ОБЗОР «СЛОВО» (1955)
Предпоследний фильм великого мастера тени и света. Фильм - галерея разных отношений к одному и тому же Богу, размышление о религии и ее необходимости в нашей жизни, где врач больше верит в чудо, чем пастор. Камера нетороплива и плавна, она словно изучает происходящее и дает зрителю время обдумать свое отношение к героям, среди которых нет второстепенных. Чудо становится возможно благодаря истинной вере, а для самой веры, для ее душной, отчаянной и счастливой атмосферы найдены адекватные кинематографические средства. "Слово" Дрейера не только является постоянным предметом отсылок в религиозно-философских дискуссиях о возможности веры в ХХ веке. В "Слове" реализована чудесная, магическая составляющая материи кино, в котором оказывается возможно воскресение из мертвых.
Каждый кадр «Слова» отличает формальная безупречность, достигающая высшего совершенства, — писал Франсуа Трюффо. — Но мы знаем, что Дрейер не просто «живописец». Строгий, аскетичный в средствах выражения фильм Дрейера о силе человеческой веры, способной вырвать любимого человека у смерти и вызвать мертвого к жизни.
Фильм был удостоен «Золотого льва св. Марка» (1955).
К постановке этого шедевра, ставшего триумфом кинематографа «духовного сопротивления», датчанин готовился без малого тридцать лет. * В основу замысла был положен сюжет одноименной драмы датского писателя и пастора Кая Мунка.
Самый законченный из пяти звуковых полнометражных фильмов Дрейера. Действие фильма, поставленного по пьесе Кая Мунка, уже экранизированной Моландером в 1943 году, вращается вокруг довольно большой группы персонажей, и ни про кого из них нельзя с определённостью сказать, что он важнее прочих. Отец семьи, Мортен Борген – упрямый и заносчивый крестьянин, домашний тиран, однако по-своему симпатичный: такие персонажи часто встречаются у Дрейера. Он воспитан на религии и защищает то, что называет сам «развитым христианством»; он хочет, чтобы жизнь каждого члена его семьи зависела от него, но не понимает всех последствий своей власти, которые зачастую противоречат его намерениям. Его старший сын потерял веру, средний стал сумасшедшим, младший доведён до отчаяния религиозными противоречиями между его отцом и отцом его любимой. Последний, портной, в фанатизме и упорстве не уступает Боргену, но к тому же ещё и хитёр. Он не отдаёт свою дочь, надеясь, что когда-нибудь Борген уступит и что его религия восторжествует над религией противника. В центре этого мира мужчин находится женщина – Ингер. Она уверена, что вокруг нас постоянно происходят маленькие незаметные чудеса; чудо произойдёт и с ней самой, и именно в её уста Дрейер вложит заключительные слова. В своём цветении и своей красоте она воплощает отказ от религиозного фанатизма, мудрость и мистическую вездесущность жизни. Впрочем, психологические и религиозные конфликты между персонажами служат в Слове лишь материалом; сама режиссура больше, чем слова или драматургические ситуации, выражает взгляды Дрейера и то, что зритель должен угадывать за тем, что видно глазу. Неторопливый ритм при богатом (и даже, с точки зрения драматургии, перенасыщенном) действии; долгие статичные планы, продолжающиеся спокойными панорамными проездами вслед за перемещением персонажей; игра света в замкнутом и ограниченном пространстве (Боргенсгард и близлежащие окрестности) – всё это превращается по ходу фильма в некий гипнотический ритуал. Этот ритуал призван добиться от зрителя максимального внимания, направленного в тесное пространство фильма, которое словно служит прихожей у входа в непостижимое. С бесконечной кропотливостью, близкой к кропотливости Вермеера (хоть и в другой тональности), Дрейер исследует маленькую частицу вселенной, в которой вера и скептицизм, разум и безумие, детство и старость, упорство и открытость миру живут бок о бок испокон веков. Ему кажется, что чем меньше будет эта частица – лицо, чистая и аккуратная обстановка фермы, лестница в несколько ступенек, ведущая к дюнам, – тем больше шансов, что его взгляд сумеет проникнуть до самых основ бытия. Для Дрейера только вера способна постичь всю вселенную целиком, тогда как атеизм или скептицизм видят лишь её часть и безрассудно уверены в том, что эта часть – и есть всё целое. Слово можно рассматривать и в другом ракурсе: как фантастический фильм наоборот, с хорошим концом, в котором силы жизни хотя бы раз одерживают победу над силами смерти. В рамках этого жанра, в котором постоянная смертельная угроза, страх и наступление сумерек должны гипнотизировать и манить зрителя, искусство Дрейера не уступает искусству Мурнау, Ланга или Жака Турнёра. N.B. Прозаичность, поверхностность и анекдотичность экранизации Моландера помогают лучше ощутить проделанную Дрейером работу по уплотнению, усилению и очистке действия – впрочем, характерную для этого режиссёра. (Жак Лурсель)
