ЗАКАТ АМЕРИКАНСКОЙ ИМПЕРИИ (1986)
LE DECLIN DE L'EMPIRE AMERICAIN

Канадские интеллектуалы средних лет, университетские профессора, готовятся к вечеринке и - разговаривают. Мужчины - до поры - отдельно, женщины отдельно. Потом, объединившись за столом, они продолжают дискуссии - все о том же, о сексе... (Юрий Гладильщиков)

Четверо мужчин, старых друзей и коллег по историческому факультету Монреальского университета (трое в должности профессора, один - ассистент), готовят изысканные блюда для праздничного ужина, ожидая прихода такого же количества женщин и коротая время в беседах, посвященных преимущественно интимной стороне жизни. Не менее откровенны подруги, совмещающие задушевные разговоры со спортивно-оздоровительными процедурами. Чем обернется вечер? Привычными приятельскими посиделками? Или все же чем-то большим?.. (Евгений Нефедов)

Муж и жена, счастливо прожившие вместе двадцать лет, закоренелый холостяк и его юная любовница, убежденная холостячка и ее юный любовник, гомосексуалист и мать-одиночка - дружеская компания интеллектуалов. У каждого богатый жизненный опыт, свое отношение к любви, браку, изменам, эротическим уловкам и фантазиям. Они привычно делятся друг с другом впечатлениями о своих сексуальных приключениях. Но все-таки у каждого есть сокровенная тайна, которая откроется во время очередной вечеринки...

В загородном доме на берегу озера четверо мужчин из Монреаля готовят изысканный ужин и болтают о сексе. В это время четыре женщины, которые станут их гостьями, встречаются в фитнес-клубе и тоже обсуждают секс. Затем все собираются на ужин, где разговоры о сексе продолжаются... Персонажи фильма стремятся к счастью, но при этом они отчаялись и разочаровались, а их взаимоотношения несут опасность. Фильм построен на остроумных интеллектуальных диалогах и наделен скрытым сарказмом.

КАННСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 1986
Победитель: Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) (Дени Аркан).
ОСКАР, 1987
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке (Канада).
МКФ В ТОРОНТО, 1986
Победитель: Главный приз (Дени Аркан), Лучший канадский фильм (Дени Аркан).
МКФ В ЧИКАГО, 1986
Номинация: Приз «Золотой Хьюго» за лучший художественный фильм (Дени Аркан).
ДЖИНИ, 1987
Победитель: Лучший фильм (Роджер Фраппье, Рене Мало), Лучшая режиссура (Дени Аркан), Лучший сценарий (Дени Аркан), Лучший монтаж (Моник Фортье), Приз «Золотая бобина» (Рене Мало, Роджер Фраппье), Лучшая женская роль второго плана (Луиза Порталь), Лучшая мужская роль второго плана (Габриэль Аркан), Лучший звук (Эдриан Кролл, Жан-Пьер Жутель, Ришар Бесс), Лучший звуковой монтаж (Поль Дион, Диана Буше, Энди Малколм).
Номинации: Лучшая женская роль (Доротея Берриман), Лучшая мужская роль (Пьер Курци), Лучшая мужская роль (Реми Жирар), Лучшая женская роль второго плана (Женевьева Риу), Лучшая мужская роль второго плана (Ив Жак).
ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ НЬЮ-ЙОРКА, 1986
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке (Канада).

Первая канадская картина, номинированная на «Оскар» в категории «лучший фильм на иностранном языке».
Дени Аркан работал над сценарием под рабочим названием «Scabrous Conversations» в течение всего лета 1984 года.
Бюджет: CAD1,800,000. Большая часть средств поступила от правительств Канады и Квебека.
Аркан изначально хотел пригласить Реми Жирара (род. 1950 ) и Ива Жака (род. 1956 ), с которыми работал в телевизионном проекте «Преступление Овидия Плуфа» (1984 ).
Съемочный период: август - октябрь 1985.
Место съемок: Монреаль , Мейгог , Жоржвиль (Квебек, Канада).
Большая часть съемок проходила на вилле известного либреттиста и автора текстов к песням Люка Пламондона () в Мейгоге на берегу озера Мемфремейгог (). В 1989 дом Пламондона сгорел, но позднее был перестроен.
Транспортные средства, показанные в картине - .
Кадры фильма, фото со съемок: ; .
Саундтрек: Le Declin... [Георг Фридрих Гендель, аранжировка Франсуа Домпьера]; La Chasse; Le Temps Qui Fuit.
Информация об альбомах саундтреков: .
Текст фильма: ; .
Премьера: 19 июня 1986 (Монреаль).
Англоязычное название - «The Decline of the American Empire».
Трейлер: ; ; .
"Аркан стал всемирно знаменитым после фильма 'Закат Американской империи' (1986). Он вызвал ужас у неуспевшей перестроиться отборочной комиссии Московского фестиваля и прошел у нас полулегально - под эгидой спецов-переводчиков, призванных микшировать неприличие диалогов. Зато был номинирован на 'Оскара'" - Андрей Плахов.
В 1986 году 27 стран приобрели права на показ фильма.
Обзор изданий картины - .
«Закат американской империи» на Allmovie - .
О картине на канадских сайтах о кино: ; ; .
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 86% на основе 14 рецензий ().
На Metacritic «Закат американской империи» получил 60 баллов из 100 на основе рецензий 5 критиков ().
Картина входит в списки: «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «Лучшие фильмы» по мнению кинокритика Сергея Кудрявцева; «Рекомендации ВГИКа».
Рецензии: ; .
Продолжение - «Нашествие варваров» (2003 ).
Дени Аркан / Denys Arcand (род. 25 июня 1941, Дешамбо) - канадский режиссер, сценарист, актер. Кинематографическая судьба Дени Аркана удивительным образом похожа на жизнь героев его фильмов - подобно множеству западных интеллектуалов, чье мировоззрение сформировалось в конце 60-х - начале 70-х прошлого столетия, он переболел всеми возможными "измами" (прежде всего с левым уклоном) и пережил расцвет всех возможных свобод, чтобы в начале 21-го века с горечью увидеть, как мир погружается в новую пучину бессмысленных войн и нового консерватизма. Он родился в квебекском местечке Дешамбо и продолжил обучение в монреальском университете по специальности история. Уже в студенческие годы он начинает снимать заказные документальные фильмы о североамериканском континенте, пока не создает первую авторскую работу "On est au coton" (1970 ), рассказывающую об условиях труда в текстильной промышленности Канады. Левацкий фильм запрещается цензурой и распространяется подпольно. Изгнанный из Канадского Киноинститута, Аркан снимает свою первую игровую полнометражную картину - "Проклятые деньги" (1972 ). Повествующая о власти денег и спровоцированном ими насилии картина с успехом демонстрируется в Каннах и делает режиссеру имя - каждый последующий фильм Аркана будет неизменно демонстрироваться на этом фестивале. Новые фильмы режиссера получаются еще более жесткими - в "Режанне Падовани" (1973 ) промышленник убивает неверную жену, чтобы не потерять заказ на постройку автотрассы, а "Джина" (1975 ) убийственно пародирует излюбленный американский жанр вестерна. Вернувшись в Киноинститут, Аркан снимает очередную скандальную работу - фильм "Комфорт и безразличие" (1982 ) касается болезненного поражения сторонников независимости Квебека на референдуме 1980-го. Первым же международным триумфом режиссера стал фильм со смелым на тот момент названием "Закат американской империи". Эта смешная и горькая работа подводит своеобразный баланс западной цивилизации через описание сексуальных нравов в среде квебекских интеллектуалов. Затем был "Иисус из Монреаля (1989 , премия на МКФ в Канне и номинация на "Оскар) и "Любовь и бренные останки" (1993 , первая работа Аркана на английском языке). "Нашествие варваров" (2003 ) на родине режиссера в провинции Квебек установил рекорд кассовых сборов в первый же уик-энд проката. Подробнее - .

