ОБЗОР «ТРУДНАЯ ЖИЗНЬ» (1961)
"Трудная жизнь" ("Журналист из Рима").
История римского журналиста, который из принципа не желает иметь ничего общего с итальянской действительностью "эпохи экономического чуда". Но у итальянской действительности на этот счет собственное мнение...
В 1961 режиссер попытался сделать более серьезную и проблемную картину "Трудная жизнь" (в сов. прокате "Журналист из Рима"), но привычка извлекать смешные гэги из любых ситуаций победила: фильм получился легкомысленно-веселым и лишь во вторую очередь социально-критическим. С этого момента Р. оставляет попытки переломить самого себя и целиком отдается комедиям, в которых объектом иронии или даже сарказма становится национальный характер, история страны, ее настоящее и особенно будущее, к которому в означенный период 1961-1965 годах устремлены помыслы и деяния всех его сограждан без исключения. "Общество потребления", тождественное "обществу благоденствия", а то, в свою очередь, "земному раю" стало мечтой нации, порождая сумбур в ... умах по отношению к прошлым представлениям оморальных ценностях. (Любовь Алова)
07.06.2008 в апартаментах римского отеля, где он прожил многие годы после развода с женой, на 92-м году жизни умер Дино Ризи, автор 80 фильмов, человек, который придумал "комедию по-итальянски". Дино Ризи пришел в кино в 1941 году случайно: встретил в магазинчике друга одного из пророков неореализма Альберто Латтуда, которому срочно требовался ассистент. С неореализмом Ризи разберется в "Монстрах" (I Mostri, 1963): пойманную таким же ассистентом, каким он был, старушку будут ради "правды жизни" раз за разом швырять в бассейн. Он вообще был пересмешником, глумливой тенью серьезных коллег. Превращал в трагический фарс эстетику Антониони в "Обгоне" (Il sorpasso, 1962). Пародировал мелодраматическую ... "развесистую клюкву" "Подсолнухов" Витторио де Сика в "Белых телефонах" (Telefoni bianchi, 1976), оперные ужасы Дарио Ардженто в "Потерянной душе" (Anima persa, 1976). Смеялся даже над террористами: богатенькие жертвы оказались большими монстрами, чем похитители, в "Кусай и беги" (Mordi e fuggi, 1972). Ризи набил руку на "розовом неореализме", паразитировавшем на драмах о бедных, неунывающих героях. Названия фильмов говорят сами за себя: "Бедные, но красивые" (Poveri ma belli, 1956), "Красивые, но бедные" (Belle ma povere, 1957). Размявшись, создал "комедию по-итальянски", в лучших образцах неотличимую от трагедии. В "Запахе женщины" (Profuma di donna, 1974) был невозможен слащаво-комсомольский хэппи-энд голливудского римейка: злой, слепой, беспомощный, загубивший друга, герой тщетно молил о помощи. Стиль Ризи определили его образование и военный, точнее, не военный опыт. Врач-психиатр, он ставил диагноз Италии и итальянцам. Его "психиатрический" шедевр - "Монстры". Карабинеры, схватив душегуба, позируют фотографам: на фоне их скотских рыл он кажется мучеником. Обыватель терзается, видя на экране расстрел партизан у стены какой-то виллы: ему так хочется иметь такой же домик. Но Ризи, кажется, и сам страдал от некоего комплекса. В годы войны его коллеги боролись в подполье, сидели в гестапо, дразнили цензуру, а он свалил в Швейцарию учиться у режиссера Жака Фейдера. И главный его герой - незадачливый беглец от истории, "маленький человек", живущий "трудной жизнью" (Una vita difficile, 1961), как назывался фильм, прогремевший в СССР под названием "Журналист из Рима". От "маленьких людей" ничего не зависит, судьба швыряет их вверх-вниз, справа налево, так, что о совести и думать некогда. Мужчин она заносит в фашистские дружины, берущие власть в "Марше на Рим" (La Marcia su Roma, 1962), в Сопротивление, на аристократические посиделки, в тюрьму, превращает из бесстрашного обличителя коррупции в холуя коррупционера в "Трудной жизни". Женщину, как в "Белых телефонах", превращает из горничной в невесту чернорубашечника, в проститутку, в певицу. Самоубийцы убивают, нищие выигрывают в лотерею, немой дает обет, если он заговорит, стать монахом-молчальником. Дети, воспитанные родителями в духе здоровой конкуренции, убивают отцов. Фильмы Ризи кажутся циничными. Но если перебрать их в памяти как главы киноромана, который он писал всю жизнь, окажется, что за цинизм принимали слишком трезвое сочувствие человечеству. (Михаил Трофименков)