ТАКСИ (2015)
TAXI

Если вы кинорежиссер, которому не позволено снимать фильмы, скорее всего вам придется переквалифицироваться. А почему бы не стать таксистом? Именно так и поступил иранский режиссер... Джафар Панахи предлагает вам, по цене билета в кино, занять свободное место в его такси и совершить увлекательное путешествие по улицам Тегерана. Одно условие - водитель вправе подсаживать других пассажиров...

СЕЗАР, 2016
Номинация: Лучший иностранный фильм (Джафар Панахи).
БЕРЛИНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ, 2015
Победитель: «Золотой Медведь» (Джафар Панахи), Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа - "за выдающуюся личную и творческую смелость") (Джафар Панахи).
ПРЕМИЯ «ТУРИЯ», 2016
Победитель: Лучший иностранный фильм (Джафар Панахи).
МКФ В МЕЛЬБУРНЕ, 2015
Номинация: Приз зрительских симпатий за лучший художественный фильм (9-е место) (Джафар Панахи).
МКФ В ФРИБУРЕ, 2015
Номинация: Гран-при (Джафар Панахи).
КФ В МУМБАИ, 2015
Победитель: Приз зрительских симпатий (Джафар Панахи).
КФ В СИДНЕЕ, 2015
Номинация: Лучший фильм (Джафар Панахи, Иран).
КФ В ТРАВЕРС-СИТИ, 2016
Победитель: Премия Стэнли Кубрика - Специальное упоминание (Джафар Панахи).
МКФ IBAFF, 2016
Номинация: Лучший художественный фильм (Джафар Панахи).
ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ САН-ДИЕГО, 2015
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке.
ОБЩЕСТВО КИНОКРИТИКОВ ДЕНВЕРА, 2015
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке.
ВСЕГО 7 НАГРАД И 6 НОМИНАЦИЙ (на 19.01.2017).

Это уже третья картина, снятая иранским режиссером Джафаром Панахи после того, как его на 20 лет лишили права заниматься профессиональной деятельностью, выезжать за границу, давать интервью. В декабре 2010 режиссер был осужден «за деятельность и пропаганду», направленную против режима.
Предыдущие «запретные» фильмы «Это не фильм» (2011) Панахи снимал в своей квартире, а «Закрытый занавес» (2013) - на даче.
Съемки проводились исключительно в автомобиле тремя компактными кинокамерами «Blackmagic Pocket Cinema Camera» австралийской компании «Blackmagic Design» (https://www.blackmagicdesign.com/ru/products/blackmagicpocketcinemacamera).
В кабине не хватало освещения для съемок и Панахи пришлось сделал большой прозрачный люк в крыше автомобиля.
Опасаясь обысков и ареста, режиссер каждый вечер делал резервные копии отснятого материала и прятал их у друзей.
Роли исполняли непрофессиональные актеры, и их имен нет в титрах. Автор объяснил это в конце картины: "Министерство культуры Ирана должно одобрить фильмы, годные к показу. К сожалению, этот фильм одобрен не был. Мне очень жаль, но я не могу назвать имена тех, без кого этот фильм не мог состояться".
Хана Саейди - реальная племянница Джафара Панахи, не только одна из героинь фильма, но и героиня Берлинале-2015. Она приехала туда вместе с женой режиссера - Тахерех Саейди и получала за дядю «Золотого медведя».
В роли «женщины с цветами» снялась Насрин Сотоудех (род. 30 мая 1963) - иранский адвокат, известная защитница прав человека. Она представляла интересы политзаключенных, которые оказались за решеткой после акций протеста 2009 года в Иране, а также осужденных к смертной казни, совершивших преступления, будучи несовершеннолетними. Сотоудех была арестована в сентябре 2010 по обвинению в «антигосударственной пропаганде и заговоре», и была заключена в одиночную камеру. В январе 2011 иранские власти приговорили Сотоудех к 11 годам лишения свободы, а также наложили запрет на юридическую практику и выезд из страны в течение 20 лет. В октябре 2012 она вместе с режиссером Джафаром Панахи стала лауреатом Премии «За свободу мысли» им. Сахарова. 18 сентября 2013, за несколько дней до выступления президента Ирана Хасана Рухани в ООН, Насрин Сотоудех неожиданно была освобождена вместе с десятью другими политзаключенными, в том числе и лидером оппозиции Мохсеном Аминзаде. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Nasrin_Sotoudeh.
В Иране, после официального объявления ЦИК победы президента Махмуда Ахмадинежада в 2009 году, начались массовые акции протеста. В Тегеране несколько тысяч человек вышли на демонстрации под лозунгами «Долой диктатора!». Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/2009_Iranian_presidential_election_protests.
Насрин Сотоудех и Джафар Панахи обсуждают арест Гончех Гавами (Ghoncheh Ghavami, род. в 1989), которая в июне 2014 вместе с другими активистками, борющимися за права женщин, пыталась пройти на волейбольный матч в Тегеране. Женщинам в Иране запрещено посещать спортивные мероприятия с участием мужчин. Официально Гончех Гавами обвинили в "пропаганде против правящего режима".
Транспортные средства, показанные в картине - http://imcdb.org/movie.php?id=4359416.
В картине есть отсылки к лентам: «Зеркало» (1997); «Багровое золото» (2003); «Офсайд» (2006); «Теория большого взрыва» (сериал, 2007); «Ходячие мертвецы» (сериал, 2010); «Полночь в Париже» (2011, ); «Однажды в Анатолии» (2011, ); «Господин Лазар» (2011).
Кадры фильма: http://www.blu-ray.com/Taxi/444348/#Screenshots; http://www.filmstarts.de/kritiken/234644/bilder.html.
Трейлеры: https://www.youtube.com/watch?v=eM2tblIkL4g; https://vimeo.com/125385221.
Премьера: 6 февраля 2015 (Берлинский кинофестиваль).
На Берлинском кинофестивале председатель жюри Даррен Аронофски заявил: "Вместо того, чтобы позволить себя сломить и сдаться, вместо того, чтобы позволить чувствам гнева и бессилия взять верх, Джафар Панахи создал подлинное любовное письмо кинематографу. Его фильм полон любви к искусству, соотечественникам, своей стране и зрителям".
Джафар Панахи, который по «понятным» причинам не мог приехать в Берлин, письменно обратился к участникам фестиваля: "Я режиссер кино. Я не могу заниматься ничем, кроме как снимать фильмы. Кино - мой способ выражения и смысл моей жизни. Ничто не остановит меня от того, чтобы делать фильмы. Из-за того, что я загнан в угол, я нахожу ресурсы глубоко в себе. И в этом личном пространстве, несмотря на ограничения, необходимость создавать становится все сильней. Кинематограф как искусство становится моей главной заботой. Вот почему я должен продолжать снимать кино при любых обстоятельствах, чтобы чувствовать себя живым". Он также попросил правительство Ирана разрешить показ «Такси» на родине. Иранское министерство культуры в ответ разразилось серией сложносочиненных фраз: Панахи одновременно поздравляли с победой, сожалели, что приз в Берлине получил запрещенный режиссер, и уверяли, что он, несмотря на срок, "мчится по жизни, наслаждаясь всеми ее благами".
Название в американском прокате - «Jafar Panahi's Taxi»; в прокате Великобритании - «Taxi Tehran».
Официальные сайты и стр. фильма: http://www.jafarpanahistaxi.com/; http://taxi.weltkino.de/; http://jinsei-taxi.jp/; https://www.facebook.com/Taxi.DerFilm/.
«Такси» на Allmovie - http://www.allmovie.com/movie/v626447.
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 96% на основе 90 рецензий (https://www.rottentomatoes.com/m/jafar_panahis_taxi).
На Metacritic фильм получил 91 балл из 100 на основе рецензий 25 критиков (http://www.metacritic.com/movie/jafar-panahis-taxi).
"Неожиданно теплый и шутливый, открывающий глаза фильм. Панахи продолжает развивать свой собственный бренд кино, в котором он и режиссер, и тема, и воображаемый персонаж" - Дебора Янг, The Hollywood Reporter.
"Забавное и глубокое размышление о пересечениях жизни и искусства. Может ли режиссер, находящийся под домашним арестом, сделать более дерзкий жест, чем снять настоящий роуд-муви? «Такси» повествует о чем-то гораздо большем, нежели ситуация самого Панахи. Скорее о том, как продолжать рассказывать важные истории в стране, которая налагает так много ограничений на самовыражение художников. В результате получился фильм о тихом сопротивлении, смеющийся снаружи, но стонущий от обоснованного гнева внутри" - Скотт Фундас, Variety.
"Вдумчивый, умный и провокативный фильм может многое сказать об изящном искусстве диссидентства. По здравому размышлению, если Панахи сумел найти ресурсы и сделать фильм в таких условиях, посмотреть его в знак солидарности и сопротивления - наш долг. Своим фильмом «Такси» Панахи превращает этот долг в удовольствие. Там, где раньше был только безнадежный запрет на профессию, теперь есть уже третий фильм: полная озарений, приятная и увлекательная поездка, сущее выражение живого и неуправляемого воображения режиссера" - Джессика Кианг, Indiewire.
В этом фильме нет титров, так что он не может быть официально приписан режиссеру, хотя его принадлежность более чем очевидна. Иранское правительство, должно быть, понимает, что будет выглядеть нелепо, настаивая на соблюдении режиссером запрета на профессию. «Такси» - остроумная и тонкая игра в прятки, образец бесшабашного синефильского активизма и своего рода селфи режиссерской карьеры Джафара Панахи" - Питер Брэдшоу, The Guardian.
"Побуждающий к действию, насыщенный и невыразимо добрый. Триумф искусства над запретом, элегантно выстроенное и неожиданно веселое произведение, созданное несмотря ни на какие невзгоды" - Эндрю Джей Симпсон, Movie Mezzanine.
"Бесценный урок кинематографа. «Такси» - восхитительный сюрприз, и хотя он даже более минималистичен, чем две предыдущие картины Панахи, вывезенные из Ирана нелегально, в то же время фильм получился более зрелым, идеально выверенным и по-настоящему увлекательным. Более чем когда-либо коллажная картина иранской действительности в исполнении Панахи принимает сатирическую форму, но меланхоличная улыбка на губах таксиста/режиссера говорит красноречивее любого диалога" - Дэн Файнару, Screen Daily.
Рецензии: http://www.mrqe.com/movie_reviews/taxi-m100112865; http://www.imdb.com/title/tt4359416/externalreviews.
Картина входит в списки: «Лучшие фильмы 21-го века» по версии сайта They Shoot Pictures, Don't They?; «Лучшие фильмы 2015 года» по версии издания Sight & Sound; «20 картин 2015 года» по версии редакции Кино-Театр.ру (http://www.kino-teatr.ru/blog/y2015/12-29/741/).
«Такси» включили в список «Памятное - важнейшее - любимейшее кино 2015 года» Евгений Гусятинский, Нина Цыркун, Антон Долин, Андрей Плахов, Вика Смирнова. Подробнее - http://kinoart.ru/blogs/pamyatnoe-vazhnejshee-lyubimejshee-kino-2015-goda.
Sudhish Kamath. «3 films that inspire you to make one yourself» - http://www.balconyrow.com/2015/12/the-three-movie-film-school.html.
Фильм озвучен студией «Чемоданов Продакшн» в 2015 году.
Джафар Панахи / Jafar Panahi (род. 11 июля 1960, Мияна, Восточный Азербайджан, Иран) - иранский кинорежиссер и сценарист, один из самых известных представителей «новой волны» иранского кинематографа. Родился в семье маляра. Рос с четырьмя сестрами и двумя братьями. Уже в 10 лет написал свою первую книгу, которая впоследствии получила главный приз на литературном конкурсе. В этом же возрасте Джафар Панахи решил стать режиссером. Неизгладимое впечатление на подростка произвела картина «Похитители велосипедов» (1948). В юности он снимал любительские фильмы, увлекался фотографией. Служил в армии (1980-1982) во время Ирано-иракской войны (1980-1988); 76 дней провел в плену у курдских повстанцев. Был военным кинооператором; снял документальный фильм о войне, который демонстрировался по иранскому телевидению. После окончания тегеранского института кино и телевидения в 1988 году, Панахи снял несколько документальных и короткометражных картин, также был ассистентом Аббаса Киаростами на фильме «Сквозь оливы» (1994). Вскоре Панахи начинает полноценную карьеру режиссера. Ни одна из его работ не остается незамеченной. Избранная фильмография: «Белый шар» (1995) - «Золотая камера» в Каннах, главный приз кинофестиваля в Токио, премия Объединения кинокритиков Нью-Йорка; «Зеркало» (1997) - «Золотой леопард» кинофестиваля в Локарно, главные призы фестивалей в Сингапуре и Стамбуле; «Круг» (2000) - «Золотой лев» и еще 5 призов Венецианского кинофестиваля; «Багровое золото» (2003) - Приз жюри программы «Особый взгляд» в Каннах, приз Чикагского кинофестиваля; «Офсайд» (2006) - «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля; «Это не фильм» (2011) - Лонг-лист премии «Оскар», Премия международного общества синефилов; «Закрытый занавес» (2013) - «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля. Подробнее (англ.) - https://en.wikipedia.org/wiki/Jafar_Panahi.
Интервью Джафара Панахи Евгению Гусятинскому («Искусство кино», 2007) - http://kinoart.ru/archive/2007/09/n9-article11 и Питеру Кеу («The Boston Phoenix», 2009) - http://www.cineticle.com/component/content/article/82-slova/551-jafar-panahi-interview.html.
Хроника репрессий: Джафар Панахи.
Июнь 2009 - Махмуд Ахмадинеджад был переизбран на посту президента Ирана. Несмотря на активные протесты оппозиции, обвинившей иранские власти в подтасовке результатов выборов, в августе 2009 года Ахмадинеджад официально заступил на второй президентский срок. Всего в ходе недельных протестов, получивших название «зеленая революция», были арестованы более тысячи человек. По разным данным от 19 до 150 человек погибли.
30 июля 2009 - Панахи был ненадолго арестован во время похорон Неды Солтан, убитой в ходе антиправительственных демонстраций. Сразу после задержания паспорт Панахи был конфискован, и на некоторое время ему был запрещен выезд из страны.
27 августа 2009 - Панахи возглавил жюри 33-го Международного кинофестиваля в Монреале. На премьерах Панахи неизменно появлялся в зеленом шарфе в память о борьбе за либерализацию своей страны.
Октябрь 2009 - Панахи не позволили улететь во Францию. По его словам, у него конфисковали паспорт прямо в аэропорту.
16 февраля 2009 - Иранские власти не пустили Панахи на Берлинский кинофестиваль, где режиссер должен был принять участие в круглом столе, посвященном настоящему и будущему иранского кинематографа.
2 марта 2010 - Полиция провела обыск в доме Панахи и арестовала его, его жену и дочь вместе с 15 гостями, среди которых был и режиссер Мохаммад Расулоф. Обыск продолжался несколько часов, из дома были изъяты компьютер, видео и многочисленные документы. Сразу после случившегося генеральный прокурор Аббас Джафари Доулатаби заявил, что Панахи был арестован за совершение «определенных преступлений». При этом он так и не сказал, что именно инкриминируется режиссеру, сообщив лишь, что его арест не связан с действиями Панахи в «профессии и политике». Позже министр культуры Ирана сообщил, что главной претензией, предъявленной к Панахи властями, стал факт съемок фильма о «беспорядках, сопровождавших президентские выборы 2009 года». По словам же супруги режиссера, фильм снимался в доме и не имел ничего общего с президентскими выборами и режимом.
8 марта 2010 - Группа известных иранских продюсеров, режиссеров и актеров посетила семью Панахи, призвав также к его немедленному освобождению. На следующий день Панахи впервые разрешили позвонить своей семье. Спустя еще десять дней ему было позволено принять первых посетителей, в числе которых была семья режиссера и его адвокат.
Март 2010 - 50 иранских режиссеров, актеров и художников подписали петицию с требованием освободить Панахи. Позже аналогичную петицию подписали американские режиссеры, среди которых Пол Томас Андерсон, братья Коэны, Френсис Форд Коппола, Джим Джармуш, Мартин Скорсезе, Стивен Спилберг, Оливер Стоун, Фредерик Уайзман, Ричард Линклейтер, Терренс Малик, Майкл Мур и другие.
Май 2010 - На 63-м Каннском кинофестивале, куда Панахи был приглашен в состав основного жюри, решено оставить для режиссера пустым одно место.
16 мая 2010 - Панахи, пребывая в печально известной тюрьме Эвин, объявил голодовку. По его словам, к этой мере протеста он вынужден был прибегнуть из-за жестокого обращения с ним в тюрьме и из-за угроз, которым подвергалась его семья.
25 мая 2010 - После 86-дневного заключения в тюрьме Панахи выпущен на свободу под залог в $200,000. Сразу после освобождения Панахи был доставлен в больницу. В это же время генеральный прокурор Ирана Аббас Джафари Доулатабади объявил, что были вынесены приговоры 250 задержанным участникам массовых демонстраций летом 2009 года. Одиннадцать из них приговорены к смертной казни, включая девять политических заключенных, которые были обвинены в организации протестов.
20 декабря 2010 - Суд в Иране приговорил Панахи к шести годам тюремного заключения. Кроме того, согласно приговору Панахи в течение 20 лет запрещено снимать фильмы, давать интервью местным и мировым СМИ и покидать Иран. Как заявил адвокат режиссера, Панахи был осужден «за участие в сборе и распространении пропагандистских материалов против существующей власти». Аналогичный приговор был вынесен и Мохаммаду Расулофу, который, по мнению властей, вместе с Панахи работал над фильмом о протестах иранской оппозиции после президентских выборов 2009 года.
19 января 2011 - Президент Ирана Ахмадинеджад выразил свое недовольство приговором Панахи. Как заявили в президентской администрации, лидеру Ирана больше всего не понравился 20-летний запрет на режиссерскую деятельность. Однако, несмотря на это заявление, никаких изменений в приговор внесено не было.
11 февраля 2011 - В знак солидарности с режиссером на 61-м Берлинском кинофестивале одно из мест на всех показах было оставлено пустым. На закрытии фестиваля иранский режиссер Асгар Фархади, получая главный приз за свою ленту «Развод Надера и Симин», со сцены обратился к Панахи: "Отдаю это тебе. В следующий раз твоя очередь стоять здесь!".
21-22 марта 2011 - В ожидании решения апелляционного суда Панахи вместе с оператором Моджтабе Миртахмасбом, не покидая дома режиссера, снимают картину под названием «Это не фильм». Который был снят на цифровую видеокамеру за четыре дня в канун персидского Нового года (21 марта). Еще десять дней ушло на его монтаж.
Май 2011 - Вывезенный на флешке, спрятанной в торте, «Это не фильм» в последний момент включен во внеконкурсную программу 61-го Каннского кинофестиваля. Кроме того, в Каннах решено показать и снятый подпольно фильм Мохаммада Расулофа «До свидания». "Наши проблемы - это и все наше наследие. Этот многообещающий парадокс помогает нам не терять надежды и находить силы продолжать борьбу, что бы ни случилось. Пока мы живы, мы сталкиваемся с проблемами, большими или маленькими. Но наш долг не сдаваться и искать решения", - написал Панахи в своем послании фестивалю.
17 сентября 2011 - Моджтабе Миртахмасб, соавтор ленты «Это не фильм», вместе с еще шестью режиссерами арестован в Иране. Иранские власти обвиняют их в работе на персидское BBC и шпионаже. Режиссеры были задержаны за два дня до выхода в эфир персидского BBC документального фильма о верховном лидере Ирана Али Хаменеи. Ранее Миртахмасбу было запрещено отправиться на кинофестиваль в Торонто.
14 октября 2011 - Апелляционный суд Тегерана оставил без изменений приговор Панахи. Вместе с тем Мохаммаду Расулофу, которого изначально приговаривали к шести годам лишения свободы, сократили срок заключения до одного года. На момент отклонения апелляции оба режиссера по-прежнему находились на свободе в ожидании исполнения приговора. («Cineticle»)

Режиссер-таксист Джафар Панахи колесит по оживленным улицам иранской столицы. Мини-камера на приборной панели фиксирует его колоритных пассажиров. Учительница и вор-карманник обсуждают смертную казнь; торговец пиратскими дисками решает воспользоваться знакомством с режиссером; супруги, после аварии, пытаются записать завещание; суеверные тетушки с ритуальными рыбками в аквариуме; земляк Панахи, решивший не возбуждать дело против своих грабителей; юная племянница режиссера и ее попытки снять фильм по иранским канонам для школьного конкурса; женщина-адвокат, которую за правозащитную деятельность лишили права заниматься юриспруденцией... Воры похищают из припаркованной машины включенную камеру, фильм заканчивается.

