КВАДРАТ (2017)
THE SQUARE

Кристиан - куратор в недавно открывшемся стокгольмском музее современного искусства. Он занимается инсталляцией аргентинской художницы под названием «Квадрат», которая объявлена территорией альтруизма. Но после того, как у Кристиана крадут смартфон и бумажник, он довольно быстро забывает о гуманистическом смысле проекта... Экзистенциальная и несколько абсурдистская сатира на «contemporary art» (впрочем, выходящую далеко за пределы высмеивания креативного класса и арт-мира).

«Квадрат» - новая инсталляция шведской галереи, призванный мотивировать граждан к человеколюбию и альтруизму. По крайней мере, так задумал куратор музея Кристиан с внешностью и сладкой жизнью Марчелло Мастроянни: коллеги, арт-тусовка, девушки - все от него без ума. Но когда средь бела дня у Кристиана крадут бумажник и телефон, он садится в свою «Теслу» и пускается в авантюру-реванш. Поначалу шутливое наказание воришек приводит к последствиям, которые заставят Кристиана забыть и «Квадрат», и его концепцию...

В музее современного искусства состоялось открытие арт-инсталляции «Квадрат», несущей в себе, по замыслу креативного директора Кристиана (Клас Банг), призыв к взаимопомощи и альтруизму. Но самому Кристиану становится сложно придерживаться этих принципов после того, как карманники лишают его смартфона. Обнаружив местонахождение гаджета через специальное приложение, он отправляется на окраину Стокгольма вершить справедливость. Первым делом он распихивает по почтовым ящикам многоэтажки предупреждение: «Я знаю, что ты украл мой телефон и кошелек», и указывает место, куда необходимо вернуть вещи. Кристиан слабо верит в успех своих действий и совершенно не предполагает, какие перипетии они привнесут в его жизнь...

КАННСКИЙ КФ, 2017
Победитель: «Золотая пальмовая ветвь» (Рубен Эстлунд), Приз «Vulcain» (Йозефин Асберг).
ОСКАР, 2018
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Швеция).
ЕВРОПЕЙСКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 2017
Победитель: Лучший фильм (Рубен Эстлунд, Эрик Хеммендорф, Филипп Бобер), Лучшая комедия (Рубен Эстлунд), Лучший актер (Клас Банг), Лучший режиссер (Рубен Эстлунд), Лучший художник-постановщик (Йозефин Асберг), Лучший сценарист (Рубен Эстлунд).
ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС, 2018
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке.
СЕЗАР, 2018
Номинация: Лучший иностранный фильм (Рубен Эстлунд, Филипп Бобер, Societe Parisienne de Production).
ГОЙЯ, 2018
Победитель: Лучший европейский фильм (Рубен Эстлунд).
ДАВИД ДОНАТЕЛЛО, 2018
Победитель: Лучший европейский фильм (Рубен Эстлунд).
БОДИЛ, 2018
Победитель: Лучший неамериканский фильм (Рубен Эстлунд).
РОБЕРТ, 2018
Победитель: Лучший неамериканский фильм (Рубен Эстлунд).
ЗОЛОТОЙ ЖУК, 2018
Победитель: Лучший режиссер (Рубен Эстлунд), Лучшая работа оператора (Фредерик Вензел).
Номинации: Лучший фильм (Эрик Хеммендорф, Филипп Бобер), Лучший актер (Клас Банг), Лучший сценарий (Рубен Эстлунд), Лучший художник-постановщик (Йозефин Асберг).
АКАДЕМИЯ ФАНТАСТИКИ, ФЭНТЕЗИ И ФИЛЬМОВ УЖАСОВ, 2018
Номинация: Премия «Сатурн» за лучший иностранный фильм.
ПРЕМИЯ БРИТАНСКОГО НЕЗАВИСИМОГО КИНО, 2017
Номинация: Лучший независимый фильм.
МКФ В САН-СЕБАСТЬЯНЕ, 2017
Номинация: Приз «Забалтеги-Табакалера» (Рубен Эстлунд).
МКФ В ПАЛМ-СПРИНГС, 2018
Номинация: Премия ФИПРЕССИ за лучший фильм на иностранном языке (Рубен Эстлунд).
КФ В АДЕЛАИДЕ, 2017
Номинация: Международная премия «Foxtel Movies» за лучший художественный фильм (Рубен Эстлунд).
КФ В ГАМБУРГЕ, 2017
Номинация: Премия критиков (Рубен Эстлунд).
ФЕСТИВАЛЬ ФАНТАСТИЧЕСКОГО КИНО В ОСТИНЕ, 2017
Победитель: Лучший фильм (комедия) (Рубен Эстлунд).
ПРЕМИЯ «СПУТНИК», 2017
Номинация: Лучший фильм (Швеция).
МЕЖДУНАРОДНОЕ СООБЩЕСТВО КИНОМАНОВ, 2017
Победитель: Лучший сценарий (Рубен Эстлунд).
ГИЛЬДИЯ НЕМЕЦКИХ АРТХАУСНЫХ КИНОТЕАТРОВ, 2017
Победитель: Золотой приз за иностранный фильм (Рубен Эстлунд).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 2017
Победитель: Лучшая пятерка фильмов на иностранном языке.
АССОЦИАЦИЯ КИНОКРИТИКОВ ЧИКАГО, 2017
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
АССОЦИАЦИИ КИНОКРИТИКОВ ТОРОНТО, 2017
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
ВСЕГО 30 НАГРАД И 38 НОМИНАЦИЙ (на 25.07.2018).

Продолжая традицию «Игры» (2011) и «Форс-Мажора» (2014), Рубен Эстлунд рисует ироничный портрет современного общества.
Работая над сценарием, Эстлунд посетил большое количество художественных галерей.
В основе сюжета - реальная художественная инсталляция «Квадрат» Рубена Эстлунда и кинопродюсера Калле Бомана в центре города Вернамо (http://vandalorum.se/en/square-ruben-%C3%B6stlund-kalle-boman).
Большая часть художественных работ, показанных в фильме, были созданы в стиле произведений Роберта Смитсона. Также можно увидеть аутентичную фотографию Гарри Виногранда The Man in the Crowd (https://distrito47.wordpress.com/2013/05/02/garry-winogrand-the-legacy/garry-winogrand-13/; https://fraenkelgallery.com/publications/garry-winogrand-the-man-in-the-crowd-poster).
Эпизод с мошенниками, в начале фильма, основан на реальном инциденте. Точно так же, в Гетеборге, лишился телефона и Рубен Эстлунд.
Эпизод в зале, где мужчина с синдромом Туретта выкрикивает бранные слова, тоже имел реальную основу - случай в шведском театре, свидетелем которого был Эстлунд.
Синдром Туретта - генетически обусловленное расстройство центральной нервной системы, которое характеризуется тикообразными подергиваниями мышц лица, шеи и плечевого пояса, а также непроизвольными движениями губ и языка. Наиболее известным симптомом является копролалия - непроизвольное высказывание ненормативных слов или фраз. Однако это проявляется всего у 10% больных. У людей с синдромом Туретта уровень интеллекта и продолжительность жизни в норме. Подробнее - https://en.wikipedia.org/wiki/Tourette_syndrome.
Перформансист и художник Олег Кулик (род. 15 апреля 1961, Киев) стал прообразом персонажа Олега Рогожина. В 1996 году Кулик представил свой проект «Собачий дом» на международной выставке «Interpol» в Стокгольме. В образе цепного пса он бросался на посетителей вернисажа, которые не воспринимали всерьез знак «опасно» возле его будки, и даже покусал одного мужчину (https://youtu.be/yvnEblcRrjM?list=UUInyfIVLu-AHdYo7NGfOcKA). Участники выставки написали коллективное письмо с осуждением действий Кулика, разослав его по международным художественным институциям. Результат оказался неожиданным для обвинителей. Многие признали действия художника легитимными, а один из ведущих журналов по современному искусству «Flash Art» разместил фото Олега Кулика на обложке.
Мария Кравцова. «Собакиада Олега Кулика» - https://lenta.ru/articles/2014/11/24/kulik/.
Эстлунд определился с выбором актера на роль Олега после того, как в поисковике «Google» ввел запрос "actor imitating monkey" и увидел работы Терри Нотари.
Другие художники, пародируемые в фильме: Джулиан Шнабель (персонаж Доминика Уэста; https://en.wikipedia.org/wiki/Julian_Schnabel), Роберт Смитсон (https://en.wikipedia.org/wiki/Robert_Smithson) и Карл Хаммуд (http://www.carlhammoud.com/).
Анна-Стина Мальмборг и Гуннар Хеглунд, - известные шведские меценаты и коллекционеры произведений искусства, играют самих себя (https://medium.com/it-s-mine/anna-stina-malmborg-and-gunnar-h%C3%B6glund-e517df3decbc).
Диалоги в фильме на шведском, датском и английском языке.
Съемочный период: июнь-октябрь 2016.
Место съемок: Гетеборг, Стокгольм (Швеция); Берлин (Германия).
Здание художественной галереи - это Королевский дворец в Стокгольме (https://en.wikipedia.org/wiki/Stockholm_Palace).
Съемки сцен с бонобо (карликовый шимпанзе; https://en.wikipedia.org/wiki/Bonobo) Тиби проходили в Берлине. «Квадрат», скорее всего, первый художественный фильм, в котором снимался представитель этого редкого вида шимпанзе.
"Бонобо - единственные в мире животные, которые умеют заниматься любовью в «миссионерской» позиции. Всегда считалось, что эта, позволяющая заглядывать в глаза, поза - привилегия людей, причем - некоторых, например, миссионеров. Опровергнув эту теорию, бонобо обратили на себя внимание, но не остановились на достигнутом. В мире животных сексуальный репертуар бонобо не знает себе равных. Он так же богат как у людей, причем, некоторых - например обитателей определенных кварталов Нью-Йорка и Сан-Франциско. Помимо совокуплений во всех мыслимых позах, обезьяны практикуют секс оральный, групповой, лесбийский, гомосексуальный, бисексуальный и сольный. Ко всему прочему, они умеют целоваться, как французы в представлении старшеклассниц. В стаях бонобо царит бескомпромиссный промискуитет. Счастливые бонобо из дивного зоопарка Сан-Диего, который им, наверное, представляется раем с гуриями, занимаются любовью каждые полтора часа. Лучший знаток бонобо Франс де Вааль подвел итог своим исчерпывающим исследованиям одной фразой: "Они ведут себя так, как будто прочли Кама Сутру". (Александр Генис, «Бонобо - сексуальный сюрприз эволюции». Читать полностью - https://www.svoboda.org/a/24200519.html).
«Квадрат» снимали камерой Arri Alexa XT с объективами Zeiss Master Prime.
Бюджет: $5,500,000.
Финансовую поддержку проекта оказал Шведский институт кино (11 млн. шведских крон) и Датский институт кинематографии (1 млн. датских крон).
Саундтрек: 1. Genesis - Justice; 2. Shinai - Curbi; 3. Downbeat - Jon Ekstrand, Carl-Johan Sevedag; 4. No Good (Extended Mix) - Fedde Le Grand, Sultan; 5. Make Your Own - Andreas Franck; 6. Run Amok - Amok; 7. Chains - Amok; 8. Party at the Castle - Claes Bang; 9. Orchestral Suite No. 3 in D Minor, BWV 1068: II. Aria (Arr. for Voice Ensemble) - The Swingle Singers; 10. Improvisacio 1 - Bobby McFerrin.
Информация об альбомах с саундтреком - https://www.soundtrack.net/movie/the-square/.
Кадры фильма: https://outnow.ch/Movies/2017/Square/Bilder/.
Трейлеры: https://www.youtube.com/watch?v=n2Bu3QQgqF8; https://www.youtube.com/watch?v=EUzRjRv0Ib0.
Премьера: 20 мая 2017 (Каннский кинофестиваль).
За последние полвека «Квадрат» стал первым фильмом комедийного жанра, победивший на Каннском кинофестивале.
Последний раз шведская картина участвовала в основном конкурсе Каннского МКФ 17 лет назад, а «Золотая пальмовая ветвь» присуждалась шведскому режиссеру 25 лет назад (Билле Аугуст - «Благие намерения», 1991).
По словам председателя жюри Каннского кинофестиваля (2017) Педро Альмодовара, «Квадрат» - это "остроумный рассказ о худшей диктатуре из всех возможных - диктатуре политкорректности".
Рубен Эстлунд до этого уже три раза представлял в Каннах свои работы: «Добровольно-принудительно» (2008), «Игра» (2011; Победитель сессии «Coup de coeur») и «Форс-мажор» (2014; Приз жюри в программе «Особый взгляд»).
Официальные сайты и стр. фильма: http://www.plattformproduktion.se/the-square/; http://squarethefilm.com/; https://www.thesquarefilm.co.uk/; http://thesquare-film.de/; http://a-onefilms.com/kvadrat/; https://www.curzonartificialeye.com/the-square/; http://www.bacfilms.com/distribution/film/THE-SQUARE; https://www.facebook.com/TheSquare/; https://www.facebook.com/TheSquareFilmUK; https://www.instagram.com/squarethefilm/; https://twitter.com/SquareTheFilm/; https://twitter.com/TheSquareFilmUK.
Картина в базе данных Шведского института кино - http://www.svenskfilmdatabas.se/en/item/?type=film&itemid=80339.
«Квадрат» на Allmovie - https://www.allmovie.com/movie/v684304.
Лента входит в престижные списки: «Лучшие фильмы 21-го века» по версии сайта They Shoot Pictures, «Лучшие фильмы» по версии сайта Rotten Tomatoes, «Лучшие фильмы 2017 года» по версии редакции Кино-Театр.ру (7-е место).
«Квадрат» включили в список «Памятное - важнейшее - любимейшее кино 2017 года» (по опросу журнала «Искусство кино»): Зара Абдуллаева, Андрей Плахов, Стас Тыркин и Петр Шепотинник.
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 85% на основе 218 рецензий (https://www.rottentomatoes.com/m/the_square_2017/).
На Metacritic «Квадрат» получил 73 балла из 100 на основе рецензий 33 критиков (http://www.metacritic.com/movie/the-square-2017).
Рецензии: http://www.mrqe.com/movie_reviews/the-square-m100120699; https://www.imdb.com/title/tt4995790/externalreviews.
Рубен Эстлунд / Ruben Ostlund (род. 13 апреля 1974, Стюрсе) - шведский кинорежиссер и сценарист. В настоящее время один из самых успешных режиссеров Швеции. После окончания средней школы работал на лыжных курортах в Альпах во время зимних сезонов, где и начал снимать экстремальные трюки своих друзей-лыжников. Короткие спортивные видео привлекли внимание, и Рубен вскоре получил работу в продюсерской компании. В 1993-1998 годах снимал небольшие фильмы о лыжниках в течение зимних сезонов в итальянских Альпах, Канаде и Валь д'Изер. В 2001 окончил Школу фотографии и кино в Университете Гетеборга. В 2002 вместе с Эриком Хеммендорффом стал основателем продюсерской компании Plattform Produktion, которая в дальнейшем продюсировала его фильмы. В 2004 снял по собственному сценарию свой первый полнометражный художественный фильм «Гитара-монголоид». Подробнее: https://en.wikipedia.org/wiki/Ruben_%C3%96stlund; http://www.atriumforlag.se/forfattare/ostlund.htm.
Клас Банг / Claes Bang (род. 28 апреля 1967, Оденсе) - датский актер театра, кино и телевидения, музыкант. Лауреат премии Европейской киноакадемии (2017). Клас Банг закончил в 1996 Датскую национальную школу исполнительских искусств. Его актерская карьера началась на театральной сцене; параллельно Банг занимался музыкой. В конце 1990-х начал сниматься на телевидении и в кино. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Claes_Bang.
Клас Банг в соцсетях: https://instagram.com/claesbang/; https://twitter.com/claesbang.
Элизабет Мосс / Elisabeth Moss (род. 24 июля 1982, Лос-Анджелес) - американская актриса театра, кино и телевидения. Обладательница премий «Золотой глобус» (2014, 2018) и «Эмми» (2017). Наиболее известна по ролям: Зои Бартлет в сериале «Западное крыло» (1999-2006), секретаря Пегги Олсон в сериале «Безумцы» (2007-2015) и детектива Робин Гриффин в сериале «Вершина озера» (2013, 2017). С 2017 года Мосс играет главную роль в сериале «Рассказ служанки». Издание «Vulture» назвало Мосс «королевой современного телевидения». Подробнее - https://en.wikipedia.org/wiki/Elisabeth_Moss.
Терри Нотари / Terry Notari (род. 14 августа 1968, Сан-Рафел) - американский актер, дублер/каскадер и тренер движения. В школе Нотари занимался гимнастикой и выиграл множество национальных чемпионатов. В 20-летнем возрасте стал выступать в «Cirque du Soleil». В кино и на телевидении Нотари, главным образом, играет/изображает фантастических существ или животных. Готовясь к съемкам в картине «Планета обезьян» (2001; дублер/каскадер Тима Рота), Нотари много времени проводил в зоопарке Лос-Анджелеса, - наблюдая за поведением обезьян, их движениями и мимикой. Подробнее - https://en.wikipedia.org/wiki/Terry_Notary.

ИНТЕРВЬЮ С РУБЕНОМ ЭСТЛУНДОМ
04.2017 («Искусство кино»)
- Насколько сильна была твоя вера в то, что у тебя есть шанс на победу в Канне? Или это было полной неожиданностью?
- Я не ожидал, что получу главный приз. Думал, ну, может, приз за режиссуру. Я думал, что победит «Нелюбовь» Звягинцева.
- А ты не посмотрел «Нелюбовь»?
- Пока нет. Но я говорил на фестивале с людьми, которые смотрели фильм, и я очень люблю его предыдущие картины. Он невероятно искусный режиссер, и я очень уважаю все, что он делает. И его хорошо принимают на фестивалях! А у меня какая-то надежда на победу была, но не очень сильная.
- На церемонии награждения чем ближе подходило дело к главной награде, тем, наверное, сильнее ты нервничал?
- Когда на церемонии начали объявлять призы и сказали, что первый приз - за сценарий - будет разделен, я подумал: «Нет, черт побери, я не хочу получить один приз на двоих с Йоргосом Лантимосом, только не это...»
- Тебе так не нравится Лантимос?
- Нет, мне нравятся его фильмы, но у меня не было никакого желания делить с ним приз.
- И вот ты первый шведский режиссер за 66 лет, получивший «Золотую пальмовую ветвь» за свой фильм. Последний раз такое было, когда еще никто из нас не родился. Как ты себя сейчас чувствуешь - как будто на тебя теперь легла тяжелая ноша ответственности, на тебя смотрит вся Швеция и у всех огромные ожидания? Или просто радуешься?
- Это мой пятый фильм. Думаю, что я сделал его в том же стиле и с тем же отношением к кино, которые у меня уже сложились. У меня не было чувства, что я и сам не понимаю, как такое случилось. Знаю, как я над ним работал, чувствую себя уверенным в своей работе и собираюсь продолжать в том же духе. Я не нервничаю из-за этой ответственности. Мне нравилось говорить: «Мы едем в Канн, чтобы участвовать в конкурсе!» Люблю высокие ожидания.
- Я читал статью Яна Лумхольдта в Svenska Dagbladet о том, что у тебя очень сильные соревновательные инстинкты, в то время как другие режиссеры говорят: «Призы нам совсем не важны, главное - это показать свою работу людям...»
- А знаешь, почему они так говорят? Боятся проиграть. Если скажут, что собираются выиграть, то поражение становится очень тяжелым и они должны потом разбираться сами с собой, почему они не победили.
- Но ты приезжаешь на фестивали готовый к соревнованию, как спортсмен на чемпионат, верно?
- Я пришел в кино из горных лыж, занимался ими очень серьезно, и это мой бэкграунд. Если не использовать все эти кинопризы для того, чтобы было настоящее соревнование, то зачем они вообще нужны?
- Но в лыжах победителя определяют часы, там есть объективные показатели. А в кино... В этом году все аплодировали выбору жюри. Но в прошлом году решения были очень странными, и все были разочарованы.
- В прошлом году «Тони Эрдманн» не получил ничего, и это изменило предпосылки для Каннского фестиваля. «Тони Эрдманн» Марен Аде представлял новое кино, а «Я, Дэниел Блейк» Кена Лоуча - старое и победил. Это повлияло на нынешний фестиваль. Кинематограф должен обновляться, и мы должны говорить о нашем времени каким-то новым, современным образом, находить новые формы использования киноязыка.
- То, что Марен Аде была в жюри, наверняка сыграло свою роль в этом.
- Да, конечно.
- Журнал «Шведский фильм» назвал тебя мастером дискомфорта. Ты согласен с таким определением?
- Оно меня радует. Мне нравится создавать дискомфортную атмосферу. Думаю, и людям нравится смотреть на неловкие ситуации. Если посмотреть гугл-статистику, то слово awkward, то есть неловкая ситуация, занимает одно из первых мест.
- Твой фильм - целая кавалькада болезненно неловких ситуаций.
- Думаю, я специально отыскиваю такие моменты. Даже в паузах. Когда я режиссирую, то должен чувствовать дискомфорт этих ситуаций. Но неудобство - не самоцель. Оно должно вызывать мысли, которые тебя куда-то приведут.
- Мы говорили об инсталляции «Квадрат» где-то два с половиной года назад. Тогда это было просто произведение современного искусства, на основе которого ты выстраивал концепцию фильма. Можешь рассказать о пути от арт-объекта к картине?
- Было очень сложно сделать фильм о том, что такое общество и как мы ведем себя в нем по отношению друг к другу. Слишком широкая тема. Я нашел решение, когда придумал пиар-агентство, которое для рекламы этой гуманистической работы делает циничное видео для YouTube, где взрывают маленькую девочку-блондинку. Сатирический элемент картины - показ механизма того, как это работает: все журналисты сразу начинают писать об этой выставке. Массмедиа всегда превращают подобные неудобные ситуации в развлечение. Это было исходной точкой, с которой я начал. А потом решил, что мне нужен главный герой из мира искусства. Я в своей работе стараюсь высказаться об обществе и о жизни так, чтобы это помогло изменить общество в определенном направлении. У многих в мире искусства и кино такие гуманистические убеждения. Мне надо было поместить героя в ситуацию, когда он предает свой гуманизм и совершает аморальные поступки, потому что обстоятельства подталкивают его к этому. Кристиана грабят, и он пытается взять ситуацию в свои руки...
- ...И вот ирония судьбы: тебя самого в Канне ограбили - выдуманное событие фильма вдруг обернулось реальностью.
- Действительно. Если посмотреть, как мы в Канне живем - ходим в смокингах, снимаем дорогие виллы... Мы об этом молчим, но понимаем, почему здесь многих обворовывают: знают, что сюда приезжает много народу с деньгами. Нам еще повезло, что Эрик [Эрик Хеммендорф, продюсер фильма. - Прим. авт.] не проснулся, когда грабители были в доме, иначе все это могло бы закончиться очень печально.
- Насколько ты сам интересуешься современным искусством?
- Есть много прекрасного современного искусства, но много и ужасно плохого, эдакого корпоративного арт-дерьма. Автор создает язык, за которым прячется, но стоит немного поскрести, и обнаруживаешь пустоту.
- А та работа, которая показана в фильме - с этими кучками гравия и надписью на стене, - настоящее произведение искусства или «арт-дерьмо»?
- Арт-дерьмо!
- Я так и подумал.
- Когда я готовился к съемкам, я много путешествовал и посещал музеи современного искусства в США, Франции, Испании, да вообще везде. Я мог оказаться в каком-то белом кубе, и на стене какая-нибудь неоновая надпись, а на полу металлическая штуковина. Когда Дюшан выставлял в музее писсуар, он провоцировал окружающий мир. Но невозможно провоцировать одними и теми же приемами!
- Да, «Черный квадрат» может быть только один.
- В те времена это вызывало бурные дискуссии, а в наши дни в нем нет ничего вызывающего. Современное искусство повторяет раз за разом одни и те же приемы, становясь довольно бессодержательным.
- Я беседовал с коллегой, который увидел в твоем «Квадрате» метафору современной культуры и искусства: это просто пустая рама, которая может быть заполнена чем угодно. Можно сказать, что это территория взаимной любви и уважения, а можно придумать что-то совершенно противоположное: например, того, кто встанет в центр квадрата, разрешено грабить.
- Культура, в которой мы существуем, - это прежде всего договоренность о том, как поступать по отношению друг к другу. Лучшим аналогом квадрата может быть пешеходный переход. Ведь это всего лишь несколько полосок, нарисованных на земле, но мы договорились о том, что на этих полосках машины должны пропускать пешеходов. И нам это удалось! Совершенно невероятно, что мы все живем в соответствии с этой договоренностью. Подобные договоренности мы можем развивать и дальше. Если посмотреть на договоренность, которая находится в основе «Квадрата»... Ты же знаешь, что он существует в реальности?
- Да, ты об этом рассказывал еще до того, как начал снимать фильм.
- «Квадрат» был сделан в Вернамо - это довольно маленький городок. Но там нашлось достаточно активных людей, которые сделали так, чтобы этот квадрат там появился, чтобы люди о нем знали и использовали его. Для того чтобы создать новую договоренность и заполнить раму содержанием, должна произойти фундаментальная работа. Недостаточно того, чтобы этот квадрат просто там находился: мы должны поддержать те ценности, которые он представляет. Во многих отношениях для меня «Квадрат» - не арт-объект, а общественная договоренность, как пешеходный переход. Идея «Квадрата» возникла у меня, когда я работал над фильмом «Игра». Ты знаешь, что в основе сценария - ограбления подростков другими подростками, действительно происходившие в центре Гетеборга. Там проявился «синдром постороннего». Вокруг было полно взрослых, но никто не вмешался, а дети сами не просили о помощи. Я говорил об этом со своим папой. У меня было такое ощущение, что мир взрослых и мир детей существуют на параллельных уровнях. Но папа рассказал мне о своем детстве в 1950-х годах в Стокгольме. Родители отпускали его - шестилетнего ребенка - гулять одного в центре города, повесив на шею бирку, где были написаны его имя и адрес. И совершенно очевидно, что люди воспринимали других взрослых как потенциальный источник помощи, которая может понадобиться, если с ребенком что-то случится. Если подумать о том, как мы воспитываем детей сегодня...
- «Никогда не разговаривай с посторонними!»
- Вот именно. Мы воспринимаем других взрослых как источник опасности для наших детей, хотя общество стало более безопасным. И поэтому идея квадрата состоит в том, чтобы создать символическое место, где мы заменяем эту договоренность на новую: если кто-то встанет в центр этого квадрата, то моя обязанность - среагировать и поинтересоваться, чем я могу помочь.
- Историю Кристиана можно трактовать как его попытки войти в этот квадрат и принять его правила игры. В финале, когда он пытается объясниться с семьей мальчика, он ведет себя так, как будто принял их.
- Люди - существа, которые не любят несправедливость. Несправедливость очень сильно нас провоцирует. По крайней мере, в той культуре, в которой мы живем. Да и в большинстве культур, наверное. В то же время тяжело всегда поступать так, как мы хотели бы. Часто людям приходится совершать аморальные, дурные поступки. Эта борьба происходит внутри всех нас. Кристиан для меня не какой-то конкретный человек, а представитель человеческой совести. Мне очень нравится в истории Кристиана, что он возвращается, чтобы извиниться перед этим мальчиком. Есть невероятно красивое стихотворение Стена Селандера «Игра в шарики». Оно о парнишке, который играет в стеклянные шарики в школьном дворе. У него пятьдесят шариков, а у его соперника всего пять. Конечно, он выигрывает все пять и уходит. Но потом понимает, что поступил некрасиво и, сожалея об этом, возвращается, чтобы вернуть мальчику шарики, но ищет, ищет и не может его найти. Лирический герой, от имени которого написано стихотворение, уже взрослый, но все еще помнит это событие и по-прежнему жалеет о своем поступке. Ему и дальше предстоит жить с чувством вины. «Игра в шарики» вдохновила меня на финал фильма, когда Кристиан понимает, что поступил неправильно и хочет это исправить, но момент, когда можно было это сделать, упущен. Мне показалось, что это очень красиво.
- В твоей параллельной вселенной стокгольмцы понимают датский язык...
- Да, это очень нереалистично.
- Откуда вообще взялся датский язык в фильме? Ты специально хотел создать контраст между языками или дело в актере?
- Это произошло потому, что я считал, что Клас Банг очень хорош для этой роли. А потом решил использовать то, что он датчанин. Датчане считают нас, шведов, слишком политкорректными, и я играю с этим. Я назвал своего героя Кристианом, потому что последним датчанином, восседавшим во дворце в Стокгольме, был Кристиан II, прозванный Тираном, который лишил жизни всю шведскую знать.
- Еще один персонаж фильма, о котором говорят не так много, - Микаэль, ассистент Кристиана. Он тоже датчанин, но еще и черный. Сейчас вопросы расы стали вдруг очень важными, особенно после победы Трампа. Об этом много пишут и снимают кино. Когда у тебя появляется черный персонаж, то сразу возникает вопрос: это тоже комментарий на тему расы или просто тебе очень понравился этот актер?
- Кристофер Лессе был лучшим актером на эту роль. В «Игре» мне было интересно играть с вопросами цвета кожи и с теми стереотипами и ожиданиями, которые связаны с ним. Тут же меня очень стимулировала идея взять черного персонажа и не обращать на это никакого внимания, не придавать этому какое-то значение.
- Но ведь все равно это происходит, даже непроизвольно. Например, когда Кристиан и Микаэль приезжают на окраину и к ним подходят крутые парни, говорящие на иммигрантском диалекте, ожидаешь, что сейчас Микаэль «разрулит» ситуацию, потому что он должен быть готов к ней. Но он напуган так же, как и Кристиан. Несмотря на свою внешность, миру окраин он не принадлежит.
- Да, довольно верная картина. Микаэль из семьи, принадлежащей к среднему классу, у него хорошо образованные родители и все такое, поэтому цвет кожи не имеет никакого отношения к его жизненному опыту. Зритель пытается считывать этот опыт, исходя из своих если не расистских, то стереотипных представлений: у него есть заготовленное восприятие такого персонажа. В «Игре» я наигрался с этими представлениями, тут не хотел этого делать. Мне было намного интереснее сделать Микаэля совершенно обычным парнем из среднего класса, который вдруг оказался на иммигрантских окраинах. Если зритель начинает воспринимать его по цвету кожи, то исключительно из-за собственных предрассудков.
- Помню, после «Игры» нашлись такие, кто называл фильм расистским.
- Да, было несколько таких голосов. Но в России была другая реакция: «Посмотрите, что делает с европейским обществом избыток либерализма и толерантности!» Обе эти реакции мне было одинаково сложно понять.
- Когда твою «Золотую пальмовую ветвь» отмечали в стокгольмском Filmhuset, там выступала команда чирлидерш, и ты очень тепло отзывался об этом спорте. Почему ты вставил в фильм эпизод с чирлидингом - из-за того, что им твои дочки занимаются? Или он тебя еще чем-то привлек?
- Я вообще узнал об этом спорте только потому, что мои дочки им занимаются. Они даже участвовали в чемпионате мира! Что действительно интересно в чирлидинге - а я часто говорю, что это лучшее явление американской культуры, - во-первых, то, что они тоже выступают в квадрате, а во-вторых, это командная работа, сотрудничество. Каждый участник одинаково важен, и очень важно доверять друг другу. Когда девочку подбрасывают, и она делает двойное сальто в воздухе, остальные должны ее поймать. Она должна полностью доверять остальным. Это создает очень сильную картину хорошо функционирующего коллектива. В нем есть вера в каждую личность, но личность должна на сто процентов работать на коллектив.
- Продолжим тему сотрудничества. Ты первый раз работал с большой международной звездой, Элизабет Мосс. Расскажи, почему ты выбрал именно ее и как тебе работалось с ней.
- Сначала были пробы. В моих фильмах никто не получает роль без проб. Я всегда очень ясно объяснял это всем известным актерам, которых встречал, а их я встречал довольно много. Кажется, они относились к этому с уважением и знали, что получали роль, потому что лучше всего подходили для нее, а не потому, что их имя так хорошо известно. Работать с Элизабет было очень интересно. Ей понадобилась пара дней, чтобы разобраться, как мы снимаем. Она привыкла делать по три-четыре дубля, а я привык повторять одну и ту же сцену весь день, могу и тридцать дублей сделать. Она поняла, что нужно сохранять энергию, чтобы хватило надолго, а не выкладываться по полной в первом же дубле. Это огромная физическая нагрузка, но она осталась очень довольна результатом.
- Если ты хотел создать в фильме неудобные ситуации, то это удалось - чувствуется, что Элизабет постоянно находится в состоянии дискомфорта.
- Было интересно играть с этим, снять с актеров звездные одежды и снизить их статус в фильме. Она это хорошо поняла, и сейчас я очень рад, что она у нас снялась.
- Продолжим тему снижения статуса. В фильме ты практически лишил Швецию монархии. Это не все заметили, но музей у тебя помещен в здание Королевского дворца. Как ты вообще пришел к этой идее?
- Я шел мимо дворца в Стокгольме и думал, где бы мог находиться мой музей. А потом вспомнил Париж, где после революции Лувр и Версаль стали музеями, и подумал, что у нас в Швеции могло быть то же самое. Так я решил, что действие фильма происходит в некотором параллельном настоящем, где Швеция уже не монархия, а Королевский дворец превращен в музей. Мы собирались снимать некоторые сцены во дворце довольно долго и вели об этом переговоры. Сначала все шло хорошо, представители власти были позитивно настроены, и я думал, что это смело с их стороны с учетом содержания фильма. Но в итоге нам отказали. Тогда я дал интервью газете Aftonbladet, которое вышло с заголовком «За кого король себя принимает?». Тогда же я решил, что в фильме мы будем снимать статую Бернадота и у него отвалится голова. По-моему, прикольно - провоцировать.
- Как твои продюсеры терпят эти провокации? Когда в ­2004-м мы познакомились в Москве, ты и Эрик Хеммендорф были молодыми парнями из Гетеборга, дебютантами, вам не было еще и три­дцати. И вот пять фильмов - и тринадцать лет спустя ты по-прежнему работаешь с Эриком. Почему это сотрудничество так важно для тебя?
- Мы с Эриком познакомились, еще когда учились в кино­школе. Но по-настоящему начали работать вместе, когда окончили ее. Я всегда считал, что если удается создать сильное сотрудничество, то это намного эффективнее, чем работать в одиночку. Надо окружать себя людьми, вместе с которыми можешь создать какое-то движение. Эрик и я во многом очень разные, но мы дополняем друг друга. Если он смотрит на монтажную сборку, которую я сделал, и она неудачна, он не может соврать и говорит прямо: «Это неправильно, так нельзя». Очень важно, чтобы рядом были люди, которые никогда не отказываются от своего мнения из-за того, что у тебя хорошо идут дела. Эрик тоже участвует в процессе и всегда сохраняет критическое отношение ко мне. Как продюсер он уникален. После премьеры в Канне он был очень расстроен. Все считали, что все прошло отлично, но он мне сказал, что мы должны вернуть часть вырезанных сцен, сделать фильм длиннее. Какой еще продюсер способен на такое?
- Последний раз я слышал подобную историю о Бобе Эвансе, который просил Копполу сделать «Крестного отца» длиннее... Расскажи о Калле Бумане, который для вас с Эриком всегда был ментором и художественным руководителем. Каким образом вы сотрудничаете с ним?
- С Калле мы тоже познакомились в киношколе. Он человек с самым большим каннским опытом во всей Швеции. Первый раз он был в Канне еще полвека назад с «Эльвирой Мадиган» Бу Видеберга. Он очень много работал с Видебергом, потом с Роем Андерссоном, а теперь со мной. Его чувство кино сформировалось еще до того, как в Швеции появилась система господдержки через Шведский киноинститут. Тогда было две большие студии - SF и Europa Studios. Им просто надо было заполнять свои кинотеатры, что-то в них показывать. То есть Калле начинал в гораздо более коммерческий период шведской киноистории, он очень хорошо видит недостатки сегодняшней системы грантов. В ней, конечно, много позитивных сторон, но есть и негативные. Мы работаем с ним, а значит, в традиции Бу Видеберга и Роя Андерссона. Мы не появились из ниоткуда, мы используем опыт многих поколений, которые были до нас.
- В начале о тебе много говорили как об ученике Роя Андерссона, и это особенно ощущалось в твоей первой картине «Гитара-монголоид». Как он на тебя повлиял?
- Мне очень нравится, что Рой не видит разницы между юмором и важным месседжем. Он может позволить себе выстроить сцену за два миллиона крон, где кто-то будет стоять и просто смотреть в окно, констатируя, что идет дождь. Он доверяет таким маленьким и тривиальным деталям. Как режиссер он обладает сильной уверенностью в себе. Калле, Рой и Бу Видеберг были с одной стороны шведской киноиндустрии, а Бергман - с другой. Роя гораздо больше интересовали экзистенциальные вопросы, а Бергман был сфокусирован на психологии, на личности, которая борется со своими внутренними проблемами. Рою же всегда надо было поместить личность в какие-то обстоятельства, которые играли для него большую роль.
- Он преподавал в Гетеборгской киношколе?
- Рой не так уж и хорошо преподает. С ним очень интересно поговорить, он очень вдохновляет и своей работой, и своими разговорами, но совершенно не умеет смотреть чужое кино и что-то о нем говорить. Он этого почти никогда не делает.
- Я читал, что ты часто называешь Михаэля Ханеке одним из самых важных для себя режиссеров.
- Это произошло еще в киношколе, когда я увидел «Код неизвестен» и подумал, что кому-то удалось сломать каноны англосаксонской драматургии и создать что-то по-настоящему интеллектуально стимулирующее. Меня это очень вдохновило.
- А теперь ты с ним участвовал в одном конкурсе. Как тебе это понравилось?
- Очень здорово! А ты посмотрел его фильм? Там правда много юмора?
- Да, это почти самопародия. А тебе не удалось посмотреть?
- Нет, но мне очень понравилось, как он ответил на вопрос о своей картине: «Когда видишь, что происходит в мире, то не получается заниматься никаким жанром, кроме пародии».
- Последнее время все больше по-настоящему интересных фильмов снимается в Гетеборге. Есть ли что-то вроде Гетеборгской школы, или Гетеборгского направления?
- Когда мы еще только снимали «Гитару-монголоид», то говорили о «гетеборгском пузыре». Что мы тут замкнуты сами на себе и оторваны от Стокгольма.
- Тогда киноиндустрия в Гетеборге была еще совсем небольшой.
- Да, но уже появился фонд Film i Vast. То, что удалось создать экономические условия для киноиндустрии в Гетеборге, сыграло решающую роль. Не знаю, есть ли подобные отношения между Москвой и Санкт-Петербургом...
- Немного, в Питере свое кинодвижение.
- Но Санкт-Петербург не воспринимает себя как младшего брата Москвы?
- Совсем нет.
- Наверное, как старшего брата, да?
- Да, и как культурную столицу. Гетеборг же не воспринимает себя как культурную столицу Швеции?
- Точно нет. Это скорее столица музыки, андерграундных клубов, портовая столица, индустриальная. Столица рабочего движения. Всего того, что может провоцировать Стокгольм и власти в нем. Во всем этом есть чертовски хорошая энергия. И в кинематографе то же самое - «мы сейчас покажем этим сукиным детям!» Здесь есть такое отношение к кино - начинать снимать, не дожидаясь отмашки от Шведского киноинститута, а уже по ходу дела добиваться от них бюджета. В этом есть какая-то своя сила.
- Вернемся к фильму и его нарративной структуре. Твой первый фильм - «Гитара-монголоид» - был очень фрагментированным, состоял весь из маленьких сегментов. Далее - «Добровольно-принудительно», тоже фрагменты, но там было всего несколько таких сегментов. Потом ты перешел к линейным историям - «Игра» и «Форс-мажор» таковы, но «Квадрат» вновь изменяет линейности.
- В некотором роде так оно и есть. Но фильм написан в хронологическом порядке, не прыгает вперед-назад во времени. Его действие происходит в музее, в окружающем его мире искусства и в личной жизни Кристиана, так что структура, в общем, простая - по крайней мере, для меня. Этот фильм приходит в движение развитием не столько сюжета, сколько разных ситуаций, в которых мы остаемся довольно надолго. Это situation driven film.
- Интересное определение. Мы говорили об этом еще после «Игры» - ты удлиняешь сцены, продолжаешь снимать уже после того, как большинство режиссеров сказали бы «снято!», и поэтому в конце каждой сцены у тебя происходит что-то неожиданное. Можешь немного рассказать об этой технике?
- Это действительно так. Всегда интересно изучить ситуацию и посмотреть, какие еще повороты могут в ней возникнуть, куда она может нас завести. Надо дать ситуации возможность быть полностью отыгранной. Часто, когда у тебя есть какая-то последовательность событий с участием персонажей, ты меняешь предпосылки один раз, другой, третий... и неожиданно происходит что-то, что отражает все самое важное, о чем шла речь до того. Я всегда ищу этого эффекта. У многих сцен фильма было еще два-три поворота, но я был вынужден их потом вырезать.
- Я слышал, что на некоторые сцены у тебя ушло по нескольку съемочных дней и по многу десятков дублей.
- Сцену ограбления мы снимали три дня. Сцену с человеком-обезьяной в Гранд-отеле - тоже три дня. Те сцены, где есть размах и требуется много разных ракурсов, надо снимать долго.
- В фильме есть эпизод, в котором ты высмеиваешь политическую корректность: психически больной человек выкрикивает что-то на лекции художника. Ты считаешь, что современное общество стало слишком политкорректным?
- Нет. Я ничего не имею против политкорректности, она помогает нам узнать что-то о своих предрассудках и о реакциях. Иногда мы реагируем очень неосознанно, и политкорректность помогает это исправить. Но дискуссия о том, какими нам быть, должна проходить на многих уровнях. К тому же просто быть политкорректным недостаточно, иногда нужно и провоцировать. В этой сцене речь идет о человеке с синдромом Туретта: это болезнь, когда у человека возникают неконт­ролируемые импульсы. Он может, например, выкрикивать ругательства или делать что-то совсем неприемлемое. Это своего рода фиксация. Его поведение олицетворяет мою роль, он - это я. Мне кажется, то, что в этот момент происходит на сцене, - полная херня. Не знаю, сколько раз я бывал на различных встречах с художниками, которые сидят на сцене и из кожи вон лезут, чтобы соответствовать своей «важной» роли. Но иногда за эффектной поверхностью ничегошеньки нет, хотя для описания пустоты и используется невероятно усложненный язык.
- Ты над этим языком очень хорошо издеваешься в сцене, где героиня Элизабет Мосс берет интервью у куратора. Такого псевдоязыка в мире искусства очень много.
- Да. Но я считаю, что можно быть столь же критичным по отношению к миру кино. В нем тоже много конвенций, где за поверхностью ничего не скрывается: пустота. Человек продолжает делать что-то привычное, но при этом играет роль: «Я - режиссер, я делаю нечто очень важное». Часто вижу это в артхаусном кино. Но это лишь поза. Для меня артхаус - такой же жанр, как и романтическая комедия.
- Ты свои фильм не называешь артхаусными?
- Нет, это не артхаус. Это - развлечение для всей семьи. (Сэм Клебанов)

