ОБЗОР «ВАМПИР» (1932)
"Вампир" ("Вампир - сон Аллена Грея"). Путешественник останавливается в старинном замке, где наблюдает ужасные видения: человека, тень которого живет самостоятельной жизнью, странную фигуру с косой, сцену собственной смерти… Затем события принимают еще более зловещий оборот…
Экранизация книги Шеридана ле Фаню "Сквозь мутное стекло". В течение одной роковой ночи Аллен Грей пытается спасти двух невинных девушек, преследуемых кровожадным вампиром. Будучи удивительным экскурсом в мир подсознательных грез, сновидений и галлюцинаций, «Вампир» остался примером творческого использования изображения, музыки, шумов и монтажа для создания экспрессивной атмосферы, выражающей субъективный взгляд личности. Этот фильм - первая звуковая работа Дрейера, снятая через несколько лет после "Страстей Жанны Д'Арк", поскольку режиссёр долго не мог найти деньги на съёмки этого фильма. Пишут, что виной тому было нежелание идти ни на какие компромиссы - Дрейер был противником коммерческого кино. После успеха (или неуспеха?) "Вампира" Режиссёр вернулся в Данию, где до 1943 ("День гнева") так практически ничего и не смог снять. Будучи удивительным экскурсом в мир подсознательных грез, сновидений и галлюцинаций, «Вампир» остался примером творческого использования изображения, музыки, шумов и монтажа для создания экспрессивной атмосферы, выражающей субъективный взгляд личности.
Через четыре года после съемок "Страстей Жанны Д'Арк" датский классик Карл Теодор Дрейер решил поупражняться в жанровом кино. Фильм ужасов он задумал снять. О вампирах. Почему-то так сложилось, что европейские кинематографисты предпочитали "Дракулу" Брэма Стокера всем прочим вурдалакам. Дрейер соригинальничал: обратился к творчеству земляка Стокера - Джозефу Томасу Шеридану Ле Фаню. Ле Фаню, дублинский писатель, мастер мистического рассказа, не был современником Стокера. Он умер лет за двадцать до появления Дракулы. В связи с этим любопытно сравнить более раннего "Носферату", снятого в 1922 году Фридрихом Вильгельмом Мурнау, с "Вампиром" Дрейера, снятого в 1932 году по короткому роману Ле Фаню "Кармилла". Картина Мурнау является ультимативно модернисткой. Я почему-то убежден, что Дрейер, работая в Германии над "Вампиром", держал этот факт в уме. Его фильм, будучи более новым и содержащим ряд интересных, оригинальных придумок, выглядит, тем не менее, традиционнее. Отчасти это вызвано тем, что действие происходит не в тесных, душных декорациях, изображающих готический замок, а на лоне природы. Молодой ученый Аллан Грэй приезжает в уединенный отельчик, расположенный где-то в Штирии. Примитивный сюжет о местной графине, которая сосет кровь молодух (в частности, дочери хозяина отеля), в свое время обладал изрядной привлекательностью и даже провокативностью, т.к. хищник и ее жертва были однополы. Во времена Дрейера это уже не было столь интересно и провокативно, поэтому режиссер уделил всё внимание визуальной составляющей картины. Грубые тени прямолинейного немецкого киноэкспрессионизма (тут еще можно - и нужно - припомнить Роберта Вине с его "Кабинетом доктора Калигари"), уступили место колеблющимся, зыбким теням. "Вампир" весь насыщен этими тенями, представляя собой некое пространство сна, летнюю полуденную дрёму, перерастающую в ночной кошмар. А в сцене, когда Грэй шпионит за подельниками Вампира, Дрейер путем наложения кадров превращает вполне материального Грэя в призрака, который ходит сквозь стены и закрытые двери, - то есть, показывает нам полностью иллюзорный мир. Эта хищная иллюзорность пространства, неустойчивый, нестабильный мир, где царит Кармилла, отражает женскую сущность, тогда как Вине и Мурнау показывали жесткий, брутальный мир плотоядных самцов - настолько жесткий, что даже тени лежали, как прибитые, на полу. (Владимир Гордеев)
Фильм - гениальный. Я смотрел его десятки раз и десятки раз он завораживал меня сновидческой атмосферой. Сюжет там, в общем, традиционен для фильмов ужасов - старуха выходит по ночам из могилы и пьёт кровь своей внучки, постепенно убивая её... Но новация Дрейера в том, что он не пугает зрителя. То, что у Броунинга и киноэкспрессионистов вызывает ужас, в этом фильме рождает лишь лёгкую меланхолию. Но с каждой минутой эта меланхолия становится всё глубже и глубже, достигая в конце концов таких глубин, до которых ни один фильм ужасов так и не добрался. К тому же сама трактовка вампиризма, предложенная Дрейером, насколько мне известно, больше в кино не использовалась. Дрейер показывает, как прошлое, дряхлая старость, выходит из могилы и упрямо цепляется за жизнь, высасывая силы из молодости, сжирая будущее во имя вечного "вчера". Это очень тонко, это очень умно, но почему-то практически никто из киноведов всерьёз "Вампиром" не занимался. Аллан Грей, протагонист фильма, в общем, никакого активного участия в совершающемся ритуале размеренного, постепенного убийства молодой девушки не принимает. Он только свидетель. Тот, кому снятся эти тени. Тот, кому снится он сам, укладываемый в гроб, в могилу - это один из самых поразительных эпизодов фильма - похороны с точки зрения мертвеца... Всё это странно и обусловлено сновидческой логикой до такой степени, что невозможно даже понять финал - это "хэппи энд" или продолжающийся тяжёлый сон? Но несмотря на всё вышесказанное, фильм оставляет ощущение счастья. Это тоже парадокс фильма "Вампир". Гениального фильма. (Groucho M.)
