ТЖВЖИК (1961)
ТЖВЖИК

"Тжвжик" ("Печенка"). Трагикомедия о том, в какой кошмар вылилась «благотворительность» богача, купившего как-то говяжью печенку для семьи бедняка.

В небольшом городе жил и добра наживал и без того богатый и слывший благородным парон Никогос (Цолак Америкян). Вздумалось ему однажды осчастливить семью поскромнее. Парон Никогос купил говяжью печень для бедного Нерсеса (Грачья Нерсесян) и его домочадцев, чтоб те поели тжвжика. Но поскольку Никогос был не из истинных благородных, то после он не раз - при всяком удобном и даже неудобном случае - напоминает Нерсесу о своей «доброте»...

Экранизация одноименного рассказа западноармянского писателя Атрпета.
Дипломная режиссерская работа Армана Манаряна по сценарию его старшего брата Ерванда Манаряна.
Последняя роль знаменитого армянского актера Грачья Нерсесяна.
Тжвжик - популярное армянское блюдо из субпродуктов. Рецепт: сердце 97, печенка баранья 68, легкое 84, сало курдючное 25, лук репчатый 43, томат-пюре 15, зелень петрушки 8, специи, соль. Выход 190. Подготовленные субпродукты и курдючное сало промывают, разрезают на одинаковые куски, кладут на сковороду и жарят до полуготовности. Затем добавляют нарезанный репчатый лук, томат-пюре, соль, перец, закрывают сковородку крышкой и доводят блюдо до готовности. Тжвжик можно готовить и без томата-пюре. Подают, посыпав зеленью петрушки. («Советская национальная и зарубежная кухня», 1979)
«Тжвжик» стал фразеологизмом в армянской разговорной речи, его можно сравнить с выражением «в печенках сидит».
Премьера: 21 августа 1962 (СССР).
«Тжвжик» до сих пор считается одним из любимейших фильмов в Армении.
О фильме на сайте «Armenian Cinema» - .
Обзор изданий фильма - .
Эрзурум (Erzurum) - город на северо-востоке Турции, на территории Западной Армении, административный центр (центральный район, меркези) одноименного ила. 382,383 жителей (2011). Город расположен на высоком плато более 1900 м над уровнем моря. Подробнее - .
В 2006 году DJ Serjo, один из самых известных армянских исполнителей хаус-музыки, выпустил свой первый альбом под названием «Тжвжик».
Атрпет / Atrpet (настоящее имя Саркис Мубаяджян / Sargis Mubayeajian) (31 января 1860, Карс - 27 мая 1937, Гюмри) - армянский писатель и общественный деятель. Член Союза писателей СССР (1934). Родился в семье купца. Получив образование в Карсе и Константинополе, жил в основном в Закавказье, переезжая из одного города в другой (Александрополь, Тифлис, Ахалкалаки, Баку и др.), а также жил в Тебризе. Атрпет был членом партии «Гнчак». В середине 1890-х был заключен в российскую тюрьму за политическую деятельность. В 1905-1906 годах Атрпет путешествовал по Европе. Остаток своей жизни провел в Александрополе (ныне Гюмри). Атрпет был также известен своими статьями по армянской истории и нумизматики. Переписывался с Л. Толстым.
Арман Манарян (15 декабря 1929, Эрак, Иран - 16 февраля, 2016, Ереван) - советский и армянский режиссер, заслуженный деятель искусств Армянской ССР (1975). В 1946 репатриировался из Ирана в Армению. Окончил Ереванское музыкальное училище им. Романоса Меликяна, в 1954 - Ереванскую консерваторию, в 1962 - режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Г. Рошаля и Ю. Геники), защитился в 1967 году. С 1962 - режиссер киностудии «Арменфильм». Арман Манарян возглавлял Союз кинолюбителей Армении.
Ерванд Манарян (род. 10 августа 1924, Эрак, Иран) - советский и армянский актер, сценарист и режиссер. Учился в школе Айказян и в американском и персидском колледжах Тегерана. В 1952 окончил режиссерский факультет Ереванского театрального института. Работал в театре оперетты солистом и в театре им. Г. Сундукяна ассистентом режиссера. 1957-1959 - возглавлял театр драмы в Горисе. 1970-1980 - руководил кукольным театром и труппами кукольников.