07.09.2017 («КиноПоиск»)
- Главный герой «Королевства» фон Триера был швед, который открыто ненавидел датчан. У вас в фильме датчанин пытается вести себя как швед. Что у вас там происходит?
- Наверное, мы в Скандинавии просто любим сравнивать себя с соседями. У нас очень похожие языки, мы легко понимаем друг друга. И есть маленькие различия, на которые мы любим обращать внимание. Шведов, например, очень раздражает датский снобизм. Такая маленькая страна - и столько снобизма! Маленькая собачка, а ведет себя как овчарка! Очень это раздражает. (Смеется.)
- Может показаться странным, что всех так волнуют эти национальные вопросы: одна Европа, почти везде единая валюта, все общее.
- Все, конечно, меняется на глазах, но лично я никогда не верил, что национальная идентичность может куда-то уйти. Она тоже меняется, разумеется, в этом нет ничего удивительного. У Европы есть какие-то общие черты, например чувство вины, связанное с иммигрантами. Из той же Сирии, да и откуда угодно. Мы ощущаем себя виноватыми, потому что мы не можем совместно решить эту проблему. То есть мы могли бы как-то равномерно поделить ответственность за иммигрантов между странами Европы, а вместо этого одни страны уделяют проблеме иммигрантов серьезное внимание, вкладываются в это, а другие страны делают вид, что их это вообще не интересует и это не их дело. Это напрямую связано с национальной идентичностью: вы ощущаете себя настолько привилегированными, что отказываетесь опускаться до таких «мелочей». А это не мелочи, это люди, которым нужна ваша помощь.
- Может, тут дело не только в национальной идентичности, но в социальном статусе? В вашем фильме это так.
- Ну, смотрите. В Швеции с недавних пор одной из серьезнейших комплексных задач стало решение вопроса с нищими из Румынии. Шенгенское законодательство позволило гражданам Румынии свободно перемещаться по Европе, и в результате в Швеции оказалось довольно много неимущих из этой страны. Мы к этой проблеме оказались не готовы. Мы поняли, что не знаем, как относиться к тому, что эти люди постоянно бросаются к нам на улице и просят о помощи. Но ясно же, что надо такие вещи решать. Не знаю, можно поднять налоги на 0,01% и выделить средства на иммигрантов из Румынии. Так мы бы им действительно помогли, и очень быстро. В фильме же мы видим споры о том, хороший ты или плохой, даешь ты или не даешь, но в действительности такая постановка вопроса делает нас беспомощными, потому что, когда мы даем деньги конкретному нищему, мы ощущаем, что все это бесполезно, потому что так делу не поможешь.
- У вас в фильме герой как раз произносит большой монолог о комплексном решении проблемы, но в общем контексте его слова кажутся нелепыми, смешными.
- Это как раз то чувство вины, которое испытывают привилегированные классы, я о нем говорил уже. И беспомощность при мысли о людях, которые живут хуже, чем ты. Кристиан выбирает самый проигрышный вариант того, как можно выйти из этой ситуации. Это бесполезная попытка сбежать от того, что ты не можешь контролировать. Да, Кристиан в этой сцене смотрится жалко.
- Одна из главных тем фильма - отчуждение западного человека. Но что заставляет чувствовать себя чужим у себя же дома?
- Прямое следствие индивидуализма. Швеция очень сильно подвержена влиянию американской поп-культуры, мы следим за американским образом жизни, вдохновляемся идеей американской мечты. Американскую мечту вообще очень успешно импортировали в Европу, мы выросли на фильмах и книгах о ней. Дальше все просто: чем мы самостоятельнее, индивидуалистичнее, тем мы более одиноки. И мы все вынуждены считаться с этим одиночеством.
- Рамка - а ваш фильм во многом о рамке - вроде бы помогает с этим справиться, создать ощущение безопасности, прайвеси.
- Как вам известно, «Квадрат» уже довольно давно существует в виде реальной инсталляции. В фильме справедливо объясняется, что это как пешеходный переход, символическое место, где мы чувствуем себя в безопасности. В нем нам не нужно ни с кем конкурировать, не нужно бояться. Как бы то ни было, чтобы в обществе было равновесие, нужна непрекращающаяся борьба. Никогда мы не достигнем земного рая, никогда не будет абсолютного равенства. Но политика и религия напоминают нам о гуманистических ценностях. «Квадрат» в этом смысле не открывает ничего нового. Тому, о чем он говорит, тысячи и тысячи лет. Он просто напоминает об этом.
- Поскольку истинный автор инсталляции «Квадрат» - это вы сами, почему вы не ввели себя как персонажа в фильм, а отдали авторство другому персонажу, да еще и женщине?
- Может, я несколько испугался. Мне казалось, что таким образом я сосредоточу слишком много внимания на своей персоне. Кому-то тогда показалось бы, что я себя так продвигаю. Допускаю, что я ошибался, и это было неправильное решение.
- Знаете, все эти прекрасные слова о смысле «Квадрата» в фильме, с одной стороны, кажутся вашим манифестом, а с другой стороны, вы явно над ними иронизируете, пародируете их. Вы уже разочаровались в вашем творении?
- Мне кажется, реакция на «Квадрат» в фильме очень тесно связана с медиаклиматом. Мы сегодня очень сильно сфокусированы на конфликтах разного рода. Скажем, если вы политик и хотите обратить всеобщее внимание на ваши мысли, вам будет очень трудно добиться внимания, если вы не создадите вокруг этого какой-то конфликт. Альтруизм никогда не бывает вирусным. Должно что-то произойти, должно возникнуть противоречие. Посмотрите на Трампа: он привлекает так много внимания потому, что использует противоречивую манеру самовыражения. Чтобы вас избрали, нужно всех переполошить и даже разозлить. По сути, тот же способ использовал и я для пропаганды гуманистических идеалов. Пиарщики в моем фильме идут тем же путем: рекламируют инсталляцию с помощью самых зверских образов, самых циничных. Это срабатывает! Они добиваются внимания публики и СМИ. Мой фильм таким образом еще и критикует подходы медийной сферы по отношению к сенсациям вроде Трампа и совсем другим предметам.
- При этом каждый был бы счастлив, если бы для его продукта кто-то сделал такую рекламу. Так вы, стало быть, считаете фильм «Квадрат» рекламой инсталляции «Квадрат»?
- Да, самое смешное, что меня многие спрашивают, не является ли моя инсталляция рекламой фильма, а я каждый раз отвечаю, что это фильм рекламирует инсталляцию. 2,5-часовой рекламный ролик.
- Постмодернизм провозгласил, что больше нет элиты в искусстве и началась тотальная демократия. А вы показываете, что современное искусство настолько элитарно, что во всем мире всего несколько человек действительно понимают, что такое рамка, форма, перцепция и т. д. Можно ли это считать серьезной проблемой сегодня?
- Я преподаю кино в университете, и ко мне ходят студенты, изучающие искусство. У них голова ломится от всех этих теорий, они владеют супертеоретическим языком. Они сначала все свои идеи стараются адаптировать под этот язык, а потом уж создавать произведения искусства. Но это связывает их по рукам и ногам, они часто не знают, как поступить, и боятся прислушаться к собственной интуиции. Меня все это пугает. Такое ощущение, что все эти теории нужны им, чтобы чувствовать себя на каком-то уровне, не понимая, что король голый. Сковырни этот теоретический налет - и выяснится, что внутри не так много интересного содержания.
- А если ничего не знать, то есть риск заново изобретать каждый раз велосипед.
- Наверное, это только в том случае, если незнание теоретической части заставляет вас нервничать. Вы не можете поддержать разговор, не понимаете, о чем идет речь. Словом, если вы не видите, что король голый, то незнание становится проблемой. Но надо просто научиться распознавать такие вещи, и проблема исчезнет.
- Фильм «Квадрат» начинается со сцены ограбления на улице. Это же случай из вашей жизни, вы тоже разослали много писем с угрозами?
- Тут нужно пояснить. В той сцене женщина бежит по улице и просит о помощи. Вот это я как раз наблюдал в жизни. Но меня тогда никто не ограбил, я просто запомнил, как это выглядело, и реконструировал эту сцену в фильме. А вот ограбили одну мою знакомую, продюсера. Вот именно так, с криками о помощи и всем остальным. И она поступила так, как мой протагонист: написала несколько десятков писем с угрозами и номером своего мобильного телефона. Она их все разнесла по почтовым ящикам многоквартирного дома и в итоге получила свои вещи назад. Я просто соединил свои воспоминания и ее опыт для своего сценария.
- Прошло несколько месяцев с момента, как фильм победил в Каннах. Ваше отношение к нему изменилось с тех пор? Вы его все еще любите?
- Когда смотришь фильм в Каннах, все еще настолько свежо и ты сам не знаешь, что думать о том, что ты сделал. Ты же потратил на фильм столько времени... Но я недавно пересмотрел картину, и мне очень понравилось! Очень хороший фильм, по-моему.
- Что-нибудь хотите сказать российским зрителям, которые собираются пойти на фильм?
- Да. Пусть попробуют посмотреть фильм с марксистской и материалистической точек зрения. Пусть видят индивидуумов в фильме как часть общества. Герои в фильме действуют именно так только потому, что у них такая позиция в социальной иерархии. Не вините слишком сильно персонажей, попытайтесь быть к ним снисходительными. (Александр Пасюгин)

08.09.2017 («Meduza»)
- Почему вы не превратили премьеру фильма «Квадрат» в Каннах в перформанс? [Актер] Терри Нотари [который изображает в картине акциониста Человека-обезьяну] мог бы снова напугать почтенную публику, сыграв обезьяну.
- На самом деле мы планировали это, но проблема в том, что удлинители рук, которые используются в фильме, потерялись, когда у нас была стыковка в Париже. Их привезли в отель на 15 минут позже - когда мы уже поехали на красную дорожку. Так что перформанс действительно был запланирован, и это большой провал, потому что мы очень долго репетировали. Но потеряли багаж.
- Это первое, о чем думаешь, когда смотришь сцену с Нотари: в торжественном зале огромное количество мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях, они ощущают себя хозяевами мира - и вдруг появляется в прямом смысле альфа-самец, который начинает их задирать. Признайтесь, вы хотели этой сценой оскорбить каннскую публику? Получилось?
- Я очень надеюсь, что это кого-нибудь задело, но я об этом не слышал. Никто мне не признался, так что я слегка разочарован. Я вправду хотел снять фильм и показать его именно на фестивале, в «Люмьере». Так, чтобы аудитория, одетая в смокинги, смогла посмотреть на себя со стороны. Мне кажется, что люди были впечатлены этой сценой, но никто обиженный ко мне не подходил.
- И последнее про этот эпизод. Кажется, в нем вы показываете, как легко современное искусство может выйти из-под контроля своего творца. То есть вреда от такого искусства может быть больше, чем пользы?
- Нет (смеется). Хотя может быть. Знаете такого русского художника Олега Кулика? Я думаю, он иногда может быть опасен. Я это слышал. Он укусил дочь куратора в Швеции за ногу - во время перформанса.
- Ну у нас давно поняли, что вас вдохновлял Кулик.
- Да, он сильно повлиял на персонажа, конечно. Но я не думаю, что искусство опасно в этом смысле. В основном художники слишком хорошие.
- Один стендап-комик сказал мне, что у каждой шутки есть своя жертва. То есть не бывает юмора без агрессии. Вы сняли уже три сатирических фильма, которые высмеивают все и вся. Что вами движет?
- (Смеется.) Ну я должен сказать, что в основном стараюсь шутить над самим собой. Я стремлюсь загнать себя в угол, создать моральную дилемму, поставить себя в трудно разрешимую ситуацию. Но, возможно, вы правы, в каждой шутке или в комической ситуации мы задаем какой-то вопрос. И этот вопрос обычно обращен к кому-то. Если бы зритель не мог ассоциировать себя с персонажем, с ситуацией в фильме, то тогда фильм был бы плохим. Чтобы он был актуальным, важным, нужно выбирать в качестве мишени вещи, которые происходят прямо сейчас.
- Вы подчеркиваете, что в «Квадрате» два слоя драматургии - частная история героя и сюжет об обществе в целом. Какой уровень для вас важнее?
- Я думаю, что оба, просто мы разные проблемы решаем на разных уровнях. Тут есть два типа моральных вопросов, и мне было интересно их перемешать, потому что сегодня мы между ними разрываемся - между личным и общественным. Должны ли мы в чем-то винить себя или это проблемы, с которыми нужно разбираться обществу? Например, попрошайки в Швеции. Пару лет назад, когда они появились, я думал, что социум решит эти проблемы. Но сейчас эта тема присутствует только в личных беседах. Это, разумеется, плохо. Почему мы не говорим: «Давайте поднимем налоги на какой-то процент и попробуем решить эту проблему вместе?» Я очень удивлен, что мы не говорим об этом все вместе.
- Герой вашего фильма живет в gated community [охраняемая резиденция], оазисе благополучия, спрятанном от всех. Как, на ваш взгляд, такие жилые комплексы меняют общество?
- Я бы не сказал, что он живет в классическом закрытом жилом комплексе. У него на двери есть кодовый замок, и таким образом он отсекает людей из внешнего мира. Но бывают же дома, спрятанные за воротами, то есть целое маленькое общество живет за забором. В Швеции это не очень распространено. И я этому рад, мне кажется, что ничего хорошего тут нет. Это приводит к тому, что мы начинаем воспринимать друг друга как угрозу, развиваем в себе паранойю. Даже если на то нет реальных причин - на большей части территории Швеции, например, очень безопасно. А то, как мы смотрим друг на друга, - это поменялось. Но если мы не научимся доверять друг другу, качество нашей жизни будет только падать.
- Вы как-то сказали, что цивилизация - это результат базовых договоренностей между людьми, и ваш «Квадрат» показывает, как легко договоренности могут менять образ жизни, если все согласятся их соблюдать. Не считаете, что нашей цивилизации пора обновить список заповедей? Что бы вы добавили в него?
- Я думаю, что, конечно, «Квадрат» («Квадрат» - название инсталляции, маленького пространства в городе, внутри которого люди принимают на себя обязательство уважать друг друга и заботиться друг о друге - прим. «Медузы») показателен в этом смысле, это символическое место, где нам напоминают о нашей общей ответственности, о том, как мы относимся друг к другу. Политика и религия всегда ставили такого рода вопросы, старались привлечь внимание к гуманистическим ценностям. Но церковь в этом смысле стала терять свои позиции. Например, в Швеции на крышах церквей есть медь, ее можно украсть - чтобы этого не произошло, нужно ставить камеры наблюдения. Очевидно, что церковь потеряла то символическое значение, к которому мы испытывали почтение. Я думаю, что необходимость менять договоренности, конечно, есть. Если у кого-то появится идея лучше, чем «Квадрат», то я только за. Но сейчас мне кажется, что «Квадрат» - лучшее, что может напомнить нам обо всех этих вещах.
- Наверное, не все знают, но «Квадрат» - это реальная арт-инсталляция, которую вы сами сделали, причем «квадраты» пользовались успехом в разных городах. Почему людям так понравилась эта идея с ограниченным пространством, где все друг друга уважают?
- В 2011 году я снял фильм «Игра». Вы, наверное, в курсе, что эта картина о том, как очень молодые ребята грабят других ребят. Фильм был основан на реальных событиях, произошедших в Гетеборге. Я полностью прочитал все судебные материалы этого дела - так вот, очень мало взрослых людей обращали внимание на этих детей и мало кто пытался помешать ограблениям. И, в свою очередь, ни один ребенок не обратился за помощью к взрослым. Получается, у нас большие проблемы с тем, чтобы нести ответственность за то, что происходит в общественном пространстве. Так нам пришла идея создать что-то вроде дорожного знака, такого «пешеходного перехода», но только в форме квадрата. Этот знак должен напоминать нам о том, что мы ответственны за происходящее вокруг и за других людей.
- Узнал про вас две интересные истории. Первая: рассказ героя про детство - это на самом деле воспоминание вашего отца, которого отпускали из дома с биркой на шее, а на ней было его имя и адрес. То есть родители не сомневались, что ему в случае чего помогут. А второе: оказывается, в Швеции можно оставлять коляски с детьми на улице, когда, например, заходишь в кафе, - никто их не украдет. Как вашей стране удается поддерживать такой уровень доверия в обществе?
- Мне кажется, важный момент в том, что в Швеции нет такого большого разрыва между доходами. Что касается экономики, то достигнуто социальное равенство. У нас, конечно, есть очень богатые люди, но в целом достаток одинаковый. И я думаю, очень важно достигнуть равенства в экономическом плане, только тогда можно будет построить общество, в котором люди друг другу начнут доверять. Также слова, которые мы говорим нашим детям, сильно влияют на то, как они потом будут смотреть на других людей. Существуют исследования, подтверждающие это. Моего отца, например, воспитали таким образом, что он действительно смог научиться доверять людям. Вот такие два момента.
- Есть распространенная точка зрения, что настоящее искусство рождается только во время войн и бедствий. Вы с этим согласны? Стоит ждать шедевров от сытых художников из благополучных стран?
- Да, это интересно, потому что в начале XX века в Швеции существовало движение, группа авторов, которая писала о своих внутренних противоречиях в условиях жизни в буржуазном обществе. Они создали очень важные книги в истории шведской литературы. Я живу в богатой стране, и я в какой-то мере ощущаю ту вину, которую испытывает западное общество. Наверное, если мы в чем-то оказываемся в привилегированном положении, мы должны испытывать за это вину - тогда у нас будет возможность создавать хорошее искусство.
- Вы в своих фильмах высмеиваете все что угодно, смеетесь даже над людьми с синдромом Туретта. Лично вас не бесит политкорректность?
- (Смеется.) Я не думаю, что политкорректность хороша для искусства, но она нужна для нашего социума. Стараться быть политкорректным - это что-то вроде борьбы за возможность быть равным и честным по отношению друг к другу. Так что у меня нет никаких проблем с этим, но еще очень важно, чтобы мы могли провоцировать, делать противоречивые вещи в искусстве.
- Очевидный пример, когда искусство и политкорректность сталкиваются, - это скандал вокруг Ларса фон Триера, которому запретили появляться на Каннском кинофестивале после его высказываний о Гитлере. Если бы вы решали, вы бы его наказали?
- Я думаю, что нет. Мне кажется, его слова (Ларс фон Триер сказал, что немного симпатизирует Гитлеру и в чем-то его понимает - прим. «Медузы») - это как плохая стендап-комедия. А Каннский фестиваль просто должен учитывать мнение спонсоров, как и музей в [моем] фильме: вы понимаете, они не хотят потерять никого из спонсоров. Этот конфликт рождается во многом из-за финансовых соображений. Но я бы не отстранил Ларса фон Триера, нет.
- Вы жаловались, что все музеи современного искусства в мире похожи друг на друга. Действительно, почему так?
- Вероятно, дело в том, каким образом собираются музейные коллекции: почти у всех есть Уорхол, Джакометти и так далее. Эти авторы ценятся, вот и все, поэтому они выглядят одинаково.
- А как вам «Манифесто»? Это фильм о современном искусстве, который вышел через неделю после вашей победы в Каннах. Там Кейт Бланшетт играет 12 разных ролей и читает 60 разных манифестов - от Дзиги Вертова до Маркса.
- Звучит очень интересно. Я не видел, но обязательно должен посмотреть.
- Не могу не спросить у вас про шведские детективы. Как вы думаете, в чем причина их бешеной популярности по всему миру?
- (Смеется.) Знаете, в 70-е годы у нас были такие авторы - Май Шевалль и Пер Вале, они написали серию детективов о Мартине Беке, сотруднике стокгольмской полиции, который расследовал убийства. И они были очень успешны. Именно к ним восходит шведская детективная традиция, многие авторы вдохновлялись ими. Кроме того, мы в Швеции правда очень верим в людей и в общество в целом. Мы, например, считаем, что у нас нет коррупции, поэтому нам очень легко придумать историю об одном убийстве: как только мы разберемся с этим убийством, мы можем вернуться обратно в наше идеальное общество.
- Вы собираетесь снимать картину о моделях - «Треугольник печали». Вам, кстати, понравилось, как изображен модельный бизнес в фильме «Неоновый демон»?
- Я серьезно считаю, что Николас Виндинг Рефн не очень хороший режиссер, мне не нравятся его фильмы. У него какой-то очень глупый подход к изображению характеров, персонажей. Это самый простой путь описать сегодняшний мир, сказав, что люди циничны. Я, наоборот, хочу показать противоположное - нормальных людей, которые пытаются совладать с циничной системой. В центре сюжета - мужчина-модель, который лысеет; у него остается не так много времени на то, чтобы быть лицом модного бренда. И вот он - на пике карьеры. Но есть еще одна проблема: никто не предлагает ему новые контракты. И вот его менеджер, очень славный парень, дает ему совет сойтись со знаменитой подругой, чтобы как-то перепридумать его образ. А главный герой - человек с тонкой душевной организацией, ему влюбиться хочется. И конечно же, все это становится проблемой.
- Вы уже провели кастинг? Возьмете актеров или супермоделей?
- Нет, я только сейчас начинаю.
- И последний вопрос, который я всегда задаю иностранцам. Что нам, русским, нужно обязательно знать о вас, шведах?
- Я думаю, что люди в Швеции довольно экстремальны... Знаете, один социолог, который жил в США, Германии и Швеции, придумал треугольник, пытаясь описать шведов. Сверху - государство, в левом углу - семья, справа - индивид. В США доверительные связи выстроены между семьей и индивидом. В Германии - между государством и семьей. Но в случае Швеции доверие в этом треугольнике находится между государством и индивидом. И это в принципе уникальная вещь: мы невероятные индивидуалисты, но в то же время очень верим в государство, доверяем ему, и это странная комбинация. (Егор Москвитин)

