В ГОРАХ МОЕ СЕРДЦЕ (1967)
В ГОРАХ МОЕ СЕРДЦЕ

В городе утро. Море, трамваи, на мостовой - пианино. В город прибывает великий актер и музыкант Мак-Грегор (Александр Костомолоцкий), песни которого заставляют трепетать сердца от горя и радости. Но сердце самого актера не здесь, а в далеких прекрасных горах. Великого актера приглашает на завтрак один из величайших поэтов мира (Сергей Годзи). Сын поэта (Вячеслав Кулешов) по этому случаю отправлен в лавку Козака (Петр Репнин) за свежим батоном, фунтом сыра и бутылкой вина. Но в лавке Козака больше не отпускают в кредит. "Когда он получит деньги?" - спрашивает месье Козак у мальчика. "Никогда, - отвечает мальчик, - Нельзя быть великим и ... брать за это деньги!"

Поэтическая кино-импровизация на тему рассказа Сарояна вместила в себя и «хамдамовских барышень» в матросках на двух велосипедах, и черно-белые клавиши костюмов влюбленной пары, взмывающих вверх с мостовой птиц, одинокую фигуру музыканта с трубой. Когда Хамдамов поставил венский стул и рояль посреди булыжной мостовой, он стал, по мнению критики, одним из значимых фигур современного кинематографа.

Импровизация на тему одноименной пьесы (1939) Уильяма Сарояна.
Читать пьесу: ; .
Работа студентов-третьекурсников Рустама Хамдамова, Инессы Киселевой и Владимира Дьяконова.
Картина стала дебютом Рустама Хамдамова как режиссера; кроме того, он исполнил одну из ролей - тапера, появляющегося в нескольких сценах.
В фильме на экране впервые появилась Елена Соловей, тогда еще студентка.
«В горах мое сердце» стилизован под немое кино начала XX века. Он идет целиком под аккомпанемент фортепиано, реплики персонажей озвучиваются закадровым голосом чтеца, а также появляются в виде надписей.
Картина стала легендой, предметом изучения и разошелся на цитаты во многих лентах мастеров.
В СССР фильм не выходил в прокат и не был показан по телевидению, более того - из фильмотеки ВГИКа был украден негатив картины, остались только ее копии.
В 1976 году на киностудии «Арменфильм» была снята другая экранизация рассказа Сарояна, цветной полнометражный фильм Левона Григоряна.
Рецензия Томаса Биллингса (англ.) - .
Уильям Сароян / William Saroyan (31 августа 1908, Фресно - 18 мая 1981, Фресно, США) - американский писатель армянского происхождения. Продуктивный прозаик, обращался к самым различным жанрам и темам: от своей исторической родины («Армянин и армянин») до пацифизма («Приключения Весли Джексона»). Был удостоен Пулитцеровской премии (1940) за лучшую драму («Лучшие годы вашей жизни»), от которой отказался, а также «Оскара» (1944) за лучший литературный первоисточник («Человеческая комедия»). Подробнее - .
Рустам Хамдамов (род. 24 мая 1944, Ташкент) - советский и российский режиссер, сценарист, художник. Создатель оригинального ассоциативного, метафорического и визуального киноязыка. Подробнее - .
Р. Хамдамов: "То, что показывают по телевизору, по-моему, тихий ужас. Меня раздражает эта пошлость со всех сторон. Фильмов много, непонятно, где начинается один и заканчивается другой. Они все как единый шар. Что ни отрежь - везде одни и те же артисты. Режиссер говорит: "Актрисой будет сниматься моя жена, потому что все деньги в дом". Мафия сложилась абсолютная. На телевидении двадцать одних и тех же рож - директора каналов, их жены-продюсеры, дети-режиссеры. Возьмите этот «Дозор», ночной или дневной. Сами себя снимают, сами себя восхваляют. Сами и должны погибнуть. От этого же «Дозора». Позор!".
Инна Соловьева. «Рустам Хамдамов» - .
Владимир Дьяконов (2.02 1941 - 29.01.1997) - кинооператор, член Союза кинематографистов СССР, Заслуженный деятель Искусств РСФСР (25.02 1980). Премия «Ника» (1989) «Лучший оператор не игрового кино» за фильм «Храм».

