героине, Кеслевский, зная о проблемах с сердцем, выбрал губительное для здоровья служение искусству, что привело его к ранней смерти. Критики сопоставляли режиссера с Вероникой вопреки тому, что по логике фильма автору скорее соответствует кукольник Александр, в голове которого рождается история, весьма близкая к фабуле самого фильма.
В отличие от своего соотечественника Поланского, отношение Кеслевского к религии было лишено и тени иронии. В трактовке кукольника умершая балерина возвращается к жизни как прекрасная бабочка, психея, душа; при этом звучит та самая музыка, под которую оборвалась жизнь Вероники. Сцена ее последнего концерта решена таким образом, что вслед за падением героини на пол камера взмывает вверх, парит над зрительным залом и затем наблюдает за происходящим издалека. Нестандартно решена и сцена похорон: камера установлена на гробе, и горсти земли падают прямо на стекло. Иными словами, умирание тела Вероники не означает гибели ее души, и зритель по-прежнему смотрит на происходящее ее глазами.
В «Двойной жизни...», по признанию режиссера, он коснулся того, что нельзя сформулировать словами, не впадая в банальность. После смерти Вероники ее французская тезка сообщает отцу, что у нее появилось чувство, будто она не одна в этом мире. Отец признается, что он испытывал нечто подобное после смерти ее матери. В своей комнате Вероник напряженно вглядывается в пустоту и пытается окликнуть того невидимого, кто с ней рядом, кто играет с ней в солнечные зайчики. Возможно, этот направляющий ее ангел-хранитель - дух умершей Вероники? Марек Хальтоф, специалист по Кеслевскому, отмечает, что Вероника возвращается к жизни как «хранитель» своей двойницы весной, в то время как ее смерть приурочена к осеннему увяданию природы.
Премьера: 15 мая 1991 (Каннский кинофестиваль).
Название фильма в польском прокате - «Podwojne zycie Weroniki», англоязычное - «The Double Life of Veronique».
Слоган: «Each of us is matched somewhere in the world, by our exact double - someone who shares our thoughts and dreams».
Обзор изданий картины: http://www.dvdbeaver.com/film2/DVDreviews26/double_life_of_veronique.htm, https://testsbluray.com/2021/12/23/test-blu-ray-la-double-vie-de-veronique/, https://www.blu-ray.com/The-Double-Life-of-Veronique/27185/#Releases.
О фильме на Allmovie - http://www.allmovie.com/movie/v14460.
«Двойная жизнь Вероники» на французских сайтах о кино: http://cinema.encyclopedie.films.bifi.fr/index.php?pk=29781, https://www.unifrance.org/film/9423/la-double-vie-de-veronique, https://www.allocine.fr/film/fichefilm_gen_cfilm=97414.html.
О картине на сайте Criterion Collection - https://www.criterion.com/films/214-the-double-life-of-v-ronique.
«Двойная жизнь Вероники» на сайте Potemkine - https://store.potemkine.fr/dvd/3545020074138-la-double-vie-de-veronique-krzysztof-kieslowski/.
Некоторые рецензенты пытались отыскать в фильме назидательный аспект. Так, критик Саймон Уинчел увидел драматизм «Двойной жизни...» в способности Вероник извлекать уроки из несчастливой жизни своей обреченной тезки. По мнению Аннетты Инсдорф, фильм Кеслевского пробуждает в зрителе вопросы о возможности существования у каждого из нас двойника, который самими своими ошибками неведомо для себя готовит наши правильные решения. Влиятельный Роджер Эберт, обсуждая «Двойную жизнь...» в своей книге о великих фильмах XX столетия, наоборот, превозносит ленту за суггестивность. Он выражает благодарность режиссеру за то, что он не разжевывает суть происходящего, позволяя воображению зрителей домысливать незримые связи.
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 83% на основе 30 рецензий (http://www.rottentomatoes.com/m/double_life_of_veronique/).