«Квадрат» - это едкая сатира, напоминающая антиутопию, но беда в том, что это наша повседневная реальность. Да, в ленте достаточно много гипербол и далеко не все правдоподобно, но в целом действительность запечатлена с болезненной достоверностью. (Елизавета Калугина, «Rolling Stone»)

Разные краски заката Европы. Каннский фестиваль разрабатывает тему умирания нашей цивилизации. [...] Гораздо более нежно, с ироничным прищуром, смотрит на то же самое швед Роберт Эстлунд, режиссер конкурсного фильма «Квадрат» (его «Форс-мажор» стал номинантом «Оскара» два года назад). Наполненный до краев слегка абсурдистским, типично шведским юмором, этот тончайший, увитый множеством смысловых и визуальных находок фильм о современном искусстве и его деятелях, с трудом приходящих к пониманию своей новой роли в изменившемся мире, на сегодняшний день, наверное, самая занятная с точки зрения режиссерских изысков работа. И «закат Европы» в нем ну совсем не страшный. Даже красивый, как и полагается закату. (Екатерина Барабаш, «Независимая газета»)

В главных ролях: Элизабет Мосс и ее лучшие фильмы. Что смотреть у любимых актрис и актеров. В прокат выходит «Квадрат» - сатира о мире современного искусства и привилегий, снятая скандинавским режиссером Рубеном Эстлундом. Главную роль в фильме сыграла одна из самых сильных и нетипичных актрис поколения, американка Элизабет Мосс. Ее героиня вступает в отношения с музейным куратором с противоречивыми целями и странным результатом. Вспоминаем лучшие роли Мосс в независимом кино и объясняем, почему к ней оказались прикованы взгляды миллионов зрителей. (Алиса Таежная. Читать полностью - https://www.wonderzine.com/wonderzine/entertainment/movies/229202-elizabeth-moss-profile)

[...] Глубоко политизирован новый фильм Рубена Эстлунда - «Квадрат». Жанр камерной психологической драмы Эстлунду явно наскучил, «Квадрат» - грубая социальная сатира, а местами так и вовсе набор гэгов. История куратора современного искусства, пропагандирующего своими музейными проектами «равенство и братство», а в настоящей жизни - нетерпимого социопата и расиста, призвана объяснить зрителю, будто пресловутый скандинавский социализм, мнимая открытость общества, протестантская этика - такой же фейк, как и все остальное. В том числе и contemporary art, якобы отстаивающее интересы и права меньшинств, от аутистов до сирийских беженцев, а по сути - оболванивающее буржуазию по классическому сценарию, разработанному еще Андре Бретоном. В качестве иллюстрации этого неглубокого наблюдения над «временами и нравами» Эстлунд включает в картину несколько буквально цирковых номеров. Особенно нелепо смотрится списанный с Олега Кулика перформанс человека-гориллы, вносящего сумбур в званый ужин, а на деле - в драматургию «Квадрата». Если для сюрреалистов важнейшим из искусств был террор, то для Эстлунда - пастиш, он обличает лицемерные методы современного искусства путем их повторения. [...] (Зинаида Пронченко, «Colta»)

Сюжет очень вкратце Лицемерный куратор галереи современного искусства пытается вернуть украденные вещи и обнаруживает себя в глубоком экзистенциальном кризисе. Что можно посмотреть заранее «Форс-мажор» (2014), «Тони Эрдманн» (2016). Когда каннское жюри во главе с Педро Альмодоваром предпочло «Нелюбовь» Звягинцева темной лошадке программы, «Квадрату», то даже у российской прессы, в общем-то, не нашлось возражений. Картина Рубена Эстлунда, вне всяких сомнений, станет для киноманской публики таким «Тони Эрдманном» 2017 года: неожиданным, ни на что не похожим фильмом, взявшимся будто из ниоткуда. «Квадрат» - это программное кино об окончательной потере взаимопонимания в европейском обществе. Швеция, родина режиссера, вообще для таких высказываний очень подходит: в этой стране много мигрантов и экспатов, многие не понимают друг друга даже на уровне языка (люди говорят кто на шведском и его диалектах, кто на датском), не говоря уже о традиционном общественном расслоении. Вот и главный герой, пусть он даже и якобы занимается вопросами толерантности в своей узколобой и малопопулярной галерее, никак вопрос человеческой коммуникации решить не в состоянии. Эстлунд в своей довольно злой, но ироничной (и даже смешной) картине делает понятный всем вывод о том, что мы, люди Земли, друг друга уже никогда не поймем. (Егор Беликов, «Time Out»)

[...] Кто еще не смеялся над современным искусством? Независимо от направления, аудитории, времени, часто его непонимание или своеобразная уникальность вызывает защитную - смех. Хотя, стоп, поправка: не смеются те, кто его делает, и те, кто занимается его изучением. Вот и куратор стокгольмского музея современного искусства Кристиан совершенно серьезно делает новые экспозиции, пока посетители делают честные попытки их понять, а зрители над ними смеются. Фильм «Квадрат» Рубена Эстлунда - рассуждение на тему «все ли может считаться искусством в современном мире». В первый час смеяться над обыденностью и рутинностью работы куратора приходится и хочется очень много. Во второй час начинают проявляться сложности в вопросе возведения в ранг искусства категорий радикальности и жестокости. Попытки режиссера рассмешить зрителя продолжаются с той же напористостью и на том же уровне. Параллельно с темой дозволенного в искусстве появляются вопросы о трудностях бездомных, униженных и оскорбленных ни за что эмигрантов, об определении человека в мире. К тому же в музее новая экспозиция - как раз в тему - про альтруизм и существование модных сегодня safety spaces (островков безопасности), своеобразное убежище от проблем современности. Эстлунд берется за сложную задачу: с одной стороны, он хочет сделать вроде как легкий, осмысленный стильный фильм, а с другой - иронично высказаться о неоднозначности в понимании современного искусства. На выходе сам «Квадрат» становится неоднозначным. Мы думаем, что, может, это и хорошо - безразличным с сеанса ты не выходишь. А в чем суть искусства, если не в расшатывании рамок, эмоций, мыслей? (Влада Лодеск, Марфа Веселова, «Mirumaximum»)

Канны-2017: Свиньи человечнее людей. Большинство конкурсных фильмов Каннского фестиваля этого года пытаются поднимать «животрепещущие вопросы современности», но решить их художественными средствами получается не у многих. [...] У актуального шведского автора Рубена Эстлунда («Форс-мажор»), наоборот, слишком много идей - хватило бы на три фильма. Результат - несовершенный, несобранный, рыхлый, но крайне любопытный фильм "Квадрат" (The Square), сатирическая медитация на тему современного искусства и человеческих отношений в «новых» условиях, не предполагающих особой человечности. До какой степени можно терпеть толерантность и вообще делать хорошую мину при плохой игре? Кто еще способен отвлечься от своего айфона и попытаться спасти кому-то жизнь? Или просто помочь ближнему? Особенно, если эти «ближние» - совсем далекие, наглые попрошайки, сделавшие просьбы о помощи своей профессией (да, в отличие от своего венгерского коллеги, шведский режиссер отказывается видеть лик Иисуса в беженцах, завладевших улицами еврогородов). Можно ли еще доверять хоть кому-нибудь в этой жизни? Главный герой, куратор галереи современного искусства, работает над масштабным проектом «Квадрат» («святилище доверия и заботы, внутри которого все будут делить равные права и обязанности»), но интеллектуальная деятельность идет в разрез с практикой повседневной жизни, настойчиво подтверждающей, что доверять(ся) никому нельзя (галерист чуть доверился и был ограблен). Да и расслабляться не стоит - ни на улице, ни в постели: любая случайная связь грозит обернуться дискомфортом, провокацией, шантажом. Лучший фильм Эстлунда назывался "Play". Это было хирургически точное исследование слабости Европы перед лицом «нашествия варваров». Хирургической точности новому фильму сильно не достает, но Эстлунд, несомненно, является одним из немногих авторов, снимающих кино о сегодня, используя современные, а не позавчерашние, драматургические и художественные ходы. [...] (Стас Тыркин, «Комсомольская правда»)

Ханеке, человек-горилла и летающий беженец: три фильма о закате Европы. [...] Другой взгляд на эту тему - в тоже конкурсном «Квадрате» шведа Рубена Эстлунда, который пока не такой, конечно, мастер, как Ханеке, но по-своему не менее интересен. А то и более: австриец по большому счету все уже давно сказал, Эстлунд («Play», «Форс-мажор») только разгоняется. Герой «Квадрата» Кристиан (Клас Банг) - куратор в выдуманном стокгольмском музее современного искусства, образованный и самоуверенный моложавый пижон средних лет. Он готовит проект аргентинской художницы - несколько квадратных метров на площади, которые будут объявлены зоной взаимовыручки и братской любви. Тем временем у него крадут с помощью эффектного трюка бумажник и телефон. Как обычно у Эстлунда, последствия незначительного случая нарастают снежным комом (в «Форс-мажоре» они и выросли из снежного кома), и в фокусе его внимания снова кризис идентичности, в том числе маскулинной, сегодняшнего европейского буржуа: Кристиан, подначиваемый приятелем, отправляется в плохой район, чтобы вернуть свои украденные вещи. Это, впрочем, лишь одна из линий. В другой (очень смешной) он вступает в отношения с американской журналисткой (ее играет Элизабет Мосс), которая живет с обезьяной. В третьей хипстерское рекламное агентство, которое нанимает музей, готовит нарочито безобразный вирусный ролик, чтобы привлечь внимание к аргентинской инсталляции. «Квадрат» - длинный фильм, и Эстлунд, пожалуй, не очень справился со структурой: сюжетные линии переплетаются грубовато, оставляя ощущение беспорядка. Но это единственный серьезный недостаток. В остальном это превосходный образец слегка абсурдистской экзистенциальной сатиры. И хотя Эстлунд вроде бы высмеивает креативный класс, современное искусство и все такое прочее, его амбиции простираются куда дальше, и арт-мир не более, чем семпл больного общества. В ставшей уже нашумевшей сцене званого ужина, на который приглашен для перформанса человек-горилла (по фильму русский - так что, видимо, вдохновленный Олегом Куликом), превращает зал для приемов в натуральные джунгли. [...] (Станислав Зельвенский, «Афиша»)

«Квадрат»: Художника каждый может обидеть. Музей современного искусства в Стокгольме готовится к открытию нового экспоната под названием «Квадрат», расположенного на площади перед его зданием. У куратора Кристиана период не самый легкий: надо давать интервью, придумывать рекламную кампанию, а тут еще и на улице средь бела дня украли бумажник и айфон. Отследив телефон и выяснив, что он находится в многоэтажке на окраине, Кристиан решает отправиться туда и покидать бумажки с угрозами в каждый почтовый ящик. Тем временем молодые креативные СММ-щики придумывают, как им кажется, отличную идею для раскрутки «Квадрата». Начав когда-то с Московского кинофестиваля, шведский режиссер Рубен Эстлунд окончательно застолбил место на престижных киносмотрах предыдущей сатирической трагикомедией «Форс-мажор» о семье в целом и ловушках маскулинности в частности. Вернулся швед с лентой, работающей в том же едком сатирическом регистре, но метящей в мир современного искусства. И на этот раз Эстлунд обвел самого себя вокруг пальца. Сатира - вещь по типу оголенного провода под напряжением: если бьет, то наповал. Вот только режиссера так и норовит отбросить в сторону. Не с самого начала, но довольно скоро создается ощущение общей искусственности, безопасности для Эстлунда в том мире, который он создал, и, соответственно, его изолированности от реального положения вещей. Ему вроде бы и весело, и задорно, но по итогу эффект зеркала, важный для сатиры, не срабатывает. От «Квадрата» слишком легко отмахнуться, в нем слишком много условностей и самолюбования. Не помогает еще и то, что Эстлунд в конце теряет фокус и сваливается в какую-то степь моралите, в которую ему, если честно, лучше бы не соваться; от последних кадров не веет ничем, кроме растерянности. Эстлунд, очевидно, хочет говорить глобально и охватить человека европейского во всей красе, но в этом-то и подвох. Разбредающийся по всем его ипостасям и не могущий при этом собрать их воедино, фильм разбивается на фрагменты - порой блестящие, порой заурядные, а порой и вовсе бестолковые. Сама картина, впрочем, и есть объект современного искусства, так что чем это не мета-комментарий? Но «золотая веточка», как ни крути, лишняя. Ну, да и ладно, пусть будет. (Сергей Кощеев, «Cinemaholics»)

На одной из центральных площадей Стокгольма устанавливают инсталляцию «Квадрат» - первую самостоятельную покупку нового директора местного музея современного искусства Кристиана (Клас Банг). В сущности, всего лишь очерченный стальными линиями кусок брусчатки «Квадрат», по мысли автора и куратора, должен представлять собой пространство всеобщей взаимопомощи - любой прохожий, которому нужна та или иная помощь, может встать в центр инсталляции и тем самым просигнализировать окружающим о том, что нуждается в их поддержке. Вот только до такой идеализированной солидарности Стокгольму, оказывается, все-таки еще далеко. Беженцы и бездомные произведение искусства игнорируют, предпочитая клянчить мелочь у кофеен и заправок, у самого Кристиана всего в паре метров от «Квадрата» вытаскивают из кармана кошелек и телефон, и даже в стенах музея постоянно творится какой-то абсурдистский хаос. То уборщица примет очередной экспонат за мусор, то на мастер-классе известного художника (Доминик Уэст) объявится человек с синдромом Туретта, то явно списанный с человека-собаки Олега Кулика человек-горилла доведет до нервного срыва попечителей. Чтобы сдвинуть Кристиана с позиций благородной политкорректности, понадобится, впрочем, скандал еще более масштабный. Удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля «Квадрат» Рубена Эстлунда смотрится работой, куда менее цельной, чем его предыдущий, посвященный краху современной маскулинности фильм «Форс-мажор». Швед пользуется антуражем герметичного мира современного искусства и сюжетом о персональном и профессиональном кризисе благонамеренного музейного куратора, чтобы показать: цивилизация зашла в тупик. По Эстлунду, большие идеи, какими бы благородными они ни казались, не способны никак повлиять на реальное положение дел и пропасть во взаимопонимании между имущими и неимущими, привилегированными и обездоленными. А раз идеалы политкорректности и человеческого общежития в выстроенном европейской буржуазией мире зашли в тупик, то надежду надо, очевидно, искать в возможности на этот счет поехидничать. Следует только иметь в виду, что в своих представлениях о том же современном искусстве «Квадрат» заходит не сильно дальше скетчей из КВН (или речей российских чиновников), страдая от чудовищного анахронизма: тот же Олег Кулик преображался в пса еще в далеком 1994-м. (Денис Рузаев, «Лента»)

Искусство в "Квадрате". Куратор музея современного искусства в Стокгольме датчанин Кристиан готовит новую инсталляцию "Квадрат" - очерченное на городской площади пространство, внутри каждый должен помогать каждому. Но однажды по пути на работу у Кристиана крадут бумажник и телефон. Отследив с помощью приложения мобильный, он решает на время забыть об альтруизме и любви к ближнему и отправить жильцам дома в неблагополучном районе, где находится гаджет, письмо с требованием вернуть его. После этого с Кристианом начинают происходить странные и неприятные вещи: его преследует нервная американская журналистка (прекрасная в таких ролях Элизабет Мосс), уборщик сметает часть арт-объекта как мусор, а пиар-отдел музея для пропаганды добра решает взорвать на вирусном видео маленькую белокурую девочку. Надо признать: главную награду на Каннском фестивале не всегда дают лучшим картинам. Верно и то, что фильмы, получившие "Золотую пальмовую ветвь", смотреть не всегда просто. В случае с лентой Эстлунда невероятным образом неверно и первое, и второе - это действительно хорошее, прости Господи, остроактуальное и легкое для просмотра кино. Разумеется, "Квадрат" - это пародия на современное европейское общество с его декларируемой толерантностью и всеобщим равенством, которые на деле оборачиваются полным безразличием и затаенной ксенофобией. Швеция - одна из самых развитых стран мира, в которой, кажется, уже построили что-то наподобие социализма - становится идеальным местом для фильма. Среди стерильной чистоты музеев современного искусства, в торговых центрах, на заправках человек - и не важно, что обеспеченный, со статусом и при машине "Тесла" - все также отчужден от остальных. Те смыслы, которые Кристиан и его коллеги производят - по сути те же товары H&M, завернутые маркетологами в высокие идеи. Показывая абсурдность происходящего Эстлунд буквально выступает преемником своего соотечественника Роя Андерссона - правда, в его работах меньше метафор (и, чего уж там, долгих статичных планов) и больше социальной сатиры. В одной из лучших сцен фильма во время публичной дискуссии мужчина с синдромом Туретта оскорбляет вещающих на сцене, но они под его выкрики "Дура!" продолжают рассуждать про modern art. "Квадрат" чуть затянут и как бы разбалансирован, но до Эстлунда в кино о музее современного искусства ситуацию в мире, где мобильный предстает одной из главных ценностей, еще никто не показывал. (Катя Загвоздкина, «Интерфакс»)

[...] «Квадрат» Рубена Эстлунда продолжает линию его предыдущей ленты «Форс-мажор»: это драма, но на сей раз ироничная, с множеством комедийных эпизодов. Высмеивается прежде всего современное искусство. Смеяться начинаем сразу: журналистка Энн (Элизабет Мосс) берет интервью у куратора музея X-Royal Кристиана (датский актер Клас Банг) - когда она зачитывает ему его искусствоведческий текст, ломая язык и не понимая смысла, зал покатывается со смеху. Также происходит и на эпизоде с синдромом Туретта (дающим повод для бесконечного веселья телевизионным комикам, неразборчивым в предметах высмеивания - вот и режиссер-интеллектуал туда же). Во время лекции слушатель выкрикивает ругательства («fuck you» и «покажи сиськи»), а толерантные европейцы держат лицо - хочешь не хочешь, а улыбнешься. Сцена с голым перформером (его играет Терри Нотари, танцор из «Цирк дю солей») с повадками обезьяны, пародирующая знаменитый перформанс Олега Кулика, тоже сначала кажется смешной - до тех пор, пока не переходит грань. Где она, грань между допустимым и непозволительным? Этот вопрос ставится на протяжении всего фильма, завершаясь вирусным роликом, взрывающим маленькую девочку с котенком для «получения просмотров». В подшефном Кристиану музее проходит выставка «Квадрат», где, став в квадрат, посетителю предлагается выбрать два варианта выхода - доверять (пойти направо) или не доверять (налево) людям. Правую сторону благополучный буржуазный мир предпочитает охотнее. Однако лишь до того момента, пока ситуация ограничивается рамками квадрата - зоной комфорта. Выход из нее всегда связан с неудобством: так у Кристиана однажды украдут мобильный телефон, коллега обнаружит сигнал в спальном районе и модные люди на модном автомобиле разложат по почтовым ящикам дома письмо с требованием вернуть пропажу. Двенадцатилетний мальчик (ох уж эти двенадцатилетние мальчики в конкурсной программе Каннского фестиваля) обидится на письмо - однако кого волнуют чувства ребенка в мире эгоистичных взрослых? В чувство способно привести только увольнение с должности - да и то несвоевременно. Сатира Эстлунда, где непонятно, кто жертва, а кто обидчик, была бы совсем хороша, если бы не оказалась настолько перегруженной событиями и эпизодами, поставленными для стиля и красоты картинки (она и в самом деле безупречна): а вот ситуация вокруг вирусного ролика, снятого и попавший в сеть без одобрения музейной дирекции, кажется, мягко говоря, искусственной. Как и идея с раскладыванием письма по почтовым ящикам в спальном районе. [...] (Инна Денисова, «The Hollywood Reporter»)

Победа "Квадрата" в Каннах была своего рода шоком. Но шоком радостным. Фестиваль, настаивающий не первый год на своей консервативности, допустил картину молодого шведского режиссера в конкурс впервые и в последний момент. Фильм понравился многим критикам, но даже им показался слишком радикальным и своеобразным. А возглавлявшему жюри Педро Альмодовару и его команде "Квадрат" показался настолько талантливым и ярким, что ему была отдана самая, пожалуй, престижная европейская, а то и мировая, кинонаграда. Между прочим, россияне тоже вправе хотя бы косвенно чувствовать себя причастными к триумфу Рубена Эстлунда. Дело в том, что свои первые шаги в кино шведский режиссер сделал благодаря тому, что его очень странный дебютный фильм "Гитара-монголоид" был отобран на Московский фестиваль и даже получил там приз критики. После нашумевших картин "Игра" и "Форс-мажор" "Квадрат" знаменует творческую зрелость Эстлунда, которая парадоксальным образом не сделала режиссера конформистом, а напротив, разбудила в нем еще более рьяный протест против принятых в современном кино и обществе правил. "Квадрат", вообще-то, еще и название инсталляции, которая оказывается в центре сюжета - и существовала в Швеции на самом деле, придуманная самим Эстлундом. Это небольшое квадратное пространство утопии на центральной площади города: зайдя в его рамки, любой человек может попросить окружающих о сочувствии и помощи, которая ему будет оказана. Разумеется, на деле утопия не работает. Как не функционирует утопия новой придуманной Эстлундом Швеции, где статуя короля у дворца снесена, а сам королевский дворец превращен в огромный музей современного искусства. Главный герой картины - либеральный и интеллигентный куратор новой выставки, не способный соблюсти эти свои качества перед наступлением реальности: в начале фильма у него воруют бумажник и телефон. Он и ведет зрителя через лабиринт язвительных издевательских историй о разделении социальных классов, об эгоизме, чванстве, самовлюбленности буржуазных леваков, о смехотворности и спекулятивности современного искусства и о наивном детском взгляде на него. Секс, богатство, насилие, неравенство - то, о чем говорит эта сложная, многоплановая, трагическая и ужасно смешная картина, в которой нашлось место и для русского персонажа - художника-акциониста Олега Рогозина, срывающего в обличии человека-обезьяны респектабельный банкет. Кстати, "Квадрат" - первая едва ли не за полвека комедия, победившая в Каннах. И на то есть серьезная причина: фильм действительно того стоит. (Антон Долин, «Вести FM»)

Утопия Рубена: «Квадрат». Творение лауреата Каннского международного кинофестиваля 2017 года, удостоенного золотой пальмовой ветви, Рубена Эстлунда поразит вас до глубины души. Действие фильма концентрируется вокруг одного персонажа - Кристиана, который работает куратором музея современного искусства. В один из многих дней его жизни происходит исключительное событие. Ни кошелька с деньгами, ни телефона у него не стало, и даже запонки, доставшиеся от деда, куда-то запропастились - он стал жертвой карманников. В век технологий, куратору музея современного искусства пришла в голову мысль отследить свой телефон и найти негодяев, дабы свершить над ними правосудие. Это решение и повлекло череду интереснейших событий. Эта история интригует сама по себе. Не скрою, что, посмотрев трейлер, я решил, что увижу еще одну интерпретацию «Тарзана», так как увидел героя Терри Нотари - Олега - актера, играющего роль обезьяноподобного человека. Сидя в зале кинотеатра, пришел к выводу, что Тарзан тут совсем не причем, а вот игра Терри заставила меня испытать первобытный страх. Но, все же, в фильме он не главный герой. Рубена Эстлунд с выбором актерского состава не прогадал. Клас Банг в роли Кристиана, достоин нашего особого внимания, хотя бы потому, что он основной персонаж в кинокартине. Он довольно симпатичный, ухоженный молодой человек, ведет себя как денди. И не раз заставляет смотреть на него под разными углами. То он видится неким злодеем, то героем-меценатом. Находясь в его обществе, мы невольно сталкиваемся с проблемами, которые касаются не одного конкретного человека, а человечества. Квадрат - это тематика грядущей выставки музея современного искусства. Идея проста: внутри пространства, очерченного всего четырьмя линиями, люди имеют одинаковые права, уважают друг друга и оказывают помощь просящему - маленькая утопия. Расширить этот квадрат до шара - вот это настоящая афера, которая пока нам не по силам. Кинокартина манит, притягивает зрителя. Игра актеров честная, они вжились в свои роли. Действия сопровождаются прекрасной музыкой. Скажем так, если на фильме «Трансформеры: последний рыцарь» просидев полчаса, я почувствовал некий дискомфорт и начал ворочаться в кресле, ожидая того момента, когда часы ускорят свой бег, и два с половиной часа улетят из моей жизни, а тут история сложилась иначе, время текло по иному маршруту. Посмотрев на часы, я осознал, что прошли два часа с горстью минут, а по ощущениям длительность фильма не превышала часа, хотелось еще. Фильм замечателен, мне кажется, что его стоит посмотреть хотя бы один раз в жизни. Он заставляет задуматься о тяготах суровой действительности, но также и радует качеством проделанной работы. (Иван Кершнер, «Ovideo»)

О чем кино: Кристиан - директор галереи современного искусства, датский денди. Однажды утром по пути на работу карманники нетривиальным образом выуживают у него из кармана бумажник и телефон. Кристиан отслеживает смартфон по GPS до многоквартирного дома. И ему в голову не приходит ничего лучше, кроме как бросить записку с угрозами во все почтовые ящики. Параллельно музей Кристиана ведет подготовку к открытию инсталляции «Квадрат» - территории, переступив границы, которой люди могут рассчитывать на помощь и поддержку посторонних. Мнение каннского жюри относительно лучшего фильма года разделили не все. Российская пресса ждала, что награду получит Звягинцев, у американских журналистов разбегались глаза, французы были уверены в победе Робена Кампийо. Швед Рубен Эстлунд в отличие от своих коллег не шокирует, не играет в драмы на разрыв аорты, не увлекается модной нынче темой беженцев. Он снимает сатирическую комедию. И в этом его главный радикализм. Найти в каннском конкурсе кино, которое говорит на серьезные темы, не надувая щек, непросто. Насупившийся взгляд, который раньше был так к лицу первому эшелону режиссеров, сегодня утрачивает актуальность. И победа «Квадрата» - красноречивое тому доказательство. Инсталляция «Квадрат» по сюжету расположится на площади аккурат перед королевским дворцом, который сам превратится в музей современного искусства. Оцените иронию в сцене, где демонтируют статую короля на лошади, чтобы расчистить место для образца современного искусства. Не это ли сделал сам Эстлунд? «Квадрат» соткан из нескольких параллельно развивающихся историй-фельетонов. У них общие герои, но это не спасает фильм от ощущения рваного нарратива. Зато идет на руку жанровой полифонии, с которой «Квадрат» разгоняется от комедии ситуаций и абсурда до детектива, а затем и триллера. Только скажите, что не почувствовали острое напряжение в эпизоде на банкете. Да и сам фильм «Квадрат» для богемной публики - как артист Олег Рогозин на том банкете. Смешной и неловкий, пока не начнет взаимодействовать конкретно с вами. И чем больше параллелей нащупываешь, тем сложнее выдавить улыбку. Отчего во время просмотра создается ощущение массового сеанса психотерапии. Мысль, которая не покидает все время, предельно простая: что общего у ценностей, которые пропагандирует современное общество, и самого этого общества? Где проходят границы толерантности и политкорректности и в какой момент дает сбой переключатель между моралью и инстинктами. Предыдущие фильмы Эстлунда («Гитара-монголоид», «Добровольно-принудительно», «Игра») рассуждали скорее о современной Швеции. «Квадрат» же раздвигает границы и говорит о том, что собой сегодня представляет Европа и система ее ценностей на примере страны «победившей толерантности». Место действия для Эстлунда имеет значение не только по каким-то патриотическим соображениям. Просто, где еще так уважают права меньшинств, что уволь компания гея за то, что тот плохо работал, директору придется следом уволиться самому - заклеймят гомофобом. Тем самым у Эстлунда по щекам получают все: и нерадивые журналисты, и беспринципные пиарщики, высокомерные галеристы, снобы от современного искусства и сам совриск, богема, высший свет, евреи, датчане, мигранты, демократичная Швеция. Пощечина эта будет гореть еще долго, до тех пор, пока все озвученные конфликты не перестанут быть актуальными. Можно решить, что «Квадрат» не имеет ничего общего с белорусской действительностью. Что история об инсталляции, внутри которой договариваются быть толерантными и политкорректными, но на деле ничего не работает, - не про нас. Что наши властные круги не заботит блеск мишуры на пышных банкетах, посвященных, скажем, открытию фестиваля. Что уж мы бы точно не стали спекулировать в пиаре на жестких темах и не спутали бы современное искусство с мусором. И, наконец, у нас бы явно не поднялась рука снести былое наследие ради новомодной яркой игрушки. Нет, конечно, ну что вы. (Анна Ефременко, «TUT by»)

