ДВЕ ИЛИ ТРИ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ Я ЗНАЮ О НЕЙ (1967)
2 OU 3 CHOSES QUE JE SAIS D'ELLE

"Две или три вещи, которые я знаю о ней" ("2 или 3 вещи, которые я о ней знаю").

Молодая домохозяйка (Марина Влади), живущая в пригороде Парижа и не имеющая возможности устроиться на работу, вынуждена заняться древнейшей профессией, чтобы прокормить семью. Кажется, что муж (Роже Монсоре) даже не догадывается, чем занимается жена, но долго ли будет длиться это неведение, даже в таком большом городе, как Париж..? Вся история происходит на фоне почти документальных зарисовок быта и нравов 60-х годов двадцатого века.

После разрыва с Анной Кариной (1940-2019 ) Жан-Люк Годар (1930-2022 ) пережил короткое увлечение Мариной Влади (род. 1938 ). Но их союзу не суждено было сложиться. Влади отказала Годару в предложении заключить брак.
«Две или три вещи, которые я знаю о ней» снимали в Париже с 8 августа по 14 сентября 1966.
В фильме звучат фрагменты Струнного квартета No. 16 () Людвига ван Бетховена.
Транспортные средства, показанные в картине - .
Кадры фильма - ; кадры с актерами/персонажами - .
Цитаты - и текст фильма - .
В картине есть отсылки к лентам: «Нанук с Севера» (1922 ); «Генерал» (1926 ); «Сказки туманной луны после дождя» (1953 ); «Мюриэль, или Время возвращения» (1963 ).
Премьера: 17 марта 1967 (Франция).
Альтернативное написание оригинального названия: «Deux ou trois choses que je sais d'elle»; англоязычные названия: «2 or 3 Things I Know About Her», «Two or Three Things I Know About Her».
Трейлер: , с рус. субтитрами - .
Обзор изданий картины: , .
«Две или три вещи, которые я знаю о ней» на Allmovie - .
О фильме на сайте Criterion Collection - .
«Две или три вещи, которые я знаю о ней» на французских сайтах о кино: , , .
Картина входит в престижные списки: «100 лучших фильмов 20-го века» по результатам опроса издания Village Voice (74-е место); «Лучшая десятка фильмов 1967 года» по версии журнала Cahiers du Cinema (9-е место); «The 1001 Movies You Must See Before You Die»; «Лучшие фильмы» по версии сайта They Shoot Pictures.
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 94% на основе 32 рецензий ().
Рецензии: , .

В фильме рассказаны истории нескольких персонажей, ключевым образом связанных с главной героиней Жюльет Жансон и городом, в котором происходит действие фильма - Парижем шестидесятых годов. («Кино-Театр.ру»)

"Она" в этом фильме - это и героиня Марины Влади, и она сама, и Париж, который для всех французов женского рода. Жюльет Жансон в тайне от мужа занимается проституцией, чтобы прокормить семью. Такая работа предполагает массу непредвиденных встреч, из которых и ткется прихотливый орнамент сюжета. Здесь Годар впервые окончательно превращается в исследователя съемочного процесса, пренебрегающего первоначальным замыслом, чтобы показать, как работают за монтажным столом. Балансируя на краю документального кино, Годар превращает художественный жест в научный эксперимент. Масштаб гениальности не дает ему при этом впасть в глубокомысленное позерство. Это по-настоящему напряженное зрелище. («Kinomania»)

Городское эссе. Этот фильм создан выдающимся французским режиссером-новатором Жан-Люком Годаром как раз в переходный период его творчества. И в обширной кинобиографии Годара находится в промежутке между картинами «Мужское-женское» и «Китаянка», знаменуя его дальнейшее движение от первоначальных более сюжетных работ, все-таки рассчитанных на зрительское восприятие, к явно экспериментальным, на стыке документального и игрового кино, которые он создавал в течение целого десятилетия - до конца 70-х годов, чрезмерно увлекшись, с одной стороны, политикой, а с другой - несомненным формотворчеством. Вот и данный кинематографически вольный рассказ уже подвергнут намеренной деконструкции, представляя собой почти хаотически разбросанную серию актуальных зарисовок из жизни сверхнового квартала Ла-Курнев ... в предместье Парижа и одной из его обитательниц - молодой домохозяйки по имени Жюльет Жансон, которая занялась самой древнейшей профессией в мире. К сожалению, в русском переводе теряется годаровский каламбур относительно женского рода обеих героинь этого причудливого повествования о своего рода деконструкции всего привычного порядка в том мире, где происходит резкая урбанизация, случаются экономические сбои, продолжается война во Вьетнаме, а многие люди реально боятся атомной угрозы. Любопытно, что Жан-Люк Годар оказался невольным пророком в своих заметках по поводу существования «городской деревни» под Парижем - в 1986 году, то есть через 20 лет после съемок в квартале Ла-Курнев, там был вообще разрушен один из домов, входивший в архитектурный ансамбль, который красиво именовался «линейкой Дебюсси» и считался довольно модным. Но со временем все обнаруживает прежде мало кем замечаемую негодность! Оценка: 8 из 10. (Сергей Кудрявцев)

