ОДИНОЧЕСТВО БЕГУНА НА ДЛИННУЮ ДИСТАНЦИЮ (1962)
THE LONELINESS OF THE LONG DISTANCE RUNNER

"Одиночество бегуна на длинную дистанцию" ("Одиночество бегуна на длинные дистанции", "Одинокий бегун", "Тактика бега на длинную дистанцию"). Колин Смит - хмурый паренёк из обычной рабочей семьи из Ноттингема. Но его совсем не привлекает перспектива прожить свою жизнь так, как жили его родители. При этом, у него нет большого желания ни учиться, ни работать, и вполне закономерно, что он оказывается в конфликте с законом. Он попадает в исправительную школу, где обращают внимание на его хорошие спортивные данные и создают условия для тренировок к предстоящим соревнованиям. Во время длинных пробежек Колин начинает задумываться о своей жизни...

Один из лучших британских фильмов о «рассерженных молодых людях», о растерянности молодых англичан, их протесте против жестокости, равнодушия и лицемерия буржуазного общества. Картина рассказывает о Колине Смите (Том Кортни), юноше-подростке, приговоренном после ограбления булочной к пребыванию в исправительной школе. Директор школы (Майкл Редгрейв) верит в реабилитационные возможности спорта и, узнав, что Колин - прирожденный бегун, уговаривает его тренироваться, чтобы иметь возможность участвовать в местных состязаниях, что обеспечит ему особые привилегии в случае победы. Большая часть фильма занята тренировками Колина. Как ретроспекция даются его воспоминания о событиях, людях и взаимоотношениях с ними, которые привели его к такому итогу. Наступает день соревнований, Колин легко побеждает соперников, но у самого финиша выкидывает совершенно неожиданный фортель... Адаптированный для экрана Аланом Силлитоу сценарий по его собственному рассказу мастерски поставлен Ричардсоном. Этот захватывающий фильм был выдающимся дебютом для Тома Кортни [...]. (Иванов М.)

БРИТАНСКАЯ АКАДЕМИЯ КИНО И ТВ, 1963
Победитель: Самый многообещающий новичок в главной роли (Том Кортни).
КФ В МАР-ДЕЛЬ-ПЛАТА, 1963
Победитель: Лучший актер (Том Кортни).
ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1967
Номинация: Лучший иностранный режиссер (Тони Ричардсон).

Сценарий Алана Силлитоу по собственной одноимённому рассказу (1959; в рус. переводе - «Одинокий бегун», 1963). О рассказе - https://en.wikipedia.org/wiki/The_Loneliness_of_the_Long_Distance_Runner.
Силлитоу вместе с режиссером участвовал и в работе над фильмом.
Дебют в кино Тома Кортни и Джулии Фостер (Julia Foster; род. 1943).
В качестве статистов снимались реальные заключенные колонии для несовершеннолетних преступников.
Фильм содержит резкую критику общественного устройства Великобритании. Тони Ричардсон назвал свою ленту "поэтическим утверждением права каждого вступить в борьбу с обществом и победить".
Режиссура Ричардсона в фильме вмещает в себя некую смесь поэтического реализма с документальными кадрами, такими как: сцена драки и пейзажные виды во время бега Колина.
Фильм полностью снят за пределами студии.
Место съемок: Клейгейт, Уителиф (Суррей); Камбер (Восточный Сассекс); Ноттингем (Ноттингемшир), Скгнесс (Линкольншир). Фото и инфо (англ.) - http://www.movie-locations.com/movies/l/Loneliness-Of-The-Long-Distance-Runner.html.
Кадры фильма: http://blu-ray.com/movies/The-Loneliness-of-the-Long-Distance-Runner-Blu-ray/1659/#Screenshots.
Транспортные средства, показанные в картине - http://imcdb.org/movie.php?id=56194.
В фильме звучат композиции: Jerusalem (музыка: Charles Hubert Hastings Parry; слова: William Blake); музыка: Bill Bramwell; Life of Luxury (музыка: Kurt Schick); Rhona Roy Dresses (музыка: Johnny Johnston); Twist in Railway (музыка: Bill Bramwell); Under the Double Eagle (музыка: Josef Wagner).
Премьера: 21 сентября 1962 (Великобритания).
Тони Ричардсон назвал работу над фильмом "одним из величайших удовольствий".
Британское издание The Monthly Film Bulletin писало о приводящем в уныние опостылевшем подходе (о режиссуре Ричардсона) и обвинила режиссёра в копировании «Четыреста ударов» Франсуа Трюффо. Об этом же писал и New Statesman в лице кинокритика Джона Колмана. В Sight & Sound Питер Харкорт назвал фильм чересчур растянутым.
Американская критика разошлась во мнениях. Журнал Show писал о том, что зритель увидит в этом по прискорбному неуравновешенном фильме совершенно ясную социальную критику, живую операторскую работу, превосходную режиссуру и актёрскую игру. Time выразил своё сожаление о том, что главный герой, якобы, слишком уж явный пролетарий, и что его житейская ситуация уж слишком неестественна и надумана, но тем не менее, отметил блестящую актёрскую игру Кортни: "К счастью, как актёр, Кортни превосходен [...] его голос - это грохот посреди непрекращающегося городского шума, лицо такое же жёсткое и пустое как тротуар, а глаза так же темны и пусты, как выбитые окна в заброшенной мельнице".
Писатель Василий Аксёнов, сравнивая повесть Силлитоу с фильмом Ричардсона, отдаёт предпочтение фильму, называя повесть "немного скучноватой"; фильм видится Аксёнову редким случаем удачной экранизации, он во много раз лучше первоисточника, и маленький жилистый Том Кортни создаёт живой и яркий образ обозлённого английского подростка из бедной пролетарской семьи.
Доктор искусствоведения Ростислав Юренев называет «Вкус мёда» и «Одиночество бегуна на длинную дистанцию» полными горечи и сомнений, жестокими и лиричными фильмами о молодёжи.
Кинокритик и публицист Алексей Гусев называет фильм одним из лучших у Ричардсона периода 1960-х, в котором, наряду с другими фильмами, - такими как «Комедиант» и «Вкус мёда», - странно, но органично соединяются строгая документальная достоверность чёрно-белых пейзажей и интерьеров с чисто театральной манерой исполнителей: актерская игра задает гневный и горький социальный пафос, документальность изображения придаёт ему жизненность.
С выходом картины вид одиноко бегущего человека стал распространённым сюжетом в мировом кинематографе.
В 1986 году группа Iron Maiden исполнила песню The Loneliness of the Long Distance Runner (альбом «Somewhere in Time»), в которой говорится о возможных мыслях главного героя фильма.
Стив Возняк (Steve Wozniak), сооснователь «Apple», упомянул в своей книге «iWoz» о том насколько он думает как Колин Смит, и как на него повлияло произведение Силлитоу.
О фильме на Allmovie - http://allmovie.com/movie/v29891.
На Rotten Tomatoes фильм имеет рейтинг 74% на основе 19 рецензий (http://rottentomatoes.com/m/loneliness_of_the_long_distance_runner/).
