ПРИЗРАК СВОБОДЫ (1974)
LE FANTOME DE LA LIBERTE

Яркий вклад Луиса Бунюэля в разрушение благопристойного образа буржуазии. Представители высшего общества, сидящие на унитазах во время званого ужина, монахи, продувающие в покер церковную утварь, извращенцы и полицейские - это персонажи странной сюрреалистической комедии, в которой режиссер открыто затрагивает болезненные для общества темы лицемерной морали и социального произвола.

Серия сюрреалистических эпизодов, на первый взгляд не связанных между собой. Буржуазная пара рассматривает фотографии парижских памятников и находит их порнографическими. На званом ужине гости усаживаются на унитазы вместо стульев. Маленькая девочка исчезает в школе, и ее поиски организовываются в ее присутствии и с ее же помощью. В этом мире все перевернуто с ног на голову, а между эпизодами появляются картины репрессий с криками «Долой свободу!»...

Фильм строится как серия загадочных эпизодов, ни один из которых не имеет привычного смыслового завершения. Буржуа, собравшиеся на званый ужин, восседают за большим столом на унитазах: спустивши штаны, они чинно ведут светскую беседу. А если кому-то вздумается насладиться едой, то для этого придется уединиться в туалетной комнате, чтобы в одиночку удовлетворить эту естественную потребность организма, которую у культурных людей не принято выставлять на всеобщее обозрение. Патриоты, которых приговорили к расстрелу, кричат перед смертью: "Да здравствуют оковы!". Молодой человек снимает в гостинице номер, чтобы исполнить давнюю свою мечту переспать с пожилой няней, воспитывавшей его с младенчества. Некий импозантный дядечка дарит маленьким ... девочкам в парижском сквере подозрительные открытки, в результате зазевавшуюся служанку тут же увольняют за недосмотр. В голове зрителя уже вырисовывается конкретный криминал под названием порно, но тут автор предоставляет зрителю шанс удовлетворить любопытство: на открытках запечатлены всего лишь архитектурные достопримечательности французской столицы...

ИТАЛЬЯНСКИЙ СИНДИКАТ КИНОЖУРНАЛИСТОВ, 1975
Победитель: Лучший иностранный режиссер (Луис Бунюэль).
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ КИНОКРИТИКОВ США, 1974
Победитель: Топ иностранных фильмов.
ВСЕГО 2 НАГРАДЫ И 1 НОМИНАЦИЯ.