Фильм снят по мотивам романа Шеридана Ле Фэню, только в разных вариантах пишут либо "Кармиллу", либо роман "In a Glass Darkly". Фильм начинается приездом Дэвида Грея в европейский городок, где он обнаруживает, что ему уже заказан номер в местной гостинице. Вечером к нему приходит старик и передает пакет, вскрыть который надлежит только в случае его смерти. После того, как этот человек таинственно исчезает, Грей размышляет, а не было ли это все сном, хотя пакет все еще находится у него в руках. Будучи не в состоянии уснуть, он отправляется прогуляться и следует за тенью, которая приводит его к особняку. Тут он встречает человека, который представился хозяином особняка, и одну из его дочерей - Гизель. Тем временем Грея посетил Шульц, которого потом застрелили, а у его дочери - Леон - появляются какие-то странные симптомы. После того, как Шульц был застрелен, Грей вскрыл пакет и обнаружил там книгу о вампирах. Тем временем, Леон, которая ходит во сне, обнаруживают лежащей на земле, и видят склонившуюся над ней пожилую женщину Маргарит Чопин. Так как Леон потеряла очень много крови, Грей предложил перелить ей свою. Во время переливания крови у Грея возникает галлюцинация, как будто его хоронят живым. Через окошко в гробу он видит лицо пожилой женщины и понимает, что она - вампир, а доктор, которого он встречал ранее - ее помощник. После этой галлюцинации Грей пробуждается на местном кладбище. В сопровождении слуг хозяина дома он находит могилу этой женщины, и вместе они убивают ее при помощи железного шеста... Карл Дрейер известен своим творческим подходом к созданию атмосферы страха, а не наглядной передачей пугающих действий. В "Вампире" он медленно нагнетает окружающую атмосферу, сверхъестественную и искаженную, где присутствие вампира сильно ощущалось, но его редко видели. Дрейер позволил сюжету развиваться медленно, приглашая таким образом зрителей поучаствовать в фильме своим воображением. Однако перед лицом конкурирующей продукции ужасов, этот эффект заставил скучать большинство аудитории и не принес фильму коммерческого успеха. (Алиса)
Там, где душно, темно. И в старой гостинице дышать нечем. Комната оклеена дешевыми обоями. Странные тени деловито гуляют отдельно от тел. Там, где душно – светло. В старом домике, замке, на мельнице, кладбище с надгробными плитами в две руки толщиной. Ты задыхаешься, как будто что-то тяжелое лежит на груди. Надгробной плитой. Картинка – тлен. Пленка рассыпается на глазах, персонажи совсем уже тени. Тени играют теней, свет слишком яркий. Актеры мертвы, но раз уж так зрителю угодно, они сыграют пьесу в последний раз. Этот фильм не о вампирах, здесь нет клыков, нет Дракулы и готических замков. Безумие абсурда впиталось в изображение, с экрана монитора на тебя посмотрят совсем другие люди [The Others]. Кажется, это странного вида доктор, персонаж, в маленьких очках и седовласый, поставил кино еще в 19-го веке. Нет, даже не поставил. А просто снял последовательность удивительных событий на переносную камеру. Аутентично. Документально, тщательно и ничего не забывая. Как грустный парень Аллан Грей прибыл в старенькую гостиницу, провел в ней ночь. Как к нему пришел человечек со свертком, взмолившись о том, что «она не должна умереть!». И Грея, вышедшего все прояснить на улицу, затянуло в бездну. Мутная картинка, словно через три-четыре стекла ты что-то такое наблюдаешь в соседнем доме. Там кто-то кого-то убивает? Или женщина больная в сладостной истоме с блядской улыбкой на устах мониторит комнату, явно желая вцепиться сестренке в глотку и растерзать ее? Сон старый, древний, муторный. И тошнотворный. Когда ты болен, тебе 5-9 лет, они такие, эти сны. Бредовые и слишком четкие, хотя и через мутное стекло. В лодке парень с большой косой? Это сон. Ты слышал крик ребенка [по крикам судя, его кто-то раздавливал в течение минуты]? Тебе приснилось. Женщина связана на мельнице по рукам крест-на-крест, ключ от темницы в напольных часах, гроб по середине комнаты? У тебя жар. Главный герой не выказывает волнения. Он почти не раскрывает рта в продолжении фильма. Ты видишь только умные глаза, полные…сдавленного ужаса, как будто парень…привык немного ко всему. Обжился в мире, где больную, что выбежала прогуляться в сад, кусает в шею старуха. Неизвестно откуда пришедшая, и исчезнувшая неизвестно куда. У девушки теперь жар, обычное дело, место укуса болит и жжет, а никому и в голову, наверное, не придет, что душа девчонки навеки проклята. Сестра у изголовья сестры. Сестренка ядовито улыбается. Сестра пока не собирается кусаться, нет. Она только исступленно молится, чтобы ей свыше даровали смерть. С этой странной, вдруг резко сморщившейся душой внутри, сжатой в несколько миллионов раз [гравитационная ее постоянная теперь со знаком минус], тяжело будет жить. Вечная жажда чужой смерти. Всегда-темнота. И душно, душно, душно [дайте ей крови!]