Иранец Панахи, несмотря на запрет снимать кино, продолжает производить фильм за фильмом, и «Такси», получившее две награды в Берлине, продолжает эти запутанные отношения между поэтом и государством. Снятый на непрофессиональные камеры и видеорегистратор, фильм состоит из бесед таксиста Панахи с пассажирами, в которых можно узнать кое-что и о них, и о стране, в которой режиссеру со шкафом международных наград приходится крутить баранку, а не кричать «Стоп! Снято!». (Алексей Филиппов, «Кино-Театр.ру»)

Джафар Панахи, который в Иране живет под домашним арестом, роль мученика от кинематографа несет с юмором и достоинством. Как и в картине «Это не фильм» (первая работа после приговора, на Каннский кинофестиваль флешку с ней привезли в торте контрабандой), так и в «Такси», где Панахи выступает в роли водителя, он со спокойной, вдумчивой интонацией осмысляет собственное положение и положение своей страны. В новом фильме слово дается самим иранцам - пассажирам, которые сели к режиссеру на заднее сиденье. («Афиша»)

Джафар Панахи более всего известен как самый главный диссидент от кинематографа: режиссер на родине приговорен к домашнему аресту, ему запрещено выезжать за рубеж и общаться с журналистами. Но главное - снимать кино: правда, под этим власти понимают работу с профессиональной техникой, актерами и съемочной группой. Так что режиссер в обход запрета все-таки продолжает снимать - на айфон и видеорегистратор, с собой в главной роли. Классик мирового кино «бомбит» на машине по тегеранским улицам и снимает разговоры и сценки, которые разыгрываются на заднем сидении. Смотреть на них - и радостно, и смешно, и страшно одновременно. Но итог понятен: дух веет, где хочет, фильм можно снять и с помощью мобильника, жизнь продолжается даже в диком тоталитарном государстве варваров. Злободневнее - и нужнее - ленты для сегодняшнего дня и страны, где режиссеров сажают, выставки громят, а спектакли запрещают, нарочно не придумаешь. (Иван Чувиляев, «Фонтанка»)

В Берлине завершается 65-ый международный кинофестиваль. Главная награда «Золотой медведь» досталась фильму иранского режиссера-диссидента Джафара Панахи «Такси». Фильмы Панахи запрещены в Иране, режиссер несколько раз подвергался арестам за антиправительственную деятельность, а в 2010 году по решению суда ему было запрещено снимать кино в течение 20 лет. Масштабная международная кампания протеста привела к тому, что Панахи был освобожден из-под домашнего ареста, а фильмы он продолжает снимать вопреки запрету. Три его последние картины были тайно вывезены из Ирана. Покидать страну режиссеру запрещено, и награду за него получала племянница - Ханна Саеиди. «Такси» - фильм-путешествие по улицам Тегерана в машине, за рулем которой сидит сам Джафар Панахи. В заявлении для зрителей Берлинале режиссер отметил, что кино является смыслом его жизни, и никто не сможет запретить ему снимать. Фильм «Такси» удостоен также награды международной федерации кинокритиков ФИПРЕССИ. [...] (Дмитрий Волчек, «Радио Свобода»)

«Берлин-2015. Из сумерек». Юбилейный 65-й Берлинский кинофестиваль начался с высокой ноты. Первым фильмом конкурсной программы стала картина опального иранского режиссера Джафара Панахи «Такси». Берлинале внимательно следит за судьбой отлученного решением суда от профессии кинематографиста, поддерживая его в главном - принимая новые картины для участия на фестивале и в результате превращая, даже в таких условиях, в активного, хоть и отсутствующего лично, участника мирового кинопроцесса. А Панахи, в свою очередь, доказывает, что настоящий талант пробьется через все преграды и во всеоружии только своей уникальности сумеет сказать все, что считает важным и нужным. На этот раз Панахи сам сел за баранку старенького автомобиля, в который подсаживались люди с улицы, в том числе малышка-племянница режиссера, мимоходом открывая для нас разные страницы жизни современного Ирана. В результате получилась трогательная и трагичная, смешная и политически острая картина, кроме всего прочего рассказывающая о том, как в этой стране подрастающее поколение учат снимать правильное патриотичное кино без «чрезмерного» реализма, что, надо признать, звучит для нас совсем неэкзотично. Истина проглаголила устами младенца, то есть племянницы режиссера: «Зачем же они делают то, о чем нельзя говорить?» [...] (Нина Цыркун, «Искусство кино»)

По улицам Тегерана скользит желтый кэб. В окошке направленного на пассажирские сиденья видеорегистратора сменяются, как на театральной сцене, клиенты. Болтливый всезнайка, считающий нужным высказаться о снимающей его камере. Подсаживающаяся к нему учительница, заводящая спор о шариате и смертной казни. Потный продавец DVD, похожий на Санчо Пансу - и, кажется, знающий о водителе такси больше, чем можно было бы предположить: «Мы, что, актеры, которые снимаются в твоем кино?» Знаем кое-что об этом неунывающем, поддерживающем диалог с пассажирами и при этом упрямо ведущем машину сквозь Тегеран водителе и мы. За рулем такси (и «Такси») сидит Джафар Панахи, на которого репрессивная иранская цензура вообще-то наложила 20-летний запрет на профессию. «Такси», ограничивающийся стенами кэба, но при этом поставленный, срежиссированный, в этом смысле оказывается актом творческого и гражданского неповиновения: Панахи не может не снимать. Его фильм поэтому и оказывается емким, то остроумным, то горьким памятником кинематографу как таковому, его странной магии, способной проявляться даже с помощью видеорегистратора. Пассажиры такси Джафара Панахи - персонажи, разыгранные его знакомыми, а не реальные люди, но это кино не сильно заботится рамками реальности и фантазии, легального и запрещенного, сказанного и обдуманного. Оно просто живет - несмотря ни на что, даже несмотря на невероятный факт собственного существования. (Денис Рузаев, «Time Out»)

Такси - картина иранского режиссера-диссидента Джафара Панахи, удостоенная главного приза Берлинского кинофестиваля - «Золотого медведя». Все действие фильма происходит в такси, едущем по шумным улицам Тегерана - столицы Ирана. За рулем - сам Джафар Панахи, не скрывающий того, что он - режиссер. В такси подсаживаются эксцентричные клиенты: потерпевшая аварию на мотоцикле пара; дамочки с золотыми рыбками; подруга-диссидентка. Мы имеем возможность наблюдать и племянницу режиссера, которая также снимает кино и рассказывает, как организовать съемочный процесс посоветовали им в школе. Весь фильм «Такси» снят на два «айфона» и видеорегистратор. Минималистичная форма и могучее содержание - из которого, прежде всего, мы ближе узнаем современный Иран и абсурдные законы, там царящие - вызывают восторг и уважение. Тем более, форма псевдо-документального кино сейчас как никогда актуальна и востребована. Такси смотрится на одном дыхании и вызывает желание побольше узнать о самом 55-летнем Джафаре Панахи. Так, режиссер этот давно признан мировым киносообществом: его полнометражный дебют «Белый шар» удостоился «Золотой камеры» в Каннах. За годы работы режиссер стал обладателем «Золотого льва» Венеции, «Золотого леопарда» Локарно, «Серебряного медведя» Берлина, а также многочисленных наград прессы и критиков. А вот в 2010-м году за картину о волнениях, последовавших за переизбранием Махмуда Ахмадинеджада, кинематографиста арестовали за антиправительственную деятельность и "пропаганду против режима"; приговорили к 6 годам тюрьмы и 20 годам изоляции. Несмотря и на запрет снимать кино, в 2011-м году Панахи отправил в Канны документальную работу «Это не фильм» о себе, находящемся под домашним арестом в ожидании приговора. Причем чтобы пройти таможню, флешку с фильмом пришлось упаковать в торт. В 2013-м Джафар Панахи снял «Закрытый занавес», и «Такси», таким образом, третий его фильм, снятый вопреки запретам. Проехаться с Джафаром Панахи по улицам одного из крупнейших городов Азии - достойное занятие для киномана. (Катерина Лебедева, «SUTKI.net»)

«Визуальность и (или) социальность? Берлин-2015». [...] Так или иначе, на этот раз конкурсно-призовую интригу фестиваля задал Питер Гринуэй, чье интервью тоже было опубликовано в один из первых дней в Variety. И там не менее уважаемый, чем соотечественница, деятель киноискусства утверждал, что «старое представление о нарративном кино - синдром «Касабланки» - ушло в прошлое. Теперь большинство предпочитает использовать экран в целях социальных медийных практик... Старый словарь отмирает». Понятие «социальная медийная практика» звучит в данном случае неясно, но, вкупе со «словарем» и, по инерции, думая о Гринуэе только хорошо, подозреваю, что речь идет не о манипулятивных технологиях (что само собой прежде всего приходит на ум), а о доминировании визуальной образности над фабульной историей. Тем не менее в своей формулировке актуальной киностратегии Гринуэй поставил на первое место социальность, что, безусловно, сыграло свою роль в решении жюри Берлинале, назвавшего лучшим фильмом политически заостренную картину Джафара Панахи «Такси». Разумеется, в решении жюри отразилась принципиальная линия Берлинале демонстративно поддерживать режиссера, которого власти Ирана настойчиво пытаются отстранить от профессии. А тот вот уже третий фильм снимает под домашним арестом, творчеством доказывая, что талант нельзя отлучить от самого себя и он найдет, пробьет себе выход, и, что в этом случае характерно, не паразитируя на интровертных переживаниях его носителя, а обращаясь вовне, к миру, так старательно его отторгающему. [...] (Нина Цыркун. Читать полностью - http://kinoart.ru/archive/2015/03/vizualnost-i-ili-sotsialnost)

Джафар Панахи - иранский человек-оркестр. Он и режиссер, и сценарист, и оператор, и актер. В 2010 году Панахи был арестован и осужден на шесть лет за антиправительственную деятельность и участие в акциях протеста. Ему было запрещено выезжать из Ирана на двадцать лет и заниматься кинематографической деятельностью. Тем не менее, за время своего домашнего ареста Панахи сумел снять три фильма, каждый из которых стал настоящим подвигом. "Такси" - триумфатор Берлинского кинофестиваля 2015 года. "Золотой медведь" и приз ФИПРЕССИ безапелляционно достались работе Панахи. Действие картины, как несложно догадаться, происходит в такси. Первые несколько минут зрители видят лишь пассажиров через "глаза" видеорегистратора. А потом становится понятно, что Панахи вновь соединил в себе все киноипостаси - именно он тот самый водитель, который колесит на своем такси по улицам Тегерана. Сюжет предельно прост, чем и притягивает. Мы узнаем о жизни абсолютно разных иранцев. Сначала пара дискутирует о смертной казни, затем Панахи подвозит пострадавшего в аварии и едет в больницу вместе с супругой несчастного, который записывает на телефон завещание. Трагедия практически моментально сменяется невероятно ироничной истории двух женщин в возрасте, которые отправляются выпустить золотую рыбку в священный источник. Это, как они уверяют, вопрос жизни и смерти. Дальше будут разговоры с племянницей, бизнесменом и адвокатом. "Такси" собрал в себе с десяток маленьких трагедий и комедий, которые показывают, чем живет сейчас Иран. Мы очень мало знаем об этой стране, и она не спешит раскрывать свои карты. Панахи можно лишь похвалить за его смелость. Если первые два фильма он все-таки снимал, не выходя из дома, то сейчас он решился и вырвался на улицу. Один из его героев даже узнал в таксисте опального режиссера. Панахи, играя с исламским государством в кошки-мышки, уже вышел победителем. Он хитрит, не указывая в титрах свою фамилию, и при желании можно все списать на некое совпадение. Абсурдные аргументы для абсурдного приговора. Естественно, что "Такси" не будет в иранском прокате. Не будет и в российском, да и вообще вряд ли он дойдет до крупных кинотеатров. Блюдо для настоящих киногурманов, несмотря на то, что могло бы быть полезно и массовому зрителю, так и останется в рамках фестивального кино. Такая уж судьба независимых режиссеров. Но те единицы, кто увидел "Такси", вряд ли удержатся от продолжительных аплодисментов в адрес смельчака и новатора Панахи. (Максим Малюков, «Ovideo.ru»)

По городу ездит такси. Первые десять минут мы через камеру видеорегистратора смотрим только на пассажиров - учительница и молодой мужчина смутной профессии обсуждают смертную казнь. Когда они выходят, водитель (он не вмешивался в разговор) поворачивает камеру на себя: это Джафар Панахи в роли самого себя. Сначала четыре стены квартиры режиссера («Это не фильм»), потом загородный дом с задернутыми занавесками («Разорванный занавес»), теперь автомобиль: клаустрофобия фильмов Панахи прогрессирует. Как известно, пять лет назад иранский суд запретил режиссеру работать в кино, общаться с прессой, выезжать за границу и выходить из дома, но тот воспринял это всего лишь как сужение пространства борьбы, не отменяющее самой борьбы. В конце концов, Аббас Киаростами уже доказал в «Десяти» и «Вкусе вишни», что можно снять кино, не выходя из машины. Панахи использует это замкнутое пространство по максимуму, и за восемьдесят минут идеологические споры сменяются семейной трагикомедией, когда в машине оказываются раненный мужчина и его жена, потом комедией абсурда (две дамы с аквариумом), потом этической драмой (знакомый Панахи рассказывает, как не стал сдавать грабителей в полицию, потому что увидел по телевизору казнь). Еще есть феноменальная девочка лет десяти, племянница режиссера, которая постоянно болтает и снимает свое кино для школьного конкурса. Она озвучивает цензурные рекомендации, озвученные своим учителем, - как сделать, чтобы фильм было возможно выпустить. Все героини должны быть в платках (это первое правило - ну да, может ли что-то быть важнее). Главный герой не должен носить персидское имя, только мусульманское, желательно в честь одного из пророков. Нельзя показывать чернуху. «Дядя, а что такое чернуха?» Панахи вряд ли хотел вступать в игру с исламской республикой Иран, потому что с жуликом не стоит садиться за нарды, - но его к этому принудили, и режиссер ухитрился переиграть соперника уже в третий раз, ответив на заведомо мошеннические правила тем, что изобрел свои собственные. В «Такси» нет титров, там нигде не написано «фильм Джафара Панахи» - так что, может, это просто любительское видео, докажите обратное. Панахи даже ни разу не берет в руки камеру: происходящее автоматически фиксирует видеорегистратор (режиссер, впрочем, иногда поправляет его), несколько фрагментов сняты его пассажиром на телефон и племянницей на мыльницу. Принцип пост-документального кино, в котором нет актеров, все равны себе, но при этом играют постановочные ситуации, освоен им уже давно, еще до суда; теперь он используется не только как художественный метод и способ публицистического высказывания, но и как единственно возможная форма производства. Иранское государство, которое, как любое государство, знает только прямолинейную логику запрета, не способно на такую изобретательность и остроумие и потому обречено на проигрыш: даже если, упаси Аллах, ставки будут подняты и режиссер отправится в тюрьму, это все равно будет означать, что искусство победило. (Андрей Карташов, «Сеанс»)

Лауреат Берлинского МКФ-2014 и один из самых нашумевших фильмов года, фильм Джафара Панахи в очередной раз доказывая очевидное. Например, что для прекрасного фильма не нужно много денег, не нужно звезд с мировым именем и участия больших студий. Мысль и талант - этого вполне достаточно. Сюжета в привычном смысле в этом фильме нет. Мы видим, что Джафар Панахи собственной персоной едет за рулем такси - и понимаем, что домашний арест ему, по всей видимости, заменили подпиской о невыезде. Как и полагается таксисту, Панахи развозит людей, но делает это крайне неловко, потому что опыта маловато. Зато у него достаточно навыков для того, чтобы разговорить любого собеседника. Люди узнают его, пусть и не сразу, и мы понимаем, что Панахи известен в Тегеране. Также в машину иногда садятся знакомые и родственники Панахи. Все пассажиры знают, что их снимают, и с удовольствием общаются с Панахи, рассказывая о своих повседневных проблемах и травя анекдоты. Возможно, у Панахи в его сложном маршруте есть некая цель, по крайней мере, он серьезен и сосредоточен. Когда Джафар Панахи получил «Золотого медведя» за «Такси», те, кто не видел фильм, сочли это решение политическим. Особенно много среди этих людей тех, кто не знает, что Панахи уже лауреате «Золотой пальмовой ветви» Канн, «Золотого леопарда» Локарно и множества других призов. Зато известно, что на родине Джафара Панахи суд запретил ему снимать кино и вообще заниматься творчеством в течение двадцати лет, так как посчитал, что режиссер ведет борьбу против существующего режима. В каком-то смысле это так, и одной из главных тем Панахи всегда была борьба за права женщин в мусульманском обществе, но ни в одном своем фильме он не призывал к свержению правительства, его волновала только справедливость в самом обыденном понимании. Впрочем, все это не имеет прямого отношения к призу в Берлине или на любом другом серьезном фестивале. У многих художников в разных странах возникают конфликты с властью, не хватило бы золотых статуэток, чтобы наградить их всех. Панахи же именно большой художник, и поэтому международное жюри Берлина выделило именно его. Пусть нет ничего нового в том, чтобы весь фильм снять внутри машины, в одном только иранском кино был не один пример, о чем можно прочесть в нашем отдельном материале. Равно как нет особенной оригинальности в том, чтобы соединить импровизацию неигрового кино со сценарным замыслом игрового, как это сделано в «Такси» и других, предыдущих работах Панахи. Здесь все дело в виртуозности и в свободе. В том, чтобы поставить камеру в машину и говорить с живыми людьми о пустяках. Потратить огромное количество времени на продавца нелегальных видеокассет. Препираться с женщинами из-за разбитого аквариума. Смотреть из окна за тем, как молодоженов ужасно пошло снимает нанятый свадебный оператор. Подробно обсуждать с племянницей то, чему ее учат в школе. Незаметно для зрителя весь этот набор впечатлений складывает в единый, цельный фильм, в котором почему-то нет ничего лишнего. И то ли здесь вообще нет импровизации и документальности, и перед нами просто талантливая постановка, то ли вся жизнь радостно подчиняется художнику и покорно следует за его замыслом, помогая ему и делая его замысел более детализованным, насыщенным подробностями. Фильм, снятый без бюджета, без команды, без всего - и при этом художественное произведение, в котором звучит правда не о политике или о народе, а о живых людях, тегеранцах, которые мало отличаются от москвичей или жителей любого другого мира, но при этом совсем не похожи друг на друга просто потому, что каждый из них уникален. Вот, за что «Медведь» и любовь всех зрителей мира. Остальное - лишь частности. (Сергей Сычев, «ФильмПро»)