Драйер - гениальный режиссер, я без каких либо сомнений внес его в свой список любимых, пересмотрев в свое время его картину "Страсти Жанны Д'Арк". Но если "Страсти Жанны Д'Арк" - это изобразительный шедевр в кино человеческих эмоций, то "Слово" - шедевр во всем (продуманные диалоги, безупречная изобразительная композиция, гениальная игра актеров и к деталям продуманный сюжет). При просмотре фильма, создается впечатление, будто смотришь какую-то театральную постановку. Все действие происходит в доме бывшего пастора Мортена (главы семейства Борсгенгарденов), кроме 3-их эпизодов, которые происходят в дому сапожника Петера Петерсена - конкурента бывшего пастора из другого религиозного течения). Ограничен и круг персонажей - бывший пастор, его сыны (Иоханес, Микель, Андерс), жена Микеля - Инге, сапожник - Петер Петерсен, его дочь - Анна (в которую влюблен младший сын пастора, Андерс), новый пастор, врач и несколько вторичных персонажей (так бы сказать - для "массовки", хотя можно было обойтись и без них). В фильме рассказывается о невозможности людьми познать Бога, и этим он в кое-чем перекликается с более поздними роботами на эту же тематику Бергмана (его известная трилогия "Как в зеркале", "Причастие", "Молчание"). Мне так думается, что именно Драйер дал толчок для раздумий Бергману, который потом эту тему развил и посвятил ей чуть ли не все свое дальнейшее творчество (тема познания человеком истины). Аналогия между картиной Драйера и трилогией Бергмана есть просто разительной даже на уровне сюжетной линии... Во-первых: "душевная болезнь" старшего сына семейства Борсгенгарденов - Иоханеса, который считает себя Иисусом и болезнь Карин из картины Бергмана - "Как в зеркале" (она слышит разные звуки, а еще Карин напрасно старается увидеть Бога). В картине Драйєра Отец Иоханеса просил от Господа чуда, он хотел, чтобы Отец Небесный сделал его сына просветителем, носителем нового учения, так как же человечество прогнило в своем неверье. Но отец забыл, что прося у Бога, нужно верить у него и не требовать чуда явного и немедленно. Когда же Иоганес сошел с ума вера Мортена покачнулась. В первой из трилогий Бергмана сюжет разворачивается чуточку по-иному, хотя тема остается той же. В картине "Как в зеркале" Карин ждет чуда от Бога, оно состоит в том, что Господь должен явиться ей. На основе этого и развивается ее душевная болезнь... Иоханес и Карин, несмотря на свои душевные недуги, выглядят в как раз наиболее "нормальными" персонажами в фильмах двух режиссеров, сравнительно с разочарованием, холодностью и непониманием других персонажей. Во-вторых: "мрак" неверных убеждений, тех людей которые, должны бы быть главными носителями истинной веры. В картине "Слово", Мортена (бывшего пастора), разрывают сомнения относительно способности Бога создавать чудо, ведь он столько умолял его об этом, но чудо так и не состоялось. Наоборот одни беды свалились на его семью (сумасшествие старшего сына, смерть любимой невестки вместе с, долгожданным, новорожденным сыном). Мортен забыл, что "Бог создает чудеса тихо и незаметно, чтобы никто не паникерствовал". Так его сын сошел с ума, зато он имеет странный дар видеть то, что недоступное глазу обычного человека, он способен видеть "истину", он наставляет людей цитатами из Нового Завета, но люди черствые, живут в своих "оболочках", созданных с целью защиты от вражеского мира и не прислушаются к нему. Средний сын Микель никогда не верил в Бога, и только явное чудо заставляет его навернуться к вере, врач и новый пастор являются непоправимыми материалистами, хотя именно они должны донести к людям идею возможности Господнего чуда. Бергман в своей картине "Причастие" пошел немного дальше. Священник Томас Ериксон также потерял веру в Бога, но совсем по другим причинам. Он не требует от Отца Небесного чуда, он руководствуется совсем другими причинами (обида на Бога за неудачную судьбу, за невыполнимые мечты), причиной же этого есть черствость, непонимание проблем ближнего своего, что и приводит иногда к губительным следствиям. В картине же Драйера персонажи, хотя и утратили веру, но еще просят у Бога помощи. Томас Еріксон, с Бергмановского "Причастия", если и обращается к Богу, то быстрее за привычкой, его уныние есть полным. В-третьих: черствость людей по отношению один к другому, непонимание не только проблем ближнего, а и своих личных. В картине Драйера первопричиной выступает неправильное понимание веры и неспособность полюбить ближнего своего. Старый Мортен верит в Бога доброго, светлого, всепрощающего, такого, который дарит радость жизни. Сапожник Петер Петерсен верит у Бог темного, который не прощает грешников, от его Господа "веет холодом и мраком могилы". Оба, на основе этих своих убеждений, есть непримиримыми врагами, забывая основную суть веры - любви, понимание и прощение друг друга. Эту же тему изображает Бергман в последней части своей трилогии "Молчание". Но и здесь он пошел дальше Драйера. В его картине люди словно живут в собственном миру, построили вокруг себя стену, чтобы защищаться от непонятного им внешнего мира. Но проблема заключается в том, что так случилось не за невозможностью людей познать Бог, а прежде всего, к этому привело нежелание и невозможность познать людьми себя. Поэтому я считаю трилогию Бергмана продолжением темы, освещенной в "Слове" Драйером, но другими средствами. Несомненным есть влияние Драйера на его мировоззрение. А фильм "Слово" небезосновательно вношу в список "этапных" в истории мирового кино! (kolin)