ОБЗОР «НОСФЕРАТУ: ПРИЗРАК НОЧИ» (1979)
"Носферату: Призрак ночи" ("Носферату - Призрак ночи", "Носферату - Фантом ночи").
Агента по недвижимости Джонатана Харкера отправляют в Трансильванию, - в замок загадочного графа Дракулы, который выразил желание приобрести особняк в Германии. По прибытии в замок, Харкер подписывает все необходимые бумаги, но при этом случайно роняет медальон с фотографией своей молодой жены...
Джонатан Харкер (Бруно Ганц), агент по продаже недвижимости из Висмара, по заданию руководителя Ренфилда (Ролан Топор) отправляется в Трансильванию, где, в собственном замке, обитает граф Дракула (Клаус Кински), изъявивший желание приобрести дом. Люси (Изабель Аджани) охватывает недоброе предчувствие, но она не в силах отговорить мужа от поездки... (Евгений Нефедов)
БЕРЛИНСКИЙ МКФ, 1979
Победитель: «Серебряный медведь» за выдающиеся персональные достижения (художник-постановщик Хеннинг фон Гирке).
Номинация: «Золотой медведь» (Вернер Херцог).
АКАДЕМИЯ ФАНТАСТИКИ, ФЭНТЕЗИ И ФИЛЬМОВ УЖАСОВ, 1980
Номинации: Лучший иностранный фильм, Лучшие костюмы (Гизела Сторч).
НЕМЕЦКАЯ КИНОАКАДЕМИЯ, 1979
Победитель: Лучшая мужская роль (Клаус Кински).
Номинации: Лучший режиссер (Вернер Херцог), Лучшая операторская работа (Йерг Шмидт-Райтвайн), Лучшая женская роль (Изабель Аджани), Лучшие декорации (Хеннинг фон Гирке, Гизела Сторч).
МКФ В КАРТАХЕНЕ, 1980
Победитель: «Золотой пеликан» лучшему актеру (Клаус Кински).
ПРЕМИЯ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ, 1980
Победитель: Лучшая роль в иностранном фильме (Клаус Кински).
НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ США, 1980
Номинация: Лучший актер (Клаус Кински).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 1979
Победитель: Топ иностранных фильмов.
«Носферату: Призрак ночи» фактически является стилистическим ремейком классической ленты Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату, симфония ужаса» (1922 ), который, в свою очередь, представляет собой вольную адаптацию романа Брэма Стокера (1847-1912 ) «Дракула» (1897 ).
Необычная версия «Дракулы», в которой вампир несет крест неспособности состариться и умереть.
Роман «Дракула» экранизировался более 25 раз (на 2022 год ).
Вернер Херцог (род. 1942 ) пригласил французского актера Ролана Топора (1938-1997 ) на роль Ренфилда после того, как увидел его в телешоу.
Съемочный период: май - июнь 1978.
Место съемок: Делфт, Остворне, Схидам (Нидерланды); Татры, замок Пернштейн, Тельч, Недведице, Влколинец (ЧССР); ущелье Партнахкламм, Любек (ФРГ); Гуанахуато (Мексика).
В одной из сцен в город на корабле прибывают полчища серых крыс. Из-за того, что в распоряжении съемочной группы были только белые крысы, их пришлось «покрасить».
Замедленную съемку полета летучей мыши Херцог позаимствовал из документального фильма.
Кадры фильма: , , , .
В картине звучит музыка Рихарда Вагнера (1813-1883 ) и Шарля Гуно (1818-1893 ).
Информация об альбомах с саундтреком: , .
В фильме есть отсылки к лентам: «Бал вампиров» (1967 ); «Агирре, гнев божий» (1972 ).
Премьера: 17 января 1979 (Франция), 25 февраля 1979 (Берлинский МКФ).
Название во французском прокате: «Nosferatu, fantome de la nuit», англоязычное - «Nosferatu the Vampyre».
Продолжительность американской прокатной версии - 96 минут.
Обзор изданий картины: , , , , .
О фильме на Allmovie - .
«Носферату: Призрак ночи» на немецких: , , , , , и французских: , , сайтах о кино.
О фильме на сайте Turner Classic Movies - .
«Носферату: Призрак ночи» входит в престижные списки: «100 величайших фильмов ужасов» по версии Slant Magazine (26-е место); «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «500 лучших фильмов ужасов» по оценкам пользователей IMDb; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Роджера Эберта (рецензии: 1979 - , 2011 - ).
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 95% на основе 62 рецензий ().
На Metacritic «Носферату: Призрак ночи» получил 79 баллов из 100 на основе рецензий 19 критиков ().
Рецензии: , .
Макс Милиан. «Дракула: Мертвый и вечный. 50 актеров в обличье легендарного вампира» - .