Грачья Нерсисян (Рачия Нерсисян) (12 (24) ноября 1895, Никомедия (ныне Измит) - 6 ноября 1961, Ереван) - советский армянский актер театра и кино. Родился в семье ремесленника. Учился во французском и американском колледжах, в армянском училище в Константинополе. С 1915 начал участвовать в спектаклях армянских драматических трупп и оперетты в Турции. В 1918 стал актером Константинопольского армянского драматического общества. Во время работы творчество испытало воздействие искусства А. Антуана, О.М. Люнье-По, а также западноевропейской трагедийной школы и одновременно венской оперетты. В 1922 с группой актеров (В. Папазян, М. Джанан и др.) переехал в СССР. Выступал в Батуми в «Железном театре». С 1923 актер 1-го Государственного театра Армении (ныне Армянский театр им. Г. Сундукяна) в Ереване. Обладал способностью к острой сценической реакции, импровизационной легкости, огромным актерским обаянием. С 1920-х годов снимался в кино (начинал в турецких фильмах). Зарекомендовал себя как мастер, передающий богатство внутреннего мира своих героев посредством лаконичных внешних выразительных средств. Грачья Нерсисян похоронен в пантеоне парка им. Комитаса. Признание и награды: Народный артист Армянской ССР (1939); Народный артист СССР (1956); Сталинская премия второй степени (1941) - за исполнение роли Акопяна в фильме «Зангезур»; Всесоюзный кинофестиваль (Диплом за фильм «Сердце поет», 1958); Орден Ленина (1944) за исполнение заглавной роли в фильме «Давид-Бек»; Орден «Знак Почета»; различные медали.
«Грачья Нерсисян: драма жизни и сцены» - .
Цолак Америкян (настоящее имя Галуст Сулуликян) (5 октября 1887, Трабзон - 17 сентября 1964, Ереван) - советский армянский актер. Начинал театральную деятельность в Батуми. Играл в различных армянских труппах. С 1931 - был актером Ленинаканского драматического театра. Народный артист СССР (1947).

XIX век, городок Эрзурум в Западной Армении. Богач Никогос-ага (Цолак Америкян), встретив в мясной лавке бедняка Нерсеса (Грачья Нерсесян), покупает ему кусок печенки. Нерсес-ахпар с благодарностью принимает дар богача, и с этого момента начинаются его мучения. На пути домой Никогос-ага читает ему лекцию об экономии. Навстречу им выходит бездельник Овсен-эфенди (Арман Котикян), который в свою очередь учит Нерсеса поварскому мастерству. Вечером того же дня в чайхане Нерсес попадает «под обстрел» не только самого богача и Овсена, но и компании их говорливых друзей. Они бурно обсуждают принципы морали, а также способы приготовления блюда из печенки - тжвжика. Весь город узнает об этом случае. Теперь, где бы не встречались Нерсес-ахпар и Никогос-ага, последний все время вспоминал о своей «благотворительности». Не в силах больше терпеть унижение, Нерсес-ахпар меняет у торговца свой сюртук на печенку и на центральной площади бросает ее в лицо богачу...