Предпоследняя картина Луиса Бунюэля (1900-1983 ).
Л. Бунюэль: "Это название [«Призрак свободы»] уже присутствовало в одной фразе, произнесенной в фильме «Млечный путь» [1969 ] ('Ваша свобода есть лишь призрак'), оно является как бы скромной данью Карлу Марксу [1818-1883 ] - написавшему в самом начале «Коммунистического манифеста» [1848 , ] о 'призраке коммунизма', который 'бродит по Европе'".
Вступительные титры: «Действие этого фильма начинается в Толедо [], в 1808 году, во время оккупации города наполеоновскими войсками. | Навеяно легендой Густаво А. Беккера [1836-1870 ], - испанского поэта-романтика». Титры представлены на фоне исторического полотна Франсиско Гойи (1746-1828 ) «Третье мая 1808 года в Мадриде» (1814 ), - символом освободительной борьбы испанцев с французскими оккупантами ().
Легенда Беккера, вдохновившая Бунюэля - «Поцелуй» (El Beso, 1863 ), действие которой происходит в Толедо. Читать: исп. - , рус. - .
Фильм состоит из 14 (ориентировочно) новел, которые объединены определенными персонажами или ситуациями. Бунюэль уже опробовал этот метод в «Золотом веке» (1930 ), где связующим звеном были любовники.
Последние работы в кино Элен Пердриер (1910-1992 ) и Аньес Капри (1907-1976 ).
Место съемок: Париж, студии в Булони .
Транспортные средства, показанные в картине - .
Кадры фильма: , , ; кадры с актерами/персонажами - ; откровенные кадры - .
"В нашу память постоянно вторгаются фантазии и сновидения, и, поскольку мы подвержены искушению верить в реальность воображаемого, все кончается тем, что мы принимаем вымысел за правду. Кстати, это не имеет столь уж большого значения: ведь и то и другое проживается нами в равной степени и в равной степени индивидуально" - Л. Бунюэль.
Обнаженная сестра первого префекта полиции (роль Адрианы Асти; род. 1931 ) исполняет на фортепиано () ораторию Роберта Шумана (1810-1856 ) «Карнавал», опус 9, часть 12 () и Рапсодию (соль минор), опус 79 N 2 () Иоганнеса Брамса (1833-1897 ).
Текст фильма: , .
«Призрак свободы» заканчивается кадрами с глядящим в объектив страусом.
Премьера: 11 сентября 1974 (Франция), 23 ноября 1974 (Италия).
Название в итальянском прокате - «Il fantasma della liberta», англоязычное название - «The Phantom of Liberty».
Слоган: «Luis Bunuel's kinkiest comedy».
Трейлеры: , .
Луис Бунюэль называл «Призрак свободы» одним из своих любимых фильмов.
Федерико Феллини (1920-1993 ) о Бунюэле: "настоящий маэстро, волшебник экрана".
Обзор изданий картины: , , .
О фильме на Allmovie - .
«Призрак свободы» на французских: , , и итальянских: , , , сайтах о кино.
Фильм на сайте Criterion Collection - .
О картине на сайте Turner Classic Movies - .
«Призрак свободы» входит в списки: «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures; «Любимые фильмы и сериалы» Станислава Зельвенского.
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 88% на основе 24 рецензий ().
«Призрак свободы» на Metacritic - .
Рецензии: , .