- "Нашествие варваров" - это сиквел фильма "Закат американской империи", который вы сняли в 1986-м. Как изменилась ситуация в мире за это время? - Тогда существовал Советский Союз, который уравновешивал мощь США, и к тому же существовала опасность ядерной войны. Это были условия, в которых мы были вынуждены жить. Сейчас мир устроен совсем иначе. Америка правит миром, но она постоянно со всеми воюет, а опыт всех предыдущих империй подсказывает, что рано или поздно она рухнет. Если говорить обо мне и моих героях, то за это время мы стали старше. Когда я делал первый фильм, мне было 45, а сейчас мне ... уже 62 года. - Почему вы вернулись к уже использованным образам, чтобы рассказать эту историю, а не создали новых героев? - Это не сиквел в голливудском понимании. Я долго хотел снять фильм о человеке, который умирает. Я даже несколько раз начинал писать сценарий, но каждый раз мне не нравилось то, что получалось, это было слишком депрессивно. И я не знал, что делать. А потом мне в голову пришла идея снять фильм о смерти с героями моего прежнего фильма, я написал сценарий, и мне понравилось. [...] (Из интервью Дени Аркана, 2003. Читать полностью - )

[...] Мэтр квебекского кино Дени Аркан создал едва ли не самую точную и печальную (лишь по недоразумению считающуюся сатирической) картину о судьбах западного интеллектуализма и понятия свободы как таковой. Главная печаль в том, что интеллектуалы утеряли смысл жизни. В 60-70-е они мечтали о свободе для всех и пережили увлечения измами, но жаркие левацкие порывы остудил «Архипелаг ГУЛАГ». Тогда они возжелали свободы хотя бы для себя, как в последний бой ринулись в свободную любовь, которая показалась им вариантом если не анти-, то небуржуазного поведения. Но этот путь привел к отчуждению близких, эгоизму, одиночеству. Говорить о «закате американской империи» (в данном случае ... это синоним «свободного мира») можно - по фильму - именно потому, что стало ясно: свобода - это не более чем иллюзия. Во всяком случае - для людей мыслящих. Спустя семнадцать лет Аркан снял продолжение - с теми же, но постаревшими героями, под другим, тоже вполне публицистическим названием - «Нашествие варваров». Поколение идеалистов-интеллектуалов начинает вымирать. Но - хотя выводы и мрачны - почти до самого финала это комедия. Ведь и сам Аркан из этого поколения, а умный человек всегда судит себя с легкой иронией. (Юрий Гладильщиков. «Афиша», 2007)

Четверо мужчин готовят изысканный ужин и рассказывают о своих сексуальных приключениях. Четыре женщины занимаются тем же самым во время тренировки в гимнастическом зале. Когда обе группы объединяются, очевидны становятся и предательства, и разбитые мечты, и утраченные иллюзии. На первый взгляд, это все, что происходит в этом превосходном фильме. Но искрящееся остроумие диалогов и точные, меткие наблюдения о нашей извечной одержимости сексом выделяют картину из бесконечного ряда подобных лент, делая ее одной из лучших когда-либо произведенных в Канаде. Философию фильма проще всего можно выразить фразой, произнесенной одним из героев-мужчин: «Любовь такая, от которой у тебя заходится сердце, длится два года в ... лучшем случае. Затем начинаются компромиссы». Игра всех актеров безупречна. В техническом плане картина не имеет недостатков. Смотрится с захватывающим интересом. (М. Иванов)

[...] «Закат американской империи» 1986 года - фильм фактически о поколении, друзьях, окружении Дени Аркана, тогда еще людях в расцвете сил. «Закат» часто называют сатирой. Странно: это печальный фильм. Он, не удивляйтесь, о сексе. Герои-профессора, мужчины и женщины, постоянно обсуждают свои сексуальные проблемы с такими подробностями, что тогдашняя отборочная комиссия советского Московского фестиваля от ужаса грохнулась в обморок. Да, вот два несомненных отличия тамошних интеллектуалов от наших интеллигентов: во-первых, они увлекались несколько большим количеством «-измов», и в частности, маоизмом. Во-вторых, они как в последний бой ринулись в свободную любовь, в полную индивидуальную свободу, но эта свобода оказалась небеспредельной, обернулась несвободой ... для близких и породила в итоге еще большую печаль. Говорить о «закате американской империи» можно было, по фильму, именно потому, что стало ясно: свобода и попытки создать свободный мир - не более, чем иллюзия. Человек мыслящий никогда не может быть свободен, счастлив и гармоничен. За закатом империи неизбежно следует нашествие варваров. В 2003-м Аркан снял «Нашествие варваров», признанное лучшим иностранным фильмом года в доброй половине ведущих киностран. [...] (Юрий Гладильщиков. «RFI», 2019)