Потрясающий фильм, рассказывающий историю графа Дракулы. Дорогая и роскошная постановка классического немого фильма Мурнау 1922 года. Этот шедевр Херцога скорее всего самая лучшая картина о графе Дракуле. Прекрасно сыгранная роль Кински вызывает одновременно жалость и отвращение. (Иванов М.)
По названию и по именам героев сразу же можно определить жанр этого произведения - фильм ужасов (раз в нем присутствует «вампир вампиров» - граф Дракула). Но ужасы ужасами - в фильме их хватает - да только ужасы не те, что в большинстве произведении подобного рода. Потому что снят он выдающимся режиссером, и играют в нем актеры из «первой десятки» мирового кино. Граф Дракула в исполнении Клауса Кински - мягкий, страдающий человек, которого терзает его ужасная страсть; героиня Изабель Аджани - сомнамбулическая, одержимая идеей смерти молодая женщина; ее муж, «заболевший» вампиризмом и тоже от этого страдающий; сцены пришествия в маленький немецкий ... городок чумы - все это снято с такой тихой, прекрасной печалью, что фильм, оставаясь а рамках жанра, все же превращается в настоящее произведение искусства. («Ровесник», 1990)
Мистический арт-фильм. В этом изысканном опусе, знаменательно награжденном на МКФ в Западном Берлине как раз за работу художника Хеннинга фон Гирке, немецкий режиссер Вернер Херцог, словно усердный копиист, пытается снять кальку с шедевра эпохи немого кино - "Носферату, симфония ужаса" Фридриха Вильгельма Мурнау. Он ориентируется именно на старый фильм, снятый за 56 лет до этого, а не на литературный первоисточник Брэма Стокера, написанный в самом конце XIX века (поэтому, в отличие от последующей версии Фрэнсиса Форда Копполы, экранизация Херцога должна была бы, ради справедливости, называться "Носферату Фридриха Мурнау"). Поскольку резкий, графический стиль немецкого экспрессионизма, пусть и дополненный весьма живописно запечатленными ... видами карпатского замка или голландского города (тут Вернеру Херцогу оказался вновь необходим оператор Йерг Шмидт-Райтвайн, который работает как бы в очередь с Томасом Маухом и над более сочными в плане красок экранными проектами этого постановщика), интересует его в первую очередь. Но несмотря на присутствие гениального актера Клауса Кински, который в образе вампира Дракулы невыразимо сладостно и обреченно красиво пьет кровь из шеи восхитительной Изабель Аджани, сыгравшей его невинную жертву Люси Харкер, мистическая тайна высокого искусства неуловимо исчезает, будто темно-фиолетовая ночь с первыми золотистыми проблесками утренней зари. Оценка: 7,5 из 10. (Сергей Кудрявцев)
Фильм знаменитого немецкого режиссера Вернера Герцога ("Фицкарральдо ", "Зеленая кобра" и др.) - еще одна экранизация романа Брэма Стокера "Дракула". Однако в отличие от трактовки Френсиса Копполы ("Дракула Брэма Стокера"), картина Герцога ориентирована на шедевр немецкого киноэкспрессионизма "Носферату - симфония ужаса" (1922) Фридриха Мурнау. Герцог блестяще стилизует изображение своего цветного фильма под черно-белые кадры Великого Немого. Отсюда акцент на контрастах света и тени, мрачные кадры с ночной летучей мышью... Графа Дракулу у Герцога сыграл его излюбленный актер Клаус Кински, обладавший демонический, действительно "потусторонней" (на румынский язык это слово переводится как "носферату") внешностью. Его Дракула - одинокий, больной человек, мучимый своим ... бессмертием и отсутствием любви... Главная женская роль в фильме досталась французской звезде Изабель Аджани ("Королева Марго", "Дьявольские души" и др.). Ее героине - жене коммивояжера Люси - судьбой было предначертано в одиночку бороться со всемогущим Повелителем тьмы... Аджани также, как и Кински, создает экранный образ не словами, а пластикой тела и жестами... По-видимому, загадочные истории о вампирах, обреченных пить людскую кровь, тем самым передавая эту "болезнь" своим жертвам, стали в искусстве столь же популярными, как и сказки о Золушках. Что ж, страшное и непознанное всегда было по-своему притягательно... (Александр Федоров, «Кино-Театр.ру»)