На Metacritic «Двойная жизнь Вероники» получила 86 баллов из 100 на основе рецензий 10 критиков (https://www.metacritic.com/movie/the-double-life-of-veronique).
Картина входит во многие престижные списки: «100 лучших фильмов» по версии журнала Image (63-е место); «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «Лучшие фильмы всех времен» по версии издания Sight & Sound; «500 лучших фильмов» по версии журнала Empire (2008) (414-е место); «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Роджера Эберта (рецензии: https://www.rogerebert.com/reviews/the-double-life-of-veronique-1991, https://www.rogerebert.com/reviews/the-double-life-of-veronique-1991-1); «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Сергея Кудрявцева.
Рецензии: https://www.mrqe.com/movie_reviews/la-double-vie-de-veronique-m100038812; https://www.imdb.com/title/tt0101765/externalreviews.
Вероника - молодая девушка из Кракова и талантливая певица. В преддверии своего первого настоящего концерта она начинает испытывать боли в груди. Незадолго до этого на центральной площади Кракова ей мерещится двойник - французская туристка. Из разговора с отцом мы узнаем, что Веронике всегда казалось, что она не одна в этом мире. Пытаясь взять при исполнении начала второй песни Дантова «Рая» во время концерта особенно высокую ноту, девушка на глазах всего зрительного зала падает на сцену и умирает от сердечного приступа. В этот самый момент французская туристка, которую тоже зовут Вероник, занимается любовью в своем родном Париже. На нее неожиданно находит чувство смертельной тоски, которую она не в состоянии себе объяснить. Подобно своей польской тезке, она выросла без матери, тоже хочет стать профессиональной певицей и ее посещает чувство, что она одновременно пребывает в двух местах. В отличие от польской Вероники, французской девушке удается избежать эмоционального перенапряжения, вовремя прекратив занятия музыкой. Неясный внутренний сигнал оказывается пророческим: кардиолог позднее сообщает ей, что у нее слабое сердце. Тем временем девушка начинает получать таинственные послания от неизвестного поклонника. Расшифровка этих знаков приводит ее к Александру - кукольнику, который пишет книги для детей. Александр объясняет Вероник, что с ее помощью хотел поставить «психологический эксперимент» для своей новой книги. Его занимал вопрос, сможет ли она расшифровать оставленные им послания и вычислить его местонахождение. Девушка, чувствуя себя использованной, убегает от него и снимает номер в гостинице. В фойе ее настигает Александр. Ночь они проводят в одном номере. Когда Александр признается Вероник в любви, ей начинает казаться, что он и есть тот, близость с кем она ощущала на протяжении всей жизни... Поутру Александр рассказывает Вероник историю под названием «Двойная жизнь». Со слов кукольника, у задействованной в его спектакле куклы имеется «резервный» двойник, который вступит в действие при повреждении оригинала. Повинуясь внезапно возникшему импульсу, девушка отправляется в пригород, где живет ее отец. В последних кадрах американской версии фильма она показана обнимающей отца со счастливой улыбкой на лице. Финал европейской версии более герметичен: Вероник останавливает машину у дома отца и прикасается рукой к дереву. Отец, работающий в доме на токарном станке, словно почувствовав ее близость, приподнимает голову и прислушивается.