Стр. фильма на сайте Britmovie - http://www.britmovie.co.uk/films/The-Loneliness-of-the-Long-Distance-Runner_1962.
Картина входит в престижные списки: «100 лучших фильмов» по версии Британского института кино; «They Shoot Pictures, Don't They?»; «1000 лучших фильмов» по версии кинокритиков Нью-Йорк Таймс; «25 лучших британских фильмов всех времен» по версии Time Out и другие.
Рецензии кинокритиков: http://mrqe.com/movie_reviews/the-loneliness-of-the-long-distance-runner-m100003847; http://imdb.com/title/tt0056194/externalreviews.
Ксения Косенкова. «Путь наверх: генезис британской 'новой волны'» - http://cinematheque.ru/post/141750.
Александр Кан. «Жизнь через кино: соцреализм и сюрреализм» - http://news.bbc.co.uk/hi/russian/entertainment/newsid_7651000/7651010.stm.
Тони Ричардсон / Tony Richardson (5 июня 1928, Шипли - 14 ноября 1991, Лос-Анджелес) - британский режиссёр театра и кино, сценарист и продюсер. Окончил Оксфордский университет. Начал карьеру как телепродюсер и театральный режиссёр. Во второй половине 1950-х годов стал одним из основателей движения «Свободное кино». Основал кинокомпанию «Woodfall Film Productions» вместе с драматургом Джоном Осборном. В 1966 году финансировал побег из тюрьмы советского шпиона и двойного агента Джорджа Блейка. Ричардсон был женат на актрисе Ванессе Редгрейв с 1962 по 1967. Обе дочери от этого брака - Наташа (1963-2009) и Джоэли Ричардсон (род. 1965) стали актрисами. Ричардсон был бисексуалом, но никогда не признавал это публично, пока не заразился ВИЧ. Умер от СПИДа. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Tony_Richardson.
Валерий Турицын. «Современная Англия в фильмах Тони Ричардсона» (1971) - http://scepsis.net/library/id_805.html.
Алан Силлитоу / Alan Sillitoe (4 марта 1928, Ноттингем - 25 апреля 2010, Лондон) - английский поэт и прозаик.
Из бедной рабочей семьи. Занимался литературным трудом с середины 1950-х, в 1958 вышел его первый роман «В субботу вечером, в воскресенье утром». Был близок к группе «рассерженных молодых людей». Посвятил многие произведения судьбам британских рабочих. Не раз приезжал в СССР, но после 1968, когда в своем выступлении на съезде советских писателей высказался о нарушении прав человека в Советском Союзе, стал персоной нон-грата. Оставил несколько мемуарных книг, в том числе - о поездках в СССР («Овод в России», 2007). Был женат на поэтессе Рут Фейнлайт. Ряд произведений Силлитоу были экранизированы (Карелом Рейшем, Тони Ричардсоном, Ральфом Нельсоном), фильмы имели значительный успех. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Alan_Sillitoe.
Умер писатель Алан Силлитоу - http://bbc.com/russian/entertainment/2010/04/100425_alan_sillitoe_dies.shtml.
«Овод в России». Советские впечатления Алана Силлитоу (гость радиожурнала «Поверх барьеров» на Радио Свобода, 25.02.2010) - http://svoboda.org/content/transcript/1967571.html.
Сэр Майкл Редгрейв / Michael Redgrave (20 марта 1908, Бристоль - 21 марта 1985, Денхэм) - британский актёр театра и кино, режиссёр, менеджер и писатель. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Michael_Redgrave.
Сэр Том Кортни / Tom Courtenay (род. 25 февраля 1937, Кингстон-апон-Халл) - британский актёр, который стал известен в начале 1960-х годов благодаря ролям в таких фильмах, как «Одиночество бегуна на длинную дистанцию» (1962), «Билли-лжец» (1963) и «Доктор Живаго» (1965). С середины 1960-х его больше знают по работе в театре. В 1999 Кортни была присуждена почётная докторская степень Университета Халла, а в феврале 2001 за свою сорокалетнюю работу в театре и кино был удостоен титула рыцаря. Том Кортни также является президентом Клуба болельщиков футбольной команды «Халл Сити». Дважды номинант на премию «Оскар» (1966, 1984), призёр Венецианского (1964) и Берлинского (2015) кинофестивалей. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Tom_Courtenay.

Фильм открывается сценой, в которой главный герой, Колин Смит (Том Кортни), одиноко бежит по просёлочной британской дороге. В своём монологе Колин открывает зрителю, что бег - это средство, с помощью которого он, в прямом и переносном смысле, бежит от своих проблем, - особенно от проблем с законом, - бежит по лесам и полям, не задаваясь вопросом «зачем?». И даже пробегая сквозь победную черту и сквозь стоящую за ней ликующую толпу - он знает, что это ещё не конец. Это - одиночество бегуна на длинные дистанции. В следующей сцене показан Колин, уже в наручниках, едущий в автобусе вместе с группой других молодых людей (также в наручниках) в Ракстон Тауерс - центр для несовершеннолетних правонарушителей, так называемых «трудных подростков». Директор учреждения (Майкл Редгрейв) убеждён, что только тяжёлая работа и дисциплина, налагаемая на молодых правонарушителей, в конечном счёте сделают из них полезных членов общества. Колин, угрюмый и непослушный, сразу бросается ему в глаза как дерзкий вызов сложившейся системе «перевоспитания». Важной частью программы реабилитации директора является лёгкая атлетика, и вскоре он замечает, что Колин талантливый бегун, и в состоянии легко заткнуть за пояс всех остальных ракстонских спортсменов. Директор центра, в прошлом также бегун, заинтригован спортивными способностями Колина, а волей случая оказывается, что его подопечные были приглашены для участия в пятимильном кроссе против учащихся школы Рэнли, в которой учатся привилегированные дети «сливок общества». Директор видит в этом приглашении отличный способ демонстрации превосходства его «программы реабилитации» над другими методами обучения. Близится день соревнований... (wikipedia.org)

Джозеф Тернер, рядовой сотрудник аналитического отдела ЦРУ, выполняет крайне важную миссию: читает книжки, всякое разное бульварно-криминально-шпионское чтиво. Глядишь, какая-нибудь умная головушка придумает нечто, что спецслужбы смогут внедрить в свою практику. То есть его цель - выловить в потоке информации все полезное для оперативной работы разведки. В тот осенний день все шло как обычно, только вот очередь идти за ланчем для всех выпала Тернеру. И пока он за ним бегал, двое мирных прихожан хладнокровно «приговорили» шестерых его коллег. Нет, совсем не зря Тернер читал в таком количестве детективную литературу. Через минуту он уже точно знал, что его личное дело - дрянь, и надо срочно делать ноги. Книга Джеймса Грейди «Шесть дней Кондора» весьма кстати пришлась в ситуации, когда Америка все еще находилась под сильным впечатлением от уотергейтского скандала, незаметно преобразовавшегося в хронический синдром. 