ЛЕТО С МОНИКОЙ (1953)
SOMMAREN MED MONIKA

Юные Моника и Харри бегут из унылого Стокгольма на остров Орне. В этом райском уголке они проводят самое счастливое лето, занимаются любовью и мечтают о семейном счастье. Но приходит осень, и героям приходится вернуться в город, к той самой реальности, от которой они столь страстно мечтали освободиться...

Молодые люди Харри (Ларс Экборг) и Моника (Харриет Андерссон) полюбив друг друга решают на лето покинуть город, уплыв на лодке приболевшего отца Харри (Георг Скарстедт). Теплое время года заканчивается, Моника беременна, нужно возвращаться в город и искать работу...

Драма о столкновении личного и социального и неизбежных конфликтах, которые сулит юным героям взрослая ответственная жизнь. Красавица Моника знакомится с Харри, который старше ее всего на год. Моника работает на складке фруктов, а Харри в посудной лавке. После очередной ссоры дома Моника и Харри решают сбежать из города, чтобы пожить на дикой природе. Молодые люди увлечены друг другом, но идиллия рушится, когда Моника беременеет, а у пары совсем нет денег не только на ребенка, но и на себя...

19-летняя Моника от всего устала - унизительной работы, попреков родителей, приставаний мужчин. Ее сверстник Харри, наивный, влюбленный романтик, готов бежать с ней куда глаза глядят. Однако несколько дней идиллии на маленьком островке заканчиваются трагически - влюбленные теряют все свои вещи, а Моника едва не оказывается в полиции. Повинуясь требованиям большого мира, они готовы узаконить свои отношения - но надолго ли хватит Моники, не желающей менять свободу на безрадостную семейную жизнь... (Алексей Дубинский)

По одноименному роману (1951 ) Пера Андерса Фогельстрема (1917-1998 ).
В одном из интервью Ингмар Бергман признался, что пытался стилизовать «Лето с Моникой» под киноленты эпохи итальянского неореализма. Имелась в виду традиционная диалектика фильмов Висконти, Росселлини, Пазолини и Де Сантиса. Однако художественный почерк Бергмана сильно отличается от стиля итальянских режиссеров, как и скандинавский характер главных героев: эмоциональная сдержанность которых резко контрастирует с южной экспрессивностью.
Харриет Андерссон - одна из любимых актрис Ингмара Бергмана. Это первый фильм Бергмана из десяти, в которых снималась Андерссон («Вечер шутов» (1953 ), «Улыбки летней ночи» (1955 ), «Сквозь темное стекло» (1961), «Шепоты и крики» (1972 ), «Фанни и Александр» (1982 ) и др.).
Образ Моники, как ветреной, капризной и меркантильной девушки роднит ее с Манон Леско - героиней картины Анри-Жоржа Клузо «Манон» (1949 ). Также Монику можно позиционировать своеобразным антиподом 17-летней проститутки Биргитты Каролины из более раннего фильма Бергмана «Тюрьма» (1949 ). Если последняя отличалась чистотой души и добротой сердца, то более благополучная Моника - порочной незрелостью.
На момент съемок Харриет Андерссон было 20 лет, а Ларсу Экборгу (1926-1969 ) - 34 года.
Съемочный период: июль - октябрь 1952. Кадр со съемок - .
Место съемок: Орне, Саделега, Риддарфьерден, Стокгольм (Швеция).
Транспортные средства, показанные в картине - .
Бюджет: SEK 484,000.
Песни и музыкальные композиции, звучащие в фильме: An Der Schoenen Blauen Donau (Johann Strauss); Wiener Blut (Johann Strauss); In My Dream Garden (Gordon Rayner); Kaerlekens Hamn (Filip Olsson); Ragtime (Reinhold Svensson); Om Straakarna Kunde Sjunga (сл. Gardar Sahlberg, муз. Harry Lundqvist); Tango (сл. Gardar Sahlberg, муз. Hans Wallin); Helan Gaar (народная).
Кадры фильма: ; ; ; ; .
Текст фильма - ; .
Премьера: 9 февраля 1953 (Швеция).
Англоязычные названия: «Summer with Monika»; «Monika»; «Monika, the Story of a Bad Girl» (Моника, история дрянной девчонки).
Слоганы: «En film om unga kanslor. Djarv! Frisprakig! Chockerande!»; «Who is a very Bad Girl!»; «The Story of a Bad Girl!»; «The Devil Controls Her By Radar!»; «Perhaps You'll Want to Make Early Arrangements (Now) for a Dependable Baby-sitter!»; «Naughty and Nineteen!»; «Men Wilt Under the Touch of Her Lips!»; «Everybody's Talking About Monika!»; «So Daring We Recommend a Babysitter!»; «You'll Flip!»; «...the Story of a Strange Girl»; «A Picture for Wide Screens and Broad Minds»; «Ingmar Bergman's Daring, Different and Controversial Prize Film of a Restless Generation!».
Трейлеры: , (США).
Продолжительность первого американского релиза («Monika, the Story of a Bad Girl», 1955) была всего 62 минуты; фильм дублировали и заменили саундтрек (музыка Леса Бакстера).
Жан-Люк Годар: "Шедевр раннего Бергмана. «Моника» для современного кино - то же, что и «Рождение нации» () для кино классического. История любви и смятения чувств по-шведски сексуально раскрепощенных молодых людей содержала в себе чуть ли не весь корпус историй, которые с увлечением потом переживали молодые режиссеры по всему миру. Фильм Бергмана - это мир между двумя взмахами ресниц, грусть между двумя ударами сердца, радость жизни между двумя ударами в ладони. Бергман как никто любит и умеет изображать любовь".
После выхода фильма на мировые экраны за Харриет Андерссон надолго закрепился статус секс-символа, а сама картина стала символом «шведской свободной любви». Характерно, что в первой половине ХХ века о Швеции совсем не писали, как о стране с «необузданной сексуальной свободой». Считается, что основу такого международного имиджа Швеции положил кинематограф. И хоть по современным меркам эротика в шведских фильмах была весьма целомудренной, для начала 1950-х несколько секунд обнаженной натуры в кадре выглядели революционно.
Обзор изданий фильма: ; .
«Лето с Моникой» на Allmovie - .
О фильме на сайте Criterion Collection - .
«Лето с Моникой» в Шведской базе данных фильмов - .
О картине на сайте фонда Ингмара Бергмана - .
На Rotten Tomatoes у фильма рейтинг 100% на основе 14 рецензий ().
Картина входит в престижный список «The 1001 Movies You Must See Before You Die».
Рецензии: ; .
«Лето с Моникой» упоминается в картинах: «Четыреста ударов» (1959 ); «Порнократы» (1976); «Лето с Приветом» (2009); «Королевство полной луны» (2012).
Харриет Андерссон / Harriet Andersson (род. 14 февраля 1932, Стокгольм) - шведская актриса. В 1949 дебютировала в фильме «Skolka skolan» (). Познакомилась с Ингмаром Бергманом в городском театре Мальме в начале 1950-х. Исполнила заглавную роль в его картине «Лето с Моникой» (1953), которая принесла актрисе мировую известность. В дальнейшем снялась еще в девяти фильмах Бергмана. Всего Харриет Андерссон сыграла более 90 ролей в кино и на телевидении. В 2000-х ее наиболее известной работой стала роль Глории в картине Ларса фон Триера «Догвилль» (2003 ). С 1949 по 1967 играла в различных театрах Швеции, с 1969 по 1992 - в Королевском драматическом театре. Подробнее: ; .
Алексей Филиппов. «Без 'Б': Сто лет Ингмару Бергману» (2018) - .