Трагикомическая притча. Эта картина 44-летнего канадского режиссера Дени Аркана произвела фурор на родине, на нескольких фестивалях в Америке и Европе (премия ФИПРЕССИ досталась на самом престижном киносмотре в Канне), была номинирована на «Оскар», прославила самого автора и заслужила лестные отзывы критиков разных стран. На Московском кинофестивале 1987 года, уже в перестроечное время, она с большой опаской, после долгих дебатов была показана только в Доме кино, то есть для избранных. «Закат американской империи», где впервые был угадан и воплощен на экране (в серии двусмысленных диалогов, а точнее - сплетен и анекдотов) процесс нравственной переориентации западного общества после краха «сексуальной революции», оказался ... слишком смелым для представителей еще не павшей советской империи. Затруднительность ситуации усугублялась тем обстоятельством, что в фильме не содержалось никаких сцен, которые можно было бы легко вырезать из-за их откровенности. Пожалуй, пришлось бы резать вдоль пленки, потому что «неприличные разговоры» на французском языке велись на всем протяжении действия, а наличие английских субтитров мешало проделать давно знакомую операцию по приведению текста в цензурный, соответствующий социалистической морали вид. Ныне эти проблемы могут показаться просто смешными (еще забавнее тот факт, что уже в 1997 году «Закат американской империи» без каких-либо скандальных последствий заменил в эфире НТВ якобы более оскорбительную ленту «Последнее искушение Христа»). Но в конце 80-х «мина замедленного действия», заложенная Арканом, будто бы всерьез грозила подорвать все наши устои, которые создавались десятилетиями. Сам постановщик вряд ли это предполагал, живописуя картину нравов обитателей Монреаля, города вроде бы франко-канадского, квебекского, но давно включенного в американскую систему жизненных ценностей. Четверо мужчин, преподавателей университета, болтают не где-нибудь, а на кухне, готовя ужин в ожидании четырех женщин, которые судачат в тот же самый момент в огромном спортзале, занимаясь оздоровительной гимнастикой. Потом представители обоих полов встречаются вместе уже на общей вечеринке - и эти «восемь персонажей в поисках смысла существования» продолжают пустопорожний разговор, раскрывая не только собственные характеры и частные судьбы, но настроения всего социума накануне «заката американской империи». Кто-то из них язвительно замечает, что империи приходят к своему краху как раз тогда, когда общество феминизируется, в нем перестает доминировать мужское начало, в разных сферах проявляются черты матриархата, а граждане бесплодно проводят время в байках о сексе и политике. И наступившая «эпоха СПИД» грозит гедонистам опасными карами, хотя гомосексуально ориентированный участник подобных «посиделок» остроумно выдает в ответ на предостережения большой список других «модных болезней», которыми может наградить исключительно женщина. Исчерпанность полигамных отношений (кстати, еще одна примета «заката»), потребность в человеческом общении и в истинном чувстве, ностальгия по сентиментальным бредням, тоска по духовности - вот что сквозит в словесной перепалке внешне благополучных средних буржуа. Перефразируя слова Чехова, можно заявить так: люди говорят, обедают, ссорятся по пустякам, а в это время рушатся целые империи. И виртуозность режиссуры Дени Аркана заключается именно в том, что, сведя вместе нескольких людей и позволив им вдоволь выговориться, вообще не опасаясь никаких табу, он исподволь превратил заурядную житейскую историю о «разговорах на кухне» в интеллектуальную притчу о состоянии человеческого общежития в последней четверти XX века. Импровизационная работа с актерами, которые принимали участие в создании диалогов, позволила постановщику и его слаженному ансамблю наполнить действие живыми подробностями, подчас говорящими больше о сути нашего времени, чем некие важные политические события. Ведь судьба истории может немало зависеть даже и от частной жизни людей. «Закат американской империи» оказался словно первой частью современной «моральной трилогии» Аркана - далее последовали «Иисус из Монреаля» и «Любовь и бренные останки». А спустя 17 лет режиссер создал своеобразное продолжение - «Варварские вторжения - закат продолжается» (в прокате - «Нашествие варваров»), которое существенно уступило «Закату американской империи» по силе воздействия. Оценка: 9,5 из 10. (Сергей Кудрявцев)

Англоязычную кинематографию Канады американцы традиционно считают своего рода удаленным филиалом «фабрики грез», оперативно переманивая в Голливуд тех режиссеров, кто (подобно Айвену Райтману, Дэвиду Кроненбергу, Бобу Кларку) достойно проявил себя в художественном и особенно - в коммерческом отношении. А вот их коллегам, работающим во франкоговорящих провинциях, рассчитывать на схожие возможности не приходится - и даже пробиться на западноевропейский кинорынок оказывается крайне нелегко. Тем более вдохновляющим должен стать пример Дени Аркана, вообще-то скромно трудившегося в «важнейшем из искусств» с начала 1960-х (с девятнадцати лет), который в одночасье прославился на весь мир. Недорогой (с бюджетом CAD1,8 млн.), лишенный авангардистских ухищрений в области формы, ... камерный фильм принес в национальном кинопрокате CAD2,2 млн., был неплохо принят в США1 и в итоге - нашел дистрибьюторов в 27 странах. Не менее заслуженными представляются вручение авторам восьми премий «Джини», выдвижение картины на «Оскар», а также успех в Канне (приз ФИПРЕССИ) и даже на Московском международном кинофестивале, где ленту не без колебаний показали вне конкурса. В чем же кроется секрет режиссера-сценариста, который формально - недалеко ушел от типичного телеспектакля на извечные, набившие оскомину темы отношений представителей противоположных полов, связанных священными узами брака или не претендующих на ограничение взаимной свободы? Конечно, для значительной части аудитории времен неконсервативной «рейганомики» показались избыточно (шокирующе?) откровенными и детализированными разговоры о всевозможных видах и формах сексуальных пристрастий, даже если иллюстрирующие примеры отличаются предельной деликатностью. От супружеской близости до случайных половых связей. От рассказов о неудавшихся адюльтерах и просто забавных казусах (например, о попытке профессора познакомить застенчивого гостя из Африки с девушкой, оказавшейся... трансвеститом) до крайне двусмысленных «эстетических» соображений Клода, тем самым - способного спровоцировать подозрения еще и в педофильских, а не только в гомосексуальных наклонностях. От оргии свингеров до посещения массажного салона... Словно Аркан задался неблагодарной целью предельно полно и честно очертить интимную сферу западного (явно не ограничиваясь собственно Монреалем) общества, точнее, той его части, что относится к интеллектуальной элите, и предложить художественную модель2, которую могли бы с благодарностью принять сексологи, положив в основу разнообразных классификаций. И не более того?.. Вообще-то канадский кинематографист не скрывает (подчеркивая это, в частности, уважительным упоминанием в диалогах), что опирается на опыт Вуди Аллена, одним из фирменных приемов которого всегда было введение назойливой, без устали обсуждаемой темы секса, смущавшей и... манившей пуритански настроенных зрителей. Вот только Дени Аркан быстро развенчивает заблуждения нью-йоркского интеллигента, все-таки не оставляющего надежду на то, что за тягой к удовлетворению физиологических потребностей таятся более высокие устремления. Различия в семейном положении и вкусах отнюдь не обуславливают несхожести во взглядах на любовь, понимаемую друзьями примерно одинаково, в приземленном ключе - как «горячка», улетучивающаяся после года-другого совместной жизни. Собственно, накал возвышенных чувств давно перестал быть в центре внимания, уступив место более обобщенному и прозаическому понятию - личного счастья. Хуже того, счастья, все настойчивее, хотя и безотчетно, сводимого к растянутому удовольствию - подобно тому, как сложную философскую концепцию гедонизма постепенно усекли до поиска чувственных наслаждений. Прозорливее всех видится Доминик, проведшая в данном подруге интервью параллель между современностью и такими явлениями, как упадок Древнего Рима и кризис христианского средневековья, когда подняли на щит ту же самую категорию (личное счастье). Не все ее сотрапезники готовы признать незаметное подтачивание устоев западной цивилизации, приметы заката глобальной и могущественной американской империи, но то, что их остро ощущает каждый из собравшихся за столом историков, становится очевидным задолго до завершения сеанса... Рискну выдвинуть предположение, что столь демонстративная сосредоточенность на интимных подробностях не являлась для автора самоцелью, лишь позволив добиться наибольшей наглядности. Когда покинувшие дом для променада товарищи вдруг начинают, не сменив интонации, рассуждать о том, что можно наблюдать при ядерном ударе, это звучит не менее дико. Или обратим внимание на мимолетную реплику про неизбежность утраты последней светлой веры (веры в марксистскую мечту), фактически являющуюся признанием разочарования в идеалах юности целого поколения. Дени идет куда дальше, чем Артур Пенн и Лоуренс Кэздан3, не оставляя шестидесятникам, с потрохами продавшимся за обеспеченное буржуазное существование, возможности обрести хоть какую-то замену преданным ценностям - в любви или семье, науке или искусстве... Близится безмолвие, вязкая, затягивающая пустота. Если описанный Платоном пир служит местом, где мудрейшие из мудрых позволяют прикоснуться к сокровищнице высших смыслов, а душа - просветляется, то аркановский ужин со всей очевидностью обнажает скрытые декадентские тенденции, от которых всего шаг до глобальных деструктивных процессов. Клод, ожидающий диагноза врачей, постепенно укрепляется в подозрениях о серьезном (возможно, летальном) исходе своей болезни, и даже рассвет, согласно приведенному отрывку из его университетской лекции, знаменует скорую гибель. А то, как стремительно за физической (вслед за моральной) смертью индивида следует последняя стадия заката империи - крушение, режиссер исчерпывающе раскроет спустя 17 лет в продолжении, названном, естественно, «Нашествие варваров». Авторская оценка: 9/10. 1 - За пять месяцев демонстрации в двух-трех десятках кинотеатров кассовые сборы составили $1,9 млн. 2 - И неизбежно обретя последователей (Тодда Хейнца, Грегга Араки и др.), все сильнее углублявшихся в область извращений как таковых. 3 - Имеются в виду их картины «Четверо друзей» (1981) и «Большое разочарование» (1983). (Евгений Нефедов)