41-летний «консервативный либерал» Сидни Поллак сделал на ее основе образцовый политический триллер об охоте всемогущих спецслужб на маленького человека, выбившегося из системы. В 1970-х такое социально-критических кино хорошо посещалось зрителями, и потому систематически финансировались Голливудом. Роберт Редфорд, любимый актер Поллака (сыгравший семь ролей в его фильмах) и первый голливудский красавчик, здесь не только не суперменит, но и чисто по-человечески боится за свою жизнь. Бежит без оглядки, пока не прибивается под крыло одинокой и взыскующей взаимности Фэй Данауэй. Так триллер усложняется романтическими настроениями, но не становится мелодрамой. На роль главного охотника Поллак пригласил одного из постоянных актеров Бергмана - Макса фон Сюдова (привет «Особому мнению» Спилберга), который чисто «по-шведски», почти без слов, передал степень могущества и коварства своего героя. Поллак - профи-универсал, что умел убивать двух зайцев: в лучших своих картинах, снятых как раз в 1970-е, одинаково нравился критикам и зрителям. Однако после этой ленты он прекратил свои попытки «дразнить собак» и мягко спикирует в жанровое кино(исключение - судебная драма «Без злого умысла», 1981). А вот разбуженный им Редфорд через год повторит опыт у Пакулы во «Всей президентской рати», где исполнит роль честного журналиста, как раз занимающегося Уотергейтом. Унаследовав традиции классического Голливуда, на фильмах которого воспитывался, Поллак никогда не жертвовал правдоподобием во имя «пущей эффектности». И хотя данная история - плод авторского вымысла, она в полной мере отражает умонастроения рядовых американцев, в частности - веру в торжество справедливости, свободу слова и доступности информации. Герой Редфорда, пишущий в престижную газету подробный отчет о случившемся, смотрится «последним романтиком», попавшим в беду: в отличие от бондоподобных последователей спасет не все человечество, а свою жизнь. Такому веришь и сопереживаешь. «Три дня Кондора» - тот редкий (но показательный) случай попадания большого американского фильма в стерильный советский прокат. Но даже такому «антибуржуазному и прогрессивному кино, разоблачающему ужасы капитализма и вражеских спецслужб», потребовалось для этого целых 6 лет. По итогам 1981-го года картина Поллака стала фаворитом зрительских симпатий среди всех зарубежных лент, купленных для показа в СССР (согласно итоговому реестру, основанному на 39 тысячах анкет, присланных в журнал «Советский экран», выходящий тогда многомиллионным тиражом). В день открытия Афинской Олимпиады у многих появится замечательный шанс перенестись в прошлое на 23 года (почти, что в год Олимпиады Московской) и, переживая за Джозефа Тернера, поностальгировать от души. 7.5/10. (malov. sqd.ru, 2004)

[...] «Рассерженные» унаследовали жизнь и землю от своих отцов. Но на что похоже пространство, в котором им приходится существовать? Пыльный безнадежный мюзик-холл в «Комедианте» (Тони Ричардсон, 1960), жалкая съемная квартира во «Вкусе меда» (Тони Ричардсон, 1961), типовой викторианский сарай для работяг в фильме «Такова спортивная жизнь» (Линдсей Андерсон, 1963) или тесный коттедж для представителей среднего класса в «Билли-лжеце» (Джон Шлезингер, 1963). Свалки, пустыри, печальные индустриальные задворки. Каждое действие в этой среде - бесплодная попытка преодолеть молчание кирпичных стен и немоту неуютных заводских районов. Нужно оскорбить пространство, ограбить, избить, вынудить его хоть на какую-то реакцию. Шахтер Фрэнк Мейчин («Такова спортивная жизнь») переодевается в спортивную форму и дает выход агрессии на поле для регби. Ландшафт реагирует на спортивную злость Фрэнка заметкой в местной газете, а после выбивает герою передние зубы. Хочешь прочувствовать, что такое жизнь, - смотри не подавись. Бесприютный мальчишка Колин Смит из «Одиночества бегуна на длинную дистанцию» (Тони Ричардсон, 1962) сначала с приятелем угоняет машину, затем заводит роман с девчонкой и совершает дурацкое ограбление пекарни. Украденную жестянку с немногочисленными фунтами он вскрывает с отчаяньем первооткрывателя. Что там внутри? Кино «рассерженных» оказалось первой попыткой не рационального, умственного, а эмпирического, чувственного познания британского ландшафта. И пространство вдруг открылось взгрызавшимся в него исследователям. Замухрышка с мужским именем Джо из «Вкуса меда» спит с первым попавшимся парнем, черным матросом с корабля, который утром должен покинуть порт. Случайная беременность буквально вколачивает ее - странную, смешную, нелепую - в мир, которому она до сих пор не принадлежала. Появляются долговязый парень Джеффри, корзинка для будущего младенца, духовка с выпечкой. Мир осязаем, предметен. Он обступает тебя со всех сторон. Вымокшая под утренним дождем газета, порция скотча, пропущенная на посошок под паровозный свисток, бабуля, с удивлением встретившая в своей больнице врача-негра. Кинокамера «рассерженных», прошедшая школу Free Cinema, словно пылесос, втягивала растревоженное обыденное пространство: облака дыма в темных пабах, уличная слякоть, пар, вытекающий из высоких кирпичных труб, грязь во дворах, облупленная краска в тесных домах. Эту живую фактуру невозможно объяснить и понять - ее можно только впитать. Прогнать с кровью через сердце. Запомнить в движении ускоряющейся свингующей субботней толпы, в пивном марафоне, в бесцельной адреналиновой езде на угнанной машине. На бегу. Для Колина Смита, угодившего за кражу в спецшколу («Одиночество бегуна на длинную дистанцию»), единственной возможностью расширить жизненное пространство становится подготовка к марафону. По утрам, пока его товарищи по неволе еще спят в теплых постелях, Колин надевает кроссовки и выбегает за ворота. Ему страшно важны минуты безнадзорного существования, но он понимает, что его клетка не кончается за оградой интерната. Он бежит с разрешения начальства - по папиной стране. Бежит, чтобы в один прекрасный момент отказаться от этого выданного кем-то права на свободу, намеренно проиграв марафон на глазах у директора школы. Что такое свобода? Как ее определить? Каждый «рассерженный» так или иначе подходит к ответу на этот вопрос. И оказывается, что свободу нельзя приравнять к возможности громко прокричать «Нет!». Бешенство глуповато - как глуповат герой Ричарда Харриса, конвертирующий ярость в зарплату регбиста («Такова спортивная жизнь»). Дивиденды, которые приносит насилие, тоже ненадежны и мелки. Чего добиваются школьники из «Если...» (Линдсей Андерсон, 1968), забравшись с оружием на крышу своей школы? Да ничего, в сущности. Всех же не застрелишь. Их поражение просто-напросто фиксирует закат «рассерженных», осознавших, что свобода устроена тоньше. Ее не купить и не овеществить. Бегун Колин начинает понимать это, сначала завороженно сжигая ассигнации, полученные суетливой матерью от страховщика после смерти отца (да, британцы любят страховаться), а затем уступая первенство бегуну из частной школы. Нет никакой разницы между школой для правонарушителей и частным учебным заведением для мальчиков из хороших семей. Кроме того, что Колин обладает свободой проиграть, а его соперник - нет. [...] (Василий Степанов, «Песни контроля и опыта. Британская 'Новая волна' и ее герои»)

