ОБЗОР «КИКА» (1993)
Кика, веселая и простоватая любительница потрахаться, является сквозным персонажем и связующим звеном этого оригинальнейшего фильма. Вокруг нее роятся колоритные герои этого кримального-фарсового триллера, нафаршированного экстравагантным сексом. Но если вы смотрели предыдущие работы модного испанского киноскандалиста Альмодовара, то это не удивляет. Питер Койот в роли писателя, оказавшегося серийным маньяком-убийцей, отталкивающегося в своей работе от личного опыта. Одержимая ведущая криминальной хроники на телевидении, берущая в руки пистолет чтобы взять интервью. Сын жены писателя, узнавший, что отчим убил его мать. Его служанка-лесбиянка и ее брат, порнозвезда и насильник. Из всего этого бедлама заваривается ни на что не похожее кино. (Иванов М.)
Кика молода, соблазнительна, наивна и поэтому вечно попадает в разные истории. Вот и сейчас она живет с фотографом Рамоном, бывшим покойником, которого она вернула к жизни. Кика любит Рамона, Рамон любит Кику, правда есть одно «но»: они совершенно не понимают друг друга и абсолютно несовместимы. Но Кика не унывает, ведь Рамон - не единственная ее привязанность. Время от времени она спит с его отчимом - американским писателем Николасом. Рамон, естественно, об этом не подозревает. Так же как и Кика мало что знает об отношениях Рамона и скандальной телезвезды Андреа по прозвищу «Лицо со шрамом», о том, что связывает Рамона и ... этот самый шрам, и о том, почему Николас так любит писать о серийных маньяках-убийцах.
Очередная работа великого режиссера Педро Альмодовара. Сюжет закручивается вокруг сфер секса и убийств, наполняя этот криминально-фарсовый триллер жесткостью и пороком. В ходе этого фильма, зрителю предстоит познакомиться с проституткой и профессиональной гримершей, маньяком-убийцей, тележурналисткой криминальных новостей с навязчивыми идеями. Каждый персонаж – это законченный образ, который ведет к целостному пониманию картины. Премия «Гойя» и 7 номинаций.
Что более всего поражает в работе Альмодовара, так это то, что он умудряется слыть одним из самым престижных режиссеров мира, не вступая в копродукцию с ворохом иностранных кинокомпаний. (Посмотрите на списки стран-производителей других фильмов на этой странице и подивитесь героизму практичного испанца.) Вообще, в его работах сразу бросается в глаза предельная скромность средств материальных и богатство средств выразительных. Вместо декораций, обладающих вполне самостоятельной ценностью, он снимет простой испанский двор. Зато привычную сегодня кинематографическую стерильность обогащает таким количеством непривычных, с позволения сказать, дискурсов, что иногда не сразу все и переваришь. И вот тут получаешь подтверждение расхожего трюизма «Все гениальное - просто». ... Вот те самые декорации и спецэффекты способствуют только размыванию и отодвиганию на второй план смысла (если он, конечно, имеется). А тут минимумом средств достигается поразительная степень воздействия и кайфа. Я бы назвал то, что делает Альмодовар, по аналогии, «испанским неореализмом». Правда, учитывая большую оригинальность натуры режиссера, «неореализмом» в более поздний период прототипа, когда итальянские режиссеры устали от «социальных заказов» и начали приглядываться к собственным, личным эмоциям, воспоминаниям, ощущениям и т.д. Не будет, наверное, натяжкой назвать самого Альмодовара «испанским Феллини». Схема практически всех его фильмов одинакова - более-менее нормальный персонаж (насколько может быть нормальным персонаж у таких оригиналов), реализующий какие-то свои потребности в совершенно невменяемом окружении. И получается жанр, которому до сих пор нет точного профессионального определения, но которому верны некоторые национальные школы - та же итальянская, грузинская, кино Буркина-Фасо (не смейтесь, я вполне серьезно). Да чего я, впрочем, так далеко забрался - советское кино, начиная со второй половины 60-х, представляло из себя именно такой «жанр» - трагикомедия, что ли, или реализм безо всяких «нео», «соц», «кап», «дем»... Щедрый перенос реальности на пленку, без выделения из нее отдельных смысловых или эмоциональных пластов, когда после сцены похорон сразу следует сцена, вынуждающая совершенно неприлично заливаться смехом. Разница лишь в том, повторяю, что у Альмодовара очень уж много нестандартной публики. (Чтобы не ходить опять далеко, вспомним великого предшественника