Начало XX века. В небольшом городке появляется пожилой господин в пальто и шляпе, под мышкой у него труба, на которой он время от времени играет. Девушка, которая прогуливается по городу, и мальчик по прозвищу Чучело (Вячеслав Кулешов) просят господина сыграть еще и интересуются, кто он. Тот отвечает, что он - известный актер Мак-Грегор (Александр Костомолоцкий), и просит мальчика подать ему стакан воды. С балкона их разговор слышат отец и бабушка мальчика, которые приглашают актера к себе позавтракать. Хозяин дома - «один из величайших неизвестных поэтов мира» (Сергей Годзи), он беден и посылает Чучело в лавку господина Козака (Петр Репнин), чтобы попросить продуктов в кредит. Козак сначала отказывается в очередной раз предоставлять кредит, однако потом уступает и дает мальчику хлеба, сыра и бутылку вина. Выходит очаровательная дочь хозяина (Елена Соловей), Козак сетует, что она не хочет стоять за прилавком. Чучело приносит продукты домой. Поэт, бабушка, Чучело и Мак-Грегор завтракают. Чучело играет на банджо. Бабушка рассказывает о том, как в молодости она, будучи оперной певицей, объездила весь свет и переодевалась в самые разные костюмы. Она даже порывается и сейчас показаться Мак-Грегору в каком-нибудь экзотическом платье. Чтобы отблагодарить хозяев, актер достает трубу и играет «песню, которая заставит ваше сердце трепетать от горя и радости». Люди выходят из домов, чтобы послушать музыку. (ru.wikipedia)

[...] Один из фильмов, который давно вошел в Золотой фонд ВГИКа, - дипломная работа режиссера Рустама Хамдамова «В горах мое сердце». Экранизировать рассказ Уильяма Сарояна можно было самыми разными способами. Режиссер решил сделать стилизацию под старый американский немой фильм. Это не противоречило ни фактуре самого литературного произведения, ни времени действия, ни месту, где разворачивались события, - Америка начала XX столетия. Такое режиссерское решение мгновенно обусловило очень много вещей. Сняло бесчисленное количество вопросов. Авторы фильма сократили диалоги и заменили их титрами. Оператору пришлось отказаться от применения трансфокатора, цвета и современных приемов съемки. Поиск актеров стал более конкретным - нужны были типажи, ... характерные для времен немого кино. Именно в этом фильме свою первую роль сыграла студентка ВГИКа Елена Соловей. Понятно стало и то, каким должно быть музыкальное сопровождение фильма (тапер). [...] (Роман Ширман, «Алхимия режиссуры. Мастер-класс»)

[...] На экране западный город, двадцатые годы, далекая страна, далекое время, но ни на секунду не возникает ощущения «клюквы». Оказалось, сами студенты все сделали своими руками, абсолютно золотыми руками - костюмы, шляпы, уличные вывески и многие другие вещи. [...] Картина «В горах мое сердце» очень повлияла на меня - все время работы над «Дворянским гнездом» я находился под ее обаянием. Я смотрел эту картину несколько раз и каждый раз не мог понять, почему она на меня так действует, волнует, не побоюсь сказать, приводит в смятение, что в ней такого особенного? [...] Это целый мир, живущий по своим законам. В нем ... множество героев, которых нет у Сарояна: негритянка с цветами, идущая по улице, девочки, едущие на велосипедах, пара, бросающая камешки на берегу, пианист (его сыграл сам Хамдамов). Эти люди без биографий, мы ничего не знаем о них, но ни разу не возникают вопросы: зачем они на экране? Куда идут? С какой целью? Они, как лейтмотивы одной музыкальной пьесы, сливаются в единый, великолепно звучащий сплав, в единый поэтический мир. Фильм при всей своей легкости горек и ироничен, пронизан любовью к героям, к их слабостям и странностям, болью за них. [...] (Андрей Кончаловский, 1972)

Черно-белое изображение, титры вместо звучащего диалога, бренчание тапера за кадром... Этот ностальгический прием «немого кинематографа» оказался удивительно созвучен нежному, горестному и мудрому миру сарояновской прозы. Дело не в том, конечно, что действие происходит во времена Великого Немого и, следовательно, налицо попытка воссоздания эпохи через прием, хотя не следует отбрасывать и этот оттенок смысла. Дело также не в искусстве стилизации как таковой, какой бы изощренной она ни была (а в данном случае отдельные моменты фильма запросто можно принять за подлинные кадры полувековой давности). Дело в другом. [...] Призрачность, как бы невесомость условного мира хамдамовского фильма, его подчеркнутая двухмерность, плоскостность, сквозь которую ... можно, оказывается, проникать на безграничную глубину и которая способна вобрать в себя все многообразие предметного мира, - все это стало чуть ли не идеальной средой для показа невидимого, для передачи непередаваемого. Фильм не столько демонстрирует, сколько будит твое воображение, душу, способность к творчеству. Словно сам творишь во время просмотра - и потом уже не вспомнить, что видел на экране, а что - в своем воображении. Кадр Хамдамова перенасыщен предметами давно ушедшего, забытого обихода, каждый из которых в одно мгновение успевает рассказать тебе свою историю. И даже если не успеваешь что-то расслышать, оно все равно остается жить в глубине сознания. Полифония этих голосов, аккорды изысканных натюрмортов, гармония сложно построенных интерьеров рождают дивную визуальную музыку. У Хамдамова даже скромный титр «Мак-Грегор играет на трубе» способен воздействовать сильнее любого реального соло на трубе, как угодно мастерски исполненного, ибо образ мелодии здесь каждый создает себе сам. «Волшебным фонарем» немого кино Хамдамов высветил те тайники души сарояновских героев (а также и нас, зрителей), которые не разглядишь в слепящем дневном свете будничного (скажем так) кинематографа... (А. Туркия, 1987)