Симфония ужаса. «Вампир никуда не может войти первым - его должен кто-нибудь позвать». [...] Спустя более полувека после Мурнау еще один немецкий кинематографист обратился к образу Носферату - Дракулы. Это был Вернер Херцог. Влюбленный в работы великих маэстро экспрессионизма, благословленный на творчество «феей-покровительницей» немецкого кино 20-х годов, автором знаменитого исследования «Демонический экран» Лоттой Эйснер, Херцог был заворожен легендой о вампире. На главную роль он пригласил «черного магистра» экрана, актера, маниакально приверженного воплощению Зла, Клауса Кински. Для создания грима Носферату, столь же виртуозного, как когда-то у Мурнау, была специально вызвана выдающаяся художница-гример из Японии. И вот монстр ожил вновь. В версии ... Херцога были кадры, узнаваемые любителями кино, снятые как бы «в память Мурнау». Но было и два новшества, изменивших звучание фильма в целом. Носферату 1978 года был уже не только палачом, но и жертвой, лицом почти страдательным. Тысячелетняя тоска сквозила в его глазах, полуприкрытых опухшими веками без ресниц. Он истинно влюблялся в юную героиню Люси и падал мертвым возле предмета своей страсти на восходе солнца. Умирала и Люси, считая, что спасает тем самым человечество от вурдалака. Но в отличие от ленты Мурнау эта жертва оказывалась напрасной. Ее жених, Джонатан Харкер, очнувшись от летаргического сна после укуса вампира, сам становился им и с дьявольской усмешкой вскакивал на коня, произнося заключительные слова: «Теперь у меня много дел...» Возможно, сострадание к вампиру оградило Херцога от непоправимых несчастий, но неумерщвленное зло не отступило от участников и этой экранизации. Клаус Кински заболел опаснейшей лихорадкой. Начало съемок следующей картины Херцога омрачилось тяжелыми последствиями. Разбился самолет съемочной группы. Постоянный оператор режиссера, Томас Маух, снимавший и «Носферату», сломал руку, а его помощник - два ребра. Оба едва не утонули в реке. Наконец, сам Херцог, упав в реку, получил тяжелый перелом. Симфония ужаса подошла к своему крещендо... [...] (Е. Тодорская. «Видео-Асс Фаворит», 1993)
Бескрайние просторы тлена. В 1979 году Вернер Херцог провел неожиданный эксперимент: отснял ремейк. В принципе, классики не гнушаются ремейков. Мартин Скорсезе переснял "Мыс страха" и "Двойную рокировку" ("Отступники"), Дэвид Кроненберг - "Муху", Роман Полански - "Жильца". То, что Херцог снимал не экранизацию "Дракулы" Брэма Стокера, а делал именно ремейк - вполне очевидно (реплика в сторону: "Достаточно посмотреть на мракобесную рожу Клауса Кински, не менее устрашающую, чем физия Макса Шрека"). Но фильм Херцога не столько ремейк, сколько своеобразный трибьют немецкому классическому хоррору (помимо основной темы, "Носферату", в фильме есть отсылки к "Вампиру" Карла Теодора Дрейера и, наверняка, еще к каким-то фильмам, ... которые я не смотрел). Кроме того, Херцог попытался привнести в эти павильонные картины толику "естествознания" и, безусловно, преуспел. Режиссер избегает гОтичности и гламурности в любых проявлениях, то бишь, избегает "человеческих" тайн, упрятанных в шикарные особняки с роскошной меблировкой. Фильм начинается с того, что нам три минуты показывают отвратительные, уродливые мумии. Вот что такое "вечность". И тому, кто вошел в эту вечность, уже давно плевать на роскошь. Просто надоело. Вот и наш Дракула живет в руинах, которые так любил показывать Пазолини (например, в "Царе Эдипе"). А спит Дракула в полурасколотом некомфортабельном гробу. Валяется там с приоткрытым ртом, исключительно уродливый - и именно по этой причине страшный. Он лишен каких-либо чувств, кроме жажды крови. Однако, внимание! Он ходит и ноет, выклянчивает у людей жалость. Когда Дракула влезает в дом к Люси (Изабель Аджани), он не требует от нее всепожирающей любви, полной взаимности. Он с тоскливой миной на страшной роже повторяет то, что уже говорил Джонатану: "Ой, я такой бедный, я такой несчастный". И добавляет: "Я не прошу меня любить, просто подари мне часть своей любви к Джонатану". Вместе с этим уныльцем в город приходят крысы, чума, тлен, упадок, смерть. Пожалуй, Херцогу лучше прочих удалось показать, что такое нежить - как вымышленно-персонифицированная (граф Дракула), так и природная, то есть, например, какие-то отмершие корешки, сучки, эрозийные скалы. Тогда как смерть обычно ассоциируется с замкнутым пространством (гробом), Херцог дает ей простор. Как обычно, он избегает павильонных декораций (когда этого возможно избежать). Сочетание нерукотворной природы с нарочито-театральной игрой актеров дает странный, но положительный эффект. А когда, скажем, Херцог бросает в комнату Аджани живого черного нетопыря, и тот неуклюже ползет по занавеске, это производит гораздо более сильное впечатление, чем если бы в комнате Аджани оказался CGI-ный монстр. Природу пока не наебешь! Отмечу еще прекрасное музыкальное сопровождение - наряду с музыкой группы "Пополь Вух" использовалась музыка Рихарда Вагнера и Шарля Гуно. Фильм одновременно и величественен, и медитативен, и отвратителен. Замечательное сочетание. Оценка: 4/5. (Владимир Гордеев, «Экранка»)