Европа в квадрате. В центре разрастающихся как снежный ком событий фильма - Кристиан (его играет датский актер Клас Банг), куратор музея современного искусства, разведенный отец двух малолетних дочурок. Как заявлено на одном из российских киносайтов, это герой «с внешностью и сладкой жизнью Марчелло Мастроянни: коллеги, арт-тусовка, девушки - все от него без ума». Что касается девушек, то на одну ночь «без ума» от Кристиана оказывается только одна - журналистка и отъявленная дура, хотя и себе на уме (Элизабет Мосс). Этот эротический эпизод, заставляющий вспомнить шантажистские скандалы и с Беккером, и с Ассанжем, уморительно смешон. Да, пора уже сказать, что «Квадрат» - комедия, способная пополнить список лучших образцов этого жанра всех времен и народов. И это редчайший в истории Каннского фестиваля случай (из прежних вспоминается главным образом «Криминальное чтиво»), когда Золотая пальмовая ветвь оказалась присуждена комедийному фильму. Вынесенный в заглавие «Квадрат» - инсталляция, которую придумал и построил сам Эстлунд. В фильме он перенес ее на центральную площадь Стокгольма, превратив королевский дворец в музей современного искусства. В этом просматривается ирония, ведь совриск стал сегодня излюбленным ритуалом высших кругов общества, а музейные кураторы приобрели власть почти что коронованных особ. Идея инсталляции Эстлунда - в том, что квадрат очерчивает зону гуманизма, равенства и справедливости, территорию, где каждый нуждающийся получит помощь. Это принцип, на котором строилось шведское общество до того, как его накрыла волна иммиграции. Однако, став жертвой кражи, куратор-гуманист оказывается вовлечен в цепь происшествий и отношений, экзаменующих и его, и идею политкорректной толерантности. Фильм строится как серия больших эпизодов, в одном из них «высшее общество» за торжественным ужином подвергается террору перформера по имени Олег Рогозин (так звали одного из отцов нашего военно-промышленного комплекса и отца нынешнего российского вице-премьера). Олег (Терри Нотари) изображает дикого зверя: похоже, здесь закодирован европейский фантомный страх перед «русским медведем». Гости ужина стыдливо опускают глаза при виде того, как монстр издевается над женщиной, и вмешиваются только в самый последний момент. Главная тема фильма - перегибы политкорректности, границы и парадоксы толерантности - звучит остро, а порой и убийственно. Конечно, здесь чувствуется школа бескомпромиссного Ингмара Бергмана. После его смерти шведское кино редко достигало международного признания. Но вот появился Эстлунд, которого после «Квадрата» можно назвать Бергманом эпохи политкорректности. Фильмы этого режиссера провокативны. Как художник он отличается отстраненным холодным стилем с элементами болезненного юмора. В чем-то эта манера напоминает Михаэля Ханеке (но не столь трагичного), в чем-то - соотечественника режиссера Роя Андерссона (но не столь абсурдистского). «Квадрат» выводит на новый уровень предпринятые режиссером в предыдущих фильмах (к примеру, в «Игре» (2011) или «Форс-мажоре» (2014)) исследования шведской идентичности, выходя из сугубо национальных границ. В образе квадрата Эстлунда запечатлена вся сегодняшняя Европа, стремящаяся во что бы то ни стало сохранить свои принципы, рассыпающиеся на глазах под гнетом неоварварства. Политкорректность и толерантность - несовершенные механизмы, которые часто кажутся смехотворными. Но лучших человечество пока не придумало. (Андрей Плахов, «Коммерсантъ»)

Рубен Эстлунд устроил эксперимент в «Квадрате». В российский прокат выходит фильм «Квадрат» Рубена Эстлунда, завоевавший «Золотую пальмовую ветвь» на последнем Каннском фестивале. Несмотря на столь весомый козырь, его кассовые перспективы представляются весьма сомнительными: имя шведского режиссера широкой публике не особо известно, да и тема - современное искусство - максимально «далека от народа». Но за рассказом о злоключениях модного галериста скрывается размышление о вечных вопросах, наступающее на все «мозоли» общества. Модный музей современного искусства готовит новый концептуальный арт-проект. В центре площади перед музеем будет изображен квадрат. Человек, вошедший в квадрат, должен получить от окружающих помощь и поддержку. Чтобы прорекламировать акцию, главный куратор Кристиан приглашает молодых пиарщиков, которые предлагают снять провокационный ролик. Однако реакция публики на рекламу оказывается неожиданной... Поначалу фильм Эстлунда выглядит жесткой сатирой в адрес contemporary art. Проснувшийся после бурной вечеринки Кристиан не может внятно объяснить журналистке смысл концептуального текста на сайте музея; уборщик сметает при мытье полов кучки гравия на полу, которые оказываются очень дорогой инсталляцией, ну и так далее. Все эти скетчи сделаны остроумно, даже изысканно, но сами по себе они вряд ли бы стали чем-то более глубоким, нежели известный фрагмент из российской комедии «О чем говорят мужчины», высмеивающий абстрактную живопись. Однако искусство как таковое - не главная мишень Эстлунда, а сатирическая составляющая у него отходит на второй план перед социальной драмой. Кульминационная сцена разворачивается на торжественном приеме в музее. Гости в дорогих платьях и костюмах сидят за красиво сервированными столами и наслаждаются светскими беседами, как вдруг начинается перформанс: полуголый дикарь с обезьяньими криками прыгает по банкетному залу, присматривается к зрителям и как будто выбирает себе жертву. Постепенно становится ясно, что актер (или действительно сумасшедший?) вышел за разумные рамки, и даже Кристиану не удается завершить затянувшееся представление. Всеобщее ощущение неловкости сменяется ужасом, и когда дикарь набрасывается на одну из девушек в роскошном наряде, чопорные гости скидывают маски благопристойности и начинают избивать нарушителя спокойствия. В этой сцене можно увидеть метафору той проблемы, с которой столкнулась Европа, открыв двери обездоленным и озлобленным представителям других культур. На самом деле благополучных обывателей проблемы «отверженных» не беспокоят. Но ровно до тех пор, пока новые соседи «играют по правилам». И вот парадокс: критикуя стремление пощекотать нервы, разнообразить сытую жизнь безответственными экспериментами - как художественными, так и социальными, - сам фильм превращается в серию перформансов, грандиозный арт-эксперимент, блестящий по форме (приз Канн - абсолютно заслужен), но неоднозначный по содержанию. При всей смысловой насыщенности, обилии идей и аллюзий (само название, конечно, намек на «Черный квадрат» Малевича) он лишен главного: ответов на вопросы. Как глубоко лицемерие проникло в современное общество? Насколько искренне люди придерживаются тех ценностей, о которых говорят политики с трибун? Осталось ли в нашей жизни что-то настоящее или же все наши действия и увлечения - не более чем изящная «игра в бисер»? Впрочем, возможно, что даже современное искусство (а «Квадрат» - его часть) не способно дать ответы. Что ж, и это тоже интересная концепция. (Сергей Уваров, «Известия»)

Куратор стокгольмского музея современного искусства в безупречном костюме и изящном шарфе вокруг шеи облечен властью и большими полномочиями. У него высокий уровень жизни и высокая самооценка, телефон последней модели и планы на новый сезон. Пока в стенах музея он открывает левацкую инсталляцию «Квадрат» (внутри небольшого квадрата все участники обладают одинаковыми правами и обязанностями и находятся в утопии полного равенства), его осязаемая реальность внезапно катится к чертям. Американская журналистка манипулирует им после секса. Во время театрального нападения на улице у Кристиана обманом вытаскивают айфон со всеми рабочими контактами - и уже вечером смартфон появляется на радарах в самом неблагополучном районе города. Музей в это время нанимает двоих пиар-мошенников для создания вирусной кампании в соцсетях, еще не подозревая, кому они доверяют событие. Ни водолазка Cos, ни пара умильных дочерей, ни риторические таланты не помогут Кристиану разобраться с катастрофой: он давно ведет двойную жизнь, сам об этом не догадываясь, и пришло время платить по счетам. Режиссер Рубен Эстлунд, подаривший нам одну из самых смешных семейных комедий последнего времени - «Форс-мажор», в этот раз берется за мир современного искусства с ожидаемым посланием про голого короля. На этот раз вместо нуклеарной семьи достается малопонятному и, чего уж там, малоприятному для большинства современному искусству, которое на словах обещает накормить бедных и подарить зрителям уникальный опыт, а на деле населяет типовые белые залы музеев мало кому по-настоящему интересными экспонатами. А заодно распространяет вокруг себя ядовитые пары элитизма. Главный герой Кристиан ожидаемо застрял между манифестами о глобальной справедливости и доверии и собственной жизненной стратегией: когда припирает к стенке уже самого Кристиана, модные хэштеги, высокие идеи и пафосные фразы остаются за бортом. Эстлунд по расписанию шутит над пустыми музеями с гигантскими потолками, где скучает молодая смотрительница с модной стрижкой. Он почти по-детски стебется над инсталляциями из хрупких симметричных горок, которые случайно порушил неловкий уборщик. На несколько минут на экране воцаряется человек-животное (здравствуйте, Олег Кулик!), который вместо перформанса на чопорном буржуазном приеме выдает порцию ультранасилия. На самом деле объекту критики Эстлунда не нужны защитники и обличители: большую часть фильма режиссер пинает лежачего, слегка разводя руками, - совриск тем временем живет отдельной жизнью. Идея о том, что современное искусство - глобальное надувательство на деньги богатых, - настолько ходовая мысль, что ее вряд ли нужно дополнительно обыгрывать, тем более такими гротескными методами. То, что уместно смотрится в скетчах какой-нибудь «Портландии», нуждается в глубоком заплыве, чтобы превратиться в фильм. «Самокритика буржуазного пса», «Без названия», «Выход через сувенирную лавку», «Ахиллес и Черепаха» - все они работали с фейком современного искусства, и «Квадрат», как ни обидно, ничего к их достижениям не прибавляет. Когда голая Джулианна Мур в «Большом Лебовском» в полете бросает краски на холст и декламирует что-то про феминизм - это смешная сатира без проповеди. Когда Вуди Аллен стебется над псевдоинтеллектуалами на вернисажах, он разоблачает не Сола ЛеВитта, а умничанье как таковое. Когда Эстлунд пытается играть в институциональную критику и обличать престижное ледяное искусство, отправляя фильм в Канны, - это саморазоблачение. Правда в том, что фильм «Квадрат» настолько же отстранен, просчитан, безопасен и ограниченно умен, как и его главный герой, которого автор пытается раздавить. От золота Канн в любом случае ждешь большего, чем просто анекдот. (Алиса Таежная, «The Village»)

В центре Стокгольма открывается новейший музей современного искусства. Здесь выставлены работы самых передовых и авангардных художников, но почему-то залы пустуют - почти никто не приходит на них любоваться. Полна противоречий и жизнь педантичного куратора музея Кристиана (Клас Банг). Он безупречно ведет себя на людях, заботится об экологии, садясь за руль электрокара, и очень хочет быть полезным и нужным, в частности своим двум дочерям. Всеми способами куратор старается сделать выставке хороший пиар: дает интервью, заказывает вирусную рекламу у молодых маркетологов, собирает влиятельных гостей на открытие. Но сам Кристиан не слишком-то понимает и верит в то, что продает. Однажды «идеальная» жизнь мужчины дает трещину, когда средь бела дня он становится жертвой хитроумного ограбления. Потеря новейшего смартфона и бумажника не слишком огорчает успешного куратора, но чисто ради забавы, он решает разложить записки с угрозами в почтовые ящики многоквартирного дома, где-то в неблагополучном районе столицы. В одной из квартир, по его мнению, должен обитать преступник. Однако последствия невинной шалости разрушат благополучие Кристиана до основания. Шведский режиссер Рубен Эстлунд не первый раз едко насмехается над нынешним обществом. В предыдущей его картине «Форс-мажор», главный герой неожиданно встал перед сложнейшим в своей жизни выбором: спасти семью или свой айфон. В «Квадрате» швед вновь расчесал болячки европейской цивилизации, да так сильно, что заслужил «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. На протяжении всего фильма Кристиан и окружающие его персонажи, будь то богемные художники и кураторы или бездомные на улице, ищут друг в друге простейшую вещь - понимание. Но проживая в одном городе, жители говорят на разных языках, и часто, как об стенку горох, бьются, чтобы донести слушателю свои чувства и мысли. Перескакивая с одной сцены на другую, «Квадрат» неспешно рисует панораму социального неравенства, проявляющегося на самом бытовом уровне - общении. Вследствие чего возникает немало забавных и абсурдных сцен, в духе то ли земляка Эстлунда Роя Андерссона, то ли Луиса Бунюэля. Объектом насмешек становится, прежде всего, современное искусство: на интеллектуальной встрече с известным художником, кто-то из зала осыпает матом всех присутствующих, одну из инсталляций ненароком подметает уборщик, перепутав произведение с налетом пыли, а посетителей открытия выставки гораздо больше заботит последующий фуршет, нежели социальная проблематика работ передовых художников. Впрочем, Эстлунд вовсе не глумится над contemporary art, а ищет ответ, почему же у него не осталось зрителей. По мнению шведа, нынешняя богема живет утопиями, воплощенными в фильме в образе пустого квадрата, в котором каждый из нас может жить рука об руку и где ничьи чувства не будут оскорблены. И бросая своих героев в пучину абсурда, Эстлунд проверяет на прочность их убеждения, толерантность, прогрессивность. На примере современного искусства «Квадрат» констатирует в какие дебри противоречий попало европейское общество, а также то, что сегодня скрыть свою ответственность за равносторонним квадратом просто не получится. Выводы режиссер делает неутешительные, и, несмотря на хулиганское настроение, кино у него вышло глубоко пессимистичное. «Квадрат» не представляет собой нечто радикально новое, и подобно одной из его инсталляций, нередко качается из стороны в сторону, то вызывая смех, то попросту раздражая. Чего Эстлунду явно не хватило, так это смелости пойти чуть дальше. Подражая центральному персонажу фильма - русскому художнику в образе дикой обезьяны на светском банкете - «Квадрат» должен был вскочить на колени зрителю и зарычать ему прямо в лицо. Но швед пошел другим путем и с интеллигентным видом показал обществу кукиш. (Кирилл Горячок, «Киномания»)

Как почувствовать себя европейцем на фильме «Квадрат». Победитель Каннского кинофестиваля предлагает зрителю двусмысленную ролевую модель. Допустим, вы модный парень. Живете в Стокгольме, служите куратором музея современного искусства, ездите на «Тесле» (удачно подчеркивая этим и статус, и экологическую ответственность), разведены, двоих детей получаете на выходные. Вам еще нет 50, вы умны, отлично образованны, амбициозны, все еще хороши собой. Без вредных привычек. С широкими взглядами. У вас, допустим, даже есть совесть. И даже немного храбрости. Когда на улице прямо на вас бежит женщина с криком «Помогите!», а за ней - очень агрессивный человек, вы сначала теряетесь, но потом все-таки останавливаетесь, чтобы принять удар на себя. Как хорошо, что рядом оказался еще один неравнодушный. После короткого инцидента вы возбужденно пожимаете друг другу руки. Опасность бодрит, черт возьми! Вам тоже было страшно? Признаюсь, мне да. Спустя пару минут вы понимаете, что вас развели как последнего лоха. Украли бумажник и смартфон. Уже в этой отправной точке фильма можно определяться: вы будете ехидно посмеиваться над тем, что говорит, делает и чувствует публичный интеллектуал Кристиан (Клас Банг), или испытывать довольно чувствительные уколы узнавания. Хотя, как всегда у режиссера Рубена Эстлунда, одно другому не мешает. Один из главных его фокусов - не просто смена интонации, а умение занять позицию наблюдателя по отношению к форме и сути собственного высказывания. В предыдущем фильме Эстлунда «Форс-мажор» саркастический взгляд на идеальную буржуазную семью, попавшую в инцидент на горнолыжном курорте, внезапно переключался на сам поистершийся жанр семейной драмы, критикующей буржуазные ценности. В «Квадрате» Эстлунд проделывает похожую операцию с современным искусством, которое здесь и тема, и инструмент. Но в первую очередь - удобная рамочная конструкция. Как заглавный «Квадрат» - придуманная Эстлундом лаконичная инсталляция, в которой ограниченный с четырех сторон кусок площади объявляется пространством искренности, ответственности и толерантности, где каждый желающий может помочь другому или попросить помощи сам. Идея выглядит настолько прямолинейной, патетичной и прекраснодушной, что следующий режиссерский ход делается как будто на автомате: конечно, Кристиан, курирующий проект, должен оказаться в ситуации (а лучше в нескольких подряд), где поведет себя совершенно безответственно, неэтично и попросту глупо. Воспользовавшись функцией «Найти iPhone», он рассовывает по почтовым ящикам многоквартирного дома письма с предложением вернуть украденное, после чего получает не только телефон с бумажником, но и требование извиниться за то, что назвал невиновного вором. Поглощенный конфликтом, забрасывает дела в музее и позволяет запустить в YouTube шокирующую и гомерически дебильную рекламу готовящейся выставки. А на торжественном обеде для попечителей не может остановить русского перформера Олега Рогожина, изображающего гориллу (в образе, сыгранном артистом Терри Нотари, слились «человек-собака» Олег Кулик и персонаж романа Достоевского «Идиот»). Во всех этих эпизодах обыгрывается ключевой для современного искусства мотив нарушения границ, и Эстлунду тоже тесно в рамках сатиры. Ему важнее двусмысленность: как и публика перформанса, зритель «Квадрата» часто оказывается неуверенным в точности собственных реакций (сочувствия, осуждения, смеха, раздражения или болезненного узнавания себя). В результате то, что в начале фильма выглядит очевидным и плоским, как инсталляция «Квадрат», оказывается свежим и содержательным, потому что нагружено неоднозначным опытом героя и зрителя. А также автора, искусство которого не в том, чтобы тонко приправить мораль иронией, но в том, чтобы в череде комических и драматических ситуаций постоянно ставить под сомнение свое и наше право и на иронию, и на мораль. (Олег Зинцов, «Ведомости»)

Куратор на драйве. Жесткая, но разбросанная сатирическая лента о жизни в Швеции и мире современного искусства. Куратор крупного шведского музея современного искусства Кристиан (Клас Банг) должен решить, как провести рекламную кампанию новой выставки. Экспозиция строится вокруг инсталляции «Квадрат» - размеченного пространства, в котором людям предлагается относиться друг к другу с доверием, уважением и заботой. Инсталляция не вызывает ни у кого энтузиазма, и потому ее реклама должна быть громкой и неотразимой. Кристиана, однако, куда больше волнует, как вернуть телефон и бумажник, которые у него украли на площади перед музеем. Вместо того чтобы обратиться в полицию, мужчина сам пытается определить, где находятся его вещи, и потребовать их возвращения. Постановщик «Квадрата» Рубен Эстлунд выбрал своей художественной миссией разоблачение современного шведского общества. Эстлунд атакует соотечественников на всех уровнях - от семейных отношений до государственной политики. Его критика жестка и бескомпромиссна, но иногда слишком разбросана, как это хорошо видно в его последней, самой амбициозной работе. В то время как в криминальной драме «Игра» Эстлунд обсуждал воспитание детей и отношение к мигрантам, а в семейной драме «Форс-мажор» анализировал душевную слабость шведских мужчин, в «Квадрате» он затрагивает множество общественных и духовных проблем. Выхолощенность и абсурдность современного искусства, кризис маскулинности, доведенная до безумия политическая риторика, отношения между разными нациями и разными общественными классами, пустота личной жизни, готовность пройти мимо чужой беды... Впечатляющий перечень, но это удар растопыренными пальцами, а не сжатым кулаком. «Игра» и «Форс-мажор» задевали сильнее, потому что их сосредоточенность позволяла глубоко разобраться в рассматриваемой проблеме и выстроить вокруг нее захватывающее повествование. «Квадрат» же порой разваливается на отдельные эффектные сцены и слабо развивает три свои сюжетные линии - охота Кристиана за похищенным, отношения мужчины с американской журналисткой в исполнении Элизабет Мосс и курирование художественного музея. Самыми едкими и запоминающимися получились кураторские сцены, что заставило некоторых критиков назвать «Квадрат» сатирой на мир современного искусства. Это верно, но не точно - фильм обширнее, чем издевательство над музейными нравами, нелепыми экспонатами, перформансами за гранью фола (шокирующий фрагмент, в котором Терри Нотари из «Восстания планеты обезьян» сыграл русского художника, изображающего агрессивную обезьяну во время званого ужина), нарочито скандальными рекламными кампаниями и потребительским отношением СМИ к современному искусству. Для Эстлунда все это лишь одна из граней Кристиана, причем грань второстепенная, потому что основная, самая драматичная и важная для героя сюжетная линия развивается за границами музея. Однако этой линии уделено меньше экранного времени, чем музейной сатире, и раскрыта она намного слабее, на грани провала. Согласитесь, неуклюжая сценарная конструкция. Второстепенное должно прилагаться к главному, а не заслонять его. Как говорят в Америке, режиссер откусил больше, чем смог прожевать. «Квадрат» буквально распирает от мыслей и идей, и лента, которая длится почти два с половиной часа, нуждается в большей строгости и выстроенности. Хотя есть свое обаяние в хаотичности постановки, потому что она делает «Квадрат» причудливым и непредсказуемым. Это плюс для тех, кто любит артхаус за его несхожесть со скрупулезно выстроенным мейнстримом. В остальном «Квадрат» - лента сильная. Хорошо подобранные актеры, смешные и острые сатирические сцены, несколько удачных операторских находок, внезапные сюжетные ходы (там, где повествование все-таки выстроено), заигрывания с абсурдизмом... Трудно не согласиться с теми, кто полагает, что «Квадрат» мог бы быть превосходным артхаусным фильмом, если бы Эстлунд, который честно признает, что сценарий рождался в муках, не пытался запихнуть на экран все, что его волнует. (Борис Иванов, «Фильм.ру»)

Швед Эстлунд, обладающий неповторимо армянским именем, - еще один режиссер, которого можно назвать новым мэтром 2010-х. У него для этого есть теперь еще и официальные права. Именно его «Квадрат» завоевал в последнем Канне главный приз - «Золотую пальмовую ветвь». И я вам сейчас в одной страшной вещи признаюсь. Если бы я, как президент каннского жюри, выбирал между «Нелюбовью» Звягинцева, завоевавшей самые высокие оценки мировой критики в британском журнале Screen International (но не столь высокие французских критиков в Le film francais), и «Квадратом», то я бы выбрал Эстлунда. Потому что, пожалуй, никто в современном кино не рисовал столь смешной сатирический портрет современной... хотел написать буржуазии, но предпочту более широкое понятие: современного истеблишмента. Этот истеблишмент настолько упоен властью и деньгами, что, во-первых, перестает различать - в том же искусстве, - что талантливо, а что бездарно, а во-вторых, стесняется постоять за себя. Потому что опять же, если денег слишком много, то трудно понять, где можно, а где нельзя проявлять политкорректность. Главная претензия к фильму Эстлунда: он длинноват. Да бог с ним, что длинноват. Это редчайшая сегодня точная и тонкая сатира на современную Европу. В фильме столько смешнейших деталей, что их не пересказать. Да и не стоит - во избежание спойлеров. В отличие от знаменитейшего шведского абсурдиста и сюрреалиста Роя Андерссона Рубен Эстлунд придумывает ситуации, которые вполне возможны в жизни. Самая ударная из них (можно, я все-таки кое-что выдам - тем более, что об этом уже писали и другие?) - перформанс в Музее современного искусства. Современное искусство - это вообще недоразумение, в чем все чаще честно признаются и сами арт-критики. На что-то почему-то установлена высокая цена - и это считается настоящим искусством, хотя смотреть на это невозможно, и, если перевернуть картину или перелопатить инсталляцию, никто ничего не заметит. Главный герой фильма - директор Музея современного искусства. В один из вечеров, зазвав истеблишмент в смокингах, бриллиантах и платиновых запонках, он устраивает суперперформанс, выпуская русского по имени Олег Рогожин - намек на Олега Кулика и прочих русских «монстров» актуального искусства. Играет его при этом американец, при участии которого компьютерно моделировали последнего «Кинг-Конга». Буржуазная публика сидит за столами. Художник-перфекционист издевается над ней как хочет. Только когда он тащит одну из дам, чтобы изнасиловать, мужчины-буржуа срываются с места, чтобы его замочить. И в этом тоже свой смысл. Их политкорректность - не врожденная. Она до поры. Перейди черту - и эти современные буржуа в запонках с бриллиантами схватятся за ножи, топоры, дубины. В них сидит древняя дикость - и только дайте им повод кого-то варварски убить. Лично я узнал об Эстлунде три года назад, когда в Канне, но во внеконкурсном «Особом взгляде», показали его «Форс-мажор». Он тоже был смешной и в то же время тревожил - ощущение опасности не покидало ни на минуту. Фильм был про молодую семью (он, она, их дочь и сын, которым меньше десяти), приехавшую покататься во французские Альпы. Семья - явно счастливая - остановилась в престижном отеле. Все ничего, пока не случается аврал: в горах регулярно взрывают лавины для их искусственного схода, и один неверно просчитанный взрыв едва не накрывает террасу отеля, где как раз обедает счастливая семья. И папа дает деру, оставив за столом жену и детей, но не забыв прихватить с собой мобильник. А потом трусит признать, что струсил. В итоге его жена впадает в депрессию и размышления, стоит ли хранить верность мужу и избранной жизни. Но затем приходит к выводу, что мужчины - те же дети. У нее не двое детей, а трое, и надо нести ответственность за всех. В конечном счете фильм приходит к, возможно, тривиальному, но здравому выводу, что какие мы ни есть, все мы люди и надо прощать близким их слабости. Многие критики уже тогда были уверены, что фильм достоин главного каннского конкурса. Что же, Эстлунд его удостоился. Теперь окончательно ясно, что фильмы этого парня надо отслеживать. (Юрий Гладильщиков, «Forbes»)

В прокате триумфатор Каннского кинофестиваля, обладатель «Золотой пальмовой ветви» - «Квадрат» шведского режиссера Рубена Эстлунда, в котором он весело рассуждает о том, к чему приводит власть современных художников и цитирует Олега Кулика. Музейный куратор Кристиан иногда спит в одежде на работе, но это никак не влияет ни на природное обаяние, ни на способность нагнать тумана в глаза даже самым самоуверенным журналисткам. В ближайшее время общение с прессой входит в число его обязательных активностей: в галерее, где служит Кристиан, планируется открытие любимой куратором экспозиции «Квадрат». Фактически, речь идет о пространстве (совсем небольшом, стороной от метра до четырех), в котором людям полагается друг о друге заботиться. Однако музейным пиарщикам эта концепция кажется простоватой, и они решают усилить ее провокацией, самого Кристиана карманники обчистят в шаге от инсталляции, а акция русского художника, выступающего в образе человека-обезьяны, окончательно ознаменует погружение респектабельных героев в хаос. События прошлого фильма Рубена Эстлунда «Форс-мажор» запускало такое яркое обстоятельство, как снежная лавина. У «Квадрата» тоже есть такой спусковой крючок - не менее масштабный, но не такой эффектный. В одном из первых кадров с постамента перед музеем довольно неуклюже спускают конную статую - галерея расположена в бывшем королевском дворце и потому носит гордое имя X-Royale. Эта сцена, в общем, не выбивается из спокойной реалистической картины и потому ее значение проступает уже ближе ко второй половине, когда герои не спеша проходят точку невозврата. Эстлунд не просто снял карикатуру на состояние современного искусства - все-таки два с половиной часа для этой благой цели многовато. Режиссер - во всяком случае, символически - поставил художника-современника на вершину социума и предложил зрителям насладиться этой, с позволения сказать, инсталляцией. Насладиться и правда есть чем. Внушительный хронометраж аукается Эстлунду разве что недостаточно внятным финалом. Зато в остальное время каждую минуту происходит что-то интересное. Вот журналистка (в исполнении Элизабет Мосс), у которой в квартире живет ручная обезьяна, клеит пьяного Кристиана, изображая синдром Туретта. Вот ЧП в музее - уборщица случайно чуть не подмела одну из важных инсталляций, состоящих из одинаковых кучек какой-то строительной пыли. Кульминацией, собственно, становится явно вдохновленный человеком-собакой Олега Кулика уже упомянутый перформанс русского художника. В контексте этой сцены Эстлунда легко обвинить в ретроградстве (Кулик гавкал и кусался больше двадцати лет назад), но понятно, что форма выбрана им из соображений доходчивости, а не актуальности. Зверочеловека выпускают к солидным господам в смокингах, забывших, что настоящее искусство не только не знает границ, но и более того - обязано периодически их нарушать и отодвигать. В пересказе все это выглядит кичливым выступлением европейского умника, но на практике, как ни странно, производит куда более приятное впечатление. Разумеется, Эстлунд бичует Европу и родную Швецию, но и себя тоже - в конце концов, сам по себе «Квадрат» является его собственным объектом, с которым режиссер объездил несколько галерей. Это и то, как запросто постановщик наделяет героя собственными биографическими чертами, дает необходимый градус сопереживания. Если в «Форс-мажоре» речь шла о более-менее бесстрастном препарировании современного мужчины, то в «Квадрате» куда меньше язвительной сатиры. Эстлунд рассуждает не о пошлом закате Европы, а о границе между безопасной халтурой потуг современных концептуалистов и почти террористическими выходками художников, отказывающихся существовать в стерильных условиях арт-пространств. Эта разница оказывается применима и к простым человеческим отношениям, который, так же, как и искусство, бессмысленно пытаться регулировать умозрительными законами (или границами светящегося квадрата). Однако отличие Эстлунда от моралистов-мизантропов типа Михаэля Ханеке в том, что вместо смертельного диагноза он предлагает не подарок, может быть, но выход - очистительный смех и работу над ошибками. (Ярослав Забалуев, «Газета»)