[...] В картине «В горах мое сердце» американская провинция опоэтизирована романтикой маргинальности: все собранные и выделенные подробности обстановки скорее из фильмов 30-40-х годов, чем из реального заокеанского быта, впрочем, тогда неведомого советскому человеку. То была поэтика эстетизированной вещи, введенной в киноизображение не из утилитарной среды, но из сферы артефакта. Одушевленная красота предмета открывалась вне ординарных связей и становилась самоценной: линия пуговиц на спине героини вошла в память пунктиром девичьего позвоночника, стойка совершенно американского бара - потусторонним сиянием стекла, зеркал и лица юной Елены Соловей, будто сошедшей с картин Кватроченто. (А. Тучинская, 2006)

Имя Хамдамова в титрах было упомянуто как-то вскользь, среди прочих студентов, но все, тем не менее, знали, что он был единоличным автором фильма: не только режиссером, но и написал оригинальный сценарий (прикрытый ссылкой на Сарояна), придумал смешные абсурдистские диалоги, сделал все декорации и костюмы, а также подобрал превосходных актеров. Впервые появилась на экране студентка Елена Соловей, осчастливившая публику замечательной улыбкой. Реакция на фильм была резко полярной. Партком ВГИКа срочно ввел идеологическую цензуру на студенческие работы, а самые талантливые и творческие люди были по-настоящему потрясены. В фильмотеке ВГИКа есть несколько затертых копий этого фильма, и до сих пор все поколения режиссеров ... тщательно изучают этот маленький черно-белый фильм длительностью 35 минут. [...] Считается, что на «В горах мое сердце» как на творческом ферменте взошла в нашем кино стилистика ретро, но, пожалуй, значение этого фильма еще шире. В нем много заразительных режиссерских приемов иного рода. После этого фильма камеры стали путешествовать по нарисованным картинам как по настоящей натуре или совершать неспешные круговые панорамы по небрежным натюрмортам, зашагала по экранам целая толпа чудаков, романтически, не к месту, играющих на трубах и горнах... [...] Широкая публика не имела возможности увидеть «В горах мое сердце» - фильм не был в прокате, не был показан по телевидению. Негатив фильма из фильмотеки ВГИКа был кем-то выкраден. (В. Литвинов, 1993)

[...] Однако основным направлением советского кинематографа начала 1960-х было наследующее неореализму и отчасти антониониевским принципам дедраматизации, но главным образом фильмам Ламориса т.н. «поэтическое кино», ищущее поэзию и радость жизни в простых бытовых вещах, которые часто становятся более важными, чем собственно сюжет картины: это, прежде всего, «Застава Ильича» и фильмы Михаила Калика (при этом и в типичных советских картинах этого периода присутствовали элементы визуальной метафорики). Пожалуй, к самому интересному результату такой подход - свойственный многим кинематографиям периода, но достигший наиболее полного развития в СССР - привел уже на закате поэтического кино в короткометражной ленте Рустама Хамдамова, импровизации на тему рассказа Сарояна ... - «В горах мое сердце» (1967), где особое внимание к деталям в сочетании с ретро-стилистикой привело к такой импрессионистской насыщенности изображения, что оно оказалось способным составлять единое целое с произведениями живописи, которые совершенно органично вплетаются в «обычное» изображение в кульминационном эпизоде картины. [...] [...] Однако основным направлением советского кинематографа начала 1960-х было наследующее неореализму и отчасти антониониевским принципам дедраматизации, но главным образом фильмам Ламориса т. н. «поэтическое кино», ищущее поэзию и радость жизни в простых бытовых вещах, которые часто становятся более важными, чем собственно сюжет картины: это, прежде всего, «Застава Ильича» и фильмы Михаила Калика (при этом и в типичных советских картинах этого периода присутствовали элементы визуальной метафорики). Пожалуй, к самому интересному результату такой подход - свойственный многим кинематографиям периода, но достигший наиболее полного развития в СССР - привел уже на закате поэтического кино в короткометражной ленте Рустама Хамдамова, импровизации на тему рассказа Сарояна - «В горах мое сердце» (1967), где особое внимание к деталям в сочетании с ретро-стилистикой привело к такой импрессионистской насыщенности изображения, что оно оказалось способным составлять единое целое с произведениями живописи, которые совершенно органично вплетаются в «обычное» изображение в кульминационном эпизоде картины. [...] (Сергей Филиппов)