[...] В Мадриде тогда было старое заброшенное кладбище под названием «Сакраменталь де Сан-Мартин», на котором находилась могила нашего великого поэта-романтика Ларры. Здесь можно было насчитать сотню самых прекрасных в мире кипарисов. Однажды вечером вместе с [Эухенио] д'Орсом и всей компанией мы решили посетить это кладбище. Днем я обо всем договорился со сторожем, дав ему десять песет. Когда стемнело, при свете луны мы в полной тишине проникаем на старое заброшенное кладбище. Я вижу приоткрытый склеп, спускаюсь по нескольким ступеням, и тут в полосе света замечаю слегка сдвинутую крышку гроба, из-под которой торчит прядь сухих и грязных женских волос. Взволнованный, зову остальных. ... Эта мертвая прядь волос при лунном свете, о которой я вспомнил потом в фильме «Призрак свободы» (разве волосы растут и после смерти?), является одним из самых сильных впечатлений в моей жизни. [...] Я вернулся в монастырь Лас-Батуэкас в 60-е годы с Фернандо Реем. Франко кое-что сделал для этих богом забытых мест - провел дороги, открыл школы. На воротах монастыря, занимаемого теперь кармелитами, можно было прочесть: «Путник, если у тебя есть проблемы с совестью, постучи - тебе откроют. Вход женщинам запрещен». Фернандо постучал, точнее - позвонил. Нам ответили по внутреннему телефону. Дверь открылась. Вышел человек, поинтересовался тем, какие проблемы нас мучают. Совет, который он дал, показался мне настолько рассудительным, что я вложил его в уста одного из монахов в фильме «Призрак свободы»: «Если бы весь мир ежедневно возносил молитвы святому Иосифу, дела вокруг шли бы куда лучше». [...] Атеист милостью божьей. Говорят, что все вершит Его Величество Случай. Осознание необходимости возникает потом. Но оно лишено чистоты помысла. Если из всех своих картин я испытываю особую нежность к «Призраку свободы», то именно потому, что она затрагивает эту мало разработанную тему. Я всегда мечтал о сценарии, исходная точка в котором была бы мелкой, банальной. Например: нищий пересекает улицу. Из дверцы роскошной машины чья-то рука выбрасывает сигару. Нищий резко останавливается, чтобы подобрать окурок. На него налетает другая машина и убивает насмерть. Несчастный случай, сам по себе, дает повод для целого ряда вопросов. Каким образом произошла встреча нищего с сигарой? Что делал нищий в этот час на улице? Почему куривший выбросил сигару именно в этот момент? Ответ на каждый из этих вопросов может породить другие, еще более многочисленные. В результате мы окажемся на еще более сложном перекрестке, который увлечет нас на другие, в фантастические лабиринты, когда придется выбирать, куда идти. Стало быть, обращаясь к чисто внешним причинам, являющимся лишь серией безграничных по щедрости случайностей, мы сможем с головокружительной быстротой вернуться назад во времени, через события истории, через все цивилизации, вплоть до наших прародителей-ихтиозавров. Можно, разумеется, подойти к сценарию и с другой стороны: сам факт виновности владельца сигары в смерти нищего способен коренным образом изменить ход истории и даже привести к концу света. Прекрасный пример такой исторической случайности описан Роже Кайуа в его ясной и емкой книге «Понтий Пилат», квинтэссенции определенного вида французской культуры. У Понтия Пилата, рассказывает Кайуа, есть все основания умыть руки и позволить осудить Христа. На том настаивает его советник, опасающийся беспорядков в Иудее. В свою очередь Иуда молится о том, чтобы свершилась воля божья. Наконец, халдейский пророк Мордухай понимает, что последует за смертью Мессии. Он уже видит эти события и предсказывает их. Пилат может противопоставить разным точкам зрения лишь свою порядочность, свою жажду справедливости. После ночи раздумий он принимает решение освободить Христа. Того с радостью встречают его единомышленники. Он продолжает жить, проповедует свое учение и умирает довольно старым, с репутацией очень святого человека. В течение двух веков к его могиле будут приходить паломники. А затем его забудут. История мира, естественно, станет совершенно иной. Я очень долго размышлял над этой книгой. Я знаю все, что мне могут сказать об историческом предназначении или всемогуществе бога, которые и толкнули, мол, Пилата умыть руки. Но ведь он мог их и не умывать. Отказавшись от этого, он изменил бы всю последующую историю. Случай пожелал, чтобы он умыл руки. Как и Кайуа, я не вижу никакой необходимости в этом поступке. [...] Бесполезные планы. В этот свой приезд я довольно часто встречался с Рене Клером и Эрихом фон Штрогеймом, к которому испытывал живейшую симпатию. Решив никогда больше не снимать фильмы, я тем не менее записывал пришедшие в голову мысли, скажем историю потерявшейся девочки, которую разыскивают родители, несмотря на то что она живет с ними (ситуация, которую я затем использовал при постановке «Призрака свободы»). Еще записал я сюжет двухчастевого фильма, герои которого вели себя как насекомые: пчела или паук. [...] «Призрак свободы». [...] Свобода, которая в первой же сцене фильма выглядела свободой политической и социальной (она навеяна подлинными событиями, испанский народ действительно кричал, из чувства ненависти к либеральным порядкам Наполеона, при возвращении на трон Бурбонов: «Да здравствуют цепи!»), затем получала другой смысл - свобода художника и творца столь же иллюзорна, как и всякая другая. Этот весьма честолюбивый фильм было трудно писать и ставить. Он представлялся мне несколько отчужденным. Некоторые эпизоды, естественно, затмевают другие. И все равно это один из тех фильмов, которым я отдаю предпочтение. Я считаю, что его замысел интересен, мне нравится любовная сцена между теткой и племянником, мне нравятся сцены поиска потерявшейся девочки, которая никуда не исчезала (об этом сюжетном ходе я думал уже долгое время), сцена с двумя префектами полиции, посещающими кладбище как дань далекому воспоминанию о кладбище святого Мартина, и финал в зоосаде - с упрямо глядящим в объектив страусом, ресницы которого кажутся фальшивыми. Сегодня, раздумывая над «Млечным путем», «Скромным обаянием буржуазии» и «Призраком свободы», сделанными по оригинальным сценариям, я представляю их своеобразной трилогией или, скорее, средневековым триптихом. Одни и те же темы, подчас те же фразы встречаются во всех трех картинах. Они говорят о поиске истины, от которой надо бежать, едва она открыта, о неумолимой силе социальной рутины. Они говорят о необходимости поиска, о случайностях, о морали, о тайне, которую надо уважать. Еще мне хочется добавить, что четыре испанца, которых расстреливают в начале картины французы, - это Хосе Луис Баррос (самый великий из всех), Серж Зильберман (с повязкой на лбу), Хосе Бергамин в роли священника и я сам, скрытый под бородой и сутаной священника. [...] После «Призрака свободы», снятого в 1974 году (мне, стало быть, было 74 года), я подумал было вовсе уйти из кино. Потребовались настойчивые уговоры друзей, и в частности Зильбермана, чтобы я снова взялся за работу. [...] (Из книги Луиса Бунюэля «Мой последний вздох», 1982)