Даже весьма либеральная на Западе моральная цензура в ряде стран проявила характер и запретила смотреть фильм «Закат американской империи» детям до 18 лет. Правильнее было бы запретить слушать. Что касается изображения, то здесь в картине все в достаточной мере благопристойно и не выходит за рамки намекающей визуальности, оставляющей за кадром то, что может резко потревожить общественную мораль. Но вот текст... Порой кажется, что сценарист и режиссер Дени Аркан сочинил не фильм, а радиопьесу, которую можно слушать дома, занимаясь хозяйственными делами, или в кинотеатре, закрыв глаза, чтобы не отвлекал свет, льющийся с экрана. Лишь изредка прерываясь на десяток-другой секунд, текст катит ... тугой струей, включая в себя экскурсы в историю, сентиментальные воспоминания, имена знаменитых деятелей культуры, изящные шутки, непристойности, политические грубости и, наконец, прямую нецензурщину, тем более действенную, что научная терминология и заборная лексика в речи персонажей картины не разделяются запятой и не разводятся интонационно. Это единый поток, звуковое воплощение шокирующего начала ленты. Важно и интересно, что подобными забавами пробавляется не люмпен-пролетариат и не обнищавшая буржуазия, а высокий слой канадской интеллигенции - ученые-историки со славой и званиями, вышедшими книгами и международной известностью, люди богатые и независимые. И если четверка мужского кружка иногда позволяет себе ограничиться намеками, то четыре женщины разговаривают без умолчаний, находя некую прелесть в бесконечном повторении «пряных» слов и физиологических терминов. Лишь за совместной трапезой оба пола кое-как соблюдают правила приличия, но, выведя непристойность в подтекст, забывать о ней не намерены и, когда возникает необходимость, с радостью швыряют ее в собеседника. Достаточно ли сказанного для того, чтобы отбросить «Закат американской империи» за пределы искусства и представить его в качестве яркого примера загнивающей культуры? Вероятно, для некоторых достаточно, и у меня нет сомнения в том, что утверждающие подобное руководствуются самыми благими намерениями, в том числе заботой о сохранении нравственности. Мне, однако, ближе другая позиция: преодолеть первоначальное недоумение, искреннее неприятие, желание хлопнуть дверью, вслушаться и всмотреться в фильм, поскольку, сделав это, мы поймем, что дело обстоит далеко не просто и в лексических переборах картины таится не столько циничная усмешка, сколько нечеловеческая тоска, хотя Дени Аркану, возможно, признаваться в этом не очень хочется. Кажущаяся уникальность фильма на самом деле мнима. У него есть прямой предшественник -автор и прямая предшественница-картина. Автор угадывается сразу, тем более что он один раз упоминается в тексте ленты. Это Вуди Аллен, знаменитый писатель, режиссер и актер, кумир интеллектуалов, одно из первых имен западного кинематографа. Дени Аркан полушутливо пытается отделить себя от американского коллеги, но делать ему этого не стоит, поскольку именно Аллен разработал и блистательно осуществил на практике эстетику «словесного» кинематографа, чья визуальность тем более изысканна, что почти не видна, именно Аллен предложил мизансцену и монтаж, позволяющие добиваться кажущейся непрерывности прерывающегося текста, именно Аллен, бытописатель и философ нью-йоркской интеллигенции, придал общезначимый характер системе ее жизненной устроенности и духовной нестабильности. Аркан показал себя хорошим учеником хорошего учителя, корректно следующим его заветам, естественно, с поправкой на новые обстоятельства. Картина, от которой отталкивается и с которой полемизирует канадский режиссер, была сделана Вуди Алленом в 1982 году и носит игривое название, передразнивающее заглавие шекспировской комедии: «Секскомедия в летнюю ночь». Запрограммированный обман состоит в том, что зритель, ожидающий в данном случае эротической разнузданности, получает нечто прямо противоположное: фильм чрезвычайно мягкий, ироничный, нежный, слегка подтрунивающий над людскими слабостями и нигде не позволяющий себе их высмеять. Стремясь к спору с Алленом на его территории, Дени Аркан берет из ленты и летнюю ночь, и загородную виллу, где встречаются персонажи, и отдельные сюжетные ходы, и, наконец, заключенное в названии слово «секс». В «Закате американской империи» оно будет встречаться на каждом шагу, оставив далеко позади все другие слова человеческого языка. Но прежде чем мужчины на вилле начнут готовиться к великолепному обеду, творя чудеса кулинарного искусства, а женщины займутся собой в Клубе здоровья, Аркан объяснит зрителям название своей картины. Он сделает это устами немолодой Доминик, которая тезисно проинформирует о том, что закат римской империи начался в тот момент, когда стабильность общества нарушилась из-за ожесточенного стремления каждого к личному счастью. Нечто подобное, по мнению героини, происходит и сейчас в американской империи, американском образе жизни, американской морали, почему близится и ее закат. Для самой Доминик вопрос еще не очень ясен, она готова рассмотреть и другие возможности, но Дени Аркан не сомневается. Все, что вслед за этим продемонстрирует фильм, работает исключительно на концепцию «заката». Кажущаяся непохожесть судеб, характеров, жизненных устремлений обнаружит в результате полное тождество. Видимое наличие многочисленных вариантов в конце концов сведется к одному варианту. Изначально заложенная конфликтность поколений в финале не подтвердится. Внешне герои отличаются друг от друга. Один женат, другой разведен. Большинство мужчин предпочитает женщин, но один - мужчин. Одна из женщин хочет быть верной мужу, другая увлекается мазохистскими играми с малознакомым человеком, молоденькая студентка подрабатывает в массажном кабинете, профессионально продавая любовь. Рассказы каждого очень подробны, в них нет ни надрыва, ни хвастовства, ни стыда за аморальность, ни гордости за аморальность. В результате десятки маленьких историй сливаются в одну бесконечную историю, столь же жизненную, сколь и литературную. Многократно повторенная нецензурщина оборачивается рутиной, подлинные случаи кажутся придуманными анекдотами, наслаждение, получаемое от любовных игр, заменяется удовольствием от пересказов стародавних происшествий. В фильмах Вуди Аллена, в том числе в «Секскомедии в летнюю ночь», всегда присутствует, при всей схожести одежды, манеры поведения, жизненных принципов его героев, нечто такое, что отличает их друг от друга и что, в конечном счете, обеспечивает их собственную интонацию в нудном одноголосии времени. У Дени Аркана - все едино, все на одно лицо, и выбора нет. Закат. Более чем злую пародию на теорию «сексуальной революции», обещавшей гармонию на базе исключительно сексуальной удовлетворенности каждого члена общества, сотворил канадский режиссер. Поставил перед своими персонажами и соответственно перед обществом то зеркало, в которое и смотреться не хочется. Но посмотреть надо. Так, значит, картина об этом? Конечно, об этом, но не только. В ней есть еще один весьма интересный пласт. Доминик и Луизе, Реми и Пьеру - назовем персонажей фильма по именам - по сорок с небольшим. Значит, перед зрителями - молодые люди 60-х годов, студентами стоявшие в пикетах протеста против американской агрессии во Вьетнаме, жадно ловившие известия из Парижа о «майской революции» 1968 года и, с учетом канадской специфики, яростно отстаивавшие принцип самоопределения франкоязычной провинции Квебек. В кого же превратились юные герои 60-х, чем обернулась их политическая ангажированность, куда ушли нерастраченные силы? Превратились в сытый и пугливый истеблишмент, ангажированность обернулась взрывной ненавистью к политическому прошлому, нерастраченные силы ушли вначале на секс, а затем на грубые разговоры о нем. Поколение, рожденное для революционных свершений, ничего не сделало. Само себя продало. Само себя обмануло. А молодые люди уже и свершать ничего не хотят. Подстраиваются сзади старших, принимают, усмехаясь, участие в их эротических забавах, едят хорошую еду и учатся исторической науке в промежутке между массажем и поцелуями. Мужество Дени Аркана в том, что он не отделяет себя от своих персонажей, не берет на себя роль верховного судьи. «Закат американской империи» - это и его закат, его мука, его кошмар. Иногда гипотетически хочется попросить его проредить материал, убрать повторы, сократить многословие. Хочется сказать, что изображенная им на экране «битва полов» зачастую отдает Августом Стриндбергом, а не современной жизнью. Хочется напомнить, что многократно использованное шоковое воздействие рискует обернуться и реально оборачивается в фильме пародией. Но я не уверен, что режиссер соблаговолит нас выслушать. Впрочем, кто знает? Ведь в финале картины у злого, самоуверенного, жесткого Дени Аркана вдруг пробуждается желание перемены. Как у Вуди Аллена, как в «Осенней сонате» Ингмара Бергмана (вот еще одна лента, оказавшая влияние на «Закат американской империи»). И идет ночь прощений, и утро прощаний, и распутываются узлы, и выясняются отношения, которые, казалось, и выяснить никогда нельзя. И готовится завтрак, и говорят о милых пустяках, и две не очень любящие друг друга или просто равнодушные женщины садятся рядом за пианино, чтобы не слишком умело, но от всей души сыграть музыкальную пьесу. А затем в нескольких ракурсах покажут загородную виллу, тихую, без людей, которые внутри или уехали. И пойдет густой и белый, очень кинематографический снег. Эта идиллическая картина, не имеющая отношения к сюжету, и завершит ленту. Что здесь: успокаивающая деталь, белый снег надежды? Из содержания фильма вроде бы подобное не вытекает. Неважно. Раз режиссеру хочется, пусть так и будет. (Владимир Дмитриев)