Стилистика ретро в нашем кино началась отнюдь не с масштабных, сделанных на профессиональных студиях кинобестселлеров. Первой ласточкой был четырехчастевый, снятый во ВГИКе фильм «В горах мое сердце» - единственная законченная работа двух авторов - И. Киселевой и Р. Хамдамова. Картина оказалась чем-то вроде дрожжевой закваски, на которой взошла в нашем кино стилистика ретро. Идеями и находками этого фильма она долгое время питалась, пользуясь недоступностью первоисточника. Тиражировались отдельные кадры. Так, коротенький план - венский стул среди огромных лопухов - вдруг аукнулся в «Дворянском гнезде»: правда, в лопухах был не стул, а садовая скамейка. Тиражировались отдельные образы. Именно здесь, во вгиковском фильме, ... был заявлен актерский имидж Е. Соловей, в следующей, так и не законченной Р. Хамдамовым картине «Нечаянные радости» он окончательно обозначился, ну а предстал перед зрителями в «Рабе любви», поставленной на обломках «Нечаянных радостей». Наконец, предметный мир: соломенные канотье, кружевные веера, дамские шляпки и корсеты, старинные рояли и старинные велосипеды - непременный реквизит ретро-стилистики - именно отсюда начал путешествие из фильма в фильм, тиражированный оптом и в розницу, бесконечно часто и до оскомины однообразно. Парадокс, увы, не единожды возникавший в нашем кино: уникальный вгиковский фильм видишь впервые, а он давно знаком по копиям и репродукциям. Более того: временами он, кажется, чуть ли не пародирует стилистику, которую сам когда-то манифестировал. Дело здесь не только в том, что за прошедшие двадцать лет кинематограф успел переболеть упоением ретро и к началу восьмидесятых продекларировал уже совсем иные методы реконструкции истории, а в том, что момент самопародийности, иронии по поводу собственной эстетики был заложен в картине еще тогда, в 1967 году. Фильм можно определить как вольную интерпретацию рассказа У. Сарояна. Место действия - некий провинциальный городок начала века с дребезжащими трамваями, с гранитной набережной, откуда так удобно бросать камешки, чтобы они прыгали по воде, со старухами, развешивающими белье поперек улицы, со стариком портным, строчащим на своем «Зингере» прямо перед дверьми дома, с негритянкой-гувернанткой двух очаровательных девочек в огромных шляпах... Здесь, в этом городе, появляется трубач и актер Мак-Грегор. Он устал, он хочет пить, кто подаст ему стакан воды? Мак-Грегор приглашен в гости к самому великому из всех неизвестных поэтов мира, и жена поэта (она оперная звезда, ей рукоплескали лучшие залы мира, она объехала весь свет!) отправляет сорванца по прозвищу Чучело в лавку: надо же чем-то угостить музыканта! И вот Чучело в какой уж раз доказывает лавочнику Козаку, что тот обязан отпустить продукты в кредит и что они предназначены самому великому поэту современности, у которого денег, наверное, не будет никогда: нельзя же быть великим и брать за это деньги! И вот праздник в разгаре. Знаменитая примадонна мечтает продемонстрировать гостю, как хороша она была на подмостках, но - ужас! - не может влезть ни в одно платье, как ни тужится Чучело, помогая ей затянуть упрямый корсет. Мак-Грегор тем временем жадно поглощает пищу, а когда есть не хватает сил, прячет остатки угощения в карман пальто. Потом он возьмет трубу и будет играть, согласно титру, волшебную, пленительную мелодию, которая заставит ваше сердце трепетать от горя и радости. Сюжет этим исчерпывается. Однако при всей своей незамысловатости он точно ложится на схему фильма о художнике, чрезвычайно популярного на рубеже 60-х и 70-х годов, когда к судьбам Пиросмани, Рублева, Саят-Новы обратились крупнейшие наши режиссеры. Здесь те же смысловые акценты: тема трагического одиночества художника, тема непризнанного таланта, который выпадает из всякой социальной структуры, тема скитания по миру в поисках идеала, существующего где-то вне его... Но если авторы больших полотен разрабатывают эти темы с предельной серьезностью, тревогой и жесткостью, то вгиковские режиссеры прошлись по той же клавиатуре с грациозной ироничностью, с легкостью импровизирующего тапера. Мак-Грегора спрашивают, откуда он? Он издалека, но его сердце еще дальше - оно в далеких прекрасных горах. А что оно делает в горах? Оно тоскует. А где же мама Мак-Грегора? Она тоже далеко, но и ее сердце в горах, и сердце мамы, его мамы, - оно тоже тоскует в далеких прекрасных горах. «В горах мое сердце» - название и рефрен известного стихотворения Р. Бернса, которое фильм лишает романтического контекста и делает поводом для дурашливого диалога, разыгранного в традициях клоунского скетча. Впрочем, правильнее говорить не о клоунаде. Здесь прообраз не цирк, а кинематограф - классическая американская комическая. Угощение, спрятанное бродячим музыкантом в карман пальто,- типичный гэг. В традициях американской комической и переодевание примадонны: Чучело затягивает корсет, упершись ногой в ее обширнейший зад. Несколько раз убыстряется скорость проекции - движения персонажей становятся суетливыми и дерганными. Абсурдистским гэгом выглядит петух, живущий в шкафу. Из американской комической пришел и чарльстон Чучела и примадонны, которая, так и не сумев натянуть платье, кокетливо прижимает его к груди. Всякий фильм о художнике неизбежно ищет способ представить на экране процесс и результат творчества того, о ком он рассказывает. Фильм И. Киселевой и Р. Хамдамова решает эту задачу весьма остроумно. Когда Мак-Грегор берет трубу и начинает играть, камера внимательно панорамирует по комнате, вглядываясь в живописный хлам артистического жилья, останавливаясь на картинах и въезжая в их пространство, чтобы, словно прорвав живописное полотно, оказаться в таинственно растушеванном оптикой пейзаже - некий парафраз «Завтрака на траве» К. Мане... Так авторы превращают экранный мир в результат творчества Мак-Грегора, этот мир воспринимается как эфемерный символ, лишенный пространственных и временных координат. Эпизод чрезвычайно важен для фильма. Здесь - ключ к его пониманию, хотя и не единственный. В самом начале картины мы увидим режиссера Хамдамова в канотье и маленьких круглых очках, сидящего за пианино. Позже пианино, звуки которого будут комментировать происходящее в кадре, возникнет вновь, и Хамдамов, не отрываясь от клавиатуры, заглянет в камеру. Наконец, в финале снова появится режиссер-тапер, которым, как станет понятно, и сымпровизирована вся экранная история. «В горах мое сердце» - картина, стилизованная по канонам немого кино. Атрибутика ретро в ней не столько свидетельствует о принадлежности рассказанной истории к определенной эпохе, сколько о родовой связи с кинематографом начала века. Сам же кинематограф той поры с его детской естественностью, импровизационной атмосферой, дразнящей иллюзорностью, пренебрежением к натурализму и гротескными преувеличениями станет своего рода развернутой метафорой творчества. Фильм безусловно принадлежит к тем произведениям, в которых кинематограф говорит сам о себе, занимаясь тем, что вслед за Ю. Цивьяном можно назвать автометаописанием. В этом смысле очень важен проходящий через всю картину мотив белой простыни-экрана, возникающий в фильме. В одном из первых эпизодов камера движется по улице, завешанной бельем, несколько раз проезжает под плоской белизной простыней. Когда завершается панорама, на которую наложена мелодия Мак-Грегора, камера словно въезжает в ярко-белое пространство распахнутого окна с сидящим на подоконнике петухом (намек на эмблему фирмы Патэ?). В контексте этого мотива особый смысл есть в том, как снята живопись: камера оператора В. Дьяконова словно путешествует внутри плоской картины, придавая ей трехмерность. Первым спародировал язык немого кино Л. Кулешов в «Великом утешителе». Кулешов снял свой фильм на драматическом для всего кинематографа рубеже освоения звука: пародируя немое кино, он прощается с ним. Для И. Киселевой и Р. Хамдамова оно скорее некий потерянный рай, в который нужно вернуться. Пародируя его язык, они изучали его законы, видя в них не только фундамент всего кинематографа, но и законченную модель всякого искусства. Фильм «В горах мое сердце» был лишь первым шагом в освоении ретро. Следующим должна была стать картина «Нечаянные радости». Здесь Р. Хамдамов собирался связать единым сюжетом историю Веры Холодной с проблематикой, лежащей, казалось бы, очень далеко от судьбы ослепительной «звезды» кино 10-х годов: философские идеи Г. Гурджиева, эстетика и символика персидского ковра, восточная мистика и т. д.; причем сюжет этот разыгрывался в традициях немой мелодрамы. Трудно загадывать, но если бы «Нечаянные радости» были сняты, судьба ретро в нашем кино, возможно, не оказалась бы столь быстротечной. Стиль мог бы обрести то философское и эстетическое обеспечение, без которого крах его на рубеже 70 - 80-х был предрешен. Начавшись как попытка осознания кинематографом собственной истории, собственной мифологии и языка и практически не успев еще утвердиться в этом качестве, ретро отказалось от эксперимента, предпочитая ему занимательность. В результате стилистика реализовала смехотворно малую часть своих потенциальных возможностей - обогатила жанр мелодрамы одной-единственной краской: сладкой ностальгией по недавно ушедшему прошлому. (Дмитрий Попов, 1988)

