ОБЗОР «КРАСНЫЙ ГАОЛЯН» (1987)
Действие фильма развивается на рубеже 1920-х-1930-х годов на северо-востоке Китая. Девятнадцатилетнюю крестьянку Цзюцзи насильно выдают замуж за больного проказой старика - владельца винокурни. Во время свадебной процессии один из носильщиков паланкина невесты, молодой и отважный Юй, похищает девушку и спасает её от незавидной участи. Связав свою судьбу, молодые герои становятся хозяевами винокурни, где производится чудодейственный напиток - крепкое гаоляновое вино, бодрящее дух и исцеляющее многие болезни. Мирную жизнь прерывает вторжение японцев. Вместе с односельчанами Юй и Цзюцзи встают на защиту родных гаоляновых полей. Земля орошается кровью и огненно-красным вином - крестьяне погибают, но не сдаются…
Юную девушку, ласково прозванную Девяточкой (Гун Ли), бедный отец выдаёт замуж за состоятельного владельца винодельческой артели, неизлечимо больного проказой. Совсем скоро она становится вдовой и наследует состояние. Девушка не желает изображать из себя строгую хозяйку, организовав труд по справедливости. Работникам артели сопутствует успех: вино из красного гаоляна становится знаменитым на всю округу, а у самой Девяточки рождается сын (Лиу Цзыа) от импульсивного и храброго Лу (Вен Цзыан). Однако счастливое время резко обрывается с приходом японских оккупантов. (Евгений Нефедов)
БЕРЛИНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1988
Победитель: Золотой Медведь (Чжан Имоу).
ЗОЛОТОЙ ПЕТУХ, 1988
Победитель: Лучший фильм, Лучшая работа оператора (Гу Чанвэй), Лучшая музыка (Чжао Цзипин), Лучший звук (Changning Gu).
Номинации: Лучший актер (Цзян Вэнь), Лучший режиссер (Чжан Имоу), Лучшая работа художника-постановщика (Gang Yang).
ЗОЛОТОЙ ФЕНИКС, 1987
Победитель: Лучший актер (Цзян Вэнь).
СТО ЦВЕТОВ, 1988
Победитель: Лучший фильм.
Экранизация одноимённого произведения Мо Яня.
Первая режиссёрская работа Чжана Имоу.
Фильм дублирован на к/ст. им. Горького.
Один из самых знаменитых фильмов «нового китайского кино», положивший начало эпохе «китайского взлета» в мировом кинематографе и открывший мировому киносообществу имена режиссера Чжан Имоу и актрисы Гун Ли. Созданный по мотивам двух новелл писателя Мо Яня, «Красный гаолян» представляет собой довольно редкий пример фильма, где в гармоническом единстве сошлись не только различные жанры (поэтическая драма, патриотическая сага, народная комедия), но и различные типы экранного зрелища - поэтическое авторское кино для «избранных» и остросюжетный кассовый бестселлер. Сюжетная схема подталкивала «Гаолян» к канону китайского массового кино постмаоистской эпохи. Действие начиналось в 1920-е гг. в маленькой деревушке на северо-востоке Китая. Цзюцзи, девушка из разорившейся бедняцкой семьи, насильно выдавалась замуж за больного проказой старика, владельца винокурни. Молодой крестьянский «пролетарий» Ю становился ее возлюбленным, а после смерти богача - законным мужем и хозяином винокурни, прославившейся на всю округу чудесным вином из красного гаоляна. Идиллия, однако, нарушалась вторжением японцев, чьи грабежи и зверства приводили к вооруженному бунту крестьян во главе с Ю, во время которого и гибла героиня. Чжан Имоу, бывший оператор и представитель реформаторского «пятого поколения» китайского кино, изменил немало акцентов в этой истории еще на уровне сценария. Центральным персонажем картины однозначно стал не Ю, а Цзюцзи, роль которой сыграла студентка Пекинской драматической школы Гун Ли. Любовь Цзюцзи и Ю (Цзян Вэнь), заявленная сценаристами как инструмент восстановления «социальной справедливости», обнаружила на экране свою чувственную, эротическую ипостась. В изобразительном строе картины явственно ощутился мотив дионисийского экстаза, земной чувственности, жизнеутверждающего