«25 лучших британских фильмов всех времен». Британское кино может смело считаться одним из самых разнообразных, богатых на сюжеты, темы и героев в мире. [...] 24. «Одиночество бегуна на длинную дистанцию». Как и параллельное французское течение, Британская новая волна не очень-то хорошо сохранилась: весь этот легкий джаз, случайные романтические разочарования и нервический монтаж современных кинозрителей вряд ли завораживают. А вот что не стареет, так это приверженность эмоциональной правде, на которой строятся фильмы вроде «Одиночества бегуна на длинную дистанцию». Сейчас на наполняющие картину приметы кухонного реализма почти не обращаешь внимания - другое дело мощнейший, беспощадный выход Тома Кортни в роли бегуна Колина, разрываемого между эгоизмом и жертвенностью, классовой верностью и заработками, невозможностью победы и неизбежностью капитуляции. [...] (Читать полностью - http://timeout.ru/msk/feature/452014/pic-474117)

«Десять фильмов, из-за которых хочется бежать». Что, если не они, заставит вас подняться с кресла, затянуть кроссовки и участвовать в забеге? Бег - это, пожалуй, самый элементарный способ заняться-таки спортом и прийти в форму. Он хотя бы не требует крупных денежных вливаний, целой сумки экипировки, справки от врача и дурацкой резиновой шапочки. Нужны только кроссовки и хоть немного мотивации. О первых позаботьтесь сами, а второе ищите в десяти фильмах про старательных бегунов. [...] Драма Тони Ричардсона, снятая по одноименному рассказу английского прозаика Алана Силлитоу. Силлитоу был одним из «Рассерженных молодых людей» - группы британских писателей 50-х годов, основной темой которых стал бунт молодого человека из низов против современной действительности. Собственно история как раз об одном таком рассерженном парне, Колине Смите, трудном подростке из рабочего класса. Повезло Колину лишь в одном - он прирожденный бегун, и этот талант дает ему возможность отомстить вышестоящим по социальной лестнице. Как фильм, так и рассказ вдохновили в свое время и продолжают вдохновлять немало музыкантов: от Fugazi до Belle & Sebastian. [...] (Читать полностью - http://sporter.md/posts/beg/desyatj-filjmov-iz-za-kotorih-hochetsya-bezhatj)

[...] ТОМ КОРТНИ родился в 1937 в восточном Йоркшире. Его биографии (после приличествующего краткого рассказа о простой семье с севера Англии и отце, красившем лодки в Халле) принято начинать с 1962 года, когда одновременно вышли два фильма, сделавшие Кортни знаменитым, один - полузабытый («Рядовой Поттер» Каспара Вреде) и один - великий, легендарный, знаковый, классический, судьбоносный и т. д. («Одиночество бегуна на длинную дистанцию» Тони Ричардсона). И это правильно. Слава Тома Кортни началась именно тогда. Но, пожалуй, для того чтобы понять, что произошло потом, стоит отмотать пленку немного назад: дело в том, что это не просто история одного актера (и даже не просто история «типичного представителя своего поколения», хотя поколение тут многое определяет), это - прошу прощения за недостаток understatement - история большого художника. Она мало того, что красива, она, черт побери, поучительна. Причем довольно забавно, что по целому ряду причин особой профессиональной душеспасительностью этот жизненный сюжет обладает как раз на местной, российской территории. Уехав в Лондон из своего Йоркшира, Том (Томас Дэниел вообще-то, но даже став «сэром», он официально остался Томом) Кортни поступил в Королевскую академию драматического искусства. От северного акцента пришлось избавляться - и он, как и его приятель Альберт Финни, сделали это с обычным для выпускников этого заведения блеском. Свидетельством юношеского периода станет книга «Дорогой Том. Письма из дома», которую Кортни выпустит через много лет - это его переписка с матерью; она умерла от рака в сорок с небольшим, не дожив до настоящей славы сына, никогда ничему не училась, однако, по его словам, была рождена, чтобы стать писателем. Сценический дебют состоялся в 1960 году - театр Олд Вик на сцене эдинбургского Лицеума давал «Чайку». Том Кортни играл Костю Треплева. Несколько забегая вперед, тут можно добавить - «разумеется», Костю Треплева. В том же сезоне был шекспировский шут Фесте (и тоже «разумеется»), а в 1961 настала его очередь играть Билли-лжеца (после Альберта Финни) в одноименном спектакле лондонского Cambridge Theatre. Каспар Вреде заприметил Кортни еще в Королевской академии, и в 1962 году на экраны вышел «Рядовой Поттер» - собственный сюжет самого Вреде до уровня сценария доводил бывший актер, бывший костюмер и только-только начинающий драматург Рональд Харвуд. Суровое, лаконичное черно-белое кино: какая-то ночная военная операция, во время которой принципиально важно, чтобы отряд передвигался бесшумно. Он и передвигался. Пока один из солдат, вдруг вскочив на ноги, не заорал во весь голос. Тут уж никакой маскировки, стрельба со всех сторон. Дальнейшая история ясна: военный трибунал и пожизненный приговор. Но этот странный парень в свое оправдание говорит одно: он увидел Бога. «Вот только Бога нам тут не хватало», - это, в общем, все, что могут сказать по поводу досадного инцидента британские военные (начало 60-х в Англии - не то чтобы время расцвета религиозной мистики). Собственно, Вреде имеет в виду примерно то же самое. Только без иронии. И тогда возникает тот самый главный вопрос (главный и для фильма, и для всей последующей актерской темы Тома Кортни): «Вы верите этому человеку?» Вопрос простой на самом деле. Потому что ему нельзя не поверить. Этот щуплый солдатик и не думает защищаться, он глубоко потрясен, но едва ли подавлен, исключительно послушен, но не старается заискивать. Он пытается встать навытяжку и быть вежливым, как учили, с «офицерами и джентльменами», но не выдерживает и горько-прегорько рыдает, размазывая пацанской еще совсем ладошкой слезы по лицу (жест, который сэр Том зафиксирует на ближайшие пятьдесят лет). Вреде дает крупный план: худое костистое мальчишеское лицо, простодушная лопоухость, узкий упрямый рот, а глаза такой нестерпимой прозрачной чистоты, которая редко встречалась даже в щедрых по части человеческого света ранних шестидесятых. Позднее в «Живаго» Род Стайгер кинет лишь один ленивый взгляд на Пашу Антипова и тут же приговорит: «Крестоносец». Но до этого еще три года, а пока герою Кортни собственная природа неведома. Он лишь знает, что видение - было. Люди делятся на тех, кто ему верит, и на тех, кому наплевать. Последние - это и тупая солдатня, и респектабельный генерал: Библия - это прекрасно, но присягу никто не отменял. А вот те, кто верит (не в Бога, а лишь тому, что парень не врет), обычные военные функционеры, от бравого полковника до скучающего падре, понемногу преображаются. Хотя всего-навсего начинают делать то, что должно, - просто как можно лучше, то бишь с душой (некоторая конфессиональная определенность тут явно присутствует). Священнику нелегко со своим подопечным: рядовой визионер Поттер ничего не может объяснить, ничего не способен толком описать; огрызается, когда от него просят формальных уточнений, недобро щерится в лицо падре (и становятся особенно