Городское роуд-муви c роскошными пейзажами Тегерана и комичными персонажами, снятыми на видеорегистратор такси. Образ такси давно живет в искусстве разной степени массовости. И интересует буквально всех, от Люка Бессона до Михаила Боярского. Таксист - мифологический проводник, молчаливый наблюдатель, копилка житейской мудрости. Гений места, хранитель ключей. Не рассказчик, но слушатель. Если таксист начинает вмешиваться в реальность и менять ее - жди аварий и катастроф (вспомним героя Де Ниро из фильма Мартина Скорсезе «Таксист»). Его предназначение - следовать заданному маршруту. Словно Гермес, разменявший пару летучих сандалий на бензиновый движок, он проносит героя сквозь череду его испытаний. «Мистер Панахи? Вы теперь таксист?» - спрашивает изумленный пассажир, узнав в водителе известного на всю страну режиссера. «А что? Такая же работа, как другие», - слышит в ответ. Получив официальный запрет на занятие режиссурой, иранец Джафар Панахи пересел за руль такси. Раз нельзя брать в руки камеру, можно включить видеорегистратор. А там, глядишь, и фильм снимется. Практически сам собой. Сначала и впрямь кажется: а была ли здесь режиссура? А может, и правда все получилось нечаянно? Без сценария, без структуры, вообще без участия автора, который, не отвлекаясь, следил за дорогой? Просто несколько человек в его такси покатались. Все выглядит так, будто пассажир садился в машину, рассказывал о себе, не подозревая, что разыгрывает скетч, и выходил, оставляя видеорегистратору свое выступление на память. Пара дней - и интерактивная портретная галерея готова. За 82 минуты фильма мы встречаем поистине гоголевских типажей: хвастливых, суеверных, не в меру сварливых, слишком рациональных перед лицом несчастья. Все вместе при этом невозможно комичны. И именно в этом, сквозь запреты, проступает авторский замысел. Панахи обожает своих трогательных персонажей; его смех - незлой, юмор - мягкий, отеческий, почти чаплиновский. Его пассажирами стали друзья и знакомые, которые, скорее всего, подозревали, что участвуют в съемках кино. Линейный сюжет (один выходит, другой садится) так бы и струился себе вдоль дороги, если бы не ямы и ухабы, на которых зритель подпрыгивает, испытывая неудобства. Пассажир-видеопрокатчик между делом обмолвится, что молодежь в Иране не может смотреть западные картины. Племянница опишет учебу в киношколе: согласно правилам, героя ее фильма должны звать именем исламского святого, а мрачную действительность необходимо приукрашивать. Лента «Такси» не абстрагируется от социально-политического контекста, учитывая суровую реальность, в которой сегодня живет режиссер. Однако самым эмоциональным моментом, превращающим вербатим в кино, оказывается не критика режима, но съемка Тегерана, который проплывает за окнами автомобиля. Неторопливые пешеходы, улицы, оттененные деревьями, цветные автобусы и шумные мотоциклы: город невозможно красив, если любоваться им молча. Ни во что не вмешиваться и ни в чем не участвовать, следуя заданному навигатором курсу. «Такси», очевидно, не самый сильный проект Джафара Панахи. Снятый под домашним арестом «Это не фильм», записанный на флешку и вывезенный из страны в торте, кажется куда более изысканным в художественных приемах. Какой бы очаровательной, доброй и лирической ни была картина «Такси», она все равно выглядит лишь этюдом. И «Золотого медведя» в Берлине ей дали в первую очередь из-за героических обстоятельств: маскируя камеру под видеорегистратор, режиссер рисковал личной свободой. 55-летний Джафар Панахи не смог даже прилететь в Берлин на церемонию награждения - его паспорт изъяли иранские власти. И совершенно напрасно. Чтобы Панахи перестал снимать фильмы, забирать у него нужно было не паспорт, а водительские права и... потребность снимать. (Инна Денисова, «The Hollywood Reporter»)

Дядя, что такое чернуха? Начать рассказ про «Такси» прежде всего, стоит с режиссера, сценариста, продюсера, оператора, исполнителя главной роли... нет, не Томми Вайсо, а всего-навсего Джафара Панахи. Панахи - личность во всех отношениях достойная уважения. Будучи приговоренным в 2010 году к домашнему аресту за «антиправительственную» деятельность, он получил запрет покидать Иран, давать интервью и снимать кино на протяжении двадцати лет. Но раз есть правила, значит есть и тот, кто их будет нарушать. «Это не фильм» (вывезенный через Иран с помощью флэшки, спрятанной в тортике) и «Закрытый занавес» снимались, соответственно, на квартире и даче Панахи. «Такси» же снят на компактные камеры, не покидающие пределов автомобиля и замаскированные под видеорегистраторы. Теперь вы имеете хотя бы поверхностное представление о том, кто такой Джафар Панахи, следовательно, отпала единственная важная претензия к фильму: трудность в оценке всей его прелести. Далее должны были бы последовать дежурные строки о сюжете, но вот незадача - его как такового нет! Господин Панахи просто развозит пассажиров из точки А/B/C/D (нужное подчеркнуть) в точку A/B/C/D (нужное все еще подчеркнуть). Но каких пассажиров! Они - душа, сердце фильма, главное его достоинство. Каждый из персонажей выразителен, ярок и выполняет важную сюжетную функцию - затрагивает определенную проблему, характерную для Ирана. Менее чем за полтора часа пассажиры успевают обсудить права женщин, ограничение свобод человека, право государства казнить, людские алчность и мужество в критических жизненных ситуациях... Количества тем не хватит иным режиссерам и на целую фильмографию. И через весь фильм проходит главная тема - проблема цензуры в кинематографе. Будь то племянница, упоминающая о том, как ее в школе учат снимать «правильное» кино, продавец дисков, сетующий на то, как сложно посмотреть зарубежные фильмы в Иране, или сам Панахи, рассуждающий о назначении кино как искусства - никто не стесняется высказываться. Наблюдать за самим Панахи - одно удовольствие. Одна только его улыбка способна растопить сердце самого черствого человека, а взгляд, кажется, способен исцелять от смертельных заболеваний. Дорогого стоит. «Такси» обладает такой сильной энергетикой (простите за пафос), что в какой-то момент просто забываешь, что это постановка, и воспринимаешь все за чистую монету. И не важно, что творящееся порой на экране безумие говорит об обратном. Вот она, магия кино. Вердикт: «Такси» доказывает проверенное утверждение о том, что для хорошей ленты не нужен большой бюджет, мешок спецэффектов и видные актеры. Нужен лишь грамотный сценарий и преданный своему делу и искренне любящий кинематограф режиссер. (Дмитрий Родимов, «Lumiere»)

Все, кто хоть немного интересуется кинематографом, конечно, знают, кто такой Джафар Панахи. Этнический азербайджанец, один из крупнейших кинорежиссеров Ирана, которому в его стране запретили снимать кино и писать сценарии в течение 20 лет. Мало того: за «антиправительственную деятельность» его осудили на шесть лет заключения (впоследствии заменив тюрьму на домашний арест). Он был арестован, потому что пытался - процитируем официальное сообщение иранского минкульта - «снять документальный фильм о беспокойстве, возникшем после переизбрания в 2009 г. президентом Махмуда Ахмадинеджада». Помимо прочего Панахи запретили давать интервью и покидать пределы Ирана (если только речь не идет о необходимом лечении за границей или о паломничестве в Мекку). Но приятно осознавать, что в Иране, как и в России, строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Судьбе заключенного Панахи могут позавидовать многие его менее одаренные и известные коллеги: его картины и до приговора получали призы на крупнейших фестивалях («Золотой лев» в Венеции-2000, «Серебряный медведь» в Берлине-2006), а уж после вердикта Панахи стал всеобщим кумиром. Из уст в уста передается история, как его документальный «Это не фильм» вывезли из Ирана на флешке, спрятанной в пирожном, а потом показали на Каннском кинофестивале. На берлинском же фестивале постоянно оставляли пустое кресло в знак солидарности с режиссером (даже когда зал был переполнен). Новый фильм Панахи «Такси» получил в Берлине «Золотого медведя». То есть заключенного Джафара Панахи уместней сравнивать не с украинским коллегой Олегом Сенцовым, а, скажем, с Пушкиным в Михайловском. В «Такси» Панахи катается по Тегерану за рулем машины, изображая таксиста. Весь этот фильм - серия новелл: какой пассажир к нему сядет, такой новелла и получится. Конечно, пассажиры в основном актеры, но, вероятно, не все; одна из немногих прелестей «Такси» как раз в том, чтобы гадать, кто здесь засланный казачок, а кто - настоящий житель города. Вот этот парень, который торгует пиратскими DVD, обсуждая с Панахи фильмы Панахи, - он настоящий или нет? Вот женщина с окровавленным мужем в руках - пара, истерически стремящаяся поскорее записать завещание на видеокамеру, настоящая или нет? А тетки, стремящиеся к священному источнику и смертельно боящиеся опоздать? Здравый смысл подсказывает, что это актеры - но Панахи темнит. Просто колесит по Тегерану, подбирая и высаживая пассажиров, иногда мирных, иногда агрессивных и странных, иногда трогательных. Джафар Панахи - невероятно симпатичный человек с ясными глазами и открытой улыбкой. И самое приятное в «Такси» - просто наблюдение за шофером, светлым и радостным: таких людей не часто встретишь (особенно среди зеков). Проблема в одном: хороший человек - не профессия и «Такси» - не очень-то фильм. Можно делать скидки на то, что фильм снимался в невыносимых условиях, но ведь можно их и не делать. Быть злым и бесчувственным. Ждать от кино многого. И вот тогда окажется, что «Такси» соотносится с кинематографом, как газетная колонка с чеховской «Дамой с собачкой». Да, это панорама современного Ирана, места, где большинство из нас никогда не окажется, - и это любопытно. Да, Джафар Панахи хороший и критикует безбожно суровые иранские порядки. Он одаренный и изощренный режиссер и все свои ранние призы получил не просто так. Но «Такси» - с его элегантным описанием нравов, с абсолютно разумными умозаключениями - все-таки не является тем, что большинство из нас считает искусством. Хотя на самом деле вечный вопрос: искусство - это что? Когда обнажаются язвы, формулируются большие идеи, обличается бесчеловечность - или когда, по Набокову, дрожь идет по позвоночнику от осознания красоты? Приз Панахи дали приверженцы первой точки зрения. С пустого кресла раздались неслышные аплодисменты. (Денис Корсаков, «Ведомости»)

В очень ограниченном прокате стартовал новый фильм «Такси» иранского режиссера Джафара Панахи, выигравший на Берлинском кинофестивале главный приз - Золотого медведя. Хорошо, что столь уникальный продукт все-таки добрался до нашей страны, потому как у себя на родине он под запретом. В нем нет титров и привязки к создателям. К тому же назвать фильмом этот смелый проект - нарушить закон и приговорить режиссера к тюрьме. Почему? Подробности далее. Иранское правительство очень консервативно и не дает воли своим гражданам. Именно поэтому свободолюбивый и нестандартно мыслящий Джафар Панахи не смог сойтись с ним в понимании одного из основных аспектов социальной и культурной жизни - кинематографа. Начав как неореалист, режиссер стремился в каждой своей картине показывать обычную жизнь соотечественников, а затем плавно перешел к анализу действительности, где дискриминация и несвобода слова плотно соседствуют с тотальной мусульманской ортодоксией и закрытостью режима. Первым фильмом, который был запрещен к показу на территории страны, стал «Круг» 2000 года, в котором многогранный сюжет строился на рассуждении о правах женщин в современном Иране. К слову, картина взяла на Венецианском фестивале сразу 5 наград. Следующие фильмы режиссера - «Багровое золото» и «Офсайд» - снова оказались под запретом из-за социальных сцен, которые правительство хотело скрыть от внимания публики. Панахи с годами становился все более оппозиционным, чутко реагируя на настроения в иранском обществе. Народ признал его, о чем можно судить по количеству пиратских дисков с фильмами, разошедшимися по стране громадными тиражами. Мировая общественность также обратила внимание на талантливого режиссера, его картины собирали массу восторженной критики в Венеции, Каннах, Монреале и прочих кинофестивалях. Разгоревшиеся в Иране в 2009 году антиправительственные протесты поспособствовали тому, что власти начали преследование всех причастных или сочувствующих. Досталось и Панахи. Его арестовали, осудили, продержали в тюрьме, но разгоревшийся международный скандал изменил вердикт политического дела, в результате чего режиссеру лишь ограничили свободу и запретили давать интервью, писать сценарии и снимать фильмы ближайшие двадцать лет. Но как запретить работать человеку, который всей душой любит кино, воспринимая его не как средство обогащения или пропаганды, а в большей степени как искусство? Джафар нашел выход из ситуации, сняв после оглашения приговора вот уже три фильма. В картине под названием «Это не фильм» действие ограничивается лишь квартирой режиссера, где он зачитывает на камеру айфона сценарий своей неснятой ленты. Он был показан в Каннах, причем его провезли туда на флешке, спрятанной внутри торта. Второй фильм, «Закрытый занавес», снимался уже на даче у Панахи. А третьей картиной стало «Такси». Все действие снято целиком и полностью на видеорегистратор. За рулем сидит сам Джафар Панахи, который после суда зарабатывает этим себе на жизнь. Случайный пассажир узнает знаменитого режиссера и изумленно спрашивает: «Господин Панахи, неужели вы теперь таксист?». Пассажиров будет много, поначалу кажется, что они абсолютно не связаны друг с другом, поскольку каждый сидит в машине недолго, покидая ее на своей остановке. Но именно их разнообразие и уникальность историй, свидетелем которых становится Джафар, являются формообразующим мотивом всей ленты, в которой режиссер постоянно экспериментирует с жанрами и подачей. Каждый микросюжет затрагивает какую-либо сферу общественной или политической жизни. Разговор о том, стоит ли вешать мелких воришек, сменяется семейной трагикомедией, где умирающий супруг записывает на телефон завещание жене, чтобы, минуя право передачи наследства по мужской линии, оставить все ей. Тут же начинается острая политическая критика, когда Джафар встречает знакомую, которой запретили заниматься юридической практикой. Упоминание проблемы кинопроката, в котором запрещено очень многое, вызывает улыбку, когда ушлый продавец дисков едет к покупателю, чтобы вручить ему пятый сезон «Ходячих мертвецов» и новый фильм Вуди Аллена. И сразу стартует этическая драма, сменяющаяся комедией абсурда, когда в такси садятся две ироничные старушки с рыбкой, молящие отвезти их к источнику. При обилии историй Панахи даже успел дать совет начинающему режиссеру. А ужасно болтливая племянница в этот момент поделилась школьным заданием - снять любительский фильм, но чтобы обязательно «не было чернухи, все героини ходили в платках, а положительные герои носили имена пророков». А ведь в этом весь иранский кинематограф: требования цензуры и к школьнице, и к Панахи абсолютно идентичны. Опальный режиссер снял удивительно лиричное, саморефлексирующее, оригинальное и трогательное кино. Стоит лишь вдуматься, что стоит за его созданием, и вся казавшаяся на первый взгляд разрозненность складывается в полноценный и продуманный диалог Панахи со зрителем. Хотелось бы, чтобы такой талант не пропадал за стеной ультраконсерватизма, а продолжал творить кино. Главное, чтобы его следующий фильм снимался не в узком пространстве тюремной камеры. А с другой стороны, если его посадят, это ведь будет означать, что даже власти охарактеризовали его работы как искусство. Не победа ли это? 9/10. (Михаил Лазукин, «Котонавты»)

Шашечки или ехать? Уникальное дорожное приключение, интересное не только своим содержанием, но и условиями создания. При невероятной сложности съемок Панахи удалось сделать настоящее зрелищное кино, актуальное, тонкое и трогательное. Жизнью крупного мегаполиса живет сегодняшний Тегеран. Сотни тысяч людей спешат в нем по своим делам, тысячи километров дорог связывают удаленные пригороды друг с другом, десятки желтых машин такси приходят на помощь тем, кто торопится. В одном из таких автомобилей сидит знаменитый иранский режиссер Джафар Панахи, человек, никак не вписывающийся в систему современного Ирана. Он всего лишь наблюдает за людьми, которые на время становятся его попутчиками, и ведет с ними непринужденную беседу, раскрывая небольшие человеческие тайны, чаяния и мечты, часто теряющиеся в суете обыденности. [...] Контекст, в котором появляется кино, порой оказывается не менее важен, чем то, что происходит на экране, и именно поэтому мы всегда призываем не только интересоваться сюжетами, игрой актеров и мастерством постановщиков, но и обращать внимание на бэкграунд ленты, на репутацию и послужной список ее создателей, даже на то, где она снималась и под чьим строгим надзором. Поверьте, часто это бывает крайне интересно. Взять хотя бы картину Джафара Панахи «Такси». Лента отмечена двумя серьезными призами крупного мирового киносмотра, однако для рядового зрителя картина поначалу может показаться невероятно скучной. Фильм, снятый на видеорегистратор? Вы серьезно? Но стоит лишь окунуться в подробности жизни Панахи, в его необыкновенный творческий мир, где музы приходят в наручниках, а Пегасу подрезали крылья шариатским судом, как кино приобретает особенное свечение, необычную ауру не просто искусства, но подвига и подлинного манифеста, даже если в нем никто не бросается на баррикады, не вступает в схватку со злодеями и не спасает мир. Создание такого фильма - уже поступок. Сложно себе представить, но снявший дорожное приключение под названием «Такси» Панахи находится в Тегеране под домашним арестом. Удивительно, но лента действительно снята на три цифровые камеры, установленные в салоне авто, фотоаппарат и смартфон. Невозможно в это поверить, но не имеющий возможности работать с большой съемочной группой Панахи не только играл в картине существенную роль, но и управлял камерой, звуком и светом прямо во время вождения автомобиля. Наиболее трогательными же во всех этих околокиношных проблемах выглядят финальные титры «Такси» - в них Джафар Панахи, опасающийся за благополучие своих близких и знакомых, принявших участие в создании картины, просто благодарит всех за помощь, не называя по именам. И это не игра на публику, это действительность, с которой автор живет уже много лет. Мы с вами идем в уютный кинозал, а Панахи бросается снимать для нас, буквально как на амбразуру. Впрочем, вряд ли даже респектабельный Берлинале выделил бы «Такси» среди других претендентов на «Золотого медведя», будь у фильма привлекательной только внешняя сторона, но Панахи и внутри наполнил свою картину особенным свечением. Сравнивать ленту можно, пожалуй, только со старинными персидскими сказаниями. За восемьдесят минут фильма перед зрителем появятся и странные старушки, верующие в магию, и умирающий человек, распоряжающийся своими богатствами, и обязательный для азиатских рынков вор, и таинственный карлик, способный достать где угодно что угодно. За каждым героем прячется уникальная жизненная история - от банальных уличных ссор до глобальных выяснений верховенства закона и морали. При этом режиссер вовсе не старается быть нравоучительным, нет, его «байки» подаются в довольно забавной форме «уличных анекдотов» - карманник выступает за то, чтобы воров отправляли на виселицу; женщина, на руках у которой умирает муж, просит записать его последние слова любви на телефон, а то он потом очнется и забудет их; продавец пиратских дисков предлагает свои фильмы лучшему режиссеру страны. Все это невероятно смешно, и даже пресс не всегда благополучного Ирана не может веселье Панахи сдержать. Но Панахи не был бы собой, если бы не добавил перца в свой фильм. Жесткости и актуальности картине добавляют несколько финальных эпизодов, где режиссер беседует со своим старым приятелем, избитым корыстными соседями, с правозащитницей, которая едет поддержать очередного заключенного, и собственной племянницей, которая только учится отличать «чернуху» от «объективности», «правду» от «показухи» и «прокатное кино» от «настоящего искусства». Последним автор еще раз подчеркивает, что он остается в игре, что остановить его видеокамеру не удастся, что подлинное творчество всегда найдет выход, пусть даже через потомков. И это главная мысль ленты - кино продолжается, как бы кто ни пытался отменить ваш сеанс. (Евгений Ухов, «Фильм.ру»)