протеста. Поэтическая стилистика Чжан Имоу нашла опору в пластике и композиции практически каждого эпизода, вершиной среди которых стал эпизод сакрального действа с молодым горячим вином. Символическое использование красного цвета (красный свадебный паланкин - красное гаоляновое вино - кровь) менее всего ассоциировалось с официозной идеологией и патетикой, хотя немалую дань идеологическим штампам все же пришлось отдать в эпизодах с японскими оккупантами, чьи образы были решены в традиционном негодующе-обличительном ключе. Знаком приобщения «Красного гаоляна» к шедеврам мирового авторского кино стал «Золотой медведь», врученный Чжан Имоу на Международном кинофестивале в Западном Берлине в 1988. Однако не менее важно, что этот же фильм поднялся до уровня национального культурного манифеста в КНР. Он не только стал лидером национального проката (75 млн. зрителей за один прокатный сезон), но и породил целый шквал откликов, дискуссий и даже стихийных демонстраций. Его символика и пафос как нельзя лучше соответствовали настроениям надежд и оптимизма, охватившим китайское общество на гребне волны либеральных реформ, всего за год до кровавой тяньаньмэньской развязки. (Дмитрий Караваев)
"Красный гаолян" - дебютный фильм Чжана Имоу, и это заметно. Живой, льющийся цвет, ярко-алый как воплощение страсти и непокорности, превращает историю про винокурню в разговор о неконтролируемых желаниях, а затем и о крови, выплескивающейся на поле, но единственная, кто здесь обещает будущую мощь, - это молодая Гон Ли. Смелость Имоу заключалась во властном распоряжении цветом, которое в дальнейшем стало почерком режиссера, однако сюжетная основа безнадежно провинциальна и не может потягаться с тем, за что Имоу брался позже. Молодую девушку ее родственники выдают замуж за прокаженного хозяина винокурни. По обычаю паланкин с невестой несет отряд молодых мужчин, которые потряхивают его, но молчание девушки, отданной живому мертвецу, раззадоривает носильщиков - и они начинают петь дразнящую песню, доводя ее до слез. Поэтому когда в зарослях сорго на них нападает бандит и требует отправиться с ним в траву, героиня не пугается - вряд ли это будет хуже того, что ей суждено, и бросает взгляд на одного из носильщиков. В этот момент их связывает притяжение, которое в дальнейшем приводит молодую жену на поле, а старому мужу обещает скорую смерть. Так девушка становится хозяйкой винокурни, алых чанов с опьяняющим кроваво-красным вином. При всем мастерстве Имоу там, где это касается цветов, хочется отметить, что история страсти получилась неубедительной. Гон Ли восхитительна, но дуэта не вышло. В итоге фильм человеком, знакомым с последующими удачами Имоу, воспринимается без трепета - ни линия с нападением японцев, ни молчаливые взаимоотношения не умеющего держать язык за зубами мужчины и стеснительной "хозяйки" не увлекают. Дело здесь и в том, что герои - обыкновенные крестьяне, не благородные и не образованные, ведомые простыми чувствами, обыденными представлении о жизни, поэтому необходимо настроиться на безвременье и солнце, тонущее в море сорго. Имоу достаточно точно удалось передать то, что существование героев во многом определяется трудом, его плодами, окружающей обстановкой, чувством дома и товарищества. Также чувствуется недостаток эпичности, а ведь Имоу берется за трансформацию красного как страсть-кровь, трагедия. Тем не менее "Красный гаолян" - это хоть и дебют, но проба пера, завоевавшая симпатии жюри Берлинского кинофестиваля и открывшая для Имоу большую дорогу, по которой он идет до сих пор. (Мор, ekranka.ru)