Тирания знаков, ставших вещами. Фильм «Две или три вещи, которые я знаю о ней» образуют с предшествующими ему «Сделано в США» и «Мужское-женское» своего рода социологическую трилогию. Многие французские кинокритики считают «Две или три вещи...» узловой картиной в творчестве Годара и наиболее важной для его понимания. С этим суждением можно согласиться применительно к поздним фильмам мэтра, но не ранним, ибо в нем нет ни любовной романтики, ни обаяния революционных идей, нет какой-то фирменной бодрости, драйва раннего Годара. «Две или три вещи...» меланхоличны и рефлексивны, Годар уже подбирается к своему боевому этапу в биографии, но пока больше анализирует, чем навязывает. Годар ... снял три фильма, так или иначе затрагивающих тему проституции: «Жить своей жизнью», «Спасайся, кто может» и «Две или три вещи...», и все они отличаются друг от друга: первый - явно экзистенциалистский, второй - более жесткий и феминистский, третий не ставит эту проблему во главу угла, но вновь показывает ее зрителю как повсеместную склонность капитализму к овеществлению. В «Спасайся, кто может» показано реальное насилие над телами, принуждение, угнетение, в то время как в «Жить своей жизнью» проституция была частью личной драмы героини, в «Двух или трех вещах...» - это неотъемлемая часть консюмеристской вселенной. «Две или три вещи...» - фильм о языке, о знаках и образах, которые повсеместно превращаются в вещи. Действие разворачивается не случайно в парикмахерских, бутиках, кафе, декорации и костюмы ярки и пестры как в модных журналах и живописи поп-арта (здесь надо искать источник вдохновения для Альмодовара и прямые визуальные цитаты «Двух или трех вещей...» в его фильмах). В одном из эпизодов Годар проговаривается, сравнивая современный мир с комиксом: эстетика масскульта, рекламы, телевидения, модных журналов, коммерческого кино и не в последнюю очередь комиксов, а также современной поставангардной живописи пронизывает фильм мэтра. Он хочет создать визуальный и концептуальный аналог массового сознания, которое ничего не интересует кроме примитивного материальных вещей и товаров. Свой фильм Годар называет исследованием индустриального общества (не капиталистического, не социалистического, а именно индустриального), таким образом беря на вооружение лексику Маркузе, тоже не разделявшего капитализм и реальный социализм в плане эксплуатации народных масс. Тем не менее в «Двух или трех вещах...» еще нет критики СССР, нет оперирования марксисткой фразеологией, потому на первый взгляд, кажется, что в фильме нет ничего революционного. Перед нами - чисто структуралистское кино, выявляющее бинарные оппозиции, на которых строятся механизмы функционирования языка. Знаки, по Годару, настолько заполоняют мир, что от них становится невозможно дистанцироваться и следовательно - выработать к ним аналитическое отношение, имеет место своего рода семиотическая зависимость людей от знаков, если вообще не рабство. Годар не видит из этой ситуации выхода. Он критикует голлистское правительство, укрепляющее капитализм, цитирует газеты, радио, показывает пригороды Парижа, превратившиеся в одну большую стройку, устами героини Марины Влади транслирует собственные идеи, но выхода из консюмеристского тупика не видит. Здесь нет еще мощи юности, как в «Китаянке», с ее заблуждениями и очарованием, в «Двух или трех вещах...» царствует печаль и разочарование в буржуазной жизни. Рефлексирующая проститутка, идущая на панель без всяких духовных драм, но при этом не перестающая анализировать свое место в мире, понимает, что находится в плену какой-то фундаментальной нехватки, и причина этой нехватки - отнюдь не в социально-экономическом отчуждении, это лишь ее следствие. Потому вновь, как и в ранних его фильмах, Годар цитирует Сартра (уж не знаю «Тошноту» ли или «Бытие и ничто»), снимая крупным планом растворение сахара и сливок в чашке кофе - лучшую сцену фильма, благодаря закадровому комментарию чашка кофе превращается в космический пейзаж какой-то неизвестной туманности. Способность Годара, снимая повседневные вещи, делать надмирные обобщения, не перестает поражать зрителя. «Две или три вещи...» так любим современными французскими критиками не столько за актуальность, за первую аналитическую кинопопытку показать общество потребления, пришедшее на смену обществу производства, но прежде всего за то, что в этом фильме как в никаком другом структурализм раннего Годара наиболее очевиден (а все французские кинокритики прошли школу структурализма, когда начинали анализировать кино как таковое). В то же время это политически окрашенный структурализм не леви-строссовского типа, то есть анализирующего не первобытные общества, а современность, скорее Альтюссер - вдохновитель Годара в этой картине, хотя опять же заметим, марксисткой лексики здесь нет напрочь. Этот фильм Годара для большинства синефилов остается «одной из» работ мастера, ибо в нем нет ни криминального мелодраматизма ранних работ Годара, подражающим гангстерскому кино, ни его более позднего политического кинематографа, он интересен больше профессиональным философам и кинокритикам, в нем очень мало киногении (сравните с «Китаянкой»), зато, быть может, как никогда много аналитики. Ведь персонажи исповедуются в камеру будто на сеансе психоанализа (вполне в традициях «синема-верите»), и эти меланхоличные монологи очень сильно повлияли, например, на театрализованную стилистику фильмов Фассбиндера. В любом случае, нельзя воспринимать «Две или три вещи...» в отрыве от двух других фильмов условной социологической трилогии наряду со «Сделано в США» (вот где эстетика комикса правит бал!) и «Мужским-женским». (Александр Попов)