10 фильмов Бергмана, которые надо посмотреть на широком экране. [...] В фильме «Лето с Моникой» Бергман раскрывает трагедию семейной жизни. Герои картины - влюбленные друг в друга Харри и Моника. Они мечтают вырваться из городской суеты и отправиться в путешествие. Бергман создает резкий контраст между мрачной, гнетущей атмосферой города и островами, где сияет солнце и дуют теплые ветра. Харри и Моника наслаждаются природой и друг другом, клянутся в вечной любви. Но возвращение обратно в город становится тяжелым испытанием для их чувств. Режиссер недаром сравнивает развитие семейных отношений с временами года. Он показывает, как после весны и лета неизбежно приходит осень, ... а затем и зима. И каждый человек решает для себя, грустить ли ему о том, что лето прошло, или радоваться тому, что оно было. [...] (Надежда Афанасьева. Читать полностью - )

В 1953 году Ингмар Бергман еще не снимал притчи о смерти бога, еще не стал тем Бергманом, которого называют мрачным мистиком, а рассказывал истории "из жизни". Юные Моника (Хэрриет Андерсон) и Харри (Ларс Экборг) бегут из города, от скучных семей и обрыдлой работы, в шхеры, где целое лето питаются святым духом и любят друг друга в моторной лодке. Лето кончается, как юность. Возвращение, свадьба, одиночество вдвоем, измены: смерть любви. В Европе фильм считался эротическим: только шведы позволяли себе в жизни и на экране такую сексуальную свободу, как Моника и Харри, Бергман и Андерсон. Шедевром "Лето" объявил Жан-Люк Годар. Ему принадлежит ... легендарная фраза: в этом фильме есть самый печальный кадр в истории кино. Моника, перед тем как переспать с бывшим дружком, презрев все законы кинограмматики, смотрит прямо в камеру, в глаза зрителей. Годар был прав: женского взгляда выразительнее, печальнее и сексуальнее, чем взгляд Моники, в кино не было, да и до сих пор нет. (Михаил Трофименков, «Коммерсантъ Weekend»)

Золотой фонд: Что и зачем смотреть у классиков кинематографа. От Бергмана до Тарковского - ко всем найдется подход. [...] Ингмар Бергман. Почему-то считается, что Бергман угрюм и суров, - это неправда. У него есть даже несколько комедий, но и во многих остальных фильмах шведа много смешного. Еще считается, что его сложно понять, но и это не так: одна из магистральных тем Бергмана - брак, и если вам случалось бывать в отношениях хотя бы полгода, то в «Лете с Моникой» вы увидите много знакомых ситуаций (сам Бергман был женат пять раз, и это не считая любовниц, так что доверять ему можно). ... Будучи театральным режиссером по первой профессии, Бергман всегда строит свои фильмы на прочном драматургическом каркасе, но при этом активно пользуется преимуществами кино: его главный инструмент - крупный план, и для него нет ничего более завораживающего, чем человеческое лицо. Для начинающих: «Лето с Моникой» - простая лирическая история о раннем браке. «Стыд» - тоже кино о семье, но стилистически необычное для Бергмана - это снятая ручной, почти репортажной камерой почти антиутопия об абстрактной гражданской войне. Для продвинутых: Если вы уже смотрели «Персону» и вам не понравилось, посмотрите еще пару фильмов Бергмана, а потом опять «Персону» (это великий фильм, но начинать с него часто бывает плохой идеей). Если все равно никак, то «Стыд» - это Бергман, не совсем похожий на Бергмана. [...] (Андрей Карташов. Читать полностью - )