Дебютная полнометражная постановка Вернера Херцога называлась «Признаки жизни» (1968), «Носферату - призрак ночи» же, напротив, отягощен приметами скорой смерти, надвигающегося безумия, глобальной эпидемии... Никакая, в том числе самая мрачная и извращенная, фантазия не способна породить зрелище, открывающееся взору посетителя расположенного в мексиканском городе Гуанахуато Музея мумий, экспонаты (если слово не прозвучит в данном контексте кощунственно!) которого представлены в экспозиции ленты. Жуткие, навязчиво долгие планы человеческих останков со вступительных кадров погружают в мрачную атмосферу, заставляя забыть о штампах бесчисленных1, давно поставленных на поток фильмов ужасов про вампиров. Не удивительно, что с первого же появления в кадре трансильванского аристократа, укрывшегося от всего ... мира в просторном замке, не только Джонатана обуревает смесь страха и отвращения к таинственному созданию с огромными зубами и ногтями (когтями?), с бледным лицом, говорящему вкрадчивым голосом и внимательно, точно гипнотизируя, вглядывающемуся в очередную жертву. Клаус Кински, во второй (после блистательного «Агирре, гнева Божьего», 1972), но не в последний раз встретившийся с режиссером на съемочной площадке, терпеливо переносил четырехчасовое наложение сложного грима. Однако еще поразительнее - вновь демонстрируемая актером способность сливаться с персонажем, полностью перенимая его привычки, его манеру, его одержимость. Пожалуй, никто другой и не смог бы повторить лицедейский подвиг Макса Шрека, представшего самим воплощением сил тьмы и разрушения... Любопытно, что кинопроизведение, значение которого выходит далеко за рамки достижений киноэкспрессионизма (да и всей культуры Германии!), взял за основу не кто иной, как Херцог, ранее, как и ряд его соратников по новому немецкому кинематографу, настаивавший на том, что приходилось начинать без традиций, с нуля. Он, правда, вернул действующим лицам имена, фигурировавшие в романе Брэма Стокера2, но при этом всячески подчеркивает близость именно детищу Фридриха Вильгельма Мурнау, а не литературному первоисточнику. Цвет (к слову, яркий, насыщенный, местами - непередаваемо изысканный) и звучащая речь не служат помехой конгениальной целлулоидной реконструкции черно-белого немого шедевра. Еще одна возможность убедиться в выдающихся стилизаторских способностях Вернера, обращавшегося (и продолжившего обращаться в дальнейшим) к самым разным, зачастую отдаленным в пространстве и во времени цивилизациям!.. Причем на протяжении сеанса не возникает, как в случае с рядом иных «ремейков», и вопроса в том духе, а какой вообще смысл было браться за повторную постановку - за создание копии, пусть копии эстетически совершенной и технически безупречной, чего-то по-настоящему оригинального? Режиссеру-сценаристу, очевидно, казалось исключительно важным донести мысль о том, что откровения великого соотечественника нисколько не утратили злободневности. Мир, как и прежде, находится на грани катастрофы - и только тонкая грань отделяет людей от эпидемии, несущей мучения и погибель, какой бы роскошный пир во время чумы ни закатывали отдельные гедонисты. Впрочем, еще существеннее представляются отличия, привнесенные в новую (к слову, принятую зрителями вполне благосклонно3) версию. «Носферату - призрак ночи» следует эстетике и философии киноэкспрессионизма с поправкой на мрачные страницы истории XX века, интуитивно предсказанные Мурнау в тот момент, когда национал-социалистическое и фашистское движения еще казались сборищем маргиналов, и на опыт, накопленный искусством за прошедший период. Речь не просто о непреодолимой тяге вампира к крови - к самой Жизни, которую грозит раздавить, поглотить, истребить смерть, олицетворяемая инфернальным графом. Акцент смещается в сторону экзистенциальных переживаний вечного призрака ночи, страдающего от тотального и непреодолимого одиночества. Обращение к Люси Дракулы, предлагающего спасти Джонатана в обмен на толику любви, и уверения, что его состояние хуже небытия, не являются хитрой уловкой, призванной обмануть ту, чье крохотное изображение в медальоне гостя подействовало так сильно. Вернер Херцог, грубо говоря, не был связан, как Микеланджело Антониони, необходимостью строго придерживаться канонов реализма - и мог непосредственно, в концентрированной форме, выразить то, что маэстро называл «некоммуникабельностью». Есть лишь жалкая и страшная имитация контакта - укус в шею... В «ремейке» остается неприкосновенной идея Мурнау о том, что лишь женщина, самоотверженная, всецело преданная сердцем супругу, способна побороть Зло во плоти, однако на сей раз это, как ни грустно, не становится залогом счастливого финала. Превращение образцового европейского обывателя Джонатана, лишь поначалу пытавшегося сопротивляться и даже предпринимавшего слабые попытки предупредить земляков о грядущей беде, в последователя графа происходит без лишнего шума, пугая как раз своей закономерностью. Хуже того, неизбежностью. Авторская оценка: 8/10. 1 - В одном только 1979-м году увидели свет еще четыре (!) ленты, посвященные графу Дракуле, воистину бессмертному. 2 - Хотя и поменял - интересно, по недосмотру или все же с умыслом? - местами Мину и Люси. 3 - При производственном бюджете DEM2,5 млн. посещаемость в ФРГ составила 1 млн., во Франции 0,93 млн. (Евгений Нефедов)