I. Читая рассказ У. Сарояна «В горах мое сердце», вначале кажется, что одноименный фильм Хамдамова всего лишь кусок, выхваченный из общего контекста произведения. В отличие от рассказа, фильм охватывает только один день из жизни актера Мак-Грегора не вдаваясь в подробности его жизни, лишая тем самым странника как прошлого, так и какого-либо будущего. Режиссер опускает информацию о том, куда следует Мак-Грегор. Только из рассказа мы можем узнать, что старик возвращается в дом престарелых, где его ждут для постановки спектакля «Причуды стариков в 1914 году». И тут читатель, обращая внимание на год происходящих событий (1914), понимает всю безвыходность положения героев и цикличность ... их жизни. Старик не шел, а возвращался в дом престарелых. Он называл себя актером, но был просто стариком, ролью которого было сыграть самого себя. И после его ухода из города Джони как и раньше пошел в лавку к Козаку выпрашивать в долг еду, а его отец продолжил бесплодную попытку написать великую поэму. И весь этот бесконечный круговорот событий продолжил свое существование. Так ли важно было Сарояну рассказать нам именно эти события? Я думаю, что его первостепенной задачей было передать саму идею «бесконечности», которая хорошо раскрывается через эти происшествия. Благодаря тому, что кино это экранное искусство, Хамдамов смог раскрыть это через визуальные образы, наполнив фильм символикой круга. Это позволило уйти от скучного повествования событий. Кроме того именно визуально режиссер представляет нам характеры героев, через их внешность и быт. И если Сароян не считает нужным описывать интерьеры и пейзажи, то Хамдамов подходит к этому очень детально. Загромождая каждый уголок кадра и сталкивая несочетаемые по содержанию, форме и даже цвету вещи, он добивается у зрителя недоверия к изображаемому и повествуемому. Становится невозможным поверить в то, что отец Джонни сможет написать поэму, а его бабушка исполнять оперы, что дочка Козака не будет стоять за прилавком, а сам Козак дождется денег от Джони. Весь этот мир кажется неспособным к жизни. Кто знает, может сердца героев давным давно в горах? как и сердца Мак-Грегора и его родственников, которые исходя из возраста по всей вероятности мертвы. И тоскующее сердце в горах - это все, что остается от человека после его смерти, если не физической, то духовной. Несмотря на то, что фильм «В горах мое сердце» является лишь импровизацией на тему рассказа Сарояна, Хамдамов не просто близко следует к тексту автора, а использует его диалоги, лишь иногда сокращая их и перераспределяя. Так, например, Встреча Чучела и Мак-Грегора происходит в присутствии Розы, отца и бабушки мальчика. Это вносит динамику и больший комизм в сложившуюся ситуацию. Взрослые представлены там чересчур любопытными и невежественными, более даже чем Джонни в рассказе. И в данной ситуации мы сразу оправдываем поведение ребенка, понимая, как тяжело ему живется, подстраиваясь под окружение. Возможно, поэтому у мальчика и нет в фильме имени, есть только прозвище «Чучело» - для большего сочувствия. И если у Сарояна он выделялся из этого мира тем, что был повествователем, то тут режиссер как бы оправдывает его, надеясь, возможно, что это мальчик, единственный, кто выберется из этого замкнутого круга. Поэтому, вполне уместно заявить, что Чучело - главный герой фильма, в отличии от рассказа «В горах мое сердце», где центром повествования выступает Мак-Грегор. В картине же Хамдамова странствующий актер лишь связующий элемент для погружения зрителя в атмосферу фильма. Он появляется из неоткуда, блуждая по улицам города и знакомя нас с его обитателями, с теми восемнадцатью соседями, о которых лишь упоминается в рассказе: близнецы на велосипедах, портной, парочка в моряцких костюмах, дети... Весь этот мир, все его составляющие куда больше интересуют режиссера, чем старый актер. Вот здесь и проявляется авторская импровизация режиссера, его видение, его мировосприятие, то что часто трудно объяснить, но можно прочувствовать. В облике героев и в их занятиях прослеживается авторское отношение к ним. Хамдамов не осуждает и не одобряет их, он просто внимательно за ними наблюдает: находя их достоинства и недостатки, видя общее и различное между ними. Он снисходительнее относиться и к Мак-Грегору. В отличие от рассказа, где актер ведет себя часто нагло: требуя еду от соседей, мечтая съесть ужа Джонни. В фильме он более жалок и слаб. Единственное на что он способен это спрятать в карман остатки еды, а его фраза о том, что «песни не самое главное. Самое главное ? хлеб» звучит уже не как утверждение закоренелого материалиста, а как горькая правда жизни. И сколько не сравнивай рассказ Сарояна и фильм Хамдамова, приходишь к тому, что из одного произведения родилось новое самостоятельное не менее прекрасное творение. Хотя, бесспорно, что фильм Хамдамова дал новую жизнь произведению Сарояна «В горах мое сердце». II. Хоть я люблю литературу, мое сердце находится в кино, поэтому о фильме хочется поговорить отдельно. Картина Хамдамова достаточно трудна для понимания. Для постижения всех ее глубоких уровней и смыслов необходимо знать основную тему и идею фильма. Утро. Город в белых простынях. Цветочница - негритянка. Две морячки - велосипедистки. Кругом афиши с изображением велосипеда или стилизованного портрета девушки. Фортепиано на рельсах. Все это - набор пестрых «картинок», не связанных