Джафар Панахи - удивительный режиссер, гражданин Ирана, активист, борец за справедливость, философ, а также очень харизматичный и неунывающий человек. В 2010 году он был осужден за антиправительственную деятельность, связанную с государственными выборами в 2009 году. По приговору суда, Панахи запрещено заниматься кинематографической деятельностью, т.е. снимать фильмы и писать сценария на протяжении 20 лет, также 20-ти летний запрет распространяется на интервью и выезд из страны. Более того, он был приговорен к шести годам тюремного заключения. Но разве могут даже такие серьезные обстоятельства помешать гению творить искусство? Панахи, сняв уже третий фильм после вынесения приговора, заявляет, что настоящего мастера не сможет остановить ни политика, ни предубеждения. Новая работа иранского режиссера называется «Такси», в которой рассказывается об одном рабочем дне тегеранского таксиста. Картина победила на Берлинском кинофестивале в 2015 году, не оставив никого равнодушным. Зрителю предлагают занять одно из свободных мест в такси и пристегнуться. Кроме нас и водителя здесь уже три персоны. Один затаился на заднем сидении, а двое других вступили в жаркий спор на тему, заслуживают ли мародеры, крадущие колеса с машин, наказания. Мужчина на переднем сидении утверждает, что их нужно вешать, а женщина позади него категорически против, восклицая, что, мол, у каждого свои мотивы и причины, и судить всех одинаково таким жестоким способом - это негуманно. Иранский закон несправедлив, как бы осторожнее она пытается сказать. Женщина по профессии учитель, а мужчина старательно скрывает свой род деятельности, заявляя, что скажет кто он, только когда покинет такси. Машина останавливается, мужчина расплачивается с водителем, выходит и, смотря женщине в глаза, признается, что он зарабатывает на жизнь мародерством. Спустя несколько кварталов и учительница покидает такси, оставляя молчаливого незнакомца наедине с водителем. Тот в свою очередь поворачивает камеру под лобовым стеклом на себя и незнакомца сзади. И тут мы видим лицо водителя - и это ни кто иной, как Джафар Панахи, режиссер. Но не мы одни его узнали, также и другой человек в такси распознал персону великого иранского кинодела. Дальше нас захватывают многочисленные диалоги и микросюжеты, происходящие внутри все того же транспортного средства. Будто линию на песке, Джафар волнами актерской игры и сатирического реализма смывает различия между игровым кино и документальным. С художественной стороны - это замечательно прописанные диалоги, ироничные, полные аллюзий на современное иранское общество, начиная с права передачи наследства только от мужчины к мужчине, и, заканчивая банальной безработицей и нестабильным трудоустройством. Однако кино отнюдь нельзя охарактеризовать как замкнутое и эзотерическое. Даже не зная местоположения Ирана на карте или не отличая его от Ирака, кино излагает основные свои догмы предельно понятно, а чаще всего удивительно остроумно и свежо. Ведь гениальная задумка описать всю политику Министерства культуры по отношению к национальному кинематографу сквозь призму восприятия восьмилетней девочки как минимум заслуживает восхищения. Местный торговец нелицензионных дисков ошарашен встречей с таким режиссером в такси, и пользуется этим, чтобы повысить свой доход. Случайный покупатель, подошедший к такси для выбора диска, увидев Панахи, опешил и купил целых 4 диска вместо одного. Ведь сам Джафар Панахи посоветовал! Тот в свою очередь неодобрительно косится в сторону торговца нелегальных дисков, который виновато улыбается именитому режиссеру и заявляет, что без него никто бы в Иране не увидел новый фильм Вуди Аллена, а ведь Панахи очень любит творчество американского кинорежиссера. Тут волей-неволей задаешься вопрос, а это все еще кино или уже реальность? Где же эта тончайшая грань? За 82 минуты кинофильма буквально ни одно слово не сказано впустую. Местами фильм заставляет смеяться чуть ли не до слез, а местами способен повергнуть в глубочайшие размышления. Панахи очень органично смотрится в кадре, будто излучая сакральную витальную энергию человека, чей дух не сломить и чей разум не затуманить. Мудрости как великого кинотворца у него хватит на целое поколение, чего лишь стоит его наставление начинающему режиссеру, который никак не может найти свой уникальный сюжет. Большую часть фильма он слушает своих пассажиров, будь то торговец дисков, старушки-близняшки или маленькая племянница. Ему нравится, когда человеку есть что сказать, когда у него есть свое мнение. Если надо, то он и сам может вставить слово, а зрителю в это время лучше держать листок и ручку где-нибудь рядом, дабы не упустить ответ на вопрос, который многим еще придется задать. Бывает такое в жизни, когда нужный человек рождается в ненужном месте, во враждебной среде, скованный цепями. Но ведь рожден он был не для отбывания мирского наказания, а для того, чтобы творить и создавать картины, произведения, или даже формировать общественную мысль. Но все же, его гений выходит за рамки общепринятых стандартов, он рисует с оковами на руках, кричит с зашитым ртом, улыбается душой, а его глаза отражают мудрость. Настоящий мастер всегда найдет способ творить кино. (Вадим Богданов, «Новый Взгляд»)

Пять лет назад иранский суд запретил Джафару Панахи снимать большое кино. То есть, чисто формально, иранский суд вообще запретил режиссеру снимать, но истинного творца сложно остановить, сподвижники его оказались людьми неробкого десятка, а Иран - это все же не КНДР. Чтобы не замыкать собственные кинематографические пространства в четыре стены, Панахи обратился к одному из давних архетипов кинематографа - образу таксиста. И впрямь, ведь сидя дома не сыщешь сюжета для нового фильма. «Такси» - это зажатые в стальную тесноту люди, находящиеся в постоянном движении посреди огромного Тегерана. Таксист - сам опальный режиссер, севший за руль ради того, чтобы снимать на якобы скрытую камеру якобы простых горожан. Фокус Панахи в том, что все происходящее на экране обретает очертания настолько хитрой игры со зрителем, в которой, за редкими исключениями, невозможно сказать с уверенностью, кто из актеров знал свои реплики наперед, а кого режиссер попросту пригласил «прокатиться». Получился по большей части фильм неспешных диалогов, в которых Панахи чаще всего внимательный слушатель. Хотя иной раз в камерный салон режиссерской машины и «врываются» по-настоящему сценические личности, вроде по-средневековому суеверных старух или надрывно рыдающей девушки, чей кормилец-муж пострадал на ухабистой тегеранской дороге. Но все же, большинство пассажиров Панахи - тихие иранцы, в беседах с которыми и кроется основная идея фильма. Она не нова и даже в какой-то мере навязчива - критика последствий исламской революции посредством обсуждения наиболее спорных укладов живущей практически по законам шариата страны. В своих социальных изысканиях Панахи лишен доступных современным режиссерам возможностей, он, в силу обстоятельств, не может снимать со звягинцевским размахом, возможно, именно потому его минималистично-камерное «Такси» и выглядит куда честнее многих работ схожей «оппозиционной» тематики. Когда у тебя нет профессиональной камеры, а в ход идет видеорегистратор и смартфон, когда ты не можешь пригласить на свою четырехколесную съемочную площадку известных актеров, когда рискуешь усугубить и без того шаткое положение, но все равно снимаешь ради правды и самого искусства - это ли не истинный гимн кинематографу, спетый вопреки выключенному микрофону? Кинематографу в ленте вообще отпущена большая часть авторских размышлений. Глобальные проблемы цензурированного иранского кино видятся Панахи не столько проблемами режиссеров, сколько бедой рядовых зрителей, лишенных широких экранов, вынужденных доставать пиратские диски у местных фарцовщиков. Влюбленный в кино эстет - Панахи словно вскользь оставляет рекомендации к просмотру, от Джейлана и Куросавы, до Вуди Аллена и «Ходячих мертвецов». Имена и названия, которые вряд ли слышали и услышат в ближайшем будущем большинство соотечественников режиссера. В этом вся его глубочайшая грусть, вполне сравнимая с той, что рвет сердце каждого борца за свободу слова. Вспоминая собственный «Оффсайд», Панахи сопоставляет его фабулу с реально произошедшими в Тегеране событиями и лишь тяжело вздыхает. Ведь всего несколько минут назад его племянница Хана с упоением пересказывала слова учительницы о том, сколь стерильным должно быть «допустимое» кино. Но главное во всем этом интеллигентном противодействии власти кроется в отсутствии гротеска и злоупотреблений. Азербайджанца Панахи решительно невозможно уличить в нелюбви к родному Ирану, напротив, его работы полны человеколюбия, слепого по отношению к национальности, религии и социальному положению. В «Такси» нет ненависти, ни к отдельным людям, ни к стране, ни даже к одиозной и жесткой власти, как нет и нарочито мерзких, антагонистических образов. Это кристально-чистое, если хотите, подлинное кино о пешеходах пыльных улиц Тегерана, мелькающих за окнами режиссерского авто. Серые дома, заплатки автострад, город женщин с покрытыми головами и гладковыбритых молодых людей, мегаполис, в котором носящего галстук человека могут счесть ненадежным, хотя его поступки выдают праведника. Такой вот милый режиссерскому сердцу Тегеран, лишенный гнева, но полнящийся скорбью и сожалением. Пока неизвестно, последует ли какое-то наказание Панахи за этот смелый жест неповиновения. Награда же уже нашла его на последнем берлинале. (Эрик Шургот, «Postcriticism»)

Как известно, запреты только подогревают интерес к творчеству. Иранский режиссер Джафар Панахи, которому официально запрещено не только снимать кино, но и выезжать из страны, исхитрился не просто сделать фильм о жизни среди запретов, но и получить за него «Золотого медведя» Берлинского кинофестиваля. Оговоримся сразу, фильм Панахи по праву достоин одной из главных фестивальных наград. Обманчиво простой, снятый чуть ли не единственной камерой в салоне автомобиля, «Такси» рассказывает о современном иранском обществе, пожалуй, больше, чем серьезные политологические исследования. Неторопливое роуд-муви кадр за кадром приоткрывает завесу над жизнью в стране, до сих пор считающейся одной из самых закрытых в мире. Оказывается, в Иране живут такие же люди, как и везде. И эти люди тоже пользуются услугами такси и таксистов. Джафар Панахи не устоял перед искушением воспользоваться избитым приемом и проехать в такси по улицам, чтобы рассказать и свою личную историю, и историю общества, в которой говорят одно, делают другое, а думают третье. Режиссер лично сел за руль автомобиля, сыграв главную роль самого себя. Постоянно находясь в кадре, Панахи одновременно управляет процессом и является его жертвой - в такси постоянно подсаживаются разнообразные пассажиры, большинство из которых каким-то образом связаны с автором. Они-то и определяют маршрут этого обманчиво мягкого, но, чем ближе к финалу, тем более острого фильма-памфлета. Парадоксально, Джафар Панахи стал тем, кем стал, именно благодаря общественным и культурным переменам в его стране после 1979 года. Начинавший ассистентом одного из столпов «Иранской новой волны» Аббаса Киаростами, Панахи снимает абсолютно в ее манере - очень просто и вроде бы безобидно. Но видимая бесконфликтность иранского кино всегда компенсировалась постепенно нарастающей драмой противостояния религиозного государства и глобализированной культуры. В «Такси» эта драма обыграна, причем, с большим юмором, через любовь иранцев к кино. Современные иранцы на кино помешаны. В стране действует своя мощнейшая киноиндустрия, которая может вполне составить конкуренцию даже индийской. Снимать кино учат не только в университетах, но (что отлично обыграно в «Такси») даже в школе. Персонажи «Такси» весьма современные люди (вот, разрушается еще один миф про «отсталый» Иран), только и делают, что пользуются видео-гаджетами. Панахи с едва скрытой иронией показывает, что в мире, где каждый сам-себе-режиссер, невозможно запретить снимать кино. Сама картина якобы снята на автомобильный видеорегистратор, что как раз придает ей оттенок «синема верите». Но никак не театральности. «Такси» не замыкается в пространстве автомобиля. Зритель имеет возможность увидеть и почувствовать город, через который путешествует режиссер со своими разнообразными пассажирами, ощутить ритм жизни его людей и улиц. И здесь Панахи вновь наследует классикам неореализма, тридцать с лишним лет назад вдохновивших молодых иранцев снимать правдивое кино про простых людей. «Такси» как раз и состоит из такой правды. Правды не фактической - иранское кино никогда не отличалось натурализмом (кровь на обшивке салона, например, в одном из эпизодов исчезает сама по себе). А правды художественной, в свойственной современному иранскому кино мягкой, но доходчивой манере. Главное достоинство, «Такси», впрочем, как раз в том, что политика в фильме на втором месте. На первом в нем люди. Ничем не отличающиеся от сидящих перед экраном и так же любящие кино. Чем Джафар Панахи и интересен: его кино по-прежнему находится в человеческом измерении, в отличие от сконструированных фильмов многих представителей импортного арт-хауса, которыми торгуют в «Такси» из-под полы. Забавно, что еще несколько лет назад «Такси» смотрелось бы слегка по-другому - как едва ли не уникальный случай фильма из страны, в которой запрещают снимать кино. Но времена меняются порой быстрее, чем мы думаем. И здесь «Такси» оказывает неоценимую услугу тем, кто хочет снимать быстро, дешево, а, главное - независимо. И видеорегистратор им в помощь. (Антон Сидоренко, «Кинопарк»)

Тегеранский вор. Выход в прокат «Такси» Джафара Панахи, увенчанного берлинским «золотом»,- может быть, главное событие киносезона. Другое дело, что отделить политический контекст от художественного текста фильма невозможно... Не только выдающийся режиссер, но и оппозиционер иранскому режиму, Панахи с момента своего ареста в марте 2010 года превратился в символ. Это превращение, очевидно, заслуженное, но обидное: Панахи - в "Такси" он играет самого себя, притворяющегося ради съемок таксистом, в машину к которому подсаживаются всякие колоритные типы,- обаятелен и как-то уютен. Амплуа символа ему не к лицу. Но на главных кинофестивалях ему зарезервировано пустое кресло члена жюри или участника: "Такси" - уже третий фильм, снятый им в статусе репрессированного и неисповедимыми путями (говорят, флешку с его фильмом "Это не фильм" 2011 года вывезли из Ирана спрятанной в торте) попавший на фестиваль. Символическая составляющая контекста кристально ясна. Панахи - хотя вместе с ним или чуть позже в Иране арестовали еще режиссеров восемь, и их имена отнюдь не на слуху - воплощает сопротивление мракобесию. Но понять его современный статус, честно говоря, невозможно. Иран - крайне двусмысленная страна. С одной стороны, больше, чем там, казнят людей только в Китае: об этом откровенно говорится в "Такси". С другой стороны, похоже, власть более симулирует, чем вершит тотальный контроль. В том же "Такси" якобы из-под полы, но почти в открытую ушлый карлик торгует нелегальным видео (хоть о зомби, хоть Вуди Аллена, хоть раннего Куросавы) и хвастает, что может достать, пожелай клиент, даже еще не снятое кино. То же и с алкоголем: неверные имеют право производить и употреблять его в религиозных целях, но и правоверным от армянских, скажем, щедрот перепадает. Статус Панахи - двусмысленный, как сам Иран. В 2010 году его приговорили к шести годам, очевидно - хотя апелляцию суд отклонил - замененным на домашний арест. Ему запрещено покидать Иран, давать интервью и снимать кино до 2030 года. Однако же работают лишь запреты на путешествия и интервью. Кино он снимает, пусть и на любительскую технику: в "Такси" это, среди прочего, видеорегистратор. Если "Это не фильм" и "Закрытый занавес" (2013) были сняты в микрокосме домашнего ареста, в квартире и на даче Панахи, то в "Такси" он уже спокойно разъезжает по Тегерану, где каждая собака знает его в лицо. "Такси" - фильм без титров. Говорят, Панахи оберегает от репрессий соратников. Но актеры не прячут лиц. Когда женщина-адвокат, также подвергшаяся запрету на профессию, гневно обличив кровавый режим, требует от Панахи вырезать ее слова, остается только развести руками. Наверное, такое грубое кокетство Панахи в его положении простительно, но от этого оно не перестает быть грубым и, очевидно, не слишком рискованным. Щелкни кровавый режим пальцами, сообщники Панахи очнутся в зиндане, но этого не происходит. Режим дозволяет режиссеру играть с собой, возможно оговорив правила этой игры. Во имя вящей славы иранского кино, что ли? Но тогда проще амнистировать Панахи. Впрочем, синефильское объяснение репрессивных странностей не стоит сбрасывать со счета. Иран - страна синефилов. Говорят, любой тегеранский цирюльник или чистильщик сапог способен часами обсуждать достоинства "Броненосца 'Потемкин'". Кино в "Такси" снимает добрая половина персонажей. Ошеломляющая бешеным, но совершенно органичным напором маленькая племянница режиссера, строящая планы снять фильм, который победит на школьном конкурсе и выведет ее в настоящие режиссеры. Устами ребенка произнесены совершенно безумные и очень трезвые рассуждения о религиозной цензуре, предписания которой - выходит, в Иране это понимают даже дети - никакого отношения к реальности не имеют и никак на нее не влияют. Начинающий режиссер просит у "таксиста" мудрого совета. Друг демонстрирует ему съемку разбойного нападения на него. Воры, в финале похищающие камеру Панахи,- конечно, метафора режима, но не только. Легко предположить, что камеру они не отнесут барыгам, а используют как надо. Тема воровства проходит через весь фильм, придавая вроде бы случайному импрессионистическому действию что-то вроде саспенса. Она не только заставляет героев задуматься о социальных корнях преступности, но и вспомнить формулу Годара: любой режиссер - "вор", ворующий чужие жизни. "Воровство" чужих жизней - принцип иранского кино, работающего, как правило, с непрофессионалами, часто играющими самих себя. Вырвавшись на мировой уровень в 1969 году, это кино своих позиций не сдает. Хотя при шахе режиссеров не только сажали, но и расстреливали, в революцию (1978-1979) сожгли большинство кинотеатров, а в начале правления Хомейни казалось, что кино в Иране запретят как таковое. Однако же национальная школа уже побила все известные рекорды продолжительности цветения: Панахи олицетворяет ее третье поколение. Это, конечно, здорово, но в достаточно замкнутом мире национального кино - при всей высочайшей культуре иранских режиссеров - неизбежно творческое "кровосмешение". "Такси" можно принять за фильм и Аббаса Киаростами, и Мохсена Махмальбафа - символов предыдущих режиссерских поколений. В Иране "дети" не бунтуют против "папиного" кино, а хранят ему верность. Технический аскетизм изображения при доминирующей роли диалогов - не следствие (голь на выдумки хитра) ущербного статуса Панахи. Это родовая черта иранской школы. Можно сказать, что Панахи вынужден снимать, не покидая салона такси, чтобы не попасться на глаза каким-нибудь стражам исламской революции. Но это будет неправдой. Он так снимает, потому что так снимал "Вкус вишни" (1997) и "Десять" (2002) Киаростами, его наставник. И то, что Панахи снимает кино не столько о положении режиссера в обществе, сколько о смысле режиссуры, так балансируя между fiction и non-fiction, что вымысел и явь неразличимы,- тоже родовая черта. В "Крупном плане" Киаростами (1990) жулик втирался в доверие к людям, выдавая себя за режиссера Махмальбафа. В "Жизни и ничего более" (1992) и "Сквозь оливы" (1994) экранная съемочная группа возвращалась в сметенные землетрясением селения, где Киаростами снял знаменитый фильм "Где дом друга?" (1987). Понять, где кончается вымысел и начинаются реальные психодрамы, спровоцированные режиссером, где замысел переходит в умысел, было невозможно. Махмальбаф сыграл самого себя в "Миге невинности" (1996). Готовя фильм о своей боевой юности исламиста-подпольщика, отбирал актеров на роль полицейского, которого некогда ранил ножом, за что получил нешуточный срок. Обнаружил среди претендентов свою жертву. С иранцами надо держать ухо востро. Это только на первый взгляд они снимают очаровательно кустарное, социально озабоченное, наигранно простое кино о сельской любви ("Сквозь оливы") или о столь же депрессивной, сколь и забавной, и сюрреалистической атмосфере Тегерана ("Такси"). Их синема только прикидываются верите: моргнуть не успеешь, как закрутят, заморочат, запорошат глаза, увлекут в зазеркалье, где никто никого вроде бы и не играет, но все при этом оказываются не вполне самими собой. (Михаил Трофименков, «Коммерсантъ Weekend»)