В бедных кварталах Стокгольма разворачивается история любви 19-летнего Гарри, продавца-курьера в фарфоровой лавке, и 18-летней Моники, работающей в бакалейном магазине. Поссорившись с отцом-алкоголиком, она уходит из дома и сбегает с Гарри. Он тоже бросает работу и увозит Монику на отцовской моторной лодке. В погоне за приключениями молодые люди решают сменить обстановку и проводят лето на острове Орне. В 8 лет Гарри потерял мать и с тех пор жил с молчаливым отцом; он всегда был одинок. Моника, напротив, росла среди шумных и многочисленных родственников, которым было тесно в одной квартире. В перерывах между купаниями Моника и Гарри занимаются любовью и строят ... планы: он станет инженером и будет усердно работать; она будет воспитывать детей в красивом доме. Она и вправду беременна. Подходит к концу прекрасное лето, омраченное нехваткой денег и еды, появлением бывшего любовника Моники, сломавшим их лодку, и ссорами. Гарри и Моника возвращаются в город и женятся. Гарри берут в рабочую бригаду, и он часто задерживается па работе. Безделье, одиночество и, опять же, нехватка денег не устраивают Монику: ей больше по нраву приключения, и она уходит из дома. Гарри остается с ребенком один. 1-й фильм Бергмана, вышедший во Франции, где к нему отнеслись с безразличием. «Лето с Моникой» было как следует замечено только при знакомстве с другими картинами Бергмана на большой ретроспективе, устроенной «Синематекой» в 1958. У фильма 2 стороны. Завязка и финал происходят в Стокгольме и показывают печальное положение героев в обществе, наследуя традиции литературного натурализма и поэтического реализма Карне. Центр картины, лето на острове, - самая важная ее часть. Там 2 героя вновь оживают среди природы, в остановившемся, вечном мгновении, чьи нежность и безграничный лиризм сегодня кажутся еще поразительнее, нежели смелость, о которой так много и справедливо говорили в те годы. Отметим, что в рамках творчества Бергмана - как правило, очень полифоничного - «Лето с Моникой» оригинально тем, что посвящено единственной линейной истории влюбленных. Оба они находятся на границе детства и юности, и этот период описан автором как очень хрупкий момент равновесия, когда в людях еще сохраняются следы детской непосредственности - а потом неминуемо начнется упадок, называемый «взрослением». Потребности героев в чувствах и любви удовлетворены сполна, и на какое-то время они могут забыть о тяжести и безобразии жизни в обществе. Эту жизнь Бергман показывает через набор штампов и банальностей, которые по контрасту подчеркивают мимолетный рай счастливой жизни на острове. Харриет Андерссон создает образ героини, используя инстинктивный стиль игры, который кажется сегодня сильно устаревшим, но все же сторонится модных веяний. Андерссон делит с Лив Ульман 2-е место в списке наиболее востребованных Бергманом актрис (у обеих по 9 ролей), уступая лишь Биби Андерссон (11 ролей). (Жак Лурселль. «Авторская энциклопедия фильмов», 1992)

Фильм принес Бергману известность среди европейских кинокритиков, хотя подлинный успех придет к нему двумя годами позже - с комедией "Улыбки летней ночи". "Лето с Моникой" начинается как лирическая история любви двух молодых людей (Гарри - 19, Монике - 18). Но все же с самого начала что-то мешает поверить, что перед тобой - всего лишь лирическая, пусть и хорошо снятая картина, в которой взрослый режиссер ностальгирует по утраченной юности. Это "что-то" - Моника. Импульсивная девушка сама заводит знакомство с Гарри. Оба - выходцы из бедных семей. Правда, отец Гарри имеет собственный катер, и живут они в однокомнатной квартире с кухней, тогда ... как большая семья Моники ютится в тесной квартире-студии. Гарри работает на складе посуды, Моника - в лавке зеленщика, и оба ненавидят свою работу. Моника - одна из тех "бедовых" девчонок, которые либо находят, либо сами создают себе проблемы. Сначала она вешается Гарри на шею, потом находит удобный повод, чтобы свалить из дома и попросить приюта у Гарри. Все на раене твердят, что Моника - гулящая, что она - шлюха. Однако Гари, наивный и приличный мальчик, ее любит - и его чувство является абсолютно чистым. В глазах зрителя оно очищает и Монику. В очередной раз проспав в объятиях Моники работу, Гарри лишается ее - работы, конечно, а не Моники. Зато теперь у них есть возможность сделать то, о чем они мечтали всю весну: "позаимствовать" отцовский катер и отправиться на нем на фьорды. Гарри - ответственный и порядочный мальчик. Его жизнь - тихий и покорный труд с надеждой на лучшее будущее. Он трудится с ленцой, когда нет стимула трудиться, и беззаветно вкалывает, когда есть о ком заботиться. Лето с Моникой, преисполненное злоключений и ссор, станет тем не менее самой счастливой порой его простой трудовой жизни, как будущей, так и прошедшей. Забеременевшая летом Моника разродится дочкой, но Моника не из тех, кто любит кого-то кроме себя. Ее любовь поверхностна, поэтому она рыдает над голливудскими мелодрамами и совершенно неспособна сносить тяготы жизни вместе с человеком, которого, как ей кажется, она любит. Пока Гарри разрывается между работой на заводе, учебой в техникуме и дочкой, Моника запахивает свое единственное старое пальто и идет блядовать. В итоге Гарри остается без Моники, зато с маленькой дочкой, любящей и всячески помогающей ему теткой и воспоминаниями об единственных каникулах в своей жизни - лете с Моникой. Также у него есть молчаливый отец, не осуждающий, но и не одобряющий. Потому что прежде всего отца волнует собственный гастрит. В этом персонаже можно увидеть самого Бергмана, всю жизнь промучившегося с желудком. Фильм - его детище, его родной ребенок, и как всякий хороший режиссер, снимающий житейское реалистическое кино, Бергман воздерживается от оценок и суждений. Мораль же фильма элементарна как элементарная частица: шлюхами не становятся, шлюхами рождаются. Оценка: 4/5. (Владимир Гордеев, «Экранка»)