на первый взгляд ничем между собой, но остающихся в памяти, создающих какое-то особое настроение. Возможно по этому, после первого знакомства с фильмом трудно сформулировать четко основную идею и тему кинокартины, зритель остается под большим эмоциональным впечатлением, для понимания и осознания которого нужно время. Причем у каждого, кто смотрел этот фильм, складывается свое видение авторского замысла. Поэтому, исходя из личной, субъективной оценки, хочется сказать, что для меня этот фильм в первую очередь о роли искусства в жизни человека, и о том что такое вообще искусство. Беря за сюжетную основу рассказ Сарояна, Хамдамов в своем фильме усиливает у всех героев такую черту, как стремление к прекрасному, тем самым ставя проблему творчества на первый план. В отличие от рассказа, герои фильма не только имеют желание творить, но и вся окружающая их обстановка напоминает больше не реальный жило й город, а место, где собрались писатели, музыканты, певцы, по воле судьбы обязанные влачить жалкое существование обычных провинциалов. В этом и заключается основной конфликт как фильма, так и нашей реальной жизни - противостояние духовного и физического. Фильм «В горах мое сердце» - это не то кино, к которому мы так привыкли, где в отличии от жизни бывают моменты полной гармонии и счастья, Хамдамов постоянно той или иной контрастной деталью хочет сказать нам о том, что мир, который мы видим на экране не идеален. И на белой скатерти обязательно найдется черное пятно, которое от безысходности нам останется только спрятать, как это и делают герои фильма. Как в жизни, в картине «В горах мое сердце» соединяются вещи подчас не сочетаемые, причем у Хамдамова это доходит до абсурда. Ярким примером этого является интерьер дома Чучела: книги, курица в шкафу, мраморные статуи, ржавый тазик, посуда, дешевые картины, одежда, часы, завядшие цветы и многое другое - и все это находится в одном месте в одно время. И то ощущение прекрасного уходит от зрителя, у него не остается никакой надежды на то, что эти герои действительно способны творить. В рассказы бабушки Чучела о том, что она путешествовала по миру и пела в операх, начинаешь верить с трудом, как и в то, что отец мальчика не только величайший неизвестный поэт, а что он вообще пишет стихи. И тут задаешься вопросом о том, что же тогда подлинное искусство? К чему так стремятся эти люди, зачем им нужно петь, танцевать, писать стихи, когда они к этому не способны? В тот момент, когда Мак-Грегор исполняет свою песню, мы видим какую-то непрофессионально выполненную картину, больше похожую на детский рисунок - вот такое ощущение прекрасного у жителей этого городка: ничего возвышенного, ничего эстетичного, но им этого вполне достаточно, достаточно лишь одной мысли об искусстве и себя в нем, чтобы быть счастливыми. Мак-Грегор же, обладающий настоящим талантом и являющийся в действительности, а не на словах, актером, не понимает других героев и заявляет: «песни не самое главное. Самое главное - хлеб». Но кто услышит его? Кто его поймет? Здесь происходят столкновения двух полюсов: талантливого актера, у которого нет ни крошки в кармане, и людей, не слишком далеких и не разбирающихся в искусстве, но зато имеющих свой дом и еду, пусть даже в долг. Получается так, что одни имеют материальное, но стремятся к духовному и для себя непостижимому, а другие имеют духовное, но готовы отречься от него ради материального. И фильм «В горах мое сердце», как мне кажется, является попыткой Хамдамова разобраться в том, что же важнее, материальное или духовное, и возможно ли совместить эти два полюса. Поэтому основной идеей фильма, с моей точки зрения, является мысль о том, что человек может быть счастлив только имея и то и другое одновременно, и чтобы одно было не в ущерб другому. Но возможна ли такая гармония? На первый взгляд, кажется, что сам Хамдамов придерживается того, что достигнуть этой идиллии духа и тела не возможно: каждый из героев представлен однобоко, каждый находится в своем круге проблем, которые решить невозможно, а значит и изменить свою жизнь тоже нельзя. Мир вокруг них с одной стороны - контрастный, но с другой - однообразный, черно-белый, с одинаковой музыкой для всех инструментов, с одним голосом для всех лиц. Но несмотря на это, режиссер оставляет для зрителя надежду в лице пронырливого мальчугана, Чучела, который любит петь и танцевать, но при этом может добывать себе еду и содержать не только себя, но и свою семью. Этот мальчишка, невзирая на юный возраст, куда лучше приспособлен к жестокой действительности, чем все остальные герои, и при этом, что самое главное, он не теряет силу духа и обладает чувством красоты, благодаря чистому детскому сердцу. Если понимать выражение «в горах мое сердце», как особое состояние души (покой, умиротворенность и любовь к жизни), то только у Чучела из всех персонажей картины сердце бьется в горах. И в такт этому сердцу стучит и сердце режиссера, который видит наш мир, видит весь негатив и обман окружающей нас действительности, и при этом не перестает любить жизнь и находить в ней прекрасное - вот в чем заключается истинное искусство. И только сам человек вправе вершить свою судьбу, только ему дано делать выбор между духовным и материальным или же попробовать соединить эти жизненно необходимые элементы ради того, чтобы хотя бы раз в жизни сердце его побывало в горах. (Ульяна Ларионцева)