До того, как рассказывать непосредственно о «Такси», стоит уделить внимание личности режиссера, т.к. фамилия Панахи далеко не на слуху у российского зрителя. Джафар Панахи - иранский режиссер и сценарист. Имеет иранский паспорт и азербайджанскую кровь в жилах, поскольку является уроженцем остана (по-нашему «область/округ») Восточный Азербайджан. Снимать стал после службы в армии, начинал с любительских документальных картин об Иране и иранцах. Ранние ленты Панахи становились лауреатами различных международных фестивалей («Белый шар» - приз «Золотая камера», Канны-1995; «Зеркало» - приз «Золотой леопард», Локарно-1997), но до обычного зрителя практически не добирались, занимая исключительно фестивальную нишу. Поворотным пунктом в фильмографии иранского режиссера стал «Круг» (2000), который рассказывал несколько историй борьбы женщин Персии за свои права при возникновении дискриминации по половому признаку. Джафар без всякой оглядки на возможную цензуру рассказал о положении женщин в мусульманском мире: нетерпимость, мстительность, рукоприкладство, многоженство, непризнание за женщиной наличия личности как таковой - все это (и даже больше) представил «Круг» в 2000-м году. Несмотря на запрет для показа на территории Ирана вследствие весьма резонансной и болезненной тематики, затронутой в этом кино, фильм был оценен по достоинству, взяв сразу 6 призов в Венеции-2000 («Золотой лев», приз ФИПРЕССИ за лучший фильм, приз Международной Католической организации в области кино, приз им. Серджио Трасатти, премия детского фонда ООН (UNICEF), а также приз Пасинетти всему актерскому составу). Последующие творения Панахи также вызывали резонанс, отображая непростое положение определенных слоев иранского общества. Так «Багровое золото» (2003), отмеченное «Особым взглядом» в Каннах-2003, отлично продемонстрировало борьбу добра и зла внутри отдельно взятого человека низкого социального статуса. Разрываясь между стремлением к богатству и смирением в отношении своей бедности, главный герой пытался выбраться из «оков» обстоятельств хотя бы просто ради уважения со стороны окружающих людей. А в «Офсайде» (2006) Панахи вновь возвращается к правам женщин в мусульманском мире. В Иране женщинам запрещено присутствовать на трибунах во время футбольных матчей мужских команд. Что делают женщины, когда им говорят «нельзя»? Естественно, пробуют запрет обойти. Условное «сражение» девушек с тремя солдатами, которые сторожили вход на стадион, закончилось очередным запретом на показ фильма в Иране и еще одной фестивальной наградой - «Серебряным Медведем» на Берлинале-2006. В 2010 году Панахи арестовали за антиправительственную деятельность и участие в акциях протеста летом 2009 года, осуждающих официальные итоги выборов президента. После недельной голодовки и выплаты залога в 200 тысяч долларов Джафара выпустили, однако позже суд все же вынес обвинительный приговор, установив меру пресечения режиссеру в виде домашнего ареста. К тому же Панахи было запрещено покидать Иран и снимать кино на протяжении 20-ти лет. Вот в такой атмосфере опальный лауреат престижных международных премий все равно продолжает снимать. Просто потому, что он режиссер и по-другому не может. В ожидании окончательного вердикта суда Джафар снимает новую картину под названием «Это не фильм» (мастерство троллинга над иранской властью уже в одном названии). На протяжении 75 минут знакомый режиссера, кинематографист Моджтаб Миртахмасб, снимает самого Панахи - как он завтракает, сидит за ноутбуком, беседует с адвокатом по телефону. Также большой отрывок экранного времени занимают попытки Джафара Панахи сконструировать некоторые эпизоды сценария неснятого фильма, который он зачитывает на камеру. Примечательно, что флешка с этой лентой была контрабандой вывезена из Ирана, будучи спрятанной внутри торта, и добралась до демонстрации на специальном показе в Каннах-2011. «Такси» - уже третий продукт кинотворчества Панахи после вступления в силу судебного запрета. На этот раз Джафар ступил на опасный путь, нарушив условия домашнего ареста. Городские улицы, светофор. Невидимый для зрителя водитель нажимает педаль газа, машина тронулась. Проходит несколько минут и вот уже молодая учительница и мужчина, скрывающий свою профессиональную принадлежность, спорят о целесообразности смертной казни для воров. «Нужно искать корни проблемы» vs «Будь я правителем, повесил бы парочку таких». В обыденных эпизодах простой, казалось бы, поездки на такси можно увидеть и услышать то, что волнует простых иранцев. Именно этот набор переливающихся комедийных, трагичных и драматичных зарисовок придает «Такси» некоторую легкость и в то же время глубину. Умирающий на заднем сидении и его завещание сменяются двумя взрослыми женщинами, которым во что бы то ни стало нужно выпустить рыбку в священный пруд (вопрос жизни и смерти!), а следом за ними диалоги Панахи с племянницей, старым другом, на которого недавно напали и адвокатом, которого планируют лишить адвокатской практики. Тяжела для иностранца жизнь опального иранца. 82 минуты хронометража в пространстве четырех посадочных мест автомобиля проносятся будто в один миг. При этом режиссер ведет зрителя за руку сквозь споры, ссоры, борьбу за жизнь, абсурд и драму. Конечно, не обходится Панахи без высмеивания иранской системы цензуры: чудесная племянница режиссера снимает на мыльницу Canon собственное кино по заданию школьной учительницы, параллельно советуясь с дядей, известным режиссером, что же такое чернуха, почему главный герой должен носить мусульманское имя в честь одного из пророков, а злодей обязательно должен быть в галстуке. На протяжении всего фильма не покидает ощущение, что Панахи вообще ничего не режиссировал. Как будто он просто взял напрокат машину, а в ней прокатились совершенно случайные люди. И никакого тебе сценария, никакого формата, режиссер же постоянно следит за дорогой и практически не общается с пассажирами, не считая продавца DVD-дисков, который его узнал. Поскольку имена актеров так и остались неизвестны широкой публике, остается только гадать, кто из них мог бы действительно оказаться в «Такси» случайно, а кто - преднамеренно. Безусловно, сама идея снять кино в рамках автомобиля - вероятный пассаж в адрес «учителя» Панахи, Аббаса Киаростами. Его «Вкус вишни» (1997) также снят преимущественно в салоне транспортного средства. Удивительным образом Джафар, несмотря на явное нарушение домашнего ареста, «уворачивается» от 20-летнего запрета на съемки кино - в конце «Такси» нет никаких титров, нет упоминания об актерах, ни слова о том, что это картина иранского режиссера Панахи. Джафар ни разу за все время фильма даже камеру в руках не держит (все снималось посредством видеорегистратора, несколько эпизодов было смонтировано из мыльницы Canon, плюс съемки на телефон одного из пассажиров). «Вот и вся любовь», как пел когда-то Илья Лагутенко. Поразительно, что «Такси» добралось до ограниченного проката в России, а не осталось исключительно лауреатом Берлинале-2015. Кино получилось очень сильным по духу (учитывая запрет на съемки у Панахи, тот как минимум рисковал своей свободой) и крайне актуальным, особенно для нашей страны, в которой громят экспонаты выставок, запрещают спектакли и отзывают прокатные удостоверения. Для страны, в которой тоже, кстати, есть режиссер-политзаключенный. Кто знает, может через несколько лет на международном фестивале из какого-нибудь кондитерского изделия всплывет флешка с фильмом Олега Сенцова?.. (Тимур Алиев, «Clever Russia»)

Фильм называется «Такси», и все его действие происходит в такси. Снят он на несколько непрофессиональных камер и видеорегистратор или что-то очень на него похожее. Когда минуте на седьмой одна из камер показывает крупным планом водителя, в зале раздается смех и даже аплодисменты. «Я вас узнал. Вы же Джафар Панахи», - говорит шоферу уже второй его клиент. Зрители тоже узнали - по меньшей мере зрители самого политизированного фестиваля в мире, Берлинале, где всемирно известного иранца когда-то награждали за его изобретательный и трогательный «Офсайд». Здесь же, начиная с 2010-го, писали петиции, символически приглашали Панахи в жюри и ежегодно оставляли для него даже в переполненном зале пустой стул в знак протеста против политического дела, заведенного в Иране. Шестилетний тюремный срок был заменен домашним арестом на сравнительно либеральных условиях, но с запретом снимать кино, писать сценарии и давать интервью в течение двадцати лет. Невзирая на приговор суда, Панахи делает новые фильмы даже в этих обстоятельствах: «Такси» - уже третий, после работы «Это не фильм» (флешка с картиной была вывезена из Ирана контрабандой, в пирожном, после чего лента была показана в Каннах в 2011-м) и «Закрытого занавеса» (берлинский приз за сценарий в 2013-м). Первая из этих запретных лент была полностью снята у режиссера дома, вторая - на даче, на берегу моря, который можно было видеть из окна. Теперь Панахи позволил себе выйти на улицу Тегерана и сесть за руль автомобиля, примерив ненадолго профессию таксиста. В общем, ясно, что режиссер и власти Ирана играют друг с другом в опасную - впрочем, только для одной стороны - игру: посадят или не посадят, амнистируют или накажут еще жестче? К счастью, международный скандал, подобный случившемуся в 2010-м, нынешним властям ни к чему, и пока они терпят выходки непокорного диссидента. В конце концов, за пределами фестивальных кругов это кино - разговорное и практически безбюджетное - широкой дистрибуции все равно не получит. Увы, они совершенно правы: предубеждение в отношении иранского кино не победили ни фестивали, вот уже лет двадцать отдающие главные призы десяткам представителей этой уникальной кинематографии, ни даже «Оскар», присуженный «Разводу Надера и Симин» Асгара Фархади (считающего себя учеником Панахи). Сегодня, когда имя и история Панахи известны так многим, собственно его фильмы - «Такси» всего-то восьмой полный метр - смотрели по-прежнему единицы. Не так просто объяснить, что его заслуги - не только в бесстрашном противостоянии системе, в борьбе с лицемерием, ханжеством, репрессивным законодательством, бедностью, несправедливостью и угнетением меньшинств. Каждый фильм Панахи - маленький, но переворот в области искусства кино. В дебютном «Белом шарике» (1995, «Золотая камера» в Каннах) и «Зеркале» (1997, «Золотой леопард» в Локарно) под видом детского кино о приключениях маленькой девочки в мегаполисе он исследовал границы этически допустимого в кинематографе, ломал четвертую стену, вовлекал в интерактивную игру зрителей. В «Круге» (2000, «Золотой лев» в Венеции), формально - альманахе о правах женщин в нынешнем Иране, экспериментировал с нарративными структурами, переключая внимание с одного сюжета на другой, да так виртуозно, как не снилось никакому Тарантино. В «Багровом золоте» (2003, приз жюри «Особый взгляд» в Каннах) превращал жанр «фильма об ограблении» в социальную параболу. В «Офсайде» (2006, «Серебряный медведь» в Берлине) так же бесшабашно трансформировал спортивный фильм, выводя героев - точнее, героинь, переодетых в мальчиков футбольных болельщиц, пытавшихся проникнуть на запрещенный для женщин матч, но пойманных полицией, - буквально за границы поля действия, «вне игры». Говоря короче, Панахи - один из главных режиссеров кинематографа XXI века. Его последние фильмы-демарши по понятным причинам менее изощренны и прихотливы, чем ранние, но в их обезоруживающей простоте и откровенности становятся еще очевиднее те базисные компоненты, которые сделали Панахи игроком первой лиги: откровенность на грани исповедальности, беспрецедентная отвага, не оставляющее в самые критические моменты чувство юмора, а еще - боль за исковерканные судьбы тех, кому не посчастливилось работать в публичном поле. Апогея все эти качества достигают в «Такси» - фильме, заставляющем вспомнить о том, как критики поначалу неуклюже называли Панахи неонеореалистом. Итак, режиссер - шофер, который берет на себя мнимый обет невмешательства: однако, наблюдая за происходящим вокруг, он лишь притворяется бесстрастным. Автор еще способен хранить молчание, слушая диалог двух клиентов, мужчины и женщины: он, «временно безработный», разглагольствует о том, что даже мелких воришек для острастки неплохо бы публично казнить, а она, школьная учительница, поражается легкости, с которой тот подписывает воображаемые смертные приговоры. Дальше теоретическая дискуссия сменяется чередой маленьких подлинных драм, в которых сам Панахи поневоле участвует. Например, в такси затаскивают пострадавшего в аварии, с ним садится его рыдающая жена (они ехали на мотоцикле, у них был один шлем на двоих), и тот из последних сил записывает на мобильный телефон завещание, чтобы дом и деньги достались ей, а не его двум братьям. А вот уже комедия абсурда - на заднее сиденье залезают две ворчливые тетушки с аквариумом, где плещутся две золотые рыбки: если не выпустить их ровно в полдень в священный источник, их хозяйки (уверены они) отдадут богу душу. Панахи забирает из школы маленькую племянницу - уверенную в себе, невыносимо разговорчивую, - и она напоминает о героинях двух его первых «кинороманов воспитания». А потом встречается с бывшим соседом, и жанр переключается на криминальную волну. Тот, респектабельный мужчина в пиджаке с галстуком и на хорошей иномарке, рассказывает, как ему не хватило мужества донести на грабителей: он узнал их, но, увидев в новостях публичную казнь, решил подарить им отобранные у него деньги. От социального - к чисто политическому: подсадив в такси давнюю знакомую, Панахи выясняет, что ее - адвоката-правозащитницу - только что ее же коллеги, коллегия адвокатов Ирана, постановили лишить права на юридическую практику на три года. В этом легком, воздушном, ненавязчивом, как бы простом фильме - потенциал еще картин на десять. Мучительно ощущать, как Панахи не хватает возможности снимать полноценное кино, привлекая к нему своих постоянных соратников: в «Такси», кстати, вовсе нет финальных титров - режиссер специально оговаривает, что не хочет навредить тем, кто рискнул, приняв участие в съемках. Любовь к кинематографу для режиссера - та самая иррациональная, заряжающая его картины, созидательная сила, которая заставляет нарушить условия домашнего ареста. Она в каждой сцене, от комического сюжета с карликом, торгующим пиратскими DVD («Господин Панахи, а я вас узнал, вы покупали у меня «Однажды в Анатолии» и «Полночь в Париже»! Давайте работать вместе!»), до эпизода с репетициями свадьбы под камеру нанятого оператора. Как в фильмах модного жанра foundfootage - который, осознанно или нет, имитирует Панахи, - весь мир превратился в единую съемочную площадку, где каждый сам себе актер и режиссер. Тем ценнее, на вес золота любая честная реплика, любой правдивый кадр. А других у Панахи нет. Племянница режиссера рассказывает ему о домашнем задании - снять для школьного конкурса собственный фильм, соблюдая все правила: только исламские имена, никакого насилия, хеппи-энд, избегать чернухи... «Дядя, а что такое чернуха?» - спрашивает девочка. И он пытается ответить: это вроде бы как в жизни, но чтобы все обязательно закончилось благополучно. «Но ведь тогда получится уже не как в жизни?» - резонно отвечает начинающая постановщица. Да, если для европейских зрителей «Такси» - типичная фестивальная экзотика, то уж для нас это кино почти документальное, узнаваемое в большинстве самых специфических деталей. Хотя, даже если ему дадут главный приз, российские прокатчики все равно его не купят. Впрочем, утешимся, ведь в Иране его тоже не покажут. Да и вообще, кое в чем мы Иран уже догнали: у нас тоже есть свой режиссер-политзаключенный, Олег Сенцов. А кое в чем даже перегнали: все-таки трудно себе представить, что он снял бы в Лефортово собственный фильм и передал его для участия в Берлинале. (Антон Долин, «Афиша Воздух»)