Две Вероники, одна полька, другая француженка (обе - мерцающая Жакоб), живут своей жизнью, полной музыки и одиночества, не зная друг о друге, но каждая чувствует, что не единственна в мире. Когда одна умирает, томительные предчувствия другой удваиваются. Один из самых значительных фильмов Кшиштофа Кесьлевского, последнего титана польского, а то и общеевропейского киногуманизма - по этике католического, по стилю большого авторского, - начинает французский период в творчестве режиссера и включается в круг тем и настроений, начатый "Декалогом" и скоропостижно замкнутый трилогией "Три цвета" - "Синий", "Белый" и "Красный". Как и они (но еще более радикально), фильм ставит под сомнение Аристотелеву драматургию, основанную на причинах и следствиях. Связи между людьми здесь начинаются, когда причины и следствия заканчиваются; они бесплотны, метафизичны, загадочны. Связи, о которых вещный мир только намекает: случайно услышанной музыкальной нотой, брызгами из-под колеса проехавшего автомобиля, тоской, внезапно разлившейся по пространству. Кесьлевский, казалось бы, борется с самой природой кино, искусства зримого, но в результате доказывает, что только ради этого и стоит браться за камеру - чтобы запечатлеть на пленке невидимые линии судьбы. (Михаил Брашинский, «Афиша»)
Фильм поделен на три части. Первая треть действия происходит в Польше и отличается почти совершенной операторской работой, монтажом и диалогом, что сразу же завораживает зрителя. Вероника (Ирэн Жакоб - ее дублирует Анна Жакоста) - веселая болтушка, влюбленная в молодого человека (Ержи Гудейко). Она едет к тете в Краков, и там учитель музыки открывает у нее замечательный голос. Страсть ее мечется от пения к любви. Девушка много работает и выступает, несмотря на серьезные проблемы с сердцем, и во время одной из репетиций она умирает. После такого плотного, захватывающего начала фильм еще какое-то время сохраняет темп во французской части. Дело в том, что у Вероники есть двойник во Франции. Девушек зовут одинаково, да и все у них практически одинаковое. Французская Вероника, тоже певица, чувствует необъяснимое желание оставить обучение пению. Она без колебаний следует своим инстинктам, а потом безоглядно влюбляется в красивого кукольника (Филип Вольтер), пишущего книги для детей. Жакоб играет великолепно, справляясь с обеими ролями с невинной, но мощной магией. Поклонники творчества режиссера, возможно, разделятся. Несмотря на изумительные вспышки таланта и яркую мощь эмоций, неожиданное сюжетное решение судеб польки и француженки, являющихся по сути одним персонажем, может разочаровать тех, кто не любит зашифрованных идей и размытых ассоциаций. Фильм, однако, не стоит пропускать тем, кто любит серьезное кино. (Иванов М.)
Экзистенциальная драма. После успеха своего шедевра «Декалог» поляк Кшиштоф Кесьлевский стал почитаемым в мире кино постановщиком, получившим финансовую помощь на Западе - прежде всего, от французских продюсеров. Так появилась «Двойная жизнь Вероники», чье название лучше было бы перевести по-другому: «Раздваивающаяся жизнь Вероники» (а в польском варианте слово podwojne предполагает еще одно значение - «удвоенная»). Иначе может возникнуть ложное представление, что девушка по имени Вероника якобы ведет двойную жизнь, скрывая свою тайную сущность. На самом-то деле, речь идет, как всегда у Кесьлевского, о метаморфозах и хитросплетениях судьбы, которая испытывает людей в остроумно расставленных ею ловушках времени и пространства. Ведь две Вероники, полька и француженка, обе двадцатилетние, влюбленные, склонные к музыке и романтическому восприятию мира, левши и почти экстрасенсорные создания, невероятно похожи - как вылитые копии, полные двойники. И лучшая сцена этой картины, геометрически продуманной, математически выверенной, но воздействующей невероятно эмоционально, - это внезапная встреча на бегу двух Вероник, которые в короткий миг своего случайного свидания пристально смотрятся друг в друга, как в зеркало. Французская