Замечательный фильм, будучи неизвестным широкому зрителю, был разобран на цитаты именитыми режиссерами тех лет. Цитаты можно увидеть: "Раба любви", "Мери Поппинс...", "Из жизни отдыхающих" и даже "Сталкер"... Наверное, это единственный жизнерадостный фильм Хамдамова, Это свойственно юности, но мастерство, - не по годам... Браво! (Художник с острова Сааремаа)

«В горах мое сердце» - вольная экранизация одноименного рассказа, написанного одним из самых выдающихся писателей XX века - Уильяммом Сарояном. Режиссер, Рустам Хамдамов, придал данной картине неповторимую индивидуальность, которая дает возможность утверждать, что фильм не только оригинален в своем роде, но и относится к сокровищам мирового киноискусства. Конечно же, во многом заслуга изобразительной системы, разносторонности ее воплощения. К примеру, нетривиальной оказалась тематическая импровизация на немое кино. Большое внимание уделено хореографической подготовке, пластике актеров: особенно выделилась среди других исполнительница роли красавицы-дочки лавочника Козака. Ее движения очень изящны, но и не вычурны в отличие от другого схожего персонажа - Розы. Также невозможно ... оставить без внимания комичный эпизод, в котором мальчик по прозвищу Чучело танцует со своей матерью, в прошлом оперной примой, а ныне - весьма грузной особой. А пара молодых людей, прогуливающихся по набережной и бросающих камешки в воду, напротив - оставляют в душе зрителя чувство небывалой легкости, непосредственности, молодости и веселья. Музыкальное сопровождение, в первую очередь, ассоциируется с пареньком в круглых очках (а это Хамдамов), увлеченно играющим на одиноко стоящем пианино. Только на самом деле, музыка исполнена гораздо профессиональнее, чем может показаться на первый взгляд. Она выполняет свою основную задачу - помогает найти необходимое (для просмотра этой ленты) настроение. Нельзя не оценить работу, проделанную оператором Владимиром Дьяконовым. Безусловно, его оригинальный ракурс взгляда на, казалось бы, простые вещи и определяет глубину зрительского погружения в мир происходящего на черно-белом экране действа. «Нельзя быть великим и брать за это деньги» - именно такими словами оправдывал своего отца Чучело перед лавочником, чтобы взять в кредит хлеб, фунт сыра и бутылку вина. Ведь к семье «величайшего из неизвестных поэтов мира» волею случая попал на ужин старый актер - мсье Мак-Грегор. Актер, да к тому же виртуозный трубач, который может так сыграть песню, что та заставляет сердца трепетать от горя и радости. И сердца трепещут! Но вот странность: Мак-Грегор утверждает, что его сердце в горах. Что же оно там делает? Тоскует. Жаль, что фильм не известен широким кругам зрителей, иначе он оказал бы глубокое влияние на большее количество людей, но на это можно ответить цитатой из ленты: «Нельзя быть великим и брать за это деньги». (Зычанова Евгения)