Образ готики в кинематографе. «...Ничто не воздействует столь сильно на человека, как готика...даже самый невосприимчивый мозг, рассудок, свободный от каких бы то ни было следов суеверия, непроизвольно признает ее власть и силу» - Натан Дрейк. С каждым годом все дальше от нас уходит та тонкая романтическая нить визуальной поэзии голубого экрана и чем слабее она становится, тем сильнее бьет ностальгия. Много сокрыто прекрасного в удивительной сокровищнице кинематографа, одновременно такой далекой, но все более доступной с каждым витком технического прогресса настоящего века коммуникаций. Конечно, многие вещи подлежат историческому взысканию, оценивающему и беспристрастному. На многие жанры, направления и даже отдельные картины сквозь ... призму времени смотреть легче, чем в упор обыденных дней. Кто из нас мог подумать, что когда-нибудь настанет время, когда зритель перестанет нуждаться в романтике шумных морских приключений или в таинственных загадках качественной научной фантастики? Спрос зрителей диктует моду кино, теперь герои нового поколения - бывшие рестлеры, фигуристые певицы и громадные роботы - занимают экранное время. А между тем именно картины прошлого ценны в первую очередь как достоверный диагноз поколений: чем они жили, о чем мечтали, какие вопросы ставили перед собой? Безнадежно «архаичным» выглядит очень тонкое понимание жанра ужасов (жанра, в котором сейчас диктуют моду азиатские тенденции в довольно вульгарной американской интерпретации) - неоготика. Направление, как тонкое инструментальное исполнение первобытных страхов человечества перед темным и настойчиво притягательным потусторонним. Эта статья посвящена краткому синопсису кинематографа неоготики, анализу композиции этого рода картин, пускай и довольно поверхностному, а также нашей основной задачей является рассмотрение жанра со стороны психологии кино, постараться узнать тайну притягательности химии этого направления. Готика, как период в развитии искусства, зародилась в XII веке во Франции и очень быстро распространилась практически на всей территории Старого Света. Придя на смену романскому стилю, готическая культура в современном ее понятии является «перегородкой», отделяющей средневековье от эпохи Возрождения. Очень важным для нашего эссе представляется пояснить, что изначально готический стиль применялся исключительно в архитектуре храмов, соборов и монастырей, то есть был религиозным по тематике. Насквозь пропитанный христианскими мотивами, он олицетворяет своеобразное обращение к вечности, к высшим всемогущим силам, к природе. Подчеркнутая вертикаль всех зданий этой архитектуры обозначает идею устремления ввысь. Внутреннее убранство готических сооружений представляет собой многочисленные скульптуры и витражные окна, что также подчеркивает тектонический смысл направления. Такие внутренние элементы, создавая импульсивную светотеневую игру, в свою очередь оживляют и одухотворяют архитектурные массы. В начале XV века, смещенная помпезностью Ренессанса, готика была отвергнута, как варварский пережиток темных веков. К произведениям искусства, созданным в период эклектики и позднее, применяется термин «неоготика». Появление первых неоготических литературных романов можно отнести ко второй половине XVIII века. Именно тогда появился «Замок Отранто» Хораса Уолпола и «Влюбленный дьявол» Жака Казота. В это время Европа переживала сильный религиозный упадок, отказ от авторитета аристократии и церкви, как репрессивных и основанных на предрассудках и пережитках прошлого. Оттого новое литературное направление, открыто выступающее против рационализма современной эпохи, еще больше выглядело как настоящий бунт. Пугающие замки, мистика и тон забытой средневековой романтики моментально пленили читателей, сделав это направление одним из самых популярных. Ключевым отличием неоготических романов от первоисточника стало то, что тут противоборство человека с силами зла выполнено в более мажорном ключе, с ярко выраженной фольклорной основой. Число авторов в этом новом жанре начало расти как на дрожжах: Клара Рив, Мэри Шелли, Анна Радклиф, Чарлз Мэтьюрин и еще больше сотни имен выпускали сотни произведений, но лишь немногие нашли свое продолжение в кинематографе. Без