История обреченной любви, ее рождения, короткой кульминации и гибели под тяжестью неустроенного быта. Бергмановской Джульетте семнадцать, Ромео годом старше. Они - дети середины ХХ века, горожане, обитатели небогатого квартала. Моника работает на фруктовом складе, Харри - грузчик в посудном магазине. К симпатичной и не слишком недоступной девчонке пристают все кому не лень, парнишка тоже на положении, мало отличающемся от положения мальчика для битья. Любить друг друга им вроде бы никто не мешает, но как и где можно быть вместе? Моника - старшая дочь в большой семье пьющего рабочего, Харри живет с овдовевшим отцом, который все вечера проводит дома. Оба живут ... мечтами, бродят по городу, ищут пристанища, вступают в конфликты с окружающими. Оба, в сущности, очень одиноки и несчастны. Однажды ситуация неустроенности, неудовлетворенности и униженности перерастает в подростковый бунт, и герои, воспользовавшись болезнью отца Харри, забираются в его моторную лодку и бегут из города. Основную часть картины составляет их робинзонада, начинающаяся как идиллическое слияние детей природы с самой природой, но очень скоро оборачивающаяся извечной борьбой за существование в других, еще более трудных условиях. В красивую юношескую любовь, насыщенную эстетически безупречной эротикой и трепетно-красивую, вторгается привычная среда: прежний приятель Моники, выследив любовников, устраивает пожар на борту лодки. Жестокая драка двух самцов, в которой с невероятным трудом и решающим вмешательством Моники побеждает Харри, как бы символизирует и конец какого-никакого, но детства, и бессмысленность самой попытки бежать от реальности, и грядущий, неутешительный для каких-либо иллюзий в сегодняшнем рациональном мире финал картины. "В фильме много мечтаний, - писал в своей книге о творчестве раннего Бергмана "Лицо дьявола" киновед Йорн Доннер ("Ингмар Бергман. Статьи. Рецензии. Сценарии. Интервью". М.: Искусство, 1969. С. 52). - Лишь одно из них осуществляется - мечтание о бегстве. Но тот, кто бежит, должен помнить, что настанет день, когда придется вернуться". Это только герои романтических повестей, отчаянные мальчишки, бежали в море юнгами, а возвращались капитанами. Харри и Моника живут в совсем ином мире и находятся в другой ситуации. Прежде всего, потому что они ответственны друг за друга. По крайней мере, юноша... Когда любовники остаются без денег и без хлеба, начинается отрезвление. Моника, не считаясь с мнением Харри, крадет еду из погреба дачного домика, но попадается. Ей, грязной и оборванной, настоящей дикарке, удается сбежать с куском ветчины в зубах из этого добропорядочного мещанского дома, где девушку безусловно накормили бы и обогрели, но и несомненно сдали затем в полицию. Однако обоим героям и зрителю ясно: идиллия завершилась. Предстоит возвращение и тяжелая адаптация в прежнем мире. И вот этой-то борьбы, этого-то не игрового, а реального препятствия - быта современная Джульетта не выдерживает. (А та, шекспировская, выдержала бы, не убей ее вовремя мудрый классик?..) Она беременна. Тетка Харри помогает молодым людям обойти бюрократические препоны и пожениться. С родившейся малышкой занимается юный отец. Теперь он студент и сезонный рабочий, как-никак, но содержащий семью. А Моника? "Моника способна бороться за жизнь только тогда, когда препятствия не очень серьезны. Ее занимает чистая эротика. Ребенок ее не интересует. Она смотрит на дочь как на досадную помеху. Развод неизбежен" (Там же). Однажды, вернувшись с загородной работы, Харри застает жену с любовником, все с тем же, прежним, кто устроил пожар в лодке и был за то жестоко избит влюбленными. Юноша страдает, но готов простить Монику, которую он несмотря ни на что любит. Но она его уже не любит. Она любит себя. Фильм завершается эпизодом распродажи нехитрой домашней утвари, увозимой старьевщиками и возвращением повзрослевшего Харри в дом отца. Неся на руках дочку, герой останавливается у зеркальной витрины магазина, видит в ней отображение сначала обнаженной Моники во время их летней идиллии, а затем самого себя - сегодняшнего, удрученного, несчастного, но и способного жить дальше, пробивать дорогу в будущее, учась, работая, воспитывая дочь. "Кто-то сказал, - комментирует Й. Доннер, - что в фильме никто не умирает, но умирает любовь... Часто сопоставляли два кадра: когда герои покидают Стокгольм и когда возвращаются туда осенью... Картина ухода - это песнь свободы, решительное прощание. В кадре много неба, свободного пространства. Картина возвращения черными мостами и силуэтами передает подавленное настроение Харри и Моники, их несогласие" (Там же. С. 51 - 52). Эстетика "Лета с Моникой" - эстетика итальянского неореализма, Росселлини и Де Сантиса, но Бергман - северянин, северяне и его герои, люди протестантского воспитания, если не вообще атеисты, более спокойные внешне, но в душе скрывающие страсти, быть может, даже более сильные, нежели страсти южан. Они реже прорываются на поверхность. Тем эти взрывы и мощнее, и страшнее, и губительнее. В "Лете с Моникой" главную роль исполняет одна из лучших бергмановских актрис - Харриет Андерссон. В 50-е гг. ей предстоит создать еще несколько важнейших женских образов в его фильмах, одинаково ярко играя в драмах и комедиях, но для большинства зрителей она все-таки останется в памяти именно как Моника, современная Джульетта, предавшая своего Ромео. (Виктор Распопин, 2002)