В один большой город приезжает великий актер и музыкант по имени Мак-Грегор, которого в городе почему-то никто не знает. Поэтому весь день он проводит бесцельно, гуляя по улицам, разглядывая витрины и окружающих, а также периодически поигрывая на трубе. Влюбленные пары, улыбающиеся женщины в матросках и взмывающие с мостовой птицы. Ему одиноко и грустно, но к счастью он встречает мальчика, который знакомит его со своей семьей. Для праздничного обеда совсем нет еды, поэтому сына отправляют в местную продуктовую лавку, чтобы купить вина, хлеба и сыра. У мальчика нет денег, и владелец лавки Козак отказывается давать еду в кредит. "- А чем ... занимается твой отец? - Мой отец пишет стихи. Больше он ничего не делает. Он один из величайших неизвестных поэтов мира. - А когда он получит деньги? - Никогда! Нельзя быть великим и брать за это деньги". Это знаменитый диалог из фильма служит своего рода фатальной "оговоркой" самого Рустама Хамдамова - талантливого режиссера и художника-постановщика, являющегося одним из самых недооцененных людей в нашем кино. Ибо за всю свою карьеру он снял всего три (!!!) фильма. Их было четыре, но, не позволив Мосфильму вмешиваться в ход съемки, Хамдамов бросил снимать фильм "Нечаянные радости", после чего вся его работа перешла к Никите Михалкову, снявшего фильм заново под названием "Раба любви". Удивительно, но короткометражку "В горах мое сердце", являющуюся вольной интерпретацией одноименной пьесы Уильяма Сарояна, Хамдамов снял когда ему было 23 года и он учился на 3-м курсе ВГИКа. Все эти декорации, костюмы, мимика, музыка составляют настолько идеальный ряд, что зритель спокойно отнесет фильм к 20-м годам, несколько в этом не сомневаясь. А эпизод с тапером и пианино на улице вообще получился просто-таки хрестоматийным. Да, чуть не забыл - еще одним примечательным моментом является участие в фильме Елены Соловей. Уже тут видно насколько хорошо она вживается в образ актрисы немого кино, что впоследствии она с успехом подтвердила в "Рабе любви" Михалкова. (17x17)