Арестованный на шесть лет и лишенный еще на двадцать права заниматься профессиональной деятельностью, Джафар Панахи умудряется по-прежнему снимать настоящее кино. На днях выйдет «Такси» иранца Джафара Панахи. Иранское кино вошло в фестивальную моду в середине 90-х благодаря Аббасу Киаростами, Мохсену Махмальбафу и собственно Панахи. Его картины получили престижные европейские призы: «Белый шар» в 1995-м - «Золотую камеру» за лучший каннский дебют. «Зеркало» в 1997-м - «Золотого леопарда» Локарно. «Круг» в 2000-м - «Золотого льва» Венеции. «Багровое золото» в 2003-м - приз жюри каннского «Особого взгляда». «Офсайд» в 2006-м - Гран-при жюри Берлинале. Теперь «Такси» удостоилось главного приза Берлинале - «Золотого медведя». Панахи приехать, разумеется, не смог. Награду получила маленькая племянница, снявшаяся в «Такси». Весной 2010-го Панахи арестовали: якобы за намерение снять антиправительственный фильм по результатам президентских выборов Ахмадинежада. В конце года вынесли приговор: шесть лет тюрьмы и двадцать запрета - заниматься кино- и политической деятельностью, выезжать за границу, давать интервью (позже тюремный срок был заменен на домашний арест). В киномире началась беспрецедентная акция протеста. В защиту Панахи выступили как голливудцы, включая Скорсезе, Спилберга, Стоуна, Коэнов и Копполу, так и иранцы Киаростами и Махмальбаф (которые вынужденно отправились в творческую эмиграцию), мировые киноорганизации, даже отдельные правительства. Наиболее эффектную акцию устроили фестивали от Берлинского до Каннского: они стали включать Панахи в состав жюри. А поскольку из Ирана Панахи не выпускали, то за ним на сцене оставляли пустое кресло с надписью Jafar Panahi. Всемирная кампания в защиту Олега Сенцова не столь мощна (Панахи намного известнее), но тоже впечатляет. Но вот парадокс о демократии. Для нас Иран - тоталитарная страна. Про Россию многие наши граждане уверены, что большей свободы на свете не бывает. Но Сенцова загубили на срок, который не дают даже убийцам-насильникам. А Панахи продолжает вести творческую жизнь и, несмотря на запреты, снимать фильмы. После приговора он сделал уже три. «Это не фильм» - в собственном доме (рассказ об одной из картин, какую он замыслил). «Закрытый занавес» - об особняке, спрятавшемся от мира за плотными занавесками. «Такси»... Тут Панахи и вовсе покинул свое жилище и переквалифицировался в водителя. Как такое возможно, не понимает никто. Иностранцам говорят: Иран живет по своим понятиям. Возможно, это вызов Панахи иранским властям. Возможно, власть, которой вместо ястреба Ахмадинежада заправляет сейчас Хасан Рухани, дала Панахи послабления, стремясь нормализовать отношения с Западом. О ЧЕМ ЭТО. По Тегерану, который выглядит нормальным городом, каким еще недавно, до миссии миротворцев, наверняка оставались Бейрут, Дамаск и Багдад, ездит такси, водитель которого не берет с пассажиров платы за проезд. Действие внутри легковушки и такси не новость для иранского кино. Учитель Панахи Киаростами, сделал, не покидая пределов автомобиля, «Вкус черешни» (Каннский триумфатор 1997 года) и «Десять» (2002) - социальный фильм, построенный на диалогах с женщинами-пассажирками. Даже простецкие клиенты легко признают в водителе знаменитого в стране мракоборца Джафара Панахи. Камеры снимают все, что происходит внутри автомобиля и за его стеклами. Оптика, кстати, дорогая. Если Панахи использует телефон, то это айфон. Если компьютер - это опять же Apple. В фильме сотканы комедия, трагедия и внятное политическое высказывание. Ясно, что среди пассажиров есть и подсадные. Комедия, в частности, это когда такси ловит карлик - торговец пиратскими DVD. Он тоже с ходу узнает Панахи, ведь тот покупал у него нелегальные копии фильмов «Однажды в Анатолии» Нури Бильге Джейлана и «Полночь в Париже» Вуди Аллена. «Если не я, то кто доставит иранским студентам современное иностранное кино?» - говорит пиратский дилер, и Панахи не может с ним не согласиться. Одобряю его деятельность и я, помня о том, какое количество лучших иностранных лент либо вообще не доходит до наших интеллектуалов, либо не покидает пределов Москвы и Питера. В этот момент в фильме начинают пробиваться взгляды самого Панахи. НЕОБХОДИМОЕ ПОЯСНЕНИЕ. В целом это нео-неореализм. Но лукавый. Иранцы, прежде всего Махмальбаф и Панахи, в отличие от голливудцев, замечательно осознали условную природу кинематографа. Поняли, что реализма нет, потому что не может быть никогда, ведь даже якобы документальная съемка кем-то срежиссирована. Поставьте камеру под иным углом - и вы получите совсем иную - причем столь же истинную - картину мира. Иранцы начали играть в документальность, достигая особой искренности. Типичнейший иранский фильм - «Зеркало» нашего с вами Панахи. Поначалу мы смотрим картину про семилетнюю девочку, которую мама не забрала из школы, и та потерялась в большом городе. Потом (минут через сорок) вдруг обнаруживается, что все неправда, никто не потерялся, девочка - актриса, а все, что мы до сих пор видели, - это съемки фильма. Проходит еще минут десять, и получается так, что девочка, обидевшись, убегает со съемочной площадки и, значит, потерялась и заблудилась по-настоящему. Режиссер и оператор тайно следуют за ней, вылавливая ее в толпе на противоположной стороне улицы с помощью длиннофокусного объектива, и то, что мы теперь вместе с ними наблюдаем, уже как бы не притворство. Иранские мэтры всегда хитроумничали и в смысле идеологическом. Они не были диссидентами по отношению к стране и религии - напротив, утверждали мусульманские ценности. Но не впрямую. Взять ту же бедность, которая иногда демонстрировалась в иранских картинах (притом что вообще-то значительная часть этого народа, вопреки еврозаблуждениям, живет шикарно). Это что - обличение чернухи? Вовсе нет: иранцы гордятся своей нищетой. Нищие - честны, опытны, развиты, поскольку вынуждены менять профессии. Они не знают, что такое жизненная колея, поэтому гораздо разностороннее цивилизованных людей Запада, большинству из которых все предначертано за десять лет до рождения. Вместе с тем иранцы, в отличие от - тоже модных в кино - китайцев или японцев, никогда не подчеркивали свою восточную загадочность и принципиальную непохожесть на остальной мир. Да, странная униформа женщин, которые даже дома не снимают черные плащи и платки. Но все мотивировки в иранских фильмах понятны. На этом недавно сыграла получившая «Оскар» драма «Развод Надера и Симин» Асгара Фархади. Тот же Запад, но не испорченный индивидуализмом, стремлением к власти и погоней за деньгами. Фактически, кроме Панахи, никто не покушался на нравы и стандарты иранского общества. А Панахи обличил систему. Собственно за это, а не за мифический фильм про выборы в Иране его и осудили. Его «Круг» - про то, что женщины в стране бесправны. Все от тяжелой судьбы курят - правда, за кадром (иранкам открыто курить нельзя). Но Панахи решился нарушить все табу: в финале, нате вам, одна из женщин закуривает на наших глазах! «Багровое золото», сценарий к которому написал Киаростами, - фильм о разносчике пиццы, который наблюдает коррупцию и социальную несправедливость. «Офсайд» - фильм опять-таки про притеснения женщин. О том, что девушки жаждут пробиться на футбол - матч национальной сборной. Но их туда не пускают. Они переодеваются мальчиками - их отслеживают и тащат в кутузку. После победы сборной Ирана на улицах массовое торжество - в нем на равных правах участвуют мужчины и женщины. Но девушки, стремившиеся на матч поддержать свою сборную, глядят на праздник сквозь оконца тюремной машины - им грозят сроки. Именно после этих фильмов у Панахи и начались проблемы. ЧТО В ЭТОМ ХОРОШЕГО. В «Такси» Панахи старается молчать. Но несколько раз срывается. Он против принятых в стране публичных казней. Он за свободу творчества. Пассажиру, который спрашивает, где научиться снимать короткометражки, он отвечает, что учиться не надо. Научат тому, что уже снято. А следует делать свое. Еще интереснее диалог с юной племянницей, которая должна по заданию учительницы снять фильм, способный угодить в прокат. Такой фильм должен соблюдать верность мусульманским законам, не поднимать никаких проблем, особенно политических и экономических, не демонстрировать чернуху. «Ну да, - не выдерживает Панахи, - они ведь сами (те, что наверху) создали ту реальность, которую теперь не желают видеть на экране». Он за права женщин. Из фильма в фильм Панахи доказывает, что женщины в Иране умнее мужчин. Кульминация «Такси» - общение с женщиной-адвокатом. Та опекает девочку, которая пыталась пробиться на матч национальной сборной - на сей раз не футбольной, а волейбольной. Девочки игру даже не увидели - их повязали на пути к стадиону. Но эту одну держат в камере уже более ста дней. Она объявила сухую голодовку, ее мать принуждают сказать в интервью официальному ТВ, что дочь ничего не объявляла. А ее адвоката - женщину, с которой говорит Панахи, - собственная профессиональная коллегия лишила за смелость права заниматься профдеятельностью на три года. Автопортрет режиссера Панахи. Автопортрет Ирана. Автопортрет взаперти. Все это, однако, суета и ерунда, утверждает в конце Панахи. Вот роза, которую ему подарила адвокат, которую он положил в машине перед собой, и машина едет, и все молчат минуты полторы, она прекрасна. В этом - вечная красота и суть мира. Возникший было пафос Панахи опрокидывает в тартарары изумительным финалом. И даже иранским чиновникам придираться не к чему. НАШ ВАРИАНТ РЕКЛАМНОГО СЛОГАНА. Поговорите с таксистами - не только в Тегеране, но и в Москве. Кто из них за существующий режим? Я лично подобных не встречал. (Юрий Гладильщиков, «ForbesLife»)

Клаустрофобия в большом городе. «Такси», режиссер Джафар Панахи. Напрасны (хоть и неизбежны) попытки политически мотивировать «Золотого медведя» для Джафара Панахи - великолепного иранского режиссера, снявшего один из лучших своих фильмов. Просто его призовую коллекцию по всей справедливости пора пополнить. В ней уже успели запылиться каннская «Золотая камера» (1995), венецианский «Золотой лев» (2000), «Золотой леопард» из Локарно (1997), есть и берлинские награды 2006 и 2013 годов. Панахи уже не впервые со времени запрета снимать и выезжать за рубеж, наложенного на него иранскими властями, позволяет себе по меньшей мере первое да еще и выставляет свое кино на мировые фестивали. Как это у него получается - отдельный вопрос, интересующий многих иностранцев. В ответ они слышат от коллег-соотечественников Панахи: «В Иране все так сложно устроено, что даже не пытайтесь понять». Мы все равно пытаемся. Два года назад на Берлинале всеобщее изумление вызвал фильм «Закрытый занавес». Панахи и его соавтор Камбозия Партови появляются в образе пленников дома на побережье Каспия. Этот дом, завешанный афишами фильмов Панахи, - последнее прибежище, дальше бежать некуда: за спиной тюрьма, впереди море. Первый кадр: зарешеченное окно. Здесь прячут от преследований собаку, здесь же от символической бури укрываются разные персонажи, которые могут быть интерпретированы в духе Пиранделло. Клаустрофобия и паранойя замкнутого интерьера, который начинает жить своей жизнью и поглощает героя, позволяют сопоставить картину Панахи с «Жильцом» и другими фильмами Романа Поланского, хотя, разумеется, все культурно далекие параллели такого рода несколько хромают. «Такси» внешне совсем не похоже на «Закрытый занавес». Это фильм-путешествие по улицам иранской столицы в машине, за рулем которой сидит сам режиссер. Он, жертва запрета на профессию, как будто бы освоил другую и в качестве таксиста подвозит пассажиров, а несколько камер и видеорегистратор снимают то, что встречается на пути. Простодушие этой затеи обезоруживает, а ее малобюджетность рекордна даже для Панахи (чей фильм «Офсайд», по официальным данным, стоил, и это не опечатка, 2500 долларов). При всей своей вынужденной скромности «Такси» - маленький шедевр и мощное высказывание на тему несвободы. Хотя поначалу фильм довольно успешно прикидывается комедией нравов. В Иране делается много таких непритязательных картин в стилистике «тегеранского роуд-муви»: значительная часть их действия разыгрывается в машине, которую ведет по улицам иранской столицы один из главных героев. Машина неустанно курсирует и в знаменитом фильме Аббаса Киаростами «Вкус вишни», награжденном в Канне «Золотой пальмовой ветвью». Так что прием, взятый на вооружение Панахи, не выглядит таким уж оригинальным. Оригинальным оказывается то, что открывается за этим приемом. По словам критика Деборы Янг, в своем саморефлексирующем кино Панахи выступает одновременно автором, субъектом фильма и его персонажем. Подобные структуры характерны для раннего Киаростами, раннего Махмальбафа и для Панахи от его первой и до сегодняшней работы, но нигде ранее симбиоз реальности и ее интерпретации не был столь естественным и столь конфликтно драматичным. В первой сцене мы становимся свидетелями жаркой идеологической перепалки в такси между мужчиной на переднем сиденье и женщиной, сидящей сзади (водителя видим только со спины). Мужчина с лицом, лоснящимся самодовольством, негодует на то, что в стране расцветает воровство, и всячески приветствует публичные казни даже мелких воришек. Женщина протестует, доказывая, что недавние казни через повешение никак не привели к уменьшению преступности. Накал страстей напоминает российские распри про «Крымнаш», характерна и та ухмылка, которой кровожадный пассажир встречает сообщение о том, что его оппонентка - школьная учительница: понятно, дамочка из либерального гадюшника, все зло от учения. Только когда в такси садится следующий пассажир, мы вместе с ним узнаем Джафара Панахи в человеке за рулем. Этому клиенту, симпатичному карлику-хитровану, водитель хорошо знаком: ведь он, карлик, торгует пиратскими DVD-дисками и однажды доставал для Панахи заказанные им фильмы - «Однажды в Анатолии» Нури Бильге Джейлана и «Полночь в Париже» Вуди Аллена! Эта встреча еще с одним колоритным персонажем запускает поверх бытового и синефильский пласт картины: звучит отголосок музыки из «Полночи в Париже». Все прекрасно, кроме одного: режиссер, сидящий за рулем, в отличие от Вуди Аллена, не свободен. А единственный способ дать иранцам возможность смотреть запретное кино (в том числе самого Панахи) - это черный рынок. Мотив несвободы станет главным в фильме, но мы это поймем не сразу. Сначала вместе с Панахи станем соучастниками бытовых разборок скорее комического, чем драматического, свойства. В такси внесут пострадавшего в аварии мужчину, и он прямо здесь будет диктовать на мобильник завещание в пользу рыдающей жены (он не умрет, но жена будет пытаться добыть и использовать запись). Потом появятся две болтливые кумушки с аквариумом и тут же начнут прессовать водителя: если он не успеет довезти их до источника и они ровно в полдень не выпустят в него золотых рыбок, случится якобы что-то страшное, грозящее их жизни. Когда в машину подсаживается рыжеволосая, бурно жестикулирующая женщина с букетом роз, кажется, что это просто пополнение в серии эксцентричных персонажей, призванных развлечь (элемент развлекательности вовсе не чужд художественному миру Панахи). Но женщина оказывается хорошо знакомой режиссеру правозащитницей, которую адвокатская коллегия лишила права на юридическую практику. Так сказать, подруга по несчастью. Она едет в тюрьму к объявившей голодовку девушке, арестованной за посещение волейбольного матча (аналогичный сюжет Панахи блистательно развернул в фильме «Офсайд»). Еще один микросюжет завязывается при встрече Панахи с бывшим соседом, который стал жертвой грабителей, вышел на их след, но решил не возбуждать дело, после того как увидел по телевизору публичную казнь. Эта тема, таким образом, возникает вторично, и тут уже становится как-то совсем не до смеха. Кульминация фильма наступает, когда Панахи забирает из школы племянницу лет десяти и та с присущей иранкам всех возрастов пассио­нарностью начинает тараторить обо всем на свете: например, как она любит фраппучино и не хочет ли дядя угостить любимую племянницу. Эта болтовня уже готова вызвать идиосинкразию, но вдруг выясняется, что девочке в школе дали задание снять любительский фильм, строго оговорив, что в нем должно быть и чего категорически не должно. Не должно быть прежде всего насилия и политики (того, что витает в воздухе), а требуются хэппи энд, образ положительного героя и духовные исламские скрепы. В этом смысле требования цензуры к всемирно знаменитому Панахи и школьнице-малолетке совершенно идентичны. Когда-то в открытом кинотеатре на фестивале в Локарно мне довелось смотреть «Белый шар» - дебютный фильм Панахи. Про то, как девочка выпросила у мамы деньги, чтобы купить золотую рыбку, и уронила монету под дождевую решетку. На протяжении фильма одни прохожие пытаются помочь ей, другие равнодушно проходят, третьи проявляют к этой ситуации корыстный интерес. Больше в картине ничего не происходило, но восемь тысяч человек, собравшихся на площади, смотрели «Белый шар» как самый лихой триллер и не разошлись, даже когда начался ливень. Это впечатление незабываемо. Девочка держит напряжение и в другом фильме режиссера - в «Зеркале», исследующем двусмысленные отношения кинообраза и реальности. В «Такси» много выразительных сцен, но самая яркая из них - когда племянница Панахи, снимая репетицию свадьбы, пытается скорректировать поведение парня, незаметно поднявшего купюру, которая выпала из кармана жениха. Девочка умоляет парня вернуть деньги владельцу, чтобы заснять этот благородный акт: она искусственно лепит «образ положительного героя» - в то время как такие герои рядом: хотя бы ее родной дядя и его бывший сосед. В поведении, во взгляде этой героини столько страсти, столько желания дойти до самой сути, что можно быть уверенным в будущем иранского кино, как бы над ним ни измывались цензоры. При этом девочка - начинающий режиссер и девочка - племянница Панахи - это разные девочки, так же как сам автор фильма, играющий таксиста поневоле, и таксист с лицом именитого кинематографиста - это разные субъекты, и между ними видится просвет ускользающей реальности. К концу фильма мы начинаем просто физически ощущать пространство несвободы, хватающую за горло клаустрофобию мегаполиса. Чувствуем неусыпный надзор, присутствие всевидящего ока, отслеживающего маршрут машины с опасным диссидентом. Это чувство тем очевиднее, чем свободнее движется камера и чем чаще появляется усталая улыбка на лице Панахи, немного смахивающая на маску Чарли Чаплина. Фильм завершается без титров: мы так и не узнаем (значит, не положено), кто в нем снимался, были ли это реальные, случайно встреченные пассажиры или изображающие их артисты. Неизвестно, кто еще работал на картине, кто и как вывез ее за границу, как отреагировали на этот поступок Панахи стражи режима, которые не могли не знать о съемках, но по какой-то причине предпочли не вмешиваться. На Берлинале фильм помимо главной стал обладателем еще одной престижной награды - приза ФИПРЕССИ. И вот на его вручении было лишний раз продемонстрировано, что Иран - страна кафкианского абсурда. Поскольку Панахи невыездной, награду получал его брат. Приз должна была вручать голландская критик, но иранцу запрещено брать что-либо из рук женщины: пришлось заменить ее на мужчину. Зато на главной сцене Берлинале «Золотого медведя» победно приняла реальная племянница Панахи, с которой мы познакомились благодаря фильму. Она плакала совсем не артистическими слезами. (Андрей Плахов, «Искусство кино»)

На экраны выходит, безусловно, интересный фильм иранского режиссера Джафара Панахи. Он был высоко отмечен международным сообществом - на 65-м Берлинале он получил "Золотого медведя". Опальный режиссер, снявший картины "Это не фильм" и "Закрытый занавес", где прослеживается последовательная критика существующего в стране режима, даже после вступления в силу официального запрета на осуществление профессиональной деятельности, не отступился от реализации своих творческих планов. С одной стороны, подобное упорство - настоящий акт гражданского мужества, говорящий о верности человека своим идеалам и своему призванию. Появление подобных картин свидетельствует о необходимости развития и усложнения диалога с обществом как таковым, об актуальности разработки новых идей, так как прежние, годами проверенные, перестают давать ответы на новые вопросы, сформулируемые условным духом времени. Однако не может не смущать столь пристальное внимание международной общественности к работам режиссера. Человека, который, судя по всему, честно пытается разобраться в хитросплетениях происходящего с иранским обществом на этическом уровне, как кажется, используют в качестве "совести нации", создателя "экспортных" образов, очень кстати совпадающих с сугубо критическим западным взглядом на происходящее в Иране. Главный герой киноповествования - сам Джафар Панахи в роли таксиста. Согласно легенде фильма (а он представляет собой вольное развитие его биографии), ему ничего не остается, кроме как осваивать новую для себя профессию. Камеры, установленные в салоне автомобиля, регистрируют все, что происходит в новом мире, ограниченном габаритами транспортного средства и происходящего за окном. На фоне городских пейзажей Тегерана перед нами проплывает череда пассажиров. Характерность и колоритность персонажей делают само наблюдение за их поведением самодостаточным, завершенным действием, не нуждающимся в нагромождении дополнительных смыслов. Тем не менее они есть везде - и становятся изрядно навязчивыми в своем запрограммированном однообразии. Хитрый торговец пиратскими копиями фильмов; вор, в разговоре с чопорной учительницей оправдывающий практику смертной казни за воровство; жена, везущая попавшего в аварию мужа в больницу и заинтересованная в получении видеозаписи устного завещания в свою пользу - при том, что опасность для его жизни миновала; старый сосед, не решающийся сообщить в полицию о грабеже, чтобы не привести преступников прямиком на эшафот... Каждый пытается найти свою собственную меру компромисса с тем обществом, в котором ему приходится жить, - таково, как кажется, одно из главных посланий режиссера. Другим посланием, гораздо ярче проявляющим свою сущность за газообразной завесой критики режима, становится мысль о том, что главная борьба разворачивается в душах людей. Их склочность, мелочность, недовольство всем и вся, злопамятность и мстительность расцветают пышным цветом при наличии малейшей питательной среды. Один из самых запоминающихся и сильных образов картины - "племянница" таксиста - девочка лет десяти, сочетающая в себе детское простодушие, просыпающееся восточное кокетство и бескомпромиссность суждений. В школе учительница дает задание - снять фильм. У творческой работы есть ограничения: лента должна рассказывать о чем-то добром, обходиться без откровенных сцен, насилия, негативных проявлений современной реальности, не затрагивать экономические и политические вопросы. К внешности главного героя предъявляются еще более формальные требования. Происходящее в этот день с главными героями показывает и нам, и девочке, что те самые благородные люди, о которых и нужно снимать фильм, не всегда носят бороды и одеты в партикулярное платье. Как человек творческий режиссер ратует за отмену цензуры, за открытое обсуждение многих социальных вопросов, правдивость искусства и прочее. Этот шаг насколько благородный, настолько и опрометчивый. Каждому видится что-то свое в будущем, лишенном существующих ограничений. И это "что-то" соответствует собственному культурному уровню и интеллектуальным запросам. Человеку прекраснодушному, сформированному в личностном плане тем государством, которое он ныне критикует, выросшему на хорошем кино - пусть с трудом, но доступному, - не видится за своими призывами опасности очевидных негативных последствий. В случае кардинального изменения общественных установок (а устранение контроля будет четким сигналом к коренному пересмотру установок идеологических) - на головы выросших на "хорошей пище" граждан посыпется все то, противостоять чему у них нет ни навыков, ни опыта. (Юлия Авакова, «RG.ru»)