Грачья Нерсисян, начав свой путь в кино как театральный актер психологического плана, мастер передачи внутренних переживаний посредством лаконичных, но резких и темпераментных внешних выразительных средств, он постепенно учился выражать богатство своего внутреннего мира (которое передавалось всем его киногероям без исключения), растворяя в нем характер своего героя в естественных движениях, жестах и мимике. [...] Говоря об игре Г. Нерсесяна и характеризуя ее как романтическую и возвышенную, следует сделать небольшую оговорку. Во-первых, указанная манера игры не бросает тени на талант актера, она исторически закономерна и оправданна. Подобная театральность характерна для игры многих выдающихся деятелей немого кино. С другой стороны, заслуживает внимания тот ... факт, что, несмотря на все имеющиеся, на наш взгляд, недостатки его игры, Бек-Назаров тем не менее из фильма в фильм неизменно брал на главную роль именно Нерсесяна (кроме эксцентрической комедии «Шор и Шоршор»). Очевидно, игра Нерсесяна была для Бек-Назарова непогрешимой. Эта уверенность появилась у него при первой же встрече с актером. "У молодого актера... Грачии Нерсесяна уже во время первой пробы проявился незаурядный талант. Его глубокое проникновение в характер героя, сдержанное выражение самых сильных эмоций, умение владеть своим телом - сразу же вселили уверенность, что он правдиво раскроет образ Рустама, а не покажет обычного экзотического «злодея»" [А. Бек-Назаров. «Записки актера и кинорежиссера», 1965]. Что касается «Намуса», то Бек-Назаров не ошибся. Дело в том, что вся структура «Намуса» еще была тесно связана с самим «экзотическим» кино, с которым она же решительно разорвала все узы. Еще была сильна традиция, и образ Рустама вписывался в общую структуру фильма без всяких болезненных осложнений. [...] Анализируя игру Нерсесяна, мы не должны забывать, что в этот период его творчества кинематографичность в том смысле, в каком мы понимаем ее сегодня, еще только складывалась, и лишь поэтому совмещение двух столь разных актеров, как Хачанян и Нерсесян в одном фильме порождало неизбежный эклектизм. (Г. Закоян. «Армянское немое кино», 1976)

[...] Нерсесян сочетал в себе то, что делает актерскую индивидуальность крупной и неотразимой: темперамент, внешность, обаяние, ум, юмор. Но, пожалуй, главным свойством, сделавшим Нерсесяна артистом подлинно современным, была простота. Та простота, которой обладают самые большие таланты и которая в сочетании с природной яркостью актерской натуры есть самое дорогое в артистическом искусстве. Нерсесян знал выразительную силу простоты. И его путь в искусстве - это завоевание простоты мудрой, мужественной. Экран дает возможность восстановить этот путь артиста - с кино Нерсесян был тесно связан с тех самых пор, когда молодой армянский кинематограф делал лишь первые свои шаги. В "Намусе" (1926) - первом художественном ... армянском фильме - Грачия Нерсесян играл купца Рустама. Сама по себе роль была вполне традиционна: жертва предрассудков и клеветы. Рустам - благородный супруг, усомнившись в непорочности своей красавицы жены, становится убийцей. [...] Наиболее интересными и волнующими были у Нерсесяна не моменты бешеных взрывов темперамента, отчаянной гонки на коне по снежному полю, не самого мщения, а именно сцены, где Рустам впервые задумывался о жизни, внимательно осматривался, начинал сомневаться в прочности привычного жизненного уклада. Так в образ, по сюжету и драматургическому рисунку традиционный, картинный, входило нечто очень человечное, простое, трогательное. Так артист обретал качество, особенно необходимое для экрана: умение создавать конкретный характер. В следующих работах Нерсесяна - в ролях пастуха Саидо в фильме "Зарэ" (1926), крестьянина Риза в "Хас-Пуш" (1927), Сакко в комедии "Мексиканские дипломаты" (1932) - это его качество раскрылось в воплощении образов людей из народа, армянской голытьбы, обездоленных, чью душу тонко и глубоко чувствовал артист. Фильм "Пэпо" (1935) - экранизация одноименной пьесы Г. Сундукяна - продолжал в армянском кино реалистическую линию "Намуса". Но широкая картина нравов Закавказья XIX века и подробное бытописательство здесь обрели четко обозначенную социальную направленность. Те же, что