преувеличения, самым значимым неоготическим романом, оказавшим непосредственное и очень сильное влияние на становление готики в кинематографе, стал роман Брэма Стокера «Дракула» написанный в 1897-м. Именно с этого романа началась масштабная популяризация «вампирского мифа». История о любви трансильванского графа была неоднократно экранизирована, а в настоящее время встречается в низкопробных вариантах фильмов ужасов категории Б и даже в таком своеобразном направлении, как аниме. [...] Практически через полвека, в 1978 году, еще один выдающийся немецкий режиссер Вернер Херцог снял ремейк картины Мурнау, только теперь под названием «Носферату: призрак ночи». Ориентируясь только на картину Мурнау, а не на литературный первоисточник, Херцог усердно снимает кальку с этого шедевра немого кино. Новое резкое графическое восприятие немецкого экспрессионизма охватывает и прекрасные съемки натуры и необыкновенно сладостное и обреченное питье крови на этот раз уже в исполнении Клауса Кински. Херцог смог в точности, но уже само собой по своему, передать эту незабываемую мистику высокого искусства неоготики, которая потом еще долго таится в сознании зрителя. В данном случае перед нами конфликт, в основе которого не христианские догматы, а фундаментальные загадки природы человеческих желаний. Страсть, вожделение и желание, то есть все, что олицетворяет вампиризм, сталкивается с воспитанным рационализмом современной культуры. Конфликт вечный, конфликт неисчерпанный здесь рассказан одной жуткой и притягательной историей, которая в силу вышесказанного никогда не потеряет свою актуальность. После фильма Вернера Херцога в жанре неоготики наступило затишье. Европейское кино вплотную занялось новым авангардом, острым гротеском, поисками новых художественных приемов съемки и монтажа, а западная культура начала откровенно паразитировать на сюжетах и находках Старого Света, превращая их в удобоваримую смесь. Для того чтобы вернуть неоготику на широкий экран потребовалось вмешательство настоящего маэстро. [...] (Андрей Довбешко. Читать полностью - )
Какой еще темный персонаж может сравниться с Дракулой в количестве снятых о нем фильмов... Разве только Монстр Франкенштейна, вместе с коим Граф вот уже на протяжении сотни лет остается ярчайшим представителем мирового кинематографа ужасов. Впервые произведение Брэма Стокера было экранизировано в 1922 году немецким режиссером Фридрихом Вильгельмом Мурнау и получило название "Носферату, симфония ужаса" (1922). Роман писателя нашел тогда визуальное воплощение, элементы которого сохраняются до сих пор, складывая что-то вроде традиции. С тех пор образ Графа не дает покоя многим режиссерам, проявляясь в различных картинах вампирской тематики (часто под именем графа Орлока, как и в ленте Мурнау) и по сей ... день. Естественно, что многие из них, крайне далекие от совершенства, опустились глубоко на дно Океана Времени и известны сейчас лишь "кинопрофессорам" и адептам жанра. Но те, что остаются на устах до сих пор, по праву являются перлами. Подобный отсев плавно произойдет и в рядах современных фильмов, выделяя и монументируя (на мой взгляд) лишь "Дракулу Брэма Стокера" Фрэнсиса Форда Копполы (1992) и "Интервью с вампиром" Нила Джордона (1994). Так вот, ныне мы имеет троицу проверенных временем кинокартин о вампирах: вышеназванное произведение Мурнау, затем "Дракула" Тода Браунинга (1931) и фильм, о котором пойдет речь - "Носферату: Призрак Ночи" Вернера Херцога. Критики много спорили по поводу того, как же относится к данной картине, и мнения широко варьировались от негатива до "один из величайших когда-либо снятых фильмов о вампирах ". Одна из главных же причин такой градации в том, что Херцог снял все-таки не фильм ужасов, что, несомненно, оттолкнуло часть любителей-традиционалистов, но и открыло образ Дракулы зрителям иных пристрастий. И действительно, в этой ленте зритель не увидит сцен, характерных для жанра, и не услышит резких звуковых акцентов, примитивных средств вызова зрительского испуга. Все повествование ведется плавно и лирично. На моей памяти лишь одна напряженная сцена - знаменитый порез пальца во время первого ужина Джонатана у Дракулы. Сюжет тоже претерпел некоторые изменения в сравнении с "традиционным". Молодые Джонатан и Люси Харкеры недавно поженились, и естественное желание мужа обеспечить семью дополнительными благами приводит его к поездке в далекую Трансильванию. Стоит отдельно упомянуть Изабель Аджани, воплотившуюся в мрачную и поэтичную красавицу Люси, наделенную неким тайным даром предвидения. Во время путешествия Джонатана по неизведанным лесам и скалам Трансильвании, режиссер откровенно любуется окружающей природой, что сказывается