видны острые клыки, а неровных мелких зубов во рту, кажется, куда больше тридцати двух). Плюет в лицо священнику, гонит его прочь, в остром припадке, похожем на эпилептический, тянется за ним, моля о прощении, и падает ничком, как подкошенный. Но это не истерика, и не эпилепсия - отключиться, потерять сознание герою Кортни не дано. (Тут не «Идиота» играют, это английское кино, здесь все обычно в своем уме, даже сумасшедшие. Особенно сумасшедшие, уточнил бы, пожалуй, Шекспир.) Поттера отправят к психологу (первого из длинной череды персонажей актера) - тот радостно узнает «своего» клиента и переправит того в госпиталь. По дороге рядовой Поттер умудряется сбежать. Пустынная горная местность, ночь, гроза, ливень, режиссер делает все, чтобы организовать «бурю», ту самую, трагическую, «дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щеки» - такое в актерской судьбе Кортни случится еще не раз, а пока он, натурально, «бедный Том», и отчаяние его беспредельно. Рассвет застанет его карабкающимся на самую вершину горы. На крупном плане по лицу пробегают тени: замученный мальчик сожмет губы и покажется фанатиком, но в расщелине скалы, как в нише, на фоне неба (нижний ракурс, конечно) образ выйдет совсем иным. Он добрался, заглянул за край - внизу земля была прекрасна и Божий мир велик. Совершенно счастливый рядовой Поттер, радостно прыгая по камушкам и успев искупаться в речке, возвращается обратно на базу. Он, поставивший на уши все армейское начальство, отказывается от своих показаний, говорит, что вовсе ничего такого не видел, и только отцу-командиру признается: «Все это - только между мной и Им». И спокойно, совершенно сознательно исполняя свой солдатский долг, идет в тюрьму, в одиночную камеру, утверждая, что там он точно не потеряет Бога. Из этой фантастической роли - из каждого ее поворота - извлекается примерно половина мирового классического репертуара. Из самоочевидного тут «Гамлет», из чуть менее очевидного (но более точного) - «Принц Гомбургский» Кляйста. Каспар Вреде вскоре поставит оба этих спектакля в Манчестере с Томом Кортни в главной роли. Когда в 1970 он решит экранизировать «Один день Ивана Денисовича», вопрос об исполнителе отпадет за ненадобностью. Как выглядит лицо страстотерпца, в смирении переносящего нечеловеческие муки, режиссеру было давно известно. Кортни (впоследствии игравший и священников, и даже Христа - на ВВС, что характерно) с самого начала был начисто лишен сентиментальности - почти, кажется, тут неизбежной. Более того. Он умел играть трагедию, принципиально лишенную катарсиса. Длительность неизбывного страдания, которому нет никакого конца. Его Иван Денисович, строго согласно автору, после лагерного дня «засыпал, вполне удоволенный... и не заболел, перемогся». «Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три». Вечность. Откуда он знал, как это играть? Считается же (ну вот тут, неподалеку, так сказать, от места событий), что «тайну русской души» да еще в какую-нибудь эдакую «годину бедствий народных», никому сбороть не моги. А Кортни играл. Норвежская зима ли помогала (там снимали), или мрачная муза потомственного финского барона Вреде, а может то, что послевоенный Йоркшир - места вовсе не сахарные, и жизнь по карточкам очень способствует умению перемогаться и правильно припрятывать горбушку в ватник. Однако Кортни на самом деле не играл ничего национального, но лишь ту самую «трагедию гибели хора» как таковую. Он подтвердит это в кино еще раз - сыграв парижского актера-мима Антуана Миро в бесстрастном и душераздирающем фильме Карела Кахини «Последний мотылек», 1991. Мим был отправлен гестапо в Терезиенштадт, «имиджевый спецпроект» Третьего Рейха по созданию выставочного еврейского гетто - для демонстрации зарубежным гостям, из «Красного Креста» в частности. Герой Кортни должен поставить там веселый детский спектакль. Поначалу парижский артист не понимает, куда и зачем отходят поезда, набитые горожанами, но ему объяснят. Он еще сделает попытку сыграть в «список Шиндлера», но, в конце концов, просто поставит спектакль - где злая ведьма сжигает в огромной печи Гензеля и Гретель. И, натурально, поедет на гастроли вместе со всей своей детской труппой - в том самом поезде. Туда же. Так вот играет Том Кортни все это легко, сквозь вечную свою мучительную улыбку белого клоуна - «полет мотылька» упомянут не случайно. Он по-прежнему исключительно хрупок (а ему там почти шестьдесят), но несгибаем. Уже заходя внутрь вагона (сыграв перед этим - прямо на перроне - свой последний забавный мимический номер), он оглядывается. И вот тут любой великий английский актер непременно что-нибудь сделал бы, а любой нормальный режиссер (не говоря уже о Спилберге) это обязательно показал бы крупным планом. И мы бы на всю жизнь запомнили прекрасное лицо Пола Скофилда. Или нестерпимый огонь в глазах Йена Холма. Джон Гилгуд посмотрел бы так, что фашизму стало бы стыдно. Лицо Оливье в этот момент оказалось бы впоследствии на обложках всех журналов. И в трагедии стояла бы точка. Трагический катарсис - страшный, но величественный праздник. А в фильме Карела Кахини и в игре Тома Кортни концлагерь, смерть - это нескончаемые будни. Поэтому «парижский мим» оборачивается на секунду на дальнем плане - просто чтобы пропустить толкающих его со всех сторон детей. И все. Добро пожаловать в ХХ век. Уже в «Рядовом Поттере» определилась авторская манера Кортни: его взгляд практически всегда направлен вглубь самого себя, «он очи повернул зрачками в душу» - это надо понимать буквально. В отличие от фирменной британской актерской манеры - вцепиться в партнера (или зрителя) мертвой хваткой и не дать тому вздохнуть под пулеметной очередью оценок, - Том Кортни, ни на секунду не упуская партнера из зоны внимания, редко смотрел тому прямо в глаза. Только в качестве особого «знака препинания» в диалоге, который обычно был лишь частью его собственного внутреннего монолога. Быстрота ответной актерской реакции у Кортни нормальная, английская, то есть очень высокая, но в кино для него куда важнее другая скорость - та, с которой перед его глазами проносятся мысленные образы, отчетливо «видимые» зрителями, едва ли не осязаемые. Для героев Тома Кортни всегда существовала иная реальность - будь то реальность религиозного видения, мечты, сна, воспоминаний, революционной или социальной идеи, болезненного томления, фантазии, иллюзии, вплоть до нелепой придури. Он сыграл все варианты: от одержимого фанатика Стрельникова («Доктор Живаго», Дэвида Лина, 1965) (всего-то и надо чуть опустить голову, взглянуть прямо, исподлобья, и вот уже наш паровоз вперед летит, - но командир летит чуточку впереди него) - до невинного и прекраснодушного экстрасенса, уверенного в силе своей магии («Что случилось с Гарольдом Смитом», 1999). Или от обаятельного пре-битломана врунишки Билли («Билли-лжец» Джона Шлезингера, 1963), сбегающего от унылой буржуазной повседневности маленького городка в мир своих фантазий и