и соотечественника Альмодовара - Бунюэля, наметившего схему «добрый герой, вынужденный жертвовать высокими целями ради бестолкового окружения».) В «Кике», что редко у автора, и главный персонаж со странностями. Преапетитная бабенка Кика - специалист по макияжу. Настолько специалист, что ее даже не смущает работа с покойниками. Она болтает с ними, интимно так, возникают даже подозрения в латентной некрофилии. Иногда, впрочем, это приносит пользу - она дважды выводит из глубокой комы второго главного героя, который после первой, так сказать, реанимации становится ее возлюбленным. Что, собственно, не мешает ей быть стойкой в своей второй крайности - нимфомании. Слаба она чрезвычайно по этой части... И третья - менее порочная особенность - она просто притягивает к себе всевозможные несчастья и недоразумения. Остальные персонажи - возлюбленный-вуайерист, телезвезда, смакующая сцены насилия и убийств (наша кинокритика усмотрела тут повод для очередных нападок на Невзорова), писатель - сам убийца, служанка-лесбиянка, брат служанки - сбежавший из психушки насильник, в прошлом порнозвезда (с рекордом «четыре оргазма, не вынимая», на главной героине он хотел этот рекорд побить, но полиция помешала). Я для чего это все так подробно перечисляю. Список говорит сам за себя и это не просто список из полицейского протокола. В фильме достаточно зримо все эти особенности демонстрируются (как и во всех работах режиссера). Но вот ощущения сальности, скабрезности, брутальности (чего там еще) - не появляется. Это подобно детской любознательности или неопытности. Взрослые, конечно, отчитают, но особой трагедии в воровстве варенья или попытке залезть в трусы к однопесочнице не усмотрят. Да и не особо будут морщиться, застав в этот момент... Это, вообще, особенность тех народов, которые еще не окончательно утратили традиционный уклад и влияние религии на жизнь общества. Сам Альмодовар и его работы едва ли приведут в восторг католическую церковь, но вот убеждение в том, что Бог милостив (в отличие от строгих глав конституции или уголовного кодекса), а уж священник тем более грехи отпустит, и создают в душах представителей этих народов комфортную атмосферу «мягкого греха». Без максималистических порывов цивилизации - добраться до самого конца, до самого дна, не чувствуя ни страха, ни любви Божией ко всему, что видит и изображает. Да, собственно, и давно уже не ведая «живой жизни» со множеством ее связей и огромным ее прошлым, дающим в том числе и колоссальный исходный материал для оригинального творчества (вместо копируемых из года в годах десятка умозрительных сюжетов). Наверное, не случайно один из последних своих фильмов Альмодовар назвал «Живая плоть», декларируя стойкую приверженность к латинским, как минимум, ценностям - ценностям южной Европы, плохо вписывающейся и до сих пор в разряд «развитых стран», «мирового сообщества» и прочей лабуды. (Игорь Галкин)
Кикой зовут не самой первой молодости чеховскую Душечку, визажистку и нимфоманку, которую нанимает привести в порядок лицо умершего пасынка осевший в Испании американский сочинитель триллеров, перед тем убивший жену, дабы, надо полагать, на опыте убедиться, был ли на самом деле «убийцею создатель Ватикана». В процессе посмертного макияжа женщина влюбляется в красивого парня и пробуждает его, вовсе не умершего, а только впавшего в кому. Сейчас же сделавшись любовницей испанца, Кика нарушает планы американца, не только затеявшего производственный эксперимент, но и, натурально, вознамерившегося извлечь из гибели жены и пасынка материальную выгоду. Теперь детективщику приходится на ходу менять правила игры. За его ужимками ... и прыжками пристально наблюдает оторванная репортерша желтого журнальчика, из тех, что мертвого достанут, - недаром она ходит на интервью в костюме космонавта, вооруженная револьвером. Каковой непременно выстрелит, как и положено, в третьем акте. Помимо названных действующих лиц, в картине присутствует еще служанка-лесбиянка, бросающая на Кику голодные взоры, и брат служанки - сбежавший из тюрьмы насильник, в прошлом порностар, похваляющийся аномальной неутомимостью в постели, а в нужный момент демонстрирующий оную верхом на нашей Душечке. Итог бури в стакане воды закономерен, но рассказывать его читателям, наверное, не надобно, поскольку десятилетней давности фильм популярнейшего режиссера только-только появился у нас на