[...] Если голливудские режиссеры прежних времен, великие европейцы: Бунюэль, Куросава, Феллини, Бергман, продолжали работать и в 60 лет, и в 70, и дольше, то американцы 70-х годов, за редким исключением, вспыхнули, как римские свечки, на краткий миг, показав свое великолепие, и сошли на пике карьеры. [...] (Из книги Питера Бискинда «Беспечные ездоки, бешеные быки», 1998)

Состоящий из множества эпизодов сюрреалистический гротеск, представляющий в кривом зеркале современное потребительское общество. На званом приеме гости сидят на унитазах, за лисой охотятся на танках, приговоренный к смерти преступник раздает автографы и так далее. Луис Бунюэль демаскирует лицемерие в вопросах секса, религии, свободы личности и высмеивает буржуазные традиции. Очень необычный, мастерски сделанный фильм. («Кино-Театр.ру»)

[...] Для Бунюэля социальная комедия - театр, но подсознание человека, столь густозаселенное, столь странное и порой смешное - еще один театр, и эти театры стоят вплотную друг к другу, постоянно перемешиваются, придавая фильму [«Скромное обаяние буржуазии», 1972 ] причудливую и уникальную структуру. Бунюэль вновь использует эту структуру в своем следующем фильме, «Призрак свободы» (1974); этот фильм в целом чуть менее удачен, по содержит ряд удивительных находок (например, образ девочки, лично наблюдающей за тем, как полиция расследует ее похищение). (Жак Лурселль. «Авторская энциклопедия фильмов», 1992)

V - значит витальность: памяти Моники Витти. [...] Ее не портят ни парики, ни костюмы - и даже мрачность черной комедии Этторе Сколы «Драма ревности» (1970) оказалась к лицу. Луис Бунюэль приглашает ее сниматься в сюрреалистическом «Призраке свободы» (1974), ведь в своих комических эскападах Витти не была ни «смешной девчонкой», ни «наивным созданием». И никогда не стала «комической старухой», уйдя с экрана, а затем и от общества на заре нового века, оставив поклонникам помнить ее как la dolce Vitti (название изданного в 2018 году альбома ее кинообразов). Витти не смешила - смеялась сама. Красивая зрелая женщина ломала комедию до высокого ... искусства. Однажды в римском театре «Элизео» ее героиня в пьесе Артура Миллера «После падения», не повторяя Мэрилин Монро, но будучи по-своему ранимой и одновременно обольстительной, заставила автора плакать. Когда в 1980 году Витти и Антониони встретились вновь на съемках «Тайны Обервальда», он мог предложить ей играть только королеву, то есть - оставаться собой. [...] (Вероника Хлебникова. Читать полностью - )