Конечно, победителей фестивалей охотно смотрят, но в этот раз с прокатной историей может получиться несколько сложнее: имя шведского режиссера широкой публике не известно, а лежащая на «верхушке айсберга» тема - современное искусство - максимально далека от народа. Посмотрев и впечатлившись, расскажем вам, почему «Квадрат» непременно должен быть увиден. Итак, модный музей современного искусства - такой, что можно найти в любой европейской столице, готовит новый концептуальный арт-проект. В центре площади перед музеем отныне будет очерчен квадрат - метра 3x3, непримечательный внешне. Человек, вошедший в квадрат, автоматически попадает в перформанс: теперь он может получить от окружающих помощь и поддержку. К слову, медиапроект «Квадрат» существует не только в кинореальности. С одноименной инсталляцией режиссер Рубен Эстлунд два года ездил по всему миру: «У вас не будет воды? Пожалуйста. У вас не найдется несколько минут со мной просто поговорить? Разумеется». Среди кучи бессмысленных арт-объектов а-ля «симметричные кучки гравия» у этого есть цель и смысл - но готов ли посетитель/соучастник к осмысленности? Ведь гравий предсказуем, а то, что захочет человек - нет. А вот и Кристиан - главный куратор музея и его модное лицо. Он интеллигентен, красноречив и умен, но плотно погряз в своем богемно-бессердечном образе жизни - на фоне разрушения его собственной семьи. С одной стороны, он хочет сделать интересный ход «квадрат-конем», с другой - сам не готов к проявлениям человечности, когда дело касается его. Находясь в паутине из собственных мыслей, Кристиан получает тот самый «пинок», когда его обворовывают на людной площади, и далее события разворачиваются в сторону сатиры. Отследив с помощью приложения мобильный, он решает на время забыть об альтруизме и любви к ближнему и отправить жильцам дома в «темном» районе, где находится гаджет, письма неприятного содержания. Также для продвижения проекта Кристиан успевает нанять модных молодых пиарщиков, которые, не задумавшись, предлагают микс из того, что популярно на ютубе. С равнодушного согласия Кристиана (ведь он так увлечен поисками своих вещей) они решают снять провокационный вирус-ролик. Однако реакция публики на рекламу оказывается неожиданной, а привычная жизнь Кристиана разрушенной. Довольно долго фильм Эстлунда выглядит жесткой сатирой в адрес современного искусства и современных отношений - с абсурдными ситуациями, нелепыми решениями, нарочито бесчувственной love-story. Однако из сатиры о современном искусстве фильм трансформируется в «комедию наблюдений» или классический deadpan, чтобы в конце концов превратиться в социальный триллер: кульминационная сцена разворачивается на торжественном светском приеме в музее. Гости в дорогих платьях и костюмах сидят за красиво сервированными столами и смакуют собственную элитарность, как вдруг начинается перформанс: полуголый актер-орангутан бродит по банкетному залу, присматривается к зрителям и как будто выбирает себе жертву - того, кто хоть как-то отреагирует на его присутствие. Его игра настолько правдоподобна, а напор - дикий, что пафосные зрители уже не могут смотреть на это как на представление - это не то, что они привыкли видеть и испытывать, это слишком страшное, но невероятное искусство. Даже Кристиану не удается завершить затянувшееся представление, перетекающее в дикую вакханалию с сорванными масками благопристойности - как минимум ради этой пронзительной сцены, блестяще исполненной актером по животной пластике Терри Нотари («Планета обезьян»), нужно смотреть «Квадрат». В этой же сцене также можно увидеть метафору той проблемы, с которой столкнулась Европа, открыв двери обездоленным иммигрантам: пока последние «играют по правилам», хозяева положения терпят их с натянутой улыбкой. Отсюда вопросы - как глубоко лицемерие проросло в современное общество? Насколько искренне люди придерживаются тех ценностей, о которых сами кричат с трибун? Что из этого искусство, а что - шум? Где помощь другому становится обузой? Почему взрослый может проигнорировать ребенка, которого оскорбил? Однозначных ответов получить вряд ли удастся, но задуматься о собственном поведении и гуманизме придется. Сам фильм превращается в серию перформансов, грандиозный арт-эксперимент, блестящий по форме, символам, необычной музыке (из-за которой хочется смотреть даже финальные титры), и само собой, неоднозначный по содержанию. Канны выбрали хороший фильм, рекомендуем. (Василина Щукина, «The Hollywood Reporter»)

В прокат выходит «Квадрат», победитель последнего Каннского фестиваля, новый фильм Рубена Эстлунда, вместивший множество жанров от сатиры до социального триллера, отсылки к перформансам Олега Кулика, а также печальные наблюдения за тем, как легко человек выходит за пределы не только современного искусства, но и человеческой природы. Как и в предыдущем фильме Рубена Эстлунда «Форс-мажор», получившем в 2014-м приз жюри в каннском конкурсе «Особый взгляд», в центре сюжета «Квадрата» - судьба обыкновенного смартфона. На сей раз он принадлежит успешному руководителю музея современного искусства Кристиану (Клас Банг), который божественно отвечает на трудные вопросы журналистов и внимательно опекает меценатов. Телефон медийного стокгольмского интеллектуала и гуманиста вместе с кошельком похищают уличные мошенники. Выследив похищенное устройство с помощью GPS-приложения, куратор разрабатывает хитроумный план его возвращения. А пока он его воплощает, в его музее идет обычная жизнь: на сессию вопросов и ответов какого-то классика современного искусства (Доминик Уэст) приходит посетитель с синдромом Туретта, на торжественном ужине с попечителями теряет над собой контроль перформансист в образе дикого зверя, в одном из залов уборщик случайно сгребает в пылесос кучу строительной пыли, которая оказывается частью уникальной инсталляции, и, наконец, в галерею приезжает проект «Квадрат» - заглавный герой фильма. Медиапроект «Квадрат» существует не только в кинореальности. С одноименной инсталляцией режиссер Рубен Эстлунд два года ездил по всему миру. «Квадрат» - символическое пространство взаимной ответственности и вовлеченности одного человека в дела другого, очерченное четырьмя четкими прямыми. Впрочем, фильм Эстлунда этой территорией не ограничивается. Он исследует куда более широкий феномен: насколько малое отношение имеют порой те общие ценности, которые все мы разделяем на словах, к тем поступкам, которые мы действительно совершаем. То есть то, как мы выходим из символического «квадрата» ответственности. Не раз это делает куратор Кристиан (кажется, мы должны прочесть его имя как говорящее: Кристиан - это христианин, обычный человек старой Европы). Во время поисков телефона в не очень приятном районе Стокгольма он превращается в слетевшего с катушек мстителя. В постели с американской журналисткой Энн (Элизабет Мосс), которая держит дома обезьяну (важная внутренняя рифма фильма), торгуется из-за использованного презерватива. А на совещании по PR-кампании нового проекта дает ход сомнительному шедевру вирусного маркетинга. Эстлунд не в первый раз натягивает тетиву конфликта между декларативной нормой и спонтанным поступком, моралью и инстинктом. Точно так же и в «Форс-мажоре» режиссер убедительно доказывал, что ответственное поведение - вовсе не дар природы, а огромная работа, которую каждый отдельно взятый человек должен проделывать ежедневно без всякой надежды на вознаграждение. Но кто ее действительно проделывает? Кажется, никто. Впрочем, этой справедливой мысли, кажется, мало для «Золотой пальмовой ветви». Хотя бы в силу ее очевидности. Фильм захватывает не морализаторством, а тревожной внутренней вибрацией и странным жанровым непостоянством. Из сатиры о современном искусстве он мутирует в «комедию наблюдений» или классический deadpan (когда последний раз в Канне рукоплескали смешному?), чтобы в конце концов превратиться в социальный триллер - как, например, в сцене с художником Олегом, имперсонатором гориллы, который запугивает публику на торжественном ужине. Роль Олега (своеобразный оммаж перформансам Кулика) для Эстлунда исполнил большой американский специалист по животной пластике Терри Нотари, который прежде применял свои таланты на площадке новейшей «Планеты обезьян». Эстлунд, кстати, хотел, чтобы «Квадрат» переступил границу и на каннской ярмарке тщеславия: герой Нотари должен был скакать с обезьяньими криками по красной ковровой дорожке. Но потерялся багаж со специальными ходулями, и перформанс не состоялся. Границу никто не потревожил. Граница - это важно. Не менее важно - ее нарушение, трансгрессия. Об этом на самом деле и музейная инсталляция Эстлунда, и его кино. Об этом и обезьяноподобный Олег - конвенциональный акт современного искусства, который незаметно для зрителей выходит за пределы понятного (и приятного). Удобно прочитать «Квадрат» всего лишь как высказывание о скуке и банальности совриска. Смех да и только - следить за концептами, и совсем не смешно узнавать в постыдных реакциях героев, которые их порождают, собственные поступки. (Василий Степанов, «Коммерсантъ Weekend»)

Кристиан живет в Стокгольме, носит стильные костюмы и очки в красной оправе, ездит на новехонькой «Тесле» и работает куратором в музее современного искусства. Накануне открытия новой выставки в результате хитроумной аферы Кристиан лишается мобильника со всеми контактами. Отследив устройство по спутнику и поддавшись на уговоры коллеги, он, предпочитающий свободное плавание по волнам своей бурной жизни - бесконечной череды встреч, совещаний, вечеринок и званых ужинов, внезапно решается на самостоятельный шаг. Для чего печатает несколько десятков писем с угрозами и под покровом ночи рассовывает анонимки во все квартиры дома предполагаемого воришки. В неровном свете мигающей лампочки и при прерывистом аккомпанементе собственного сердцебиения это приключение кажется захватывающим, но элегантная шутка прекращает быть забавной, когда вместе с похищенным телефоном Кристиан получает записку с ответной угрозой - от невиновного человека, которого он оклеветал. В новом фильме Рубена Эстлунда вакуумный мир причудливо переплетается с реальным: это доведенная до абсурда сатира, которая, имея под собой единую фабулу, распадается на множество дробных частей. Вообще «Квадрат», названный так в честь главного экспоната новой выставки, «прибежища доверия и неравнодушия», можно назвать в какой-то степени беспорядочным, но никак не бессюжетным: за два с половиной часа можно насобирать едва ли не десяток примечательных эпизодов, искусно связанных воедино - и это, не считая едких зарисовок, вербальных и невербальных шуток и метко пущенных фраз. При всей кажущейся беспорядочности происходящего и изрядном налете сюрреалистичности, «Квадрат» идеально отвечает драматургическим законам развития героя. Примечательно, что Кристиан - совершенно оторванный от реальной жизни, привыкший пускать все на самотек и определенно достойный всего того, что сваливается на его голову - сам запускает этот механизм. Преображение, поэтапное и очевидное, здесь подкупает не линейностью, а глубиной. Очарование и эгоизм Кристиана до поры до времени не дают зрителю увидеть в нем нечто большее, в то время как его неоднозначность и многогранность (к которой можно отнести пару его выявленных общественных статусов) раскрываются все больше - чем дальше он заходит в своем расследовании, чем сильнее погружается в конфликт: социальный, культурный, в конце концов внутренний. Кристиан - не то, чтобы герой нашего времени, но находится он где-то необозримо близко. Животрепещущие темы - социум, гуманизм, медиа, любовь, секс, свобода слова - нанизываются на сюжет: странности в поведении Кристиана не слишком сильно бросаются в глаза при его привычном окружении. «Это безумие», - повторяет он раз за разом, но так же последовательно продолжает делать глупости. На экране - искаженное зеркало, хотя если задуматься не такое уж и искаженное. Вы хотите поговорить о границах? Но их нет! Они стерты самой современностью - и в какой-то момент принцип равных прав и обязанностей начинает работать в одну сторону: на конференции известного художника, выступление которого прерывает больной синдромом Туретта посетитель, или в офисе, где на совещании беспрестанно плачет ребенок одного из сотрудников. Стертые границы, «обновленные» правила приличия и табу, которые сами оказались под запретом, порождают стесненные реакции и плохо скрытое чувство тревоги. Что делать и как реагировать? Замалчивать, смеяться, игнорировать, думать и надеяться, что тебя не заденет? В итоге все эти инсталляции и перфомансы оказываются не то лакмусовой бумажкой для общества, не то прикрытием для собственных страхов и ожиданий. А может и вовсе искусным маскарадом, где под масками прячутся те же самые разрозненность и недоверие друг к другу. Неловкие и опасные ситуации, в которые импульсивно ввязывается главный герой с вопросом «а так можно было?» как правило заканчиваются выводом, что было нельзя. Но не всегда, и именно поэтому Эстлунд, поднимая множество вопросов - от искусства и морали до политики и общественного мнения - наравне с очевидными выводами, оставляет место и для относительно открытого финала, и для дальнейших размышлений. Причем, делает это легко, очаровательно и, что немаловажно, красиво: острая сатира по-прежнему чувствуется в каждом слове и жесте, но смотрится все происходящее на экране абсолютно завораживающе благодаря тому, как прекрасно общие панорамы и статичные кадры сочетаются с аудиорядом - резкие всплески клубной музыки, вызывающей чувство опустошенности и категорическое нежелание думать, переходят в возвышенную, духоподъемную и умиротворяющую классику и пение акапелла. Так что три из трех: с эстетической, интеллектуальной и социальной точек зрения, «Квадрат» точно заслуживает внимания. Оценка: 4/5. (Анна Ентякова, «25-й кадр»)

"Квадрат" Рубена Эстлунда: Вторжение. В прокате - «Квадрат» Рубена Эстлунда. Фильм про мир современного искусства, получивший в этом году каннскую «Золотую пальмовую ветвь». Такая рекомендация может от ленты отпугнуть: знаем, никому не понятная фигня неизвестно, про что. Не стоит заблуждаться. Если есть сейчас в прокате картина, которую должен посмотреть каждый, то это именно «Квадрат». Номинально Эстлунд тут работает с форматом злой карикатуры, сатиры на мир современного искусства. Все вводные - на местах. Главный герой, куратор стокгольмского музея современного искусства, появляется на экране в облике похмельного бонвивана. Носит дорогие шмотки, имеет запонки, ездит на «Тесле». Проекты, которые он выставляет, впечатляют броской многозначительностью - по полу экспозиционного зала аккуратно разложены кучки гравия. Посетители вернисажей комично ломятся на банкет. Да и сюжет вполне годится для того, чтобы высмеять снобистский мир галерей, биеннале и презентаций: у куратора на улице крадут мобильник и кошелек, он отправляется на поиски украденных ценностей и сталкивается с миром «простых людей», обитателей многоквартирного дома. Мало того - как подобает карикатуре, тут есть конкретные фигуры, которые критикуются. Любой зритель, знакомый с миром актуального искусства, поймет, что главный герой списан с реального директора стокгольмского Moderna Museet и, кажется, вообще единственного существующего в природе шведского куратора, Даниэля Бирнбаума (его неплохо знают и в России: швед много работал на Московской биеннале). В кульминации картины и вовсе появляется пародия на русского художника, обладающий достоевской фамилией Рогожин, мастер перформанса, который вживается в образ гориллы и крушит гламурную тусовку в ресторане. Ясно, что тут пародируется Олег Кулик, «человек-собака», но можно припомнить и Павленского, и Бренера - все они, в общем, бесят художественное сообщество и вполне открыто издеваются над ним. Есть тут и фигуры, слепленные из стереотипов, и оттого еще более масочные и карнавальные. Например, американская журналистка, помешанная на откровенных разговорах и «новой искренности» - в итоге, от нее главному герою никак не отделаться. Эстлунд эту простоту и прямолинейность карикатуры преодолевает. Он обладает редчайшим для кинорежиссера даром - умением работать на экране с метафорой. В кино иносказание - почти всегда лажа. Это искусство буквальное, в отличие от поэзии, тут не сравнишь одно с другим, а любая подмена будет выглядеть наглым и грубым надувательством, фальшивой нотой. У Эстлунда - нет. В прошлой ленте, «Форс-мажоре», он остроумно превращает катастрофу, сход ледника в горах, в хронику крушения уютного мира отдыхающих на горнолыжном курорте. Камера Эстлунда не «смотрит в мир», а преображает его, меняет. Вот и здесь - вроде реально существующий Moderna Museet он размещает в стокгольмском королевском дворце. Уже сильный образ: арт-критики, художники и кураторы как Гогенцоллерны наших дней, аристократы, спрятавшиеся от всего мира за надежными стенами замка. Вынесенная в заглавие «Квадрата» геометрическая фигура - конечно, синоним авангарда, но Малевич Эстлунду не слишком важен. Как всегда в актуальном искусстве, интерпретация важнее самого предмета. Квадрат - это объект, который выставляет главный герой. Произведение латиноамериканской художницы, которое она сама называет «прибежищем неравнодушия и сочувствия». Зрителям предлагается чувствовать себя внутри квадрата комфортно и спокойно. Здесь их любят, здесь они могут друг другу доверять, здесь они в безопасности. Вынося этот моднявый арт-объект в заглавие, Эстлунд тем самым превращает в такое убежище весь музей и шире - весь мир современного искусства. В нем прячутся от страшной окружающей реальности. В нем тебя никто не ограбит, ни от кого не разит перегаром. Простейшее бытовое событие - кражу мобильника - Эстлунд подает как катастрофу. Разгерметизацию уютного мира совриска, в который вторгаются «простые люди». Художественная ирония, концепты - все летит к чертям. Назвать «Квадрат» фильмом-катастрофой не будет большим преувеличением. Это, конечно, никакое не «кино про современное искусство». Мир галерей нужен как яркая фактура, не более того. Фильм - про гибель уютного мирка, который обречен на то, чтобы быть недолговечным. Мир рушится, все смешивается. Кураторы и бомжи, художники и карманники. А кульминацией этого крушения становится вторжение гунна на тихий аристократический обед. Что же до Канн, то в этом году едва ли не впервые решение жюри не вызвало у общественности ни недоумения, ни негодования. Разумное, логичное. Фестиваль взял реванш за пропущенные сильные ленты. «Ветка» «Квадрату» - это награда и «Священным моторам», и «Лобстеру», и «Тони Эрдманну». Всем самым значительным картинам последнего времени, которых жюри престижного фестиваля оставляло без призов. Теперь новое кино - сильное, визуальное, рискованно сделанное - не заметить нельзя. Иначе фестивалю грозит судьба стокгольмских галеристов. (Иван Чувиляев, «Фонтанка»)

«Квадрат»: Сатирическая комедия про похищение Европы. В стокгольмском музее современного искусства X-Royal, расположившемся в старинном дворце, открывается выставка «Квадрат». Экспозиция идет прицепом к инсталляции модной художницы, которую шведы и гости столицы могут наблюдать на площади перед музеем: обычный квадрат, обведенный полоской светодиодных лампочек, внутри табличка, что здесь все люди неравнодушны и наделены не только равными правами, но и обязанностями. Выставкой занимается главный куратор X-Royal - обаятельный и интеллигентный швед Кристиан (Клас Банг), который запредельно вежлив, всегда стильно одет, не расстается с телефоном, где записаны его многочисленные планы, а также ездит на экологически чистом автомобиле Tesla. Его видимая идеальность дает трещину, стоит кому-то на площади стащить у Кристиана кошелек, айфон и дедушкины запонки. Добропорядочный швед, отследив дом предполагаемого преступника при помощи Find My iPhone, тут же решается на самосуд - и забрасывает все почтовые ящики в здании письмами с угрозами. Дальше идея всеобщего альтруизма и уважения терпит еще не одно фиаско. Запонки Кристиан обнаруживает по возвращении домой, когда угрожающий спам уже разослан, - и это одна из многочисленных бритвенно-острых деталей, которыми швед Рубен Эстлунд полосует прогрессивное европейское общество и его мечты о дивном новом мире. Эстлунд не знает пощады ни как наблюдатель (за что его частенько сравнивают с Михаэлем Ханеке), ни как сатирик (тут он напоминает Луиса Бунюэля с его «Ангелом-истребителем» или Марен Аде с «Тони Эрдманном»). По большому счету, его практически документальные фильмы - это свидетельства видеорегистратора с остроумными и едкими комментариями на злобу дня. В «Игре» он жутко и убедительно протоколировал, как запрограммированная корректность капитулирует перед подростковым криминалом чернокожих подростков. В «Форс-мажоре» высмеивал институт семьи, демонстрируя, как эгоистичный инстинкт заставит мужчину бросить семью и помчаться прочь от надвигающейся опасности с айфоном и перчатками наперевес. Смартфон по Эстлунду - важная часть современного человека: дизайнерски упакованный отпечаток личности, хранитель информации, символ спокойствия, пропуск к благам цивилизации. Заглянуть в экран он не позволяет, но этого и не требуется - прячущийся за безупречной вежливостью, настоящий Кристиан по папкам разархивируется прямо на глазах. Образцовый отец, который строит воспитание на крике и власти. Деликатный мужчина, который привык получать от женщин желаемое и жутко тушуется, когда дело доходит на послесексия (сардонический эпизод с Элизабет Мосс и использованным презервативом, который Кристиан не отдает, опасаясь, видимо, самооплодотворения). Наконец, гуманист, вместе с современным искусством пекущийся за мигрантов и бездомных, но смотрящий на них с известной брезгливостью и недоверием. Вдобавок «Квадрат» пулеметной очередью из шпилек проходится по современному искусству, находящемуся в авангарде размышлений о лучшем мире. Впрочем, вряд ли главный приз Канн в этом году ему вручили за шутку в духе «О чем говорят мужчины», когда уборщик случайно пропылесосил инсталляцию, состоящую из кучек камней. И не за уморительный publick talk, когда важного художника Джулиана (одухотворенный Доминик Уэст в пуловере властителя дум) матерными выкриками прерывал человек с синдромом Туретта. Важнее третий эпизод: когда русский перформер Олег Рогожин (Терри Нотари, игравший исполинскую гориллу в «Конг: Остров черепа») на званом ужине изображает обезьяну. Сначала все смеются, полагая в копировании повадок примата остроумное размышление о животной природе человека, но потом действо выходит из-под контроля. Люди с красивыми лицами начинают волноваться как макаки, чьего сородича под деревом дерет гепард. Эффектным финалом этой линии оказывается пресс-конференция, на которой Кристиан, с трудом читая пресс-релиз, извиняется за провокативный промо-ролик. Один из шведских журналистов задает резонный вопрос: вы действительно считаете, что достигли допустимого предела? Или же мы имеем дело с общественным порицанием, которое давит свободу слова? Схожим образом строится и сам фильм: это галерея риторических вопросов, саму формулировку которых нередко признают провокативной (как было с «Игрой», которую обвиняли в расизме). Будучи режиссером с хорошей фестивальной репутацией, Эстлунд опасается забронзоветь и держит себя в черном теле - «Квадратом» он насмехается не только над совриском, СМИ, охочими до просмотров, и европейским обществом, которое разрывают противоречия, но и над самим собой. По иронии на Каннском фестивале режиссера тоже ограбили, что лишний раз подчеркивает - его отстраненная оптика не взгляд над схваткой, а склонность к вдумчивому исследованию происходящих в обществе (и с собой) процессов. Близкий подход демонстрирует Андрей Звягинцев, чья «Нелюбовь» соревновалась с «Квадратом» в Каннах, но оказалась более локальной и менее остроумной. Смех заставляет думать не хуже музыки Филипа Гласса. (Алексей Филиппов, «Кино-Театр.ру»)

Мир в квадрате. В музее X-Royal полным ходом идут приготовления к открытию новой выставки. Рабочие аккуратно прочерчивают прямые линии, вырезая на брусчатке перед музеем квадрат, по задумке аргентинской художницы в пространстве этого четырехугольника у всех равные права и отгораживаться от чужого несчастья нельзя. Например, после потери близкого незнакомец испытывает потребность поговорить с кем-нибудь - остановись и выслушай его. За выставку несет ответственность Кристиан (Клас Банг), успешный и привлекательный мужчина. Но жизнь вносит свои коррективы. Вместо того чтобы следить за продвижением «Квадрата» в прессе и интернете, куратор жаждет справедливости по отношению к своей персоне и, как великовозрастное дитя, устраивает нелепую проделку, чтобы вернуть украденные кошелек и телефон. Мобильный не в первый раз становится отправной точкой для фильма Рубена Эстлунда. В «Игре» режиссер достаточно жестко сталкивал два мира - детей иммигрантов и шведскую ребятню. Первые воровали телефоны у вторых и не просто грабили привыкших к комфорту мальчишек, а, выдумав мало похожую на правду историю, таскались за теми по всему городу. В до боли неспешной и пугающей прогулке дети знакомились друг с другом, между ними появлялись линии соприкосновения, правда только для того, чтобы резко оборваться и проявить в этой едва зарождающейся близости пропасть непонимания еще четче. Заодно Эстлунд раздавал пинки безразличию общества, готовому спокойно со стороны смотреть на нуждающихся в помощи. В «Форс-мажоре» он отошел от разговоров об иммигрантах и бедности и саркастически лихо вторгся в пространство современной семьи опять же не без помощи мобильного телефона, который отец семейства в опасной ситуации инстинктивно хватает и бросается наутек, оставив жену и детей. Любимый смартфон к тому же беспристрастно снимает бегство на камеру, обличая владельца в трусости и лицемерии и напрочь отменяя приемлемость элементарной растерянности и испуга. В «Квадрате» исчезнувший мобильник, кажется, объединяет основные мотивы «Игры» и «Форс-мажора» - Кристиан сталкивается с миром людей, чей достаток серьезно уступает его зарплате, и это столкновение стряхивает с куратора лоск успешности и власти, показывая дочерям уязвимость и растерянность их некогда самоуверенного отца. При этом в свете вычерченного по линейке экспоната предстает совсем не идеальное общество. Рубен Эстлунд не кричит с пеной у рта о том, какие все вокруг бесчувственные и безразличные. В его «Квадрате» не звучит конкретного упрека в адрес Кристиана, и герои фильма не похожи на специально выкроенные по лекалам одномерные заготовки для грандиозного проекта, затеянного исключительно ради шумихи. У Эстлунда сопрягаются две перспективы: он всматривается в людей, ставших заложниками некого «порядка», и вскрывает этот «порядок», обостряя все его углы до предела на фоне персональной драмы куратора музея. Экзистенциальный кризис в «Квадрате» высвечивает безличное устройство сосуществования, в котором стены между людьми какое-то время могут защищать от чужого горя и необходимости брать на себя ответственность за первого встречного. Пресса вкупе с интернетом в «Квадрате» - одна из подпорок, создающих пространство для удовлетворения привитой временем потребности быть нравственным и правильным без лишних хлопот. Собственно, реакция на весьма жесткий и не очень корректный рекламный ролик, выпущенный по недосмотру Кристиана, показывает реализацию этой потребности. И то, как отразится коллективная правильность на виновниках бурного обсуждения, во многом дублирует ситуацию, в которой оказался куратор и парнишка из бедного квартала, ставший жертвой беспомощности и недальновидности обворованного мужчины. Эстлунд, конечно, немного посмеивается над современным искусством: то уборщик слишком тщательно подойдет к выполнению своих обязанностей, и вы понимаете, чем обернется его рвение, то представитель музея растеряется при просьбе прокомментировать цитату с сайта. Но в то же время оно задает неудобные вопросы, в обсуждении которых надо серьезно постараться, чтобы занять отстраненную позицию. Современное искусство в фильме Эстлунда способно серьезно потревожить привычное безразличие. Чем может обернутся беспокойство привыкших защищаться отводом глаз, наглядно демонстрирует знаменитая сцена с человеком-гориллой (Терри Нотари) на пышном ужине. Безразличие, препарируемое шведом, ставит фильм Рубена Эстлунда рядом с творчеством его бельгийских коллег, особенно с их недавней работой. Хотя в 2017 «Квадрат» получил главный приз Каннского фестиваля, а годом ранее «Неизвестная» была там весьма прохладно встречена, братья Дарденн скрупулезно исследовали одну из основных для лауреата тем. У незнакомого человека и у братьев, и у Эстлунда вдруг появляется Лицо, и Кристиан с Женни (Адель Энель) осуществляют запоздалые попытки ответа на призыв другого. При этом лента шведского режиссера, несмотря на неподъемную тяжесть и неудобоваримость затрагиваемых проблем, имеет в арсенале не одну удачную шутку и стилистически серьезно отличается от того, что делают бельгийцы. Все-таки фильмы братьев не берутся развлекать зрителя, а Эстлунд мастерски справляется с обилием анекдотических ситуаций. (Елена Громова, «Киноафиша»)

Гнутся шведы. Сразу после Каннского фестиваля, где "Квадрат" Рубена Эстлунда завоевал "Золотую пальмовую ветвь", многие рецензенты поспешили повесить на картину ярлык - мол, перед нами уморительная сатира на мир современного искусства и царящие в нем нравы. Такая точка зрения, разумеется, имеет право на существование. Однако столь узкая трактовка (даже если рецензент уверен, что перед ним "блестящая сатира") - медвежья услуга картине, которая сильно обедняет, а то и выворачивает наизнанку истинное содержание "Квадрата". Да, главный герой фильма Кристиан действительно принадлежит миру современного искусства. Он - старший куратор модного музея в центре Стокгольма. А "Квадрат" (или "Площадь", оба перевода с английского слова square в данном случае уместны) - главный объект его новой выставки. Ее суть в следующем. На полу выставочного пространства начерчен квадрат, перед ним размещена надпись: "Квадрат - прибежище доверия и неравнодушия. Внутри него у всех нас равные права и обязанности". Любой желающий может зайти внутрь этого квадрата. Искусство становится последней надеждой мира на гуманизм и толерантность. На музейной площади Кристиан вступается за женщину, которую пытается поколотить ее бойфренд. Но уже через несколько секунд он понимает, что вспышка альтруизма обернулась кражей кошелька и бумажника. Однако надежда воссоединиться с украденным добром есть - с помощью специальной программы Кристиан отслеживает, куда именно воры унесли его телефон. Это многоквартирный дом в неблагополучном районе Стокгольма. Молодой помощник куратора предлагает план. Нужно поехать в этот дом и раскидать по всем почтовым ящикам письма с угрозами - мол, мы знаем, что вы воры, поэтому если через 24 часа не вернете украденное, за вами придут. Этот план срабатывает - спустя сутки телефон и деньги возвращаются к нему. Однако эта история не обходится без неприятных последствий. Во-первых, увлекшись поисками украденного, Кристиан проспал момент, когда два юных рекламщика без его санкции запустили в Интернете рекламную кампанию новой выставки. В анонсирующем ролике маленькая бездомная девочка в лохмотьях с надеждой идет к обведенному мелом квадрату, заходит в него, после чего ее разрывает на части взрывом. Во-вторых, одно из раскиданных Кристианом писем попадает к семье мигрантов, которая тут же начинает третировать своего малолетнего сына. Пытаясь восстановить справедливость, мальчик находит куратора и требует, чтобы он пришел в его квартиру и извинился перед ним и его родителями. История Кристиана - это, конечно, эволюция идей "Форс-мажора", предыдущего фильма Эстлунда. В той картине отец благополучного семейства спасался бегством от лавины, бросив на произвол судьбы жену с детьми. А когда выяснилось, что опасность была ложной, долго не мог признать отвратительность и малодушие своего поступка. Кристиан и герой "Форс-мажора" Томас - близнецы-братья, богатые белые мужчины передовых взглядов на излете молодости. 43-летний Эстлунд пристально вглядывается в ровесников и приходит к неутешительным выводам. "Гнутся шведы", - не без грусти констатирует он, подразумевая, конечно, не только жителей Скандинавского полуострова. Чудовищный эгоизм, кризис мужественности и тотальное лицемерие - по Эстлунду, главные отличительные признаки поколения, которое стоит у руля западного мира. И "Форс-мажор", и "Квадрат" не столько высмеивают конкретных персонажей, сколько сокрушаются по поводу современных носителей "либеральных ценностей". Но если "Форс-мажор" был фильмом камерным, предметом его исследования была семья, то "Квадрат" - это уже картина кризиса всего мира "золотого миллиарда". Эту мысль иллюстрирует имеющий опосредованное отношение к основной сюжетной линии, но самый яркий эпизод фильма - выход русского художника Олега Рогожина в образе человека-гориллы, эдакого Конга (не увидеть здесь отсылку к человеку-собаке Олега Кулика, конечно, невозможно). Полуголого Рогожина в рамках перформанса выпускают к обвешенной бриллиантами публике, сидящей за столиками в пышно декорированном зале. Рогожин сначала слегка эпатирует собравшихся грозными рыками (зрители улыбаются), затем заставляет убежать прочь замахнувшегося на него мужчину (зрители начинают нервничать), после чего эффектно вцепляется в волосы симпатичной блондинке и делает вид, что пытается изнасиловать ее прямо в присутствии нарядных дам и кавалеров, с лиц которых чем дальше, тем уверенней сползает надменность. Этот почти бунюэлевский по духу эпизод показывает, что Эстлунд как раз не против современного искусства. Наоборот - перформанс Рогожина при всей своей пародийности выглядит жутковато-эффектно и убедительно. В этой сцене Эстлунд издевается над самодовольными знатоками, для которых музей - тот самый "квадрат". Они думают, что искусство - это что-то приятное, изящное и красиво упакованное. Зона комфорта и буржуазной безопасности. Высокомерная публика и предположить не может, что, наблюдая за бесноватым человеком в образе гориллы, она смотрит не на "чужого", а в самое честное зеркало. "Квадрат" при кажущемся традиционном устройстве - высказывание радикальное и бескомпромиссное, однозначно помещающее Эстлунда в первый ряд киномэтров. Если вдруг перед вами встанет выбор, по какому одному фильму следует судить о состоянии кино в 2017-м - называйте эту картину Эстлунда, не ошибетесь. (Александр Нечаев, «RG.ру»)