на нашем ее восприятии - не нагнетания ужаса, но чарующей мрачной романтики. В первую же ночь по приезду в замок Джонатан становится жертвой графа, но еще какое-то время не осознает этого. Клаус Кински, на мой взгляд, в сравнении с Максом Шреком у Мурнау, Белой Лугоши у Браунинга и Гари Олдманом у Копполы, создает намного более выразительный образ своего персонажа. Граф уже не однозначный злодей и монстр (и еще не страдающий любовник), но личность, несущая бремя своего существования. Он действительно признается Люси в том, что мечтает о женской любви, но это говорит не о похоти, а поднимает вопросы бесконечного одиночества. Таким образом, Дракула Херцога наделяется психологизмом и философскими проблемами, восходящими к актуальным по сей день вопросам вечной жизни (нечто похожее прослеживается и в "Интервью с вампиром"). Интересен тот факт, что именно в период съемки у Кински были личные проблемы в семье, чем режиссер умело и воспользовался для придания персонажу соответствующего меланхоличного состояния. Так вот, догадки Джонатана подтверждаются слишком поздно - граф только что отбыл на корабле в Висмар, где он приобрел заброшенный дом по соседству с Харкерами. Одолеваемый же вампиризмом Джонатан пытается опередить Дракулу по суше, дабы защитить жену и предупредить жителей о надвигающейся угрозе. На корабле начинает свое безраздельное царствование смерть, выбрав своими инструментами клыки вампира и тайную "начинку" захваченных графом крыс - чуму. Здесь режиссер использует прием полной замены синхронного звука музыкой, которая в нескольких минутах экранного действа объединяет многодневное путешествие корабля и неумолимое распространение на нем власти смерти. Музыка конкретно этого эпизода, да и общее музыкальное решение носит тот же характер мрачной романтики и отчасти меланхолии. Помимо композиций "специально для фильма" звучат произведения Рихарда Вагнера и Шарля Гуно. По прибытии в Висмар единственными живыми существами на корабле оказались несметные полчища крыс (и сам Дракула, если его можно назвать "живым" ;) Эта сцена четко ассоциируется с событием, положившим начало великого буйства чумы в эпоху Средневековья, когда "корабль мертвецов" вошел в генуэзскую гавань. Вообще, для Херцога характерна тяга к необычайным трудностям при съемках, что в большей или меньшей степени проявлялось до и после "Носферату" (съемки в пустыне Сахара для "Фаты-морганы" (1971), на скалах и в топях Южной Америки для "Агирре, гнев божий" (1972) и др. На съемках фильма "Фицкарральдо" (1982), например, он "попросил" индейцев вручную перетащить пароход весом более трехсот тонн ;) В "Носферату" же эти причуды материализовались одиннадцатью тысячами пищащих тварей, оккупировавших город. Изначально съемки должны были пройти в Делфте, но сумасшедшая задумка режиссера не нашла одобрения у администрации, в результате чего крысы были перевезены в Схидам, который и стал моровым Висмаром. День за днем число гробов на площади Висмара увеличивается. Оставшиеся в живых считают себя обреченными и находят утешение в безрассудных радостях, так хорошо описанных Пушкиным в "Пире во время чумы" и Эдгаром По в "Маске красной смерти". Еще одна потрясающая сцена фильма с заменой синхронного звука музыкой - Люси, не поддавшаяся воздействию эскапизма, пересекает площадь, помимо крыс наполненную веселящимся людом. Резвые пляски вокруг богато накрытых столов, горящих костров, скопищ мохнатых тварей, поглощены медленной мрачной мелодией и вся сцена воспринимается как завораживающие танцы живых мертвецов. Прибывший много позднее Джонатан уже практически во власти вампиризма и ничего не помнит. Смирившиеся со своей участью жители не хотят знать причин мора, поэтому Люси предстоит в одиночку справиться с Дракулой, что она успешно и делает ценой самопожертвования. Кульминационная сцена еще раз доказывает нам желание Херцога "очеловечить" монстра. Дракула, опьяненный нежностью Люси, не может заставить себя скрыться вовремя, до рассвета... Режиссер представляет нам вампира, бессмертное существо, тяготящееся бременем существования, но не решающимся порвать его оковы... Вампира, которому свойственны человеческие слабости. В утверждение этого Дракула не растворяется в воздухе под лучами солнца, но падает на пол обыкновенным трупом. Все эти внутренние нюансы сильно роднят его с Лопе де Агирре, исполненным тем же Клаусом Кински семью годами раньше. Но одновременно и рознят. Первый - человек безумной силы воли, второй - существо скорее слабое в этом плане, но оба печально несут проклятие в себе и вокруг себя. Финал истории опять идет вразрез с типичным - Джонатан занимает освободившееся место графа, вконец уступив страшному