Двенадцатая картина Ингмара Бергмана - еще один важный этап в его фильмографии. Главная победа на сей раз - цельный женский характер: Моника ветрена, порочна, капризна; это глубоко отрицательная, но вместе с тем незабываемая героиня. Как-то раз в кафе Моника просто обернулась к Харри, попросив прикурить. Затем напросилась пойти с ним в кино, дело быстро перешло к поцелуям, и вот они уже бросают дом и работу («К чертям всех остальных») - и на отцовском катере отправляются на безлюдные острова... В «Лете с Моникой», двенадцатой своей режиссерской работе, Ингмар Бергман одержал двойную победу. С одной стороны, он теперь легко обходится без слов, ... позволяя себе не только долгие (и при этом нескучные) проезды на катере (светлое небо по дороге туда и предгрозовое - обратно), но и созерцательные островные виды: в центральной части фильма герои словно бы растворяются в природе, что показано очень естественно, без перебора. Слов здесь ровно столько, сколько нужно для плавного развития сюжета. Конечно, без них не обойтись в городе, но когда Лелле, уже знакомый нам бывший ухажер Моники, разбрасывает и поджигает ее вещи, грозя тем самым спалить и катер, - мы легко понимаем его и так, и последовавшей драке не нужны дополнительные объяснения. С учетом того, что большую часть картины на экране будет только пара главных героев, режиссер достойно прорабатывает второй план в тех местах, где в нем имеется необходимость. Отцы как Моники, так и Харри появляются в картине лишь единожды - но это яркие, запоминающиеся появления. Во дворе поют музыканты. В кафе заседают пьянчужки. Во дворах бегают дети. Бергман одинаково хорош как в людных, так и в безлюдных сценах. Но главное достоинство ленты (поставленной по новелле Пера Андерса Фогельстрема) - в столкновении характеров, в образе Моники, так не сочетающемся с образом Харри. Поначалу мы обоих можем принять за одинаково неразумных оболтусов: к работе они относятся не без лени и теряют ее без всякого сожаления. Понятно, что на любовной мелодраме она сидит вся в слезах, а он, скучая, зевает, но в целом они вполне стоят друг друга, олицетворяя собой памятную многим безрассудность молодости. Хотя нет, все же нет: есть между ними отличия. Если кому не хватило самой первой сцены (уж больно быстро девушка «заглатывает» кавалера, сразу принимаясь по-весеннему мечтать: «Хорошо бы отправиться куда глаза глядят»), то вскоре становится ясно, что скромный девятнадцатилетний юноша у нее далеко не первый. Вот в подворотне им встречается Лелле (и Харри получает по глазу), вот Монику тискает какой-то мужик на работе («Я с тобой порвала»). А коли и сейчас остаются сомнения, то вот дети кричат: «Моника - шлюха!», - а проблемы Харри на работе связывают с тем, что «он связался с гулящей девкой». Женская ветреность встречается в фильмах Бергмана постоянно: героини легко ложатся в постель с первыми встречными, приглашают к себе мужчин часто и не без удовольствия (шведскую простоту в отношениях так и хочется обозвать «распущенностью» - это то, чего практически полностью было лишено целомудренное советское кино). Но впервые у Бергмана по-настоящему жалко мужчину - жалко парня, по наивности своей полюбившего потаскушку. «Мы без ума друг от друга, правда?». «С тобой как в кино». «Я никогда не встречала такого хорошего парня, как ты». Чувствуется, что в свои восемнадцать Моника давно научилась этим банальнейшим ласкам - и вряд ли они дорого ей даются. Впрочем, нельзя отрицать, что в минуты нежности она вполне может быть и искренней, без оглядки подхватывая его уверенное «Мы всегда будем вместе»: «Только ты и я». Но живя одним днем, она забывает про вчерашнее и не думает о завтрашнем: пока ей хорошо с Харри, она будет с Харри, но стоит ветру подуть в другую сторону... Между тем он сам взрослеет прямо на глазах. Узнав о ее беременности, тут же принимается строить планы («Мы должны сделать что-то важное в жизни»), вернувшись домой, включается в трудовые будни: находит новую работу и усаживается за учебники (ведь только образование поможет выбиться в люди). И когда он говорит: «Я все делал для нас», - то не лукавит: неразумный мальчишка превратился в ответственного мужчину. Моника же остается ровно такой, какой и была. Еще на острове она ноет, не в силах определиться: вот вроде бы и устала жить дикарем, но и возвращаться в город не хочет. «Почему одним везет, а другим нет?» - недоумевает та, что спокойно украдет из чужого погреба кусок мяса, когда ей надоест питаться одними грибами. «Почему нам все время не хватает денег?» - пилит она Харри уже в городе, мечтая о новых платьях и танцах, тогда как он просит ее в первую очередь заплатить за квартиру. Ничем себя не обременяя (и даже дочку вверив заботам презираемой ею тетки), молодая жена в итоге беззастенчиво изменяет мотающемуся по командировкам мужу - надеясь потом, что ее жаркое тело растопит лед, вдруг образовавшийся между ними. «Ты всю жизнь так жила», - как будто бы только сейчас понимает Харри и не удерживает уходящую от него и от дочери распутную женщину. В финале он держит на руках кулек со своей новой Моникой, всматриваясь в зеркало и вспоминая прошедшее лето - с беззастенчивой девичьей наготой под ослепительными солнечными лучами. Но куда важнее ее взгляд, который героиня внезапно устремляет не на спутника, а прямо на зрителя. В этот момент Бергман разрушает условную четвертую стену, разделяющую зал от экрана, словно бы давая понять: Моника знает, что мы есть, знает, что мы ее видим - и ей решительно наплевать на наше мнение и осуждение. Несмотря на то, что у Бергмана к этому времени уже немало картин - и в каждой из них присутствуют более или менее яркие женщины, впервые ему удается выписать столь цельный, столь беспринципный и вызывающий характер (четырьмя годами ранее Анри-Жорж Клузо схожим образом увидел Манон Леско - в своей драме «Манон»). Автор отдает должное своеобразной красоте и молодости Моники Эриксон, но жирными мазками обрисовывает ее мелочную черствую душу - кое-где даже рискуя быть обвиненным в женоненавистничестве. В галерее бергмановских женских портретов Моника - пожалуй, первая действительно великая героиня. Отрицательная, но незабываемая. (Максим Марков, «Filmz.ру»)

Бергман в контексте Берлинале. [...] С первых же лет знакомства с творчеством Бергмана меня неоднократно привлекали его экскурсы в летнее время, когда, казалось, на место абсолютного пессимизма приходит вера в то, что все, быть может, обойдется и будет только к лучшему. «Летние игры», поставленные в начале 50-х, и в особенности «Лето с Моникой» (1953), в этом плане кажутся манифестами северного эротизма, столь ярко воплощенного в рекламном плакате с Харриет Андерсон с обнаженными плечами, который будоражил мое юношеское воображение. Быть может, в силу этого фантазма, с фильмом «Лето с Моникой» у меня связаны особые воспоминания и даже одна весьма комичная история. ... Дело в том, что у этой картины изначально была репутация одной из самых эротичных в раннем творчестве Бергмана. Но так случилось, что во время своего пребывания во Франции именно ее мне увидеть не удалось, и впоследствии я гонялся за ней по всему миру, поскольку старые фильмы в кинотеатрах показывались и показываются чрезвычайно редко. Но вот мне несказанно повезло: будучи в гостях у отца в Болгарии, я обнаружил в программе кинотеатра эту загадочную картину и в последний день своего пребывания ринулся на поиски кино, которое находилось на окраине Софии. Приехав туда, я в ужасе обнаружил, что отключили электричество и «Лето с Моникой» вновь - в третий, четвертый, пятый, а то и в десятый раз - оказалось недосягаемым блаженством. Конечно, со временем я добился своего. Это был один из первых фильмов, который я выписал в богатейшем хранилище отечественного киноархива, когда оформился туда на работу, и он не обманул моих ожиданий. Поэтому я не мог отказать себе в удовольствии пересмотреть его вновь на Берлинском кинофестивале, и впечатление оказалось не менее ярким, быть может, именно из-за личных ассоциаций. В первой половине 50-х Бергман экспериментировал с самыми контрастными красками и их сочетаниями. За лирическим «Летом с Моникой» последовала одна из самых пессимистичных его картин - «Вечер шутов». Здесь причудливо сочетались элементы шутовства и балагана с мрачной экзистенциальной драмой. Безжалостная вивисекция человеческих страстей и пороков превращалась автором в яркое, почти цирковое зрелище, что было обусловлено той средой, в которой происходило действие. В берлинской программе это было, пожалуй, одно из самых современных произведений, сохранивших свою актуальность и по сей день. [...] (Читать полностью - )

