ОБЗОР «МЫ И НАШИ ГОРЫ» (1969)
Высоко в горах Армении живут четыре пастуха. Однажды герои, съев на ужин приблудившуюся овцу соседа, легко договариваются с ее бывшим хозяином о "выкупе". Однако сделке мешает местный молодой милиционер, пытающийся придать происшедшему официальный ход... Фильм который армянский зритель знает наизусть и чуть ли не все фразы которого давно уже превратились в крылатые выражения и афоризмы.
"Мы и наши горы" рассказывают о некоем казусе, происшедшем в одном из горных районов Армении с некими пастухами и их овцами. И пастухи, обнаружив в своем белом стаде двух приблудших черных овечек, зарезали их на шашлык. Покуда шел ужин, объявился хозяин, тоже пастух. От его стада, перегонявшегося с какого-то дальнего пастбища, вышеупомянутые овечки отбились. Поскольку овечки уже превратились в дымящиеся, присыпанные перцем и луком куски мяса, пастух Реваз, приглашенный к ужину, также ел шашлык, и шла спокойная дружеская беседа у костра. За овец Ревазу заплатили. Вот, казалось бы, и все. Но именно здесь и завяжется нить сюжета-разбирательства. Из города является лейтенант милиции, и начинается дело о съеденных овечках. Пастухи охотно дают показания в долгих беседах-допросах. Возникают "версии", нечто вроде японского "Расёмона", с двумя черными овцами в главных ролях. Поскольку съедение овец юридически квалифицировано как хищение, приходится искать виновных. Каждый из пастухов берет вину на себя, но потом невольно проговаривается и запутывается. Индивидуальный "виновник" (поскольку все-таки не важно, кто именно зарезал овцу своей рукой) так и не найден, а раз виноваты все, включая пострадавшего Реваза, то все и должны предстать перед судом. Кто же тогда будет пасти стадо? — вот в чем вопрос. Принимается решение всем миром идти в город вместе со стадом. Разумеется, перегон стада принесет ущерб гораздо больший, чем две съеденные овечки, но советский закон есть закон. Перипетии этого похода овец и людей и составляют сюжет фильма, иллюстрацию нелепостей социалистической системы, которую кино СССР все упорнее подрывает изнутри своими неопровержимыми сюжетами. Мизансцена едва ли не библейская — среди многоголового стада, запрудившего шоссе, как монолиты возвышаются пять фигур пастухов-просителей. Что ждет пастухов в городе? И чем закончится дело о двух съеденных овечках на фоне тотального расхищения соцсобственности, а попросту всеобщего воровства? (Зоркая Н. М. "Семидесятники" за Кавказским хребтом)