«Призрак свободы» больше всего запоминается зрителю как самый свободный сюрреалистический опыт в истории кино. Здесь Бунюэль возвращается к своим собственным кинематографическим истокам. Спросим человека, поверхностно знакомого с творчеством режиссера, какой из фильмов Бунюэля он помнит, и услышим в ответ, что, либо тот, где бритва режет глаз, либо тот, где гости собрались беседовать за столом, сидя на унитазах. Это и есть «Призрак свободы». Бунюэль снял фильм в 1974 году, изящно и неприкрыто демонстрируя свой сарказм в отношении буржуазных привычек, уклада жизни в процветающей уже тогда Европе, ее свободы в отношении законов и морали. Мы достаточно давно переступили порог долгожданной свободы, наше ... желание насладиться ею было столь велико, что наступившее позже разочарование возросло до угрюмой злобы. Но разочарованы мы не в свободе - мы разочарованы в ее призраке. Отсюда и сцена суда над поэтом-убийцей, и юнец, пытающийся изнасиловать свою няню, и префект полиции, пришедший в фамильный склеп поболтать с покойной сестрой. Смотрите этот фильм, чтобы понять ту главную идею, которая руководила Бунюэлем на протяжении его творческого пути. Свобода - это всего лишь тень, отсвет, призрак того, что мы обречены искать всю жизнь.

"Человечество производит 10 млн тонн экскрементов ежедневно" - говорит дама гостям за обеденным столом. Причем, каждый из присутствующих сидит на унитазе, а речь идет о проблемах экологии. В начале написано, что в основу фильма положен рассказ испанского поэта-романтика Густаво А. Беккера, но романтикой в картине и не пахнет. Сюрреалист и друг Сальвадора Дали выстраивает цепочку из персонажей, передающих друг другу «сюжет» наподобие эстафетной палочки. Извращенец в парке дарит девочкам порнографические открытки, их папа идет к врачу, ассистентка врача едет к больному отцу и останавливается в гостинице, где садомазохисты заманивают в комнату посмотреть на свои игрища постояльцев, среди которых монахи и ... юнец, снявший номер, чтобы трахнуть собственную няню, державшую его на коленях еще младенцем. Далее абсурд крепчает, и местами становится даже забавно. Представьте себе перлы группы «Монти Пайтон», но без игрушечных лошадок и с изрядной долей мизантропии. Мы - не ангелы, как и сам режиссер, расстреливающий нас из снайперской винтовки. Но мы и не страусы, что доказывает наличие таких фильмов. Моим читателям хочу дать один совет - не выключайте «видак» минут через двадцать. Посмотрите эту противоречивую картину, ибо у мастеров такого класса даже нарочно снятая абракадабра, вырывается из рук и обретает собственный смысл, который сами они могли и не вкладывать. (Иванов М.)