«Иранское кино. Формула успеха». Коротко об одном из главных кинематографов мира. Любой фильм, в описании которого стоит пометка «Иран», встречается публикой с огромным интересом. Уже четверть века за фильмами режиссеров из этой страны охотятся все фестивали мира, а синефилы заучивают наизусть трудные для западного уха фамилии (спасает то, что хотя бы ударение везде ставится одинаково, на последний слог). Наш материал - попытка вкратце рассказать об этом кино тем, для кого Иран пока не стал основным поставщиком художественных откровений. В случае с Ираном, как это часто бывает, нельзя говорить о киноиндустрии, в рамках которой время от времени производятся шедевры, потому что общий уровень картин очень высокий. Большинство иранских фильмов, а их в год производится до 90 наименований - сравнимо с Россией, не известны за пределами своей родины. Все-таки иранский кинематограф, который знают во всем мире, - это несколько ярких авторов, которые в чем-то похожи друг на друга, но при этом остаются совершенно самостоятельными творческими единицами. Попробуем, перед разговором о каждом из них, понять, почему к ним, иранцам, так присматривается вся кинематографическая общественность, почему иранское кино - один флагманов мирового кинопроцесса. Вот несколько черт, которые относятся ко всем режиссерам, о которых пойдет речь ниже. Иранское кино не боится быть сентиментальным. Там, где европейцы постесняются обнаруживать эмоции или просто не поверят в большие, высокие чувства, скупо покажут страдание и сострадание, иранцы пойдут до самого конца. Дальше уже будут вариации. Кипящие страсти могут быть выражены через красноречивое молчание героев и отразиться только в их глазах. Могут быть целиком озвучены в яростных, динамичных диалогах. Могут стать поводом для развернутых, неторопливых метафор. Грусть и радость здесь всегда глубоки и просты в одно и то же время. Иранское кино остросоциально, политизировано, но при этом совершенно универсально. Иначе говоря, это не экзотические проблемы отдельно взятой страны, а конфликты, понятные любому человеку, живущему хоть к востоку от Ирана, хоть к западу. Философский взгляд на действительность, присущий мастерам иранского кино, превращает любые локальные проблемы в универсальные, и делается это, во многом, за счет того, что это всегда истории локальные, портреты самых обычных, «маленьких» людей, которые стараются выжить в непростом мире. Часто эти люди маленькие в прямом смысле: герои многих иранских картин - дети. Все радости и страдания у обычных людей любой страны очень похожи, поэтому сюжеты иранского кино понятны в любой точке земного шара, хотя есть здесь и национальная специфика. Например, это касается ограничения прав женщины в исламском обществе: все крупные фигуры иранского кино успели застать свою страну до середины 70-х, и они до сих пор болезненно переживают смену идеологической парадигмы. С другой стороны, очевидно, что современный Иран значительно смягчил свои писанные и неписанные законы. Это ведет к тому, что конфликты становятся более сложными, но и, опять же, более универсальными, и женщина с покрытой головой во многих ситуациях ведет себя практически так же, как классическая американская блондинка. Иранское кино сочетает в себе игровое и документальное начала. Оно переработало эстетику неореалистов, поэтику французского, русского, японского кино, это вообще кино людей, которые смотрели много хороших фильмов и серьезно думали о них. Это кино, которому нужно дыхание настоящих улиц, реальные люди в выдуманных специально для них ситуациях ведут себя естественно и непринужденно. Режиссер открыто разговаривает с ними, они рассказывают о своей жизни, жалуются камере на несправедливости, делятся с ней своими маленькими радостями. Мы часто слышим из уст героев названия знакомых европейских фильмов или угадываем в очередной сцене реверанс в адрес какого-нибудь великого художника кино, но здесь нет эпигонства. Иранские авторы твердо стоят на земле, они помнят, кто они и откуда, все они - подлинные патриоты, готовые не раз доказывали, что готовы отдать жизнь за свой народ. Но это не мешает им ценить все то, что накопила мировая культура, в середине которой они находятся. Наконец, иранское кино оптимистично. Несмотря на то, что герои фильмов часто испытывают огромные трудности, гибнут, отчаиваются, их постигает тотальный крах, в самих фильмах всегда содержится надежда на то, что это пройдет, а победит - жизнь. Победят разум, глубокие чувства, справедливость. Не сейчас, так потом, потому что иначе и быть не может. Это надежды в иранском кино значительно больше, чем во многих западных фильмах с хэппи-эндами. Теперь - те, чьи имена необходимо знать, когда речь идет об иранском кино. [...] Джафар Панахи. В сравнении со своими упомянутыми выше старшими (но не сильно) коллегами Панахи снял не так много картин. Зато каждая из них становилась событием. У него нет проходных работ, каждая - произведение искусства, которое вызывает бурную реакцию мировой публики. Уже дебютный фильм «Белый шар» (сценарий помог написать Киаростами) получил приз за лучший дебют в Каннах, потом был «Золотой леопард» за «Зеркало», а через пять лет Панахи получил «Золотого льва» за фильм «Круг». С этого момента главной темой фильмов Панахи стала борьба женщин Ирана за равные права с мужчинами. Героини его картин отказываются выходить замуж за братьев умерших мужей, пытаются управлять ресторанами, пытаются ходить на стадионы и болеть за любимую футбольную команду, для чего им приходится переодеваться в мужчин. В 2010 году иранские власти сначала арестовали Панахи, а потом заменили тюремное заключение на домашний арест, который еще через некоторое время заменили на подписку о невыезде. Ему также была запрещена любая творческая деятельность, включая съемки кино. Однако Панахи продолжил снимать. Сначала это был фильм о том, какой фильм он хотел бы снять. Потом фильм о том, как Панахи мечтает о съемках фильма. А в фильме «Такси» Панахи сел за руль и поехал по Тегерану, записывая свои беседы с людьми, - вполне в духе своего учителя Киаростами. За эту картину Панахи получил «Золотого медведя» в Берлине и упрочил свой статус одного из самых интересных современных авторов. [...] (Сергей Сычев. Читать полностью - https://www.filmpro.ru/materials/40503)

«Иран Джафара Панахи». Говоря об иранском кино, первые имена, которые рефлексивно всплывают в памяти, - это Аббас Киаростами и Мохсен Махмальбаф. Кроме того, мы вспоминаем об особой поэтике, притчевости, гуманизме и символизме этого кинематографа. Но если еще лет пять назад мы говорили о нем с таким восторгом, то сегодня все это скорее остается частью памяти, воспроизводящей следы былого опыта. Возможно, тем актуальнее и интереснее сегодня наблюдать эволюцию иранского кино, его постепенный переход от формализма к реализму и укрепление позиций целой плеяды режиссеров, где как раз одним из наиболее важных имен по-прежнему остается имя Джафара Панахи. В разговоре о Панахи сегодня неизбежно всплывает вопрос политики и упоминание о большой трагедии художника, которому не дают творить. Панахи однажды сказал: «Когда режиссер не может снимать, это подобно его тюремному заточению. И даже когда он освобождается из небольшой тюрьмы, он обнаруживает себя блуждающим в тюрьме куда больших размеров». И его последний, снятый подпольно фильм с характерным названием «Это не фильм» (2011) блестяще отображает это высказывание. Любой большой режиссер - это прежде всего его кино, и оно неотделимо от реальной жизни. У Панахи был прекрасный путь в большой кинематограф, включающий в себя практически все этапы, через которые в той или иной степени проходили многие режиссеры: литература, первые киноэксперименты, фотография, документальные фильмы, работа на ТВ и на съемках художественных фильмов. Он учился на режиссера в Тегеране, получив доступ к киноархиву, втайне просматривал мировую киноклассику. А после стал ассистентом у Абаса Киаростами на съемках фильма «Через оливы». При этом путь Панахи уже непосредственно в кинематографе, кажется, успел вобрать в себя и все основные этапы иранского кино. С первыми фильмами о детях, как необходимой возможностью обойти цензуру. С довольно хрупкими попытками говорить о социальной проблематике. С последующим переходом к реализму и куда более смелым высказываниям об окружающем обществе. И как следствие - жестокой цензуре и политическому давлению не только на кино, но и в первую очередь на его создателя. Символично, что свой первый фильм Панахи снял по сценарию Киаростами. «Белый шар» (1995) - это традиционная для иранского кино история о детях, но снятая не для детей. В фильме маленькая девочка в канун Нового года отправляется за покупкой золотой рыбки. По дороге она теряет деньги, сталкивается с миром взрослых и, переходя из одной сцены в другую, позволяет режиссеру словно контрабандой провести целую серию несвязанных между собой притчевых зарисовок об иранском обществе. Но даже такая маскировка не помогла принятию фильма в Иране. Выдвинутый на «Оскар», «Белый шар» был в последний момент снят с номинации Министерством культуры Ирана. Но в то же время фильм, пришедшийся на период всплеска интереса к иранскому кино в Европе, принес Панахи «Золотую камеру» Канн и звание лучшего фильма года по версии нью-йоркских критиков. Его вторая картина «Зеркало» (1997) стала во многом продолжением «Белого шара». Здесь все та же девочка, так и не дождавшись своей мамы после школы, сама отправляется домой. Именно в «Зеркале» и происходит ключевой перелом в фильмографии Панахи. Если первая половина продолжает «Белый шар», то вторая оказывается скорее постмодернистским экспериментом, также довольно свойственным иранскому кино, с историей о связи реальности и искусства. Так, во время одной из сцен, героиня, глядя в камеру, заявляет, что больше не хочет сниматься. Она срывает с себя гипс (по сценарию у нее сломана рука) и выбегает из автобуса. Все уговоры съемочной группы не приносят никаких результатов, и девочка, теперь уже в своей реальной жизни, вновь отправляется на поиски своего дома. Этот переход к реальности, впрочем, все так же оказывается в объективе камеры, а вопрос о вымысле и постановке так и остается открытым. Всю оставшуюся часть фильма камера издалека следит за героиней, высматривая ее за потоком машин или людских тел. В своем реальном путешествии девочка расспрашивает многочисленных прохожих, как ей добраться домой, а оставшийся у нее микрофон фиксирует любой ее контакт с окружающим миром. Но уже в следующем фильм все радикально меняется. В «Круге» (2000) Панахи отказывается от детской тематики и скрытой критики. В центре истории здесь судьбы нескольких женщин, вышедших из тюрьмы. Одна из них пытается уехать в другой город, которые ей кажется раем, вторая пытается сделать аборт. Панахи не называет причин их ареста, ничего не говорит об их прошлом. Но обращается ко многим табуированным в своей стране темам. Темам, касающимся в первую очередь женщин, которым в Иране можно занимать разные посты в социальной жизни, но которые лишены каких-либо прав. Таким образом, героини «Круга» оказываются уже далеки от тех нравственных образов, что мы видели у Киаростами и Махмальбафа, и сам подход Панахи напоминает скорее реализм Кена Лоуча, но только лишенный обязательной назидательности. При этом в «Круге» Панахи умудряется держать в напряжении, используя воистину хичкоковский саспенс, то и дело показывая патруль, от которого вынуждена скрываться героиня. И затем так же плавно переходя к следующей истории со своей драмой и напряжением. За историей двух бывших заключенных следует небольшая история матери, бросившей ребенка, и проститутки. Все эти истории подаются Панахи с особым гуманизмом и теплотой к своим героиням. И даже в критике он умудряется оставаться предельно тактичным, окутывая все довольно мягкой иронией. Так Панахи не разоблачает неравенство по отношению к женщинам, а констатирует факт, не выносит суждения, а лишь грустно подмечает. Именно в «Круге» окончательно проявляется гибкость режиссерского метода Панахи. Он все так же создает небольшое кино, прибегая к всевозможнейшим уловками и ухищрениям. Использует небольшое количество мест, где происходит действо. Форма в его фильмах выстраивается в зависимости от содержания. Панахи может вырисовывать фильм из серии продолжительных сцен, прибегая к классической форме, может использовать псевдодокументальную манеру съемки. Его камера то оказывается подвижной, как в «Круге», где он меняет объективы (от широкоформатного к более узким), выбирая разные средства для изображения героинь, то статичной, как в «Белом шаре». Так же спокойно Панахи работает и с жанрами-предлогами, с темпом фильма (в «Круге» он выбирает путь от обратного - от быстрого к его постепенному замедлению). Вместе с тем основная сюжетная линия неизменно остается возможностью для изображения и даже изобличения происходящего вокруг. А все действие происходит исключительно на улицах Тегерана. Вместе с тем «Белый шар», «Зеркало» и «Круг» образуют трилогию, где все построено по принципу круга или цикличности - с начальной точкой, к которой все в конечном счете и возвращается. Эта же цикличность переходит впоследствии и в «Багровое золото». Панахи не раз заявлял, что его не интересует политика, но он заинтересован в социальных вопросах. И «Багровое золото» - это еще один портрет иранского общества. Вместе с развозчиком пиццы Хусейном режиссер отправляется в очередное путешествие по тегеранским улицам. И словно в «Ночах Кабирии» постепенно приводит своего героя с улицы в шикарную квартиру, где богатому плейбою просто хочется с кем-то поболтать. Отказавшись от женских образов, в «Багровом золоте», Панахи выступает с критикой маскулинности. Ненавидящий себя за избыточный вес Хусейн, неуверенный в себе молодой солдат или плейбой, скучающий в квартире родителей. Все мужские персонажи изначально оказываются сломленными обстоятельствами и, в отличие от женских образов из других фильмов Джафара Панахи, находятся в смирении со своим несчастьем. В работе над «Багровым золотом» как раз и проявились все опасности режиссерского метода Панахи с его любовью к работе с непрофессиональными актерами и социальной пристрастности. Так, исполнитель роли Хусейна, который и в реальной жизни работает развозчиком пиццы, оказался шизофреником, и на съемочной площадке с ним происходило множество непредвиденных ситуаций, под которые приходилось подстраиваться всей съемочной группе. А сам фильм после выхода подвергся цензуре со стороны властей и из-за нежелания Панахи вырезать несколько эпизодов стал вторым подряд фильмом режиссера, запрещенным к показу на территории Ирана. Но, пожалуй, лучше всего отношение Панахи к кино отображает фильм «Офсайд». В «Офсайде», самом оптимистическим фильмом режиссера, все события происходили на реальном матче Иран - Бахрейн, где решалось, кто поедет на ЧМ-2006 в Германию. Результат поединка нельзя было заранее предсказать, и многое в сценарии менялось прямо во время съемок. На фоне матча Панахи рассказывает историю нескольких девушек, чьи попытки пробраться на стадион не увенчались успехом. Все они оказываются в импровизированной тюрьме возле одного из секторов. В этом заточении они постепенно находят общий язык со своими охранниками, но те, оправдываясь своим страхом перед начальником, отказываются их отпускать. В результате Иран выигрывает матч, тысячи людей выходят на улицы Тегерана отпраздновать победу и девушки вместе со своими охранниками растворяются в этой ликующей толпе. Именно в общей эйфории окончательно разрушаются любые запреты и неравенства. Женщины празднуют наравне с мужчинами. Охранники и арестанты оказываются в объятиях друг друга. И в такой счастливой концовке в стиле Капры Панахи словно находит долгожданный выход своим надеждам на перемены. Это потом будут выборы и аресты, подпольный «Это не фильм». В одном из интервью на важный вопрос: «Почему, несмотря на все запреты, он не покинет Иран?» - Панахи отвечает, что этот путь не для него. «Я считаю, что могу принести пользу Ирану», - говорит он. И эта позиция, кажется, так неестественна и прекрасна для нашего времени, и в этом, пожалуй, весь Джафар Панахи. (Станислав Битюцкий, «Cineticle»)