Фильм «Закат американской империи» Дени Аркана, случайно виденный по телевизору, поразил меня когда-то тем, что от разговорного, совершенно минималистского по сюжету и картинке кино было не оторваться. Что там происходило? Сорокалетние ученые мужи готовили обед в загородном доме у озера, в то время как их подруги-профессорши предавались радостям фитнеса на стадионе. И те, и другие (женщины в своем кругу, мужчины - в своем) с безжалостной откровенностью перемывали друг другу кости, и из этого обсуждения взаимных измен, интрижек, сексуальных фрустраций, бытовых неудач и болезней и впрямь вырастало ощущение «заката империи». В названии фильма империя именуется «американской», хотя действие происходит в Канаде, ... а не в США, и значит, имеется в виду сам тип цивилизации, утвердившейся на пространстве бывших колоний. Цивилизации, родившейся, как Афина из головы Зевса, прямиком из головы старушки Европы. Ее пассионарным горючим было стремление всевозможных, зачастую совершенно безграмотных изгоев Старого Света выжить на новом месте и отвоевать кусок неотчуждаемой собственности. Ее экономическими дрожжами стало бурное развитие индустриального капитала. Но цивилизационное оформление всей этой заново обустраиваемой реальности дало набор передовых либеральных «измов», которые легли в основу конституций, обещающих рай на земле. Так что Идеи с большой буквы - неотменимый системообразующий элемент «американской империи». В фильме Аркана с дотошной, энтомологической пристальностью рассматривалась компания людей, профессионально живущих идеями - питающихся ими, пережевывающих, производящих их как продукт, обмениваемый на социальный статус и буржуазное благополучие. Это были патриции, элита - утонченная, образованная, по-детски безнравственная, ни на что уже не влияющая, растерянно погруженная в проблемы частной жизни и неотвратимо подступающего старения. Стихия биологического увядания, которой мужчины пытались противостоять, отчаянно множа число любовниц, а дамы - деловито распиная себя в тренажерном зале, воспринималась здесь как ощутимо разлитое в воздухе иррациональное, то, против чего бессильна вся накопленная героями культура. Единственное, что оставалось им, - героически проговаривать безрадостные симптомы заката. И откровенный текст, и камера, честно фиксировавшая залысины, целлюлит и морщины, не оставляли камня на камне от иллюзий мужской или женской неотразимости, семейного благополучия, персональной самодостаточности... Ученые небожители представали так и не выросшими детьми, мучительно не справляющимися с ролями «мужчин» или «женщин», низведшими идею свободы до беспорядочного промискуитета, несчастливыми в своих связях и семьях, но наделенными достаточной интеллектуальной смелостью, чтобы превратить житейское поражение в нескончаемый гуманистический «закатный» симпосион. Их (само)разоблачение выглядело в фильме безжалостным и одновременно трогательным, поскольку, говоря друг о друге крайне жестокие вещи, все, что герои физически делали на экране - от замешивания теста до физкультурных упражнений, - имело целью понравиться ненавистному другому и, по большому счету, доставить друг другу немного радости и удовольствия на пороге тьмы. «Нашествие варваров» - фильм, снятый шестнадцать лет спустя, подводит итог безалаберной жизни этих свободолюбивых интеллектуалов. Итог, надо сказать, неожиданно утешительный. Казалось бы, все битвы безнадежно проиграны. Мир изменился. «Американская империя», распространяясь вширь, утратила последние остатки почтения к гуманизму. Отвлеченные идеи вышли из моды. Интеллектуальный снобизм отцов не производит впечатления ни на «малограмотных» студентов, которым плевать, кто и чему их учит, ни на профессорских детей, презревших науки и озабоченных лишь ценами на нефть и игрой биржевых котировок. Да и сами отцы склонны сегодня рассматривать «измы», которым когда-то истово поклонялись - «троцкизм», «коммунизм», «маоизм» и т.п., - лишь как различные формы «идиотизма». Научные, карьерные, сексуальные амбиции - все в прошлом. Смирившись с неотвратимым угасанием, они доживают свой век в недрах бесполезных культурных учреждений, вроде какого-нибудь «Канадского института» в Риме, и растерянно наблюдают, как молодые «варвары» механически насаждают единую цивилизацию по всему свету, сталкиваясь время от времени с ожесточенным сопротивлением других варваров, направляющих самолеты на сияющие вавилонские башни всемирной торговли. Любопытно, что знаковая картинка 11 сентября, присутствуя в фильме, не становится здесь событием. Кадры рушащихся небоскребов мелькают на экране телевизора, беззвучно работающего в комнате больничных охранников: показали и показали, произошло и произошло - необсуждаемый фон, один из непостижимых эксцессов варварской, бесчеловечной реальности. Главное же событие в фильме другое - уход человека, блаженная кончина вольного философа и сластолюбца Реми (Реми Жирар), смерть которого не ужасна, но против ожидания окрашена в совершенно идиллические тона. У Реми - рак в неизлечимой стадии. Летальный исход неизбежен, и вдруг обнаруживается, что эта нелепая, полная ошибок и заблуждений жизнь была полна высочайшего смысла. Что дети, разлетевшиеся по свету, получили не только отмеренную толику страданий, но и любви. И этой любви достаточно, чтобы всеми правдами и неправдами избавить родителя от унизительной муки «казенного» умирания и превратить его уход в неповторимый и радостный праздник. Сын Реми, Себастьян (Стефан Руссо), внутренне давно порвавший с отцом, прилетает из Лондона, чтобы выполнить свой сыновний долг, и только. Но делом это оказывается отнюдь не простым. Тут деньги бессильны. Реми наотрез отказывается ехать умирать в США, а в Канаде медицина государственная, бесплатная: койка в общей палате, единый для всех набор врачебных услуг и самаритянское милосердие сестер-католичек пополам с раздражающей атеиста Реми христианской проповедью. Вот и приходится правильному законопослушному яппи сойти с проторенных путей: раздавать взятки больничному начальству, договариваться с зажиревшими профсоюзными боссами, чтобы рабочие отремонтировали и оборудовали индивидуальную палату на неиспользуемом этаже, добывать у подпольных дилеров героин, бегать от полиции, разыскивать по темным трущобам подружку детства - ненадежную наркоманку Натали (Мари-Жозе Кроз), которую Себастьян назначил ответственной за прием обезболивающего наркотика. Постепенно усилиями Себастьяна пространство вокруг Реми становится все более светлым и гармоничным. Сын собирает по всему свету друзей и подружек отца, арендует для них тот самый дом у озера, где происходило действие «Заката американской империи»; и здесь, забыв былые обиды, ревность и отчаянную вражду полов, стареющие патриции могут продолжить свой возвышенно-эзотерический интеллектуальный треп. Сюда же католическая (!) сестра из больницы привозит капельницу, необходимую для процедуры счастливой, безболезненной эвтаназии. И на закате дня, после долгого застолья с изысканной едой и вином, попрощавшись с друзьями, женой, любовницами, сыном и дочерью (она путешествует на яхте и пробивается к отцу через Интернет), Реми с улыбкой покидает сей мир. Самое поразительное в этой истории - готовность каждого, кто наделен хотя бы каплей чувствительности, презреть свои привычки и предрассудки, преступить запреты профессии или конфессии, для того чтобы до последнего момента сохранить неповрежденным внутренний мир, уникальное «я» умирающего человека. Реми просто остается самим собой, но его индивидуальность прекрасна, как неповторимый силуэт дерева, выросшего на солнечной лужайке, а не в темном лесу. Обаяние внутренней свободы, неподдельной и неиссякающей любви к книгам, женщинам, краскам природы, детям, друзьям - к самой жизни велико настолько, что ни у кого не поднимается рука загнать этого человека в прокрустово ложе общепринятых норм. Старый анархист, он умирает так же «неправильно», как и жил, и «неправильность» на сей раз - не результат бунта, борьбы, восстания, но ответный дар любви со стороны близких людей, познавших, созерцая его уход, что неповторимая индивидуальность выше закона. Болезнь и смерть Реми становится поводом для человеческого, подлинного контакта последних гуманистов и не догадывающихся о собственной несвободе прагматиков-варваров. Несчастным, зашоренным отпрыскам, бездумно разрушающим себя, как Натали, или столь же бездумно несущимся в беличьем колесе цивилизации, как трудоголик Себастьян, смерть Реми дает наконец-то возможность почувствовать подлинную радость бытия. Это сильное откровение. Натали по ходу действия слезает с иглы. Себастьян отрывается от вечно звонящего мобильника и вечно мигающего ноутбука. Между этими антиподами даже намечается роман. Но ему не дано состояться. После отчаянного, ничем не закончившегося поцелуя в осиротевшем доме Реми Себастьян улетает в Лондон со своей правильной невестой, так настрадавшейся от свободной любви родителей, что она раз и навсегда предпочла в отношениях твердую почву расчета. Однако последний урок Реми - урок любви и свободы - не прошел даром для этих детей. «Промотавшееся поколение» все-таки оставило после себя бесценное, неотчуждаемое наследство. И ради торжественного оглашения этого завещания, ради посмертного утверждения ценностей либерализма и гуманизма Аркан намеренно изгоняет из нарисованной им картины трагические тени, безрадостный запах тлена, настроение сгущающейся тьмы. Нелепо, донкихотски борясь за свободу и достоинство человека, интеллектуалы-патриции, в общем-то, победили: варвары шествуют по земле, однако жизнь продолжается. (Наталья Сиривля)