лицензионных кассетах. «Кика» - совершенно альмодоваровский фильм, но, пожалуй, не из лучших. Типичный для режиссера, авторство которого узнается здесь, как и в любой другой его ленте, с первого кадра, фарсовый пародийный компот, по-видимому, не содержит или предельно скрывает какой-то существенный элемент, превалирующий в «Женщинах на грани нервного срыва», «Поговори с ней» и - особенно - в лучшей, на мой взгляд, ленте режиссера «Чем я заслужила это?». Иными словами - игра в отсылки, травестия, пародия является здесь как бы самодостаточной, скрывает, затушевывает собственно сатиру, которая, надо полагать, должна была бы по идее составлять целеполагающий смысл фильма. Попробуем разобраться, что удалось режиссеру и что нет, над чем смется Альмодовар, что пародирует его картина. В идеале - прав критик Игорь Галкин - она пародирует южно-католическое легконравие - и художественное и реальное, плотские утехи как смысл жизни. Но так лишь в идеале, в данном же случае смех автора мягок, даже, пожалуй, и доброжелателен: «Я сам такой, Кармен»! Недаром ведь один из центральных в фильме эпизод изнасилования Кики беглым зэком-порностаром затянут и вообще подан таким образом, что вызывает добродушный смех. По большей же части Альмодовар пародирует голливудское кино, причем тоже, пожалуй, слишком мягко, по приципу, высказанному Пушкиным в письме к Вяземскому: мол, надо ли нам кусать груди кормилицы нашей только оттого, что зубки прорезались. Так спародирована, например, набившая оскомину страсть американских кинематографистов к отправлению героев в кому, из которой они возвращаются, подобно живописному полотну в «Стариках-разбойниках». Помните: «После реставрации еще лучше стала!»? А реставрации-то и не было. В «Кике» пасынок нехорошего американца впадает в кому дважды и, дважды возвращенный к жизни героиней (причем как именно во второй раз - не расскажешь, это надо видеть!), тут же приступает к удовлетворению сексуального интереса. Пожалуй, смех недобродушный, сатирический возникает в картине лишь по одному поводу - по поводу желтой прессы. Образ, созданный Викторией Абриль (кстати, неожиданный в элегическом ряду прежних и последующих ролей этой замечательной актрисы), не только заставляет вспомнить предшествующих выведенной в «Кике» кинематографических папарацци, но и вообще представляется, несмотря на откровенную карикатурность, самым живым в фильме. Вероятно, ее Андреа по кличке «Лицо со шрамом», очевидно намекающей на гангстерские саги про Аль Капоне, и в самом деле замышлялась как своего рода сатирический восклицательный знак, призванный возвести полуфарс-полутриллер на уровень социальной сатиры. Однако именно она, чертовка Андреа, в итоге не только разоблачает, но и умещвляет злодея, то есть, по-гетевски, «желая зла, совершает благо», тем самым, как ни обидно, размывая сатирическое напряжение, разводя его ненужным лиризмом. Что еще сказать о фильме? Он очень испанский, очень альмодоваровский. А это означает, что так или иначе автор полемически упомянет или процитирует одного или обоих своих кумиров и учителей - Бунюэля и Феллини. Здесь, конечно, - что там голливудские мелочи, вроде «Основного инстинкта»! - спор в первую очередь идет со «Сладкой жизнью» Феллини, травестируется и образ героя (уже хотя бы тем, что роль Мастроянни исполняет женщина), и, конечно, сам возвышенно-иронический лиризм великого итальянца, с которым тот воспринимал свой печальный и смешной век. В результате получается не очень смешно и уж совсем не грустно, фильм же, нескучный, профессионально и талантливо выстроенный, в общем, компактный, тем не менее как бы рассыпается на блестящие камешки эпизодов, каждый из которых сам по себе замечателен, но именно сам по себе - ибо достаточно прочной связующей сатирической нитки для этих драгоценных бусин, по-моему, Альмодовар все-таки не нашел или потерял в процессе съемок. Сказанное сказано, однако оно не повод для того, чтобы картину не смотреть. С «Кики» вполне можно начать знакомство с творчеством одного из десятка самых ярких мастеров современного кино. Тем сильнее будет впечатление от его главных фильмов, от тех фильмов, где комическая или драматическая нить - содержательная основа художественного текста - присутствует изначально, довлеет над баснословно живописным альмодоваровским кадром, определяет смысл и назначение каждого эпизода в общем контексте. (В. Распопин)