и в Рустаме, мотивы оскорбленной человеческой гордости, прозрения, бунта рыбака Пэпо получали иной смысл и окраску. Мститель за супружескую честь, удачливый купец уступил место бедняку, вступающемуся за сестру, которой грозит позор и нищета. И средством борьбы герой избирает не кровавую расплату, а горячую обвинительную речь на суде, которую он, не страшась, бросает в лицо обидчикам. В тюрьму Пэпо попадает уже как нарушитель общественного спокойствия, как опасный бунтовщик. [...] В 30-е годы Грачия Нерсесян создал на экране несколько портретов армянских большевиков, вожаков народа в дни революции и гражданской войны. Это командир партизанского отряда Налбандян в "Каро" (1937), Акопян в "Зангезуре" (1938), рыбак Анес в "Севанских рыбаках" (1939). Во время войны Нерсесян сыграл роль национального героя Армении, славного военачальника Давид-Бека в одноименном фильме А. Бек-Назарова. Это были образы могучие, героические, словно литые из цельного куска. Актерское обаяние Нерсесяна и его умение в каждый момент кинематографического действия помнить о внутренней жизни своего героя дали актеру возможность преодолеть и схематизм драматических ситуаций и внешние эффекты. Г. Нерсесян принадлежал к числу тех артистов, для которых образ героический был всегда образом психологическим - у него не существовало разъединенности двух этих начал, которая в современном искусстве может приводить героику к риторике, а психологию к узкому бытовизму. Последней ролью Нерсесяна в театре была роль бродячего музыканта Мак-Грегора в пьесе Сарояна "Сердце мое в горах". [...] И почти одновременно с репетициями в театре роли Мак-Грегора Нерсесян, уже смертельно больной, в последний раз снимался в кино. Это был короткометражный фильм, двухчастевка, которую делали два молодых режиссера-дипломника ВГИКа братья Манарян, - "Тыжвыжик". [...] С Грачией Нерсесяном, умершим в зените своей славы и творческих сил, ушел один из немногих трагических артистов, знаменитых трагиков XX века. [...] (Нея Зоркая. «Актеры советского кино», 1964)

«Кадры, решившие жизнь» (о Г. Нерсисяне). Казалось, что может роднить Рыцаря печального образа с принцем Датским? Разве что "родство величия" самих творцов этих выдающихся сочинений, единовременное вознесение душ коих, следует полагать, все же о чем-то говорит: и Шекспир, и Сервантес достучались до Бога 23 апреля 1616 года. Обстоятельство весьма любопытное, однако, извольте! Право же, каким образом в наивные уста старого идальго из Ламанчи можно вложить знаменитый монолог, читанный в Эльсиноре? Или наоборот: неужели Гамлет оставляет впечатление человека, способного воевать с ветряными мельницами? Впрочем, как знать. Персонажу, имеющему талант прямого контакта с призраком, вероятно, вполне по силам разглядеть в мельничных крыльях ... кого угодно. Видимо, так думал и Эрнест Хемингуэй, соединивший два этих образа в единый: героем же, который, по убеждению классика, олицетворял подобный синтез, был актер Грачья Нерсисян. "Он и впрямь 50 на 50; первая половина - Дон Кихот, вторая - Гамлет". Или наоборот. 23 апреля - день уже примечательный - звонил большой колокол Константинопольского патриаршества. "По ком он звонит?" - подумал 20-летний начинающий актер. Впрочем, вопрос был если и не риторическим, то явно запоздалым: ответ был уже предопределен - колокол звонил по армянам. В самом скором времени местная жандармерия арестует его друзей - Варужана, Сиаманто, Комитаса. Потом, конечно, и самого Нерсисяна. Молодой актер не совсем понимал сути происходящего. В отличие, например, от того же Сиаманто, который уже в застенках так и заявил: "Нас всех уничтожат!" Следует полагать, что причина более четкого представления поэта на предмет ближайших перспектив нации основывалась не только на известной проницательности поэтических натур вообще, но и на "камерном соседстве": в апрельские дни 1915 года сокамерниками Сиаманто были представители творческой элиты. Грачья был лишен возможности полномасштабного восприятия происходящего: он сидел в одной камере с уголовниками. Они избивали молодого актера до полного изнеможения. Жуткая потеха не позволяла артисту воспринимать характер всего процесса: он адекватно реагировал лишь на физическую боль. В отличие от принца