актриса Ирен Жакоб в обеих ролях (приз на фестивале в Канне) великолепно чувствует тон, заданный возвышенно-печальной мелодией Збигнева Прайснера. А Кесьлевский подтвердил, что является поэтом и певцом обмолвок, случайностей, непроизвольных жестов, непредсказуемых поступков, стихии естественной жизни, которая неподвластна даже предначертанности бытия. Любопытно, что и в творчестве этого режиссера фильм «Двойная жизнь Вероники» оказался как бы поворотным пунктом, точкой водораздела, после чего жизнь и искусство неминуемо разделились надвое (еще в «Случае», который был снят в 1981 году, но выпущен на экран только шесть лет спустя, Кесьлевский проиграл три варианта судьбы главного героя, для кого ценой выживания оказывалась ситуация измены самому себе). Став третьим после Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси (если все-таки не считать давно и окончательно уехавших Романа Полянского, Ежи Сколимовского и Анджея Жулавского) польским постановщиком, признанным в мировом кинематографе, Кшиштоф Кесьлевский будто без усилий вписался в западноевропейское кино, перенеся придуманные на родине сюжеты в экстерьеры Парижа и Женевы во второй половине действия в «Двойной жизни Вероники» и в трилогии «Три цвета: синий, белый, красный». Но рождается невольное впечатление, что Кесьлевский мог чувствовать живое дыхание жизни, лишь оставаясь внимательным наблюдателем быта своих соседей по одному городскому кварталу в Варшаве или Кракове. Драма Кшиштофа Кесьлевского, к сожалению, не ограничивалась часто сопутствующим большому художнику непониманием со стороны современников-соотечественников. Он и сам осознавал исчерпанность прежних выразительных средств, а главное - чувствовал определенную растерянность в тематическом и философском плане, будучи не в состоянии подняться на уровень мышления, достигнутый им в гениальном, по сути, замысле «Декалога», который восхищал именно в комплексе, как аналог «нового катехизиса». А «Двойная жизнь Вероники», своего рода одиннадцатая современная заповедь или же «короткий фильм о двойничестве», косвенно предупреждала об опасности потери собственной идентичности в мире двоящихся сущностей. 9/10. (Сергей Кудрявцев)
Не думаю, что какие-то обстоятельства непреодолимой силы мешали Кшиштофу Кесьлевскому и прежде снимать фильмы за рубежом. Примеры коллег (от Анджея Вайды до его тезки и доброго товарища Кшиштофа Занусси1) являлись в данном отношении красноречивыми. Широкое признание пришло к режиссеру еще с присуждением золотой премии на XI Московском международном кинофестивале за «Кинолюбителя» (1979) (правда, тогда не обошлось без напряженных дебатов между членами жюри). Самая идеологически острая работа, «Случай», законченная в 1981-м, стала достоянием общественности в январе 1987-го, так что вряд ли имели место препоны со стороны властей. С началом «перестройки» в СССР мастеру наверняка поступало достаточно предложений от западных продюсеров, специализирующихся на артхаусе... Так почему новости о появлении «Двойной жизни Вероники» были восприняты с таким энтузиазмом? Рискну выдвинуть предположение, что пан Кесьлевский попросту не испытывал потребности покидать пределы родной Польши, протекающие внутри которой процессы он, что называется, чувствовал кожей (чему помимо прочего способствовал богатейший опыт работы в документалистике). Тут поневоле вспомнишь притчу Ошо о мудром отце, призывавшем сына не растрачивать время попусту - справедливо указывавшем, что весь мир отражается в обычной капле воды. Блестящим подтверждением тому стал «Декалог» (1989)2, воспринимаемый подлинной энциклопедией ПНР последних лет существования и вместе с тем - затрагивающий именно что вечные проблемы, близкие всякому (даже необязательно представителю христианской культуры). Так чем стала следующая постановка Кшиштофа? Шагом вперед или все-таки художественным компромиссом? Картину очень хорошо встретили на Каннском МКФ, пусть «Золотая пальмовая ветвь» тогда ушла (заслуженно, на мой взгляд) братьям