Мираж независимости. Об этом фильме всегда вспоминают в последнюю очередь, если вообще вспоминают. Он будто зажат в тиски между двумя шедеврами Бунюэля - «Скромным обаянием буржуазии» (1972) и «Этим смутным объектом желания» (1977), вместе с которыми «Призрак свободы» образует своеобразную трилогию на тему «неисполнимости задуманного». Применительно к этому фильму, и в еще большей степени - к последнему, недостижимость эта обозначена уже в названии: женщина, равно как и свобода, все время ускользает - манит, но не дается. «Призрак свободы» можно рассматривать как продолжение «Скромного обаяния...»: и здесь и там тщетные попытки героев добиться неких целей. Опять же афористичное название извлечено из ... фразы, произнесенной в бунюэлевском фильме «Млечный путь» (1969): «Ваша свобода есть лишь призрак», - что, в свою очередь, отсылает к знаменитому высказыванию Маркса о призраке коммунизма, который бродит по Европе... «Я хотел сделать фильм о случайности, о значительности случая», - так сам маэстро комментировал свой замысел. Он всегда с пиететом относился к его величеству Случаю и призывал допускать в нашу жизнь как можно больше всевозможных случайностей, которые, может, и путают карты, но всякий раз оставляют место человеческой свободе. Именно случай, по мнению Бунюэля, дает бесконечные возможности для самых неожиданных трансформаций, проявлений ума, чувств, воли... во всем их многообразии. Как настоящий, неисправимый сюрреалист, до «мозга ногтей», он из фильма в фильм продолжал выполнять главное предписание сюрреализма - раздражать публику. Бунюэль строит Le Fantome De La Liberte как серию загадочных эпизодов, ни один из которых не имеет привычного смыслового завершения. Но если в «Скромном обаянии буржуазии» все время прерываемая процедура поглощения пищи использовалась как главный побудительный мотив и, в определенном смысле, как двигатель допускаемого сюжета, то в этом фильме вроде бы логически никак не связанные события объединяет в единую цепочку их очевидная парадоксальность. Буржуа, собравшиеся на званый ужин, восседают за большим столом на... унитазах: спустивши штаны, они чинно ведут светскую беседу. А если кому-то вздумается насладиться едой, то для этого придется уединиться в туалетной комнате, чтобы в одиночку удовлетворить эту естественную потребность организма, которую у культурных людей не принято выставлять на всеобщее обозрение. Патриоты, которых приговорили к расстрелу, кричат перед смертью: «Да здравствуют оковы!», - хотя Бунюэль и утверждал впоследствии, что это, в самом деле, кричал испанский народ из ненависти к либерализму Бонапарта. Молодой человек снимает в гостинице номер, чтобы исполнить давнюю свою мечту - переспать с пожилой няней, воспитывавшей его с младенчества. Некий импозантный дядечка дарит маленьким девочкам в парижском сквере подозрительные открытки, в результате зазевавшуюся служанку тут же увольняют за недосмотр. В голове зрителя уже вырисовывается конкретный криминал под названием порно, но тут автор предоставляет зрителю шанс удовлетворить любопытство: на открытках запечатлены всего лишь архитектурные достопримечательности французской столицы. Абсурд крепчает... Этот фильм, может быть, больше, чем какой-либо другой шедевр Бунюэля, соткан из противоположностей: смысла и бессмыслицы, логики и абсурда, святости и греха, которые автор пытается примирить друг с другом, всякий раз выворачивая наизнанку. В каждой сцене вещи и понятия меняют свои привычные значения на абсолютно им не свойственные. Во время этого процесса камня на камне не остается от главных человеческих ценностей - добродетели, веры, любви... Но Бунюэль не вытирает об них ноги, он их оплакивает. Этот фильм уникален еще и тем, что здесь можно увидеть живого режиссера: среди четверых испанцев, которых расстреливают в самом начале, одного (бородача в сутане священника) сыграл сам маэстро, вообще-то не любивший сниматься даже в камео (в отличие, например, от Хичкока, который делал это регулярно и с удовольствием). После завершения съемок 74-летний классик уже окончательно подумывал уйти из кино, но продюсеру Сержу Зильберману (как и Бунюэля его можно также увидеть - с повязкой на лбу - в эпизоде расстрела) удалось уговорить его на постановку еще одной картины - «Этого смутного объекта желания». Оценка автора обзора: 8.5. (Малоv, «SQD»)