«Квадрат»: Цинизм во главе угла. "Вы проснулись?" Так звучит первая фраза картины. Вопрос обращен к Кристиану, куратору музея современного искусства, разместившегося в бывшем здании королевского дворца в Стокгольме (т.е. наследия патриархального устоя). Якобы, понимая актуальные тенденции в обществе и искусстве, Кристиан готовит грандиозную по замыслу выставку одной инсталляции, простой по исполнению - подсвеченный квадрат, встроенный в фундамент центральной площади, уникальное пространство взаимопомощи и равенства. Сам же куратор, замкнутый в комфортную рамку жизни современного интеллигента, никак не может проснуться и выглянуть за пределы «своего квадрата». Изящно обставленная кража бумажника и телефона меняет повседневность безупречного героя. Решение разложить по почтовым ящикам записки с угрозами вору, живущему в одном из домов бедного квартала, неожиданным образом отзывается в жизни очаровательного циника. Современное искусство. После рассказа о шведской (не в стереотипном понимании этого слова) семье в «Форс-мажоре» режиссер Рубен Эстлунд хоть и возвращается с новой едкой историей в родные пенаты, но претендует на обличение двойных стандартов всей современной Европы. Полем для метафоры он выбирает современное искусство: уколов в адрес поверхностных интерпретаций, громоздких концептуальных текстов, непонятых даже самим куратором, и публики, жаждущей только фуршета, будет немало. Но большой режиссер не ограничивается остроумными искусствоведческими колкостями. По мере раскрытия других сюжетных линий тема немощного эксплуатационного искусства становится фоном для провокации, обличения более глубоких проблем «демократического» общества. В прошлом году гламурный контемпорари арт уже был бездушной мишурой, прикрывающей безразличие интеллигентных «Ночных чудовищ» Тома Форда. Стерильность галерей и вычурность экспонатов в картине отзывалась во внутренней пустоте внешне шикарных галеристов. Инсталляция Кристиана, напротив, иронична и вызывающе минималистична, но и с ее простым гуманистическим посылом справиться не удается никому: в зону толерантности за весь фильм попадает один ребенок и белокурая девочка, и то, не в реальности, а лишь в формате рекламного ролика для YouTube. Одна сцена из «галереи образов» претендует на статус самого запоминающегося кинозрелища года. Человек-обезьяна в исполнении артиста, названного Олегом Рогожиным (каскадер Терри Нотари, известный в том числе и по съемкам нового Конга) - оммаж другому Олегу, русскому художнику Кулику и его человеку-собаке. Ситуация на званом ужине изящно вторит скандальному перформансу 1994-го, первому выступлению Кулика за границей. Тогда он бойкотировал открытие выставки современников в швейцарском Цюрихе - буржуазной цитадели, одном из богатейших городов Западной Европы. Два десятилетия спустя, считает Эстлунд, игра в дикость среди интеллектуалов готова выйти за условные границы. Современный европеец. Весь цинизм общества режиссер сосредотачивает в образе Кристиана, социофоба и немного расиста, берущего, однако, на себя ответственность за высказывания о современной морали языком искусства. В более цельном «Форс-мажоре» отец семейства спасает от снежной лавины айфон и перчатки, а не жену и детей. Пропажа средства коммуникации в «Квадрате» также невыносима и ведет к совсем не толерантным последствиям. Довольно быстро становится понятно: благочестивый куратор - самый нуждающийся в своем арт-объекте потенциальный потребитель. Нетерпимость и отделенность от мира, которому он показывает искусство, самим Кристианом непреодолима. Современная Европа. Решение председателя жюри этого года Педро Альмодовара, чьи фильмы никогда не касались общеевропейской проблематики, но всегда получали статус смелых и эксцентричных, кажется закономерным. Эстлунд уже не первый, кто жестким сарказмом выражает свою позицию в отношении современного европейца. В прошлом году такой резонанс получила немецкая картина «Тони Эрдманн», с остроумием которой западные критики успели сравнить и «Квадрат». Европейская иллюзия равенства в «Эрдманне» была лишь фоном, хоть и вполне внятным; отчужденность и сложность выхода за пределы собственных элитарных границ разыгрывалась в дуэте дочери и престарелого «позорящего» ее отца. «Квадрат» косвенно коснулся слишком большого количества вяло скомпонованных тем. Семейственность модного галериста обнаруживается совершенно неожиданно во второй части картины. Дети кажутся лишними участниками событий. Но закономерно в вирусном ролике погибает именно ребенок, а оскорбленный письмом Кристиана мальчик вдруг исчезает, не дождавшись от взрослого заслуженных извинений. Дочери куратора первыми осознают поступки неискреннего отца. В самом начале королевская громоздкая мораль (в виде конной статуи у дворца в Стокгольме) низвергается и заменяется современной, также спорной демократической позицией (арт-пространством). Смутную надежду режиссер возлагает на детей этого нового нелепого мира: возможно, их запоздалые действия помогут демократии, замкнувшейся в иллюзиях равенства. Вердикт. В отличие от минималистичной квадратной инсталляции, лента со множеством острых углов не сложилась в гармонично скомпонованное произведение. Однако режиссер посредством изысканного нахальства нашел все же нужную форму под актуальное высказывание. 8/10. (Мария Бунеева, «CinemaFlood»)

Режиссер «Форс-мажора» взорвал девочку с котиком в «Квадрате». Рубен Эстлунд снял сатиру на современное общество, которую критики уже окрестили «"Тони Эрдманном" этого года». Когда отцу Рубена Эстлунда было шесть лет, родители отправляли его гулять по улицам Стокгольма, надевая сыну на шею табличку с именем и адресом. Если бы ребенок заблудился, взрослые помогли бы ему, отвели домой. Узнав об этом эпизоде из жизни отца, режиссер задумался, как сильно изменилось наше отношение к людям. Раньше доверчивые, теперь мы превратились в параноиков. Идею о доверии и ответственности режиссер начал разрабатывать при подготовке фильма «Игра» 2011 года. Тогда он разговаривал со многими детьми и выяснил, что взрослые уже не стремятся на помощь как раньше. Все эти мысли вылились в выставку «Квадрат», открытую Эстлундом и его коллегами на юге Швеции. В городе Вернаму на площади был выделен квадрат, внутрь которого мог встать любой человек и попросить о помощи. Выставка в Вернаму экспериментировала с идеей зависимости социальной гармонии от ежедневного выбора каждого индивидуума. Посетителям музея предлагалось выбрать два пути - «Я доверяю людям» и «Я не доверяю людям». Доверчивых было больше, но им было трудно справиться с заданием, которое их ожидало впереди: посетителям предлагали оставить свой телефон и бумажник на полу, в специально очерченном месте. И этот эксперимент нашел место в новом фильме Эстлунда. «Квадрат» слегка затянут, но это искупается тем, что смотреть кино интересно. Оно постоянно иронизирует над своими героями и не дает зрителю заскучать, выкидывая очередные сюжетные повороты. Протагонист - одетый с иголочки швед Кристиан (Клас Банг) - работает куратором музея современного искусства. Он разведен и воспитывает двух дочерей. В начале фильма он дает интервью американской журналистке (Элизабет Мосс), которая просит его уточнить одну из фраз, и далее следует нагромождение слов, которое Кристиан, кажется, не помнит. Но он выворачивается: «Я задавался вопросом, что можно считать искусством? Если поставить вашу сумку в галерею, станет ли она объектом искусства?» По идее Эстлунд должен задаться таким вопросом: если фильм окажется на кинофестивале в Каннах, можно ли его автоматически считать искусством? В один прекрасный день у Кристиана крадут телефон и бумажник. Выследив аппарат через приложение, он вместе с коллегой отправляется на своей модной «Тесле» за справедливостью в бедный район Стокгольма. Он рассовывает по почтовым ящикам напечатанное предупреждение «Я знаю, что ты украл мой телефон и бумажник» и называет место, куда необходимо вернуть вещи. Он не рассчитывает на успех предприятия, но он также не рассчитывает и на другие события, что поджидают его впереди. Например, что креативный отдел модного рекламного агентства радикально подойдет к рекламе новой выставки и снимет ролик, в котором взорвет милую девочку с котиком. И уж совсем не представляет, как отреагируют на его листовку в одной из квартир. Одна из самых роскошных сцен фильма - перформанс Терри Нотари, который играет артиста-экспериментатора Олега. Он заходит в зал, полный красиво одетых людей, собравшихся на ужин в честь открытия выставки в музее, и играет гориллу. Если люди будут сидеть спокойно, хищник их не тронет. Если кто-то проявит испуг или побежит, хищник сделает его жертвой. Горилла принюхивается к людям, смеется над ними, прыгает на стол, а потом становится агрессором. Нотари ужасно убедителен в этой роли, потому что ранее выступал в Cirque du Soleil, а сейчас работает хореографом в голливудских фильмах («Конг: Остров черепа», «Аватар», трилогия «Хоббит», «Варкрафт») и учит актеров двигаться по-звериному. Режиссер завлек на съемки этой сцены постоянных посетителей выставок и гала-показов, сделав ее особенно неловкой. Семь минут неловкости «Квадрата», возможно, понравятся не всем, но это потрясающая сцена, о которой будут говорить. Вообще «Квадрат» хочется разбирать на сцены и рассказывать их как анекдоты. Вот модный артист (Доминик Уэст) дает интервью, но оно постоянно прерывается криками человека с синдромом Туретта. Или вот журналистка приходит выяснять отношения с Кристианом, а на заднем плане поскрипывает инсталляция со стульями. А вот музейная сотрудница с ужасом сообщает, что уборщица попортила аккуратные кучки гальки в инсталляции «У тебя ничего нет». Реакция героев в этих ситуациях бесценна. Путь главного героя будет непростым. Он немного идеалист, но при этом циник. Он за свободу слова, но лицемер. Он толерантный на словах, но нетерпимый на деле. Ему придется здорово измениться, ведь, пытаясь поступать правильно, очень сложно действовать согласно общепринятым ценностям. Эстлунд спрашивает: как обращаться с нищими, если я хочу поддерживать общество, где стерта грань между богатством и бедностью? Можно ли при этом вести жизнь привилегированного человека, если она позволяет помогать бедным и таким образом изменять ситуацию к лучшему? «Квадрат» попал в конкурсную программу Каннского фестиваля в последний момент - у Эстлунда ушло пять месяцев на монтаж. Помимо сатиры на современное общество и ряда неловких ситуаций, в фильме есть настоящая обезьяна и «Тесла» справедливости, но это уже совсем не так важно. Важно, что за 5 млн евро и за 78 дней постановщик смог сделать фильм, который можно поставить рядом с шедеврами современного классика шведского кино Роя Андерссона, и лента не померкнет на их фоне. (Татьяна Шорохова, «Кинопоиск»)

Кристиан, подтянутый датчанин в шарфике и эстетских очках, работает директором нового музея современного искусства в Стокгольме. В экспозиции - кучки бетона, шатающаяся пирамида из стульев, немного партиципаторного искусства и, главное, свежая инсталляция «Квадрат»: очерченный неоном квадратный метр пола, зона комфорта, неравнодушия и взаимовыручки (как быстро показывают в первых же кадрах, в остальном Стокгольме царит ледяная атомизация: толпы уткнувшихся в гаджеты граждан безучастны к любым просьбам о помощи). Собственно, фильм Рубена Эстлунда посвящен подробной хронике нескольких дней перед открытием «Квадрата», в течение которых Кристиан спасает на улице девушку (но теряет мобильник и бумажник: весь инцидент оказывается спектаклем карманников), ведет переговоры с комическими рекламщиками, дает не менее комическое интервью американской арт-журналистке - а потом оказывается с ней в одной постели (вечер заканчивается борьбой за использованный презерватив), организует скандальный перформанс русского художника перед попечительским советом и возвращает мобильник, раскидав листовки с угрозами во все квартиры опасной многоэтажки, где, согласно геолокации, лежит его айфон. Впрочем, ничего хорошего эти дни, на самом деле, не приносят герою: сенсационная рекламная кампания «Квадрата» в интернете заканчивается скандалом, а операция по возвращению телефона - тем, что Кристиана начинает преследовать бойкий черноволосый мальчик. Его родители всерьез восприняли напечатанные в листовке обвинения и теперь не пускают его гулять; ребенку нужна сатисфакция, обидеть беженца может каждый. Остроумный и безжалостный, «Квадрат» подробнейшим образом отвечает на тот самый вопрос, с которым обращаются сегодня к посетителям московского МУАРа встречающие их дети (проект Тино Сегала во флигеле «Руина»), - что такое прогресс? Вероятно, именно пространность ответа и принесла Эстлунду каннское золото, уже лет пять как превратившееся в этакую Нобелевку по кинематографии. Впрочем, медиум тут мог бы быть любым - публицистические достоинства «Квадрата» намного превосходят его образность (центральная метафора фильма - Кристиан, лежащий на куче внезапно разросшегося мусора из перевернутой помойки, - кажется какой-то плохо переваренной цитатой отовсюду сразу). Лишенный обычных для фильмов Эстлунда саспенса, изматывающего чувства неловкости и стыда за персонажей, нагнетаемых тонкой работой с длительностью, «Квадрат» оказывается лихим фельетоном, беллетристической сатирой (в том числе и на самого себя). Киноформа тут стремится к прозрачности, функциональной незаметности, словно бы своим подчеркнутым реализмом Эстлунд бунтует против концептуальной обскурности совриска, становящегося в фильме метонимией постиндустриальной демократии. Музей «Экс-Рояль», в котором работает главный герой, не случайно располагается в здании бывшего королевского дворца - в «демократизированной» стране место власти занимают не демос и не его представители, а максимально далекая от народа банда говорящих на птичьем языке «экспертов» (Эстлунд с наслаждением показывает пустые залы антинародного музея, редкие посетители которого в тихом ужасе шарахаются от инсталляций а-ля Аниш Капур или Ай Вэйвэй). При этом допущение об упразднении монархии в Швеции - пожалуй, единственная гипербола в «Квадрате». Каждая из комических деталей, каждый из гомерических героев фильма - Пат и Паташон из рекламного агентства, их прогрессивный начальник, приходящий на совещания с младенцем, арт-критикесса, живущая с увлеченным рисованием бонобо (тоже, по сути, современным художником), русский акционист Олег, очевидно списанный с Кулика, любитель искусства с синдромом Туретта, агрессивные журналисты, исповедующие культ ресентимента, - все они, на самом деле, предельно реалистичны. В конце концов, даже самый идиотский и вульгарный арт-объект, тот самый квадрат, что становится центральной точкой нарративного водоворота, - это вполне реальный арт-проект самого Эстлунда. Комизм каждой из сцен-скетчей фильма возникает как эффект общей рассинхронизации мира, в котором скорость культурных трансформаций значительно опережает гибкость человеческой психики. Главной темой кинематографа Эстлунда всегда была психология человека в группе. Здесь понятие группы расширилось до масштабов социума, и даже больше - культуры: герои «Квадрата», индивидуалисты-одиночки, все равно живут под постоянным взглядом воображаемого Другого, общественного мнения, тотальной политической корректности. Здесь совершенно невозможно доброе дело как спонтанный, искренний жест - каждый раз, когда Кристиан пытается быть хорошим, его ждут либо конфуз, либо неприятности. Спасение незнакомки на улице оборачивается карманной кражей, покупка еды нищенке - столкновением с чужими капризами (цыганка требует только чиабатту с курицей, причем непременно без лука), а финальная попытка извиниться перед рассерженным мальчиком из муниципальной многоэтажки - неизбывной фрустрацией: семья переехала, и теперь Кристиану придется вечно жить с чувством вины. Единственный раз, когда герою становится хорошо, - это момент примирения с несовершенством собственных эмоций, когда он фактически признается соблазненной (или соблазнившей его?) журналистке в том, что объективирует ее. Впрочем, не случайно это возмутительное признание происходит в зале музея, на автономной территории искусства, почти независимого от культуры. (Василий Корецкий, «Colta»)

«Квадрат»: Родная планета обезьян. Сказать что-то значительное, а не просто прокричать в темноту кинозала дано немногим. Швед Рубен Эстлунд как раз из тех, кто указывает человеку перед экраном на его недостатки и при этом не читает мораль. Нет занудных поучений и в его «Квадрате», фильме легком и до определенного момента даже комедийном. Удостоенный в этом году «Золотой пальмовой ветви», «Квадрат» оставляет после себя больше вопросов, чем ответов или каких-либо готовых решений. Эстлунд сомневается в искренности и цивилизованности современного общества и иронизирует над ним на примере современного искусства. На первый взгляд, контемпорари арт именно тот самый голый король, который, наконец, дождался своего Андерсена в виде Рубена Эстлунда. Недаром герой «Квадрата» Кристиан датчанин по происхождению - именно ему, музейному куратору, автор доверяет подвергнуть сомнению идеально-комфортный мир современного цивилизованного человека. Сам по себе, квадрат - фигура ненатуральная, в природе ее нигде не встретишь. Но квадрат - основа пирамиды, самого устойчивого сооружения в мире. По здравому размышлению, рамки «Квадрата» Рубена Эстлунда стоит раздвинуть как можно шире - швед сочинил универсальное и, в какой-то степени, вечное произведение. Несмотря на точно указанное время и место действия (Швеция, 2020 год), в персонажах «Квадрата» можно разглядеть даже минчан. Причем некоторых, при сильном желании, даже узнать в лицо. В своем самом успешном на этот момент фильме режиссер отходит от привычного стиля. Он не использует своих любимых приемов вроде длинных сверхобщих планов, и многофигурные композиции в «Квадрате» теперь связаны единым героем. Во всем остальном Эстлунд остается Эстлундом: он подводит зрителя к своим героям на максимально близкое расстояние. При этом, не грешит натурализмом, но показанному им веришь, как самой убедительной документалистике. Недаром многие эпизоды «Квадрата» взяты из жизни. Почти трехчасовая картина смотрится очень просто, без напряжения. Эстлунд в принципе приверженец визуальной простоты, его кино никогда не отличалось сложным языком. Хотя говорит он всегда об очень сложных вещах вроде двойной природы человеческой морали и общественного лицемерия. С фирменным эслундовским сарказмом в «Квадрате» затрагивается очень многое из того, о чем среднестатистический житель любой развитой страны Европы и Америки (в данном случае, Швеции) боится заикнуться даже во сне. Эстлунд недаром выбирает жанр фантастики - легкой антиутопии, жанра, в котором можно быть мальчиком из «Голого короля». Режиссер с легкостью переступает черту т.н. политкорректности, нарушает табу - говорит о мигрантах, бедности, гендерном вопросе... И нигде не предлагает зрителю однозначные ответы. Главный герой фильма (Клас Банг, актер из знаменитого скандинавского сериала «Мост») находится на вершине арт-менеджмента, живет в лофте, передвигается на «Тесле», однако, страдает от неумения лицемерить на полную катушку. Что, по Эстлунду, просто необходимо, чтобы быть успешным в обществе, где все время говорят о человеке, но, на самом деле, давно забыли, что значит быть им, а не казаться. «Квадрат» очень легко принять за комедию. Хотя, в действительности, это самая настоящая драма. Поначалу фильм выглядит сплошной сатирой на сливки постиндустриального общества, на поколение выросших в сытую, социал-демократическую эпоху с ее чувством обязательной коллективной вины перед всеми и вся. А в итоге, шедевр Эстлунда, фактически, разоблачает общество, куда более индивидуалистическое и равнодушное к бедам ближнего, чем представители предыдущих, «неполиткорректных» эпох. Не перегруженный излишней мизантропией Эстлунд (если сравнить его, например, с тем же Роем Андерссоном, старшим соотечественником и коллегой) смягчает особо острые места мягким юмором. Таких горьких эмоций как в своем предыдущем шедевре «Форс-мажор» режиссер в «Квадрате» не предлагает. Персонажи «Квадрата» не дотягивают до свифтовских еху, хотя один из самых ярких образов фильма, человек-примат, явная пародия на модного в 90-е художника Олега Кулика, вполне мог попасть в экранизацию романа великого британского сатирика. Сцена перфоманса «российского художника Олега Рогожина» (блестящая работа Терри Нотари, в основном исполняющего животных на голливудском экране) - одна из самых ярких в «Квадрате». Как и Джонатан Свифт, Рубен Эстлунд очень хорошо умеет показывать истинную природу человека, особенно в ее стадном варианте. При этом, ни один из персонажей «Квадрата» не выглядит как общее место. Фильм полон ярчайших актерских работ. Особенно запоминаются эпизоды с американской журналисткой, сыгранной Элизабет Мосс. Актриса весьма умело выстраивает свою фильмографию, язык не поворачивается ее назвать исключительно американской звездой. После каннского триумфа Эстлунда Элизабет Мосс - звезда вполне мирового масштаба. Из-за интернационального актерского состава «Квадрат» в принципе нельзя назвать исключительно шведским, да и показанная режиссером картина слишком типична практически для всех стран-лидеров современной цивилизации. То, что «Квадрат» гораздо сложнее, чем может показаться, понимаешь ближе к середине, когда начинает проявляться драма главного героя, то ли, действительно, хорошего, отзывчивого человека, то ли слишком слабого, и в отношении самого себя, в том числе. Эстлунд только притворяется комедиографом - заканчивает он на вполне серьезной ноте. Но только явно не финальной, финала у такой истории, пока жив главный герой, по определению быть не может. Музейщик Кристиан остается наедине со своими сомнениями. Рубен Эстлунд блестяще передал их по эстафете своим зрителям. (Антон Сидоренко, «Кинопарк»)

Свобода, равенство, квадратство. Как мы хорошо знаем благодаря Серджио Леоне, люди делятся на два типа. Одни - коренные, другие - пришлые. Одни считают, что современное искусство - это никчемная непонятная ерунда для трех с половиной снобов-интеллектуалов, другие - три с половиной сноба-интеллектуала. Одни - бедные, другие - богатые. Одни - мужчины, другие - женщины. И так далее. Типы бывают разными, но никогда не бывают равными. Равны только стороны у квадрата, да и то это надо еще у Лобачевского уточнить. Кристиан - коренной, мужчина, богатый, один из трех с половиной снобов-интеллектуалов, причем в этой маленькой иерархии занимает не последнее место. Он - куратор музея современного искусства в Стокгольме. За те два с половиной часа, что длится "Квадрат" Рубена Эстлунда, фильм-победитель последнего Каннского фестиваля, где он числится главным героем, с ним происходят три значительных события. Сначала его грабят. Среди бела дня вытаскивают из кармана кошелек и телефон в ходе какой-то очень хитроумной аферы, выглядящей как происшествие с нападением на девушку и ее спасением. Кристиан при помощи подчиненного и современных технологий узнает, где эта улица, где этот дом, где тот украденный нагло смартфон. Приехав в неблагополучный (по стокгольмским меркам) район по выясненному адресу, он в каждый почтовый ящик опускает по записке такого примерно содержания: "Верни, что взял, ворюга, я знаю твое место жительства". И хитрый план срабатывает. Имущество возвращено, все довольны. Кроме одного пацана восточной внешности, родители которого тоже получили записку и, сложив два и два, его наказали, отобрав все гаджеты. И который теперь настойчиво требует сатисфакции, восстановления утраченного доброго имени, а также справедливости. Справедливости и сатисфакции или хотя бы человеческого отношения, помимо пацана, требует американская журналистка, живущая с обезьяной, судя по всему, символизирующей. Кристиан с ней возлег, исходя скорее из соображений самоутверждения, нежели из романтических. Весь такой из себя утонченный, социальным статусом высокий, но занудный, эгоистичный, меркантильный и трусливый, чем-то он ей все же приглянулся. Разглядела она под слоями дутого высокомерия и интеллигентства что-то хорошее, что слегка проявится в нем в самом конце. Он же этого не оценил и, удовольствовавшись крайне неловкой, бесчувственной, словно под анестезией, сценой соития, был таков. Основополагающий, титульный сюжет "Квадрата" - собственно, про "Квадрат". Это такая арт-инсталляция, придуманная прекраснодушной художницей и воплощенная безымянным, безликим рабочим - процесс ее физического сотворения запечатлен подробно, вызывая в памяти известный анекдот. Ну, тот, знаете, когда мужик приезжает на телеге в деревню, криком гордо возвещая: "Люди, я вам дрова привез!", а взмыленная, загнанная лошадь ему саркастично вторит: "Да, мужик, ты привез". Инсталляция представляет собой ограниченную территорию 4 на 4 метра. По гениальному замыслу, внутри нее все люди равны, доверяют друг другу и пушистые пуськи. Зайдет туда голодный, скажет: "Я голодный" - и кто-нибудь другой в этом квадрате его покормит. Или грустный зайдет, и его кто-нибудь обнимет. Как-то так в идеале. Чтобы это дело раскрутить, разнести благую весть по свету, приглашаются модные специалисты. Они придумывают снять эпатажный вирусный ролик, прямо очень эпатажный, с жестоким смертоубийством. И Кристиан этот ролик не глядя - ввиду свалившихся на него вышеуказанных напастей - одобряет, что выливается в крупный скандал. Кульминацией скандала становится пресс-конференция, на которой его атакуют разом с двух позиций. Нищая бабка спрашивает, где же солидарность с наиболее уязвимыми слоями общества, а журналист интересуется, где находится предел свободы слова, потому что если это именно он и есть, то налицо уже опасный для свободы слова прецедент. Оба при этом искренне выступают за то, чтобы было хорошо и справедливо, однако векторы их устремлений - противоположные и взаимоисключающие. И единством тут ничуть не пахнет, зато борьбой разит будь здоров. Судя по тому, как изображает Эстлунд своего главного героя, расклад явно не на стороне тех, кого представляет Кристиан - обеспеченных белых образованных европейцев. Из-за своей самоуверенности и снобизма они не видят дальше своего мирка, за пределами которого есть еще мир, огромный и малоупорядоченный. В этом плане показательна одна сцена, длинная и яркая, выбивающаяся из общего нарратива и по некоторым причинам (причины эти станут ясны чуть позже) немного пошумевшая в российской прессе. Сцена описывает арт-перформанс, устроенный для уважаемых дам в вечерних платьях и господ в смокингах в шикарном зале со столами. В зал врывается артист с мощным голым торсом, отыгрывающий роль дикого свирепого самца (альфа-самца) гориллы. Артист настолько прочно вживается в роль, что перформанс чуть не заканчивается изнасилованием. А зовут артиста Олег Рогожин. И да, он русский. Тут можно усмотреть отсылки к Кулику и Достоевскому, можно обвинить Эстлунда в выпаде против России, изображении ее безумным животным. Данную версию отвергать вовсе не обязательно, но изображение это принадлежит не столько Эстлунду, сколько тем, кого он сам изображает, поэтому Олега Рогожина, вероятно, стоит (также) считать примером стереотипного мышления, плюс - олицетворением всего того, что уважаемые дамы и господа, как они полагают, до сих пор контролируют. Хотя на самом деле, как видим, - нет. "Квадрат" - это фильм не про современное искусство, как бы иронично он его ни песочил. Так называемое современное искусство - полотно, поверх которого Роберт Эстлунд составляет подробную карту тупиков современной Европы. И вид этой карты вызывает стойкое ощущение дискомфорта, в том числе - кроме очевидных художественных достоинств - потому, что не только в Европе по ней можно тупики находить. Тупики - они и в Африке тупики. Оценка: 4/5. (Алексей Литовченко, «RG.ру»)