[...] - Когда вы стали сознательно обращать внимание на режиссеров и осознавать роль режиссера в создании фильма? Вуди Аллен: Когда стал старше - думаю, уже будучи подростком, не раньше. Я стал видеть, что какие-то режиссеры явно сильнее других. Когда мне было лет пятнадцать, в моем районе открылось несколько кинотеатров, где показывали зарубежные фильмы. Во время войны зарубежного кино практически не было, а после войны я стал смотреть европейские картины, и это были великие фильмы, настоящие шедевры. В Штаты привозили только самое лучшее. Тогда у меня сложилось определенное представление об итальянском кинематографе, о французском и в некоторой степени о немецком. И ... в какой-то момент я посмотрел фильм Ингмара Бергмана. Но это было чуть позже. - Вы помните, что это был за фильм? Вуди Аллен: «Лето с Моникой». Замечательный фильм! Он произвел на меня огромное впечатление. Потом я посмотрел «Вечер шутов». Этот фильм окончательно меня покорил. Я был потрясен. Мода на Бергмана возникла в США чуть позже, когда здесь показали «Земляничную поляну», «Седьмую печать», «Лицо». В пятидесятые годы эти фильмы постоянно шли в кинотеатрах, где показывали серьезное кино. [...] Подростком я ходил в кино со своими школьными друзьями. Мы очень любили зарубежные фильмы. Зарубежные комедии нам тоже очень нравились. - Какие, например? Вуди Аллен: Я помню несколько: «Фанфан-тюльпан», ранние фильмы Жака Тати. Были смешные британские картины. А фильмы Рене Клера! Я был по-настоящему поражен, когда в первый раз посмотрел «Свободу нам!». Фильм показался мне совершенно замечательным. Хотя, конечно, по-настоящему важными для нас были серьезные картины - «Похитители велосипедов», например. Этот фильм стал для нас огромным событием. Фильмы Жана Ренуара тоже производили ошеломляющее впечатление: «Правила игры», «Великая иллюзия», его прекрасный короткий фильм «Загородная прогулка». Примерно в это же время в США стали показывать ранние фильмы Феллини. Я не помню, чтобы мы смотрели тогда совсем ранние работы Бергмана. Для меня стиль Бергмана начинает выкристаллизовываться в «Лете с Моникой». Фильмы, которые он снимал до этого, я воспринимаю как хорошие образчики американского кино. Они американские по стилю. А в этом фильме с Харриет Андерсон чувствовался прорыв, после него Бергман постепенно пришел к своему мощному поэтическому стилю. [...] (Из книги Вуди Аллена «Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом», 1993)

Годар-критик. [...] Бергманорама (О ретроспективе фильмов Бергмана). Существует два рода режиссеров: те, кто ходит по улице опустив голову, и те, кто ходит с высоко поднятой головой. Первые, чтобы увидеть происходящее вокруг, вынуждены часто поднимать голову, смотреть направо-налево, фиксируя то, что попадает в их поле зрения. Они видят. Вторые ничего не видят, они смотрят, обращая внимание лишь на то, что им интересно. Когда они приступают к съемкам, плавные кадры первых будут полны воздуха (Росселлини), а вторых - плотны до миллиметра (Хичкок). У первых мы обнаруживаем хаотичную раскадровку, но зато поразительную чувствительность к искушению случайностью (Уэллс), а у вторых - тщательно рассчитанные ... движения камеры будут обладать собственной абстрактной ценностью движения в пространстве (Ланг). Бергман скорее всего принадлежит к первой группе, то есть к свободному кино, а Висконти - ко второй, то есть к логически выстроенному кино. Кино - не профессия. Это искусство. Это не общность. Тут ты всегда одинок. Один на съемочной площадке, как один перед листом бумаги. А для Бергмана быть одному - значит задавать вопросы. А делать фильмы - значит отвечать на них. То есть быть романтиком чистой воды. Разумеется, из числа всех современных режиссеров он единственный, не порывающий открыто с дорогими авангардистам 30-х годов методами, которые они демонстрируют на каждом фестивале экспериментальных и любительских фильмов. Но это скорее всего проявление смелости со стороны постановщика "Жажды". Этот хлам он сознательно оставляет другим. Все эти планы озер, лесов, трав и туч, все эти мнимо странные углы съемки, изысканные контражуры не являются в эстетике Бергмана абстрактной игрой камеры или операторской смелостью; напротив, они включаются в психологию персонажей в точно определенный момент, когда Бергману надо выразить некое неуловимое чувство. О чем мы подумали, когда на экраны вышла картина "Лето с Моникой"? Оказалось, что Бергман уже сделал то, чего недоставало французским режиссерам. "Моника" была уже раньше фильмом "И Бог создал женщину...", но в превосходном изложении. И финал "Ночей Кабирии", когда Джульетта Мазина смотрит в камеру, уже существовал в предпоследней части "Моники". Лично я отдаю предпочтение "Монике", а не картине "Чувство" Висконти, а также "политике авторов", а не "политике режиссеров". Мало кто станет сомневаться, что среди европейских режиссеров Бергман, за исключением Ренуара, является самым характерным представителем авторского кино. Картина "Тюрьма" - наглядное тому подтверждение... Я восхищаюсь "Белыми ночами" [Лукино Висконти], но люблю "Улыбки летней ночи". 1958. [...] (Из книги «Годар о Годаре», 1989. Читать полностью - )