Страус. «Призрак свободы», режиссер Луис Бунюэль. За кадром - гул разгневанной толпы, выстрелы, множество выстрелов в унисон со звоном церковных колоколов. Звуковая дорожка восстания, нам не показанного; пустота массового бесчинства. Винтовки и церкви уничтожают тела и души. Свобода наконец вышла на улицы. Ее оказалось так много, что она исчезла, визуально развоплотилась, предъявив себя через звуки анархии. Вместо зримой свободы явился страус. Маленькая голова с желтыми глазами. Длинная гибкая шея. Короткий клюв. Порывистые, резкие движения. Ни секунды покоя. Страус смешон. Хотя нет, не смешон - несерьезен. Возможно, его появление снижает пафос финала. Хотя финальная стрельба - не следствие, скорее, звуковой протуберанец ... того хаоса, что составляет событийное пространство «Призрака свободы». Следует сделать шаг назад. Власть только что сошла с ума: господин из склепа, выдававший себя за префекта полиции, действительно является таковым, и его признает другой, тоже настоящий префект, занимающий его кресло. Конечно же, этот удвоенный полицейский отправляется - куда еще может идти страж закона? - наводить порядок подле зоопарка, скомандовав: «Заряжайте! И стреляйте без пощады!» Порядок в этом фильме - особое, даже сакральное понятие. Его все время восстанавливают, воссоздают. Просто это не иерархия вещей, которую обозначает конкретное слово в обыденном языке, а нечто иное. Иной порядок, исполненный неприятных неожиданностей; однако персонажи ему подчиняются. Каждый эпизод выстроен подобно диалектической триаде: тезис - антитезис - синтез. Тем не менее причинно-следственные связи здесь даже не разрушаются - они априори изменены до неузнаваемости. Создается определенная экспозиция: подозрительный дяденька в парке дарит девочкам фотографии; супружеской паре сообщают об исчезновении их ребенка; мужчина с винтовкой на верхнем этаже небоскреба; полицейский, скорбящий о своей сестре. Далее, в развитии ситуации происходит слом. Фотографии выводят из себя родителей слишком любопытной девочки и одновременно возбуждают их. Потерявшаяся малышка школьница никуда не исчезала, она находится в классе, но ее не замечают. Мужчина расстреливает прохожих. Префекта арестовывают как извращенца. Развязка, которая должна все разрешить, являет собой очередной алогичный поворот, окончательно все запутывающий. «Непристойные» снимки оказываются совершенно нейтральными, их возвращают девочке, однако увольняют гувернантку; школьницу находят, убийцу оправдывает суд, префекта признает другой префект. И только ситуация со страусом не подлежит такому структурированию, по крайней мере, внешне. Разрыв слишком явный, соединительной образной ткани нет и близко, никаких мостков, намеков - лакуна между значениями. Страус должен был бы завершить игру - согласно описанной троичной схеме, однако процесс обрывается титрами. Впрочем, наиболее непонятные ситуации требуют наиболее простых объяснений. Страус - это, конечно, обыватель, который прячется от свободы. Это также перья на шляпках, салонное ретроградное пижонство. В определенном смысле страус представляет собой то самое двуногое существо, которое, словно легендарный ощипанный петух пифагорейцев, почти равно человеку. Собственно, впервые страус и появляется еще в начале ленты, в сновидении отца, фрустрированного малопристойными фотографиями, появляется сугубо ритмично, пластическим звеном в череде ночных галлюцинаций как раз между петухом и почтальоном на велосипеде, перебивающими сон переполошенного в будуаре буржуа. Если все же исходить из того, что это существо прячется от опасности, то есть погружает голову в песок, тогда финальный эпизод можно считать замкнутым, завершенным. Однако оформляется он за границами не только конкретного фильма, но и кино как такового. Мы не видим всего тела этого странного создания и не можем установить, в чем смысл его появления, - как и страус не может сориентироваться, откуда эта перестрелка и что творится. Мы и он, вместе, - в тупике. И то, что до сих пор происходило на экране, начинает твориться с нами. Мы вольны встать и выйти из зала в любой момент, но ведь там, на улице, вполне вероятно, стреляют. Мы можем остаться здесь, но здесь птица, не способная летать, соединяет два закадровых мира, две призрачные реальности, сцепленные одним ужасом. Точнее, здесь еще страшнее, чем на экране. Настоящее кино продолжается после титра «конец». Выбор - призрак свободы. [...] (Дмитрий Десятерик. Читать полностью - )