Ретроспективно ещё очевиднее, что этот фильм стал вехой в истории китайской кинематографии, открыв миру не просто творчество самобытных и необычайно талантливых художников, но словно – впервые позволив прикоснуться через экран к традиционно закрытой многовековой культуре. Конечно, шедевр родился не на пустом месте. Напротив, Чжан Имоу уже получил некоторую известность благодаря сотрудничеству1 с У Тяньминем и Чэнь Кайгэ, чьи общие достижения на Сианьской киностудии связаны, в свою очередь, с грамотной либерализацией политики в области «важнейшего из искусств», начатой властями в первой половине 1980-х. С другой стороны не последнюю роль в международном признании, выразившемся, как минимум, в присуждении «Золотого медведя» на престижном Берлинском кинофестивале, сыграла готовность к контакту, продемонстрированная подлинно прогрессивными деятелями искусства с Запада. Не совпадением, но закономерностью обернулся интерес итальянца Бернардо Бертолуччи к судьбе «последнего императора» и всей страны в XX веке – обращение, официально поддержанное в КНР! Наверное, лучше понять художественные поиски китайского режиссёра, обратившегося к романам Ян Мо «Красный гаолян» и «Гаолянское вино», поможет параллель с щемящими душу произведениями европейцев об идиллии в краткий, но такой дорогой период между двумя мировыми войнами. Чжан Имоу, прошедший, как и многие его коллеги-ровесники2, перевоспитание тяжёлым физическим трудом в деревне в годы «культурной революции», тем не менее с невыразимой любовью и нежностью живописует быт простых крестьян. Да, были классовые притеснения, обуславливавшие серьёзную и подчас неодолимую социальную несправедливость, как было и бесчинство сильных мира сего, персонифицированных в образе Санпао – безжалостного предводителя шайки разбойников, терроризировавшей округу. Но преобладал всё же сильнейший витальный дух, подпитываемый и щедростью родной природы, и безусловной верностью традициям, когда даже рутинная повседневная работа казалась великим таинством, и искренность, открытость, чистота проявляемых чувств. Режиссёр3 с готовностью смешивает «высокое» и «низкое», освещая светом изумительной поэзии даже жестокость или нечуткость людских поступков. Вспомним эпизод, когда на полпути к жениху процессия во главе с Лу принимается, раззадоривая невесту, петь скабрёзную песенку и отплясывать – но танец лишь начинается как шутка, дань грубому обычаю… А уж изысканное, неизреченно красивое изобразительное решение с превалированием ярко-красных цветов, цветов насыщенной и полнокровной жизни, вообще говорит само за себя. Тем сильнее, вплоть до состояния шока, воздействует радикальная смена тональности в последней трети повествования, когда одна историческая эпоха перетекает в другую, по сути, в мгновение ока. Внушавшие трепет и благоговение заросли гаоляна оказываются выкошены толпами крестьян под надзором японских солдат, а земля становится красной не от вина, разлитого на весёлом празднике по случаю окончания урожая, но от крови, щедро пускаемой оккупантами. Лу, изуверски казнённого как коммунист и участник национально-освободительного подполья, и саму Девяточку постигает трагическая участь – но тем ценнее память о них, бережно хранимая внуком, от чьего лица и ведётся повествование… Чжан Имоу выслушал на Родине, как известно, немало упрёков4 в склонности к идеологическому отступничеству и чужеродном влиянии на своё творчество. Но, по моему убеждению, заслуживает лишь хвалы за глубокий и неподдельный патриотизм, проявляющийся помимо прочего и в новаторском осмыслении эстетики историко-революционных опер, долгое время официально пребывавших в ранге главного (и чуть ли не единственного) киножанра в Китайской Народной Республике.
1 – В качестве оператора и актёра. 2 – Представители так называемого пятого поколения кинематографистов. 3 – Почти как упомянутый Бертолуччи в своём эпическом кинополотне «Двадцатый век» /1976/. (Евгений Нефедов)