Дядя Сэм и проблема личного счастья. «Закат американской империи» - фильм, во многом предопределивший становление специфической поджанровой категории национальной киношколы США, освещающий заповедный мир нравственных и материальных устоев соотечественников, которые рассматриваются с сугубо внутренних позиций. Это сейчас мы имеем возможность со знанием дела обсуждать красоту по-американски или подвергать обструкции их понятие счастья, одновременно восхищаясь профессиональными методами Сэма Мендеса или Тодда Солондза, бьющими точно в цель. Но еще двадцать лет назад представить себе подобное было почти невозможно, во всяком случае, в пределах будущего СНГ. И, соответственно, «Закат американской империи» любопытен уже со сравнительно-исторической точки зрения, под которую можно подводить самые разные ... системы оценок. Удачный актерский кастинг, выверенная, с изюминкой, операторская работа и антиклишированный авторский стиль - вот, пожалуй, главные определители значимости картины Денни Аркана. Пытаясь разобраться в причинах катастрофы, выведенной в заглавие фильма, при помощи эмпирических средств, режиссер делает ставку на бытовую сторону жизни простых граждан в разных местах и сам становится как бы случайным ее очевидцем. Роль подопытных отводится тем, кого принято называть «третьим элементом», т.е., сотрудникам высших учебных заведений. Эти люди по-настоящему обеспокоены проблемой упадка родного государства и видят в этом всеобщее стремление к личному счастью, чему есть вполне обоснованные примеры. Правда, уже после отсмотра первой половины фильма появляется мысль, что главной проблемой здесь является не столько понимание, что Западный мир катится в пропасть, а отсутствие понимания, что есть то самое личное счастье как причина всех бед. Разговоры умных людей то и дело принимают подчеркнуто личный, интимный характер, сопровождаясь ироничными подколками в адрес друг друга, и мрачная гипотеза вскоре превращается в очевидный факт. Вся тяжесть положения героев Аркана строится их собственными силами. Зрителям уготована незавидная участь наблюдать за автоматическими движениями мужских и женских фигур, предугадывать дежурные улыбки и слушать бесчисленные потоки лицемерия или шаблонных фраз, уготованных на все случаи жизни. В некоторых трудных сценах на тему однополой любви сухая риторика дополняется легким сюрреализмом, расслабляющим атмосферу и придавая ей сценическую многозначительность. Эта, по сути, одна большая американская семья давно уже распалась на множество самостоятельных частей, но сцепленных вместе, по всей видимости, общим страхом за свое собственное материальное будущее, потому что духовности здесь нет и в помине. Разве что Ален как самый молодой персонаж, наделен пока еще образцовым набором черт, но больное окружение неумолимо подминает его под себя, навязывая соблазны и пороки. Аркан как режиссер-прагматик со здоровым чувством юмора, не предлагает никаких особых средств для того, чтобы реанимировать активно разлагающееся внутри себя общество, давая понять, что процесс этот уже необратим, но не бесконечен. За прошедшее с момента выхода фильма время ничего принципиально не изменилось. Всевидящее око Дяди Сэма все так же манит за океан, а приветливые американцы сверкают белозубыми улыбками, скрывающими, возможно, самую глубокую трагедию их существования. (Saart)