Посмотрел смешную комедию Луиса Бунюэля "Призрак свободы" 1974 года. Прежде видел лишь его "Монаха" [автор сценария] и "Симеона столпника". Пожалуй, это мой режиссер. Интересно как он смотрит на человека и общество. Социальность и стремление соответствовать общественной морали - всегда зло. Позднее сам Бунюэль скажет следующее: "...раздумывая над «Млечным путем», «Скромным обаянием буржуазии» и «Призраком свободы», сделанными по оригинальным сценариям, я представляю их своеобразной трилогией или, скорее, средневековым триптихом. Одни и те же темы, подчас те же фразы встречаются во всех трех картинах. Они говорят о поиске истины, от которой надо бежать, едва она открыта, о неумолимой силе социальной рутины. Они ... говорят о необходимости поиска, о случайностях, о морали, о тайне, которую надо уважать". Сюрреалистическая картина "Призрак свободы" и сегодня актуальна, как никогда. Особенно для России. Ведь у нас сейчас тоже все перевернуто с ног на голову: монахи не стесняются демонстрировать свой гедонизм и свою крутость (только что видел во френдленте как какой-то митрополит продемонстрировал приемы рукопашного боя - лучше бы он пример святости продемонстрировал), всюду царствуют ханжество и античеловечные законы. Бунюэль - замечательный гуманист, и в его гротеске нет морализаторства и презрения к человеку, напротив, его фильмы действуют на сознание освобождающе, он показывает призрачность внешней благопристойности, когда внутренняя жизнь людей наполнена совсем иным содержанием. Лозунг «Долой свободу!», звучащий в начале и в конце фильма, обличает однозначный и прямолинейный взгляд на слова и поступки, что до сих пор используется в качестве эффективного инструмента тоталитарной пропаганды. Между тем уже давно понятно, что и "ради Христа" могут твориться ужаснейшие преступления, и "ради свободы" уничтожаться целые города и страны. Важны не формальные слова и кажущаяся благопристойность, а лишь твердая почва под ногами, на которой человек может устоять и не упасть в круговорот своих иллюзий и общественных призраков. (philologist.livejournal)

Нескромное обаяние сюрреализма. Этот фильм задумывался самим режиссером как обобщающий ко многим его работам, но, пожалуй, никогда в своем обличении буржуазной действительности Бунюэль не был так восхитительно саркастичен, как в «Призраке свободы». Название фильма достаточно многозначно. В одном понимании «призрак свободы» - это несвобода любого художника творить так, как действительно хочется, поскольку все равно он либо ограничен общественными нормами, либо, опровергая их, все равно вынужден оперировать ими же. Помимо этого, злая сатира Бунюэля показывает абсурдную, недостижимую «свободу» анархии, как бы вывернув наизнанку принципы буржуазной морали и привычных общественных институтов. Фильм состоит из серии новелл, передающих эстафету друг другу, а иногда ... и новелл в новеллах, как дань традициям «Декамерона» Боккаччо. Продолжая любимую Бунюэлем тему снов, в которые попадали герои «Скромного обаяния буржуазии», здесь уже практически весь фильм - один большой, с множеством сюжетных линий, сон, который кажется вполне реалистичным, пока спишь, но очень странным, когда проснешься. И потому здесь буржуа, как ни в чем ни бывало, беседуют за обеденным столом на унитазах, которых так не хватало четверке друзей в «Большой жратве» Марко Феррери. А пищу, которую, оказывается, в приличном обществе стыдно даже упоминать за столом, принимают в туалете. И потому монахи в рясах от вопросов богословия дружно переходят к портвейну и игре на церковные образы, а бравые французские танкисты участвуют в охоте на лис... Однако, видимый абсурд, по замыслу режиссера, здесь только оттеняет реальные пороки существующего общества. Гротескно выстроенные ситуации - лишь усиление присутствующего в меньших дозах, а потому не всем заметного маразма, который и так происходит во многих сферах общественной жизни. Ирония Бунюэля проходит по грани, отделяющей сюрреализм от бреда, это восхитительный театр абсурда, временами заставляющий хвататься за голову, а временами за живот от смеха. Как, например, при виде страуса с гротескно крупными ресницами - портрета типичного боящегося свободы обывателя, который, уже даже слыша ружейные залпы, категорически не понимает, что происходит в этом мире... Гениальное кино, которое продолжается в голове еще очень и очень долго после финальных кадров. (GANT1949)