Лето с Ингмаром Бергман и французская Новая волна. [...] Директор Монреальского киноархива Серж Лозик предложил Годару оригинальную серию лекций, положенную затем, кстати, в основу фильма «Истории кино». Годар показывал аудитории один из своих фильмов и отрывки из двух-трех классических лент, повлиявших на него, сопровождая все лирическим и не всегда внятным комментарием. Все шло гладко, пока в третью свою поездку в Канаду Годар не споткнулся именно на Бергмане: «Я тут выбрал Бергмана. Но "Персону" я никогда не видел и, в общем-то, ошибся: потому что, когда я заказывал "Персону", я на самом деле думал об одном отрывке из "Молчания", а историю кино ... я не слишком-то хорошо знаю; я думал, что оригинальное название "Молчания" - "Персона"... ну надо было что-то из Бергмана показать. На меня как на режиссера Бергман здорово повлиял... "Новая волна" не то что раскрутила Бергмана, но открыла его; я помню, что мы первые хорошо отзывались о "Монике", и еще о фильме, который назывался... ой, забыл название...» Остальное - молчание. Это Годар-то с его домашней синематекой плохо разбирается в истории кино? Это он-то с его эрудицией думал, что оригинальное название «Молчания» - «Персона»? И это он, воспевший Бергмана в 1958 году, уверявший, что все современное кино содержится чуть ли не в одном кадре «Лета с Моникой», не может сказать ничего, кроме того, что «новая волна» открыла Бергмана"? Во всяком случае, в последовавшей многочасовой лекции Годар не упомянул Бергмана ни разу... Кстати, Бергмана во Франции открыли совсем не критики-режиссеры «новой волны», а их учитель Андре Базен, еще в 1947 году оценивший на страницах «Л'Экран Франсе» один из первых фильмов шведского режиссера как воплощенный «мир ослепительной кинематографической чистоты». Бергман был для Андре Базена и идеальным представителем того морально-эстетического отношения к миру, которое он определял как «кинематограф жестокости». [...] Если же говорить о конкретном влиянии Бергмана на послевоенный французский кинематограф, то речь идет прежде всего о влиянии одного-единственного фильма - «Лета с Моникой». Годар писал: «Моника» для современного кино то же, что «Рождение нации» для кино классического. Действительно, реалистическая история смятения чувств по-шведски сексуально раскрепощенных молодых людей содержала в себе чуть ли не весь корпус историй, которые с увлечением пережевывали затем молодые режиссеры по всему миру. «Новые волны» разменяли, разбазарили «Лето с Моникой». [...] Кстати, в фильме «400 ударов» Трюффо мальчишки покушались на выставленную у входа в кинотеатр фотографию Харриет Андерссон из «Лета с Моникой», знаменитый кадр с приспущенной водолазкой на пляже. Эта фотография настолько растиражирована в мировой кинолитературе, что часто возникает интеллектуальная аберрация. Именно этот кадр всплывает в памяти, когда заходит речь о знаменитом, канонизированном Годаром взгляде Моники в камеру, взгляде, разрушающем за считанные секунды одно из самых старых кинематографических табу. Годар сравнивал «взгляд Моники» с «улыбкой Кабирии» далеко не в пользу последней, обвиняя Феллини чуть ли не в эпигонстве. «Этот внезапный заговор между зрителем и актером... как мы могли забыть, что уже пережили его, в тысячу раз более сильный и поэтичный, когда Харриет Андерссон своими смеющимися, затуманенными отчаянием глазами смотрела в объектив, призывая нас в свидетели того отвращения, с которым она выбирает ад, а не небо.» «Это самый печальный план в истории кино», - упрямо повторял Годар, стоило ему вновь обратиться к творчеству Бергмана. И так же упрямо бросали взгляды в объектив камеры «живущие своей жизнью» героини Годара: Анна Карина, Марина Влади, Маша Мериль, - призывая нас в свидетели своего отчаяния, гордости, мужества. Трюффо писал: «Чувствуется, что он счастлив, только когда работает в окружении актрис, и вряд ли мы завтра увидим фильм Бергмана без женщин. Он кажется мне более женственным, чем феминистически настроенным, поскольку в его фильмах женщины не увидены мужскими глазами. Он изучает их в духе полнейшего взаимопонимания, они нюансированы до бесконечности, в то время как мужские персонажи стилизованы». Пример Ингмара Бергмана - живое опровержение расхожего клише современной интеллектуальной моды, гласящего, что лишь режиссеры-гомосексуалисты способны понять и выразить на экране женскую душу. Но все это частности. Частности, доказывающие, что французский кинематограф и кинематограф Бергмана словно вальсируют друг с другом уже десятилетиями, чувствуя бесспорное притяжение. В чем же их глубокое внутреннее родство, дающее Годару моральное право на бестактные цирковые номера, подобные тому, что он преподнес в Монреале? [...] (Михаил Трофименков. Читать полностью - )

Путеводитель по фильмам Бергмана, нигилиста и проказника. [...] У Бергман презумпция гениальности и образ колосса режиссуры. Но человеческого в нем было куда больше, чем титанического. Бергман был невротиком, заикой, замкнутым типом с больным желудком и вечным страхом смерти, донжуаном, известным своими отчаянными романами с актрисами. И, конечно, именно доскональное знание человека сделало Бергмана, как сейчас бы сказали, «трендсеттером» и «инфлюенсером» - из его фильмов выросли многие сегодняшние режиссеры. Например, Вуди Аллен, который в 17 лет посмотрел «Лето с Моникой» и очаровался Бергманом на всю жизнь. В нескольких своих драмах он нещадно эксплуатировал его темы (муж и жена на грани развода ... в «Интерьерах»), копировал стилистику (угадайте «Осеннюю сонату» в «Сентябре») и иронизировал над кумиром ( «Любовь и смерть» - великолепный пример того, как наложение двух женских лиц из «Персоны» может быть смешным, а пляска смерти из «Седьмой печати» - стать одой жизни). Особый интерес к Бергману - и, кстати, обоюдный - питал Андрей Тарковский. Перекличка двух великих современников проявляется как в любви к временным сдвигам («Зеркало» и «Земляничная поляна»), так и в особой сновидческой эстетике. Чтобы увести зрителя из реальности, камера Тарковского могла подолгу медитировать, вглядываясь под музыку Баха в текучую воду и водоросли. Бергман с тем же упоением рассматривал человеческие лица, иногда напрочь забывая про развитие сюжета. Более того, в свой последний фильм «Жертвоприношение» Тарковский пригласил бергмановскую съемочную группу - оператора Нюквиста, актера Юзефсона, звукооператора Ове Свенсона. Неслучайно ненавистники этого фильма называли его «Бергманом для бедных». Наконец, Бергманом долго болел Ларс фон Триер. Однажды в каком-то приступе подражания он купил точно такой же видоискатель, какой был у Бергмана, а в 1995-м даже предложил старшему коллеге вооружиться ручной камерой и снять фильм по заветам движения «Догма-95». Бергман просто не ответил, и от былого пиетета не осталось и следа. «Он был очень похотливым, и даже с годами это не ушло, - доложил Ларс в документальном фильме «Вторжение к Бергману». Главное препятствие, мешающее смотреть Бергмана сегодня, - это, конечно же, стереотипы. Принято считать, что его фильмы очень мрачные. Хотя вообще-то Бергман снял более 60 картин (а спектаклей поставил около 170). И, конечно, среди них есть не только угрюмые философские трактаты о смерти и старости, но и замечательные комедии «Улыбки летней ночи» или «Не говоря обо всех этих женщинах». Еще одно предубеждение: Бергман скучный. Про комедии мы сказали выше, а ведь еще у Бергмана много секса, шока, хулиганства. Любовные многоугольники похлеще, чем в латиноамериканских сериалах. Откровенные намеки на инцест (в «Молчание»), перверсии (в «Шепотах и криках») или, в конце концов, эрегированный член, на секунду мелькающий в «Персоне» (потом ровно тот же трюк повторит Финчер в «Бойцовском клубе».) Юный Вуди Аллен пошел на «Лето с Моникой» вовсе не за экзистенциальным уроком (хотя он в фильме тоже есть), а чтобы посмотреть на голую Харриет Андерссон. Какая уж тут скука. Наконец, последняя и обязательная претензия к Бергману заключается в том, что «ничего не понятно». Почему Исаак Борг из «Земляничной поляны» все время обращается к своему прошлому, а Бергман постоянно показывает зрителям его сны и воспоминания? Почему герои «Персоны» и «Шепотов и криков» все время касаются друг друга? Или как в одном режиссере может сочетаться отчаянное богоборчество и страстное желание увидеть присутствие бога в этом мире? [...] (Даниил Смолев, «КиноПоиск»)