Негласные особенности американской мечты. Стоит ли много ожидать от фильма с таким громким названием, как «Закат американской империи», и описанием, исходя из которого, можно сделать вывод, что подавляющую часть времени герои обсуждают свою интимную жизнь? То, что секс и смерть бродят где-то рядом, если не рука об руку, ясно еще со времен Зигмунда Фрейда. Предполагаемое содержание картины в умах большинства населения совершенно определенно вызовет ассоциации с его названием и примерно следующую мысль: какой-то канадский режиссер решил рассказать, что и так давно все поняли - западное общество с его демократией и потребительской культурой стремительно духовно разлагается. И для большинства - это ... даже не теория, а непререкаемая аксиома и повод для ожесточенных споров с несогласными. Несмотря на то, что «Закату американской империи» уже лет 25, фильм нисколько не утратил в своей актуальности и способен по-прежнему вызывать массу эмоций, возмущение, восхищение и дать повод для размышлений. Дени Аркан не то чтобы выносит тему на обсуждение, он совершенно аргументировано и цинично растолковывает, что, мол, современное североамериканское общества, флагман человеческого прогресса, медленно вступает в период своего разложения и заката. Определяется закат цивилизации, по мнению Дени Аркана, уровнем личного счастья граждан, и заинтересованности их в этом. Наивысший гражданский расцвет Римской империи пришелся как раз на то короткое время, отделившее имперские завоевания правителей от захвата Рима варварами, когда сами римские граждане погрязли в себялюбии, похоти и алчности. Общество, зацикленное на удовлетворении личных нужд, слабо, разобщено и бездуховно. На доказательстве этой теории, собственно, и строится весь дальнейший сюжет. Тут следует сделать переход к тому, почему я назвал позицию режиссера циничной. «Закат американской империи» - полностью диалоговый фильм. Его съемки оправданы лишь тем, что запись можно широко растиражировать, но также замечательно «Закат» смотрелся бы и на театральных подмостках. Дени Аркан обращается к наивысшей форме гражданина - к средним буржуа, преподающим в университете, а люди, преподающий в университете, как принято считать, одни из самых благонадежных и интеллектуально развитых, им можно верить. Но изначально не совсем и понятно, чему верить. Нам показывают разобщенные разговоры мужчин и женщин об их сексуальных подвигах. Откровенность дружеской беседы позволяет нам узнать все до мельчайших подробностей об этих людях и сделать неутешительные выводы об их моральном облике. Позже мужчины и женщины встречаются за обедом, компания в полном составе, но маски другие - благополучные, как мы и привыкли думать об этих людях. Верные мужья, любящие жены, еще недавно взахлеб подсчитывавшие своих любовник и любовниц. На подобных контрастах Дени Аркан выстраивает цельную, омерзительную конструкцию современного западного человека, камня на камне не оставив от любви, верности и прочих семейных ценностей. Он попросту сливает их кровью в унитаз, вместе со всей американской империей. Это оставляет сильный отпечаток у зрителя. Мало того, что затронули будоражащую всех тему, так еще и безапелляционно заявили о своей правоте. В картине Аркан не показал ни одного положительного персонажа. Каждый распущен и похотлив, каждый отыскал в себе животное, которое современный уровень развития цивилизации позволил ему выпустить безнаказанно на свободу. Фактически, в «Закате американской империи» была показана лишь одна сторона медали, та, что погрязнее. Достижения западного общества остались за кадром. По мнению Аркана, личные нужды индивида настолько затмили все, что испортили индивида, а вот из таких индивидов и складывает общество. Американское. Похотливое. Лицемерное. Что ж, «Закат американской империи» можно назвать фильмом очень дискуссионным и очень талантливым, к просмотру которого заранее не подготовишься. Он бьет прямо в цель, не жалея ни уши зрителей, ни их чувства. Но хотя бы для профилактики ознакомиться стоит. (Arbodhy)