Датского, он уже не был в состоянии вступать в прямой и непосредственный контакт с призраком, дабы выяснить дальнейшее: в сырой камере томилась только первая его половина - размахивающие руки зеков действительно походили на мельничные крылья. Много позже, в 1959 году, знаменитый артист сыграет роль старика Атанеса в фильме Мелик-Азаряна "О чем шумит река". К этому времени он уже признанный мастер театральной сцены и кино, отмеченный всевозможными премиями и привлекший к себе внимание не только Эрнеста Хемингуэя. Эта предпоследняя в его жизни кинороль - 19-я по счету - была сыграна по обыкновению отменно. И не только отточенный профессионализм артиста - залог очередного триумфа: эпизоды жизни его персонажа явно перекликались со страницами собственной биографии Грачьи Нерсисяна. Как и его персонаж - узник немецкого концентрационного лагеря, сменивший позже много профессий, он также жил в надежде на скорое свидание с Родиной, а часто и вовсе находился в шаге от смерти. Размахивающие руки вскоре вышли из строя - ввиду физического, но, увы, не морального износа - и перестали молоть муку турецкой политики. У дверей камеры дежурили двое, высокий и низкий. Они проводят обессилевшего узника в одиночку. Там Грачья придет в себя и даже получит возможность осмыслить происходящее: все равно, ничего не понять. Озарение наступит позже, когда он увидит пустыни, где умирали или, что пострашнее, лишались рассудка его друзья. Начало XX века стало временем беспрецедентно бурного расцвета армянской культуры: увлеченный национальным искусством 15-летний Грачья не упускает случая видеть Комитаса, Варужана, Сиаманто, тем более, что все они часто собираются на квартире одного из его родственников. Сам подросток свободно читает на армянском, английском, французском, прекрасно знает арабский, итальянский, турецкий - всему этому он обучен в армянской школе "Есаян", американском "Роберт Колледже", французском "Сент-Барбе". Грачья Нерсисян ничуть не сомневается в полезности столь серьезных для юного возраста "личных достижений", которые "непременно пригодятся в творческой жизни". Они действительно ему пригодились и даже стали гарантами жизни, которую, однако, едва ли можно назвать "творческой", бывший узник турецкой тюрьмы, над которым еще долго потешались, в том числе из-за его несогласия читать мусульманские молитвы, станет выгодным презентом услужливого коменданта колонии германскому командованию: 20-летний Грачья становится военным переводчиком и пять лет работает а штабе майора Береля. Впрочем, после роспуска штаба жизнь будущего Мастера опять на волоске: она помещена в самый обычный конверт, который он - не имеющий об этом ни малейшего представления - и должен вручить высокопоставленному вельможе в Константинополе. В то пасмурное утро равнодушный Босфор сгорал от любопытства: волны грядущей развязки бились о его загороженное древними дамбами терпение; 27-летний артист практически шел навстречу смерти. Вероятно, к этому времени в актере и пробудилась способность общения с призраками: он был остановлен Сиаманто, который и потребовал открыть и прочитать письмо. На белом листке бумаги было не более десяти слов: "Носитель этого пакета подозревается в шпионаже и должен быть казнен". Грачья понял главное: в Турции ему оставаться далее нельзя! Он с благодарностью посмотрел на своего исчезающего в утреннем тумане спасителя. Тот был немногословен: "Прощай, прощай и помни обо мне!" Осенью 1922 года Константинопольский порт ожидал прибывающего из Батума корабля, который должен был увезти с собой в "советскую сторону" оставшихся в живых членов некогда знаменитой труппы Армянского театра во главе с Ваграмом Папазяном: в числе отплывающих - Грачья Нерсисян. Вопреки чудовищным проявлениям нетерпимости в отношении к "инакомыслящим буржуа", большевистская власть была все же предпочтительнее турецкой. По крайней мере, с точки зрения изможденных западных армян, это как переход из камеры с уголовниками в одиночку. Вероятно в ту самую, где отдышавшийся от побоев и переосмысления происходящего молодой 20-летний человек вдруг обнаружил, что стал стариком. Осенью 1922 года он стоял на берегу Босфора и ждал корабля: старик и море. (Арис Казинян. «100 величайших армян ХХ века», 2006)