Без сомнения, этот фильм о нежной и беззаботной любви двух молодых людей завораживает своим простым и незамысловатым сюжетом. Ингмар Бергман показал нам самых обычных людей из самого обычного шведского городка, в котором жизнь летит своим чередом и из которого хотят вырваться наши герои, понимающие, что им нечего ждать от серых будней. Их мечтам суждено воплотиться в реальность... Поначалу задаешься вопросом, как такие абсолютно разные по характеру люди смогли влюбиться друг в друга? Она - самоуверенная и дерзкая девушка. Он - скромный и порядочный паренек. Но, как известно, противоположности притягиваются, причем, практически с первого взгляда. Пара все лето проводит вдали от ... города, наслаждаясь солнцем, морем и свободой. Но, как это часто бывает, их счастье длится недолго... Как справиться с проблемами тем, кто, по сути, все еще остается ребенком? Фильм поражает естественностью чувств Харри и Моники. Именно эта естественность позволяет нам проследить за постепенно меняющимися не в лучшую сторону отношениями между молодыми людьми, только вступающими во взрослую жизнь. (Валентина Нежумира, Клуб любителей авторского кино «Ностальгия»)

Грусть между двумя ударами сердца. Годар, находясь под впечатлением от «Лета с Моникой» тогда еще малоизвестного режиссера Бергмана, напишет, что «его (Бергмана) камера стремится только к одному: поймать настоящее мгновение в самой своей мимолетности и углубить его так, чтобы придать ценность вечности.» А что, может быть и правда есть в незатейливой линейной истории о влюбленных что-то особенное, кроме фамилии великого режиссера? До всемирной известности Ингмару Бергману оставалось пройти пару шагов. Уже в 1956 году «Улыбки летней ночи» будет номинирован на «Золотую пальмовую ветвь» и карьера режиссера начнет набирать обороты. А в момент съемок «Лета с Моникой» только-только окончился запрет шведской ... киноиндустрии на производство фильмов, во время которого Бергман снимал рекламу мыла «Бриз». Впрочем, его рекламные ролики были вызовом стереотипам тогдашних рекламных фильмов. Однажды, в одном приморском городе, познакомились юноша Люнд и девушка Моника. Девушке не понравилось имя молодого человека, и она переименовывает Люнда в Гарри, а затем и вовсе кардинальным образом влияет на неокрепшее мировоззрение молодого человека. Вдвоем они уплывают на моторной лодке отца Гарри прочь из Стокгольма, проносясь мимо по-весеннему ярких мостов и каналов, убегая в свое ласковое и полное надежд лето восемнадцатилетних. И если принять за аксиому тот факт, что каждый совершает побег в свое лето по-своему, то исчезновение Гарри был спокойным и практичным, а Моника неслась на катере мечты, и в ее натуре уже была страсть к приключениям. Харриет Андерссон сыграла свою героиню с максимальной для того времени откровенностью. Публику шокировали долгие загадочные взгляды-полуулыбки Моники прямо в объектив камеры, приспущенные маечки, вчерашний «бычок», закуренный прямо с утра в кровати и страсть к смене ухажеров. Какое короткое лето в Швеции. Но еще до прихода осени в сюжет картины мелодрама повстречалась с драмой социальной и на переднем плане появились экзистенциальные темы. Наверное, Моника и не задавалась вопросом о том, чем же для нее должна быть любовь: сказкой, свободой или наказаньем. Совместное лето молодых любовников не могло длиться вечно, ведь тот, кто бежит, должен помнить о дне, когда придется вернуться назад. Гарри об этом и не забывал, а Моника, даже вернувшись, так и не смогла смириться с уходом прекрасного недолговечного северного лета. Долгий, долгий откровенный взгляд уже замужней Моники, прикуривающей за столиком кафе из рук очередного поклонника, говорит о девушке больше всех слов, сказанных в фильме. И в глазах ее прячется насмешка, самоуверенность стрекозы, убежденной в бесконечности лета. И, как итог, режиссер показывает взгляд главного героя. Гарри всматривается в свое отражение в витрине магазина, где когда-то работала Моника. Три формы времени сливаются в его взгляде в воспоминании о том, чего уже не повторить. Сопоставляя два таких разных долгих взгляда молодых людей, вдруг начинаешь понимать внутреннюю мелодию этого фильма. Нависшие облака и темные силуэты осени рифмуются с яркими красками высоких облаков периода бегства героев к теплым беззаботным дням. И в процессе соединения прошлого и будущего, в химической реакции соприкосновения и отталкивания двух душ вдруг мы замечаем рождение и почти мгновенную гибель чистейшего счастья стопроцентной пробы. И доказательством того, что оно было по-настоящему, может служить только старая черно-белая кинопленка. (elllibro)