Коэнам за «Бартона Финка» (1991). Мало того, можно говорить и о сравнительно неплохих коммерческих показателях (592 тысячи проданных билетов во Франции, почти $2 млн. кассовых сборов в заокеанском прокате), хотя «Золотым глобусом» в итоге отметили «Европу, Европу» (1990) - куда более слабую, не лишенную душка конъюнктурности драму Агнешки Холланд. Закрадывается подозрение, будто что-то помешало безоговорочному триумфу. Кесьлевский и Кшиштоф Песевич сознательно дистанцировались от исторически значимых процессов - подобно самой Веронике, идущей на площади Кракова, совершенно не замечая толпу, собравшуюся на очередной шумный митинг протеста. Случайный прохожий выводит девушку из состояния задумчивости, налетев на нее, однако неприятность - мимолетна: рассыпавшиеся по земле нотные листы удается быстро собрать. В конкретной судьбе талантливой вокалистки глобальные процессы не сыграют заметной роли... Ретроспективно такая позиция на удивление не выглядит эскапизмом - наоборот, служит достаточно точной характеристикой участи Польши, чей переход к капиталистическому укладу произошел куда менее болезненно, чем у соседей по Восточному блоку. Правда, за оказанную финансовую поддержку пришлось расплатиться деиндустриализацией и, соответственно, ростом безработицы, не говоря уже о прямой политической зависимости от США, но это отдельная тема. Да и речь не о выгоде, о которой бедняжка Вероника вовсе не помышляла, лишь смутно догадавшись о существовании где-то на свете двойника - и уйдя из жизни внезапно, на взлете... Согласно свидетельствам очевидцев, Кшиштоф Кесьлевский монтировал отснятый материал долго и мучительно, скрупулезно перебирая варианты - усиливая побочные сюжетные линии, делая фабулу более четкой (легко считываемой) и, наоборот, оставляя недомолвки, туманные намеки, пищу для воображения зрителя. Не знаю, насколько достоверны сведения о якобы высказанном постановщиком пожелании, чтобы в кинотеатрах демонстрировались разные версии, служа тем самым иллюстрацией постмодернистской концепции поливариативности мира, по крайней мере в восприятии. Пожалуй, ему удалось достичь искомого баланса: события воспринимаются вполне однозначно (естественно, если не ослаблять на сеансе внимание) и вместе с тем - допускают различные толкования. Строго говоря, формально - ничто не мешает скептически настроенной части аудитории счесть произошедшее простым совпадением. Авторы предельно осторожны, оставляя на наше усмотрение, до какой степени всерьез относиться к финальной метафоре с кукольником (и по совместительству детским писателем, работающим над первой книгой для взрослых читателей) и двумя идентичными марионетками, прототипом которых послужила Вероник. Ирония Тима Бертона, высмеявшего стремление отдельных коллег (в лице Эда Вуда и престарелого Белы Лугоши) торжественно вещать о происках демиурга, дергающего за невидимые нити, здесь была бы неуместна. Пожалуй, единственное, что бесспорно в зыбкой (зыбкой при всей внешней узнаваемости) реальности, нарисованной Кшиштофом Кесьлевским на кинополотне, - сам факт «двойной жизни Вероники». Режиссер в очередной раз исподволь внушает мысль, что люди, погруженные в привычный быт, поглощенные повседневными заботами, не замечают существования второго (эфемерного, «тонкого») мира. Пробовать объяснить природу чуда в научных терминах контрпродуктивно, ибо любая попытка анализа позволяет уловить лишь отдельные составляющие - суть ускользает, как песок сквозь пальцы. Чудо остается выше понимания индивида - той же Вероник, не решающейся поверить собственным глазам и ушам. Но оно все же доступно прозрению художника, стремящегося интуитивно постичь законы функционирования Вселенной, в которой сложное взаимодействие духа и материи подчас создает причудливые, неповторимые узоры. И творчество, вопреки мнению приверженцев искусства ради искусства, активно включается в непрекращающийся процесс, оказывая на жизнь неожиданное - вплоть до парадоксального! - влияние. Авторская оценка: 8/10.