воображающего себя милостивым и сказочно импозантным диктатором Амброзии, - до почтеннейшего мистера Доррита («Крошка Доррит», 2008), больше двадцати лет живущего сплошными иллюзиями. Добрый крошкин папа отказывался признавать всю унизительность своего положения в долговой тюрьме Маршалси и умирал, пережив крушение мира, когда страшное видение все-таки прорывалось в его новую, благополучную жизнь. Тот же «паттерн». Только если в 1963 многое решали твист, мечтательные голубые глаза, ямочки на щеках, Джулия Кристи рядом и монтаж, то к 2008-му актерская работа Кортни была доведена до какой-то совсем уж немыслимой тонкости и элегантности. За каждым словом и взглядом мистера Доррита стояли особые мотивы, явные для зрителя, а иногда и собеседника, но отрицаемые им самим, однако иногда невольно признаваемые, но лишь отчасти, - и непременно с заходом на следующий, еще больший, круг отрицаний, самооправданий и саморазоблачений. И все это буквально в пределах двух-трех невинных фраз. Эта «мерцательность», эта беспрерывная виртуозная игра с изнанкой роли - редкость даже для щедрот великой английской сцены. Дело все в том, что пресловутая «духовность» - если знать, как ее готовить, и «уметь отделять дух от материи», - может оказаться удивительно разнообразной. «Неврастеником» (в русском понимании актерского амплуа) Том Кортни вовсе не был - несмотря на то, что переиграл большинство ключевых ролей (и Гамлета, и Освальда в «Привидениях», и Раскольникова). Дух, оказывается, вовсе не должен быть непременно больным, чтобы проявиться воочию. То есть может - но не обязан. Там, где от Тома Кортни ждали суровой определенности, он ее, разумеется, предоставлял без запинки. В «Короле Крысе» (1965) нужен был твердокаменный лейтенант, выслужившийся из рядовых, и сгорающий от классовой ненависти к своим же товарищам в японском лагере для военнопленных, - Том Кортни тут же щеголял социальным происхождением. В «Операции "Арбалет"» (1965) требовался безупречный патриот, по хлипким своим физико-моральным характеристикам не слишком подходящий для сложной разведывательной операции на вражеской территории, схваченный гестапо и погибший истинным героем, - один шикарный взгляд исподлобья и монтируйте своего комсомольца хоть с Софией Лорен. В «Ночи генералов» (Анатоль Литвак, 1967) необходим простой светлый паренек, который своей чистотой и безыскусностью оттенял бы кровавые тайны фашистского генерала и ослепительного маньяка Питера О Тула - извольте. В «Денди в желе» (Энтони Манн, 1968) требовался ледяной агент MI-6 Гэттис, аристократ и эксцентрик с ружьем-тростью - Том Кортни расправлял плечи, придумывал изящные манеры джентльмена на грани нервного срыва, и то, что запомнят его, в основном, по ранним ролям сутулых голенастых плебеев - отнюдь не проблема самого актера. Однако это все для него были задачки элементарные. Несмотря на кажущуюся внешнюю простоватость, Том Кортни никогда не страдал от отсутствия энигматичности. В его великих ролях всегда был некий дополнительный, не только внефабульный - внесюжетный объем, не предназначенный для интерпретации. Герой Кортни, рядовой, покинувший часть в военное время, потому что просто был нечеловечески, запредельно измучен, оказывался странной загадкой в шедевре Джозефа Лоузи - «За короля и отечество» (1964) - и ставил в тупик не только своего адвоката, но отчасти и партнера, великого Дирка Богарда. Вот пример блистательного «антидуэта» - адвокат смотрел на подзащитного, но тот редко поднимал на него взгляд, будучи не в силах объяснить все до конца этому безупречному офицеру и джентльмену. Лишенный даже истории про божественное видение, Кортни был очевидно простодушен, но абсолютно непроницаем. Классовые различия, сэр. Темноокий Богард и светлоглазый Кортни - они не смешивались, как вода и масло, словно всякий раз общались только через посредника (им и была кинокамера), Лоузи строил историю на принципиальной несводимости. В сцене суда, когда герой Богарда, отринув всяческую сдержанность и благовоспитанность, взорвется и произнесет пламенную речь в защиту солдата, тот, стоя за спиной адвоката, с робким изумлением уставится ему в затылок: его кто-то понял, он кому-то интересен! (Барин - а вот ведь, ишь ты.) И опять не доведет оценку до жирной точки, растушевав по краям, - это не он тут подводит итоги, это его самого пытаются осмыслить. А он лишь предъявлен к толкованию во всей своей первозданной цельности. Расстреляют, естественно. В первой из двух знаменитых его ролей - Колина Смита в «Одиночестве бегуна на длинную дистанцию» - вроде бы, все еще более ясно и однозначно. «Трудный подросток» из рабочих кварталов, «молодой рассерженный человек» с промышленного севера страны. Наследственное презрение к государству, частной собственности и полиции: денег нет, но те, что получены как подачка - страховка за смерть отца, должны быть сожжены, а нужные деньги можно и украсть. И если кто не понял, то он прямо на свидании с девушкой объяснит: что-то не то у нас с присвоением прибавочной стоимости. Возьмут марксиста на мелкой краже («недостаточно быстро бежал») и отправят в спецучреждение к Майклу Редгрейву (которого Кортни спародирует забавно и не раз). Там он научится бегать быстрее. Длинные планы его одиноких пробегов по весеннему лесочку помнят все. Хуже помнят финал: как там - обогнал он того богатенького мальчика из частной школы или не удалось? Столько всяких фильмов - особенно голливудских, конечно, - было потом, когда в такой победе заключалась целиком «история успеха». Но даже если назубок знать, что далеко опередивший соперника Смит, на бегу вспоминающий свою жизнь и решающий «на чьей он стороне», добровольно уступит победу юному тори на последних метрах - с ироничным полупоклоном, дескать, вперед, сэр, финиш - там, - даже это не объясняет всего. Разумеется, «он отказался действовать по чужим правилам». Он намекнул, что у него будут свои. Но этот фильм, вероятно, не был бы великим, если бы социальным протестом он и исчерпывался. «Я не был "рассерженным", скорее, всего лишь напуганным», - говорил Том Кортни в одном из интервью (имелось в виду, что дебют его был не из простых). Но в том-то и дело: он сам был испуган и пугал Майкла Редгрейва (а заодно всех консерваторов) не конкретной угрозой близящихся профсоюзных баталий или студенческих волнений, не классовой неприязнью и обещанием политической борьбы - а призраком неукротимой иррациональной свободы. Масштабом духовного запроса. Он внезапно позволил осознать саму «длину дистанции». Считается, что в конце 60-х Том Кортни, пережив собственную славу, исчез, делая какую-то карьеру на театральных подмостках в провинции. Во-первых, в конце 60-х актер «исчез» не один, а вместе со всей «новой британской волной». Сидеть в машине и смотреть, как прямо на тебя бежит, со всей дури паля в лобовое стекло, «хоккеист» Лоренс Харви в очередном коммерческом шпионском боевике, вероятно, было не слишком интересно. А во-вторых, он и в