недугу, и возвращается в Трансильванию под многообещающую фразу "У меня много дел... теперь..." Чем же плох этот сюжет? На мой взгляд - ничем. Но помимо вышеизложенного в нем присутствуют откровенно негативные элементы. Во-первых, перед нами предстают лишние сцены и персонажи. Опрокинув большинство традиционных причин и следствий истории Дракулы, Херцог почему-то не захотел расстаться с Ренфилдом (сумасшедшим прислужником графа), роль которого оказалась слишком краткой, вследствие чего нераскрытой и ненужной. Доктор Ван Хелсинг в этот раз в убиении монстра не участвует, более того, он остается в "рядах неверия" до финального момента, когда обнаруживает труп Дракулы. Во-вторых, связи этих самых причин и следствий часто огорчают. Присутствует так называемое театральное объяснение - когда Люси решает любой ценой остановить злодея, она прямо-таки рассказывает нам что же она собирается делать и зачем. Та же ситуация и с вышеупомянутым Ван Хелсингом, когда он объясняет зрителю зачем он побежал за колом и молотком. Далее, видимо чтобы избавиться от персонажа и "развязать руки" вампиру-Джонатану, доктора в практически опустевшем городе забирают в тюрьму буквально за то, что он держит окровавленный кол... В любом случае, фильм произвел на меня большое впечатление. Посему тем, кто жаждет посмотреть красивую и сентиментальную историю Дракулы, я бы порекомендовал великолепную картину Копполы (если, конечно, найдутся такие, кто ее не видел ;) как лучшую в этом плане. Но возжелавшим более глубокого и философского подхода к теме, да и меланхоличной атмосферы в целом - рассмотренный "Носферату: Призрак Ночи" Вернера Херцога. (Sagroth)
Черная Смерть. Призрачный замок, который больше похож на склеп. Что за человек может жить здесь? Это ветер и волки завывают в окрестностях, или неупокоенные души жалуются на свое одиночество? Хозяин замка, граф Дракула - сумасшедший затворник, кровожадный монстр или измученное создание, ищущее любви? В его глазах безумие мешается с тоской, а в плавных движениях сквозит сила и ярость хищника. Он одновременно страшен и жалок, охотник и жертва. Он - это смерть, но смерть тоже бывает одинока... Снимая ремейк немого черно-белого фильма Мурнау, Вернер Херцог не позволяет себе особых вольностей, очень бережно обращаясь с классикой. Но все же он, как истинный ... творец, находит и себя в этой истории, раскрываясь в удивительных пейзажах, в невероятной игре Клауса Кински, в создании подчеркнуто неуютной, депрессивной атмосферы, превращающей историю вампира в настоящую пляску смерти. Его «Носферату» - не страшная сказочка, которой детишки пугают друг друга в темных спальнях. Это мрачная и безысходная история, это пир во время чумы, помешательство и полная безнадега. Героический охотник на вампиров, доктор Ван Хельсинг здесь - старый дурак, который не видит дальше своего носа. Ну а граф Дракула - Повелитель крыс, Всадник Апокалипсиса, по пятам которого неотступно следует чума. Он - неотвратимое зло и в нем не осталось ничего человеческого. Одиночество опустошило душу, озлобило его. Желание Дракулы обладать Люси эгоистично и разрушительно, потому что он не знает, что такое любовь. Рядом с ним нет ничего, кроме смерти. Тем удивительнее, что преградой на пути этого монстра стает болезненная девица, словно сошедшая со страниц романтических книг. Ломаные жесты, обмороки, трагические позы - Изабель Аджани смотрится немного чужеродно на фоне скупо отмеривающего эмоции Бруно Ганца и безумного Кински. Но, возможно, именно эта ее инаковость, наивный романтизм в мрачной атмосфере чумного города и стал той необходимой жертвой, которая должна быть принесена для того, чтобы попытаться искупить зло. Херцог снял откровенно гнетущий фильм, который насквозь пронизан дискомфортом и тленом. В первом же кадре камера неторопливо скользит по мумифицированным останкам людей, позволяя рассмотреть каждую деталь жутких, полуистлевших тел. Затем замок Дракулы как мрачное наваждение, химерная иллюзия, существующая скорее в воображении жертвы, чем в реальности. Плавный бег корабля с алыми парусами... только вряд ли такому обрадовалась бы Ассоль - ведь его единственными пассажирами являются крысы и мертвецы. Бесконечный траур в городе, охваченном чумой, гробы растут в геометрической прогрессии, и похоронным процессиям становится все труднее разминуться на узких улочках. И, наконец, пир, страшный пир обреченных, которые пьют и пляшут на главной площади в ожидании своего последнего часа. Нет никакого просвета, зло непобедимо, и гибель Дракулы ничего не изменит, потому что чума уже расходится по Европе, и новый Всадник Апокалипсиса на своем вороном коне идет сеять смерть и разрушение. (ТруБлад)