Кино деталей. «Если вы не можете себе позволить купить наркотик - купите цветной телевизор». 66 год. Мало что изменилось. Тонем в обыденности. Муж занимается глупостями всякими. Ловит радио американское или выписывает случайные фразы из книг. Все вокруг курят. Все против войны. А она красивая. Проститутка, кажется. Не важно. «А что, если бы голубой цвет по ошибке назвали зеленым? Это, наверно, было бы ужасно». Не задумывались? А кто Ты? В каком мире живешь? И что такое любовь? 87 минут. Минут бесконечных разговоров, один за одним вопросов. Ярких красок и красивых голосов. Такой незнакомый Париж, так все странно, подвешено в воздухе. И ... очень отстраненно. Нужно сильно сосредоточиться, чтобы все услышать. Волшебное начало и отличная концовка. А внутри: книги, руки, кофе, мы. Дико приземленное, но такое неосязаемое. Абстрактные беседы на фоне городских строек, случайных лиц, кадров вьетнамской войны. Или что здесь фон? Можно выключить звук, а можно закрыть глаза. Идеально. (qwekly098)

Деконструктивизм. «Две или три вещи...» обескураживают открытой проекцией незашоренного авторского взгляда, который после нескольких витиеватых кадров окончательно стирает грань между игровым кино и документалистикой. Годар загоняет своих героев в рамки двух образов - ролевого и реального, тем самым тонко намекая, что всякая персонификация является необязательной, неполной и несостоятельной с точки зрения содержательности. ...но это не имеет значения... (с) Привычная ирония над ангажированностью общества потребления, в этот раз приобретает форму меткого укола, что постепенно выливается в ехидный смешок по поводу недальновидности нового поколения (удовольствие от комфорта которого раньше не было, толкает людей на неосмысленное использование материальных благ). Социум, столь старательно высмеиваемый ... Годаром, не только увяз в своей прагматичной политической идеологии, но и потерял всякое подобие лица, т. к. однообразие и эмоциональное равнодушие его представителей, даже проституцию воспринимают как привычную форму занятости - норму, не рассматриваемую с точки зрения морали, нравственности etc. «Мертвые предметы всегда живы. Живые люди - часто уже мертвы» (с) Но главное достоинство фильма отнюдь не в его содержательном компоненте. На первый план здесь выходят новаторство и экспериментирование над формой, посредством создания нового образа. Искусство способно сделать из формы стиль, однако стиль это человек, поэтому искусство это то, благодаря чему формы очеловечиваются. Вот и Годар старательно вдыхает жизнь в своих картонных персонажей, побуждая тех разграничить компоненты сознания, создавая тем самым прямую связь между образом и словом. Ввиду столь буквальной демонстрации, фильм больше напоминает структурированное социологическое интервью, с характерными словесными вставками и непринужденным взглядом в камеру. Таким нехитрым приемом Жан-Люк озвучивает диалог персонажа (режиссера) с человеком, находящимся по другую сторону экрана. Порядок, логика... Неважно. В столь уязвимой многогранности творческого подхода, несколько принижается значение той экзистенциальной грани, которую Годар подводит под описанием собственного видения проблемы. Я это - мир. Мир - это Я. Неважно когда и как, где и зачем, но я существую, мыслю, ощущаю, люблю, ненавижу, понимаю в рамках своей реальности, не вижу различий между субъективной уверенностью в себе и объективной правдой, которую видят другие... (Axl)