самом деле был немножечко занят. Его, мечтавшего повидать мир, Каспар Вреде, Майкл Эллиотт и Брэм Мюррей утащили за собой в Манчестер (не уехать ему с севера), где предстояло несколько лет студийной работы, когда в театре при Манчестерском университете Кортни были сыграны самые разнообразные - разумеется, главные - роли мирового репертуара: от «Удалого молодца, гордости Запада», Ромео и Пер Гюнта до «Тетки Чарлея» и Марло в «Ночи ошибок». И это помимо наездов в Лондон с классическим и качественным современным репертуаром. А в 1976 году этой славной компанией уже из пяти молодых талантливых режиссеров в Манчестере был создан театр Royal Exchange (существующий до сих пор): открывались «Принцем Гомбургским» и комедией Шеридана «Соперники» - Кортни в главных ролях в обоих случаях. Его потрясающий комедийный талант, в кино едва мелькнувший в каком-нибудь «Отли» или «Поймать шпиона», на сцене был явлен вполне - в дивном смешении трогательной мнимой беспомощности и откровенного лукавства. Скучать ему не давали: Раскольникова и Мальволио в новых постановках Майкла Эллиотта он играл в одном сезоне (актеры понимают, что это такое). Позднее - в разных театрах - Кортни играл главные роли в редком на британской сцене Мольере («Мизантроп», «Мнимый больной», «Скупой»), сыграл своего Лира и дважды (в Англии и Америке) - чеховского дядю Ваню. Практически беспрецедентное умение Тома Кортни играть абсолютно непохожие характеры (на IMDB он значится как «актер-хамелеон») отчасти зафиксировано в трех его диккенсовских ролях: он умудрился сыграть гротескного и ужасного злодея Квилпа в телевизионной «Лавке древностей», нежнейшего и пугливого маленького чиновника Ноггса в «Николасе Никльби» и немыслимо «переливчатого» эгоиста мистера Доррита. В 1980 Майкл Эллиотт поставит для него в Манчестере новую пьесу Рональда Харвуда - «Костюмер», потом спектакль надолго переедет в Лондон, затем - на Бродвей (с разными актерскими составами, исключая Кортни). В 1983 Питер Йетс снимет одноименный фильм с Альбертом Финни в роли «Сэра» и Томом Кортни - костюмером Норманном. Его заменить было некем. Без сомнения, Норманн - великая роль Тома Кортни. Но сделана она довольно просто: остроумное пластическое совершенство трепетного и педантичного пожилого гомосексуалиста, очарование шекспировского шута, выпущенного из пьесы на свободу; умение переходить от бытовой перебранки на шекспировский пятистопник, не меняя темы; трогательная преданность своему другу-патрону (они с Финни вместе с юности, и доиграют свой союз в бенефисной ленте «Довольно английский брак», 1998). Остальное - то, что, собственно, и составляет суть роли, придавая ей настоящий масштаб, - это весь гигантский театральный опыт сэра Тома Кортни, знание театра со всеми его немыслимыми связями и скрещениями судеб и пьес - до последней пылинки на кулисе. Театр - быть может не самая грандиозная из иллюзий героев Кортни, но точно одна из самых дорогих. «Это только между мной и Им», - мог бы повторить он вновь реплику из первого харвудовского сценария. После «Костюмера» он вновь «исчезнет» в театре на годы, появляясь на экране только изредка. Например, в роли добродушного старенького статиста со светлыми, выцветшими, как застиранный ситчик, глазками («Ждем вас, мистер МакГилл», 2003), которому внезапно дали целую реплику, он ее проваливал в разных дублях всеми возможными способами, и изумительный Билл Най, игравший режиссера, совершал актерский подвиг, вопя на кроткого Кортни: «Да все потому что вы плохой артист!» Черный английский юмор, он такой, да. Когда придет время сделать что-то самостоятельно, сэр Том Кортни вспомнит о тех, кого так неплохо понимал, и выпустит моноспектакль «Moscow Station» (1994) - годичный тур начнется в Эдинбурге и закончится в Лондоне. Понимаете, это «Москва - Петушки»... Через десять лет, в 2003, Кортни сделает другой моноспектакль - «Притворяясь мной» («Pretending to Be Me») - по письмам и произведениям писателя, поэта и джазового критика Филиппа Ларкина. В этом году Том Кортни неожиданно вновь появился на большом экране: в роли старого оперного певца, всю жизнь влюбленного в Мэгги Смит - в «Квартете» по пьесе старого друга Рональда Харвуда, и в комедийном «Гамбите». В интервью после «Квартета» вдруг заявил, что сделал когда-то решительный выбор в пользу театра, а вот сейчас уже не уверен, что был тогда прав. И нынче снимается у Билли Аугуста. «Все в жизни должно происходить медленно и неправильно...» - он должен помнить этот текст. (Лилия Шитенбург, «...На длинной дистанции»)

Обчистив булочную, не то чтобы дурной, а скорее неприкаянный мальчишка Колин Смит (Кортни) попадает в исправительное заведение для трудных подростков. Там, упражняясь в беге на стайерские дистанции, правонарушитель вспоминает яркие моменты своей короткой жизни, осмысляя, что именно привело его к столь безрадостному итогу. «Бег всегда был серьезным делом в нашей семье», - констатирует Колин, имея в виду привычку бежать от себя. Если в 1959-м экранизацией пьесы «Оглянись во гневе» Тони Ричардсон открыл «сердитым молодым людям» дорогу в большое кино, то в 1962-м «Одиночеством» показал, зачем им вообще стоило в это кино идти. Эту построенную на внутреннем монологе историю невозможно представить на театральной сцене. Мучительные грезы воспоминаний и молчаливые упреки - это материал для кино. Ричардсон фиксирует знаменательный перелом, произошедший в британском бунтарстве: гневливые хамы Ричарда Бартона и Ричарда Харриса уступают место тишайшим мечтателям Тома Кортни. Этим уже понятно, что изменить миропорядок нельзя, и единственная возможная свобода для них - это свобода проигравшего. Совсем скоро осознает это и сам постановщик, перековавшийся после «Одиночества» из злободневного поэта в экранизатора, не стесняющегося «техниколора» и широкого формата. (Вася Степанов)

Режиссер Тони Ричардсон родился в маленьком английском городке Шипли графства Йоркшир. Литератор Алан Силлитоу - в бедняцком квартале Ноттингема. Ричардсон и Силлитоу - одногодки. Дожив до 33 лет, эти джентльмены объединили идеалы Новой волны английского кино и «рассерженных молодых людей», чтобы рассказать историю внутреннего бунта юноши Колина Смита. Смит - бегает. Не столько на соревнованиях, сколько от полиции. Как он оказался в исправительной школе? «Бежал недостаточно быстро», - отвечает сам Колин. Директор школы уверен, что юных нарушителей закона на путь добропорядочности может вернуть только спорт. А его идея Фикс - победить в соревнованиях по кроссу представителей частной школы, где учатся детишки британских сливок общества. В один из дней, главной надеждой в беге становится именно Колин Смит. Но юноша понимает, что его победа станет победой не мальчишек, а администрации. Ричардсон и Силлитоу создали очень яркую и бескомпромиссную историю. Естественно, она не только о нравах исправительных учреждений. Она - о цене свободы и месте каждого из нас в этом мире. О компромиссе, лицемерии, растерянности и нонконформизме. Это история - о настоящем! «- Это тяжело объяснить, но я всегда понимал, что нужно бежать. Бежать без особой цели, через поля и леса. И финиша на самом деле не существует, даже если по крикам толпы кажется, что он уже совсем близко. Это и есть одиночество бегуна на длинную дистанцию». (ancox, drugoe-kino.livejournal)