«Квадрат» Рубена Эстлунда: иллюзия равенства. Педро Альмодовар не подвел. Как президент каннского жюри он отдал «Золотую пальмовую ветвь» самому современному, новаторскому, нахальному и парадоксальному фильму конкурса - «Квадрату» 43-летнего шведа Рубена Эстлунда. Для Швеции это, кстати, сенсация не меньшая, а то и большая, чем стало бы награждение Андрея Звягинцева той же авторитетной наградой для нас. Русские получали «Золотую пальмовую ветвь» лишь однажды, в 1958-м, за «Летят журавли» Михаила Калатозова. А шведский режиссер - еще раньше, в 1951-м (это была «Фрекен Юлия» Альфа Шеберга). Впрочем, ясно, что Альмодовар и его команда об этих нюансах не задумывались. Они просто объявили лучшим энергичный, амбициозный, смешной и интеллектуальный фильм. Обычно такие не добираются до верхних позиций призовых иерархий, поскольку слишком для этого «противоречивы». Теперь это случилось, и фестиваль в год своего 70-летия будто резко помолодел. «Почему не "Нелюбовь"?» - обязательно спросят болельщики Звягинцева. Ответ крайне прост. «Нелюбовь» - беспощадный анализ современного российского общества. «Квадрат» - современной Европы. Все-таки Канны находятся в Европе, и Россия от них, при всем очевидном к ней интересе, очень далека. Тем не менее российским киноманам есть чем гордиться. Эстлунд - один из немногочисленных режиссеров мирового класса (не факт, что другие вообще существуют), открытых ММКФ. Премьера его полнометражного дебюта, причудливого и экспериментального фильма «Гитара-монголоид», состоялась в 2004 году в Москве. Стиль этого оригинального автора окончательно сформировался к «Игре» (2011), в которой банда чернокожих подростков грабила белых мальчиков; эта изобретательная и жесткая лента вызвала дебаты в либеральном шведском обществе и даже была объявлена левыми публицистами расистской. В «Форс-мажоре» (2014) Эстлунд пошел еще дальше. История примерного семьянина, который в момент схода лавины на горнолыжном курорте бросился спасать свой айфон, а не жену с детьми, стала универсальным и едким комментарием к прокламируемым ценностям демократического общества. «Квадрат» - самый масштабный фильм Эстлунда, тянущий на энциклопедию шведской (а то и европейской в целом) жизни. Исследуется она через призму современного искусства, в среде которого разворачивается действие нескольких сюжетных линий. Главный герой, Кристиан, сыгранный датчанином Класом Бангом, - куратор недавно открытого музея. На протяжении фильма он сталкивается с непреодолимыми дилеммами в своей личной и профессиональной жизни. Он в разводе, но старается быть идеальным отцом для двух дочерей; стремится к тому, чтобы его работа служила обществу, водит электрокар, безупречно вежлив и корректен с окружающими. «Не будь ты таким шведом», - говорит ему в какой-то момент раздраженный коллега. И Кристиан действительно вдруг изменяет своей безупречности, когда у него посреди улицы крадут бумажник и смартфон (одержимость мобильниками - постоянная тема в фильмах режиссера). Он раскладывает по почтовым ящикам многоквартирного дома, где, предположительно, живет вор, письма с угрозами. Этот эксцентричный поступок приводит к непредсказуемым последствиям. Аскетичная эстетика и сухой абсурдистский юмор фильмов Эстлунда напоминают о Михаэле Ханеке, Тодде Солондзе и Луисе Бунюэле. В концептуальном смысле Эстлунд наследует своему старшему соотечественнику Рою Андерссону, поднявшему социальную сатиру до уровня вселенской притчи. Только Андерссон обличал старую шведскую буржуазию и аристократию, правящий класс, который, по его мнению, не особо изменился со времен Карла XII, а Эстлунд атакует нынешних либералов и исповедуемую ими политкорректность. Недаром в первых же кадрах его «Квадрата» статую короля перед зданием дворца в Стокгольме демонтируют, а сам дворец превращается в музей авангардного искусства. Да, если Андерссон в своих живых картинах ориентировался на полотна Брейгеля Старшего и Ильи Репина, то Эстлунд осознанно заходит на территорию contemporary art - особенно тех его направлений, которые предполагают высокий уровень интерактивности, включение зрителя в процесс действия и его осмысление. Ненавистники актуального искусства найдут в «Квадрате» над чем посмеяться. Куратор в интервью журналистке (Элизабет Мосс из «Вершины озера» и «Истории служанки») не в состоянии объяснить собственную цитату из пресс-релиза. Интеллектуальный public talk художника прерывает сумасшедший, к общей радости выкрикивающий неприличные слова. Гости вернисажа думают только о фуршете. Уборщик случайно выбрасывает в мусор часть инсталляции. Наконец, в самой грандиозной сцене фильма на праздничный банкет приходит полуголый Человек-Обезьяна, некто Олег Рогожин (американец Терри Нотари, знаменитый каскадер и исполнитель роли Конга в недавнем блокбастере). В ответ на его выходки, приглашенные в смокингах и вечерних платьях поначалу смеются, потом ужасаются и, наконец, сами превращаются в таких же орущих и дерущихся приматов. Кажется, этот эпизод - прямой оммаж Олегу Кулику. Разумеется, «Квадрат» выходит далеко за пределы пародии. Эстлунд ничего не имеет против современного искусства и высмеивает вовсе не его. Режиссер точно почувствовал и емко передал утопическую природу contemporary art, существующего в мире небезупречных, порочных, слабых человеческих существ. Собственно, «Квадрат» в фильме - название инсталляции (существовавшей на самом деле, за авторством самого Эстлунда), маленького пространства посреди центральной площади города, внутри которого, по замыслу художника, люди принимают на себя обязательство уважать друг друга и заботиться друг о друге. Но на протяжении фильма эта микрорезервация остается пустой, своеобразной рамой для отсутствующей картины. Единственное, для чего используют «Квадрат» пиарщики музея, - это агрессивная рекламная кампания, которая приводит к катастрофе. Квадрат - прекрасная метафора. Фигура, которой не существует в природе. Он воплощает равенство, которое никому не нужно и недостижимо в принципе. Он демонстрирует границы, которые нельзя переходить. Наконец, это ответ XXI века на «Черный квадрат» Малевича, главную икону предыдущего столетия. Рубен Эстлунд не верит в геометрию. Его вызывающе неправильные и восхитительно дискомфортные фильмы неизменно напоминают о том, что математика до сих пор не знает, как быть с человеком, как рассчитать его формулу и решить уравнение. Именно это незнание - лучший источник для вдохновения. (Антон Долин, «Meduza»)

«ИКЕА» для протеста. Кристиан (осторожно, говорящее имя!), сорокалетний и благовидный во всех отношениях куратор музея современного искусства в Стокгольме, озабочен сразу несколькими проблемами. Во-первых, деньгами, которые нужны музею для жизни и новых закупок - с его интервью на эту тему начинается фильм. Во-вторых, промокампанией новой инсталляции «Квадрат», посвященной кризису доверия в современном мире. И наконец, в-третьих - кражей телефона и бумажника, совершенной злоумышленниками с особым цинизмом. Режиссер Рубен Эстлунд говорит, что отправной точкой для сценария «Квадрата» стал эксперимент по социальной психологии 1973 года - в нем студенты семинарии, прослушав лекцию о притче «Добрый самаритянин», должны были перейти в другой корпус, где им предстояло выступить с докладом. Организаторы эксперимента заранее просили их поторопиться, а по дороге они сталкивались с актером, который изображал человека, которому плохо, - как можно догадаться, только 10% участников эксперимента не проходили мимо. В начале фильма Эстлунд совершает нравственный кульбит: его герой буквально вынужден остановиться и помочь незнакомой девушке, в результате чего оказывается не героем, а жертвой мошенников. С помощью GPS отследив местонахождение своего мобильного, Кристиан решает вернуть свои вещи сомнительным с этической точки зрения способом. При этом, продумывая хитроумный план мести, он отвлекается от работы, в результате чего промокампания «Квадрата», построенная по принципу вирусного маркетинга, вызывает чуть ли не национальный скандал. Что, в свою очередь, может отпугнуть спонсоров от музея и фактически ставит под удар его будущее. «Квадрат» - социальная сатира, чем-то напоминающая «Черное зеркало», особенно в части критики современных медиа и в сценах, снятых в публичных пространствах, где показаны толпы разобщенных людей, каждый из которых отграничен от мира квадратом собственного смартфона. Как и полагается сатире, зритель должен узнавать в ней себя, отчего ему попеременно становится то смешно, то неловко. В первой половине фильма этот эффект работает на 100%. И тем сильнее, чем больше Эстлунд вложил личных качеств в самого героя - он сам, как и Кристиан, разведенный отец двух дочерей, а инсталляция «Квадрат» на самом деле его собственный арт-проект, с которым он объездил множество шведских городов. Поэтому те места, где фильм почти скатывается в пародию, объектом которой становится мир совриска, оправдывает личная история режиссера, этому миру отнюдь не чуждого. Но чем меньше самоуверенности и власти остается у Кристиана, тем больше фильм становится похож на полноценную социальную драму, и «Ave Maria», которая в начале звучит за кадром абсолютно издевательски, ближе к финалу кажется чуть ли не естественным музыкальным сопровождением (если допустить, что это вообще можно использовать в кино в XXI веке). Фильм здесь как будто выходит за собственные границы - как и другой его герой, перформансист Олег (в нем без труда узнается гротескный портрет Олега Кулика), который во время представления настолько входит в роль животного, что буквально перевоплощается в самца гориллы, к ужасу участников светского раута, в музее. Этот эпизод зеркально повторяет эпизод кражи мобильного - многочисленные свидетели насилия не спешат вмешаться в ситуацию, пока она не становится отчетливо криминальной. Рубен Эстлунд любит социальные эксперименты не меньше, чем современное искусство. Например, свой фильм «Добровольно-принудительно» он снял, вдохновляясь знаменитым экспериментом Милгрэма 1963 года, участники которого, подчиняясь авторитету проводящего эксперимент ученого, были готовы с помощью электрошока убить своих партнеров. Жестокости социальных экспериментов XX века Эстлунд противопоставляет свой «Квадрат» - проект, находящийся как раз на границе совриска и социальной психологии. В реальности инсталляция Рубена Эстлунда наделала много шума в Швеции, но сам «Квадрат», установленный на центральной площади города Вернаму, стал использоваться не по назначению. Вместо пространства доверия и взаимопомощи незнакомых друг другу людей в нем стали назначать встречи влюбленные, а также проходить акции протеста. «Квадрат» не изменил мир - но мир изменил «Квадрат», приспособив его для своих нужд (так вскрытие в очередной раз показало, что пациент мертв). И в фильме «Квадрат», выпущенном спустя три года после премьеры инсталляции, конечно, сквозит определенное разочарование Эстлунда в мире современного искусства: в музее Кристиана проблема холокоста представлена горстками пепла на полу, границу между человеком и животным исследует русский перформансист, щекоча нервы богачей, а за человечность отвечает загадочный квадрат на центральной площади, который невозможно продать в СМИ в силу его неконкурентоспособности на фоне войн, катастроф и акций ультраправых. И все-таки разочарование и критика Эстлунда оборачиваются нервными смешками, и вместо ожидаемой ярости он вдруг исполняется сочувствия к герою, чей приступ человечности в финале кажется малоубедительным (так самокритика нередко приводит к жалости к себе). Что же касается современного искусства, то здесь критика носит, похоже, избирательный характер - не случайно воображаемый музей Эстлунд размещает в фильме на месте Королевского дворца в Стокгольме, символически отдавая искусству место власти над обществом. Да и сам Эстлунд вовсе не спешит отказываться от властной позиции - критикуя современный мир с его фальшивыми ценностями, которые позволяют бедным беднеть, а богатым - богатеть, критикуя саму возможность достучаться до богатых с помощью финансируемых ими же критических институций (как тот же музей в его фильме), он спокойно приезжает на Каннский фестиваль за призами. Правда, по словам Эстлунда, он вместе с актером Терри Нотари, блестяще сыгравшим перформансиста Олега, хотел повторить эксперимент из «Квадрата» на красной дорожке Канн, испугав зрителей фестиваля, пришедших в вечерних нарядах за критикой современности. Но по легенде, костыли, которые использует артист для перевоплощения в гориллу, застряли в аэропорту вместе с багажом, и перфоманс не состоялся. Так что можно только гадать, как он повлиял бы на присуждение фильму «Золотой пальмовой ветви». И все же автору такого калибра, как Эстлунд, чтобы быть по-настоящему услышанным, стоило бы не бичевать пороки общества, повторяя сколь угодно изобретательно всем известные максимы и получая за это призы в Каннах, а как минимум висеть на занавесе собственного фильма. (Константин Шавловский, «Афиша»)

Бэнкси как-то назвал современное искусство зоной бедствия. Его поток мысли, правда, направлялся в сторону зависимости столь многого от столь незначительного количества людей, да и подразумевал он другое «современное искусство». Дело в том, что в английском языке есть два термина - modern и contemporary - оба переводящиеся как «современное», но имеющие отличающуюся семантику. Если первое, употребленное Бэнкси, означает искусство, которое создается в наши дни и вполне может претендовать на более широкое признание в будущем при новых прочтениях, то contemporary art - это современное искусство, которое затрагивает, выражает или подчеркивает текущее настроение, проблемы и положение дел в обществе, культуре, политике, экономике и так далее. Другими словами, неизвестно, вспомнит хоть кто-нибудь о самом популярном сейчас произведении современного (здесь и дальше в значении contemporary) искусства через десятилетие другое. Но в данный момент это важно, актуально, злободневно и очень даже подходит под характеристику Бэнкси. Шведский режиссер Рубен Эстлунд приглашает своих зрителей как раз в самый центр зоны бедствия в едком сатирическом фильме-обладателе Золотой пальмой ветви этого года, надрезающем современное европейское общество в его основании и максимально приближающемся к определению сути искусства на текущем отрезке его развития. Эстлунд подходит к проблеме через призму восприятия современного, хорошо образованного и инстинктивно либерального куратора художественного музея Кристиана (Клас Банг). Кристиан живет полной жизнью, он популярен, знаменит, магнит для девушек, коллеги его любят, а на различных вечеринках он почетный гость. Его новая инсталляция - это белый квадрат 4 на 4 на площади напротив музея, где раньше стоял массивный монумент-символ монархии (начальная сцена его демонтирования получилось очень циничной, говорящей и крайне забавной). Суть квадрата в том, что внутри него человек может чувствовать себя спокойно и безопасно, он может оставить там свой телефон и не бояться, что его украдут, может попросить о помощи у проходящего мимо человека, и ему обязательно помогут. Уголок доброты, доверия и альтруизма, другими словами. Катализатором перемен в жизни Кристиана становится, как и в предыдущей работе Эстлунда, сенсационном хите европейского проката и попросту отличной работе - «Форс-мажор», событие не столь значительное, но очень странное. Если там был будничный сход лавины в горнолыжном курорте, то в «Квадрате» это кража телефона, бумажника и золотых запонок прямо средь белого дня на оживленной улице. Происшествие, между прочим, документальное: то же самое пару лет назад произошло с самим режиссером, впрочем, кража - не единственный момент в фильме, который он подсмотрел в реальной жизни (ролики с YouTube, инсталляции, напоминающие реальные, перфомансы и имевшее место курьезы, вроде случая с человеком, страдающим от синдрома Туретта, только половина списка). Кристиан узнает, где живет вор (геолокация телефона помогла), и собирается вернуть свои вещи назад. Однако карта указывает на многоэтажный панельный дом, отчего установить точное местоположение преступника не удается. Кристиан вместе со своим помощником пишут письма с угрозами и требованиями вернуть украденное, а затем раскладывают их по почтовым ящикам каждой квартиры. Чтобы наверняка. В целом, линия с Кристианом и вором - единственная последовательная повествовательная ниточка в сюжете. Сам фильм напоминает скорее поток чередующихся инсталляций и перфомансов. Кучки с гравием и гора из стульев как экспонаты музея, обезьяна-сосед по квартире (речь об американской журналистке в исполнении Элизабет Мосс), перетягивание презерватива, взрыв маленькой бездомной девочки с котенком, присутствие грудного ребенка на собрании арт-директоров - все это показано не особо связано, но до безумия гениально. Что особенно впечатляет в работе Эстлунда как режиссера и комментатора общественных проблем, так это неуемное стремление наполнить каждую сцену палитрой тонов и деталей всего трагикомичного спектра. Он словно одержимый, но безмерно талантливый шеф-повар, неустанно смешивающий различные специи и ингредиенты: в большинстве случаев результат неординарен и впечатляет, лишь изредка - явный перебор. К последнему относится сцена ближе к концу фильма, где общественная и культурная элита собралась на званный ужин и невольно становится участником очередного перфоманса, в котором некий Олег с повадками орангутанга (актер-дублер Терри Нотари) медленно, но верно терроризирует собравшихся. Безумно неуютная сцена, которая начинается, как забавное представление, но слишком затягивается так, что просмотр ее уже перестает вызывать задуманный режиссером дискомфорт, а наводит на совсем другие мысли, например, о том, где в это время охрана и почему вообще никто ничего не делает. Главная мысль картины заключается в том, насколько в современном арт-пространстве человек становится более эмоционально привязанным и чувствительным к своим проектам и идеям, и в то же время безразличным и равнодушным к окружающим его живым людям. Эта мысль не нова, но по-новому взглянуть на нее помогает как раз-таки концепт этого «квадрата». Насколько человек стремится к созданию места, в котором нет грубости, невнимательности, бездушности, становясь при этом грубым, невнимательным и бездушным в реальной жизни. Эстлунд поднимает и более глобальные проблемы, вроде нищеты, информационной зависимости и расизма. Расовые предрассудки никогда не были одним из основных социальных вопросов в испокон веков белокожей и светловолосой Швеции. Но иммигрантский кризис за последние несколько десятилетий сделал свое дело - ассимиляция, беженцы и контраст менталитетов начали порождать неравенство, недоверие и страх, более знакомые другим странам на Западе. Эстлунд на подкожном уровне чувствует изменения температуры общества, критикуя его в жесткой сатирической форме, а иногда не боится зайти и на территорию абсурда. Критика мира искусства в фильме является также критикой в адрес современной идеологии потребления, когда Кристиан и его пиар-команда ставят прибыль поверх самого искусства. Режиссер изучает феномен «вирусной» популярности, извращенность потребителей нашего времени, он ставит на обсуждение современные европейские ценности. «Квадрат» Эстлунда - это сатира на творческий мир, микс из колкого юмора и язвительного абсурда. Убедительная, волнующая работа, исследующая границы свободы слова, политкорректности и художественной вольности в самой провокационной форме, обрекающей картину шведского режиссера на международный резонанс. (Вадим Богданов, «Новый взгляд»)

Хайпанем немножечко! «Квадрат» Рубена Эстлунда, получившего за фильм главный приз в Каннах, - издевательская, злая, смешная сатира над современным искусством. Тут все: и живопись, и инсталляция, и перформанс. При этом режиссер смеется не только над творцами и их воспевателями - искусство здесь лишь продукт, - но и над либеральным мировоззрением. Рубен Эстлунд уходит от камерной истории своей предыдущей комедийной драмы «Форс-мажор» и делает заявление размашистее и жестче. «Квадрат» - не только название фильма, но и выставки, которую открывает главный герой - координатор галереи современного искусства, Кристиан (датский актер Клас Банг, хотя действие происходит в Швеции). Кристиан - богатый интеллигент, часто меняющий женщин и еле успевающий справляться с отцовским долгом, с виду похожий на тщеславного персонажа «ДухLess-а», но постарше и поспокойнее, хотя тоже денег не считает. «Квадрат» - философское по содержанию, но простое по форме произведение, как раскрученный «Черный квадрат» Малевича, только уже не на холсте, а на земле, на площади у самого музея «искусства настоящего и будущего». Автор этой инсталляции, некая Лола Ариас, которую никто никогда не видит, заявляет, что внутри квадрата люди имеют равные права и обязанности - «зона доверия и неравнодушия». Ступил в квадрат - помогай ближнему. Утопия в рамке. Кажется, люди равны перед любым искусством, но оказывается, что кто-то ровнее, а все современное искусство - сущий пшик. Кристиан устало дает дежурное интервью, на котором не способен объяснить журналистке (Элизабет Мосс) суть собственного высказывания. Букет его заумных слов попахивает бессмысленностью. Герою удается выкрутиться, хотя ответ звучит уж больно неубедительно. Неслучайно за его спиной светится надпись (видимо, название другой гениальной экспозиции): You have nothing («У тебя ничего нет»). В разговоре с девушкой Кристиан рассуждает, дескать, если поставить ее сумочку в зале галереи, станет ли она произведением искусства? Невольно вспоминается изумительная сцена из комедии «О чем говорят мужчины» - посещение музея того самого современного «искусства»: «Смотрю - куча мусора, обнесена веревочкой, и подпись: "Куча мусора". Иду дальше, смотрю... Туалет... Ровно такая же веревочка и подпись: "Туалет не работает"...». Вот и «Квадрат» (не фильм!) - очередное произведение «модного художника Тищенко», только европейского. В чем ценность искусства? Искусство ради искусства? Так, в беседе с художником (одной из многих сцен-зарисовок, разбавляющих главную историю с Кристианом) из публики доносится голос больного синдромом Туретта, неосознанно выкрикивающего всякую брань, называющего выставку «мусором». Вроде бы случайно, но сказано уместно. Нам тут же показывают демонтаж классического монумента - на место старого искусства приходит новое, якобы авангардное - «Квадрат» - кусок брусчатки, окантованный светящейся рамой - без картины. Между прочим, снос памятника - символичная борьба с памятью, а квадрат становится лейтмотивом истории. Образ появляется в сценах с Кристианом, - завязке сюжета - где у него крадут телефон, кошелек и даже дедовские запонки. Кража виртуознее любого музейного перформанса. Следуя совету коллеги, Кристиан приезжает в многоэтажку, где предположительно живет вор, и в каждую квартиру подбрасывает письмо с угрозой. Кристиан, для которого насилие неведомо, проявляет и трусость, и храбрость. Картина Эстлунда полифоническая, отдающая духом мизантропического кино Ханеке и фон Триера. Квадрат - метафора доверия и безопасности. Квадратом фактически становится само кино Эстлунда, говорящее и об искусстве в обществе, и исключительно о современном искусстве, его бессодержательности и бессилии, и о человеческом равнодушии, и о человеке как животном с инстинктами хищника и жертвы. В фильме ребенок становится оружием пропаганды в руках буржуазии, а больной человек, выкрикивающий бранные слова во время выступления очередного творца, оказывается объектом для насмешек, так же как некто Олег Рогожин (Терри Нотари), разгуливающий полуголый по роскошному залу на праздничном ужине в поразительно правдоподобном образе обезьяны. Кстати, сцена с корчащим рожи Рогожиным изображена на плакате к фильму, которую, скорее всего, можно назвать квинтэссенцией истории и приговором не только творческой, не только либеральной интеллигенции, а всему современному обществу, преклоняющемуся перед сладкоголосыми интеллектуалами. На этих торжественных посиделках сюрреалистичное выступление, или, как сейчас принято говорить, перформанс, оборачивается агрессивным побоищем, где люди из господ превращаются в дикарей. Театр жестокости и страха. Говорите, о вкусах не спорят? О вкусах кричат! На фоне персонажей экспонаты галереи всегда безжизненны, что даже уборщица может ненароком смести экспозицию, приняв ее за кучу мусора. «Кучки не такие, как вчера», - докладывают Кристиану. Да и самодовольным гостям эти выставки до лампочки. Как только Кристиан завершает свою скупую речь, все мигом несутся к бесплатным закускам. Нельзя не вспомнить эпизод «Южного парка», где самовлюбленные снобы наслаждаются запахом собственных газообразований. «Пора объявлять пафосную тревогу!» - сообщает новостник в мультфильме, который плевать хотел на толерантность. Сюжет слишком удивительный, чтобы все и сразу выдавать, и слишком странный, чтобы объяснять. «Квадрат» без всяких оговорок - меткая пощечина моде, которая часто оказывается политической акцией и публичной провокацией. «Искусство» подобно модной рекламе выставки «Квадрат», нарушает запреты, будоражит здесь и сейчас, а спустя время о нем забывают. Шума много, а смысла... Все опускается до поверхностного «хайпанем немножечко». В конце концов, даже Кристиана заставляют признать, что творцы и их патроны достигли потолка свободы слова, которая неизбежно обернулась вседозволенностью. Исчезло чувство ответственности. Рубен Эстлунд иллюстрирует лицемерие либеральной интеллигенции. Режиссер проделывает искусный трюк - возбуждает в тебе раздражение к свободолюбивым словоблудам и одновременно смех над ними, показывая нищих и бездомных, а рядом девушку, взывающую прохожих о помощи спасти чью-то жизнь, но не тех, кто в шаге, на обочине. Вся эта интеллигенция гордая, космополитическая и вполне себе враждебная простому народу - квадратная деревенщина, провозгласившая себя великими мыслителями. Внутри-то глубочайшая бездна - пустота, как в том «Квадрате». Оценки. Для глаз: 9. Для ума: 10. Для сердца: 9. Вердикт: Нахальная, парадоксальная, иной раз пародийная, а иногда жуткая сатира с аскетичной подачей, сухим юмором и самым неожиданным появлением обезьяны. Средний балл: 9.3/10. (Артур Завгородний, «Lumiere»)

«Квадрат»: кино о том, что люди - мусор, а толерантность - зло. Шведский «Квадрат» - явно кино не для всех: оно для гурманов и эстетов, привыкших получать от фильмов не только зрелищные эффекты. «Квадрат» сподвигнет зрителя на большую интеллектуальную и душевную работу. Кто-то впоследствии, верю, скажет: «Это кино меня перепахало». В лаконичном названии - куча смыслов. Подобно тому, как Каземир Малевич своим «Черным квадратом» разделил все многообразие мира на черное и белое, так и режиссер Рубен Эстлунд пытается свести мораль к очень простым истинам. Главный герой фильма «Квадрат» Кристиан (Клас Банг) - высокий стильный красавец, которому слегка за сорок, - живет в роскошной квартире, ездит на модном автомобиле «тесла». Он разведен, иногда встречается с двумя истеричными дочками, но большую часть времени все-таки проводит на работе. А трудится он куратором популярного музея. Кристиан разрабатывает всяческие концепт-арты, из которых потом и вырастают все эти выставки современного искусства, на открытии которых люди бродят с глубокомысленным видом среди нескольких песчаных кучек, веря, что они символизируют что-нибудь важное. В общем, Кристиан продает пустоту. За очень большие деньги. И ни секунды не задумывается, насколько абсурдно то, чему он посвящает свою жизнь. Однажды на улице парень с девушкой разыграют перед Кристианом сценку с избиением. Как честный человек главный герой защитит девушку - не очень энергично, но защитит. А в результате сам станет жертвой ограбления: лишится бумажника, телефона и дедовских запонок. Последние потом, правда, найдутся, но это уже неважно. Вместе с креативным коллегой Кристиан запеленгует украденный телефон, выяснит, в каком доме он находится, и отправит послание каждому (!) жильцу: «Я знаю, что это ты украл мои вещи. Верни туда-то, а иначе...» Самое удивительное - вещи вернутся, но параллельно с этим жизнь Кристиана начнет стремительно меняться. Череда странных событий, притягивающих друг друга неприятностей, заставят героя полностью переосмыслить свое существование. Под его руководством галерея начнет проводить выставку: на нарисованный квадрат посетителям будет предложено положить свои личные вещи - телефоны, кошельки - и проверить, насколько вы умеете доверять. Одновременно в жизни Кристиана появится журналистка, которая проделает с ним в постели преуморительный тест на доверие. Режиссер препарирует тему со всех сторон: как, когда получилось так, что люди во всем стали искать подвох? почему они больше не верят друг другу? С другой стороны, почему, доверившись, вы получаете щелчки по носу, почему вас так нагло используют? «Квадрат» - сложносочиненное блюдо, многослойный пирог: разрезаешь, и оттуда вываливается такая разноцветная начинка - только и успевай переваривать. Эстлунд проходится по теме манипуляций общественным сознанием: почему мы так падки на все жареное; почему, желая продать свой товар, маркетологи играют на самом чувствительном? В «Квадрате» показано, как креативные пиарщики выставки придумывают вирусный ролик, в котором взрывают одновременно два мимишних мема - маленькую девочку-бродяжку и котика... Узнаете? Не такие ли чудовищные опыты проделывают с нами современные рейтинговые телепрограммы и социальные сети? А еще режиссер всерьез озабочен темой социального неравенства - постоянно показывает нищих убогих людей, мимо которых равнодушно проносятся горожане. Остановишься пожалеть кого-то, подашь денежку - и наткнешься на хамство и оскорбления. И как быть с этим - так и пробегать мимо или творить добро, не обижаясь на реакции, не ожидая благодарности? А как быть с толерантностью? Европейское общество, считающее эту ценность одной из важнейших, по мнению Эстлунда, само загнало себя в ловушку. Мигрантов напринимали в свои страны, а общаться на равных с ними представители среднего и высшего класса не умеют - брезгуют. Или вот еще проверка на толерантность. Сидишь ты, скажем, на каком-то культурном мероприятии, на сцене выступают чинные благородные люди, а из зала то и дело доносятся крики: «Покажи сиськи!», «Шлюха!», «Тварь»... И как реагировать, ведь человек, произносящий эти слова, психически болен? Вывести из зала? Но ведь это нарушение его прав... Терпеть? Но ведь однажды граница будет перейдена. Ближе к финалу Эстлунд показывает еще одно культурное сборище. Аристократы в роскошных нарядах восседают в пафосном ресторане, предвкушая модный перфоманс. В зал входит человек, искусно имитирующий повадки обезьяны. Смешно? Еще как! А если эта обезьяна заберется на твой стол и начнет хлестать тебя по щекам, если она дотронется до груди твоей дамы, а потом, схватив девушку за волосы, бросит ничком на пол? Улыбаться, терпеть, опускать глаза, делать вид, что ничего не происходит? К слову, человек-обезьяна в «Квадрате» носит русское имя Олег Рогожкин (играет его актер Терри Нотари). Это тоже какой-то намек? На то, что с русскими игры опасны? По Эстлунду толерантность граничит с трусостью. Это придуманная, фальшивая ценность, красивый образ, модные одежки, в которые любят рядиться «продвинутые люди». На самом же деле человек человеку - мусор. Кучи мусора, в которых копается главный герой, в надежде найти самого себя, потерянного - одна из самых ярких метафор кинематографа последних лет. Герою нужно было опуститься на самое дно, совершить мерзкий трусливый поступок - отмахнуться от ребенка-араба из того самого дома, жильцам которого Кристиан отправил свое «остроумное» послание, чтобы обнулиться, начать жизнь заново. «После вашего письма мои родители считают, что я вор. Вы должны извиниться!» - кричит мальчуган. Но рафинированный интеллигент так и не понимает, что, добиваясь справедливости, он перегнул палку и обидел своими подозрениями десятки ни в чем не повинных людей. Кристиан толкает ребенка в черноту лестничного пролета... «Квадрат» - это острая сатира, это приговор обществу потребления с его фальшивыми ценностями, сомнительными идеалами и гламурными эталонами, это фильм-манифест. А еще это умный разговор о границах, рамках: где заканчивается борьба за справедливость и начинается жестокость? как далеко можно зайти, совершая акт возмездия? имеет ли право интеллигент опускаться до уровня поведения маргиналов? как не спутать, отличить чувство самосохранения от равнодушия, а политкорректность от трусости? Швеция выдвинула картину на «Оскар». Более достойного претендента в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» трудно и придумать. В картине звучат такие слова: «Квадрат» - это пустая рамка, которую мы сами наполняем содержанием». Захотят ли наполнить смыслом пространство «Оскара» члены комитета - большой вопрос. Ну а у нас после просмотра этого кино есть шанс наполнить содержанием квадрат собственной жизни. (Илона Егиазарова, «Вокруг ТВ»)