«Свободу магии искусства!» [18 декабря 2010 года был вынесен приговор иранскому режиссеру Джафару Панахи. Его приговорили к шести годам тюремного заключения и двадцати годам творческой изоляции]. Этот текст не имеет отношения к структурному анализу, семиотике, дискурсу и прочим важным вещам, о которых обычно рассуждают кинокритики, оказавшись на страницах интеллектуального журнала или в обществе друг друга. Это текст о волшебстве. Кино - сильнейшая магия всех времен. Любой человек, у которого есть душа, подвержен ей. Можно не знать алфавита. Не отличать ямба от хорея и не думать о красе ногтей. Или, наоборот, только и думать о красе ногтей. Но магия будет действовать, и пульс будет то замирать, то биться чаще. Магия кино - не темные участки пленки, которые появляются вследствие работы грейферного узла кинокамеры. И не «соборность» восприятия в кинозале. Не двадцать пятый кадр. Не движущиеся картинки. Не клиповый монтаж. И не эффект присутствия в 5D. Магия кино - образы и чувства. Сопереживание и сострадание. Какое отношение имеет магия кино к иранскому режиссеру Джафару Панахи, с творчеством которого в России знакомы лишь киноведы и синефилы? Джафар Панахи - режиссер, магия которого официально признана иранской властью. Что нужно знать о Джафаре Панахи? Джафар Панахи первый раз был арестован вместе с другим режиссером Махназом Мохммади в июне 2009-го года, когда они пришли с цветами на могилу студентки Неда Ага-Солтан. Неду убили полицейские во время демонстрации-протеста. Видео, зафиксировавшее убийство девушки, попало в сеть и вызвало еще более мощные волнения. Следующий арест - март 2010-го. И запрет выезда на Каннский фестиваль. Потом в сентябре Панахи не дали поехать и в Венецию. 18-го декабря 2010-го года иранский суд за «деятельность и пропаганду, направленную против системы» приговорил Джафара Панахи к шести годам тюремного заключения и к двадцати годам запрета снимать кино. Почему иранской власти показалось мало - закрыть режиссеру дорогу на фестивали? Джафар Панахи - очень опасный для иранской власти режиссер. Есть в Иране и другие режиссеры с активной гражданской позицией. Например, после победы на выборах Ахмадинеджада кинематографисты Мохсен Махмальбаф и Марьян Сатрапи заявили в Европарламенте, что эти выборы - фальшивка, а на самом деле произошел государственный переворот. Но Европарламента Ахмадинеджад не боится. Он боится Панахи, который сделал фильмы «Круг» и «Вне игры» об иранских женщинах. А иранских женщин Ахмадинеджад боится во сто крат больше, чем любого парламента. Если кто-то свергнет тоталитарный режим в Иране - это будут женщины. И я уверен, многие женщины в Иране знают, кто такой Джафар Панахи, и совсем не потому, что тот получил за «Круг» Золотого Льва. За Панахи вступились французский МИД, Берлинский фестиваль, Стивен Спилберг, Мартин Скорсезе, Роберт де Ниро, Жюльетт Бинош и многие другие. Кстати, в сети можно найти и подписать петицию. Но Ахмадинеджаду плевать на петиции. Зато, я уверен, Панахи освободят его зрители. И иранские женщины, если надо, проявят мужественность, как это и происходит в фильме Панахи «Вне игры», где футбольные фанатки переодеваются в мужчин. Поэтому Ахмадинеджад боится фильмов Панахи больше Европарламента и израильской атомной бомбы. Раньше на площадях жгли книги. Сейчас отключают интернет, отзывают лицензии, уничтожают копии, сажают режиссеров. Прогресс не остановить - еще несколько сотен лет назад за любое кино любого режиссера сожгли бы на костре Инквизиции или казнили по законам Шариата. Власть боится кино. Авторитарная власть боится кино еще больше, потому что сама построена на страхе и мифах. А кино может легко разрушить мифы, любовно пестуемые властью, и создать новые. Несмотря на все айпэды и ютьюбы власть до сих пор пытается контролировать и запрещать магию искусства. И у нее есть в этом большой опыт. Кино запрещают в Узбекистане, Китае, Иране, Казахстане и России. Власть очень хорошо знает, что огневая мощь «Броненосца "Потемкина"» намного сильнее залпа «Авроры». А «Великий диктатор» Чаплина нанес Гитлеру ничуть не меньший урон, чем эскадрилья Нормандия-Неман. И если, не дай бог, случится новый «Вьетнам» - американским солдатам будет гораздо сложнее жечь напалмом деревни после просмотра «Аватара». Почему-то в современной России для кинематографистов стало прилично отдаляться от современности и актуальности, дистанцироваться от общества и политики, закрывать глаза на реальные проблемы. Кино сегодня уходит вглубь времен, изобретает условное метафизическое пространство, намеренно стирает знаки реальности, бежит от конкретики, боится называть вещи своими именами. Но магия кино действует по-настоящему сильно, когда режиссер посредством фильма говорит со зрителем о том, что их обоих волнует и задевает за живое. От сердца - к сердцу. Хочется напомнить коллегам о голливудских писателях и кинематографистах, которые во времена маккартизма и «охоты на ведьм» защищали свое право говорить то, что они думают и делать то, что они считают нужным. Многие поплатились запретом на профессию, а некоторые - тюремным заключением. Среди них, Жюль Дассен, Чарли Чаплин, Ирвин Шоу и многие другие. И в Советском Союзе исподволь или прямо поэты и писатели, режиссеры и актеры боролись с режимом и цензурой. Надеюсь, мы помним если не всех, то многих. Их сажали, убивали, высылали из страны. Рукописи не печатали, фильмы резали или клали «на полку». Ради чего? Ради того, чтобы мы теперь добровольно отказались от того, за что боролись они? Я хочу закончить эту статью словами человека, который знает о магии современного искусства многое - Бэнкси. Бэнкси сказал: «Кино - это доминирующая форма искусства нашего времени. Если бы сейчас жили Микеланджело или Леонардо да Винчи, они бы снимали "Аватар", а не расписывали бы капеллы. Кино - самое демократичное и самое доступное искусство. Это лучший путь для тех, кто хочет изменить мир». Иранский пятидесятилетний классик Джафар Панахи по его собственным словам никогда «не шел на сделки с цензурой» и считает, что «может принести пользу Ирану». Он уже снял несколько важных и сильных фильмов - прямых и честных. И принес бы огромную пользу и радость - снимая новое кино и понемногу меняя мир к лучшему. Возможно, свой следующий фильм он снимет лишь через двадцать лет, но пользу Панахи приносит Ирану и сейчас, в тюрьме - будучи живым символом несправедливости власти. История знает множество примеров того, как изменение политического режима сказывалось на состоянии киноискусства. Более тысячи кинематографистов покинули Германию после прихода к власти нацистов. Среди тех, кто успешно продолжил свою карьеру в Голливуде были актеры Марлен Дитрих и Петер Лорре, оператор Карл Фройнд, режиссеры Фриц Ланг, Макс Офюльс, Роберт Сиодмак, Дуглас Сирк и Билли Уайлдер. Однако избежать репрессий удалось не всем. Так, например, автор популярных комедий Курт Герон был депортирован в концлагерь Терезиенштадт, где в 1944 году снял псевдодокументальный фильм «Фюрер дарит евреям город». Через месяц после создания этой ленты, призванной скрыть от Красного Креста реальное положение дел, Герон и съемочная группа были убиты в газовых камерах Освенцима. Диктатура Франсиско Франко - с началом гражданской войны и после создания Национального Управления Кинематографии Испании - также породила волну беженцев в среде профессиональных кинематографистов, среди которых был и Луис Буньюэль. В то же время на итальянской студии «Чинечитта», которая была создана в 1937 году по личному распоряжению Бенито Муссолини, считавшего пропагандистское кино «самым сильным оружием», продолжали работать оппозиционно настроенные к режиму деятели кино. После окончания Второй Мировой войны с трудностями пришлось столкнуться тем, кто работал на нацистов. В период с 1945-го по 1948-й Лени Рифеншталь неоднократно сидела в американских и французских тюрьмах, французское правительство конфисковало ее монтажное оборудование и негативы фильма «Долина». За последующие пятьдесят лет ей не удалось закончить ни одного фильма. В эпоху Маккартизма в результате работы Комиссии по расследованию антиамериканской пропаганды в США появились списки тех, кому запрещалось заниматься профессиональной деятельностью из-за их политических убеждений. Первый «черный список» Голливуда был составлен 25 ноября 1947 года, после того как десять кинематографистов отказались дать показания на слушаниях Комиссии Конгресса США. За «неуважение» все они получили один год тюремного заключения. В том же 1947 году был создан «Комитет по защите Первой поправки к Конституции», в который вошли актеры Хамфри Богарт и Джин Келли, режиссер Джон Хьюстон и другие голливудские деятели, протестовавшие против расследования коммунистической деятельности. 22 июня 1950 года появился памфлет Red Channels со списком из ста пятидесяти человек, названных «красными фашистами и их симпатизантами». Попавшие в списки лишились возможности работать в киноиндустрии. Писатель Дэшил Хэммет провел в тюрьме шесть месяцев, Ирвин Шоу покинул США, режиссер Жюль Дассен эмигрировал во Францию, Чарли Чаплину, возвращавшемуся с лондонской премьеры «Огней рампы», было отказано во въезде в США. К концу 1952 года комиссия занесла в списки более трехсот актеров, писателей, сценаристов и режиссеров. В Советском союзе арест уже готовой картины считался экстраординарной мерой, и поэтому «вредное» с идеологической точки зрения произведение старались «заморозить» на уровне сценария. Неправильные с точки зрения цензуры эпизоды переснимали или просто вырезали. Поводы для цензурного вмешательства и запрета могли быть различными: идеологические ошибки; несоответствие эстетическим канонам «соцреализма» (социальный реализм, авторский кинематограф, традиции эксцентрики были равно неприемлемы); несоответствие официальному представлению о морали; вмешательство заинтересованных ведомств (от Министерств обороны и атомной энергетики до Министерства сельского хозяйства); эмиграция авторов (сценаристы Александр Галич и Василий Аксенов, режиссеры Борис Фрумин, Михаил Калик, Михаил Богин и Андрей Тарковский) и в целом их очевидная «неблагонадежность» (Сергей Параджанов, Александр Сокуров, Кира Муратова). Среди полочных фильмов: «Строгий юноша» Абрама Роома, «Застава Ильича» Марлена Хуциева, «История Аси Клячиной...» Андрея Кончаловского, «Три дня Виктора Чернышева» Марка Осепьяна, «Комиссар» Александра Аскольдова, «Цвет граната» Сергея Параджанова, «Короткие встречи» и «Долгие проводы» Киры Муратовой, «Лес» Владимира Мотыля, «Осень» Андрея Смирнова. Особенно активно «полка» пополнялась в хрущевскую оттепель. После весенних событий в Праге 1968-го из Чехословакии эмигрировали многие представители чешской новой волны: Ян Немец, Иван Пассер, Милош Форман. Оставшейся в стране Вере Хитиловой - режиссеру фильма «Маргаритки» было запрещено снимать. В течение семи лет она делала рекламные ролики под фамилией мужа или фамилиями своих знакомых. По политическим причинам из Польши уехали: Анджей Жулавский, Роман Поланский, Агнешка Холланд. В 1994 году власти Китая запретили всем официальным киностудиям, лабораториям по проявке пленки и компаниям по аренде кинотехники сотрудничать с любым из перечисленных режиссеров так называемого «шестого поколения»: Тянь Чжуанчжуан, Ван Сяошуай, Хэ Цзяньцзюнь, Чжан Юань, Нин Дай, Ву Веньян. Запрет был снят в 1996 году. В 2006 году за картину «Летний дворец», отправленную без разрешения властей на Каннский фестиваль, китайское Государственное управление по радио, кино и телевидению запретило режиссеру Лоу Е снимать в КНР в течение пяти лет. До этого он уже был отстранен от профессии за свой фильм «Тайна реки Сучжоу», до сих пор запрещенный к показу в Китае. В декабре 2009-го документалиста Дхондупа Ванчена приговорили к шести годам тюремного заключение за создание документального фильма «Оставляя страх позади» о жителях Тибета, их политическим взглядам и о том, как они относятся к Олимпийским играм в Пекине. 2 ноября 2004 года в Амстердаме был убит Тео ван Гог. Мохаммед Буйери выстрелил в режиссера восемь раз, перерезал жертве горло и нанес колотые раны в грудь. В записке, прикрепленной к трупу, исламский фанатик объяснил, что таким образом отомстил режиссеру за фильм «Покорность», осудивший насилие над женщинами в исламском мире. (Павел Бардин, «Сеанс», 2010)

За рулем жизни. Сюжет прост, как пять копеек, водитель, сыгранный самим режиссером, возит пассажиров (сыграли знакомые и друзья Панахи) по городу, и главным достижением тут являются озвученные мысли пассажиров, вид Тегерана из окон автомобиля. И история каждого персонажа, будь то карманника, или продавца пиратских дисков, настолько подана по реалистичному, что хочется сказать спасибо Панахи за его простой, но добротный один день жизни обыкновенного таксиста. Рискуя личной свободой, Джафару Панахи удалось сотворить небольшой этакий шедевр роуд-муви, с хорошим, добрым юмором, иронией и знакомыми из жизни персонажами. Вдобавок автор, делая оммаж в сторону учителя Аббаса Киаростами ("Вкус Вишни»), отправляет любовное послание всему кинематографу, и главное дает собой пример человека, полностью свободного в плане творчества, доказывающего,- «искусство не имеет границ» и снять достойное кино способен каждый, даже находясь под арестом, для этого нужно лишь иметь желание и камеру в руках. (Dentr Scorpio)

Этот фильм стоит посмотреть уже ради того, чтобы ощутить, в каком направлении движется современный кинематограф. Реализм - это уже давно не просто реализм. Смотришь кино и не можешь понять (или не хочешь понимать), в какой степени фильм «художественный», а в какой - «документальный», настоящая ли племянница, настоящая ли адвокатесса. Игровое и документальное кино движутся навстречу друг другу, по моим ощущениям, уже лет 10. Но у режиссера Джафара Панахи, снимающего, казалось бы, в очень отсталой стране и в немыслимо аскетичных условиях, получается транслировать новые киновеяния более правдиво и «передово», чем у его ничем не скованных западных коллег. Фильм «Такси» погружает зрителя в странное состояние, когда с ним можно делать что угодно, вить из него веревки. Все это правда? Все это розыгрыш? Зритель готов уже «проглотить» и ушлого карлика с сюрреалистическими толстыми пальцами, и эту визжащую женщину с окровавленным мужем, и этих старушек с золотыми рыбками. Состояние в какой-то момент начинает напоминать то ли сон, то ли гипнотический транс, и через этот транс в него, зрителя, спокойно закладывают очень простые и горькие мысли: люди, обладающие властью, запрещают художнику снимать кино, не удобное для них, а еще они запрещают одним людям защищать других от их собственного беззакония. И никто не способен им помешать. Это происходит. Прямо сейчас. Происходят и еще более страшные вещи. Прямо сейчас. Кому-то режут глотку в прямом эфире. Женщина-юрист неудержимо улыбается, рассказывая о своей беспомощности и отчаянии. Потрепанный барыга предлагает водителям запретные западные фильмы на болванках. На приборной панели сохнет красная роза - «Для всех ценителей кино». (Светлана Гофман)

Об искусстве и не только. Первое, что привлекает внимание в новом фильме Джафара Панахи, - его техническое исполнение. Картина снята на несколько камер, не покидающих салона колесящего по Тегерану такси. Смена ракурсов за счет поворота камер, монтаж изображений, записанных на разные носители (среди них и фотоаппарат, и сотовый телефон), позволяют создать немонотонный визуальный ряд. «Такси» вовсе не похоже на претенциозный артхаус с намеренно ухудшенным изображением и неряшливой композицией кадра. Фильм Джафара Панахи - полноценная, хорошо снятая история. В какой-то момент забываешь о том, что он был создан одним человеком с привлечением непрофессиональных актеров. Кажется, что за этим произведением стоит целая съемочная группа. От фильма режиссера, которому суд Ирана до 2030 года запретил снимать кино, неизбежно ждешь острой социальной критики. И она здесь, безусловно, присутствует. Женщина, которая, независимо от отношения к пострадавшему в аварии мужу, не может не думать о «видеозавещании», снятом на телефон режиссера-таксиста. Публичные казни. Несправедливость судебной системы. Жесткая цензура. Однако «Такси» - это еще и яркое высказывание об искусстве. В этом смысле, конечно, особенно значима сюжетная линия с племянницей режиссера-персонажа, выполняющей непростое школьное задание - снять фильм, «пригодный к показу». Авторская позиция отчетливо просматривается в разговорах о том, каким требованиям должно соответствовать дозволенное кино и насколько реально в таких условиях снять фильм о настоящей жизни, в обманчиво простых и наивных репликах режиссера, которому поначалу с непоколебимой уверенностью, а потом - с зарождающимся сомнением объясняют, как можно и нужно снимать кино. Панахи ничего открыто не пропагандирует, не произносит лозунгов, однако его многозначительный взгляд, обаятельная улыбка, даже молчание зачастую оказываются многозначительнее громогласных высокопарных речей. Остроумно и изобретательно режиссер сталкивает догму и реальность, а сам словно отходит на второй план, оставаясь сторонним наблюдателем и предоставляя жизни самой расставлять акценты, а зрителям - самим делать выводы. В этой ситуации очень быстро забываешь, что в кадре все-таки актеры (хоть и непрофессиональные) и что события напряженного дня срежиссированы автором. С экрана в зрительный зал прорывается настоящая жизнь то пугающая, то смешная, то откровенно абсурдная. (Мария Демидова)

Джафара Панахи жалко. Жалко Панахи, очень жалко. Вы знаете Джафара Панахи? - Ну, как же! Жалко Джафара! - И я о чем, Панахи Джафара жалко, очень жалко. Жалко Джафара Панахи! - И не говорите, очень, очень, очень... Жал-ко! Посмотревший последний фильм режиссера, забаненного иранским правительством, запретившему ему снимать кино - удивится. Панахи жалко?! Вы серьезно?! Вот этого счастливого мудреца, похожего на Омара Хайяма за баранкой таксомотора? Себя пожалейте, что ли. Панахи прекрасен, прекрасен и потому, что добрейшей и мудрейшей души человек, и потому, что гений. В очередной раз снял произведение искусства, которое и десятилетия спустя останется гордостью иранской культуры и иранской нации - в парадоксальных печальных условиях неприятия его официальным культурным Ираном. «Такси» - 80 минут абсолютного абсурда и беспредельного счастья. «Такси» - это окно в Иран, в душу нации противоречивых человечков, фанатиков и ироников. «Такси» это вроде бы стандартное кино в духе, скажем, камерной джармушевской «Ночи на Земле». «Такси» это документальное кино... Или мокьюментари, псевдо-документальное? Социально-политическое исследование нравов? «Такси» из тех фильмов, когда хочется, чтобы показанное было именно документальным кино, а не выдуманным - в отличии от отдельных документальных фильмов (в духе "индонезийских лент" Оппенхаймера), которые лучше бы оказались выдуманными художественными. Иранцы лучше всех умеют снимать людей, подать человеческое так, что любишь после этого человечков всех вместе взятых, даже подонков. Иранцы лучше всех умеют снимать детей, которых, как известно, Царствие Небесное. Панахи детей снимает так... так, что сердце твое само на мгновение становится этим Царствием. Панахи установил камеру в такси, и поехал по тегеранским улицам (давайте представим, что все «как на самом деле», и люди-герои всамделишные! - тем более, что все равно они актеры-любители, не профессионалы). Первые два клиента. Впереди мужичилло, про-исламски настроенный чувак, который возмущается до чего дошла преступность! - Шариата на них нет! Повесить бы парочку, тут же бы присмирели! Женщина в платке на заднем сидении подает голос, ехидно улыбаясь: как так можно, что вы за человек вообще, Аллах прости и помилуй, да что это вы говорите такое, любезнейший? «Нас по казням только Китай опережает, стало лучше?» Узнав, что она учительница, мужичилло расплывается в саркастичной улыбке - «идеалистка!» Можно узнать, кто вы-то хоть по профессии, не менее саркастично интересуется женщина. Мужчилло молчит, и признается при выходе, что он карманник, но «чтобы грабить так беспредельно - ни-ни, только шариат нам всем поможет». Женщина качает головой, Панахи улыбается. За 80 минут в его такси побывают самые разные люди самых разных классов и типажей. Например, две бабушки с золотыми рыбками в полиэтиленовом пакете, которые из-за «неумелого вождения» Панахи чуть не подохли - а нельзя рыбкам подыхать! Рыбок бабки везут отпустить обратно, и взять новых, а если не отпустят - то подохнут бабки, сообщают суеверные бабки. Панахи в ужасе останавливает автомобиль, и пересаживает их в соседнее такси: «он вас быстрее довезет, а мне за племянницей надо, никак тоже нельзя опоздать!». Аллах прости и помилуй, возмущаются бабки, пересаживаясь, и честя на чем свет стоит несчастного Джафара Панахи. Еще у Панахи есть клиенты, знающие его в лицо, и торгующие пятым сезоном «Ходячих мертвецов» (хит!) и «Полночью в Париже» Вуди Аллена. Золотой момент фильма - главная его клиентка. Племянница. Лет 10-11. Ядовитая на язычок и глядящая на дядюшку исподлобья: чего ты опоздал-то, любезнейший? Панахи, задыхаясь, оправдывается, но девочка, конечно, не слушает, и знай себе отчитывает старикана. «И чего ты хотела поговорить наедине?», - спрашивает у маленькой родственницы Панахи. Та вздыхает от невежества товарища: «Так не пойдет, в машине?!» - «Почему? Мы же вместе. Давай поговорим». - «Ты безнадежен! На встрече с умной интеллигентной дамой надо сначала выпить кофе. Скажем, в ресторане...Съесть мороженое. Ну, или еще что-нибудь. А потом уже говорить!» Панахи весь внимание, слушает умную интеллигентную кофеманку, которая, доставая видео-фото-камеру, сообщает обомлевшему режиссеру: учительница дала задание снять небольшой фильм. Но годный к показу! А это значит, что... "Соблюдать предписания ислама, носить хиджаб. Никаких межполовых контактов. Никакой чернухи! Никакого насилия. Положительные герои не должны носить галстук и иметь иранских имен - а должны носить имена исламских святых! Дядя почему ты не слушаешь?!» - «Я слушаю... Просто задумался», - отвечает мрачно Панахи. Джафар спрашивает девочку, а как бы они поступили с его другом, хорошим добрым человеком, которого только что встретили - он же в галстуке. Сняли бы галстук, сообщает она, назвали бы по-исламски, не было бы бороды - мы бы ее добавили. «Дальше читать?» - «Читай», - вздыхает Панахи. - «Никакой экономики и политики». - «Достаточно!» - говорит Панахи, не зная, то ли плакать ему, то ли смеяться. Но лучший эпизод, маленький шедевр - это без Панахи, который оставляет племянницу одну, закрыв машину. Та снимает свадьбу из окна авто и наблюдает, как какой-то маленький пацан подбирает выпавший из кармана жениха кошелек и, разумеется, прикарманивает его себе. Девочка возмущена, подзывает его к себе, и отчитывает: «Учительница сказала, за месяц снять фильм, пригодный к показу! Ты взял деньги, и теперь мой фильм не годен к показу! Иди и верни их жениху. И я дам тебе взамен 5 туманов» - «Пять туманов вместе пятидесяти? Какой дурак это сделает?! Да и они богатые, смотри сама, один макияж невесты чего стоит» - «Мне нет дела до их денег! Мне важен мой фильм! Положи деньги, где взял. Ты портишь мне фильм! А если вернешь, станешь героем моего фильма!» Хочу, говорит мадемуазель Панахи, показать жертвенность и доброту! Ой, не могу дальше рассказывать, у меня и так истерика, и я тоже не знаю, то ли плакать мне, то ли смеяться. Но такого ощущения счастья, какое подарил мне мелочами жизни Джафар Панахи, редко когда испытываешь во время просмотра фильма, да и вообще. А мадемуазель Панахи я желаю стать достойной имени своего дядюшки и снять еще одно великое иранское кино! Про жертвенность и доброту, разумеется, а как же иначе! «С любовью и всяческой мерзостью», вот. Аллах, прости и помилуй! (Сквонк)