Самые передовые кинематографические течения, как известно появлялись на «точках слома»- сложного исторического периода в развитии той или иной страны. Так, «Золотой век» Голливуда зародился в момент «Великой депрессии», русский авангард - после революции и гражданской войны, итальянский неореализм - на развалинах после Второй мировой войны, а французская «Новая волна» - в период грязной алжирской компании правительства «Пятой республики». «Свободное кино» Британии появилось в 50-е годы, когда экономический и политический кризис, в который нацию загнали правительство консерваторов и слабеющая монархия, дал выход в новом критическом течении национального искусства - «рассерженных молодых людей». Включавших в себя не только кино, но и литературу, театр и экранную документалистику. Молодые писатели и режиссёры пытались, в новой творческой традиции, выразить свои мысли и чаяния, как они видят собственное настоящее и будущее родной страны. Среди них был и Тони Ричардсон, человек с театральным прошлым, организовавший в 1959-ом году компанию «Вудфол филмз», на которой потом будут сняты лучшие из независимых английских работ 60-х: от «В субботу вечером, в воскресенье утром» одного из лидера «рассерженных» Карела Рейша, до нежнейшей картины «Кес» - ещё одного классика «кухонной мойки» (как называла их критика) Кена Лоуча. На ней же были сняты все британские ленты самого Ричардсона, одна из которых «Одиночество бегуна на длинную дистанцию», можно сказать, стала программным заявлением всего нового кино Великобритании, существовавшего к тому времени на «коротком поводке» зависимости от голливудских капиталов. Манифест на тему «легко ли быть молодым» бросал вызов «прогнившим» социальным идеям общества. Где облечённый властью Сильный выжимает как лимон весь энергоресурс Слабого (отец героя), где взрослый манипулирует младшим ему поколением не ради его воспитания, а ради собственного тщеславия (директор в исправительной школе героя). Социальная направленность данной картины очевидна, важность человеческой личности - как главной ценности, впитает целое поколение, так называемых «бэбибумеров», которые ещё наведут шороху во второй половине 60-х. А пока, герой Тома Кортни станет предвестником морального непослушания не желающих быть рабами системы, в своей обособленной непокорности демонстрируя, как можно «выйти из толпы». Документальный и натуралистичный стиль Ричардсона великолепно передаёт, растерянность вышедшего в большую жизнь простого ноттингемского парня. Не такого талантливого, как его сверстники из соседнего Ливерпуля (привет Битлз). А бойкого юноши - не хватающего удачу «за хвост», но обладающего сильнейшим внутренним духом, умеющего побеждать, но «аристократически» выбирающего поражение. Понятно, что он вырастет и возможно превратится в такого же, как все (сам Ричардсон со временем укатит работать в США), но пока его юный нонконформизм и есть тот минус, который уравновешивает наш сильно «положительный мир». Можно убежать от семейных проблем, от провинциальности юношеского максимализма, от смутного представления своего будущего существования, от законов общества... Но от себя не убежишь! И когда за секунды пролетит вся жизнь перед глазами, но не за секунды до смерти, а за минуту до финиша, их неминуемость приравняется друг к другу. (billfay)

Тони Ричардсон продолжает штамповать куски гранита для памятника «молодых и рассерженных», продолжая поднимать не очень удобные для британского общества начала 60-х темы социального характера, рассматривая в качестве героев самых, что ни на есть отщепенцев социума, но на этот раз рассказывая историю о том, как можно это самое прогнившее и опостылевшее общество победить. Молодой паренек Колин Смит (Том Корни) оказывается в заведении по корректировке поведения, куда он попадает из-за того, что вместе со своим другом обокрал булочную. В семье у него непростая ситуация - денег нет, отец только что умер, мать тут же начала встречаться с каким-то скользким типом, а тут еще куча спиногрызов братьев-сестер не перечесть. А деньги нужны, ибо молодость на дворе - пабы, бабы... Хотя деньги украл он скорее в знак протеста против общества. И вот он - главная надежда на соревнованиях по кроссу для воспитательного учреждения, директор которого давно мечтает выиграть этот кубок. Остается сделать лишь несколько шагов и победа в кармане, а там и счастливое будущее, но у Смита собственное мнение о счастье, чести и общественном мнении в целом. Вот оно, наконец, британские представители «новой волны» и тематически умудрились спеть куплет, рифмующийся с творчеством своих французских коллег по «волне». Бегущий от общества паренек, брошенный семьей и не видящий спасения в будущем, решает и побеждает свои сиюминутные баталии против Системы. Даже воспитательная школа для сложных подростков, как и в «400 ударах» Трюффо есть. Понятное дело, Ричардсону тут же все это дело выложили прямым текстом. Все так, но это скорее не подражание, а попытка пересадить ветку на собственную почву, ибо работал Тони Ричардсон в собственном ключе, используя наработки уже британского послевоенного времени, приближая фильм гораздо ближе к документалистике, в которой британцы были и есть ах как сильны, хватая контекстно привязанную к собственным проблемам тему, пусть и несколько надуманно-схематичную, но от того становящуюся скорее собирательной, чем противоестественной. Опять же, социальная критика в этом фильме, как и в остальных представителях социальных «кухонных» драм того периода, возносится на недостижимую для большинства французов планку. Что тут же автоматически делает картину предметом обожания советской кинокритики и левонастроенных европейских интеллектуалов, и автоматически выводит из разряда кассовых бестселлеров за океаном. Еще одним важным моментом этого фильма является феноменальный дебют очень талантливого и выразительного молодого актера Том Куртни, которого британские кинокритики тут же нарекли главной восходящей звездой и осыпали наградами. В целом же фильм удачно стилистически ложится в фильмографию режиссера того периода. Есть здесь и лирическое одиночество оторванного от общества куска человеческой жизни, как в «Комедианте», и попытка сбежать от оков в сторону запретного и предосудительного, как во «Вкусе меда» и, понятное дело, точная и подлинная иллюстрация быта простого британского человека того времени, как и в «Субботу вечером, воскресенье утром». Только если герои того фильма без надежды смотрели с холма на туман собственного будущего, то герой этого - смеется в лицо проигравшему облику старого мира казначеев. (M_Thompson)