Искусство и реальность: кризис отношений. Куратор Кристиан - яркая фигура стокгольмской богемы, завсегдатай вечеринок и светских мероприятий арт-тусовки. Неотразимый ловелас и модник, каждая черта его образа изящна и придает шарма: хипстерский шарфик, очки в бордовой оправе, легкая небритость, стильный костюм, надетый с нарочитой небрежностью, датский акцент и высокотехнологичная «Тесла» на парковке. Эта рафинированная творческая личность XXI века и проведет нас по страницам сатирической истории Рубена Эстлунда, непременно попадая в неловкие ситуации, опасные передряги и нелепые скандалы. Виной всему «Квадрат» - концептуальный экспонат, призывающий людей к милосердию, состраданию и солидарности. Но что-то пошло не так в Шведском королевстве... Чтобы понять и принять «Квадрат» в полной мере, необходимо не только оказаться на одной волне с Европой и представлять, чем она живет, но и быть знакомым с бытовыми реалиями Швеции в целом и Стокгольма в частности. Ну, и с менталитетом шведов, разумеется. Ведь они наверняка посмеются над тем, что вымышленная галерея современного искусства X-Royal заняла помещения Королевского дворца, а ради светящейся геометрической фигуры на брусчатке демонтировали конную статую монарха, невзначай лишив его головы. Ключевые события сюжета в определенной степени театральны, в меру сюрреалистичны и планомерно развиваются в русле искусствоведческой тематики. С высоким градусом креатива, дурашливо, но небезыдейно, под классическую музыку, с вызывающей абсурдностью ввернутую в самых неподходящих местах. Странный перформанс, а точнее хэппенинг с кричащей женщиной, невольным участником которого становится Кристиан на площади Уденплан, вызывает у героя бурю эмоций от страха и удивления до облегчения и восторга, но оказывается по факту лишь оригинально срежиссированной кражей. Подстрекаемый своим молодым темнокожим помощником, Кристиан решается на авантюру ради того, чтобы вернуть себе телефон и бумажник. В результате письма с угрозами опускаются в почтовые ящики жильцов целой многоэтажки в не самом благополучном районе города... Катавасия с письмами набирает обороты на фоне череды курьезных злоключений героя, так или иначе связанных с его профессиональной деятельностью. Инсталляция с символичным названием «You have nothing», например, дает повод вспомнить реальный инцидент, произошедший в музее итальянского города Больцано. Впрочем, стеб над кризисом современного искусства - далеко не самоцель Эстлунда. Фильм, в котором, на первый взгляд, не происходит никаких важных событий, на деле состоит из нескольких сатирических пластов, каждый из которых играючи закладывает динамит под несущие стены обветшавшей и растрескавшейся конструкции, гордо именуемой европейскими ценностями. Пикантный и очень комичный эпизод с использованным презервативом показывает, как Кристиан на грани паранойи опасается махинаций со стороны малознакомой подружки-американки. Однако на выставке, приуроченной к открытию «Квадрата», приобняв белокурых дочурок, он смело жмет на кнопку с подписью «Я доверяю людям». Лицемерие вошло в привычку, люди на автомате улыбаются напоказ всем окружающим без исключения, как и положено в толерантном обществе. Человек с синдромом Туретта, прерывающий скучное и банальное интервью сочными оскорбительными выкриками про шлюху и сиськи, тут же находит поддержку в лице солидного мужчины, пафосно призывающего быть терпимыми, ведь «здесь рады всем посетителям». Вирусное видео с девочкой и котенком, запущенное в сеть по глупости двух забавных, но некомпетентных рекламщиков, в обязательном порядке задевает чьи-то чувства, и скандал тут же раздувает желтая пресса. Тем временем вездесущие цыганские попрошайки ведут себя все наглее и навязчивее, отчего скрипят зубами даже самые дружелюбные стокгольмцы, а смуглый темноволосый мальчик преследует Кристиана с воинственными криками, требуя извинений за клевету. Равнодушие под маской равноправия правит бал в грустной комедии Рубена Эстлунда. Самый мощный и даже шокирующий эпизод фильма - эксперимент со Зверем, заглянувшим на званый ужин. Артист с голым мускулистым торсом и не чуждой для русской литературы фамилией Рогожин плотно вживается в роль примата и заигрывает с гостями. Однако его дальнейшие действия заставляют задаться вопросом, а есть ли границы дозволенного в том, что мы называем искусством? Если плясать в балаклаве перед иконостасом или прибивать свои бубенцы к Красной площади, то это самовыражение художника или банальное хулиганство?.. Интеллигентные и благородные творческие люди садятся за красиво сервированные столы. А выходят из-за них зажравшиеся, двуличные, напыщенные, трусливые и равнодушные, а местами наоборот - агрессивные существа со стадным инстинктом, которые неловко улыбаются, видя унижения соседа, и отрешенно смотрят в свои тарелки, когда на глазах у толпы происходит надругательство над женщиной. Хлесткой ассоциацией с небезызвестными событиями новогодней ночи в немецком Кельне Эстлунд высказывается откровенно, злобно и абсолютно не толерантно, но при этом настолько хитро, что формально его ни в чем не упрекнешь. «Квадрат» - неспешный анекдот длиною в два с половиной часа, который местами действительно провисает и нагоняет скуку, однако с поставленными задачами справляется блестяще. «Искусство» - очень широкий термин, имеющий множество определений. В том числе: «образное осмысление действительности; процесс или итог выражения внутреннего или внешнего мира в художественном образе; творчество, отражающее то, что интересует не только самого автора, но и других людей». Проблему Эстлунд видит в том, что искусство перестало быть отражением, потеряло всякую связь с реальностью, превратившись в благодатное поле для спекуляций и элитарный способ делать деньги из воздуха. Но вот парадокс, - теряя духовную, нравственную и интеллектуальную ценность, оно становится все злободневнее в век коммерции, эгоцентризма, черного пиара и шкурных интересов. Впрочем, постмодернизм давно дал понять, что под видом произведения искусства даже говно будут покупать за баснословные бабки. Главный приз Каннского кинофестиваля, ускользнувший от звягинцевской «Нелюбви», вызывает параллели с «Великой красотой» Соррентино, обошедшей «Охоту» Винтерберга на «Оскаре-2014». Пустая, но сладкая и пышная жизнь богемы притягивает сильнее, чем мощная социальная драма. Так что приземленный, преимущественно расслабленный по настроению и местами по-настоящему смешной «Квадрат», глумящийся над глобальными, но в то же время очень конкретными реалиями сытой Европы, оказался ближе фестивальному жюри, чем более глубокая, продуманная и детальная, но все же гиперболизированная и очень мрачная реальность российских обывателей. Хотя вращающаяся вокруг своей оси камера, заставляющая голову кружиться в бесконечной спирали лестничных пролетов незадолго до финальных титров, намекает, что вырваться из этой круговерти проблем сегодняшним шведам будет уже очень сложно. В погоне за толерантностью европейцы раскрутили колесо сансары так сильно, что оно вот-вот слетит с оси мироздания и укатится в никуда, сметая все на своем пути, как грузовик, несущийся по Дроттниггатан. (Дмитрий Котов, «Postcriticism»)

Квадратура круга. Канн-2017: главные тенденции. [...]
Антон Долин: Мы знаем, что часто фестиваль, в котором нет таких фильмов, делается решением жюри. Точно так же, как бывают обратные случаи - когда фестиваль, который кажется очень сильным, оказывается испорчен решением чересчур консервативного жюри. Потом история забывает фильмы, составлявшие фон, а остаются те, что получили награды, особенно тот, который получил главную. Думаю, ты согласишься с тем, что это был один из самых ярких, неожиданных, парадоксальных фестивалей - именно с точки зрения «Золотой пальмы»: ее никто не сумел предсказать. Среди прогнозов я не помню ни одного, где в числе претендентов значился бы «Квадрат» Рубена Эстлунда. В частности, потому, что этот фильм по определению принадлежит к числу таких, какие должны разделить и поссорить членов любого жюри. Потенциально конфликтный фильм. То, что он оказался консенсусным - если мы считаем консенсусным то, что побеждает, - в каком-то смысле шок. В последний раз такое случалось, по-моему, когда победил Апхичатпхонг Вирасетакун. Но и тогда у него была поддержка - экзотизм. Это всегда помогает: «Дадим-ка этому отдельному человеку». А здесь речь идет о шведском - буржуазном или антибуржуазном, я не знаю - молодом режиссере, нахале, отчасти панке, который, то ли воспевая, то ли разоблачая современное искусство, ворвался в конкурс фестиваля, где современности было очень мало.
Евгений Гусятинский: Тут я тебе возражу. Я поддерживаю присуждение «Пальмы» картине Эстлунда, одной из самых нетривиальных в конкурсе. Но не думаю, что она могла расколоть жюри. Все же это фильм про современное европейское сознание, политкорректность, нео­либерализм, консьюмеризм, про их уязвимости и изъяны. Про объединенность и разъединенность, открытость и закрытость Запада. Про европейский гуманизм, который не всегда работает. И про чувство вины по этому поводу, которое тоже ничего не меняет. Конечно, это не фильм про современное искусство. Эстлунд просто берет его как символ современной западной культуры. Как идеальный фасад, скрывающий новые и старые драмы, травмы, кризисы, классовые, этнические и прочие конфликты, которые европейский зритель в состоянии опознать точно так же, как он в состоянии опознать и сам contemporary art. Точно так же он в состоянии соотнестись и с французским фильмом «120 ударов в минуту» Робена Кампийо, боевой драмой об ЛГБТ и ВИЧ-активистах, получившей Гран-при. Думаю, реальность и повседневность этих фильмов оказалась очень даже близкой жюри - даже уже не политически, а просто на рефлекторном, психофизиологическом уровне. Это мир, в котором они живут. И вот по отношению к нему реальность Звягинцева и особенно Лозницы, не получившего ничего, - это правда другой мир, как бы клишировано и пропагандистки это ни звучало. [...]
А. Д.: [...] Мы вроде бы едины, но на самом деле мы все равно отделены друг от друга. «Квадрат» Эстлунда - об этой отделенности. Он о границе - есть она или ее нет. Квадрат, который они там рисуют на земле, - это как бы невидимая граница. Входя в него, ты становишься частью другого человечества.
Е. Г.: Маленькой утопии, которая разваливается, как только ты выходишь обратно, за ее пределы. Но сами эти стены-границы абсолютно нерушимы. Вечны.
А. Д.: Да. За время фильма никто не входит в квадрат, кроме девочки из рекламного ролика, и она входит туда для того, чтобы взорваться. Но я хотел бы обратить твое внимание на непрямую, но очень показательную и интересную деталь. Вроде бы эту тему родителей и детей, традиции и новаторства в семье фильм «Квадрат» почти не затрагивает. Он не об этом...
Е. Г.: Почему? Очень даже затрагивает.
А. Д.: Так вот. Погибает там именно девочка, хотя и ненастоящая.
Е. Г.: Еще и мальчик погибает. Мы не знаем, что с ним случилось, он исчезает.
А. Д.: Появляется и исчезает мальчик, как в фильме Звягинцева. Также есть две девочки, дочки главного героя...
Е. Г.: Тоже отчужденные. Это, кстати, тонко сделано - они появляются ближе к финалу, совершенно неожиданно, потому что невозможно представить, что у главного героя, этого модного функцио­нера-куратора, не способного пережить потерю айфона, могут быть дети и вообще семья.
А. Д.: И, наконец, начало фильма, когда в воображаемом Стокгольме - это параллельная реальность - Королевский дворец превращается в музей современного искусства, а статуя короля сбрасывается, - это демонтирование патриархального прошлого и условных, закавыченных «отцов», для того чтобы неолиберальные дети встали на их место. Я тут подумал о параллелях с кинематографом Роя Андерссона, большого шведского режиссера, который всю жизнь боролся с этими «родителями», с этими «королями». И вот их не стало, и неолиберальные дети на их месте оказываются в таком же глупом положении.
Е. Г.: Но все же у Эстлунда есть небольшая надежда, что дети этих детей будут лучше своих родителей. Помнишь сцену в машине - потенциальном финале, когда они, осознав проступок отца, предлагают ему пойти вместе с ним искать пропавшего мальчика, которого их папа до этого сбросил с лестницы и не пошел сразу ему помогать, очухавшись лишь позже.
А. Д.: Во всяком случае, они хотят как лучше.
Е. Г.: Да.
А. Д.: И если они кого-то взрывают, то не по-настоящему. У Андерссона они натурально поджаривали людей в огромной мясорубке, что-то в этом роде. А здесь, по меньшей мере, это является только в страшных снах или в их инсталляциях, а на самом деле они хотят как лучше. И там есть сцена, до того, как он едет извиняться перед мальчиком, которого ему так и не суждено будет найти, он смотрит на выступ­ление одной из своих дочерей на конкурсе чирлидеров, а те танцуют внутри квадрата. Вся сцена - квадрат. То есть эти дети, эта девочка могут войти в квадрат.
Е. Г.: Я помню нашу реакцию сразу после фильма и даже во время просмотра. Мы говорили о том, что, в общем, да, Эстлунд - хороший режиссер, но - не прыгнул выше головы, как и остальные каннские участники. Сейчас, постфактум, как это часто бывает, первое впечатление хочется скорректировать. Мне кажется, два часа двадцать минут, которые идет картина, не совсем оправданы. Идея растолковывается уже в третьей сцене, а потом идут разные ее вариации, она тестируется в разных контекстах и ситуациях - от комических до суперкомических и трагикомических. Но сама идея квадрата, поставленная во главу угла, замечательна и многозначна. Мне кажется, это не столько отсылка к «Черному квадрату» модернизма.
А. Д.: Я думаю, это тоже присутствует.
Е. Г.: Конечно. Но мне здесь больше нравится подтекст, связанный с квадратом как некоей разлинованностью, системностью жизни. Столь сильными, что человек уже не замечает окружающих его границ и ошибочно думает, что они прозрачны и преодолимы.
А. Д.: Хотя никакого равенства - даже внутри квадрата - на самом деле нет.
Е. Г.: Преодолеть границы - даже собственные, не говоря о чужих, - невозможно. Допустим, очень комичная сцена, когда герой-куратор и американская журналистка занимаются сексом и он потом ни в какую не может отдать ей использованный презерватив, чтобы она его выбросила. То есть даже в ситуации максимального сближения с другим он не может выйти из своего частного пространства, из своей зоны приватности, ставшей зоной отчуждения. В этом смысле трансгрессия действительно оказывается отданной на откуп современному искусству и его институциям, где всегда есть контроль и всегда сохраняется условность. Кульминация фильма - отменная сцена с перформансом, имитирующим жизнь хищников. Но игра в дикость превращается в настоящий, а не фиктивный кошмар для достопочтенной публики, как только перформер решает немного выйти за границы очерченных «правил игры». [...] (Читать полностью - https://www.kinoart.ru/archive/2017/04/kvadratura-kruga-kann-2017-glavnye-tendentsii)

Главный экспонат. Когда Рубен Эстлунд получил в Канне «Золотую пальмовую ветвь», круг - то есть, конечно, квадрат - замкнулся: фильм о прекраснодушии либеральной Европы получил главный приз фестиваля, где так любят обсудить незаживающие социальные раны за бокалом розе. Это красивая кода - выход за пределы кадра, превращение зрителей фильма в его действующих лиц. Современное искусство давно играет в эту игру, уничтожая иерархии и стирая границы между пространствами: фокус, по Эстлунду, в том, что игра так и остается игрой. Пропасть между музеями и миром за их стенами только растет, а отношения искусства и реальности становятся все более прохладными. Модный неон на стене, скрупулезно рассыпанные кучки гравия, видеоарт в темном закутке, многословный кураторский текст и посетители, которым, смирившись с неизбежным, скоро окончательно разрешат фотографировать, - насколько все это имеет отношение к террору и бедности, ксенофобии и паранойе, чувствам верующих и неверующих, к миру за стенами этой культурной резервации, миру, который становится все более, а не менее сегрегированным? «Квадрат» родился как арт-проект. В 2014 году Эстлунд и его продюсер Калле Боман очертили в шведском музее Vandalorum территорию доверия: если человек входит в нарисованный на полу (или на земле - сейчас «Квадрат» стал постоянной инсталляцией на центральной площади в городке Вернамо) квадрат - это сигнал бедствия, а обязанность других - предложить ему помощь. Горькая ирония в данном случае в том, что без квадрата - всего четыре линии, ничего не значащая фигура - помощи не жди. Еще во время подготовки к другой своей картине, «Игре», героями которой были подростки, а местом действия торговый центр, Эстлунд заинтересовался эффектом постороннего (его еще называют синдромом Дженовезе): что за механизм мешает нам помочь кому-то, кому нужна помощь? Особенно если мы находимся в публичном месте, в котором кроме нас есть еще люди - такие же посторонние. Как возникает моральное оцепенение, которое заставляет нас отвернуться или пройти мимо? Сцена, которая запускает сюжет родившегося из инсталляции фильма, как раз построена на знании этого поведенческого механизма - как это часто бывает, лучше всего в психологии разбираются аферисты. Главный герой картины Кристиан (Клас Банг), красавец и умница, артистический директор музея современного искусства X-Royal (учитывая, что роль здания музея сыграл Королевский дворец в Стокгольме, название - довольно ядовитая шутка), по дороге на работу становится свидетелем стычки: девушке угрожает какой-то бугай. После некоторых колебаний - тот самый эффект постороннего - Кристиан поддается на просьбы другого прохожего о подмоге, и вместе они отбивают девушку. Правда, в процессе у Кристиана пропадают бумажник и телефон. Классический «развод» оборачивается куда более затейливой этической ловушкой. Интеллигентный, толерантный и просвещенный Кристиан попадает на крючок не когда обманывается в своем желании помочь, а когда реагирует на ограбление самым стереотипным образом. Отследив по приложению «Найти айфон» местонахождение преступников, он вместе с дурковатым сотрудником музея едет по неблагополучному адресу на своей благополучной Tesla (идеальная метафора - автомобиль, который, с одной стороны, не вредит окружающей среде, а с другой - стоит столько, что можно было бы год обеспечивать пару человек) и оставляет у каждой квартиры записку с обвинением. Кто-то же из «этих людей» наверняка виноват. Образ героя в широком, дюреровском смысле похож на автопорт­рет: успешный сорокалетний мужчина из мира искусства, разведенный отец двух дочек, интеллигент, который не заметил, как перестал жить в соответствии с собственными ценностями. Зона его комфорта - музей, хорошая квартира, компания социально и духовно близких людей. От мира внешнего его защищают вежливость, датский язык (важная деталь: чужак еще и по происхождению, датчанин Кристиан упорно говорит со шведами по-датски), очки в пижонской красной оправе. Эстлунд не сразу, постепенно показывает, что не так с этим вполне понятным modus operandi. Снобизм - чересчур громкое слово, его проще произнести, чем посмотреть в глаза нищему, когда подаешь монетку. Предвзятость, стереотипное восприятие - то, что Эстлунд так или иначе исследует в каждом своем фильме. Люди ведут себя в соответствии с определенными ролями, но это интересует режиссера гораздо меньше, чем наше восприятие других, обусловленное этими ролями. Другой - всегда объект: интеллектуал, беженец, американка, бездомный, богач, мужчина, женщина. Маски, которые мы сами надеваем на незнакомцев. Любимый прием Эстлунда - пользовался он им и в «Добровольно-принудительно», и в «Игре», и в «Форс-мажоре» - спровоцировать у нас стереотипное восприятие той или иной ситуации, только чтобы затем вывернуть ее наизнанку. И еще разок. Черный подросток - наверняка карманник, плачущая женщина - скорее всего, несчастная жертва, а если нищая просит вместо мелочи чиабатту с курицей, только без лука, то вряд ли она так уж бедна. Или все-таки бедна по сравнению с кем-то, у кого есть Tesla? Кинематограф Эстлунда построен на интеллектуальной провокации, за каждым таким перевертышем - больше, чем просто неловкая ситуация, хотя их Эстлунд обожает. Неловкость возникает, когда за гладким фасадом из политкорректности, либеральных установок и терпимости на мгновение показываются страх, враждебность, лицемерие. Всего мгновение, но его достаточно. Процесс, который невольно запускает Кристиан своими анонимками, - это режим самоуничтожения. Возможно, его включила и сама Европа. Он увиливает, умалчивает, пошучивает, делает все, чтобы не называть вещи своими именами, - чрезмерная прямолинейность вызывает у него понятный, отчасти эстетический дискомфорт. Американская журналистка Энн (в этой роли звезда «Безумцев» Элизабет Мосс), напротив, без всякой стыдливости проговаривает все. В одной из сцен она припирает Кристиана к стенке: «Ты был внутри меня. Почему это так трудно сказать? Как часто ты это делаешь? Как часто ты приводишь малознакомых женщин к себе домой и занимаешься с ними сексом?» «Это довольно личный вопрос, нет?» - вяло обороняется Кристиан. - «Как и находиться внутри меня». В «Форс-мажоре» Эстлунд уже заводил разговор о гендере - о растерянности, в которой оказался сегодня Мужчина, белый, богатый, привилегированный или не очень. О роли (снова роли) самца, которой он больше не может соответствовать. В «Квадрате» эта роль уже сводится к чисто репродуктивным функциям: замечательная сцена, в которой Кристиан не дает Энн самой выкинуть презерватив, иллюстрирует это лучше всего. Он никогда не скажет, что не отдает презерватив из страха, что она использует его сперму, она - из принципа или действительно в соответствии с планом - не уступит ему мусорное ведро. Даром что использованный кусочек латекса - последнее, что связывает его, современного мужчину, со стереотипной, доставшейся ему по наследству мужественностью. Не случайно в похожей на вставную новеллу центральной сцене перформанса русский акционист (образ, явно вдохновленный Олегом Куликом и его человеком-собакой) изображает именно примата. Животное, которым никто из присутствующих в зале - любителей искусства, сдержанных бриллиантов и ужинов с рассадкой - не может поз­волить себе быть. Художник, которого в фильме и зовут Олег, бродит между столиками, заглядывает в глаза фрачникам, протягивает к ним руки. Они по-прежнему светски улыбаются, когда из аттракциона в стиле «фото с обезьянкой» перформанс превращается в акт агрессии. Оцепеневший от дискомфорта и страха зал не шевелится, когда примат атакует. Чем джентльмены с крахмальными манжетами и дамы с гортензиями в волосах отличаются от участников опыта Стэнли Милгрэма, готовых заставлять других страдать, лишь бы не противоречить авторитету? Или от вжившихся в роли охранников и заключенных из Стэнфордского тюремного эксперимента? Чем безмолвное участие в постепенно становящемся все более жестоким перформансе не банальность зла? На эту сцену у Эстлунда ушел полный день репетиций и три съемочных дня, а большая часть присутствующих в зале - арт-истеблишмент, настоящие завсегдатаи гала-ужинов и вернисажей. В этом сочетании хирургически точно разведенной мизансцены и несыгранного напряжения - весь Эстлунд. Подлинная неловкость в воссозданных обстоятельствах. «Квадрат» нарушает еще одну важную конвенцию - стереотипного арткино. Полный поведенческих парадоксов, отсылок к политике и психологии, по всем внешним признакам высоколобый (в конце концов, это еще и картина про музей современного искусства), «Квадрат» гораздо смешнее, чем принято ожидать от каннского, а тем более от взявшего «Золотую пальмовую ветвь» фильма. Сцена, в которой на паб­лик-токе знаменитого художника (традиционно играющий американца британец Доминик Уэст) в зале оказывается человек с синдромом Туретта, показывает, как Эстлунд работает с несколькими смысловыми планами: с одной стороны, это снова комедия неловкости и шпилька собственной политкорректности, с другой, и не в последнюю очередь, - довольно блестящий скетч. Юмор в «Квадрате» не яркая обертка, в которую имеет смысл упаковать интеллектуальное содержание, не сладкая глазурь, при рассасывании отвлекающая от горечи лекарства, - он и есть лекарство. Нервный смех, по Эстлунду, - единственная здоровая реакция на тотальную неловкость окружающей действительности, самоирония - первый симптом избавления от зашоренности. В одной из сюжетных линий фильма молодые пиарщики пытаются «продать» «слишком доб­рую» инсталляцию «Квадрат» публике и придумывают обреченный стать скандальным ролик со взрывающимися котиком и девочкой. Нормальная логика медиа: все шокированы, выставка «продана». Чтобы «продать» одноименный фильм, Эстлунд обошелся без взрывающихся котиков. Впрочем, и фильм его трудно назвать слишком добрым. (Елена Смолина, «Искусство кино»)

РУБЕН ЭСТЛУНД: флагман шведского кино. На вершину кинематографа Рубен Эстлунд поднялся стремительно, как на горнолыжном подъемнике: «Квадрат», получивший в 2017 году Золотую пальмовую ветвь - всего лишь пятая его полнометражная работа. [...] Самый современный режиссер. С двадцати до двадцати пяти он, сын учителей с острова Стюрсе, путешествовал по Европе и Северной Америке, катался на лыжах и снимал горнолыжников - зимой, а летом монтировал фильмы, пока не понял, что кино интересует его больше, чем спорт. Когда несешься с горы или выполняешь в воздухе трюк, главное не падать как можно дольше, поэтому в первых картинах Эстлунда так много длинных планов и так мало монтажных склеек - обрывов движения, для спортсмена означающих провал. Позднее Эстлунд закончил киношколу в Гетеборге (так похожем на выдуманный им Йотеборг), но опыт полулюбительских спортивных фильмов научил его виртуозно лавировать в потоке видео, хлынувшего в новом веке с больших и маленьких экранов. Он - один из пионеров цифрового кино («Гитара-монголоид» - первый шведский фильм, снятый на диджитал-видеокамеру), черпающий вдохновение не только в личном опыте и криминальных сводках, но и в роликах YouTube. Сюжет «Игры», истории про изобретательное психологическое насилие среди подростков, родился из ролика про битву львов и буйволов в саванне (https://www.youtube.com/watch?v=LU8DDYz68kM). На замысел «Форс-мажора» повлияли снятый кем-то на телефон сход лавины и короткий образовательный фильм о происхождении Вселенной, на фоне которой любая семейная драма кажется незначительной - до тех пор, пока не происходит лично с тобой. Разноголосица цифрового мира, миллионы людей, ворвавшихся в эфир со своими смешными, трогательными и глупыми выходками, находят отражение в драматургии «Гитары-монголоида» и «Добровольно-принудительно» - фильмов, состоящих из многих почти не связанных между собой эпизодов. И наоборот - отдельные фрагменты его картин могли бы оказаться на YouTube, в числе другого вирусного контента, снятого скрытой камерой или самими пользователями: школьницы из «Добровольно-принудительно», валяющие дурака перед веб-камерой, вандалы из «Гитары», ломающие чужие велосипеды, или безутешно рыдающий мужчина из «Форс-мажора». Короткометражный фильм 2009-го года «Происшествие в банке» (приз за лучшую короткометражку в Берлине) - снятая одним планом трагикомическая история неудачного ограбления (режиссер сам был свидетелем похожего случая) - в итоге стал таким роликом (https://vimeo.com/228071975), набрав десятки тысяч просмотров на разных платформах. Уже после первого фильма критики стали называть Эстлунда «облегченным Роем Андерссоном» - у того фильмы тоже населены десятками персонажей. Но Андерссон выписывает своих маленьких человечков годами, как Брейгель, а Эстлунд как будто подсматривает за ними через замочную скважину; неудивительно, что его ранние картины, снятые с участием непрофессиональных актеров, неискушенные зрители иногда принимают за документалистику (трейлер фильма «Добровольно-принудительно», 2008 - https://www.youtube.com/watch?v=QQSdat1WRcs). Чуткость к способам самовыражения человека XXI века - не конъюнктура и не попытка овладеть новым языком, как у старших коллег, например, у Михаэля Ханеке, с которым Эстлунда часто сравнивают; нет, он с самого начала карьеры существует в этом контексте совершенно органично. И неслучайно самый успешный на сегодняшний день фильм Эстлунда, «Квадрат», придуман так, что с легкостью может распасться на фракции, превратившись в эпизоды сериала - самой актуальной кинематографической формы. Эстлунд - один из тех немногих режиссеров, умеющих продлевать жизнь кино, старомодного медиа из XX века, в сегодняшнем дне, делая его интересным для интерпретаторов и зрителей. Но привлечение внимания - не самоцель. «Моя задача, - не раз говорил он в интервью, - Заставить аудиторию пробудиться, поменять точку зрения. Сделать самостоятельный выбор в пользу той или иной моральной позиции». Гуманист и провокатор. В мире, состоящем из переплетения социальных сетей, Эстлунд раз за разом исследует взаимоотношения человека и группы, человека с сами собой внутри группы. Его герой всегда в западне, расставленной другими людьми - тот, кто оказался в плену стереотипов или установленных обществом правил. Предлагая взглянуть на нормы с другой стороны, режиссер проверяет их на прочность - и часто вызывает неоднозначную реакцию публики. Уже первый его фильм, «Гитара-монголоид», спровоцировал международный скандал. После показа на нескольких фестивалях, в интернете появилась петиция на английском и монгольском языках с требованием переименовать картину, так как у слова «монголоид» в некоторых языках отчетливо негативная окраска: «монголоид», то есть «идиот» - прозвище главного героя фильма, двенадцатилетнего мальчика, поющего под гитару дурацкие песни. Гораздо более серьезную полемику вызвала третья полнометражная работа Эстлунда - «Игра», сюжет которой был основан на реальных событиях: группа чернокожих школьников из семей эмигрантов при помощи изощренных психологических трюков вымогала у своих белых ровесников телефоны и деньги. Из разговоров с подростками режиссер выяснил, что маленькие грабители намеренно эксплуатировали устоявшийся стереотип «опасный черный парень». Показанный в каннском «Двухнедельнике режиссеров», фильм вышел в шведский прокат в ноябре 2011-го года, и до самого Рождества его бурно обсуждали в прессе, иногда крайне не лестным для режиссера образом. Реакция не удивила Эстлунда: его целью было обнажить противоречия между удобными стереотипами и реальностью, указать на неуловимое высокомерие белого человека, по умолчанию считающего любого чернокожего (и вообще приезжего) жертвой. Настоящим расистом, по его мнению, в фильме является женщина, которая, игнорируя сам факт ограбления, кричит на родителей пострадавших мальчиков: «Вы огромные белые мужики, нападаете на маленького черного ребенка!» (трейлер фильма «Игра», 2011 - https://www.youtube.com/watch?v=fz1UaRUgVjQ). Но не стоит делать из «Игры» далеко идущих выводов о захвате Европы очередными варварами: это лишь трагикомический эпизод новой реальности, притирка друг к другу разных социальных групп - проблема, о которой необходимо рассказывать вслух, потому что замалчиванием разрешить противоречия невозможно. В следующем фильме Эстлунда, в «Форс-мажоре», предметом исследования становится семья, пара: на горнолыжном курорте в момент схода лавины мужчина неожиданно прячется, бросая жену и детей, а потом до последнего отпирается и утверждает, что никуда не убегал. Реальной опасности удалось избежать, но это трагикомическое происшествие разрушает доверие между главными героями - и сход лавины становится метафорой рухнувших отношений. Хотя родители Эстлунда расстались, когда ему было четыре года (ненадолго воссоединившись, отец и мать появляются в его ранней короткометражке Family Again), как-то он обмолвился, что снял «Форс-мажор» для того, чтобы в мире стало больше разводов. Этот фильм, безжалостно обнажающий систему человеческих самооправданий, высмеивающий стереотипные представления о маскулинности, предлагает зрителю задаться вопросом: знаю ли я своего партнера? и настолько ли ценны наши отношения, чтобы сохранять их из последних сил? Ответы на эти вопросы могут оказаться болезненными - и это не значит, что их не надо задавать, уверен режиссер. Но, даже вызывая дискомфорт и беспокойство, фильмы Эстлунда всегда остаются в большей степени комедиями - и уже однозначной сатирической комедией является его новый фильм «Квадрат», получивший в мае этого года главный приз на Каннском фестивале. В этой работе режиссер создает широчайшую панораму современных противоречий, безошибочно вычленяя самый уязвимый конструкт западного общества эпохи постмодерна - современное искусство. Является ли арт-объектом мешок для мусора, если он выставлен в галерее? Почему мы тратим огромные деньги на сомнительные произведения, когда миллионы людей живут в трущобах? Эстлунду (кстати, прекрасному художнику: сценарий «Форс-мажора» был издан в Швеции с его рисунками) трудно отказать в самоиронии. Выставка, к открытию которой готовится главный герой фильма, куратор крупного шведского музея современного искусства (якобы заменившего собой устаревшую экспозицию Королевского дворца) - точная копия инсталляции, которую сам режиссер и его товарищи сделали в Вэрнамо на юге Швеции в 2014-м году. Как и в фильме, каждый из посетителей выставки мог выбрать один из двух маршрут в экспозиции: «Доверять людям» или «Не доверять людям»; как и в фильме, каждый из них мог войти в начерченный на земле квадрат и попросить о помощи. Нарастающие, как ком, проблемы главного героя, галерея остроумных карикатур (от американской арт-журналистки, которая живет с обезьяной-художником, до немолодого молодого отца, приходящего в офис с младенцем), комические детали (вроде инсталляции из горок земли, которые случайно деформирует уборщик) способны развеселить, но не должны отвлекать от того, что всегда было для Эстлунда главным - от попытки достучаться до зрителя, рассмешив и пощекотав ему нервы, заставить его задуматься о личной, глубоко осознанной и очищенной от готовых формулировок ответственности каждого за то, что происходит вокруг. (Мария Кувшинова, «Sweden.ру»)