1 - Между прочим, выполнявшего на съемках функции куратора производства (по-английски - «production supervisor»). 2 - Снятый, кстати, при участии западногерманской телерадиокомпании Sender Freies Berlin. (Евгений Нефедов)
Замысел снять кино о Веронике у Кеслевского был еще со времен девятой новеллы Декалога. Та певица и стала прообразом Вероники. В Польше снять это кино не удалось и полностью затею автор осуществил уже во Франции. Как всегда водится за поляком кино очнь красивое, некоторые кадры просто завораживают своей красотой. И конечно все со смыслом. Причем с двойным, как уже видно из названия. Кеслевский хорошо показывает, что все в мире имеет свою оборотную сторону, некую двойственность. И если французская Вероника живет в обеспеченной стране и у нее все замечательно, то польская увы нет. Даже найдя свое в жизни, а это пение, она скоропостижным образом умирает. С этих пор у французской Вероники начинаются трудности в жизни. Она мечется из стороны в сторону, нигде не находя себе покоя. Мне кажется, что со смертью польского альтер-эго у француженки ушла душа. Французская Вероника стала неприкаянной, какой когда-то была польская Вероника. Это кстати, очень хорошо заметно в одном кадре, когда французская Вероника смотрит на фото Вероники польской. Все в нашем мире далеко неоднозначно и имеет оборотную сторону. Конечно же тут есть и политические аллюзии. Разорванная Польша, перенесшая за весь двадцатый век столько горя, что сытой Франции и в страшных снах не могло присниться (это подчеркнуто Кеслевским в сцене с манифестами). Это символизируют каждая по своему обе Вероники. Они как бы показывают различие стран соцлагеря и западного мира. Их несхожесть, разность. Так и Кеслевский. В фильме умирает польская Вероника, французская же остается жить. Кеслевский после Декалога уехал из Польши, возвращаясь только на съемку Белого. Поэтому для польского кинематографа он умер, оставшись живым для французского. Но без души то никак. Поэтому, находясь вне Родины, поляк продолжал вкладывать в свои зарубежные творения те истины, которые присутствовали у него в польском периоде его творчества. И судя по последним кадрам Вероники, душу Кеслевский не потерял. (ungodly)
Каждый из нас задавался когда-то вопросом: а что было бы, поступи я однажды, в переломный момент не так, а иначе - как бы тогда сложилась моя жизнь, как бы это изменило судьбы окружающих? Задавался таким вопросом, строил предположения, мысленно перебирал возможные варианты развития, как будто одновременно проживая несколько судеб. Двойная жизнь Вероники - фильм, отправная точка которого - размышления об изменчивости судьбы, о переломных моментах в жизни, фильм очень чувственный и живой, необыкновенно эмоциональный. Две новеллы плавно и гармонично сплетаются в одну историю. Обе завораживают, приковывают внимание к мельчайшим деталям - каждый жест, каждое движение кажутся говорящими. Эмоциональное напряжение не покидает от первого до самого последнего кадра. Странная, необычная музыка Збигнева Прайснера усиливает впечатление. Выразительная игра актеров, музыка, так гармонирующая со всем происходящим в фильме, медленно и неспешно развивающееся действие, смена необыкновенно красивых кадров, медленно и неспешно разворачивающая перед взглядом зрителя двойная история - все это сплетается и вовлекает в водоворот каких-то странных и редких эмоций... Одна девушка и две судьбы. Героиня фильма - очень необычная, творческая личность, чувственная, живущая эмоциями, витающая в своеобразном замкнутом мире собственных ощущений. Две новеллы - два варианта, два разных пути, по которым она могла пойти. Или нет... Две девушки, похожих как две капли воды, но ужас в том, что не только внешне. Они видят этот мир, чувствуют одинаково. Где-то в глубине подсознания они догадываются о существовании друг друга, будто их связывают некие мистические нити. Две девушки и одна история. Точнее история одной из них плавно и незаметно переходит в другую, будто это некое перерождение одного и тоже человека. Родиться заново и прожить свою жизнь по-другому. Или вернуться во времени вспять и изменить свою судьбу. Какие запоминающиеся кадры - кукольный театр, история о танцовщице, превратившейся в бабочку - тоже своеобразное перерождение.. Последние кадры - две куклы, хрупкие, легкие. Марионетки, управляемые нитями эмоций, чувств, желаний... (ЖЖ: juliet111)