…Откройте двери и окна. Она не может кричать, потому что, мать вашу, 1932 год на дворе, и пленка очень уж старая, и звук сдавленный, его почти не слышно. Заложница кинопроцесса. Героиня Дрейера и его странных снов. В другом фильме другого режиссера рот закрывался на замок, на молнию. Здесь просто кто-то сделал звук потише. Крест не поможет, никто не окропит святой водой. Разве что монашка будет на коленях бормотать молитвы. Да только бестолку. Зрителю тоже как-то не до тебя, бедная девочка. Он, зритель, в анемии, его пеленают и кладут в продолговатый ящик, сверху прикрывая крышкой с окошечком посередине. Какой дьявольский план. Чувак, ты не просто умрешь, нет. Ты будешь видеть, как тебя несут. Снизу вверх, через мутное окошко. Здания вдруг резко подросли, за облаками углы и крыши. Ты умер и тебя несут. Ты ничего не слышишь. Ты уже кончился. Твоя последняя роль в жизни: быть наблюдателем, фиксировать события. Ты документалист своих же похорон. Не можешь заплакать. Не встать, не побежать, не крикнуть, что любишь всех и хочешь жить. Небо пугает своей высотой. Нет, туда не попасть. Его больше не увидеть. Только вниз. И килограммы земли сверху. Аллана Грея, или его тень, или тень его тени – несут в этом гробу с киноэкраном посередине. В то время как камера бесстрастно выполняет свою роль. Холодно «поворачивая голову» слева-направо и справа-налево в комнате с дверью посередине дома конца 19-начала 20-го века. Слишком пугающе, чтобы быть правдой. В домике лестницы, по которым шныряют доктора с пузырьками яда. Камера летает из комнаты в комнату. Никто не заламывает себе руки в отчаянии, когда неизвестные тени стреляют в хозяина дома. Никто не показывает, как ему сейчас плохо. Все кукольно-серьезны и угрюмы. Пока тебя хоронят, ты просто внимательно смотришь, запоминая, где лежат ключи, открывающие заветную дверцу. Пока вбиваешь кол в вампира, камера и вовсе лениво опрокидывается навзничь, просто изучая небеса. Облака, и их прекрасные движения. Твои руки вбивают кол кувалдой на раз-два, раз-два….Рассчетливо, математически-точно камера спускается за дюймом дюйм вместе с краешком кола вниз. Ей, кинокамере, все интересно. Она — как маленький ребенок, которого не хотели отпускать погулять, но все же разрешили. Ей все интересно…И как безумного доктора, держащего у себя пленницу, наказывает странный кафкианский механизм – завораживающе! Это чудо захватывает. Он закрыт словно в лифте. Со всех сторон решетки. И часовой механизм, который как-то раз, и завели. Шестеренки задвигались-задвигались-задвигались. А сверху начала сыпаться мука. Так много белого порошка, который лезет в рот, в нос, в глаза и уши. Сухая, бесстрастная, душная кинематографическая хроника кошмаров. Ядовитое кино. Рассказанная в горячке сонная история. Анемичная сказка, надреальная, гипертрофированная в своем спокойном приятии любых ненормальностей. Сон, который мог бы присниться печальному Кафке. Пленка ветхая, картинка чуть видимая, голоса почти не слышны. Старая, старая сказка, которую нашли на заброшенном чердаке. Пыльная, страшная, душная. Рассыпающаяся на твоих глазах. Прочел страницу, перевернул, рассыпалась. Прочел страницу, перевернул, рассыпалась. Кажется, что ты смотрел это кино в последний раз, потому что гипотетический кусок пленки сгорал в киноаппарате сразу же, как только изображение кадрика въедалось в твой мозг. Ты погружаешься в болото анемии этого умирающего кино. Паралич легких и сердца. Мозг еще жив. Но способен только на анемичный репортаж с места событий. Он выполняет роль оператора-документалиста. Хроника анемии… Щёлк — и наступает полная потеря памяти. Тотальная амнезия. (vergili)