Восход новой неосмысленной эпохи. Спустя уже треть века после этой поворотной и этапной картины некогда тихого канадского режиссера Дени Аркана (Denys Arcand) удивляет и даже возмущает факт, что она так и не стала, кажется, ни культовой, ни вписанной в анналы истории мирового кино, а осталась лишь почитаемой у себя на родине. О нет, и причина совсем не в национальной исключительности, непонятной остальному миру, иронично, но все наоборот - фильм об упадке американской империи (комплексной идее, распространяющейся минимум на весь континент) не может быть считываемой лишь одними канадскими интеллектуалами... Или может? Фильм с таким вызывающим патетичным тайтлом как «The Decline of ... the American Empire», рифмующийся в открывающемся диалоге (между профессором истории и интервьюершой) просто не могут не вызывать разумный скепсис от такого снобистского декларируемого описания современной эпохи, если: а) вы не историк, политолог; б) вы не считаете себя интеллектуалом (чье самопровозглашение требует определенной доли нарциссизма). Речь же пойдет о группе таких канадский прогрессивных интеллектуалов, чье разделенное на мужское и женское общество в первой половине фильма, мы вынуждены лицезреть, внимая их диалоги о философии среднего класса (сексе), несостоятельность моногамии и института брака (сексе), политике других стран (сексе), упадке современной постмодернистской культуры (сексе) и, наконец, о закате американской империи (...). Как несложно догадаться, в какую бы степь не заводили их разговоры, они рано или поздно упираются в обсуждение сексуальной жизни в целом и их собственной. Они, а возможно и мы, еще не совсем поняли, что попали в ловушку чрезмерной озабоченности проблемами стран первого мира - поставив на передний план философские поиски личного счастья. «Удачный брак весьма относительно связан с личным счастьем двух людей, вступивших в него. Более того понятие личного счастья вовсе не связано с браком, а потому развивающемуся обществу следует заботиться скорее об общем благе или о гипотетическом будущем, чем о счастье конкретного индивидуума». Тут надо бы снова остановиться, и все же пояснить, о каком упадке американской империи идет речь. А речь о так называемой идее главенства личного блага (или блага круга лиц, скрепленных семейными узами, в традиционном понимании) над благами общества. То есть некая производная американского капитализма и американской мечты, значительно повлиявшей в 19-20 веках на весь остальной развивающийся мир, и в итоге победив, таким образом чуть ли не провозгласила себя единственно правильной идеологией. Дом, машина, собственный успешный бизнес, семья, расстеленная дорога в будущее для собственных детей, достойная смерть - вот он, минимальный чек-лист, навязанный американским империализмом в частности для всего мира, а уж Канада точно не исключение. Герои фильма, так усердно пытающиеся переосмыслить, внести прогрессивные поправки, но не изменить данную концепцию, всего лишь переизобретают велосипед, и он их более чем устраивает. Вот только под всей этой цивилизационной постамериканской мыслью, интеллектуалы совершенно не замечают, как нечто древнее, варварское и инстинктивное скрывается в них. Все темы, характеризующие их высокоморальные, толерантные качества, то и дело съезжают на обсуждение размеров членов и вагин, количества тайных интрижек и половых партнеров, а там обязательно вылезет и скрытая гомофобия, и оправдание, что характерно, мужской неверности, а значит и сексизм не оставит долго ждать. Даже когда им придется столкнуться с дискуссией на тему «личного счастья», по которой одна из героинь написала аж целую научную книгу, они все покорно согласятся с ее некоторыми тезисами, даже не осознавая, что их образ жизни в них и критикуется. Только самая слепая героиня в определенный момент начнет понимать, что что-то здесь не так; хоть для нее будет и слишком поздно, ее прозрение и станет одним из симптомов полного непонимания, куда мы движемся как цивилизация и движемся ли вообще. А что если автор этих строк попадает в эту самую ловушку прямо сейчас, ровно, как и герои фильма, размышляя о высшем благе в самую мирную историческую эпоху? Что если «когда невозможно осмыслить эпоху, в которую мы живем, самое лучшее что можно сделать это быть счастливым, и это все, что человеку нужно. А те, кому этого не дано, вольны придумывать какую-то теорию для оправдания своей ущербности»? Что если никакой американской империи уже давно нет, или идейно она, по крайней мере, не доминирует, а значит и ее упадок - лишь громкие слова, для поддержания тонуса проблемной эпохи, о которой светские интеллектуалы с радостью потрещат? «The Decline of the American Empire» - возможно самая остроумная постироничная картина до всех постироничных в современности. Не опередивший, но сильно повлиявший диалоговый фильм в духе - сидел средний класс и размышлял о бытии (в том числе и на сенсационный «Perfect Strangers»). Фильм для интеллектуалов про интеллектуалов, но против интеллектуалов. Кино, пытающееся осмыслить эпоху качественнее, чем кто или что-либо еще. Чуть позже в фильмографии Дени Аркана появится и направление, и выход за пределы идеи о личном благе, но пока, все те же интеллектуалы сидят у меня на кухне и рассуждают в какое прекрасное свободное и прогрессивное время мы живем, но как же все печально. (NePerfectionist)